– Нет. Мне это не нужно.

Девушка, резко развернувшись, показывая тем самым своё раздражение и нежелание продолжать беседу, вышла из комнаты, в которой на кровати осталась сидеть невысокая светловолосая женщина средних лет. Дама глубоко вздохнула, взглянув на сундук с одеждой, стоящий подле стены. Дочь уже множество раз утверждала, что все эти, как она выражалась, шмотки ей и даром не нужны, но госпожа Харуно всё же не оставляла надежду убедить её в обратном, хотя отчётливо осознавала всю тщетность своих попыток.

Помимо платьев, в сундуке имелись различные шали, воротнички и манжеты, кружева, ленты, чулки... Были даже драгоценности, хранящиеся в обитых разноцветными тканями коробочках. Но ничего из этого дочь Мебуки ни разу не надела. Всё содержимое данного сундука не было куплено самой девушкой или её родителями, а подарено женихом юной Харуно. Отец девушки, Харуно Кизаши, не был особо богатым и известным человеком, но всё же кое-какой авторитет среди сильных мира сего он завоевал за свою жизнь.

Семья Харуно жила не в роскоши, но в достатке. Кизаши старался растить дочь достойной леди, пытался привить ей этикет, манеры, порядочность… Естественно, этому в довольно большой степени способствовала его супруга, Мебуки. Сам Кизаши занимался тем, что помогал претворить музыку в жизнь. Жили они не в особо крупном городе, где мужчина основал своё небольшое, но всё же прибыльное дело. Он изготавливал музыкальные инструменты.

Поначалу спрос на данный товар был не шибко высок, но вскоре каким-то образом о прекрасно исполненных инструментах, о чистоте звучания, о том, что нет им практически равных даже в столице штата, что уж говорить об их городке, дошёл слух до высшего света. Господин Харуно был крайне изумлён, когда одним утром в его мастерскую пожаловал довольно солидный мужчина, заявивший, что желает приобрести у Кизаши пианино. Всё бы, казалось, ничего, но состоятельный господин заявил, что желает купить не абы какой инструмент, а сделанный лично для него.

На заказ Кизаши ещё никогда не делал инструменты. При этом заказчик предоставил мастеру рисунок, который хотел бы лицезреть на поверхности инструмента. Но и это было ещё не всё. Господин, заказавший пианино, пожелал, чтобы данный узор был выполнен из сусального золота. Господин Харуно, прекрасно осознавая, что вот-вот потеряет столь редкого клиента, всё же высказался, что не в состоянии добыть драгоценный металл в таких количествах, чтобы выполнить пожелание мужчины. На это заказчик, в который раз удивив Кизаши, лишь махнул рукой, заявив, что он предоставит мастеру абсолютно любые материалы для изготовления пианино, лишь бы всё было исполнено по высшему классу, включая и его пожелания относительно внешнего вида музыкального инструмента.

Вполне естественно, Кизаши согласился взяться за данный заказ, хотя и считал всё происходящее чем-то из ряда вон выходящим. Мужчина не мог поверить, что ему так повезло. Господин Харуно взялся за работу в этот же день. Сроки изготовления пианино заказчик не оговаривал, но Кизаши не был из тех, кто даром тратит своё и чужое время. Да ему и самому хотелось поскорее закончить с изготовлением музыкального инструмента.

Кизаши не любил задержек и проволоки в работе. Ему казалось, что инструменты оживают в его руках, обретают душу… А если пустить всё на самотёк, то они будут страдать, оставленные в разобранном виде, как человек, лишённый конечностей, но вынужденный лицезреть каждый день довольных жизнью людей, не в состоянии присоединиться к их веселью. Затем их души медленно умирают в истерзанных телах, а музыка становится мёртвой.

Мебуки, как могла, помогала супругу. На женщине лежала ответственность за чёткое соблюдение своевременного нанесения очередного слоя лака, ведь нанеси новый слой раньше или позже, толще или тоньше, то вся работа будет насмарку. За долгие годы создания музыкальных инструментов, которыми Кизаши мог по праву гордиться, он и Мебуки достаточно поднаторели в данном вопросе, так что всё происходило автоматически, при этом с аптекарской точностью.

Проблема состояла именно в узоре, заказанном состоятельным господином. Нет, господин Харуно и ранее украшал своих «детей» разнообразной росписью, но на этот раз всё обстояло намного сложнее. Узор, который было необходимо нанести, должен был быть выполнен из сусального золота, которое крайне вредно себя ведёт в момент нанесения. А у Кизаши не было возможности на ошибку. При этом сам узор шёл непрерывной росписью в виде переплетения стеблей жимолости по всей длине крышки инструмента. Малейшая оплошность не только с нанесением рисунка, но и с его идеальным расположением будет очень дорого стоить.

Кизаши довольно долго мучился, не зная, как приступить к украшению пианино. Сам инструмент был уже давно готов, но узор… Господину Харуно казалось, что он не сможет выполнить всё должным образом, что негативно отражалось на его самочувствии. Мебуки тоже не решалась браться за нанесение узора, поскольку не обладала художественным талантом. Необходимо было найти человека, способного создать достаточно крупный рисунок, чёткий, без малейших неточностей, по которому можно будет нанести сусальное золото. Но где найти такого человека? Кизаши не знал никого, кому мог бы доверить столь важную работу.

Но время шло, тянуть со сдачей инструмента заказчику более было невозможно. При этом господин может попросту потребовать компенсацию за моральный и финансовый ущерб. А чета Харуно не могла позволить себе столь огромные траты. Поэтому выход был один – закончить работу любой ценой, а там уж…

Одним поздним вечером Кизаши всё никак не мог отойти ко сну. Что-то терзало его душу, заставляя беспокойно метаться из угла в угол по комнате. Супруга пыталась успокоить мужа, но всё было бесполезно. В итоге господин Харуно оделся и, стараясь не реагировать на возражения жены, направился в мастерскую. Войдя в помещение, Кизаши так и застыл на пороге, боясь даже вздохнуть. Ему казалось, что даже сердце остановилось. Спешащая следом за супругом Мебуки, всё же решившая посмотреть, что же задумал её муж, издала у него за спиной сдавленный стон.

Подле стоящего в самом центре крошечной мастерской пианино, выполненного по заказу состоятельного клиента, сидела на высоком стуле юная дочка четы Харуно, старательно что-то вырисовывая на лаковой поверхности музыкального инструмента. Девочка была столь погружена в своё дело, что совершенно не заметила появившихся в мастерской родителей.

Кизаши почувствовал, что сейчас лишится чувств. Столько работы, финансов… вот-вот будут испорчены всего лишь игрой его дочери. На негнущихся ногах мужчина медленно направился к девочке, которая так и не заметила присутствия отца и матери. Обернулась маленькая Сакура лишь в тот момент, когда услышала тихий голос Мебуки, умоляющей мужа быть благоразумным.

Удивлённо взглянув на родителей своими большими зелёными очами, девочка, осознав, что попалась с поличным, поначалу несколько растерялась, не зная, как и оправдаться, ведь ей было запрещено находиться в мастерской без присмотра и уж тем более трогать инструменты. А тут аж такое. Прошло несколько мгновений, и маленькая Сакура, которой на тот момент было всего лишь девять годков, довольно улыбнулась, указывая ручкой в сторону своего творения. При этом было заметно, что малышка нервничает, ведь родителям может и не понравиться её творчество.

– Смотри, папа, что я нарисовала. Тебе нравится?

Кизаши трясло от гнева и бессилия. Он едва мог держать себя в руках. Его маленькая дочурка столь открыто и тепло улыбалась, так радовалась своим трудам, что он просто не мог накричать на неё, хотя безумно хотелось. Даже отшлёпать как следует ремнём. В мастерской горела всего одна масляная лампа, принесённая Сакурой и поставленная рядышком с музыкальным инструментом. Вторая лампа, захваченная Кизаши, так и осталась висеть в коридоре. И всё же этого тусклого света оказалось достаточно, чтобы господин Харуно, приблизившись к пианино, застыл с раскрытым в удивлении ртом.

На коленях его маленькой Сакуры лежал тот самый эскиз узора, который заказчик пожелал лицезреть на пианино. А на самом инструменте красовалась точная копия сего рисунка, выполненная мелом, но прорисованная пока лишь частично из-за отсутствия достаточного количества времени у девочки. Нет, даже не копия. Казалось, что эскиз является дешёвой и грубой срисовкой того, что маленькая девочка изобразила на пианино.

Кизаши не мог поверить своим глазам. Подошедшая Мебуки не находила слов, чтобы выразить свои эмоции. Видя, что родители явно не желают хвалить её, Сакура перестала улыбаться, опустила головку и грустно провела пальчиками по рисунку на бумаге, лежащему у неё на коленях. Девочка так хотела, чтобы родителям понравилось, но оказалось…

– Сакура, это ты нарисовала? – выдохнул Кизаши едва слышно.

Дочь лишь едва заметно кивнула, при этом всхлипнув. Сакура понимала, что сейчас родители будут сильно ругаться, хотя и не понимала причин их недовольства. Да, она нарушила указ, прикоснувшись к пианино, но ведь нарисовала такую, как ей казалось, красоту.

– Это невероятно, – прошептала Мебуки.

– Милая, а ты… точно сможешь это… – Кизаши присел на корточки подле дочери, взглянув на узор на музыкальном инструменте, – дорисовать?

– Наверное, – пожала плечами Сакура, взглянув с надеждой на отца.

Девочке вовсе не хотелось, чтобы родители сердились и кричали на неё. Сейчас она была готова сделать всё, чтобы они улыбались.

– Так, сейчас не время для этого, – вмешалась госпожа Харуно, видя по лицу супруга, что тот готов на всю ночь оставить дочку в мастерской, лишь бы та закончила узор.

Кизаши сперва недовольно взглянул на супругу, но спустя пару мгновений, словно осознав, что только что в его голове были совсем не те мысли относительно его маленькой дочери, а самые настоящие размышления рабовладельца, мужчина отвёл взгляд, чувствуя себя самым последним мерзавцем.

– Сакура, солнышко, иди спать, – проговорил господин Харуно, погладив дочь по голове ладонью и поцеловав в щёку.

– Да, милая, – подтвердила слова супруга Мебуки. – Уже очень поздно, всем пора в постель.

Девочка взглянула грустным взглядом сперва на отца, а затем и на мать, шмыгнув при этом носом. Словно прочитав её мысли, Мебуки протянула дочке руку, а когда та вложила в ладонь мамы свою ладошку, проговорила:

– Вот завтра всё и сделаете с папой. Верно?

Госпожа Харуно обернулась к мужу, вопросительно глядя прямо ему в глаза. Кизаши, даже если бы и хотел, не смог бы сейчас отказать супруге. А сейчас он был обеими руками за то, чтобы его малютка Сакура закончила рисунок.

– Конечно, – кивнул мужчина, улыбнувшись дочурке.

Видя, что родители не рассердились, а даже поощряют её дело, Сакура довольно заулыбалась, а затем направилась с матерью в комнату. Кизаши же остался ещё на какое-то время в мастерской, продолжая рассматривать рисунок его маленькой дочки.

Через два дня Сакура завершила свой узор под неустанным наблюдением отца. Господин Харуно был просто поражён не только точностью исполнения, но и скоростью воспроизведения рисунка девочкой. Оставалось лишь покрыть сусальным золотом в точности по линиям узора. На это ушло ещё три дня. В итоге пианино томилось в мастерской господина Харуно в ожидании своего будущего владельца.

Заказчик прибыл забрать пианино через неделю. С ним пожаловали ещё двое господ. Осмотрев критичным взглядом музыкальный инструмент, один из мужчин уселся на стул, поднял крышу и принялся музицировать. Казалось, мелодия лилась из ниоткуда. Словно сам инструмент рождал звуки, а человек, сидящий подле него, лишь пытался делать вид, что нажимает на клавиши, дабы потом сорвать в свой адрес всё восхищение публики.

– Что я могу сказать… – протянул музыкант, опустив крышку и поднявшись со стула. – Работа действительно стоящая. Уверен, госпожа будет в восторге.

Кизаши благодарно кивнул, отметив про себя тот факт, что клиент заказал пианино не для себя, а для леди. Такие подарки так просто не делаются. Очевидно, дама является знатоком в музыке, иначе вряд ли бы столь досконально проверяли звучание. А в том, что господин, музицировавший недавно на пианино, знает в этом толк, господин Харуно ни капли не сомневался.

Второй из свиты заказчика подошёл к инструменту, внимательно рассматривая узор. Довольно хмыкнув, он обернулся к теперь уже владельцу пианино, проговорив с лёгкой улыбкой на устах:

– Это ты заказал жимолость?

Мужчина утвердительно кивнул.

– Она точно будет в восторге, – сказал музыкант, глядя на своих спутников поочерёдно.

– А могу я узнать, кто выполнил сей узор? – поинтересовался один из мужчин, разглядывающий изображение на музыкальном инструменте.

Кизаши не знал, что и ответить на это. Быть может, господин заметил какую-то неточность, и работа не будет принята? Может, его интересует сама личность художника?

– Очень интересно, – продолжал тем временем мужчина, так и не дождавшись ответа мастера. – Видно, что художник не профессионал, но и не дилетант. Весьма и весьма хорошая работа.

– Дело в том, господа, – проговорил господин Харуно заплетающимся от волнения языком, – что этот узор выполнила… моя дочь.

– Вот как? – удивлённо произнёс музыкант. – Юная леди обучалась у кого-то из мастеров?

– Нет, она сама. Моя дочь ещё слишком юна, чтобы отправлять её в столицу… Или ещё куда.

Мужчины переглянулись, а Кизаши с ужасом подумал, что его сейчас обвинят во лжи, заявив, что он присвоил труды художника, скрыв его истинное имя, приписав всё лишь какой-то девчонке.

– А можно увидеть Вашу дочь? – спросил заказчик пианино.

Мужчина впервые за всё время нахождения господ в мастерской подал голос. Всё это время беседовали в основном между собой его спутники.

– Да, конечно, – ответил Кизаши, склонив голову в поклоне.

Господин Харуно чувствовал себя ужасно, но и перечить состоятельным господам не мог. Глубоко вздохнув, он подал знак Мебуки, стоящей у двери, чтобы та привела девочку. Женщина удалилась, а вскоре в мастерскую вошла девочка в простеньком льняном платьице. Господа какое-то время недоверчиво разглядывали стоящую перед ними девочку, явно что-то про себя обдумывая, прикидывая, после чего заказчик музыкального инструмента подошёл к Сакуре, опустившись рядом с ней на корточки.

– Ваш отец, юная леди, утверждает, что данный узор, – он сделал знак рукою, указывая на пианино, – является плодом Ваших рук. Это так?

Сакура взглянула на родителей, но те старались не смотреть в её сторону, дабы не быть привлечёнными к обвинению в давлении на дочь, а затем вновь посмотрела в глаза мужчине.

– Да, – кивнув, ответила она.

– А Вы, юная леди, можете повторить сей узор ещё раз? Скажем, на бумаге.

– Зачем? – удивлённо спросила девочка. – Какой смысл рисовать одно и то же?

Кизаши хотел было велеть дочери не спорить, а делать так, как желают в данный момент господа, но промолчал, почувствовав, как супруга, явно предвидя его действия, сжала его руку. Заказчик пианино же усмехнулся, взглянул на своих спутников, которые тоже оценили остроту девочки, после чего произнёс:

– Просто нам бы хотелось самолично насладиться Вашим талантом. Почему бы Вам нас не порадовать?

– Я могу и что-нибудь другое нарисовать, – буркнула Сакура.

Девочке не нравилось, что её заставляют делать одно и то же несколько раз подряд. В чём смысл? Такой рисунок уже есть на бумаге. Пусть на него и любуются. Зачем зря переводить листы и тушь?

– И всё же, – настаивал мужчина.

– Ладно, – ответила Сакура, направившись к буфету, где взяла чистый лист бумаги, чернильницу с тушью и перо.

Кизаши хотел было сказать ей, чтобы взяла грифельные карандаши, но всё же промолчал, хотя и корил себя за это. Тушью очень тяжело рисовать, ещё и перьями. А тут… Тем временем девочка положила лист на стол, подле которого стали кругом господа, окунула в чернильницу перо, взглянула на стоящий неподалёку музыкальный инструмент, а затем принялась выводить на бумаге узоры.

– Потрясающе, – проговорил один из мужчин. – Пусть это и не художество, а лишь копирование, но оно идеально.

– Что же, – произнёс заказчик пианино, – я доволен. Инструмент заберу через… два дня.

Мужчина извлёк из кармана увесистый кошель, выполненный из бархата тёмно-синего оттенка и украшенный вышивкой серебряными нитями в виде герба семьи, к которой он, очевидно, принадлежал, и высыпал его содержимое на стол. Множество золотых монет образовали кучку на деревянной столешнице, приковывая взгляд господина и госпожи Харуно, которые явно не ожидали такой щедрости. Это было в разы больше того, что клиент должен был за работу.

Заявив что-то вроде того, что это премия, поскольку он остался более чем удовлетворён услугами мастера, клиент и его спутники удалились. Напоследок один из мужчин посоветовал родителям побаловать дочурку, ну и подумать над тем, что было бы хорошо отдать девочку в обучение к какому-либо мастеру. Не обязательно художнику, профессий, где можно применить её талант, много.

Деньги господин и госпожа Харуно не потратили, а отложили. Естественно, Сакуре купили много вкусностей, новое платье, даже на серебряное украшение из бирюзы отец расщедрился. Сама же девочка отказалась обучаться художествам, заявив, что её это не интересует. Родители не стали настаивать, хотя и не были согласны с решением девочки.

Шли годы. Сакура превратилась из маленькой девчушки в довольно привлекательную молодую особу. Яркие зелёные глаза сводили с ума многих представителей сильной половины человечества, стройная фигура притягивала взгляды… Но было кое-что, что не одобряли как родители, так и те, кто был наслышан о данном… деле. Пусть Кизаши и Мебуки старательно пытались скрыть сей факт, всё же в городке слухи быстро распространились.

Пусть внешне Сакура и привлекала к себе внимание молодых мужчин, но её интересы отталкивали едва ли не каждого второго, кто о них узнавал. Мало кто желал узнать девушку глубже, изведать её душу. Родители уже было отчаялись выдать дочь замуж. Пусть у неё и были ухажёры, но сбегали они довольно быстро, не выдерживая как увлечения девушки, так и её весьма тяжёлый характер. Сакура была далеко не из тех барышень, которые позволяют мужу запереть себя в кухне, а самим идти развлекаться.

Но в один из дней, возвращаясь с утренней молитвы, после которой Мебуки силком утаскивала дочь как можно дальше от людей, поскольку Сакура начинала вновь обсуждать всю глупость и комичность пастора относительно религиозных убеждений, их окликнул мужской голос:

– Леди, не подскажите дорогу к хорошей гостинице?

Мебуки и Сакура обернулись, увидев неподалёку повозку, из которой выглядывал молодой темноволосый мужчина, явно прибывший не из ближнего города, если судить по дорожной пыли на экипаже и усталому виду возницы.

– Вам прямо по дороге до магазинчика, где торгуют выпечкой, а за ним сразу направо и до конца улицы, – сказала госпожа Харуно. – Магазин Вы не пропустите, там вывеска в виде большого кренделя.

– Благодарю, госпожа… – проговорил с улыбкой незнакомец.

Мужчина кивнул, после чего дал указание вознице трогаться. Мать с дочерью же продолжили свой путь, а Сакура в который раз завела тему о том, что не желает ходить в церковь, поскольку не приемлет никакую религию, разве что может согласиться с некоторыми аспектами язычества, чем доводила Мебуки до бешенства, хотя та ничего с этим поделать не могла.

Вечером того же дня к их дому подъехал тот самый экипаж, который и повстречался поутру на пути. Как мужчина узнал, где они живут? Он пояснил, что испросил у шерифа. Кизаши и Мебуки этот ответ удовлетворил, а вот Сакура не особо поверила россказням мужчины. Этим она не преминула поделиться с родителями, когда их новый знакомый покинул дом.

– С чего это ему нас разыскивать? Всего-то дорогу подсказали.

– Господин дал открыто понять, – недовольным тоном проговорил Кизаши, глядя на дочь, – что ты ему приглянулась.

– Будь с ним поласковей, – сказала Мебуки. – Он в нашем городе проездом, через неделю уедет.

– Так чего напрягаться? – развела руками девушка.

– Прекрати немедленно! – рявкнул господин Харуно, ударив кулаком по столу, что аж посуда подпрыгнула, жалобно зазвенев, а затем уже более спокойным тоном добавил: – Веди себя подобающе леди.

– Он тебе совсем не по нраву? – спросила мать.

Сакура задумчиво уставилась в чашку с напитком, некоторое время помолчала, подбирая слова помягче, а затем проговорила:

– Он, конечно, довольно обаятелен, мил... Только вот… Не знаю, как-то мне не по душе он.

– Марш к себе! – заявил отец, хмурым взглядом буравя дочь.

Сакура молча поднялась и покинула родителей, направившись в свою комнату. О чём в дальнейшем между Мебуки и Кизаши шла речь, она не знала. Подобное сватовство было уже далеко не первым. И с каждым новым отвергнутым ухажёром отец становился всё злее и злее на дочь.

Но в течение двух последующих дней её никто более не донимал относительно подобных тем, что было удивительно. Сам их новый знакомый каждый день присылал различные дары для юной леди. Это были украшения, шали, платки, кружева… Мебуки была в восторге, Кизаши лишь удовлетворённо кивал, а вот девушке всё это отнюдь не нравилось.

Спустя неделю поток даров иссяк, чему родители нашли объяснение. Они же говорили дочери, что молодой господин должен был отбыть из их городка. Сакура лишь закатывала на это глаза. Она вовсе и не интересовалась этим, но её всё равно ставили в известность.

Через некоторое время вновь начали приходить подарки. В некоторых посылках лежали и письма, в которых мужчина расписывал о красоте девушки, пленившей его сердце. Ну и тому подобное.

Вот таким образом и набрался полный сундук разнообразных вещей, которые Сакура никогда не надевала, даже не примеряла, чем гневила отца. Кизаши при каждом удобном случае заявлял дочери, что та ведёт себя непотребным образом, хотя сама девушка не видела ничего предосудительного со своей стороны.

Так и жила Сакура, лавируя между желаниями родителей и собственными предпочтениями. Вскоре Сакуре исполнился двадцать один год. Незадолго до своего совершеннолетия девушка упросила родителей съездить в столицу штата, где будет давать концерт один из известных певцов. Мебуки и Кизаши решили не отказывать дочери, а поездка стала подарком на день Рождения.

И вот в день отъезда, когда Сакура вся извелась в предвкушении поездки, собирая вещи, в её комнату вошла госпожа Харуно, которая попросила дочь присесть, поскольку у неё, как заявила дама, был серьёзный разговор.

1 глава

The Duchess of evil

Какие обязанности у жертвы похищения? Рыдать, умолять не убивать её, а отпустить. Покорно делать всё, что прикажет похититель. Ожидать, покуда её освободят. 
Как-то так и повелось испокон веков с момента создания самого похищения. Но что произойдёт, если жертва совершенно не знает, как ей следует себя вести, или, что скорее всего, попросту не желает подчиняться, поэтому категорически отказывается исполнять свою роль должным образом?

Naruto

Саске Учиха/Сакура Харуно

Похитители

– То есть как это вы ничего не можете сделать?

В данный момент господин и госпожа Харуно пребывали в участке шерифа того города, в котором и совершил остановку поезд, на котором они и следовали. Естественно, первым делом все пассажиры злосчастного поезда помчались прямиком к законникам, дабы потребовать от них сию же минуту найти и наказать бандитов, что самым наглым образом их обчистили в пути. Всем пассажирам, пострадавшим от рук неизвестных грабителей, казалось, что едва ли не в этот же день им будет возмещён весь ущерб, причём не только материальный, но и моральный. Но всё оказалось не так радужно, как многие представляли.

В первый же день пребывания в городе вообще ничего не удалось предпринять, поскольку самого шерифа на месте не оказалось, а с его помощником никто из пострадавших не пожелал вести дела, ссылаясь на какие-то просто до умопомрачения фантастические и глупейшие причины. Когда же все осознали, что лучше бы им было сразу выложить все свои претензии помощнику шерифа, который и отправил бы людей по следу неизвестных грабителей, то пришли вновь в участок, но им было предложено ожидать шерифа, поскольку время всё равно упущено, так что ещё пара часов никакой роли уже и не сыграет.

При этом помощник шерифа с самодовольной ухмылкой заявил, что ни о какой компенсации, тем более в завышенном размере, как многие надеялись урвать себе под шумок, не может идти и речи, поскольку пострадавшие от рук грабителей сами виноваты едва ли не во всех своих грехах. На все возмущения помощник шерифа заявил, что лишь самые последние идиоты не могли справиться с небольшим количеством бандитов, при этом, если разобраться, в каждом вагоне было по одному грабителю, а пассажиров насчитывалось порядка трёх десятков, среди которых добрая половина были мужчины.

Естественно, помощник шерифа не открытым текстом оскорбил всех обиженных бандитами, но выразился более чем ясно. На одного бандита действительно приходилось просто тьма народу, которые даже и не попытались защитить своё добро, отдав все ценности в руки грабителей без малейшего сопротивления.

Большая часть пострадавших пыталась возражать, но под натиском вполне обоснованных и весомых доводов им пришлось отступить и закрыть рты. Если же, как заявил помощник шерифа, пострадавшие желали всё же представить заявление о нанесённом им ущербе самому шерифу, но уже в обдуманной форме, без каких-либо дурацких наценок, то им стоило дождаться его самого.

В итоге большая часть ограбленных разъехалась по своим делам, не видя смысла тратить время, ведь их ущерб не был столь уж большим. Какие-то серёжки, браслеты и несколько купюр, что хватит на сам билет на поезд до места назначения и обратно, не стоили тех проволочек и завуалированных насмешек, что уже устроил помощник шерифа, а после и учинит сам шериф.

Тех же, кто остался ждать шерифа, насчитывалось всего-навсего дюжина. А если убрать группу поддержки, то есть родственников и друзей, с коими и путешествовали пострадавшие, не брать в расчёт нытьё о компенсации каких-то несущественных сумм, то более-менее весомых заявлений на стол шерифа легло всего два. Одно из них было от того человека, которому бандит и прострелил руку, покуда тот пытался извлечь оружие из кобуры, полагая, что делает это незаметно, а второе было написано именно Кизаши Харуно. Покуда ожидали появление шерифа, который должен был вернуться с какого-то дела со дня на день, всех пострадавших разместили в гостинице, расположенной неподалёку от железнодорожной станции.

Шериф объявился в городе вечером второго дня. Пострадавших же позвали на приём лишь ближе к обеду следующего. Первым вниманием шерифа завладел неудавшийся стрелок, потребовавший отыскать мерзавца и вздёрнуть на виселице. Вполне естественно, что никаких более-менее точных описаний внешности бандита никто предоставить так и не сумел, поэтому шериф, глубоко вздохнув, лишь заявил, что он обязательно сделает всё возможное, чтобы отыскать этого человека.

Кое-как удовлетворённые ответами шерифа люди удалились, надеясь, что всё же таинственного негодяя схватят и казнят. При этом даже никто не удосужился подумать о том, что крайне маловероятно, что шерифу и его людям удастся отыскать человека, который одет в простую коричневую рубашку и тёмно-серые брюки, носит на голове чёрную шляпу и пистолеты в кобуре.

Да каждый второй житель данных земель подойдёт под столь скудное и смехотворное описание. Шерифу только и оставалось, что сунуть заявление пострадавшего в ящик, где валялись все вот такие вот писульки, раскрыть которые удавалось либо каким-то чудом, либо в том случае, если сами преступники крупно лажанутся. Основную головную боль шерифу и его помощнику принёс именно Кизаши Харуно. Нет, с одной стороны, его понять можно, ведь была похищена его родная дочь. Но основную проблему составляло отнюдь не это, а кое-что совершенно иное.

– А что Вы мне предлагаете? – скрестив руки на груди и глядя на стоящего перед ним мужчину, протянул шериф.

– Предлагаю? – зарычал Кизаши. – Я не предлагаю, а требую немедленно найти мою дочь!

Если шериф и разговаривал довольно вежливым тоном, абсолютно не повышал голос, то это вовсе не означало, что мужчина совершенно не подвержен гневу. Владеть эмоциями он прекрасно умел, чему в довольно большой степени поспособствовала его работа и стычки вот с такими вот потерпевшими, которые сами были готовы нагреть на хорошенькую сумму любого, чем затмевали многих заправских преступников.

Кизаши Харуно же не считал своим долгом вести себя прилично, хоть как-то держать себя в руках, поэтому всячески пытался угрожать шерифу и его помощнику какими-то там своими связями в высших кругах, давить на них… Да и вообще вёл себя не самым достойным образом.

– Я уже сказал, что сделаю всё, что будет в моих силах, чтобы найти Вашу дочь, – уже в который раз сказал шериф.

– Так ищите! – рявкнул Кизаши.

Мебуки всё это время сидела на стуле в углу, стараясь не поднимать взор на присутствующих в участке мужчин. Помимо шерифа, с которым и вёл разговор, если это можно вообще так назвать, её супруг, в участке находились помощник шерифа и ещё трое его людей. Женщина понимала, что Кизаши вёл себя не самым лучшим образом, угрожая законникам, ведь это только могло подстрекнуть их к затягиванию дела, если вообще не к тому, что шериф и его люди могли попросту даже и не пытаться искать их дочь и тех, кто её похитил.

Госпожа Харуно лишь пару раз за всё время мельком оглядела законников, заметив на лицах некоторых довольно злые усмешки, когда её муж пытался надавить на шерифа своими якобы весомыми связями, а кое-кто откровенно переглядывался с таким видом, будто им хочется прибить самих потерпевших, лишь бы те поскорее избавили их от своего нытья.

– Мои люди делают всё возможное, – спокойно отозвался шериф.

– Очевидно, недостаточно.

Если шериф и хотел ответить нечто едкое на такую выходку Кизаши, то всё же промолчал, лишь смерив мужчину тяжёлым взглядом. Господин Харуно воспринял это в штыки, принявшись вновь давить на законника, что подключит все свои связи, чтобы он и его люди пожалели о своих проволочках.

– Что же тогда не подключите свои связи, чтобы найти свою дочь?

Кизаши резко обернулся в сторону говорившего, коим являлся помощник шерифа. Пока же он размышлял, чем бы ответить наглецу на его высказывание, вновь за дело взялся шериф, привлекая всё внимание потерпевшей стороны к себе.

– Пока я не получу хоть какую-то информацию, которая будет содержать нечто большее, чем описание примет «мужчины на лошадях с платками на лицах», то просто физически не в состоянии что-то большее предпринять.

– Да пока вы тут копошитесь, делая вид, что работаете, моя дочь… Кто знает, что эти проклятые мерзавцы сделают с моей девочкой.

– А что же Вы не удосужились даже попытаться защитить свою дочь от этих мерзавцев?

Очередное вмешательство в диалог помощника шерифа было встречено недовольным взглядом в его адрес самого шерифа и пылающим яростью Кизаши. При этом господин Харуно так и не нашёлся вовремя с ответом, а помощник шерифа, вновь взяв инициативу в свои руки, игнорируя при этом взгляд шерифа, продолжил:

– Почему же Вы не попытались отбить девушку у бандитов? Почему так легко позволили им её похитить?

– Да что ты знаешь, сопляк? – зарычал на него Кизаши.

– Попрошу без оскорблений, – вмешался шериф. – Мой помощник, в сущности, прав.

Господин Харуно, кипя от гнева, был готов кинуться на законников с новой порцией обвинений. Мебуки же, затаив дыхание, боялась даже пошевелиться, понимая, что хорошим такой разговор её мужа с шерифом не закончится.

– Прежде чем начать приём пострадавших, – продолжал тем временем шериф, – я не сидел сложа руки, не спал, как некоторые, сладким сном в мягкой постельке, а проводил опрос возможных свидетелей. И знаете, господин Харуно, что мне далось узнать?

– И что же? – с презрением бросил мужчина.

– Опрошенные мною в один голос твердили, что Вы даже и не попытались заступиться за дочь, когда бандит схватил её и поволок из вагона.

– И что же я должен был сделать? – зашипел Кизаши.

Шериф смерил Кизаши взглядом, а помощник шерифа и его люди лишь усмехнулись, прекрасно понимая всю ситуацию.

– Сделать? Хотя бы, раз кишка тонка была пойти против него в рукопашную, опасаясь получить по морде или попасть под пулю, его или подельника, можно было наобещать грабителям уйму всего, лишь бы не трогали девушку.

Кизаши взбесился от брошенного в его адрес откровенного оскорбления, но промолчал. Шериф же продолжил речь, проговорив:

– Столько мужчин было в вагоне, да только ни один не заступился за девушку. Просто красота.

– У них было оружие, – вновь упёрся Кизаши.

– И что с того? Если бы они собирались всех перебить, то уже давно кое-кто лежал с дыркой в брюхе на кладбище, – усмехнулся помощник шерифа.

– Моя дочь вынудила бандитов обозлиться на неё, – заявил господин Харуно, пытаясь игнорировать слова мужчины.

Тут же по участку прокатился смех людей шерифа, в котором сквозило лишь презрение.

– Вынудила? – переспросил шериф, делая знак рукой своим людям замолчать. – Те же свидетели заявили, что она лишь отказалась отдать им серьги. Они были так ценны?

– Обычные побрякушки, кусок меди с узорами, – рыкнул Кизаши.

– Сомневаюсь, что грабители не смогли не обратить внимания на то, что украшения не представляют серьёзную ценность. Ни драгоценного металла, ни камней... Так что несколько глупо выглядит заявление, что Ваша дочь как-то спровоцировала одного из них на насильственные действия в отношении своей персоны лишь отказом отдать серьги.

– Она упёрлась, не отдавала серёжки, когда этого потребовали бандиты. Это их взбесило.

– Сомневаюсь, – заявил шериф.

– Значит, её похитили с целью выкупа.

– Тоже весьма сомнительно, – опроверг очередное предположение Кизаши шериф. – Если верить словам свидетелей, да и Вашим и Вашей супруги, девушка не выглядела дамой из высшего света. Поправьте меня, если я ошибусь. Ваша дочь была облачена в обычное платье, драгоценностей на ней не было никаких, если не брать в расчёт те самые злополучные серьги из меди. Верно?

– Да, – буркнул Кизаши, не понимая, к чему клонит законник.

– Вы с Вашей супругой тоже не шибко смахиваете на состоятельных персон. Уж простите за откровенность, но это правда. Так с чего бы преступникам было предположить, что, похитив простую девушку, у которой вряд ли найдётся кто-то из родни с довольно внушительным состоянием, дабы выкупить её, им удастся нажиться?

Тут уж Кизаши не нашёлся с ответом. Доводы шерифа были неопровержимы. Если отбросить чувства, то действия бандитов не поддавались логике. С родных Сакуры действительно особо много не возьмёшь, хотя кое-что семья Харуно успела скопить. Но выкуп есть выкуп. Суммы, фигурировавшие в таких делах, исчисляются многими нулями. Кизаши пришлось бы продать всё своё имущество, влезть в долги, чтобы собрать хотя бы большую часть тех денежных сумм, что обычно требуют похитители.

– Опять же, возвращаясь к самому моменту похищения, – продолжал шериф, – выходит, что не только Вы, господин Харуно, но и все остальные мужчины в вагоне не удосужились даже попытаться защитить невинную девушку. Странно, не находите?

– Я уже говорил, что бандиты были вооружены. Один из пассажиров пытался пристрелить одного из этих гадов. И что в итоге? Его ранили.

– Тоже весьма странное обстоятельство, – протянул шериф. – Накинься вы все разом, у бандитов не было бы ни единого шанса уйти. Возможно, пулю-другую кто-то бы и отхватил. Но девушка была бы спасена, преступники схвачены. У всех в вагоне появились бы два дополнительных револьвера, чтобы иметь возможность отразить нападение подельников бандитов. Но вы все даже и пальцем не пошевелили, чтобы защитить своё имущество, как и девушку, трясясь за собственные шкуры.

Кизаши скрипнул зубами, поскольку был в ярости, но очередные доводы шерифа разбили его в пух и прах.

– Что же касается неудавшегося смельчака, то тут тоже масса вопросов. Уже то, что стрелявший в него бандит, если верить свидетелям, даже не взглянул в его сторону, а так метко прострелил запястье… И почему же преступник попросту не убил покушавшегося на его жизнь, а лишь слегка ранил? В его же интересах было бы прикончить наглеца, а не церемониться. Я бы на его месте не оставил в живых того, кто пытался убить меня.

– А мне откуда знать, что на уме у мерзавцев? – зарычал Кизаши.

– Так сделайте одолжение, не мешайте работать мне и моим людям.

Взоры всех собравшихся в участке шерифа обратились к до сих пор сидящей молча женщине, которая и обронила данную фразу полушёпотом.

– Не лезь не в своё дело, Мебуки, – зашипел на супругу Кизаши. – Это к делу не относится.

– Что Вы сказали, леди? – произнёс шериф, игнорируя выпад господина Харуно.

– К дочери сватался один богатый господин. Недавно мой супруг дал своё дозволение на их брак.

– А как леди отнеслась к этому?

– Она была против, – едва слышно произнесла Мебуки, склоняя голову.

– Почему же? Он чем-то не угодил Вашей дочери?

Мебуки глубоко вздохнула, не зная, стоит ли загружать шерифа данной информацией, от которой вряд ли будет какой-то толк, а Кизаши явно потом выместит на ней свою злость, но всё же решилась.

– Сакура, когда я ей сказала о скорой помолвке, заявила, что не любит его, поэтому не собирается замуж. Моя девочка весьма своевольна.

– А её жених в курсе, что леди ответила отказом?

– Нет. Мой супруг и он договаривались лично между собой о свадьбе.

– Ясно, – протянул шериф, а затем, вздохнув, проговорил: – Что же, более не смею вас задерживать. Можете отправляться по своим делам. Будет что-то, я мигом дам вам знать.

Видя, что более ничего не удастся выжать из шерифа, Кизаши поплёлся прочь из участка, при этом даже не пытаясь скрыть недовольную мину. Мебуки последовала за супругом, держась поодаль, при этом стараясь лишний раз не смотреть на разгневанного супруга.

Когда чета Харуно покинула участок, шериф, устало выдохнув, уселся на своё место, прикрыв глаза. Его люди всё это время недвижимыми статуями находились всё на тех же местах, где и ранее, продолжая хранить молчание. Спустя некоторое время, в течение которого никто так и не осмелился и слова проронить, шериф открыл глаза, сел поудобнее, достал лист бумаги и принялся что-то на нём писать. Сложив лист, он убрал его в конверт, запечатал, после чего вручил своему помощнику, который, лишь взглянув на печать, без слов понял, кому адресовано послание, молча взял конверт и удалился из участка.

– Как же мне это всё надоело, – протянул шериф, обращаясь в пустоту. – Устал.

Всадники мчались по прерии, углубляясь всё дальше и дальше в ещё нетронутые цивилизацией земли. Сакура могла лишь с отрешённостью во взгляде взирать на далёкие холмы и бескрайние поля, поскольку в данный момент от неё уже ничего не зависело. Бандиты осадили коней подле одного из холмов, поросшего редкими кустами, отвязали мешки, ранее притороченные к сёдлам, принявшись копаться в их содержимом. Лишь тот, кто сидел вместе с Сакурой на коне, не участвовал в данном деле.

– Вот и какой толк был от этого? – проговорил один из подельников.

– Согласен, – кивнул другой. – Сплошная дешёвка. И стоило им так рыдать из-за игрушечных побрякушек?

– А суммы видели? – усмехнулся третий. – Даже пирушку в захудалом кабаке не хватит закатить.

Что же, у Сакуры не оставалось сомнений, что бандиты решили проверить, сколько же им удалось награбить. Судя по восклицаниям, они были не шибко обижены столь скудным уловом. Тон голосов, вообще поведение мужчин свидетельствовали не о разочаровании проваленным налётом, а скорее… Девушка никак не могла охарактеризовать поведение преступников. Казалось, они вовсе и не расстроились, увидав, что толком ничего и не удалось унести. Как-то у неё в голове не увязывалось всё это. Чего радоваться, если ты рисковал жизнью ради денег, которых так и не получил?

– С твоими запросами уж точно не хватит, – засмеялись подельники.

– Да куда уж мне до вас.

– Ладно, ссыпайте всё сюда, – проговорил один из грабителей, что и собирал деньги в том вагоне, в котором ехала Сакура с семьёй.

Его подельники молча пересыпали каждый свой улов в мешок мужчины, что крайне удивило Сакуру, поскольку ни один из них не выказал ни малейшего недовольства. Возможно, этот тип их главарь, вот и… Размышления Сакуры прервал тот, кто и похитил её, проговорив:

– Зачем тебе эти побрякушки?

– Поглядим, удастся ли что-либо выручить за них, – пожал плечами бандит. – Тебе пока оставить какую сумму из того, что есть?

– Нет. Слушай, лучше не пытайся. Видел же сам, что толком много и не получишь за них.

– Лучше, чем совсем ничего. Ладно, действуем по плану?

– Естественно. Если что, то сразу оповещаем друг друга.

Подельники быстро распрощались, поскакав прочь. Сакура же осталась наедине со своим похитителем, не зная, что и ожидать ей теперь. Поначалу она опасалась, что преступники что-либо сделают с нею, но теперь, когда остался лишь один из них, девушка ощутила прилив паники, которой не могла найти объяснение.

С одной стороны, преступники вместе могли придумать уйму всего, чтобы… поиздеваться над несчастной пленницей. Но теперь Сакуре хотелось, чтобы все вернулись, поскольку, вздумай её похититель напасть на неё, ей никто не поможет. Было, конечно, крайне маловероятно, что его подельники заступятся за несчастную девушку. Может, и сами не прочь будут присоединиться к веселью. Но всё же юная Харуно надеялась, что хотя бы у одного из них хватит достоинства защитить невинную девушку, заступиться за неё.

Теперь же все чаянья Сакуры пошли прахом. Всадник сидел на коне неподвижно, словно о чём-то раздумывал. Девушка же терялась в догадках относительно своей дальнейшей судьбы. Прошло немного времени, и бандит тронул бока коня каблуками, пустив его шагом.

Сакура же уже сотню раз сама себя прокляла за то, что так упиралась за какие-то серёжки. Отдай она их, то всё бы обошлось. Сейчас бы она была с матерью и отцом, а не посреди прерии в компании преступника, у которого неизвестно что на уме. Ну вот что на неё нашло в тот злополучный момент? Родители всегда твердили, что её несговорчивость, наглость и упёртость когда-нибудь выйдут боком. Вот и результат. Нашла время спорить из-за каких-то серёжек.

Сакура раздумывала над тем, что бы сказать бандиту, чтобы попытать счастье с собственным освобождением. Не выяснить ли сперва цель её похищения? Ну, было бы логично предположить, что бандит захочет получить за неё хороший выкуп. Да и предпосылки к этому имеются неплохие, ведь добыча у пособников оказалась крайне скудной. Но что-то ей не особо верилось в удачный исход сего предприятия. Отец, хоть и нажил себе некое состояние, вряд ли отдаст всё за неё. Нет, он, возможно, и любил дочь, по-своему любил, но жадность и алчность с годами сделали своё чёрное дело.

Сакура так и не решилась заговорить с похитителем. Он тоже не проронил более ни слова. Так они и проехали в тишине весь остаток дня. Ближе к сумеркам, когда солнце всё ниже и ниже клонилось к горизонту, окрашивая небо в лилово-оранжевые тона, вдалеке Сакура увидала реку. Добравшись до реки, мужчина спешился, взял коня под узды и повёл вброд, тщательно проверяя, куда животное ставит копыта. Река была не особо широкая, но довольно бурная в этом месте, образуя на камнях небольшие пороги. Глубина же в месте переправы доходила похитителю до середины голени.

2 глава

Вопреки своим ожиданиям, мучивших девушку накануне вечером, Сакура проснулась ближе к полудню. Как бы Харуно не хорохорилась, но моральная и физическая усталость взяли над ней верх. Таким образом, девушка довольно крепко проспала всю ночь и утро, абсолютно ни на что не реагируя. Немного полежав, Сакура поднялась с постели, принявшись бесцельно слоняться по небольшой комнате. При свете дня ей удалось более детально рассмотреть своё нынешнее место жительства на неопределённый срок, но особо большого толку от этого не было.

В доме царила тишина. С улицы, казалось, тоже не доносилось ни звука. Лишь подойдя к окну и прислушавшись, Сакура смогла расслышать тихое пение какой-то лесной птахи. Ещё раз проверив оконную раму, но лишь скорее для проформы, чем в надежде на успешное открытие окна, Сакура, вздохнув над столь ожидаемой неудачей, вернулась к постели, усевшись на матрац.

Похитители

Содержание

1 глава

2 глава

3 глава

4 глава

5 глава

6 глава

7 глава

8 глава

9 глава

10 глава

11 глава

12 глава

13 глава

14 глава

15 глава

16 глава

17 глава

Комментарии (0)