Пробивающиеся сквозь рваные облака лучи солнца приятно грели мои голые ноги; доносящийся с реки лёгкий ветерок шумел листвой незнакомого мне дерева, которое словно обнимало своими ветками скамейку, на которой я сидела, сбросив балетки. Я прикрыла ладонью глаза, вдохнула свежий, наполненный озоном воздух и полностью расслабилась.

Это путешествие было сродни исцелению.

После бесконечной бумажной работы, нерадивых и шумных студентов, загруженных бытом унылых коллег и опостылевших серых зданий родного города Сеул казался мне сказкой. Несмотря на то, что я сама приложила руку к тому, чтобы в этой сказке оказаться.

Всё началось с того, что я стала слепнуть.

«Мисс Канерва, вам нужна операция, — серьёзно сказала окулист Сиркка Пайккала в мой последний визит к ней. — Не знаю, что вы творите со своими глазами — книги читаете в темноте или за компьютером сидите целыми днями, — но за последний год ваша миопия прогрессировала настолько, что я поражаюсь, как вы вообще можете ориентироваться в пространстве.»

Мне выписали рецепт на новые очки и дали направление на операцию. Однако отзывы на местную глазную клинику были настолько ужасными, что я всерьёз стала задумываться о том, чтобы поехать ради этого в Хельсинки.

А потом мне позвонила Ханна.

Подруга, с которой мы с первого класса были не разлей вода, шесть лет назад уехала в свою обожаемую Южную Корею, но мы всё ещё продолжали общаться как самые близкие друзья, даже несмотря на разницу во времени. Ханна болела Кореей с детства, слушала только кей-поп и как бешеная коллекционировала всякий фанатский материал — от плакатов до ставших в последнее время популярными айдол-карточек. Она и меня на некоторые группы подсадила — невозможно было не поддаться очарованию их исполнителей, сильным голосам и потрясающей работе с визуалом.

Ханна и сказала фразу, благодаря которой я в конце концов оказалась здесь:

«Операция? Джи, приезжай сюда, в Сеул! Здесь чудесные глазные клиники! Заодно и твоё косоглазие исправим!»

Я сначала отшутилась, сочтя это бредом, но не подозревала, что зерно сомнения, которое Ханна заронила в мою душу, расцветёт буйным цветом. За месяц я умудрилась получить визу, найти приличную клинику и записаться на операцию, выкупить билеты на самолёт, утрясти в администрации университета вопрос с отпуском и решить проблему моего проживания в Корее — муж Ханны работал риэлтором и нашёл мне простые дешёвые апартаменты рядом с клиникой.

Так что, приземлившись в аэропорту Инчхон и впервые за много лет наконец обнимая Ханну, я чувствовала, как начинает светлеть моя закосневшая в серых стенах быта душа. А после того, как прошли все операции, когда мне стали противопоказаны любые нагрузки на глаза и оставалось проводить время, прогуливаясь по бесконечным улочкам, магазинчикам, кафе и паркам, я стала ощущать, что это исцеление идёт полным ходом.

Холодок коснулся кожи, отрывая от воспоминаний. Я подняла глаза и увидела, что солнце скрывается за облаками, а небо темнеет, обещая скорый дождь. Я обулась, встала со скамейки, расправив юбку и накинув на плечи свой лёгкий белый пиджак. Пора домой, иначе я рискую попасть под ливень. Дожди в это время года в Сеуле шли внезапно и обильно.

Шагая в сторону выхода из парка, я позволила себе на минутку залипнуть в телефоне. Мне давно хотелось попробовать аутентичное корейское барбекю. Так уж вышло, что до сих пор я никак не могла попасть в заведение, где подавали бы отборную корейскую говядину. Прохлада и возможный дождь диктовали мне планы: тёплое помещение и горячая сытная пища идеально скрасили бы холодный вечер. Как назло, ресторан поблизости не находился, либо отзывы были не очень. Увлёкшись поиском, то и дело морщась — врачи не просто так запретили мне нагрузки, глаза очень быстро уставали и начинали чесаться и слезиться, — я не заметила, как случайно вышла за границу велодорожки.

Раздался звон, вскрик, грохот, небо внезапно перевернулось передо мной, боль пронзила колени — и секундой позже я обнаружила себя лежащей на гравийной дорожке, а перед моим лицом, в полуметре, крутилось колесо велосипеда. Я привстала, дотянулась до лежащего рядом телефона и потрясла головой, пытаясь прийти в себя.

— Двэчан ёсэё?! — раздался над ухом резковатый мужской голос, и крепкие руки обхватили мои плечи, помогая встать. Получалось с трудом: сильно болели разбитые колени и ушибленный локоть. — Биинёль ёнгсохабсисо!

Несмотря на шок от внезапного падения, меня хватило, чтобы перевести его слова, даже несмотря на поверхностное знание языка. «Вы в порядке? Простите меня, госпожа». Господи, вежливость корейцев поистине не знает границ.

, — ответила я ему, садясь на ближайшую скамью. Но продолжила на английском, давая понять, что с разговорным корейским я не в ладах: — Это вы меня простите, я, кажется, увлеклась телефоном и помешала вам ехать…

Он вскинул голову, глядя на меня из-под козырька кепки. Маска прикрывала нижнюю половину лица, но что-то чертовски знакомое было в чёрных глазах, в кудрявых волосах, что в беспорядке торчали из-под кепки.

— Вы иностранка? — его английский был слегка неуверенным, но в целом понятным. — Ещё раз простите. Это была моя вина, я отвлёкся на камеру!

Он положил рядом со мной камеру на штативе. Боги, современное поколение. Ни шагу без селфи. Сбивший меня парень был явно младше, чем я. В следующем году мне стукнет тридцать; этому же мальчишке было в районе двадцати. Он ещё так мило паниковал, как могут только юноши, чьё сознание не замутнено свалившимся на них взрослым бытом.

— Боже, у вас кровь, — он схватился за сумку, висящую через плечо, но тут же опустил руки: — Нужно в больницу! Вы сможете идти?

Я осмотрела колени. Ссадины были достаточно чистые, но кровь обильно сочилась из них, стекая по ногам. Я потянулась за сумкой, вытащила упаковку влажных салфеток и деловито пришлёпнула две из них к коленям. Третьей принялась вытирать стекающую кровь.

— Содранные колени — не повод обращаться в больницу, — произнесла я, стараясь, чтобы мой голос не звучал привычно-снисходительно, как в те моменты, когда я общалась с недоучками-студентами. Неужели корейцы настолько щепетильны, что даже по таким поводам сразу бегут в клиники? — Нужны только антисептик и пластырь.

Я выкинула в урну пропитавшиеся кровью салфетки и вытянула из упаковки новые.

— Я принесу! Подождите минуту!

Он подхватил велосипед, внимательно проверил колёса — транспорт явно был наёмный, брендированный, под рулём была прикреплена пластиковая коробочка с системой навигации и QR-кодом. Повредить такой велосипед влетело бы ему в нехилую сумму. К счастью, с транспортом всё было в порядке, и, вскочив в седло, парень быстро умотал в сторону выхода из парка, оставив рядом со мной свою селфи-камеру. Забавная коробочка, квадратный монстрик с выдвинутым вперёд языком. Точно такие же я видела в лайвах у некоторых айдолов. Видать, популярная штучка. И дорогая. И ведь надо же — оставил, не сомневаясь, что не украду.

Да куда я денусь с такими коленями!

Кровь уже сочилась не так обильно, царапины начали потихоньку подсыхать. Пачка салфеток стремительно заканчивалась, и две последние я прилепила прямо к ссадинам, оставив впитывать кровь.

Парнишки всё не было. Решив для себя, что этот случай не должен испортить планы на вечер, я вернулась к телефону, который по счастливой случайности не разбился при падении. Доковыляю как-нибудь до ресторана, а там спрячу разбитые колени под стол, и никто на них смотреть не будет. Вот только найти бы этот ресторан!

Заметный яркий велосипед парнишки показался в воротах парка. Он быстро подъехал, поставил рядом со мной пакет из аптеки.

— Вот, держите. Там пластырь и антисептик. И салфетки. Как вы?

, — кажется, я что-то таки напутала в произношении — его глаза над маской сощурились, как от улыбки. — Буду в порядке, от разбитых коленок ещё никто не умирал.

Я деловито распотрошила пакет, щедро забрызгала ссадины антисептиком, зашипела — щипало адски, — и поймала на себе его ошарашенный взгляд. Еле сдержав улыбку, хотела залезть в пакет за пластырем, но парень опередил меня.

— Позвольте мне! — почти умоляюще сказал он. Паника и беспокойство всё ещё читались в его глазах, и я не стала спорить. Вызволив большие полоски пластыря из бумажных упаковок, он принялся аккуратно приклеивать их на мои колени, стараясь перекрыть всю содранную часть. Я даже отметила, что пластырь он купил телесного цвета, и это умилило меня. Ну такая заботушка.

Терпеливо ожидая, пока парень прикрепит пластыри, я стала исподволь рассматривать его. Отметила и низкий рост, и широкие плечи, и накачанные руки — рукава куртки слишком явно натягивались на бицепсах. В какой-то момент он стянул с носа мешающую маску — тяжело дышал, видимо, гнал на немалой скорости, чтобы поскорее доставить мне антисептик, — глянул на меня исподлобья, и тут…

Со Чанбин, самый быстрый рэпер четвёртого поколения корейских айдолов, главный рэпер и продюсер группы Stray Kids и… мой биас.

Годы работы со студентами научили меня контролировать выражение лица даже в самых сложных ситуациях. Поэтому, несмотря на чувство удивления и умиления, охватившее меня при виде уютного Двэкки, я всё ещё продолжала смотреть на него непроницаемо-вежливым взглядом без капли узнавания.

Мы встретились взглядами. Он тут же смутился, отвёл глаза и поспешил спросить:

— Уже нет, — ответила я, чуть улыбаясь.

— Простите меня, — ещё раз повторил Со Чанбин. — Не могу поверить, что это случилось. Я виноват…

— Мы виноваты оба, — безапелляционно сказала я. — Вы делали селфи, я искала ресторан… и наша невнимательность вышла нам боком. Давайте перестанем убиваться чувством вины и сойдёмся на ничьей. Договорились?

Он улыбнулся. Так облегчённо и наивно, что моё сердце невольно сжалось от нежности к нему. В этот же самый момент я осознала, что не хочу его отпускать. Мне было его мало, я хотела больше! Наша встреча не должна было закончиться на извинениях. В голове мгновенно сложилось несколько вариантов развития событий, и я сделала подсечку ровно тогда, когда Чанбин уже готов был соскользнуть с крючка.

— Может, хотя бы представимся друг другу? — мой взгляд стал хитрым. — Должна же я знать, кому предъявлять претензию, если вдруг что-то пойдёт не так.

Он мгновенно напрягся, брови сошлись к переносице.

Я засмеялась, давая ему понять, что говорю это не всерьёз, и с удовольствием заметила, что он расслабился.

— Джозефина Канерва. Можно просто Джози.

Выражение его лица стало просто непередаваемым. О, эти звуки Д, Ж и З! Они вызывают у корейцев священный ужас, когда находятся в одном слове, потому что в их языке все эти звуки обозначает единственная буква. Ханна постоянно высмеивала эту особенность, утверждая, что любой кореец предпочтёт повеситься, нежели пытаться произносить моё имя.

— Джо? — сжалилась я над Чанбином. Этот вариант ему тоже явно не понравился, и я сдалась окончательно. Бедный Двэкки, издеваюсь над маленьким.

Едва сдержав смешок, я сказала:

— Можно, да? — святые хранители, такого облегчения в его голосе я даже на лайвах не слышала.

— Можно. И не надо формальностей. По-моему, после того, как ты пролил мою кровь, всё это уже не имеет смысла.

Да кто меня за язык тянет, дуру великовозрастную! Опять заставила парня краснеть от стыда. Он забегал глазами и ухватился за единственную ниточку в нашем разговоре, которая показалась ему безопасной:

— Вроде того, — почему бы не раскрыть ему часть карт? Искренность — путь к доверию. — Я делала здесь операцию на глазах. Запущенный был случай. Сейчас прохожу реабилитацию и отдыхаю перед отлётом домой.

— А откуда ты? — поинтересовался Двэкки.

— Из Финляндии. Знаю, что хочешь спросить: неужели у нас нет хороших глазных клиник? Есть. Только я хотела совместить приятное с полезным. Когда бы и по какому случаю мне удалось бы посетить Сеул и закрыть один личный гештальт?

— А почему именно Сеул?

— Знаешь… я много где хочу побывать. В Ницце, в Санкт-Петербурге, в Торонто, в Сиднее, в Дубае. Сеул стоял в списке наравне с этими городами. Мне интересно, какой из них вызовет у меня большее чувство сродства и желание посещать его как можно чаще. И теперь я точно уверена, что Сеул будет бороться за это звание самым настойчивым образом.

Чанбин заметно посветлел лицом. Всегда приятно слышать от иностранцев лестные слова о своей родине. Я тоже не могла сдержать гордой улыбки, когда о Финляндии говорили не только клишированное «у вас же там холод и сауны».

— Так что сейчас я пытаюсь максимально ощутить настроение, запах и вкус этого города. Вот и ресторан искала… чтоб попробовать настоящее корейское барбекю. Коги!

Это слово я выучила только благодаря лапушке Бинни.

— Послушай, я знаю отличное место! — оживился он. Видимо, слухи о том, что Двэкки любит поесть, таки имели под собой правдивые основания. — Это мой любимый ресторан, и он находится недалеко отсюда. И знаешь что? Давай я угощу тебя. В извинение за… инцидент.

Я нахмурилась, будто сомневаясь, а на деле стараясь не показать свою радость. Рыбка клюнула, да ещё какая! Она сияла золотыми боками и тянула на мировой рекорд.

Да ни одна Стей во всём мире не может похвастаться тем, что Со Чанбин пригласил её на барбекю!

Интересно, сделал бы он так, если бы знал, что я Стей, да ещё и самого первого поколения? Ведь благодаря Ханне я следила за творчеством мальчишек с самого дебюта.

— Не знаю… — высказала я своё сомнение вслух. — Разве так принято?

— Извинительный ужин — вполне нормальная практика в Корее.

— Ладно, уговорил, — засмеялась я. Попыталась встать — колени отозвались болью, застывшие царапины неприятно потрескались на изменившей натяжение коже, но в целом было терпимо. Однако, сделав несколько шагов, я поняла, что добраться до ресторана будет совершенно невыносимой задачей — я нещадно хромала и могла передвигаться только со скоростью черепахи.

Этак мы туда и до утра не дойдём!

Я озабоченно покосилась на затянутое тучами небо. Неприятная перспектива.

Чанбин смотрел на меня задумчиво, словно в его голове сейчас решалась сложная математическая задачка. Потом вдруг сорвался с места, кинул: «Подожди меня здесь!» и, ведя велосипед за руль, исчез за ближайшим парковым строением. Обалдев от внезапных приказных ноток в его голосе, я села обратно на скамью. Это что сейчас было, Со Чанбин?

Окончательно меня добило его появление на электросамокате вместо велосипеда. Он что, всерьёз собрался заставить меня ехать на этом? Я и на обычном-то самокате кататься не умела, что говорить об электрическом агрегате! Однако Чанбин, достигнув скамьи, поставил самокат на подножку, быстро разобрал свою камеру, запихнул её в наплечную сумку и деловито спросил:

— Сможешь удержаться впереди? Я поведу.

Я едва не прикусила язык. Идея-то была отличная, мне не придётся сгибать колени и испытывать боль, но, мальчик мой, откуда вдруг такие опасные идеи в твоей голове? Вдвоём на самокате — это ведь так… по-взрослому. Это спина к груди, телесный контакт, переплетение рук и дыхание, от которого встают дыбом невидимые волоски на шее.

Имея отличное воображение, я могла представить себе каждый момент, но ни один из них в итоге не сравнился с реальностью. Всё вышеперечисленное, умноженное на сотню — да на тысячу, чего мелочиться! — и адреналин по венам. Самокат плавно катился по улицам, Чанбин крепко сжимал руль, а мои руки лежали поверх его и ощущали крепкие костяшки, гладкую кожу и проступающие вены на тыльных сторонах ладоней. Я действительно чувствовала его дыхание — до тех пор, пока он не сообразил, что забыл надеть маску, — и с каждым вздохом это было сравнимо с ощущением, как будто тебя, замёрзшую, укутывают в горячий, полежавший у камина плед. Несмотря на разницу в росте — забавный факт, но я была выше Чанбина сантиметра на четыре точно, — я прижималась спиной к его твёрдой груди, и это заставляло меня испытывать чувство невыразимой защищённости. А уж что творилось во мне, когда, наклоняясь в сторону на поворотах, я вписывалась бёдрами в его пах…

Чёрт, Джо, тебе скоро тридцать. И ты всерьёз собралась соблазнить этого мальчишку?

Сколько раз за свою жизнь люди задают себе настолько провокационные вопросы? Сколько раз они отвечают на них честно, откинув шелуху сомнений, традиций и осуждений? Почти никто из моих знакомых не мог похвастаться этим, но вот я за свои почти тридцать лет категорически отучилась лгать самой себе.

Да, я действительно собралась это сделать. Остановите меня.

1. Где же я его видела?..

Rickeysha

Leprecoca

Я приехала в Корею совсем не для этого.
Не для того, чтобы случайно быть сбитой невнимательным велосипедистом в парке и  получить от него приглашение на извинительный ужин.
Не для того, чтобы в проливной дождь бежать до такси, прикрывая голову его курткой, а потом прижиматься к его плечу, пытаясь согреться.
Не для того, чтобы пригласить его к себе домой... со всеми вытекающими.
Но, оглядываясь назад... я ни о чём не жалею.

Stray Kids

ОЖП/Со Чанбин

Нуна

Ресторанчик, как и многое в Корее, был маленьким, уютным и совершенно простым. Он притулился в проулке между двумя невысокими домами, выпятив вперёд потёртую, с отклеившимися по краям буквами, вывеску. Вид у него был совершенно непримечательный и, на европейский взгляд, даже отталкивающий. Но уж кому-кому, а мне, пересмотревшей множество мукбангов

 на Ютубе, было доподлинно известно, что именно в таких ресторанчиках — семейных, имеющих свою историю и готовящих еду не ради спроса, а ради следования устоявшейся годами традиции, — подают самые вкусные блюда.

Владелец ресторана, невысокий деловитый мужичок с залысинами и глубокими морщинами на уставшем лице, по просьбе Чанбина проводил нас в отгороженный деревянными панелями уголок. Поначалу это удивило меня, но потом я поняла причину. Бинни предпочёл спрятаться от случайных прохожих, которые могли его узнать. Я мысленно одобрила его поступок: то, что я собиралась творить дальше, не должно было попасть в объектив чьих-то камер.

Пристроив сумку на соседний стул, я села, поморщившись от боли в коленях.

Стол был в форме бублика. Как только мы устроились, владелец водрузил в его центр казанок с угольями, положил поверх что-то вроде крышки, но с дырками. Я знала, что на эту крышку потом нужно класть мясо, чтобы его обжарить. Прямо над казанком висела большая серебряная кишка с металлическим раструбом на конце — вытяжка. Она заметно гудела и мешала обзору, так что я предпочла сдвинуть свой стул вбок, чтобы видеть Чанбина. Хорошо, что тот был поглощён изучением меню и не заметил моих манипуляций.

— Значит, самгёпсаль? — через открытую дверь уголка он рассматривал стену, на которой был прикреплён плакат со списком блюд. — Или пулькоги?

— Лучше пулькоги, — поспешила ответить я. Самгёпсаль — жирная свинина на гриле — претил мне излишним количеством жира на мясе. Пулькоги же представляло собой чистое мясо — говядину или свинину. Я предоставила Бину право заказывать и, пока он переговаривался с хозяином, рассматривала интерьер ресторана.

Сероватые крашеные стены были сплошь залеплены стикерами с пожеланиями на корейском, английском, японском и других языках. Некоторые из них давно выцвели, отклеились, потёрлись, а иные выглядели совсем свежими, словно их приклеили не далее как вчера. Заметив мой интерес, Чанбин молча протянул мне блок стикеров и ручку, которые стянул с соседнего с кабинкой стола. Я вырисовала на финском несколько слов с традиционным пожеланием благополучия и гордо приклеила стикер на пустое место. Двэкки долго рассматривал мои потуги в каллиграфию, а затем спросил:

Пока я объясняла ему особенности финского произношения, испытывая при этом стойкую и неприятную ассоциацию с рабочими буднями, принесли закуски, соусы, рис, мясо и листья салата в плетёной корзинке. Чанбин брал щипцами кусочки говядины и клал на дырчатую крышку, а когда мясо обжаривалось, разрезал его ножницами на порционные кусочки, чтобы удобно было есть. Я попробовала первый кусочек мэнголло

 и чуть не кончилась — сочное мясо похрустывало, но таяло во рту, оставляя привкус дымка. Однако следующий кусочек я таки окунула в соль — и это было ещё лучше! Корейцы предпочитали соли соусы и пасты вроде их фирменного кочуджан, из острого перца, или твенджан, из соевых бобов. Их я, конечно, тоже попробовала — и сочла, что вполне смогла бы выжить в Корее без европейской еды.

— Нуна, знаешь, как делать ссам?

Я вообще-то знала — в голове сразу мелькнуло воспоминание о том АСМР-видео со Stray Kids, где Хан кормил Чанбина «пустым» ссамом без мяса и из которого я узнала слово «коги», — но помотала головой. Давай, Бинни, не разочаруй свою иностранную нуну.

И он, конечно же, не разочаровал — сначала долго и обстоятельно сворачивал узелок из листика периллы, риса и мяса с добавлением соевой пасты и приправленных бобовых ростков, а затем привстал, потянулся через стол и аккуратно вложил мне его в рот.

Да Боже мой, почему я только сейчас обратила внимание на то, что он в рубашке с расстёгнутыми верхними пуговицами?

Джо, хватит пялиться. Он не должен ничего заподозрить. Пока, по крайней мере.

Пытаясь прожевать узелок, который оказался всё-таки слишком большим для моего рта, я показала ему поднятые вверх большие пальцы. Чанбин разулыбался так, словно я только что подарила ему флагманский Самсунг. Милашка.

За деревянной перегородкой слышались голоса, людей в кафе становилось всё больше. Мы отправили жариться вторую порцию мяса и через некоторое время ощутили, что в комнатушке становится жарко. Чанбин вдруг завозился, скинул куртку. Белая рубашка безбожно обтягивала его широкие плечи, и я поймала себя на том, что бессовестно пялюсь. Мало того, он тоже это заметил, и пришлось срочно импровизировать, чтобы не выдать раньше времени свою «взрослую» заинтересованность.

— Смотрю я на тебя и думаю, где могла тебя видеть, — сказала я, придав лицу задумчивое выражение. — То ли в дораме какой, то ли просто по телевизору… ты не спортсмен? С такой-то мощной фигурой… Или модель?

Я оценивающе окинула взглядом его мышцы.

Ах, как потрясающе смутился Двэкки! Уголки маленького рта расплылись в улыбке, глаза опустились в пол, руки неловко затеребили салфетку. Но потом он глянул на меня исподлобья тем самым взглядом, от которого младшее поколение его стэнок готово было лезть на стену и писаться кипятком, и я даже удивилась.

Значит, в ход пошли провокации. Ну ладно…

— Нет, не модель, — наконец, ответил Чанбин, а потом удивил меня ещё больше: — Я продюсер. Пишу хип-хоп и рэп-лайны для музыкальных агентств.

Изо всех сил сдерживаясь, чтобы не засмеяться, я вздёрнула брови.

— Ух ты. То есть, теоретически, где-то по радио играют твои песни?

— Вряд ли, — он почесал затылок. — Дела пока что идут не очень хорошо.

Двэкки, ты чудовищный, бессовестный, наглый болтун!

— А ты? — Чанбин быстро перевёл стрелки, и я даже обрадовалась этому: можно было больше не сдерживать прорывающийся наружу смех.

— Я преподаватель. Языковед. Веду студентов к пониманию сути языков при помощи пряника, кнута и такой-то матери.

— И как, успешно? — а мордашка-то хитрая-хитрая. Ну, сейчас я тебе…

— Пока что кнут приходится использовать чаще всего. За шесть лет преподавания начинаю ощущать себя профессионалом.

Он аж мясом подавился. Не давая ему опомниться, я добила:

— И я солгу, если скажу, что это неэффективная тактика.

. Похоже, действительно пора прикупить себе этот замечательный аксессуар.

Мы с Чанбином обменялись понимающими и весёлыми взглядами. Да уж, страны странами, культуры культурами, а студенты везде одинаково ленивые.

Жуя очередной кусочек мяса, я вдруг поняла, чего мне не хватает.

— По-моему, такая еда требует чего-то покрепче, чем кола, — заметила я, поболтав в воздухе банкой, в которой плескались остатки. — Может, закажем соджу?

— Хм, — Чанбин сделал вид, что засомневался, но по тому, как резво он поднялся, чтобы подозвать владельца и дополнить заказ, я сделала вывод, что наши с ним мысли сошлись в восхитительную параллель. Через десять минут принесли слегка запотевшие бутылки, стопки, а ещё — к моему удивлению — дополнительную порцию мяса.

— Ты спустишь на меня все деньги, — возмутилась я, одним движением сворачивая с бутылки крышку, и тут же опомнилась, глядя на обалдевшее лицо Двэкки, который явно был не готов к проявлению моей самостоятельности. Я с ужасом вспомнила, что в Корее женщины старше разливают мужчинам алкоголь только в том случае, если это проститутки и эскортницы, поэтому поспешно сунула ему бутылку и напустила на себя настолько невинный вид, насколько это было возможно в данной ситуации.

Откровенно стараясь не заржать.

Я не знаю, какое усилие воли понадобилось Чанбину, чтобы удержаться от смеха, но соджу он разливал хоть и с красными ушами, но на полном серьёзе и отнюдь не дрожащими руками. Поднял свою рюмочку, мы чокнулись и, даже забыв про тост, опрокинули соджу в себя.

Ну… неплохой вкус, чтобы накидаться для начала.

Будучи ценителем качественного и, что немаловажно, вкусного алкоголя, я не понимала людей, которым достаточно было простой водки. По мне, если уж напиваться, то с удовольствием. Соджу был в меру крепким и в меру вкусным, и это прекрасно примиряло меня с количеством бутылок на столе.

А учитывая, что в моих планах было не только напиться самой, но и напоить Двэкки…

— Подруга показывала мне дораму, в которой герой совершенно не умел пить: вырубался после пары стопок соджу. Неужели у всех корейцев такая неустойчивость к алкоголю?

— Нет, конечно, — Чанбин сосредоточенно сворачивал себе очередной ссам. — Однако Фе… один мой друг, австралиец с корейскими корнями, действительно улетает с пары рюмок. Это всегда так забавно.

— Потрясающе, — захихикала я, уминая мясо и протягивая рюмочку за следующей порцией алкоголя.

Так, слово за слово, мы с ним «уговорили» две бутылки и ещё порцию мяса. Принявшись жарить следующую, Чанбин закатал рукава рубашки. Я смотрела на него исподволь, отмечая проступающие на руках вены, крепкие запястья, литые мускулы, и меня слегка вело: то ли от соджу, то ли от всплеска гормонов. Чанбин тоже не выглядел особо трезвым: глаза блестели, щёки раскраснелись, голос стал громче. Похоже, пришло время дать рыбе заглотить крючок ещё глубже.

— Какие у тебя крепкие мышцы, — отметила я, прищуренным взглядом блуждая по его телу. Он смущённо улыбнулся, хотел было что-то сказать, но я не дала ему шанса: привстала и положила руку на бицепс. Огладила его ладонью и спросила:

— А ты везде такой твёрдый?

Ой, как двусмысленно получилось…

Да господи боже ты мой, я опять это сделала. Смутила его так, что лицо стало бордовым. Нехорошая нуна… очень нехорошая.

— Что ты так смотришь? — спросила я, делая вид, что искренне недоумеваю от его смущения, а на самом деле испытывая от этого невыразимое удовольствие. — Нечего краснеть. Я и так вижу, что у тебя тело как у античных статуй. Мощное и твёрдое. Словно ты бог, который сошёл с Олимпа.

Чёрт, а соджу-то действует! Когда я успела перешагнуть черту и перейти с изящных подкатов на такой кринж? Однако, судя по лицу Чанбина, ему понравился мой комплимент. Неужели он тоже ведётся на подобное?

Впрочем, мне это на руку.

— Ну, — начал он, — я много тренируюсь. У меня низкий рост, и многие девчонки выше меня. Поэтому я решил качаться, чтобы показать, что решает не рост, а красивая мощная фигура.

Я уткнулась в свой ссам, чтобы не засмеяться. Нужно поблагодарить хозяина за хороший соджу: он развязал Двэкки язычок так быстро, как не смогла бы ни одна доверительная беседа.

— Что ж, в этом ты явно преуспел. Ну-ка, дай оценить, — я вскочила, совершенно забыв про колени, охнула от боли, но всё же обошла его со спины. Прикинула ширину плеч, с нажимом скользнув ладонями по мышцам. Огладила лопатки. Провела по руке, достигла предплечья, потом запястья. Чанбин ошарашенно замер, но я видела, как по его коже пробегают мурашки от моих пока ещё невинных касаний.

— Вены у тебя потрясающие… О, а ты знаешь фокус? — не выпуская из хватки его запястье, я подвинула стул и села ближе к нему. — Мы ещё в средней школе им баловались. Забавная штука. Хочешь, покажу? Обещаю, больно не будет.

— Что за фокус? — Двэкки явно заинтересовался, но всё ещё был напряжён. Хотя фраза про школу заставила его немного расслабиться.

Я деловито развернула его руку ладонью вверх и поддёрнула выше локтя закатанный рукав.

— Смотри, я буду шагать отсюда, — я прижала палец сперва к запястью, — до этого места, — потом к сгибу его локтя. Потопала пальцами по его руке. — Ты закроешь глаза. Только не подглядывай! И когда я дойду до локтя, скажешь: «стоп». Хорошо?

— Ну… ладно. А в чём фокус? — теперь его интерес был совсем явным, он даже заулыбался.

— Увидишь, — я хитро подмигнула. Давай, Двэкки, нуна не сделает тебе ничего плохого. Пока.

Он закрыл глаза. Я поставила пальцы на запястье и «зашагала» по явно выделяющейся вене. Мне и самой было интересно: сработает на нём или нет? Чанбин не разочаровал: сначала дёргался от щекотки, хихикал, а потом заорал «Стоп!!» ровно на половине пути до локтя.

Я захохотала, не отнимая пальцев. Бинни открыл глаза и обалдел.

— Как?! Я думал, ты уже! Я думал, всё! Как это так??

— Магия! — я подмигнула ему. Вот и закрепили тактильный контакт. Теперь он не будет тушеваться, если я «случайно» его коснусь. Или он меня.

Он всё ещё выглядел обалдевшим, но в чёрных глазах уже загорелся огонёк. Однозначно будет пробовать мой фокус на остальных мемберах. Вот только понял ли он, что надо двигаться исключительно по вене? Конечно, я не буду раскрывать ему свой секрет. Пусть доходит до этого сам.

Чёрт, как же здесь жарко.

Я скинула с плеч свой пиджак. Вешая его на спинку стула, вдруг заметила на рукаве большой мазок грязи и некрасивую дыру. Это я так, когда падала? И как раньше не заметила?! Его же теперь выкинуть только!

Расстроенно разглядывая дырку и уже понимая, что штопке пиджак не подлежит, я сначала не заметила, что Чанбин смотрит на меня как-то странно. Поймав его на этом, я проследила его взгляд.

Ну да, да, Бинни, твоя нуна не надела нижнее бельё. Я всегда так делаю летом: мне совсем не нравится потеть в жару от тугого бюстгальтера. Пиджак прекрасно прикрывал торчащие соски, а большего мне и не нужно было.

И сейчас эта привычка сыграла мне на руку. Атласный топ на лямках топорщился именно там, где должен был, и Двэкки это прекрасно видел.

Он, конечно, тут же спохватился, отвёл взгляд. Я пересела обратно к своей тарелке, выразительно покосилась на пустующую рюмку. Чанбин откупорил бутылку, разлил, делая вид, что ничего не случилось. Я подняла рюмку.

— Давай… за культурный обмен!

— Согласен, — он звякнул своей рюмкой о мою. Проглотив соджу, я заметила:

— Только обмен какой-то односторонний получается. Научи и ты меня чему-нибудь.

Двэкки задумался. Долго размышлял, а потом предложил такое, от чего у меня глаза на лоб полезли. Серьёзно, мальчик? Серьёзно?!

— У нас есть игра на перекидывание стопки. Поймал — наливаешь и пьёшь. Кто не поймал — тот проиграл. Только надо делать это быстро.

То есть, он попросту предлагает мне напиться ещё больше. И я-то не против, потому что я могу. Вопрос в том, сможет ли он.

Мои планы не включают пьяного в зюзю Чанбина, он нужен мне в относительном адеквате!

Я задумалась. Со стороны это выглядело, как будто я размышляю над его предложением; на деле я пыталась понять, как одновременно реализовать две цели: принять правила игры и не напоить парня ещё больше.

Пришедшая в голову идея была чертовски тупой и отдавала дешёвыми клише, но более адекватные мысли в моём затуманенном алкоголем мозгу рождаться упорно не хотели, а отведённое на раздумья время стремительно истекало. Испытывать терпение Чанбина мне не хотелось.

— Ну давай, — сказала я, придвигаясь поближе к нему. — Ты первый.

Даже в таком состоянии его движения были точными и цепкими. Схватил — налил — выпил — кинул. Я поймала рюмку ладонями, отметив, что бросал он очень аккуратно, рассчитав траекторию так, чтобы мне было удобно ловить. Я повторила его действия и отправила рюмку обратно. Так мы обменялись трижды, и по блеску глаз Чанбина и его покрасневшим щекам я поняла, что ему хватит и пора действовать.

Рюмка ударилась о неловко подставленные костяшки пальцев, отрикошетила и улетела под стол. Кинувшись её доставать (ё-моё, колени!), я будто случайно сильно толкнула бедром стол. Бутылка соджу, поставленная на край, покачнулась и упала; вино сплеснуло из горлышка и окатило рубашку Чанбина, немного попало и на штаны. Он вскочил, отряхиваясь, а я ойкнула, поднимаясь из-под стола с рюмкой в руках.

Я поспешно схватила стопку салфеток. Мои пальцы прижимались к его груди и животу, промакивая соджу. Я двигалась сверху вниз, аккуратно, но поспешно, стараясь не переходить рамки приличия, но попутно наслаждаясь твёрдыми мускулами живота и заставляя его мышцы сокращаться от случайных прикосновений.

Салфеток было явно недостаточно. Мокрая ткань быстро стала прозрачной, проявив тёмные соски и как вторая кожа облепив рельеф мыщц. Я украдкой сглотнула слюну. Боже, мальчик, знал бы ты, как сейчас чувствует себя твоя нуна…

— Да ничего страшного, — забормотал он, вместе со мной пытаясь просушить рубашку. Получалось с трудом. Оставив попытки, я вздохнула и опустилась обратно на стул. Мой взгляд упал на часы, и я искренне ужаснулась тому, как быстро летит время. Стрелки показывали почти полночь.

— Слушай, по-моему, нам обоим хватит. Да и поздно уже!

Я окинула взглядом стол. Мясо мы доели, закуски ещё оставались, но такие, которые не рискнёшь пробовать даже в пьяном виде. В корзинке лежал один грустный листик периллы, да в индивидуальных чашках ещё было немного риса.

— Да, согласен, — Чанбин поднёс к глазам экран телефона и заметно сморщился, заметив уведомления. Что-то понажимал, потом пояснил: — Я уже заплатил за заказ онлайн, так что предлагаю выдвигаться по домам. Как твои колени?

— Терпимо, — я с удивлением поняла, что даже не соврала ему. То ли алкоголь притупил болевые ощущения, то ли раны подзатянулись и уже не доставляли такого дискомфорта, как раньше.

Чанбин снова уткнулся в телефон:

2. А ты везде такой твёрдый?

Мы озадаченно переглянулись. Поморгали. И захохотали как два идиота от абсурдности сложившейся ситуации. Чанбин запихнул телефон в сумку, быстро стянул куртку и дёрнул меня к себе. Накрыл наши головы курткой и велел:

Мы вынеслись из проулка, как бешеные гепарды. Мои балетки мгновенно промокли, я чувствовала, как по не прикрытым курткой частям тела бьют крупные капли дождя. Ливень стоял стеной. Ветер постоянно менял направление, трепал волосы и одежду и пару раз подкинул вверх куртку, поэтому очень скоро мокрым на мне стало практически всё, кроме бока, которым я прижималась к горячему и надёжному Двэкки.

Впрочем, около такси мне пришлось от него отлипнуть, и дождь добрался до последней сухой части. Так что в салон я залетела, точно уверенная, что через несколько минут, когда отпустит адреналин, меня начнёт колотить неприятная дрожь.

Чанбин завалился в машину вслед за мной, содрал с головы мокрую кепку и завернул её в куртку так, чтобы более сухая подкладка оказалась снаружи.

, — сказал он водителю. Тот ответил что-то, чего я уже толком не разобрала, они с Бинни перекинулись ещё парой фраз, и такси тронулось с места, влилось в медленно движущийся по улице поток машин.

— Нуна, ты сильно торопишься домой? — озабоченно спросил меня Чанбин. — Он сказал, что на дорогах пробки из-за дождя. Мы можем застрять.

— Совершенно не тороплюсь, — заверила его я, стягивая с лица маску. — Не волнуйся. Зато можем использовать это время, чтобы пообщаться и узнать друг друга ещё лучше. Согласен?

Он засмеялся, встрепал пальцами чёрные кудри. Смерил меня взглядом и вдруг моргнул, заёрзал на сидении и забегал глазами, пытаясь не слишком откровенно пялиться.

О чёрт, я забыла пиджак в ресторане! Я глянула на себя. Оу май… Мокрый топик облеплял мою грудь и явно выделяющиеся соски, тонкая юбка прилипла к ногам, обрисовывая бёдра и промежность. Бинни тоже был мокрым насквозь, но его чёрные джинсы хотя бы скрывали то, что должны были скрывать.

А вот рубашка — нет. Я нахально прошлась взглядом по мокрой теперь не только от соджу ткани снизу вверх и встретилась с его глазами.

— Ну и… невелика потеря, — с небольшой досадой проговорила я. — Он всё равно был порван на рукаве после нашего с тобой инцидента. И он мне не нравился.

— Почему? — искренне удивился Двэкки. — Он очень тебе подходил.

— Ну… может быть, потому, что я ношу его ещё со школы? — я засмеялась и постаралась переключить разговор: ещё не хватало тратить время на обсуждение тряпки. — Давай не будем об этом, ну его. Новый куплю потом.

Я покосилась на окно. Дождь лил всё так же сильно, по дорогам струились ручьи. Такси то и дело притормаживало, а потом и вовсе остановилось: как и предсказывал таксист, город из-за ливня накрыл транспортный коллапс. Я ощутила, что по коже начинают бегать мурашки: всё, привет, запоздалая реакция на холод. По телу прошла дрожь, я обняла себя в попытке согреться и вдруг ощутила, как что-то тёплое обхватывает мои плечи, как меня буквально вдавливает в надёжное и большое тело.

— Нуна, ты замёрзла? — ласково спросил Чанбин и притиснул меня к себе ещё сильнее.

— Д-да, — вот этого я точно не ожидала. Видимо, мне и вправду удалось сломать барьер тактильных прикосновений. Я покосилась на его лицо, пытаясь понять: пьян ли он, или алкоголь выветрился, стоило нам выйти под проливной дождь? Но Чанбин выглядел непроницаемым, словно вместе с медицинской маской он нацепил на лицо маску театральную.

Нет, мы так не договаривались! Мне нужен живой и эмоциональный Бинни!

По радио заиграла смутно знакомая песня. Я заметила, что Чанбин заметно кивает головой в ритм, и поняла, как его расшевелить.

— Слушай, — начала я издалека, — вот ты продюсер. Ты пишешь песни. И наверняка ты знаешь изнутри всю эту индустрию. Скажи мне как профессионал: какие кей-поп группы, по твоему мнению, действительно достойны внимания?

Он недоумённо покосился на меня:

— Почему ты спрашиваешь?

Нуна

Содержание

1. Где же я его видела?..

2. А ты везде такой твёрдый?

3. Чёрт, я опять вся мокрая!..

4. Сердечный приступ отменяется

5. Не смей закрывать глаза

Комментарии (0)