В жестоком мире, полном отчаяния и самоунижения, молодая девушка с лёгкой дрожью берёт чемодан и медленно катит его, входя в огромный дом, полный величия, комфорта и любви, которые были в недостатке в её жизни. В выраженном дефиците. Родившейся в семье обычных фермеров, ей были чужды роскошь и драгоценность.

— Привет, Соён, — звучит трепетный голос, вовлекающий внутрь. — Проходи, дорогая.

На пороге её встречает женщина средних лет, в нежно бежевом платье миди, полная грации и утончённости. Не церемонясь, она зажимает девушку в объятиях.

— Здравствуйте, госпожа Чон, — негромко от волнения щебечет девушка, совсем смутившись того, как её зажали хрупкие, но при этом такие сильные руки, что ей вряд ли удастся выбраться по собственному желанию.

— Как я рада тебя видеть, — нежным тоном произносит женщина, мягко прижимаясь к ней, затем, отстранившись за долю секунды, говорит: — Зови меня тётушкой или Хэин, как тебе удобнее, но никаких «госпожа Чон»!

Пак Соён — дочь подруги госпожи Чон, или Хэин, как называет её любимый муж. Перед смертью мама Соён попросила позаботиться о своей дочери, помочь пережить этот нелёгкий момент и обрести внутренний покой. Женщина доверяла подруге, и так как они все давно знали, что осталось у неё совсем немного времени, она поручила дочь Хэин.

Соён двадцать лет, девушка учится в одном из лучших вузов Южной Кореи, в который пробилась благодаря знаниям и упорству, стремлению и непоколебимости — все черты покойной матери. И теперь, после такой трагедии, ей придётся привыкать к совсем иной жизни. Но друзья родителей пообещали позаботиться о ней, пока она не выйдет замуж за достойного мужчину, который возьмёт ответственность за неё. Они могли бы оставить её одну на произвол судьбы, ссылаясь на то, что девушка достаточно взрослая, чтобы позаботиться о себе самостоятельно, но о таком они даже не задумывались. Мать Соён ни в коем разе не просила забирать к себе в дом её дочь или же полностью покрывать её расходы, она хотела лишь надёжного присмотра за ней. Семья же Чон решила привезти девушку к себе просто потому, что они не умеют по-другому. Они будут спокойны, если Соён будет с ними, чтобы они смогли позаботиться о её состоянии после трагедии и не дать возможности почувствовать себя одинокой в этой жизни.

Девушка испуганно оглядывает помещение и тут же натягивает улыбку, чтобы не показаться грубой, но в душе скребут кошки, царапая и раздирая внутренности. Всё-таки Соён лишилась единственной опоры в жизни — драгоценной матери. Прошла всего лишь неделя после её кончины. В душе неспокойно, потому что это очень трудно, практически невозможно. Однако Соён — сильная девушка: неделю проплакав все слёзы, она решила исполнить данное матери обещание не опускать руки и бороться. Она будет, потому что такой её воспитали.

Через несколько минут к ним выходит невысокий мальчик, чуть выше нашей Соён, с тёмными коротко подстриженными волосами, и останавливается в шаге от девушки.

— Привет, нуна, — улыбается ей мальчик с огромными глазами, которые смотрятся на его маленьком лице слишком нелепо, словно он всегда испуганный. Что-то в его взгляде заставило Соён хотеть того, чтобы он никогда ничего не пугался. — Я Чонгук.

И с этой самой «нуны» началась жизнь Соён под одной крышей с семьёй Чон. Девушка поначалу привыкала с трудом, долго и упорно боролось с силами не сбежать от их чрезмерной заботы и любви, которой её окутывали с головы до ног. Всё это её смущало до каждой клеточки, но время шло и этот дом казался ей не менее родным, чем родительский.

Семья Чон подарила ей много любви, они помогли ей пережить самый тяжёлый период после смерти матери, пытаясь всеми силами отвлекать её и щедро даря комплименты о её красоте, доброте и стремлении постичь в жизни самых больших высот. Госпожа Чон заботилась о ней как о родной дочери, потому что она влюбилась в эту девушку в ту же секунду, как увидела. Большие глазки и милейшая улыбка с ямочками на щеках, которые украшали её лицо, заставляли Хэин всегда улыбнуться ей в ответ. Господин Чон для Соён был открытием, она восхищалась им, потому что никогда не получала отцовской любви, так как он бросил их с мамой на произвол судьбы давным-давно, что она даже не имеет представления о том, как его зовут. Соён и не знала, что мужчина может быть таким ответственным и заботливым по отношению к детям.

Девушка не любила всегда получать и ничего не давать взамен, поэтому каким-то образом всю заботу о Чонгуке взвалила на свои хрупкие плечи, совсем не страшась того, что парень достаточно взрослый, всё-таки пятнадцать лет. Да и время у него такое несладкое: гормоны, проблемы — всё это доходило иногда до истерик, но все мы через это проходили, все мы были подростками. Соён терпеливо переждала этот период, помогая ему справляться с гневом и шаткими эмоциями.

Соён довозила Чонгука до школы каждое утро, уезжала на учебу, занималась до вечера, снова забирала парня на обратной дороге, заводя его в разные забегаловки, чтобы отвлечь и дать немного отдыха от изнурительной учёбы. Она считала своим долгом осчастливить Чонгука и окутать заботой за особое трепетное отношение его родителей к ней.

Совсем незаметно так проходит два года. Вот Чонгуку семнадцать лет, ему впервые нравится кто-то противоположного пола, его первая любовь. Он осыпает Соён вопросами по типу: «Что нравится девушкам? Как сделать так, чтобы влюбить в себя?» И так каждый день, пока Соён уже не знает, что и придумать, потому что все возможные варианты сказаны и перечислены, у неё просто уже закончились идеи. Она облегчённо выдыхает, когда в один из солнечных весенних дней, пока она занимается учёбой, к ней в комнату заявляется Чонгук. Радостный, счастливый и чертовски милый с выпирающими передними зубами, будто кролик в человеческом обличии.

— Нуна! — восторженно восклицает он и садится напротив неё у стола. За два года это вошло у него в привычку. Первым делом со всем делится с нуной. — У меня получилось! Она согласилась пойти со мной на свидание.

И с такими возгласами Чонгук боготворил Соён целую неделю, он благодарил за помощь и даже купил ей огромную коробку конфет.

Время шло, год сменился ещё одним, Чонгука уже не интересует его первая любовь, и они расстались по его инициативе. Теперь он уделял всё внимание учебе, спорту и музыкальным занятиям, с которых до сих пор забирала Соён. Она ни на секунду не забывала об этом не обещанном никому своём долге заботиться о Чонгуке. Но это не отрицает того факта, что ей самой нравится это делать. Наблюдать за Чонгуком, помогать, обучать, давать советы, потому что с этим шумным ребёнком скрылось всё горе после кончины мамы, он словно не давал даже задуматься ей об этом.

Предпочтения Чонгука менялись с каждым возрастом, но не только они, но и его тело, мускулы, которые он начал тренировать, его рост — всё имело силу видоизменяться. Теперь он готовился к выпускным экзаменам, которые определят его будущее. И делал это максимально ответственно. Вообще, Чонгук, если концентрируется на чём-то конкретном, делает всё в лучшем виде, отдаёт всю душу в эту работу и обязательно добивается целей. Таков он, Чон Чонгук — золотой ребёнок.

Пока Чонгук был увлечён спортом, Соён тоже добилась многого благодаря учёбе: получила всю возможную похвалу, приглашения на работу после окончания университета и возможность продолжения научной работы в сфере маркетинга. Была лучшим студентом на факультете и всегда отзывчиво помогала преподавателям, потому что она по натуре такой человек — не пройдёт мимо чужой беды.

Вернёмся к Чонгуку. С возрастом в нём менялось всё: его голос, движения, тело, мускулатура — он рос под наблюдением Соён. И вырос достаточно рослым мальчиком, простите, уже парнем. И по тому, как он стал выглядеть в свои восемнадцать лет, можно было смело называть его мужчиной.

И невольно Соён начала засматриваться на него, когда он ухаживал за ней. Чонгук изменился не только физически, но и характером. Больше нет бунтующего парня с огромными глазами, вместо него сдержанный, сильный, конечно, с такими же большими глазами, но уже достаточно мужественным лицом, на котором всё смотрелось гармонично. Да он в свои молодые годы выглядел мужественнее, чем любые тридцатилетние особи мужского пола, так думала Соён. Она не слепа, чтобы отрицать того, что он действительно красив, в нём бурлит кипящей лавой молодость, особенно сейчас, особенно когда вырос. И невольно эти мысли начали беспокоить её именно с его восемнадцатилетия.

Соён уже не забирала его из школы, не так часто помогала с учёбой, потому что Чонгук сам справлялся хорошо и стал достаточно самостоятельным человеком. Но при этом они всё ещё общались, веселились и с ним ей было всегда спокойно, потому что он вырос и стал делать вещи, которые её восхищали. Например, помогал ей донести сумки, спрашивал, поела ли она, как себя чувствует, как проходит её учёба. Интересовался её мнением по поводу всего, чего только мог, часто делал комплименты. Он действительно изменился: стал чутким и до высшей степени мужественным. Его надёжным рукам можно было доверить что угодно в доме.

Соён восхищалась им, таким сильным и таким надёжным. Теперь словно всё было наоборот, потому что за его спиной хотелось спрятаться именно ей. Чонгук до жути милой широченной улыбкой забирал всё её плохое настроение за считанные секунды.

Нет, не подумайте, Соён не была обделена вниманием сверстников. Она ходила на свидания, даже пару раз пыталась встречаться с кем-то, но все парни рядом с Чонгуком стали казаться маленькими, неопытными и совсем неумелыми, как бы это всё парадоксально ни звучало. И это жутко пугало, настолько сильно, что она предложила первому понравившемуся парню за долгие годы встречаться и продержалась целый год. Скорее всего, это потому, что Соён меньше виделась с Чонгуком, который увлёкся спортом и новыми друзьями в университете.

Проходит ещё год, а Соён начинает чувствовать себя с Чонгуком слишком неловко, потому что ему уже почти двадцать лет и он обращается к ней совсем не как к «нуне», хоть пока сам и не замечает этого. И в один из вечеров Чонгук по традиции забегает к ней в комнату с восторженными криками, но тут же замолкает, когда видит Соён в одной футболке, с до чёртиков привлекательными мокрыми волосами, которые спадают на её лицо и одежду, оставляя на них следы.

— Эм, прости, — вылетает с его уст сожаление и лёгкое смущение.

Чонгуку не приходилось видеть её в таком обличии практически никогда, поэтому эта неловкость вполне оправдана. Он в нервном напряжении засовывает руки в карманы и не знает, куда теперь деть глаза.

— Сейчас, — отзывается Соён, скрываясь в гардеробной в своей комнате.

И возвращается она уже в другой одежде, более приличной. Соён не ожидала увидеть Чонгука в такое раннее утро в своей комнате, так как тот любит спать до обеда.

Соён готова порхать как бабочка от такой новости, так как рада этому больше, чем своему поступлению в университет. Она очень за него переживала, всем телом и каждой клеточкой организма. И когда услышала блаженные слова, тут же набросилась к нему с объятьями, совсем позабыв о том, что до этого была какая-то неловкость. Без разницы. Чонгука приняли на стажировку, которую он так упорно желал. Её драгоценный Гук-и добился своей цели.

В этот момент что-то щёлкает, словно мир меняется, замирает в пространственно-временном континууме. Соён чувствует всем телом буквально каждую мускулистую и мягкую часть мужчины напротив. Чонгук прижимает её крепкими руками к себе, укладывает подбородок к ямке между шеей и плечом девушки, и она чувствует его дыхание. Его аромат. Аромат мужчины. Чонгук давно не ребёнок и, надо признать, давно не подросток, которого она встретила, который каждый раз и по сей день произносит её любимое: «Нуна». Перед ней мужчина, совсем окрепший, сильный и независимый, удерживает её хрупкое тело в крепких руках и не намеривается отпускать. Чертовски близко. Это единственный раз, когда они стоят настолько вплотную. Нет, они и раньше обнимались, но всё было не так. Сейчас что-то изменилось. И изменилось в обоих.

Чонгук стоял в оцепенении: тёплое тело нуны приятно касалось его, отчего у него крылись мозги. Он сам не заметил, как сильно сжимал её в объятиях и как долго вдыхал её аромат. Персики. Она пахнет ими. Видимо, это её гель для душа, но именно этот запах теперь ассоциировался с его нуной. Чертовски красивой и сексуальной в одной футболке и с влажными волосами. И чертовски вкусным запахом, который проник в нос и поселился там, не желая покидать даже под страхом смерти.

И оба отпрянули как получившие электрический заряд от дефибриллятора. Больше такого никогда не повторялось, потому что оба понимали, что что-то за этим будет нехорошее.

Однако Соён не смогла больше года справиться с внезапными странными реакциями организма на Чонгука, поэтому, собрав вещи, она съехала из их дома, когда Чонгуку было двадцать лет. Переехала из Пусана в Сеул, где в кромешном одиночестве налаживала жизнь в огромном мегаполисе с нуля.

И вот уже прошло пять лет, ей в скором времени будет тридцать, и ничто бы не предвещало беды, если бы не громкий звонок в дверь, гласящий о том, что Соён нужно встать с удобного дивана, отложить книгу и открыть незваному гостю дверь. Кого могло привести в её края в столь раннее утро?

, — протягивает радужный голос по ту сторону двери, стоит ей только распахнуть её.

У Соён тотчас сердце пропускает удар. Громкий и глухой одновременно. У неё галлюцинация? Но если это так, то это самая шикарная галлюцинация, которая только могла быть у неё в голове за долгое время. Её Гук-и, по-прежнему со своей кроличьей широкой, расплавляющей сердце улыбкой. Но вот Гук-и давно не тот Гук-и. Она и так до этого понимала, но сейчас этот парень вымахал, кажется, в два раза. Его деловой образ поразил её вдвойне: чёрный пиджак, под которым белоснежная рубашка, расстёгнутая на несколько пуговиц, оголяет слегка выделяющий грудинный конец ключицы. Тёмные брюки струятся по конечности вниз, чётко подчеркивая его мускулистые бёдра. О боги, эта картина явно что-то с чем-то.

— Чонгук, — выдыхает девушка от нахлынувших эмоций.

Перед ней действительно стоит Чонгук, как когда-то она перед порогом семьи Чон, держа в руках чемодан. Взгляд жгучий, что тотчас Соён отводит свой в сторону.

— Я приехал к тебе, — низким голосом произносит парень, решив нарушить образовавшуюся тишину.

Чонгук проходит к ней в дом, чуть сдвигая её с прохода, совсем бесцеремонно и совсем нагло. Соён бегло проскальзывает по фигуре и замечает высоту и статность мужчины, более того — чрезмерную уверенность, с которой он оценивающе пробегается взглядом по помещению.

— Что значит «к тебе»? — наконец приходит в чувства девушка.

Мысли и слова Соён явно не вяжутся, она всё ещё пребывает в состоянии шока, чтобы трезво оценивать ситуацию. Она закрывает дверь, хотя желание вытолкать его обратно неистовой силой щекочет кожу.

— Буду жить у тебя, — спокойно произносит парень, поворачиваясь к ней.

Соён вздрагивает, словно кто-то впускает электрический импульс в её вены, когда встречается с его карими глазами. Она замирает, почувствовав заинтересованный беглый взор Чонгука. Чистейший ужас сковывает движения, как самые сильные стальные оковы.

— Чего? — лишь удаётся вымолвить от удивления.

Чонгук, в отличие от своей нуны, выглядит совсем нормально, что, конечно же, удивляет Соён, и без лишних эмоций. Он вообще сейчас без эмоций, словно нацепил стандартную маску безразличия.

— Когда-то ты жила у нас, — как ни в чём не бывало напоминает о прошлом Чонгук. — Теперь моя очередь.

— Я ненадолго, — чуть повышает голос парень, будто хочет сказать, что протесты не приветствуются. — Как только решу проблемы с бизнесом, я уеду.

В этот момент у Соён что-то трескается, ломается представление, она вновь оглядывает Чонгука, будто только что увидела. Осознание ударяет самым мощным ударом в голову, расшибая все мозговые структуры. Парень стоит, мужественно подтянув грудь, которая скрывается за этим строгим костюмом, и понимает, что её Гук-и уже давно не тот. Он вырос. Он мужчина. Он уже давно работает, очнись женщина. Причём самый настоящий, красивый, высокий строгий и до жути привораживающий с этой укладкой волос, которые отдают шоколадным оттенком. Соён подбери слюни быстрее, пока не стало слишком поздно, потому что отныне тебе предстоит с ним жить.

하나

theshard

ktoon.to

Однажды сбежав от донсэна из-за внезапно возникшей любви к нему, Со Ён не ожидала, что он ворвется в её жизнь спустя пять лет…

Bangtan Boys (BTS)

Чон Чонгук/Пак Со Ен

Чон Чонгук/ОЖП

Нуна

— Как поживала? — впервые звучит мужской голос в доме Соён, отчего она немного ёжится.

— Хорошо, — скрывая волнение, произносит девушка осторожно смотрит на парня, которого когда-то совсем сладко называла Гук-и. — А ты?

Неловкость витает в воздухе, заполняет пространство, проникает во все щели, чтобы наконец выбраться из помещения, не в силах совладать с этим накалом. Как бы они оба ни держали лицо друг перед другом, всё равно ощущается это странное состояние недоговорённости. Прежде столь дорогие друг другу люди! А теперь друг для друга словно никто!

Соён не может не соврать. Слово «хорошо» стало повседневным у неё и произносится почти что без проблем.

— Я отлично! — восклицает парень, садится на табурет у барной стойки и выжидающе смотрит на свою нуну. — Скоро вот женюсь.

В этот момент кажется, что мир для Соён содрогается, изворачивается, разрывается материя. Что-то колет в груди, заставляя делать глубокие вдохи, потому что в лёгких резко заканчивается кислород. Нет, она не готова была это услышать. Её маленький Гук-и недавно был совсем юным, а сейчас настолько вырос, что уже готов связать себя узами брака.

— Оу, здорово, — наконец произносит девушка, нацепив маску радости. — Я рада это слышать.

Соён смотрит на Чона перед собой и не может понять, почему в глазах её Гук-и мелькают огоньки безразличия и недоверия. Хотя отчасти она знает, что это ожидаемо, но почему-то парень немного другой, нежели раньше. В нём больше хладнокровности, меньше милашности, чем пять лет назад.

— Рада? — переспрашивает Чонгук, недоверчиво склонив голову, отчего волосы слегка падают ему на лицо, переплетаясь с длинными ресницами. — Я думал, тебе совсем нет дела до меня, до моей семьи.

Тишина нависает серыми тяжёлыми тучами над ними, давит на виски, заставляет нервно дышать. Вот и причина той самой холодности в его глазах, заставляющая Соён почувствовать мороз на коже.

— Не нужно, — сразу перебивает нуну Чон, не дав закончить предложение, — всё в прошлом. Лучше покажи мне комнату, в которой меня приютишь.

Соён минуту молчит, пытаясь осилить в себе чувство обиды и сожаления, которые накрыли её с головы до ног. Всё же, собрав всю свою волю, она продвигается по дому и доходит до комнаты напротив своей спальни. Меньше всего хотелось бы, чтобы он был так рядом, но другие помещения просто не предназначены для него и гостевая только одна.

— Прошу, — произносит девушка, распахнув дверь для донсэна.

Пространство большое, как и в принципе все комнаты в её доме, потому что Соён не может жить в маленьких хоромах: ей кажется, они вытесняют в ней всю энергию. Стены помещения выкрашены в светло-серый оттенок, на котором гармонично смотрятся несколько картин с зелёными пальмами. Посередине огромная белая кровать, словно по размерам предназначенная для самого Чонгука, рядом две тумбочки такого же оттенка, с лампой с одной стороны. Шкаф светлого цвета пристроен в стену напротив панорамного окна, которое очень сильно нравится Соён, поверх него тонкий тюль, позволяющий видеть, как сменяются времена года. Ночные шторы убраны в сторону, впуская в пространство лучи тёплого весеннего солнышка.

Чонгук оглядывает помещение пару раз и сразу же пристраивает свои вещи. Затем просто-напросто откидывается спиной на кровать и блаженно выдыхает. Устал с дороги, догадывается Соён.

— Как родители? — осторожно спрашивает девушка.

Из глубины её груди вырывается тяжёлый выдох, и он же нарушает тишину, потому что Чонгук не спешит с ответом. Соён поддаётся приятным воспоминаниям, когда образ тётушки Хэин сверкает перед глазами, а мистер Чон возникает в голове с отзывчивой улыбкой почти такой же, как у сына.

— Тоже хорошо, часто вспоминают о тебе, — спокойно проговаривает Чонгук. Соён не может не заметить, каким стал его голос — очень приятным и низковатым. — Прислали тебе кучу вкусностей, узнав, что я буду в Сеуле некоторое время.

Странное чувство вины, которое пыталась потушить в себе в течение пяти лет, снова давит на её хрупкие плечи, и Соён делает очередной вздох.

— Мне нужно на работу, — не смея больше терпеть, говорит девушка. — Запасные ключи в ключнице при входе, еда в холодильнике.

— И зачем же он пожаловал, твой любимый донсэн?

За обеденным перерывом Соён рассказывает про случившуюся утреннюю историю единственной подруге на работе — Хэри, не понимая, как же теперь ей быть. Старые воспоминания, которых она все эти годы сторонилась, нагрянули в один миг, словно это было совсем недавно.

— По работе приехал, — отвечает она, крутя в голове события.

Явные сомнения окутывают её разум, потому что появление Чонгука в её жизни как ураган посреди тихой улицы, сметающий всё на своём пути.

— Зачем к тебе заявился? — искренне не понимает подруга. — У него же достаточно денег.

— Сказал, что когда-то они меня приютили, — не веря своим словам, произносит Соён, — теперь должна я.

— Слишком низко использовать это, — выносит вердикт Хэри, кривя нос от такого поступка парня.

Так и есть, теперь для Соён это тоже кажется очень странным. Сейчас, когда шок отошёл на второй план, пришёл разум, который утверждает, что Чонгук так бы ни за что не сказал и не использовал бы это как предлог. Неужели он изменился до такой степени, что мягкосердечность парня пропала, испарилась, как пыль в воздухе? Какой он теперь, её старый Гук-и, которого она помнит?

Сердце мелко дрожит от одной мысли, что с ним что-то случилось, что жизнь сломала его. Однако Соён не может поверить: это же Чонгук, он никогда не поддавался никаким окружающим изменениям, ни за что на свете. Но, с другой стороны, утверждать наверняка она не может, ведь Соён слишком многое пропустила в его жизни. Возможно, он стал совсем другим человеком. И от этого что-то больно колет в груди, заставляя поникнуть ещё больше.

— И как он, — нарушает тишину подруга, — изменился?

Вопрос застаёт врасплох, заставляет чувствовать какое-то неприятное чувство под кожей. Что-то словно щекочет её изнутри, причиняя дикий дискомфорт.

— Очень сильно, — отвечает девушка, представив утренний образ Чонгука, который никак не вязался с её старыми воспоминаниями. — Вымахал, стал серьёзным и немного холодным.

Соён переводит взгляд на подругу, но не видит ни капельки удивления, лишь белоснежное недрогнувшее лицо.

— А что ты хотела, ты же его бросила, ничего не объяснив, — как самый очевидный факт произносит её коллега, не колеблясь, а у Соён от этого перехватывает дыхание. — Всё-таки вы были не чужими людьми.

Очередная правда, которая заставляет сердце дрогнуть, давит тяжёлым бременем на Соён, потому что она всем своим существом чувствует вину, от которой пыталась избавиться все эти долгие пять лет. Старалась вычеркнуть всё из памяти, как страшный сон, потому что поступила она так из лучших побуждений к донсэну. Только вот не всегда, казалось бы, правильные решения являются верными для двух сторон.

— Знаю, — выдыхает Соён от безысходности, потому что она не ведала, что спустя такое количество времени ей придётся разбираться со всеми поступками прошлого.

— А чувства твои… изменились? — осторожно спрашивает подруга, внимательно следя за её реакцией. — Ты же забыла его?

Бешенный пульс бьётся где-то в глубине горла, когда от подруги исходит такой вопрос. Соён жизнь научила всегда думать головой, скрывая эмоции и чувства за тяжёлой дверью внутри, чтобы никто и никогда не добрался до них.

Девушка сдержанно выдыхает, прежде чем ответить:

Соён определённо лукавит, потому что, стоило ему появиться на пороге её дома, было страшно и волнительно от осознания того, что человек, от которого она бегала всё это время, сам нагрянул, как, казалось бы, невозможное землетрясение в Австралии. Однако позже тепло разлилось по венам и плавно распространилось по телу, словно Соён этого и ждала все долгие пять лет. Будто в её размеренной скучной жизни в огромном мегаполисе не хватало этого самого парнишки с широкой улыбкой, которую, к сожалению, он показал лишь один раз.

Подруга знает Соён как облупленную, потому что умеет вычленять правду из её эмоций и слегка дрогнувшего голоса. Она единственная, кто может отворить тяжёлые двери и считать все её истинные чувства.

— Он женится, — как ни в чём не бывало сразу же молвит Соён.

Собственные слова обдают горечью на языке, оставляя неприятное послевкусие. Подруга молчит, не смея даже и слова сказать, потому что она теряет дар речи. Кажется, Хэри чувствует всё напряжение, исходящее от Соён, и искренне сочувствует.

— Ого, — начинает Хэри. — Он шустрее тебя, Соён. Заметь, он парень и уже готов к серьёзному шагу, — продолжает она. — Тебе скоро тридцатка, а ты всё никак не можешь решиться.

Слова иногда ранят острее любого ножа, но Соён не злится, потому что понимает, что подруга пытается перевести тему. Тем не менее это ни капельки не помогает.

— Никто мне и не предлагал, — решает Соён немного подыграть подруге.

— А как же Соджун? — наигранно вскидывает брови Хэри. — Он хоть завтра готов.

— Ну он не в счёт, — сразу же отрекается Соён, кривя лицо. Нет, только не он.

— Почему же? — удивляется подруга. — Сколько лет уже пытается добиться твоего внимания, а ты всё динамишь.

Хэри говорит правду, ни разу не приукрашивая события. Есть в жизни Соён один мужчина, который на протяжении пяти лет, со дня первого знакомства на работе, пытается добиться её расположения. Однако она выстроила стены, которые никому ещё не удавалось снести до конца. Мужчины лишь наполовину обрубали, дальше не позволяла сама Соён, потому что вечно для неё чего-то не хватало.

— Не могу воспринимать его больше, чем друга, — решает честно ответить девушка.

Хэри откидывается на спинку стула и скрещивает руки на груди, всем своим видом показывая, что она и не ждала другого ответа.

— Для тебя все мужчины такие, — лишь проговаривает подруга.

Так и есть, Соён просто-напросто не воспринимает никого, потому что её давно разбитое сердце стало чёрствым на ощущения. Все её отношения были безуспешными, едва закончившись на первом свидании. Что-то вечно её не устраивало, и Соён этим не гордилась, так как это мешало ей наслаждаться жизнью, как её сверстникам.

— С возрастом становишься привередливее.

Скидывать всё на возраст стало дурацкой привычкой Соён, от которой она не могла избавиться, ведь это её единственное оправдание. Её возраст стал для неё преградой во многом, из-за него ей пришлось пожертвовать немалым.

Хэри еле заметно закатывает глаза, но более ничего не говорит, потому что всем телом ощущает волнение, которое исходит от подруги и, как шлейф от самых дорогих духов, забивается в нос, не желая покидать.

— Можешь на выходных прийти ко мне? — нарушает тишину Соён, с надеждой заглядывая в карие глаза подруги.

— Боюсь, не смогу с ним… наедине.

В доме тишина, и Соён на секунду кажется, что парень не приходил сегодня утром и ей всё это почудилось на старости лет. Но неожиданно Чонгук заявляется как гром среди ясного неба, как ураган в безмятежной пустыне, оголённый по пояс, демонстрирую накаченный рельеф с чёткими контурами кубиков на нём, с блестящей и до дури соблазняющей кожей.

— Ты пришла? — спрашивает беспечным голосом Чонгук.

Как ни в чём не бывало он подходит к ней и облокачивается плечом об стенку прихожей, наблюдая за тем, как она снимает обувь, оставляя на ней жгучий взгляд.

— Как видишь. — Соён искренне не понимает его надменности. — Ты кого-то другого ждал?

Она не знает, на кого больше злиться: на Чонгука за то, что позволяет себе многое, или на себя, которая не может нормально дышать от всего того, что видит. Эта, казалось бы, простая дилемма разрывает её изнутри, потому что она давно не маленькая девочка, чтобы на такое как-то реагировать.

— Язвишь? — спокойно спрашивает парень, не обращая внимания на её слегка раздражённый тон.

— Ты чего так расхаживаешь? — немного повышает голос Соён, напрочь забывая о том, что обычно она очень сдержанна.

Соён раздражена — и это факт, но такое поведение лишь от непонимания собственных ощущений, словно она совсем недавно влюбилась в этого чертовски сексуального парня и сбежала из дома, как ошпаренная. Все эти чувства так свежи, что она невольно задумывается, а точно ли прошло пять лет?

— А что такого? — удивляется парень, продолжая сверлит её странным взглядом. — Не может быть, чтобы не нравилось.

Соён лишь качает головой от дурацких мыслей и проходит мимо Чонгука, неожиданно чувствуя, как его давно забытый аромат мимолётно проникает в лёгкие и слегка одурманивает её. Очередной еле заметный выдох слетает с уст, когда она слышит шаги парня позади. Он, как тень, преследует её, и это немного возмущает, в частности, то, с каким соблазняющим видом он разгуливает по дому.

Однако сложно придётся Соён с донсэном, определённо. Но не выгонять же его за дверь, как бы ей этого ни хотелось! Придётся смириться и пытаться скрыть дурацкое смущение от увиденной картины. Как маленькая девочка, ей-богу!

— Ты всегда допоздна работаешь? — как ни в чём не бывало снова начинает разговор Чонгук.

Соён подходит к холодильнику за бутылкой воды, но останавливается от странного вопроса.

— А что, переживаешь? — спрашивает девушка, повернувшись к нему.

И в ту же секунду жалеет об этом, потому что взгляд цепляет его рельефное тело, словно выточенное из камня, с идеальными изгибами и контурами, что тотчас мурашки пробегают по её телу. Соён не помнит, чтобы в родительском доме Чонгук ходил в таком виде. Если память ей не изменяет, при ней он себе такого не позволял никогда. И она искренне не понимает, почему сейчас для него это кажется совершенно нормальным — разгуливать так, словно он в доме один. Ну хорошо хоть брюки при нём, а то у Соён явно бы нервы не выдержали.

— Просто спросил, — не поддаётся её провокациям Чонгук и все так же спокойно продолжает следить за нуной. — Какие планы на выходные?

Это его спокойствие выводит Соён очень сильно, но благо она натура терпеливая и может контролировать свои эмоции.

— Никаких, — равнодушно отвечает она и берёт из холодильника бутылку, — собиралась запереться в комнате и спать.

— Как скучно, — тут же произносит Чонгук.

Соён игнорирует его высказывания и бредёт в сторону своей спальни, напрочь забыв про гостеприимство. Она понимает, что поступает не совсем хорошо по отношению к гостю, знает, что Чонгук не заслужил такого, осознаёт, что он один из немногих родных ей людей, но тем не менее проклятое сердце рядом с ним даёт сбой. Ей плохо, оттого она и убегает, как пять лет назад.

— В тридцать лет вот такие вот у людей выходные, — произносит Соён.

Однако, куда бы мы ни бежали, рано или поздно нам придётся остановиться, потому что либо нас кто-то догонит, либо бежать будет уже некуда, либо просто-напросто силы иссякнут окончательно.

Осознание того, как же несладко придётся ей, давит на виски, и Соён захлопывает дверь спальни, оставив Чонгука в кухне. Парень ведь не сказал, сколько это недолгое пребывание будет длиться, потому что «недолго» — понятие растяжимое.

Лучшее решение проблемы — её игнорирование. Таким принципом и руководствовалась Соён почти неделю. Все будние дни работала не покладая рук, надеясь на то, что Чонгук сможет решить свои вопросы за это время и благополучно вернётся в Пусан. Брала дополнительные часы, оставалась допоздна, даже ходила после с коллегами выпить, хотя терпеть не могла их болтовню и слухи, а уж тем более их очередные вопросы про её замужество. Как будто им заняться нечем, кроме как обсуждать нелепые сплетни и примитивные вещи. Это её всегда выводило из себя, оттого она и избегала таких встреч, ссылаясь на вечную занятость или плохое самочувствие. Однако пришлось пожертвовать своими принципами, чтобы не видеться с Чонгуком. Даже с надоедливым Соджуном пару раз сходила прогуляться, дабы вернуться чуть позднее обычного и не встречать у порога полуголого Чона. Что и произошло: с Чонгуком они практически не виделись, так что можно было подумать, что Соён живёт по-прежнему одна. Её беспокоило, что она не уделяет ему должного внимания, но девушка не могла иначе, потому что его присутствие для неё пагубно.

Однако наступили выходные, потому уходить и блуждать уже ей негде, да и к тому же Хэри оповестила о том, что не сможет прийти к ней домой. Она немного опечалилась, но прекрасно всё понимала: у замужней подруги есть ещё хлопоты помимо трусливой Соён, которая боится поговорить с донсэном. По этой самой причине в субботний день девушка, зная привычку Чонгука спать до обеда, смогла насладиться завтраком в собственном доме, а после выйти прогуляться по магазинам. Таким образом, она снова свела к минимуму их встречу, пока позже вечером не застала его в кухне спокойно пьющим кофе, аромат которого она учуяла ещё с порога.

— К тебе приходил какой-то парень с цветами, — спокойно проговаривает мужской голос, завидев на кухне Соён.

Девушка обращает внимание на человека, которого игнорировала всё это время. На этот раз парень в чёрной футболке, прилегающей к его крепким рукам почти до запястья, в ней его бицепсы сокращаются при каждом поднесении кружки к губам, словно он не кофе пьёт, а гантели поднимает.

— Кто? — наконец приходит в себя Соён. — Он не представился?

По её пристальному осматриванию, которое пока Чонгук не замечает, так как ведёт себя намного отстранённее, можно смело сказать, что её особо не интересует незваный гость. Она, как оголодавшая девушка, пытается всмотреться в него, пользуясь случаем. Как-никак сердце её именно из-за него отбивает бешеный ритм. И как бы она ни пыталась с ним не пересекаться, часть её всегда надеялась на мимолётную встречу, просто она всячески игнорировала эту предательскую сторону.

— Какой-то Соджун, — вновь спокойный низкий баритон парня врезается в подсознание девушки. — Я его выгнал.

Его слова как громкая пощёчина для Соён, которая приводит в чувства, и она смотрит на него удивлёнными глазами.

— Что?! — восклицает она, чуть подойдя к барной стойке, прожигая взором его безупречный профиль.

— Морда его не понравилась, — вновь равнодушно-безразличный тон, и девушка начинает закипать.

Нет, Соён сама каждый раз выгоняет Соджуна, но факт того, что Чонгук так поступил без её ведома, ей совершенно не нравится. Сама мысль о том, что он живёт здесь всего ничего, а решает за неё, выносит весь мозг.

— Ты сбрендил? — Кажется, это первый раз, когда она так резка с ним.

Это привлекает внимание Чонгука и ломает его равнодушие, потому что в ту же секунду он откладывает чашку кофе и поворачивается к ней всем корпусом. Изучающий взгляд проходит по её лицу так, что у Соён подкашиваются ноги от тёмных, полных холода глаз.

— Я просто сказал, что сюда посторонним мужчинам вход запрещён, — голос абсолютно равнодушный, но при этом строгий и громкий, словно он хочет припечатать это высказывание на лице Соён.

Нет, это определённо беспредел! Её прежнего Гук-и не узнать, будто в него вселился бес и теперь хочет нарваться на неприятности всеми существующими способами. Соён из последних сил терпела, но всё же эмоции вырываются наружу, безжалостно выплёскивая всё на парня.

— Какого чёрта ты творишь, Чон Чонгук? — повышает голос Соён, и она намеривается подойти к нему, но в последний момент передумывает, потому что его сверкающие чёртиками глаза пугают. — Кто тебе давал права решать за меня?

Кажется, злость, полыхающая из уст Соён, плавно передаётся до этого некогда спокойному Чонгуку, потому что глаза его тут же загораются огнём, пламенем ярости. Он поднимается с места и стоит в паре метров от нуны, у которой коленки начинают дрожать от такого грозного вида парня. Как-никак это здоровенный парень, на голову выше и в два раза шире неё.

— У меня такой же вопрос к тебе, — сквозь сжатые зубы проговаривает парень, смотря глубоко в душу Соён, будто хочет проникнуть туда весь без остатка. — Кто тебе давал право решать за меня?

Резкая смена напора вышибает Соён из колеи. Она в растерянности вновь его осматривает, как будто это может помочь ей узнать причину. Однако эти жалкие попытки, потому что на лице Чонгука ни единой откровенной эмоции, кроме как злости, а прочитать что-то во взгляде практически невозможно.

— Я не понимаю, — сдаётся девушка, потому что озадачена. — О чём ты говоришь?

Чонгук неожиданно для Соён делает шаг навстречу, но она шарахается назад, потому что его глаза горят ещё большим огнём раздражительности. Его аромат пробивается в нос, заполняет лёгкие, а он надвигается на неё медленно, как хищник, заставляя девушку теряться в догадках. Кажется, всё должно быть наоборот — злиться должна как раз-таки она, но никак не тот парень, который устроил взбучку в её доме.

— Ты такая безжалостная, — вдруг после длительного зрительного контакта говорит Чонгук, вгоняя Соён в ещё больший ступор. — Игнорируешь меня, словно мы чужие люди. Когда ты стала такой? — на этот раз голос чуть резкий, словно хочет своей остротой порезать на мелкие кусочки и до того сжавшееся от страха сердце девушки. — Где моя любимая нуна?

Соён давится собственным стоном, когда голова неожиданно врезается в твёрдую поверхность, а слова его выворачивают на изнанку. Она так отчаянно убегала от него, что не заметила, как оказалась вбита в стену. И эта боль, что она чувствует, непонятно то ли удара, то ли от того, как сердце обливается кровью.

— Её больше нет. — Девушка понимает, что вновь начинает злиться, потому что Чонгук не должен был так поступать, так как сам не лучше. — Ты на себя смотрел? Ты грубишь почти на каждом шагу.

Кажется, в этот миг каждый извергает то, чем жил не только эту неделю, но и пять предыдущих лет. Оба смотрят друг на друга яростными взглядами, полными отчаяния и недоговорённости. Чонгук стоит в полуметре от неё, рискуя потерять контроль. Он сверкает яростным взором, явно не намереваясь успокаиваться, что отчётливо чувствует Соён. Её и так до того изнеможённое сердце ужасно страдает, а каждый его холодный тон убивает остатки былого спокойствия.

— Как ты посмела уехать, ничего не сказав? — обрушивает свои чувства Чон, отчего сердце девушки пропускает удар. — Тебе совсем не совестно?

Становится резко холодно, силы иссякают, одним словом — он вызывает в Соён глубочайшую печаль от чувства вины, которая и так не покидала её на протяжении всего этого времени.

— Чонгук, — начинает поникшим голосом девушка, но осекается, когда встречается с ещё более яростным взором парня. Она словно припечатывается к стене, не смея и шагу на миллиметр сделать.

— Все чёртовы пять лет ты делала вид, что меня будто не существует, — не даёт договорить парень, сжимая кулаки настолько сильно, что, если их разжать, там явно будут кровоподтёки. — У тебя вообще есть сердце?

Соён вздрагивает от неожиданно дрогнувшего голоса её Гук-и, потому что чувствует, как у неё резко колет где-то в грудной клетке. У неё определённо есть сердце. И как раз именно это проклятое сердце разрывается на части от его слов. Оно буквально горит, мучается от пламени и снова полыхает.

— Чонгук, ты вырос, и у тебя появилась своя жизнь, — пытается как-то объяснить ему, но выходит довольно жалко, потому что непредвиденно она натыкается на его напряжённые челюсти, острые скулы, затем взгляд падает к поджатым губам, отчего у неё перехватывает дыхание. — Я думала, так будет лучше.

Соён определённо не видела его так близко долгих пять лет, и эта чёртова родинка под нижней губой мастерски ловит её внимание, которое так некстати сейчас.

— Для кого лучше? — игнорируя её рассматривания, произносит Чонгук. — Для тебя?

И в этом обвинении он очень сильно ошибается. Она никогда не думала о себе. Если бы это было так, она бы и продолжала жить с ними в совсем тёплом доме, в родном городе. Девушка насильно себя лишила этого, не имея другого выхода.

Когда Соён уходила из дома, она думала только о нём, о его будущем и его благополучии. О том, что он слишком молод, чтобы омрачать его своим присутствием. Знала, что у него всё ещё впереди, считала, что он достоин лучшего, он обязательно добьётся успеха, потому что она верила в него больше, чем в себя. Не сомневалась, что найдёт себе юную девушку, которая будет дарить ему свою молодость. А что могла дать Соён? Да ничего, считала она. Да, казалось бы, разница в возрасте в пять лет, возможно, не настолько критична для некоторых, но она жутко её смущала. Казалось таким неправильным отнимать у него драгоценное молодое время. Ему не нужна её любовь, он очень молод, поэтому она дала ему возможность плыть по собственному течению.

Был вариант рассказать правду, но он сразу отмёлся. Во-первых, его родители. Нет, Соён не могла допустить того, чтобы они узнали об этом. Они слишком драгоценны для неё: помогали на протяжении пяти лет совместной жизни, заменили собственных родителей. И что, она после этого подойдёт и скажет: «Извините, но я люблю вашего сына не как брата и даже не как донсэна»? Ни за что. Никогда. Не позволит. Во-вторых, сам Чонгук. Как она смеет обременять его? Кто она такая? Всего лишь нуна, и ей этой роли было достаточно. Эти причины и послужили толчком к её болезненному уходу, от которого разбилась часть её души. Не потому, что девушка хотела, а потому, что должна была не ради себя — ради Чонгука.

— Чонгук, — чуть спокойнее проговаривает Соён, чувствуя всю горечь в его глазах, — я правда хотела как лучше.

Неожиданно Чон поднимает сжатую в кулак руку и с силой ударяет по стене над головой Соён, что у неё клацают зубы от непредвиденного жеста, а сердце и вовсе вываливается из груди.

— Ты не понимаешь, я сходил с ума после твоего ухода, — скалит зубами Чон, проникая свирепым взглядом во все клеточки Соён и вызывая дрожь. Ей никогда не приходилось видеть такого Чонгука, он сроду не был таким, и эти скопившиеся эмоции за пять лет вывались из его груди как большой снежный ком. Соён чувствует, что Чон пытается контролировать себя, потому что иначе бы уже давно набросился на неё, но парень сохраняет какую-никакую дистанцию. — А больше всего из-за того, что именно со мной ты не посчитала нужным попрощаться! Неужели я стал тебе так противен, надоедал тебе?

В этом высказывании, в этом низком голосе, сорвавшемся в отчаянии, мучительном крике было столько искренней боли, столько силы, что она невольно передалась Соён и ударила под дых. Она словно впервые увидела его настоящего — не крепкого мускулистого мужчину, который одним видом пугал бы всех на районе, а того самого Гук-и с испуганными глазками. Того самого искреннего парня, который каждый раз помогал донести её пакеты, который каждый раз готов был прийти ей на помощь по любому зову. Вот только она никогда его не звала, даже тогда, когда она в нём больше всех нуждалась.

— Нет, Гук-и… — её голос ломается, неожиданно ком становится поперёк горла и не даёт нормально дышать. — Я всегда помнила о тебе, и было сложнее всего расставаться именно с тобой.

Чонгук всё ещё в ярости, он не видит искренности в глазах нуны, хотя она из неё выливается через край. В нём полыхает пожар, и парень отчаянно борется с ним, пытаясь потушить, но все старания летят коту под хвост, когда вновь обида окутывает его с головы до ног.

— Тогда почему ты так поступила? — рычит парень и наконец до этого не позволяющий себе приблизиться к Соён просто срывается с катушек: подходит вплотную, встречая огромные удивлённые глаза девушки. — Почему?!

Он переходит на крик, сильно прижимает её к стене, совсем не задумываясь о том, что ей ужасно больно. Пелена злости затуманила глаза, он ничего не видит — ни слёз, которые так и просятся выйти из девушки, ни испуганных до ужаса глаз. Чонгук слишком долго, мучительных пять лет, жил этим вопросом, который сводил его с ума.

Затаив дыхание, Соён пытается угомонить разбежавшиеся по углам остатки мужества. Всё уже кажется неважным, она устала, и ей тоже хочется хоть раз сказать правду, которая сковывает её сердце, как прочные оковы, не позволяет осуществлять нормальный сердечный ритм.

— Потому что боялась! — судорожно кричит ему в ответ Соён, почувствовав, что задыхается. И непонятно оттого, что он так близко, или оттого, что понимает, что причинила боль не только себе, но и ему? — Боялась, что влюблюсь в тебя ещё сильнее…

Ужасно страшась своих же слов, девушка переводит взгляд куда-то в сторону, не веря, что эта чертовщина происходит в реальности. Впервые и Соён оголила свои чувства перед кем-то, смогла озвучить то, что копилось в ней все эти чёртовы годы и перекрывало ей кислород каждый раз при любом упоминании о прошлом.

Озлобленные глаза Чонгука вдруг сменяются удивлёнными, вмиг его хватка ослабляется, а рот слегка приоткрывается, жадно ловя ртом воздух, который из него выкачала Соён одним своим высказыванием. Тишина нависает тяжёлым грузом на их плечи, давит на них неистовой силой, причиняя ужасную боль. В этом зрительном контакте столько отчаяния, что выдержать слабонервным такое невозможно.

Слова у Чонгука выходят с трудом, он даже не знает, что и сказать, а Соён понимает, что наболтала лишнего. Осознание исчерпывает последние капельки терпения, теперь она злится на себя, что всё-таки обрушила на него то бремя, с которым должна была идти сама.

— Вот поэтому ты всё ещё ребёнок, Чонгук, — от уныния произносит девушка.

Чонгук теряет не только дар речи, но и весь былой негатив, который из него сочился через край. Он словно опустошённое создание, лишённое любых эмоций, кроме как шока. Однако теперь в ярости Соён, потому что неожиданно на неё накатываются вся грусть и злость, с которыми она жила. И то, что Чонгук спровоцировал её на открытие эмоций, ещё больше подливало масла в огонь. Ей хотелось выговориться настолько сильно, насколько этого желала больше пяти лет безмолвная душа.

— Ты думаешь, мне было хорошо, Чонгук? Мне пришлось, слышишь, ты обиженный ребёнок! — девушка с силой отталкивает от себя застывшего Чонгука, который даже не успевает среагировать. — Из-за тебя я оказалась совсем в чужом городе. Я никогда, слышишь, никогда не хотела уезжать и переезжать куда-то. Мне у вас нравилось настолько, что, уйдя от вас, я лишилась части себя. Мне пришлось к этому месту привыкать целых пять лет! И когда казалось, что гармония в моей душе восстановилась, заявился ты.

Слова, вышедшие в отчаянии, приводят в чувства Чонгука. Он оживает, но всё ещё находится в оцепенении. Соён видит, как он мрачнеет, словно обиды, из-за которых он построил огромные бетонные стены, постепенно рушатся, и он просто не понимает, как оказался в таком состоянии. Тем временем у Соён пересыхает горло, потому что она оголила практически все свои чувства перед ним и теперь тоже не ведает, что они будут с этим делать.

— Ты должна была мне сказать об этом, ведь я тоже чувствовал что-то похожее, — низкий голос Чона смягчается, он заглядывает ей в глаза, не осмеливаясь больше подходить к ней. — Тогда я просто не понимал, что тоже был влюблён в тебя.

В мгновение сердце Соён пропускает удар, слыша те самые слова, которые не помешало бы узнать тогда, далеко в прошлом. Предательская надежда снова оживает, но девушка вовремя приходит в себя. 

Жалкая, ядовитая усмешка украшает лицо Соён. Бессилие давило всё это время на неё, а этот ребёнок думает, что смог бы что-то изменить.

— И что бы ты сделал? — пытаясь придать насмешливый тон своим словам, Соён произносит их лишь с горечью.

Чонгук мрачнеет, явно в растерянности от того, как быстро всё изменилось. Как так получилось, что его ярость вмиг пропала, заменив на собственную безысходность? Он вновь заглядывает в глаза нуны, намереваясь хоть там найти какой-то ответ. Но, к сожалению, у этих двоих всё слишком сложно.

— Я не знаю, — честно выдыхает парень.

Соён чувствует, как сердце вновь сжимается до крошечных размеров, когда видит душераздирающую печаль в его глазах. Теперь она сожалеет о произнесённых словах, потому что совсем не хотелось видеть его отчаяние, но сказанного не вернуть, и теперь она понятия не имеет, как всё изменить. Ей больно видеть эти большие глазки, совсем запутавшиеся в происходящем. В очередной раз она убеждается в том, что иногда лучше не знать правду, потому что она раздирает все внутренности.

Нуна

Содержание

하나

둘

셋

넷

다섯

여섯

일곱

여덟

아홉

발문

BONUS

BONUS 2 (18+)

Комментарии (0)