Такемичи до сих пор чувствует горячую кровь Манджиро. Тело Сано расслаблялось всё сильнее и, несмотря на чужую худобу, слабые руки Ханагаки ощущали вес друга. Черная ткань на Майки окрашивалась в странный цвет из-за пулевого отверстия. Видя вымученную и удовлетворительную улыбку умирающего товарища, Такемичи понял, что опять проливает горькие слезы. Когда его слезы станут признаком счастья? Сано Манджиро застрелен Наото Тачибаной.

Он всё еще не мог осознать, что Сано убил всех. Снова. В ушах Ханагаки — словно заевшая симфония — звучит надрывный плач сестер Мицуи на день похорон Такаши. Задушен. Такемичи представляет проткнутое насквозь тело Доракена канатой. Зарезан. Он чувствует запах сожженной плоти Хаккая. Сгорел заживо. В голове всплывает образ бледного Чифую с закатанными глазами, между которых прошла крохотная пуля. Список можно перечислять до бесконечности. Па-Чин и Пе-Ян. Кисаки и Ханма. Да даже его родители каким-то образом попали в эту петлю. Хината… Его бедную Хину снова убили. Родня Ханагаки и эта милая девушка единственные не заслуживали всего этого дерьма, ведь никак не связаны с отвратительной стороной Токио. Но Тачибана постоянно умирала.

Такемичи рыдает над еще теплым трупом Майки. Манджиро умер с улыбкой. А Ханагаки не видел повода для улыбок. Почему Сано снова и снова падает в бездну? Что нужно сделать, чтобы этот чертов Майки не вел себя как конченный псих? Такемичи спас в прошлом Рюгуджи, не дал совершить убийство Казуторы, так какого черта они страдают?! Все до единого.

Такемичи не мог ненавидеть Манджиро. Ханагаки пытается остановить кровь, которая уже перестала циркулировать в мертвом теле. Ханагаки сам весь в крови, будто его убили вместе с Майки. Хотя так и есть. После каждого прыжка в будущее он умирает морально. Смысл бороться пропадает, а силы покидают. Однако вымученный образ Сано опять заставляет вставать на ноги, ища твёрдую почву. Он уже и не знал, ради чего перемещается во времени. Ради Манджиро или Хинаты?

Проснуться в теле шестнадцатилетнего себя для Ханагаки уже привычное дело. Родителей снова нет дома, можно спокойно проливать слезы из-за пережитого ужаса, не боясь отца, который может в любой момент ворваться в комнату и начать кричать какая же Такемичи тряпка. Большой синяк от пощечины отца уже не кажется каким-то ошарашенным или неправильным. Всё стало на места. Такемичи уже и позабыл, почему сбежал из родительского дома в семнадцать лет. Наверное даже Киёмаса, который издевался над ним в первоначальном прошлом, тут не причём. Мать смотрящая с безразличием и отец пытающий «воспитать» сына по старым закалкам — вот что заставляло пройти его семь кругов Ада.

Такемичи уже двадцать восемь лет, но он так и не смог понять родителей. Взрослые вечно говорят: «Вырастишь — поймешь». Однако не в этом случаи. Зачем рожать ребенка, не уделяя ему ни капли внимания, кроме криков, упреков и истерик? Разве так растят детей? У Ханагаки была семья — но это были не родители. Аккун, Такуя, Казуши, Макото и Хина. Но он их бросил. Сбежал как трус. Такемичи хотел спокойно жить, но всё постоянно шло через одно место. Даже сейчас.

Но в этот раз чуточку лучше. У Такемичи есть еще Чифую. Даже не так — у Такемичи есть Свастоны. Его маленькая семья стала большой. Он знает, что люди полагаются на него, видят в нем надежду и всегда придут на помощь. В этот раз жизнь чуточку лучше.  Однако это далеко не счастливый конец. Нужно взять себя в руки.

Что взбрело в голову Ханагаки, когда он повел Чифую на станцию, чтобы поехать до Йокогамы

, не знал даже он сам. Может просто хотел отвлечься. Смена обстановки всегда помогает разумно размышлять. Однако избитый Аккун помешал дальнейшим планам. Из метро начали выходить гопники в красной форме. Крупные парни, на которых даже взглянуть страшно. По какой-то причине, они направлялись именно к ним.

Времени размышлять не было, схватив бессознательное тело друга, Такемичи бежал так, будто от этого зависит чья-то жизнь — хотя так и есть. Мацуно пришлось оставить, ведь тот вызвался задержать эту огромную без берегов толпу. Дурак. Пятерка Мизо — самых бессмертных парней снова вместе убегают от группировщиков. Для Ханагаки это уже неудивительно.

Какое-то Поднебесье теперь появилось. В Токио приехало триста человек для отлова Свастонов, тогда сколько людей в банде? Токийская свастика только недавно потеряла сто пятьдесят человек по причине отстранения Кисаки, как она сможет обыграть такую крупную группировку? Там уже явно не детишки, раз надумали решать таким способом конфликты. Лишь бы до убийства не дошло, Ханагаки смерти Баджи по горло хватило.

Когда Такемичи понял, что друзья в относительной безопасности, он быстро решил возвращаться за Чифую, надеясь, что с ним всё в порядке. Парни в красной форме поджидали уже везде. Их было слишком много. Несмотря на свои ранения, Аккун и другие пришли на помощь. Ханагаки всегда знал, что на них можно положиться. Они надежнее, чем взрослые.

Их конечно избили. Печально, досадно, но предсказуемо. Из толпы вышел Кисаки в красном плаще с символикой Поднебесья. Как этому крысенышу везде удается выжить? Везде, блять, подход найдет. Только недавно выгнали из одной банды, теперь уже в верхушке другой. Не человек — а пиздец какой-то ходячий. Будь бы Тетта поумнее, может понял, что такую способность не на малолетних гопников нужно тратить? Ханагаки всё бы отдал ради такого дара. Тем более для взрослой версии себя.

Кисаки уехал вместе с Ханмой, похоже они так решили показать, что теперь Свастоны должны ждать сюрприз в виде них. Такемичи даже думать боялся, что у этого очкарика в голове, потому что его планы просто убийственные — в прямом смысле. Ебучий гений этот Кисаки Тетта.

Парень пугающих габаритов кинул под ноги Такемичи бессознательного Чифую. Кажется от страха у Ханагаки сперло дыхание. Воспоминания одолели его на пару секунд: перед глазами вспомнился образ застреленного тела Мацуно, который также упал только из-за пули Тетты. Тогда именно Такемичи убил Хинату, тогда он был злодеем и заплатил жизнью своего напарника за все совершенные злодеяния. Казуши что-то нашептывал на ухо Ханагаки, единственное, что понял он, парень пугающих габаритов это — Моччи, Горилла или Амбал, а если точнее — Канджи Мочизуки. Один из небесных королей и верхушки Поднебесья.

От Моччи так и излучалась аура опасности, как и от других парней в красной форме. Такемичи не хотел даже представлять других небесных королей и верхушку Поднебесья. Красный цвет группировки означал, что они не пожалеют никого. Пойдут на всё ради своей цели. Не будет для них преград или мук совести — это дети отбросы. Никому не нужные люди. В каждом из них столько злобы и обиды на мир, что можно сжечь всю планету. Их жизнь заставила выбирать: либо ты, либо тебя. Их предводитель должно быть страшный человек раз собрал вокруг себя таких личностей.

Моччи ушел, оставив свой отряд разбираться с избитыми парнями. Ханагаки уже молился, чтобы они хотя бы выжили. Неожиданно толпа в красной форме испуганно начала расходиться под звуки мощного мотора байка. Кто-то бессовестно раскидывал гопников как кегли боулингским мячом. Кажется не обойдется без сломанных костей.

— Это «Дьявольские близнецы»! — заголосил один из бандитов, пока Такемичи пытался понять, хорошо ли для них это или нет.

Перед ним остановился Нахоя, с каким телом на плече — выглядело конечно устрашающе — только вот лицо его украшала не привычная сумасшедшая улыбка, а злобный оскал. Ханагаки начал нервничать. Подъехал еще один Нахоя. У Такемичи начали плавиться мозги и дергаться глаз. Он уже и не знал, плакать или смеяться от этого абсурда. Он состоит в Токийской свастике около полугода, а до сих пор не знал, что четвертым отрядом руководят близнецы. Охренеть.

вместе с бессмертной четверкой отправили в больницу, после того как Поднебесье разбежалось, а очнувшийся Чифуя и Такемичи уселись за близнецами. Нахоя заметил двух членов чужой группировки и попросил подождать их с братом, пока они «любезно разузнают», где скрытное логово змеев.

Дорога не заняла так много времени, но Ханагаки успел весь известись. Что нужно Кисаки? Что за Поднебесье? Кто глава? Зачем им Тосва? Так много вопросов, но ответа ни на какой нет. Их группировка разрослась до пугающей численности за полтора года. Но самое интересное, про них ничего не известно. Каждый гопник в курсе, что Поднебесье не просто школьная шпана, они в верхушке Канагавы

 — на этом всё. Они опасны, ведь способы решения проблем у них разные. Отбросам нечего терять, они просто ничего не боятся. Именно у таких людей будет лежать в ногах всё, что они захотят, остановит их только собственная смерть. Над каждым поиздевалась жизнь, и теперь издеваются они. Такемичи их в этом не винил. Этим детям просто не повезло.

Приехав на заброшенный склад Йокогамы, их встретили множество байков. Если они зайдут внутрь, это будет однозначно самоубийством. Четверо против огромной толпы безбашенных пацанов — это провал. Это была ловушка, они ждали их.

На складе была сотня. Сотня неуравновешенных людей. А посередине стоял бритоголовый парень со шрамом на пол лица — похоже их командир. Подол алого плаща распахнут, а торс обмотан бинтами. Благодаря телосложению нельзя сказать, что противник страшен, но опасностью веет из-за насмехающейся ухмылки. Он сказал всем выйти? Зачем? Парни из поднебесья с недовольством начали уходить, поглядывая с усмешкой и презрением на Свастонов.

— Будем драться четверо на одного. — усмехнулся член Поднебесья. — Я не настолько подлый, чтобы пускать на вас толпу. Я один из четверки небесных королей — Какучё.

Нахоя вызвался на бой. Драка была эпичной, каждый не хотел отступать и пытался, как можно больше нанести ударов противнику. Такемичи, в который раз вспоминает, что они дети — однако отстаивают свои интересы лучше взрослых. Когда он повзрослел, самая мягкая характеристика была для него это — неудачник. Кавата старший оттолкнул Какучё ногами, заставляя того отлететь на несколько метров. Свастоны победили. Победный клич Нахои и крики радости парней Токийской свастики.

— Тц. — Чей-то недовольный цок привлек всех присутствующих на складе.

В углу на одном из ящиков сидела девушка со скрещенными руками на груди в форме верхушки Поднебесья, только вместо брюк юбка гофре

 чуть выше щиколотки и, нога закинутая на ногу, в лабутенах

. Волосы собраны в высокую гульку с помощью Кандзаси

 с серебряной бабочкой, которую переплетают красные лепестки Ликориса

, но несколько вьющихся смоленых прядей выпали из высокой прически. И как они её не заметили? Свастоны не знали, удивляться от наличия девушки в чужой банде или от схожести с Такемичи. Ханагаки будто смотрел на свою девичью версию. Бледная кожа и большие ярко-синие радужки. Если не женская фигура и не её натуральный цвет волос, их можно было бы спутать на улице.

— Какучё, долго будешь дурака из себя строить? — Девушка встала с насиженного места и под цоканье каблуков подошла к напарнику, помогая ему подняться. Повернувшись к Свастанам, она улыбнулась, из-за чего Такемичи и Чифую отметили уже сотую схожесть с командиром первого отряда Тосвы. Однако незнакомку и Какучё это будто не волновало. — Вы простите этого дуралея, детство всё из одного места не выходит. На главной битве вам спуска не будет. — Парни не знали воспринимать это как угрозу или предупреждение, потому что мягкая улыбка совсем не граничила со словами. — Зовите меня Онрё

.  Я второй заместитель главы Поднебесья. — Последовал легкий поклон.

— Разве я не сказал всем выйти? — Недовольно пробубнил Какучё, пока парни пытались понять, как эта Онрё смогла подняться до такого высокого звания в мужской банде.

— Не разговаривай так со старшими, где твое уважение

? — Огрызнулась девушка, Свастоны начали нервно переглядываться. — Да и как будто я тебя когда-то слушала. — Полушепотом обратилась она в никуда, однако все её услышали. — Пойду скажу остальным, что возвращаемся на базу. — Она начала идти задом наперед к выходу, смотря на напарника, сложив руки за спиной, а после ехидно протянула. — Еще расскажу главе про твой позорный проигрыш.

— Ей, Онрё! — Но Онрё уже его не слушала, показав ребячливо язык и развернувшись к выходу.

Проходя мимо членов Тосвы, она коротко взглянула на Такемичи. Ханагаки никогда не видел столько презрение в свой адрес. Ни от коллег в будущем, ни от чужих вражеских банд, да даже от Кисаки. Синие идентичные радужки словно пытались сжечь его за долю секунды, что даже в свои двадцать восемь лет у него пробежали мурашки. Смотря в след хрупкой спине обтянутой красным плащом, которая выходит за пределы крупных дверей склада, все чувствовали ауру силы. Не физической — моральной. Её энергетика не похожа на Манджиро или Тайджу, она была иная. Кажется она являлась бы хорошим главой для ужасной группировки. Если она всего лишь заместитель, то главный Король Поднебесья — монстр.

Но самое большое сходство для Такемичи с Онрё были глаза. Глаза — зеркала души. И если в почти тридцать Ханагаки повидал множества дерьма для своего возраста, то эта девушка в свои малолетние годы кажется намного больше. Такой взгляд замечал он и у этого Какучё, Мицуи, Доракена и Майки. В который раз Такемичи невольно вспоминает, что этих детей судьба просто испытывает на прочность. И пока что дети не проиграли.

Время уже перевалило за десять часов вечера, когда Токийская свастика начала проводить срочное собрание. На членов банды напала Поднебесье без объявления войны. Мицую огрели кирпичом со спины братья Хайтани и Моччи, а на рядовых четвертого и первого отряда напал Шион Мадараме — бывший глава девятого поколения Черных драконов. Всем и без слов было понятно — будет битва. Жестокая битва, ведь берегов противники не видят.

Такемичи летал в своих размышлениях, пытаясь понять слова Какучё. И как он только смог вспомнить этого несуразного мальчишку? Лет двадцать прошло с их последней встречи. Из хрупкого мальчишки, Хитто вырос крупным парнем со своими целями. Даже не верится, что когда-то Ханагаки называл этого бандюгага Какосиком. Но воспоминания о нем очень теплые. Такемичи уверен, что Каку-чан

 не поменялся, просто попал не в ту компанию. Изана Курокава — Глава Поднебесья и владелец сердца Хитто. Теперь Какучё следует за ним, как и некая Онрё.

Про вражескую группировку очень мало известно, банда из Иокогамы непонятно, что забыла в Токио. Кисаки каким-то образом подговорил предводителя Поднебесья напасть на Тосву. Но какой был предлог? И как Тетте удалось манипулировать этими монстрами? Поднебесье состоит из ужасного поколения S62, которые величают славой беспощадных преступников. И это только треть, ведь остальное просто закрыто под семью замками. Каким образом они смогли скрыть о себе информацию, находясь на верхушки Канагавы, оставалось загадкой.

Какучё попросил спасти Изану. Каким, блять, способом его спасать? Тут скорее от него и четверти Поднебесья нужно бежать без оглядки. Вот какого черта, Кисаки не сидится на месте? А Такемичи ведь так и не разобрался с некой Онрё. Откуда она вообще взялась? Чифую всё спрашивал, почему они так похожи, а Ханагаки, блять, тоже не знает. Он бы обязательно сказал, что двойников не существует, однако девушка проходила буквально мимо него, а еще Такемичи путешествует во времени — это весомые аргументы, так что в мире нет ничего несуществующего. Завтра можно ждать поющих единорогов и блюющих гномов.  Прям как из мультика в будущем Гравити Фолз.

Мацуно предложил отправиться в 2018-ый, чтобы хоть что-нибудь узнать. Такемичи и сам об этом думал и отказывался возвращаться не из-за глупого обещания отпиздить Майки — ему просто страшно. Там все мертвы, а если кто-то снова погибнет? Его менталка и так на ниточке держится, а если что-то еще случится шокирующее, Ханагаки уже боится своей реакции. Он пережил свою смерть, четыре гибели Хины и других уже дорогих ему людей, самоубийство Аккуна, да даже сам становился косвенным убийцей, как тут не сойти с ума? Будущее для него было до чертиков пугающим — в прямом смысле.

Но спасать людей надо, значит и страхи свои перешагнуть нужно. Кажется, когда Такемичи сжал ладонь маленького Наото, у него тряслись руки.

Встретить Тайджу Шибу в будущем в церкви, в которой прошлом произошла Рождественская битва, казалось настоящим даром с небес.

Шиничиро Сано брат Майки основал «Черных драконов». Поднебесье будто и не существовало. Кисаки жив. Полный пиздец. Ханагаки в полном ахуе и полностью заебанный жизнью. А еще пришли плохие Свастоны будущего, чтобы их похитить. Прекрасно! Просто блеск. Может лечь в позу эмбриона, и Такемичи никто не заметит? Навряд ли.

Пришлось бежать. Пока они с Наото быстро перебирали ногами, Ханагаки будто ударило осознание. Коко и Инуи же в курсе про Изану. Может получиться у них разузнать что-нибудь? Например, почему Манджиро предпочел этого белобрысого вместо Рюгуджи. Что случилось на битве в Канто. И кто убил всех. Может это не Майки? Может Сано заставили думать, что это он всех убил?

Развернувшись обратно в ресторан Шибы, Такемичи и подумать ничего не успел, как Тачибана младший оттолкнул его, попав под пулю. Кисаки подстрелил Наото. Снова кто-то умирает. Ханагаки словно в бреду подполз к детективу, придерживая голову друга. Из другого переулка вышел Изана, встав прям напротив умирающего физически Наото и морально Такемичи.

— Какучё. — Курокава позвал своего помощника, выводя его в свет серого переулка. За Какосиком в дорогом костюме стояла до неприличия красивая Онрё в шикарном синим платье-ципао

 украшенным красным трафаретом дракона. Она повзрослела, но осталась всё такой же копией Ханагаки. Под лучами луны можно было заметить ту же блестящую Кандзаси с серебряной бабочкой, которая теперь зафиксировала только часть волос, а остальных оставляла темными морскими волнами на спине.  — Убей его.

— Есть. — Хитто поднял на него пистолет, а глаза — уже — мужчины полностью пусты.

Какучё уже не раз выполнял извращенные задания Изаны и выполнит еще, ведь его сердце принадлежит только Курокаве. Однако завершить приказ помешала ладонь Онрё, которая мягко легла на руку с револьвером. Ханагаки заметил, как очи Каку-чана сразу оживились, и он явно сдерживал себя, чтобы не улыбнуться. Девушка малозаметно приподняла уголки губ и забрала оружие. Такемичи раз тридцать успел мысленно помолиться за душу таинственной Онрё и слезно благодарить за спасение — умирать второй раз не так страшно, однако после собственной смерти уже никого не спасешь — пока она сама не направила на него пистолет.

Выстрел был неожиданным. Ханагаки даже не понял, что в его подстрелили. Такого он не ожидал. Блять, да эти люди полны неожиданностей.

— Онрё, я же сказал Какучё сделать это. — строгий голос Изаны слышался отдаленно, сквозь звон в ушах.

— Да ладно тебе, Изана. Какая разница кто его убьет? — нежный тоненький голосок совсем не был совместим со словами. — Тем более семья Ханагаки должна быть полностью на моей совести. Раз начала, то буду доделывать.

Девушка не соврала. Ей было всё равно, кто убьет Такемичи. Но всё же она не хотела, чтобы это делал Хитто. Его глаза, всё время любимые ею, всё больше потухали от каждого убийства, и будет у неё хоть одна возможность решить такого греха душу Какучё, Онрё это сделает. Хитто был слишком добрым для мира, в котором они живут.

Девушка села на корточки возле захлебывающегося в собственной крови Ханагаки, заставляя посмотреть в свои глубокие синие радужки, в них теперь было меньше боли — похоже время и вправду лечит:

— Я прощаю вас. И тебя, и твою мать, и отца. Надеюсь вы не будете гореть в аду за свои грехи. — Именно её голос Такемичи слышал отчетливо и ясно. Именно Онрё убила его семью. Только за что, уже не понять.

Убийцы ушли, а Такемичи чувствовал, как металлический ком в горле заставляет снова и снова переводить дыхание. Хотелось выплюнуть эту ужасную вязкую жидкость изо рта, но сил не было, приходилось давиться ею и глотать. Грудь ужасно чесалась и было желание содрать себя кожу, чтобы достать злосчастную пулю. Всё тело горело от осознания, кто палач погибших родителей, а может от ужасной боли, с которой пытался бороться организм из последних сил.

Онрё, честно, не сильно горела желанием смерти семейства Ханагаки, однако Изана повторил её слова, которые девушка однажды сказала Курокаве в далеком детстве: «Месть не удел слабых. Месть — это шаг в новое будущее». Такие слова оспорить она не могла, ведь до сих пор следовала этому своеобразному ориентиру, который стал смыслом её жизни. Последний раз повернувшись к полуживым телам, Онрё не почувствовала никакого сожаления, но и шаг в новое будущее она не сделала тоже.

— Всё-таки умирать страшно. — Хрипло посмеялся Наото, заставив Такемичи повернуть голову в сторону друга.

Нет, Наото. Умирать не так уж страшно по сравнению сотни смертей твоих близких. Ханагаки последний раз в этом будущем пожал руку Тачибано.

Пролог.

Key_lin

Месть моя будет жестока,
Боль твоя — сладость для меня.
Месть моя — твой страх,
Бойся тени ты своей.
Месть моя — мой стимул,
Отстану от тебя в жизни следующей твоей.
Месть моя необратима,
В аду гореть мне за страшное возмездие.

Tokyo Revengers

ОЖП/Какучё Хитто

Изана Курокава

Ран Хайтани

Риндо Хайтани

Ясухиро Муто

Канджи Мочидзуки

Шион Мадараме

Эмма Сано

Манджиро Сано

Хаджиме Коконой

Харучиё Акаши

ОЖП2 (Мэдока)

ОМП (Коуши)

Онрё

Ребенок крутился в своей комнате с двумя спальными местами возле небольшого зеркала на двери. Красивое, чуть потрепанное временем, голубое платье, рюшки которого уже разлохматились, чуть мешковато сидел на детской фигуре, однако девочку это ни каплю не расстраивало. Темно-каштановые, подстриженные по плечи, волосы заплетены в тугой низкий хвост, не давая ни единой пряди вылезть из своего плена, только милая челка, скрывающая лоб, живет своей аккуратной жизнью. Сегодня ей одиннадцать. Карие небольшие глаза загорались всё больше, от понимания, что наступил её день. Воспитатели должны преподнести какой-нибудь скромный презент, а каждый ребенок будет с завистью смотреть на её сарафан, доставшийся от другой девочки постарше.

Подойдя к своей койке, девочка хотела выбрать из своего маленького выбора бант к платью, который дополнял бы наряд. Её завершающим этапом во всех случаях были банты. Маленькие, большие; яркие, нюдовые. В детском доме много таких вещей нельзя было позволить, однако каждый раз проходя мимо витрин магазинов, она спускала все свои крошечные сбережения на эти украшения, которые получала в качестве поощрения помощи многим взрослым. То старушке сумки поможет донести до дома по дороге со школы, то листовки раздаст на вокзале. Заработок конечно очень мал, но на свои небольшие хотелки хватало.

Выбор и вправду был скуп. Один средний красный бантик в белый горошек, маленький розовый с белым кружевом, желтый шелковый бант, в сердцевине которого оранжевая большая бусина похожая на жемчужину, и две маленьких резиночки с чёрными бантиками, шедшие в комплекте. И ни один не подходит к сегодняшнему образу.

— Да что за напасть такая? — Тихо прошипела себе под нос девочка.

Неожиданно дверь раскрылась, ударяясь об стену с такой силой, что зеркало было готово треснуть в любой момент. Девочка, выбирающая себе подходящий аксессуар, вздрогнула от неожиданности.

! — Закричала грозно именинница. — Ты скоро двери с петель сорвешь! Не надоело от воспитательниц получать постоянно?

Её соседка, подруга и названая сестра в одном лице стояла в дверях и хитро улыбалась, скрывая что-то за спиной. Красные бриджи совсем не были совместимы с голубой футболкой с принтом Сидзуку из её любимого аниме «Шепот сердца». Синие глаза ярко сверкали и явно ждали чего-то от изменницы. Черные короткие вьющийся волосы собраны в неуклюжий высокий хвост, где «петухи» совсем не стеснялись показать себя во всей красе.

Всем девочкам в детских домах постоянно придерживали длину волос. Максимум до плеч. Воспитатели не горели желанием ухаживать за прядками воспитанников, на прически уходило много времени, да и шампунь тоже не вечный. Экономить тут нужно на всем. Не хочешь остаться через две недели ни с чем, учись распределять необходимые средства на месяц, либо ходи попрошайничать у других детей, которые пошлют тебя нахер быстрее, чем ты успеешь что-то сказать.

Как только проснулась именинница, своей подруги на соседней койки не обнаружила, как и в общем умывальнике, где уже толпились не выспавшийся девчонки. Все хмурые, недовольные, что в выходной их разбудили в свет не заря, однако тут и там можно услышать нейтральное «доброе» утро. И вот только за пол часа до завтрака её несносная «сестра» решила показаться.

, — Хитро протянула имя подруги Такеяма. — с днем рождения, Ни-тян

. — Взвизгнула она последнюю фразу, запрыгивая в родные объятия.

Мэдока подружилась с Такеямой, как только последняя перешла в детский дом среднего звена. Детские дома делились на четыре группы: дом малютки — до трех лет; младший корпус — до поступления в начальную школу; средний корпус — от шести до пятнадцати лет; и старший корпус, в который дети попадали только при условии поступления в старшую школу. Сиротам часто бывало трудно учиться, не по причине лени или отставания развитии, а из-за отсутствия дополнительных занятий, которые являлись платными и не были внесены как обязательный спецкурс. Ясное дело, что государство не будет лишний Йен

 тратить на никому ненужных детишек. Со старшей школой было куда труднее, ребенок-сирота сможет поступить на бюджет только при идеальном табеле, ведь за обучение в таких местах сдирали огромную сумму. Мэдока, будучи старше на два года Такеяму, постоянно опекала младшенькую, заставляя вовремя взяться за ум при какой-нибудь выдуманной шалости, хотя всё было вовсе наоборот.

Мэдока все еще помнит ожесточенные года в «Лучике солнца». Наверное в каждом детском доме есть главарь и его банда, где они обижают слабых. Отбирают еду, забивают камнями, запирают в кладовке, обзывают и насмехаются. Она всегда была спокойной и тихой девочкой, наверное благодаря этому такие травли обошли её стороной, кроме редких толчков в плечо и противных высказываний в спину. Все резко прекратилось с перехода детей из младшего корпуса в средний три года назад. Хулиганы чаще начали в нервозности оглядываться и не говори лишнего слова в сторону других воспитанников. Мэдока наверное не хотела обращать внимания, как главарь этой шайки — Кагеяма — с ненавистью и страхом глядел на её сестренку, пока она ему мило улыбалась. После парня вообще запекли в колонию за крупную кражу, и многолетний ужас в приюте забылся как страшный сон.

— Это тебе. — Прошептала Такеяма на ухо сестре, заставляя чужое тело покрыться мурашками от теплого дыхания.

Перед взором именинницы появился огромный, почти на всю голову, нежно-голубой шелковый бант. Мэдоки неверующие смотрела на подарок, боясь притронуться к такому дорогому презенту. Он прекрасно подходил к сегодняшнему образу, Такеяма будто заранее знала о наряде, который Мэдоки тщательно скрывала от чужих глаз, желая покорить всех только на свой день рождение.

— Ты… — Поражено пыталась сформулировать хоть какую-то фразу девочка. — Спасибо… — Её шепотом можно было разрезать тишину.

— Давая я его тебе завяжу. — Такеяма повернула сестру к себе спиной и, вставая на носочки, чтобы дотянуться до чужой макушки, заколола новый бант. Закончив своеобразную прическу она хлопнула девочку по плечам, разворачивая к себе обратно. — Ты настоящая принцесса, Ни-тян. — Широко улыбнулась Такеяма, чувствуя как на глаза выступила соленая пелена. Она готова весь мир положить к ногам Мэдоки.

— Ох, ты плакса, Таке-тян

. — Посмеялась по-доброму именинница. — Но где ты такие деньги взяла? — Такой огромный шелковый бант стоил бешеных денег, для сиротки это был подарок свыше.

— Где-где. — Передразнила девочка. — Подрабатывала, где же еще? — Легкомысленно пожала она плечами. Но если быть точнее — попрошайничала и мелко подворовывала, — однако Мэдока об этом не узнает.

Кто возьмет семилетку работать? Таких детей, как она, часто можно было встретить на вокзале, либо на входе гипермаркета. Подбирают любую копейку и незаметно тырят деньги для благотворительных фондов с ящиков, которые стоят на кассе. Конечно, многие прогоняют, толкают и оскорбляют, но сироткам разве привыкать?

У Такеямы вообще не было каких-нибудь устоев в отличие от Мэдоки. Если старшая во многом себе отказывала, потому что не могла себе позволить, то у Таке было только: хочу, могу, сделаю. Хочешь плеер — могу украсть; хочешь рамен — сделаю рамен. Несмотря на то, что обе девочки росли в приюте с рождения, они отличались как небо и земля.

Мэдока была примерной воспитанницей, которая лишнего слова не скажет на претензии. Всегда идеально выглаженная и постиранная одежда. Волосы собраны в аккуратную прическу, где пряди словно зализаны лаком. Никогда не пойдет против правил. Такеяма являлась полной противоположностью. Скажешь ей лишнее не понравившееся слово, жди в сумку жука — в прямом или переносном смысле зависело от ситуации. А потом еще докажи, что это она, там скорее уже забудут и простят. Маленькое пятно на мятой футболке? Надень наизнанку — проблема решена. Волнистые волосы вовсе жили своей жизнью, а от чрезмерной влажности она могла походить на пуделя. Правил для неё вовсе не существовало — скорее девочка создавала их сама.

Такеяма, чтобы перевести тему от денег и подарка, схватила сестру за руку, быстрым шагом направилась в столовую на завтрак. Она распланировала целый день, желая всю посвятить себя на день рождение Мэдоки. Сегодня как раз выходной, и комендантский час в приюте начинается на час позже обычного, возможность дольше провести времени вне стен детского дома никто не опускал.

Столовая была небольшой, всего двадцать столов, где умещалось около шести человек. Дети кидали завистливые взгляды на платье Мэдоки — ведь хорошие вещи от старших редко передавались к младшим воспитанникам — и если другие хотели сказать что-то колкое, то сразу прикусывали язык, видя Такеяму. С ней никто не общался, да и она особого рвения не имела. Если Мэдока дружила с некоторыми девочками сверстницами, то её сестрица была как волчица. Такая взъерошенная, одинокая и своенравная.

Посадив за отдельный стол именинницу, Такеяма побежала на буфет, чтобы забрать завтраки и, взяв поднос с двумя тарелками риса с запеченными овощами и кружками чая, направилась обратно, наблюдая, как Мэдоки поздравляют её сверстницы. Смотреть за широкой улыбкой сестры, было приятно. Такеяме нравилась улыбка Мэд, её морщинки собирающие вокруг янтарных глаз из-за растянутых губ так гармонично смотрелись на детском лице, а ямочки добавляли обаяния на пухлых щеках. Такеяме такой и не быть никогда, у нее вечная худоба, будто её и не кормят, и угловатое тело. Такеяму не назовут милой и красивенькой из-за своей неряшливости и излишней отстраненности, но ей это и не нужно.

Другие девчонки сразу убежали, приметив подружку Мэдоки, и как обычно не забыли обвести презренным взглядом. Для многих было дикостью, что Такеяма никак не хотела идти на контакт, тем не менее лезть не смели, помня жестокую месть Кагеяме за бывалые издевательства. К девочке уже как клеймо приелось прозвище, — Онрё — которое гуляло среди приюта. В лицо конечно никто сказать не смел, но за спиной этот псевдоним произносили чаще, чем её имя. Но в основном на ничем примечательную девчушку не обращали внимания, просто лишний раз обходили стороной.

Принявшись за еду, столовая находилась в легком шуму. Все обсуждали сегодняшние планы, оценки, прочитанные манги и детские свои невинные интрижки. Раньше такого и не было. Мэдока помнит, как дети принимали пищу в гробовой тишине, боясь привлечь внимание к себе. Хулиганы громко смеялись за отдельным столом и ради развлечения могли окунуть ребенка в собственную тарелку с супом. Ранее было нормой устроить драку прям тут, хватая и разбрасывая столовые приборы по полу. Каждый вздрагивал от резкого звука, опасаясь, что когда-нибудь им придется лежать забитыми в нижнем белье на холодном кафеле санузле.

Такеяма обсуждала с сестрой новую серию аниме, которое им показывают по вечерам пятницы в игровой. Вчера был тяжелый день. Последнего числа каждого месяца сиротам устраивают субботник

, заставляя вымывать всю территорию приюта, и мультик в конце дня был спасением после нелегкой работы, но к сожалению, рассказать свои впечатления дети не успели, сразу падая в кровать после полдника и засыпая крепким сном.

Такеяма, почувствовав чей-то неприятный взгляд, который жег ей лопатки, обернулась встречаясь с глазами Хируми — одного из хулиганской группы. Этот парень единственный за три года не мог смериться с «несправедливым» наказанием товарища, который отбывал свои юные годы уже в колонии для несовершеннолетних благодаря Такеяме. Хируми осталось меньше года относительно спокойной и ни в чем не нуждающейся жизни, после чего он оканчивает среднюю школу, вступая во взрослую реальность. В какой-то степени Такеяме было жалко этого парня — какой подросток вообще сможет жить вне детского дома на крошечные пособия? — но понимала, что каждого ждёт то же самое, тем не менее девочка знала, что Хиру не уйдет тихо, захотев напакостить перед своим уходом детям и в особенности ей.

Напоследок невинно улыбнувшись Хируми, тем самым сбесив его еще больше, Такеяма повернулась обратно и продолжала слушать про новенького мальчика в классе Мэдоки, присматриваясь к постепенно алеющим загорелым щекам сестры. Невинная улыбка переменилась на хитрую, и Такеяма явно захотела узнать подробности про новенького Мэдоки.

— Он тебе нравиииться? — Насмешливо протянула Такеяма, больше утверждая, чем спрашивая, откинувшись на спинку стула. Мэдоки сразу вспыхнула и резко повернула голову в сторону сестры, заставляя швейные позвонки хрустнуть от такого движения:

— Не правда! — На громкий отрицающий вскрик девочки обернулись все воспитанники, отвлекаясь от своей пищи. Если ранее румянец разбежался только на уши, то теперь лицо именинницы всё было краснеющим как сваренный рак. Заметив внимание посторонних, Мэдока тихонько извинилась и малозаметно поклонилась, а после склонилась ближе к лицу, ехидно улыбающейся, подруги, тихо прошипев: — Не правда! Он просто купил мне булочку, потому что мне не хватило пару йен!

— Ага-ага… — Лениво прошлась Такеяма взглядом по столовой. — А потом он оставит тебе пуговицу через год

. И будет у вас счастливый финал, где ты его поцелуешь под цветущей сакурой. — Она не была ярой поклонницей романтики, да и вообще проявление такой любви не видела в стенах приюта, помимо аниме и манги.

— Что ты несешь?! — Еще яростней прошипела Мэд. Её сестра только заливисто рассмеялась, похлопав по плечу:

— Да шучу я! — Ни капли! Такеяма действительно верила в эту сопливую, но романтическую маленькую историю. Хоть она и Мэдока учились в разных школах, однако младшей это точно не помешает увидеть этакого принца своей сестры. Спор девочек прервал воспитатель:

— Дети, собираемся все в игровой! — Прокричала молодая девушка, которая только с недавних пор работала в приюте.

Глаза Мэдоки сразу загорелись. Вот её момент: сейчас начнутся поздравления, и подарят много обещаемый второй том «Рубаки»

, который не так давно появился на прилавках. Девочки ровесницы с детдома и одноклассницы должны обзавидоваться, и именинница не могла дождаться этого события. Схватив Такеяму, Мэдока побежала на место сбора, чтобы быстрее воплотить этакие мечты в жизнь.

Пробегая мимо детей, которые возмущались из-за толкучки, Такеяма кое-как поспевала за сестрой. Она никогда не жаловалась на физическую подготовку, но сейчас в подругу будто вселился бес, который добавлял ей резвости. Мэдоку могли заставить бегать только кошки, которых она до смерти боялась. Чуть ли не пролетев лестницы, спускаясь на первый этаж, Такеяма честно думала, что они разобьются.

Игровая потихоньку наполнялась воспитанниками, создав всё больше гама. Потрепанные временем диваны, стоящие по периметру помещения, уже были заняты, и дети, не стесняясь, садились на пол, ощущая колючее ковровое покрытие. Мэдока, как примерная девочка, уселась на пол в позе сейдза

, а Такеяма рядом, поджав худые побитые коленки к груди и пряча их под футболку, растягивая её еще больше. Мэд кинула осуждающий взгляд на сестру, но ничего не сказала, ждя своей заветной минуты.

Старшая воспитательница, которая кажется пережила времена динозавров, прошла мимо детей, сканируя их взглядом. Горбатая полная женщина в потертом платье и в теплом шерстяном платке — несмотря на летнюю невыносимую жару — разрушала, резко появившуюся, тишину в игровой своим костылем. Каждый раз у Ито

, приходя на собрания, еще больше выделялись морщины у глаз и кривился рот в отвращение. Может раньше она любила и жалела сироток в этом приюте — но точно не сейчас. Все дети боялись эту старую каргу из-за жестоких наказаний. То в чулане, либо в морозильнике — если сильно провинился — запрет, то без еды оставит, то тонким кнутом отхлестает, от которого следы не одну неделю сходят, а сидеть нормально не сможешь больше месяца. Даже Такеяма обходила её стороной, хотя её мало чем возможно напугать, тихонько потирая давно зажившие — еле заметные — рубцы на ягодицах.

Следом за старшей воспитательницей, зашла более молодая, начав хлопать в ладони, чтобы привлечь внимание детей и создать тишину — словно не замечая, что в игровой тише, чем в горах. Её длинная расклешенная юбка рябила глаза среди серых стен своим ярко-розовым цветом, а костлявые колени выделялись сквозь слоя ткани. Острые плечи облегала рубашка с коротким рукавом, подчеркивая грудь нулевого размера. Вада

-сама была подстать Ито-сама, являясь её заместителем. Выглядела более доброй, но не менее коварная. У этой женщины уши и глаза были везде в этом здание.

Мэдока широко улыбалась, в нетерпение сжимая ткань платья на коленях в маленькие кулачки, совсем не обращая внимания на двух старых хищниц, а Такеяма незаметно для всех потирала глаза, чтобы сбить резкую усталость, пытаясь не заваливаться спиной на позади сидящего воспитанника.

— Доброе утро, дети. — Фальшиво улыбчиво начала Вада-сана. — Сегодня замечательный и солнечный день. Первый день лета для каждого радость. Скоро уже конец вашей школьной сессии, надеюсь все напишут экзамены на хорошие оценки. — Конечно напишут, ведь в ином случае их ждет всё лето исправительных работ на территории приюта и сокращение приемов пищи. Такеяма не могла сдержать своего скептического взгляда, смотря на воспитательницу как на дуру. Мэдоки кажется было всё равно на всё, что не связано с её днем рождения. — Ладно, не будем об учебе. Как вы знаете, у одной из наших воспитанниц сегодня важный день. — Мэд аж стала чуть подпрыгивать от нетерпения на коленях, закусывая губу, чтобы сдержать сумасшедшую улыбку — хотя у неё очень плохо получалось. Такеяма взглянула на сестру и прыснула в кулак, не сумев подавить смех. Другие дети пытались не смотреть на девочку, поджимая губы и заметно краснея, чтобы не засмеяться в голос. — Морита

У Такеямы сразу пропала улыбка, в отличие от Мэд. Именинница радостно подскочила со своего места и подбежала к Ваде-сана. Такеяма не любила дни рождения по многим причинам. Множество внимания, неискренние поздравления. Но самое противное — произношение фамилии. Многие не знали фамилии друг друга, по той причине, что её просто не произносили — за исключением именин. Воспитатели и учителя преподносили это как милость, якобы ты станешь значимый только в этот день, ни в какой другой. Сиротки радовались, что хотя бы в их дни к ним могли относиться уважительно: подкупались на редкую милостыню взрослых. Такеяма ничего против своей фамилии не имела, но принимать такие «поощрения» от взрослых для нее было унизительно и пренебрежительно. Фамилия и так её, так почему её произношение должно снисходить как «подарок»? Чем сироты отличаются от других? Девочка в отвращение поморщилась, понимая, что их статус и будущее уже предопределено на перед взрослыми, живя в приюте — и оно явно не лучшее. Однако Такеяма обещала себе, что, когда повзрослеет, её будут звать только по фамилии и никак иначе.

— у Морита-чан сегодня день рождения, давайте её поздравим. — Женщина положила радостной Мэдоки руки на плечи, когда дети активно хлопали и выкрикивать поздравления. Вада-сана достала из сумки книжку, пока улыбка именинницы была до ушей, однако получив книжку, уголки её рта чуть опустились, а огонек в глазах померк. Никто этого не заметил, либо не подал вида, но Такеяма резко нахмурилась из-за перемены настроения сестры. — Читай на здоровье, Морита-чан. Рости красавицей и умницей. С днем рождения тебя! — Все дружно снова похлопали, пока Мэдока разглядывала мангу с неким разочарованием.

Мэдока пошла на свое место, не снимая радостную маску и улыбку. В игровой поднялся легкий гам, когда Такеяма хотела спросить причину некой печали у сестры, однако Вада-сана похлопала в ладоши, чтобы создать повторную тишину:

— Это не единственная сегодняшняя новость. — Краем глаза Такеяма видела, что Мед сама не своя. Сестра смотрела на воспитательницу, но находилась где-то в своем мире, сжимая новую подаренную мангу в руках. — У нас пополняется коллектив. Прошу любить и жаловать. Выйди к нам, Изана. — Морита оставалась спокойной, но её долгожданный день стремительно шел на дно, девочки оставалось только поджимать плотно губы, чтобы не расплакаться.

В игровую зашел мальчик лет десяти с большим рюкзаком за спиной и дорожной сумкой в руках, все воспитанники с интересом начали его разглядывать. Его смуглая кожа резко констатировала среди бледнолицых, как и белоснежные пряди волос. Такеяма как привороженная смотрела в редкие аметистовые глаза, которые в недопонимание рассматривал серую комнату, наполненную детьми. Новенький встал возле воспитательницы, демонстрируя себя во всей красе. Одежда выглаженная, чистая и впору, внешность абсолютно не соответсвующая японской нации — Изана прям белая ворона среди сирот в приюте, Такеяма такого уже давно не видела. Девочки даже стало интересно его послушать и, вытащив колени из футболки, села в более менее приличную позу — Лотос. Мэдока только недовольно посмотрела на сестру, которая знатно увлеклась.

— Всем привет. — Поздоровался новенький со всеми. Было видно, что он не стеснялся, но ему явно было неуютно под разглядыванием более девяноста детей, которые смотрели на него, как на диковинку — хотя с переезда в Японию это было частым явлением. Дорожная сумка неприятно давила на ладони своим весом, и мальчику приходилось перекладывать её с руки на руку. — Меня зовут Изана Курокава, мне девять, но скоро будет десять. —  Такеяма радостно поиграла своими плечами, впечатлившись, что угадала возраст новенького, хотя обычно она всегда промахивалась. — Надеюсь мы подружимся. — Улыбнулся Изана, как не улыбаются сироты.

— А с какой ты страны? — Резко выкрикнул кто-то из детей, что никто не успел его одернуть. Новенький чуть задумчиво отвел взгляд, а после снова посмотрел на них:

— Мама говорила, что отец был филиппинцем, но сколько себя помню, я жил в Японии. — Не смутившись вопроса, ответил Изана.

— А мама решила похоже укатать обратно к отцу на Филиппины, оставив тебя. — Большинства рассмеялись от шутки «остроумца», пока Изана уже растерянно смотрел на детей, не ожидая таких нападок. Не успели воспитатели остановить гам, как Такеяма резко помрачнела и громко рявкнула на всех:

— Заткнулись! — Воспитанники хмуро уставились на девочку, но перечить не стали, помня чем закончились прошлые издевательства для хулиганов. Мэдока хмурилась всё сильнее с каждой минутой уже с ненавистью уставившись на новенького, который метался взглядом от защитницы к «остроумцам», когда Вада-сама положила руку ему на плече:

— Дети, не нужно кидаться такими словами. Это многим может быть неприятно. — Добродушно отчитала женщина, хотя честно ей было всё равно какие взаимоотношения происходят между воспитанниками — главное, чтобы всё происходило вне их глаз и за пределами учебных учреждений. — Такеяма, — Воспитательница посмотрела на девочку, привлекая её внимание. — проведи Изане экскурсию и покажи двадцать седьмую комнату.

— Почему я?! — Возмутилась девочка. Эти экскурсии портили ей все предстоящие планы с Мэдокой.

— Такеяма. — Старая карга решила влезть переполох, строго — почти сжигающее — смотря на воспитанницу.  Девочка ничуть ей не отставала и, не боясь наказания,  хмуро уставилась на Иту-сама, накалив обстановку чуть ли не до предела.

Мэдока испугалась за последствия таких пререканий и сжала ладошку сестры в руках, чтобы та взглянула на неё. По-доброму сверкнув глазами, Морита одними губами проговорила, что всё будет хорошо, пока она приведёт новенького в курс дела. Такеяма только глубоко вздохнула, чтобы остыть, и буркнула согласие. Изана же думал, какие все в этом доме странные, пожелав в глубине души, чтобы его скорее забрала мама.

Дети быстро разбежались кто куда, не желая задерживаться в душной игровой. Воспитатели тоже ушли восвояси, тяжело выдыхая — одно собрание для них уже смертельная морока. Мэдока присоединилась к своим сверстницам, обнажая свои белоснежные зубы в снова искренней улыбке. Такеяма медленно встала с пола и показательно — будто это её волнует — поправила свою голубую футболку. Изана наблюдал за девочкой, совсем не понимая её. Сначала Курокаве пришла мысль, что сиротка хочет подружиться с ним, защищая его от обидчиков на собрание, но потом девчонка категорически не хотела идти показывать ему временный дом — Такеяма сплошная противоречивость. И она бы точно согласилась с ним, сказав Изана это в слух.

Засунув руки в шорты, Такеяма вальяжно и лениво подошла к Изане:

— Ну пошли, покажу тебе, что, да как, Изана. — Девочка выхватила дорожную сумку у новенького из рук и, не обращая на его ошарашенное и возмущенное выражение лица, развернулась к выходу.

— Почему ты зовешь меня по имени? — Возмутился Куракава, но сумку забирать не стал, принимая этакую помощь с трудом, ведь ладони уже горели от натертых лямок. — Мы с тобой не друзья, чтобы ты так обращалась ко мне. Да и я явно старше тебя. — Девочка только хмыкнула, выходя в большой холл первого этажа.

— Забудь. Тут тебя никто называть по фамилии не будет. Ты теперь такой, как мы, значит, что не достоин какого-либо уважения. Уж такова участь сирот. — От таких высказываний мальчик выпал, совсем не запоминая пути приюта. — Тут столовая. — Изана только сейчас заметил, что они уже находятся в большом помещение, забитое столами и стульями. — Буфет ты сам видишь. — Справа от входа в конце столовой стояла небольшая стойка, где видимо выдавали еду. — Поднос с едой сам забираешь, желательно не опаздывать, если не хочешь остаться голодным. Тут с этим строго, опаздывания вообще не любят. Так что всегда спеши, либо выходи за несколько минут, когда тебя зовут взрослые. — Девочка развернулась пошла дальше по коридору.

— Я не сирота. — Буркнул Изана себе под нос, смотря на черную чужую макушку, которая на пол головы оказалась ниже. — Мама меня заберёт, она сама сказала так.

— Это тоже забудь. — Отрезала Такеяма. — Таких, как ты тут пруд пруди, и никого не забрали. Отсюда только выгоняют, когда тебе пятнадцать, но никак не забирают. — Небрежно пожала она плечами. Курокава грубо схватил девчонку за руку и, разворачивая к себе, чуть ли не прорычал:

— А меня мама заберёт. — Такеяма уставилась в красивые и злые фиалковые глаза, но быстро пришла в себя, скидывая чужую ладонь.

— Я не хочу тебя обидеть. — Спокойно проговорила она, словно пытаясь заглянуть в душу через удивительные очи мальчика. Изана не отставал и рассматривал сиротку с ног до головы, отмечая её дурацкий стиль — хотя он заметил, что тут почти все дети ходят в обносках, — но глубокие синие глаза, в которых возможно было утонуть, были до боли похожи на ночное разбушевавшиеся море, готовое в любой момент унести к себе на дно. Они были самые прекрасные из всего образа этой несносной девчонки. — Заберет и ладно. Просто не думай об этом днями и ночами, больнее будет понимать, что я права. — Такеяма развернулась и повела новенького к лестнице на второй этаж.

Изана шел позади девочки, раздумывая над её словами. Курокава был уверен, что сиротке просто завидно, и она как раз и брошенка, которую не заберут: вот и лепечет нелепицы, чтобы ему тоже худо было. Однако почему-то слова въелись в разум, не желая отпускать.

— Ей. — Перед глазами Изаны махала ладонь Такеямы, пытавшая до него дозваться. — Ты меня вообще слушаешь? — Возмущенно спросила она. Мальчик только огляделся, видя множество умывальников вдоль стены, над которыми висят зеркала. Вот это он задумался, и всё из-за этой несносной девчонки. — Я говорю, что это умывальник. Подъем у нас в семь часов. В восемь завтрак. Просыпать нельзя, на выходных дрыхни. — Курокава растеряно кивнул.

Дальше Изана пытался вслушиваться в чуть писклявый голос Такеямы, хотя та и говорила по немного. Показала, где уборные, душевые. Рассказала, что на третьем живут девочки, а мальчики на втором. Потом стукнула себя, за то что забыла про прачечную и склад, сказав, чтобы он обязательно напомнил показать их ему, а после повела в спальню. Она была ни в середине, ни в конце, ни в начале коридора. Такое расположение Курокаве совсем не понравилось, но успокаивало, что он тут хотя бы ненадолго. Комната была небольшая. Две кровати вдоль стен, прикроватный тумбы, шкаф слева от двери и рабочий стол у окна, на одной из сторон которого аккуратно лежали тетрадки и учебники.

Такеяма кинула на заправленную койку с правой стороны дорожную сумку, запрыгивая следом. На подушке лежало новое постельное белье, но девчонка наплевав на него, завалилась локтем сверху, придерживая свою голову. Изана медленно прошел в середину комнаты, крутя головой — будто внутренне надеясь, что на серых стенах появиться хоть что-то яркое. В этой спальне достоинством являлось только большое окно, выходящие на задний двор приюта, и кровать — ведь ранее он спал только на футоне

— Ладно, теперь тебе нужно слушать меня внимательно, а не считать овец, как в коридоре. — Проговорила Такеяма. Изана приподнял бровь, готовясь слушать. — Правил тут много и все нужно соблюдать, если не хочешь быть наказанным. — Мальчик только хмыкнул, как будто его сломят какие-то наказания. В угол чтоли поставят? Сиротка уселась в позе лотоса, совсем подмяв под себя покрывало. — Я поняла, ты меня почти не слушал, так что, всё, что не запомнил, спросишь у Коуши — это твой сосед по комнате. Парень хороший, жаль только выпускается в следующем году, но не об этом. Тебе, кстати, лучше сесть. — Девочка махнула головой в сторону стула у стола. — Разговор не короткий. — Курокава послушался и сняв с себя большой рюкзак, подвинул стул ближе к кровати, уместившись поудобнее и пожав одно колено к груди. — Запомни, у этих стен есть уши и глаза. Вот сегодняшние две карги, которые тебя представляли, тут главные. Никогда не говори, вне пределах комнаты, то что хочешь скрыть. Они узнают и накажут. А наказание зависит от твоих секретов. — Изана нахмурился, но перебивать не стал. — Всегда заправляй кровать. Они проверяют во время твоих занятий в школе, да и вообще держи комнату в порядке. Они могут лишить тебя еды. Никогда не закрывай комнату на ночь, иначе будешь спать в коридоре стоя. Никогда не опаздывай, реально. Они такое не любят, неважно какая причина, но гречка тебе обеспечена. — Мальчик честно не понял про какую гречку шла речь, но ему уже захотелось отсюда сбежать, даже не уточняя следующих деталей. Девчонка по-любому преувеличивает, но рассказ выходил уже жутким. — Комендантский час по будням до девяти, по выходным до одиннадцати. Старшаки, конечно, сбегали на ночь, но не всегда у них получалось это незаметно, ночевали потом в морозильнике, а после болели с пневмонией. В принципе, с утра до вечера можешь ходить где хочешь. — Последнее предложение новенького уж никак не успокаивало. — В школьном табеле не должно быть ни одной пересдачи, в противном случае, опять лишишься еды, еще и в исправительных работах проведешь все каникулы. Не вздумай перечить тут взрослым, так кнутом отхлестают при всех детях, что ноги ходуном будут ходить. — У Куросавы в ужасе расширились глаза.

— Каким кнутом, дура?! — Прошипел мальчик. — Ты меня за придурка держишь? — Наклонился он ближе к Такеяме.

— Обычным. Тонким и длинным. Не веришь — завтра убедишься, по-любому меня накажут за сегодняшний концерт в игровой. — Равнодушно пожала она плечами, хотя всё нутро потихоньку сжималось от предстоящей боли. Заговорилась, опять проявила свой невыносимый характер, вот снова и получит. — Ладно, продолжим. — Изана, думал, что девчонка несет сплошной бред, но почему-то продолжал слушать. — Всегда экономь. Мыло, шампуни выдают понемногу в месяц, никто делиться не будет, какими вы бы друзьями не были. Следи за полотенцем: потеряешь, будешь простыней вытираться. Так же смотри, чтобы дети не испортили: не веди с ними, как со мной — плохо закончиться. — Курокава нахмурился, но отвечать не стал. Такеяма чуть отвела взгляд к окну, задумавшись. — Вроде бы главное тебе всё сказала. Ну я пойду. — Девочка подскочила с койки и пошла к двери. Изана растерявший от резких движений, смотрел в спину сиротки.

— А какая у тебя фамилия? — Ни с чего поинтересовался новенький, Такеяма повернулась у порога к нему, думая говорить или нет.

. Я Такеяма Ханагаки, Изана-кун

. — Улыбнулась девочка и почесала неловко от суффикса макушку. — По фамилии звать тебя не смогу, но с суффиксом звучит вроде бы уважительно. — Хихикнула она. — Пока, Изана-кун. — Сиротка выскочила из двери, не дав Курокаве и слова вставить.

— Пока, Таке-чан. — В пустоту попрощался мальчик. Он определенно хотел бы подружиться с этой сироткой по неведомой причине.

Изана встал со стула и лег на новую — всю перевернутую Такеямой — кровать звездочкой. Бывший его футон оказался намного мягче этого матраса, и в какой раз Курокава пожелал, чтобы мама его скорее забрала отсюда.

Для Мэдоки день прошёл, не так как она представляла. Вместо ожидаемого второго тома «Рубаки», ей подарили «Король Бойцов: Кё», который уже все перечитали, да и жанр был не в её вкусе. Новенький в её день рождения, в котором она должна была стать главной персоной, забрал всё внимание к себе. Даже Такеяма заступилась за него, хотя всегда просто игнорировала все нападки детей, и Морита злилась. Злилась на всех. На новенького, на воспитателей и на сестру. Девочка пыталась отвлечься, болтая с ровесницами,  чтобы не думать о самом худшем дне рождении.

Такеяма забежала в комнату и забрала все свои сбережения, спрятанные в наволочки, перед тем, как идти искать сестру. Карманы красных шорт теперь значительно имели вес из-за мелочи и грозились спасть с худых бедер девочки, но она только на каждом шагу натягивала их чуть ли не до груди, не собираясь переодеваться и тратить на это время. Мэдока нашлась быстро, сидящая на скамейки у приюта со сверстницами и разглядывающая глянцевый журнал мод. Девчонки хихикали, пока один из мальчишек неподалеку не дернул за короткую косичку Сэцуко, быстро убегая — девочки сразу взъелись и начали лупить всех этими же журналами.

— Ни-тян! — Такеяма отвлекла Мэдоку от жесткой расправой над мальчиками. — Пошли скорее. — Ханагаки схватила сестру за руку, выводя её за ворота приюта.

Морита кричала девочкам прощания, спеша за счастливой Такеямой. Ханагаки не терпелось воплотить всё задуманное в жизнь — хоть это и значило потратить все деньги, которые она откладывала на неизвестно что. Девочки громко смеялись, обегая толпу взрослых людей, которые тоже решили отдохнуть в первый день лета. Яркое солнце заставляло их щуриться, совсем мешая разглядеть интересные витрины магазинов. Такеяма держала сестру за руку, ведя в парк аттракционов.

Купив замороженный сок, Мэдока с интересом и чуть с завистью рассматривала детей пришедшие с родителями. Те катались на шеях отцов, тянули за ладонь матерей, чтобы получить ту или иную сладость. Посмотрев на Такеяму, которая приметила игру классики на асфальте и хотела срочно в них сыграть, Морита и забывала про счастливые семьи, заражаясь позитивом сестры.

Аттракционы громко шумели, а люди перекрикивали друг друга. Девочки не распускали свои руки, чтобы не потеряться, и кричали чуть ли в ухо друг дружке, дабы услышать хотя бы себя. Широкие улыбки не сходили с лица Такеямы и Мэдоки, полностью погрузившись в эту атмосферу веселья.

Купив сладкую вату на двоих, которая таяла во рту, Такеяма уже тянула Мэдоку к другой кассе, чтобы взять билетик на крутящийся ракушки. Морита кричала от страха, на этих вертящихся штуках, схватившись за поручни, а Ханагаки подняла руки и смеялась с сестры.

К вечеру девочки были похожи на лохматых уставших, но очень довольных дворняжек, у которых ни копейки не осталось в кармане. От красивой прически Мориты осталось одно название, но она ни капли не расстраивалась, приглаживая, по дороге в приют, торчащие пряди руками. На ужине Мэдока не могла прекратить улыбаться и делиться впечатлениями о сегодняшнем дне. Такеяма, до жути проголодавшись, с аппетитом доедала рис с мясом и радовалась, что день рождения сестры прошло на все сто процентов.

Уже засыпая, девочки смотрели в потолок, где периодически пролетали яркие огни машин, и думали каждом о своем. Текеяма уже находилась в полудреме, когда услышала тихий шепот сестры:

— Это был лучший день рождения в моей жизни. Спасибо тебе, сестричка. — Ханагаки улыбнулась уже во сне.

Месть № 1. Глава 1.

В отличие от Медоки и Такеямы, Изане сон не шел. Мальчик в полной темноте продолжал лежать на новой и твердой койке, наблюдая за периодическими огнями от машин за высокими воротами пробегающие на потолке.

Пижама Курокавы вовсе отличалась от детей Сирот. Его темно-фиолетовая хлопковая рубашка и штаны с рисунком НЛО и звезд выглядела слишком ярко по сравнению с одним нижним бельем или растянутой футболки воспитанников «Лучиков солнца».

Сопение Коуши — соседа по комнате — не раздражало. Изана привык, что под боком всегда засыпала Эмма, прижимая свои холодные лодыжки к его ляжкам, чтобы согреться. Её спокойное дыхание успокаивало Курокаву, когда мама часто отсутствовала дома. Интересно, Эмма тоже сейчас не может найти себе место на новой кровати? А может у неё так и остался футон? А не забыла ли она своего розового зайца? Эмма без него, как без рук.

Изана вспоминал наставления Такеямы, которые были похожи на бред сумасшедшего. Коуши, послушав недовольство в сторону Ханагаки, по-доброму посмеялся и, к сожалению, подтвердил бред младшей. Курокава почувствовал себя опустошенным. Зачем мама отдала его в такое жестокое место?

Когда после полдника, который Изана решил пропустить, пришел Коуши, солнце уже уходило за горизонт, пробивая свои оранжевые лучи сквозь стекло. Курокава сидел на кровати, предварительно застелив её, с мокрыми после душа волосами и листал странички комикса «Человека паука». Холодная ткань постельного белья, приятно охлаждала мальчика, и появлялось желание, полностью укутаться в одеяло.

Изана отложил комикс, который одолжил в небольшой библиотеке приюта, и посмотрел на соседа. Коуши свои взъерошивал каштановые волосы от пляжного песка, где сегодня своей компанией сирот они успели побывать в такой жаркий день. Парень уже взрослый — лет четырнадцать, — в отличие от Курокавы, так что Изана молча перебирал постель руками, не решаясь задать вопрос. Коуши уселся на пол у кровати, чтобы не пачкать постельное белье, и, по-доброму усмехнувшись, взглянул на новенького.

— Ну что ты маешься? Спросить что-то хочешь — спрашивай. — Изана украдкой посмотрел на парня, с которого сыпался песок с волос и одежды, но он явно не спешил в душ, а после сел к нему лицом, облокачиваясь на стену и одно колено прижимая к груди.

— Расскажи мне про Такеяму. — Уверенно попросил мальчишка.

— А что, понравилась? — Ехидно протянул Коуши, ставя локти на коленные чашки. На удивление Курокава не бурно отреагировал, просто быстро взглянул в окно и обратно:

— Да нет. — Пожал плечами он. — Она интересная. И странная. И очень прямолинейная. — В ответ Коуши только усмехнулся, понимая, что эта характеристика точно подходит для Такеямы.

Парень хорошо относился к девочке, да и ко всем детям в общем. У него было много друзей в приюте, так и вне него. Он умел расположить к себе людей, однако за это пришлось заплатить в прошлом. Большую цену. Коуши был главной жертвой издевательств Кагеямы — главаря банды в «Лучике». Его выгоняли на улицу зимой в нижнем белье, заставляли есть насекомых, мочились на матрас и укладывали спать на нем. Коуши мог вечно перечислять издевательства над собой, которые длились больше пяти лет. И чем взрослее он становился, тем хуже становились нападки. К другим детям тоже по-скотски относилась та компашка, но Коуши они невзлюбили с самого начала. А жертва насилия никогда и не поймёт, за что было это насилие.

Изана страшился пошевелиться, наблюдая за потемневшим лицом соседа. Только глаза выражали не опасность, а сожаление и скорбь. Курокава ненароком подумал, что затронул очень неприятную тему, хотя просто попросил рассказать о Такеяме.

А в голову Коуши закрались воспоминания двухлетней давности. Единственным укрытием для него тогда был сарай на заднем дворе приюта. Парень не часто сбегал туда, чтобы никто ненароком не нашел его убежище. Но в тот день под глазом пекло сильнее обычного, и хотелось расчесать до кровавых линий скоро появившийся фингал от пятки Кагеямы, чтобы избавиться от неприятного ощущения. Сидя на грязной и холодной земле, в сарае которого в углу капала вода от сырости, Коуши чувствовал безопасность. Там, где никого нет и не будет. Но он знает, что это временно. Как только выйдет, повторные круги Ада начнутся заново.

Канцелярский нож на удивление легко лежит в ладони, только вот душа и сердце гудят всё сильнее. Коуши умирать не хотел — хотел броситься на лицо Кагеямы и вырвать ему глаза, чтобы никогда больше не глядел на него. Однако его просто снова изобьют — и лучше просто побьют, ведь могут заставить делать вещи пострашнее. Жить хотелось — но Коуши и не живет. Некому защитить. Не у кого просить помощи.

Лезвие выдвигается с характерным звуком, от которого пульс Коуши начал закладывать уши. Дыхание стало тяжелым, и он старался сделать вдох глубже, набрать в легкие больше кислорода. Перед смертью не надышишься — вроде бы это Коуши прочитал одной из книг по японской литературе. Мальчик бы хотел взглянуть на небо, но видит только прогнившие доски сарая, через которые мельком проглядывает солнышко.

Лезвие ножа медленно приближается поперёк запястья

, а руки сильнее начинаются трястись. По щекам Коуши катятся слезы, и он хочет зарыдать в голос — чтобы спасли. Чтобы дали жить подольше. Плечи ходят ходуном, мальчик до крови прикусывает язык, не давая жалкому вою вырваться наружу. Холодная сталь на тонкой коже обжигает не слабее огня, но сил сделать надрез нет.

Неожиданно открывается дверь сарая, заставляя зажмуриться Коуши от яркого света. Зрение привыкает, и он видит незнакомую девочку на пороге, которая игнорируя его, идет к садовому инвентарю. Коуши вспоминает, что буквально пару недель назад к ним перевелись дети из младшего корпуса — только ему было не до этого. Мальчик приглядывается к худощавому силуэту в забавной и цветной одежде, который выбирает себе подходящую лопатку и грабли — видимо младшим приказали привести в порядок клумбы с цветами.

Эта девочка провела не так много времени здесь, однако тоже не прошла мимо Кагеямы. Этот ублюдок вылил ей горячий чай на голову за то, что якобы посмотрела не тем взглядом. Коуши сжимает резко кулаки в ярости, потому что даже до младших детей хулиган сумел добраться, и понимает — девчонка видела нож, который он не спрятал. Мальчик с ужасом смотрит на лезвие, а потом на младшую, которая взяв всё необходимое направляется на выход. Она ничего не сказала, даже не посмотрела на него, но резко поворачивается на пороге, заставляя Коуши вздрогнуть, и смотрит своими большими глазами на него, цвет которых он не может рассмотреть в темноте и издали.

— Собираешься умереть? — Брезгливо морщится девочка. Смотрит пренебрежительно и свысока, а Коуши молниеносно злиться.

Да что она знает?! Какое право имеет так пялиться на него?! Да эта девчонка даже половины не переживет, что терпит Коуши!

Онрё

Содержание

Пролог.

Месть № 1. Глава 1.

Месть №1. Глава 2.

Комментарии (0)