Кулыгин выписался спустя не три недели, как предполагал Ломагин, а через десять дней, клятвенно заверив Хромова, что долечится на дому с посильной помощью процедурного кабинета районной поликлиники.

И... на следующий же день вышел на работу.

Арефьева, увидев его на подстанции, хотела было выставить за дверь и отправить домой лечиться, но посмотрела на него и передумала.

Глядя на мрачную физиономию Константина, было очевидно, что вынужденное безделье он использует как угодно, только не на благо.

Кулыгин вообще довольно тяжело переживал новосибирское фиаско с неявкой на комиссию, хотя и старался этого не показывать, но после больницы стал еще мрачнее.

Если раньше ему удавалось убедить себя, что, будучи своего рода ординарцем при медицине, он приносит пользу, то теперь, насмотревшись на врачей Склифа, имеющих возможность с утра до вечера и с вечера до утра заниматься любимым делом, Константин чувствовал свою бесполезность.

Должность водителя-врача перестала казаться ему неплохим временным решением.

Что Ломагин, что Рыков были крепкими специалистами, и прекрасно могли справляться без его помощи.

Кулыгин действительно несколько раз спасал ситуацию, что придавало хоть какой-то смысл его будням, но сам считал, что во многом это везение, замешанное на упрямстве.

Он отдавал себе отчёт, что подстанция справится и без него.

Во многом этими мыслями, а также нежеланием длительного пребывания в институте Склифосовского, среди нужных своему делу специалистов, и был вызван его преждевременный выход с больничного.

Ему хотелось либо убедиться, что терзающие его последнее время сомнения не оправданы, и его решение работать при медицине, пользуясь любой возможностью, было правильно, либо удостовериться в своей бесполезности, и тогда уволиться с подстанции и работать кем угодно – курьером, егерем, таксистом – лишь бы не питать напрасных иллюзий о возвращении в профессию.

Рыков, увидев за рулём Кулыгина, накинулся на того:

Рыков Павел

Костик, ты ненормальный? Тебе лечиться ещё недели две!

Кулыгин тоскливо посмотрел на Павла и не особенно удачно скаламбурил:

Кулыгин Константин

Рыков, не рычи на меня. Я от безделья уже на стены лезу.

Спросив обороты, недовольно проворчал Паша

На стены он лезет. А если ты у меня на вызове сознание потеряешь, что прикажешь делать?

Я здоров и бодр душою! Хоть паши.

Я, между прочим, вчера перестановку мебели дома сделал и даже не запыхался

Гордо заявил Кулыгин, умолчав при этом, что под мебелью имеется в виду журнальный столик, о который он споткнулся при входе в комнату и потому откатил поближе к стене.

Рыков только головой покачал.

Смена в целом прошла как обычно, если не считать того, что Косте, не терпевшему лозунг некоторых других водителей со скорой «Я вожу, я не ношу», самому пришлось подчиниться ему и бегать по соседям в поисках добровольцев, которые могли бы помочь транспортировать пациента в машину.

В первый раз Кулыгин было сам схватился за носилки, но Павел так рявкнул на него, что пришлось смириться.

К тому же объективно он понимал, что Рыков прав, и в том, что запрещает ему таскать тяжести, да и в том, что ругается на него за ранний выход с больничного. Ребра ныли и болели не переставая, да и вообще самочувствие было на троечку.

К концу смены Кулыгин уже всерьёз опасался свалиться в обморок, которым его с утра пугал Павел.

За рулём самочувствие было ещё сносное, но стоило подняться – в глазах начинало темнеть, а в голове – нарастать шум.

На последний вызов Костя даже не стал по своему обыкновению подниматься в квартиру, соврав Рыкову, что должен сделать срочный звонок. Тот подозрительно покосился на него, но ничего не сказал. Кулыгин аккуратно выбрался из машины и пошёл к удачно пустовавшей во дворе скамейке. «Подышу свежим воздухом, авось отпустит», – подумал он.

Рыков пробыл у пациента добрых полчаса.

Пока давление померял, пока ЭКГ снял, поставил лекарство, заполнил все документы. Все-таки несмотря на все Пашины ворчания, что он прекрасно справляется один, и ни с каким фельдшером не ездил и ездить не собирается, Рыков как-то незаметно для себя привык к дежурствам с деятельным, активным Кулыгиным.

Он давно смирился с тем, что Константин может влезть с непрошенной помощью, признал за ним право советовать, а иногда даже соглашался с его правотой, что уж совсем не влезало ни в какие рамки – ещё год назад он на дыбы становился от одного предложения Арефьевой усилить его бригаду.

И все-таки Кулыгин был скорее исключением. При всем своём сложном характере Рыков никогда не был самодуром и умел признавать профессионализм коллег.

В данном случае именно это и произошло.

Он сработался с Константином потому, что оба были хорошими специалистами. Когда Кулыгин загремел в больницу с осколком в пробитом лёгком, Рыков, как и раньше, мотался на дежурства один, не соглашаясь ни на каких фельдшеров.

Тем более, что текучка в рядах младшего медицинского персонала оставалась сильной, а «обучать каждого первого каждый третий день», как заявлял Рыков Арефьевой, он не нанимался.

Закончив с последним на сегодня вызовом, Павел вышел во двор.

Машина стояла пустая – ни в салоне, ни за рулём никого не было. Но долго искать незадачливого водителя не пришлось – вокруг стоящей поблизости скамейки стихийно организовался целый митинг, и Рыков быстро догадался, вокруг кого.

К толпе он практически подбежал и сразу же убедился в своих нерадостных предположениях. На скамейке сидел взмокший, бледный Кулыгин. Сердобольные граждане наперебой предлагали тому кто валокордин, кто нитроглицерин.

Некоторые ругали министерство здравоохранения, которое доводит своих сотрудников до такого состояния, не обеспечивая им нормальных условий труда и отдыха, а некоторые – напарника Кости, то есть собственно самого Рыкова, за то, что бросил товарища одного в таком состоянии.

Расходимся, расходимся, граждане, скорая помощь уже прибыла.

Прохожие недовольно отошли в сторону, ругая между собой хамоватого врача.

Ну? Что ты тут без меня вытворяешь? Что случилось?

Набросился на Кулыгина Павел, пряча за грубостью собственный испуг.

Да нормально уже все, оклемался

Слабо улыбнулся Костя.

А как на вызове? Все в порядке?

Там-то в порядке. Мало мне своих пациентов, так ещё ты на мою голову...

Вот на кой черт ты сегодня на смену вышел?

Паша, ну не могу я дома сидеть, тошно.

Тошно – пройди обследование. Ты понимаешь, что ещё пара таких звёздных выходов, и ты опять загремишь в больницу? Ты этого добиваешься?

Резко встал со скамейки, и его тут же предсказуемо повело.

Рыков вскочил и поддержал Костю, не дав упасть.

Тихо, тихо, ну куда ты вскочил? Сядь! Не ругаюсь я уже, сядь, Костя.

Кулыгин сел и прикрыл глаза, пытаясь остановить головокружение.

Слушай, пойдём, выпьем?

Ага, тебе сейчас только опьянения не хватает для полноты картины. Давай я тебя лучше домой отвезу, на такси?

Да что с ней будет, с машиной? Попрошу Рому завтра вечером забрать. А на подстанции скажу, что сломалась. Заглохла. Колесо пробили. Какая разница?

Понимающе хмыкнул Рыков.

Почему сразу достала? Просто она... волнуется.

Понятно. Ладно, тогда поехали ко мне. Да не дергайся ты.

Не дал Кулыгину возразить Паша.

Ольга в Нижний Новгород уехала, на конференцию. До завтра её не будет. Деликатесов на ужин не обещаю, но макароны, так и быть, отварю.

Спустя час приятели доканчивали поллитровку.

До макарон дело так и дошло.

В качестве закуски в холодильнике обнаружилась сырокопченая колбаса и половина банки шампиньонов. Рыков, правда, уверял, что грибы не ест, и вообще понятия не имеет, откуда в их холодильнике взялась эта банка, к тому же наполовину съеденная, но уже на третей стопке перестал столь категорично возражать, а после четвертой и вовсе заявил, что не имеет ничего против шампиньонов.

Но если Рыкова выпитый алкоголь приводил в умиротворенное состояние, то Кулыгин, напротив, мрачнел с каждой стопкой.

Костик, вот какая дурость на тебя нашла? Зачем ты выписался из Склифа?

Ты понимаешь я решил проверить, оставаться мне на скорой или увольняться к чертовой матери. Ну серьёзно, кому я тут нужен, что я прицепился к медицине? Ну лишили лицензии – масса же есть других профессий.

Ага. Разносчик пиццы, например. Костик, что ты несёшь? Ты же врач до мозга костей!

Да какой я врач? Врач у нас ты. И вон, Хромов, из Склифа. А я – водитель. Нет, ты пойми, я не жалуюсь, баранку на скорой крутить – дело нужное. Но я-то знаю, что могу больше! А не могу...

Только, когда Константин начал заговариваться, Рыков понял, что приятель пьян не меньше его. И, может быть, поэтому решился сказать то, что не сказал бы ни в каких других обстоятельствах:

Послушай, Костя. Ты врач от Бога, побольше моего. Даже если бы ты за последний год спас только одного того мальчишку, который наглотался родительского фенозепама, ты уже не вправе был бы говорить, что зря пришёл на скорую. Я тогда констатацию зафиксировал, ты это помнишь?

Кулыгин помнил тот вызов – первое его дежурство с Рыковым. Помнил и то, как Паша потом ходил мрачнее тучи – не из самолюбия, а потому что испугался, что чуть не угробил парня. После этого Кулыгин никогда всерьёз не мог считать Рыкова циником.

Послушай, а почему Новосиб? Почему не московская комиссия?

после долгой паузы спросил Павел.

Да пробовал я уже через московскую. На них давит отец того парня, что я тогда не спас.

Ну не может же вся комиссия состоять из трусов и подонков? Что они, марионетки что ли, под чужую диктовку решение принимать?

Не знаю. Ладно. Спать давай. Утро вечера мудренее.

Утро действительно оказалось мудренее, в том смысле, что Рыков ломал голову, куда делся Костя.

Когда он проснулся, Кулыгина в квартире не было, телефон монотонно талдычил о нахождении абонента вне зоны действия сети.

В конце концов, Павел бросил попытки дозвониться, решив, что Костя сам в состоянии решить, чем ему заняться в собственный выходной.

А выходной Константина, между тем, проходил весьма своеобразно. С утра он решил забрать брошенную вчера во дворе машину, но, приехав по адресу, с удивлением обнаружил около неё привалившегося к колесу парня лет двадцати пяти – вид молодого человека очевидно свидетельствовал сразу о двух вещах:

во-первых, он был из приличной обеспеченной семьи – одет в хорошее пальто, да и сидел не на земле, а на кожаном дипломате – странно, что за ночь этот дипломат не увели, а самого горемыку не обчистили.

И, во-вторых, накануне парень явно изрядно принял.

С трудом растолкав чудака, Кулыгин выяснил, что вчера вечером, возвращаясь с вечеринки, тот заметил около дома машину скорой помощи, и его посетила светлая, как тогда казалось, идея – попросить у медиков таблетку от головы, на завтрашнее утро

Про запас парень подобные лекарства не хранил, поскольку алкогольными запоями не страдал, до ближайшей круглосуточной аптеки идти было два квартала, что в его состоянии приравнивалось к непреодолимому маршруту, а здесь так удачно нарисовалась скорая.

Затуманенный спиртным рассудок решил, что машина не может стоять во дворе долго – врачи закончат с пациентом и вернутся, – и молодой человек присел их подождать, не заметив, как заснул.

О поисках своего места под солнцем. Константин мучается вопросом: уходить ли со скорой?

Перекрёсток

Костя резко надавил на тормоз, и его с силой прижало к рулю – в глазах стремительно потемнело от боли в несросшихся ребрах.

В себя Кулыгин пришёл от громкого стука – неудавшийся камикадзе колотил в дверь скорой.

Костя, слегка пошатываясь, вышел из машины, намереваясь набить ненормальному морду, но, тот, едва увидев Кулыгина, подбежал к нему и схватил за отвороты пиджака:

Неизвестный

Пожалуйста, скорее! Помогите моей жене! Я вас уже почти час жду!

Так, стоп, мужчина, вы не меня ждёте. Я просто машину на подстанцию везу

Попытался достучаться до мужчины Костя, но тот, ничего не слушая, уже тащил его к подъезду.

Плюнув, Костя схватил чемоданчик из салона и побежал за мужиком.

Едва увидев роженицу Кулыгин понял, что истерил мужчина не зря – та вот-вот должна была родить, уже начались потуги. Костя справедливо рассудил, что сейчас не лучшее время объяснять, что он официально не врач, а только водитель и, выставив за дверь мешающего супруга, занялся роженицей.

Через пятнадцать минут комнату огласил крик младенца, и словно эхом ему отозвался звонок в квартиру. Услышав знакомые голоса за дверью, Кулыгин усмехнулся.

Ломагин

Костя? Что ты тут делаешь?

Ушаков

Костян? Ты что тут делаеь?

Почти одновременно воскликнули вошедшие Ломагин с Ушаковым.

Ехали вы больно долго, пришлось вмешаться. Где пропадали-то, коллеги?

У стадиона пробку опять поймали. Когда только там светофор починят? Опять машин набилось, что и по встречке не объедешь

Пожаловался Витя, принимая у Константина новорождённого, пока Владимир Юрьевич занялся женщиной.

Когда мать с младенцем погрузили в салон скорой, Ломагин обернулся к Кулыгину.

Костя, ты сам-то что такой бледный? Не рано выписался?

Ой, Владимир Юрьевич, только вы не начинайте, мне уже Рыков вчера этим вопросом всю плешь проел.

Мало, значит, проел. Сейчас мамашу с новорождённым в больницу доставим, вернёмся, и я тебе ещё добавлю

Слушай, Владимир Юрьевич, а ты у Петровича давно был?

Давненько, Костя. Замотался. Хочешь съездить?

Так а что тут ехать? Зайти хочу, соседний двор же

Привет ему от меня передавай.

Попросил Владимир Юрьевич, садясь в машину.

У Петровича Костя пробыл чуть не полдня, лишь под вечер обнаружив, что телефон разрядил батарею, причём, судя по его молчанию, ещё вчера.

В машине Кулыгин подключил телефон к зарядке, и тот, минуту помедлив, разразился целым пакетом сообщений о пропущенных вызовах.

Тяжело вздохнув, Костя набрал Раю.

Та предсказуемо набросилась на него с упрёками, но Кулыгин, признавая её правоту, стоически их стерпел.

Больше перезванивать никому не стал, справедливо рассудив, что упрёков и нотаций на сегодня ему хватит.

Завёл машину и поехал на подстанцию – и так, наверное, уже с собаками ищут.

Но и третья попытка довести машину до места назначения успехом не увенчалась.

Не проехав и десяти минут, Костя стал свидетелем дорожного происшествия – на пешеходном переходе какой-то лихач на старой перекрашенной в разные цвета девятке сбил девушку и, не снижая скорости, покинул место ДТП.

Припарковавшись, Кулыгин выскочил из машины и бросился к потерпевшей. Девушка сидела на обочине, растерянно глядя в сторону скрывшегося обидчика.

Рядом с ней валялись ярко-оранжевые мандарины, видимо, выпавшие из её пакета.

Девушка

Растерянно переспросила девушка, перевела взгляд на Кулыгина и тут же возмущённо воскликнула

Нет, вы видели? Гад! Даже не остановился! Вы номер не запомнили?

Не запомнил. Руки, ноги целы? Голова не болит, не кружится?

Засыпал её вопросами Костя, одновременно проводя беглый осмотр.

Да нормально я! Мандарины вот... рассыпала.

Так, давайте-ка я вас в больницу отвезу, нужно рентген сделать.

Какой рентген? Мне некогда!

Ой, простите, я вас ушибла?

Это не ты. Как зовут-то тебя, заполошная?

Марина, какая нога болит? Дай посмотрю.

Марина

Сморщилась та и тут же вскрикнула

Похоже, перелом. Подожди, сейчас шину принесу, зафиксируем.

А вы мне мандарины не поможете собрать?

Расстроенно попросила девушка.

Уже в машине Марина зачем-то поинтересовалась:

А мы в какую больницу поедем?

В первую, она сегодня дежурит. А что?

Дежурный врач не подвёл – реакция у него была что надо

С возмущением уставившись на Кулыгина он раздражённо поинтересовался:

Дежурный врач

У вас что, хобби такое – в выходной день пациентов подбирать? Кто-то, значит, грибы ищет, а вы – обмороженных и травмированных!?

Скорее уж это они меня ищут. Оформлять-то будете?

Буркнул врач и ушёл в ординаторскую.

Костя присел на скамейку рядом с Мариной и, поморщившись, потёр ладонью болевшие ребра.

А что все-таки с вами случилось? Тоже дорожное происшествие?

Происшествие, только не дорожное. А ты куда так торопилась?

Не поверите, сюда, в первую городскую. У меня здесь парень в гастроэнтерологии лежит. Это ему мандарины.

Правильно, в гастроэнтерологии ему только цитрусовых не хватало.

Тебя лечащий мигом за дверь выставит, как только гостинцы увидит.

Сама съешь, в травматологическом на мандарины как раз запретов нет. Или медсестрам раздай.

Только не весь пакет, боюсь, лопну.

С четвёртого раза Костя, наконец, довез машину без происшествий.

Выходя из гаража, он уже прикидывал, во сколько приедет домой, но неожиданно столкнулся с Арефьевой. Выражение её лица не предвещало ничего хорошего.

Арефьева Ольга

Скомандовала она и направилась в сторону своего кабинета.

В коридоре Ольга выдержала лицо, но стоило Константину закрыть дверь, она тут же набросилась на него с упреками.

Кулыгин, тебе мало, что я досрочно тебя до смены допустила, так ты решил еще и в выходной день подработать?

Кулыгин Констанин

Ольга Кирилловна, ты что кипятишься?

Ты вообще помнишь, что работаешь в государственном учреждении, а не в частной лавочке? Почему мне звонят из первой городской и интересуются, в курсе ли я, что мои сотрудники во внерабочее время пациентов по больницам развозят?

Аа, вон ты о чем. Оль, ну девчонку прямо передо мной какой-то лихач сбил. Я что должен был мимо проехать, сделав вид, что не заметил?

А утренний пациент с явными признаками похмелья? Его зачем было в больницу тащить, да ещё и на служебной машине?

А я его на улице нашёл, у него уже признаки обморожения были. Мне его бросить надо было? Или, может, на автобус его тащить?

Это у тебя сейчас признаки обморожения будут! Уши тебе сейчас отморожу и откручу

Уже остывая, пригрозила Арефьева.

Что ж за день такой! Один на лысину мою покушается, вторая на уши!

Ладно, скажи лучше, как чувствуешь себя?

Не передумал больничный закрывать? А то ещё не поздно отыграть. Ты ведь правда выглядишь неважно, Костя. Ребра болят?

Отмахнулся Кулыгин, поднялся и направился к выходу.

Перекрёсток

Содержание

Глава 1

Глава 2

Комментарии (22)