Солнце неласково било в глаза, заставляя слепнуть, мчать, не разбирая пути, по плохо асфальтированной, всей в выбоинах, дороге. Старенький велосипед поскрипывал от каждого движениями педалей, а маленькая корзинка на руле дребезжала от любой кочки. Внутреннее чувство времени подсказывало мне, что я опаздываю, поэтому пришлось налечь на педали и крутить изо всех сил, чтобы вовремя добраться до работы. Иначе мистер Роджер выпишет мне штраф, не беря во внимание то, что опаздываю я крайне редко.

Сегодня у меня были причины задержаться дома. Мать в очередной раз напилась, оставив горы мусора и пару разбитых стульев. Буянила, пока я спала, заперев дверь своей маленькой комнаты на три засова, чтобы не дай Бог кто-то из ее многочисленных компаньонов пробрался ко мне. Такое уже бывало, именно поэтому на хлипкой двери появились задвижки.

Пришлось все убирать, обливаться слезами, отмывая кухню от следов пролитого дешевого алкоголя. Выносить сломанные стулья в сарай, чтобы мама не расстраивалась, когда проснется. А когда она расстроена, то получаю я.

Я затормозила у магазинчика, чудом втиснутого между продуктовым и старой антикварной лавкой. Никогда не понимала, по какому принципу здесь возвели строительный, если расстояние между зданиями не больше ста футов. Но раз Сентфорский городской совет разрешил…

В помещении было холодно, несмотря на знойную летнюю жару. Я включила свет, бросив связку ключей возле кассы и лишь после этого заметила время на настенных часах. Без пяти девять. Я успела.

Поставив сумку с едой в холодильник, я быстро открыла кассу и уселась за низкий круглый стул, вытащив из-под прилавка книгу. Детская Библия. Я читала ее на работе в ожидании покупателей, хотя знала ее до дыр. Но разве Библия может надоесть? С каждым прочтением строчки вызывали все новое, глубинное трактование, даруя лично мне какое-то внутреннее спокойствие.

Впрочем, утром вряд ли кто-то заявится, да еще и в субботу. Поэтому я спокойно могу читать до прихода первых посетителей.

"Глава шестая. Ной строит ковчег."

Моя самая любимая, ведь именно здесь она рассказывает о том, на что способна человеческая вера. Лишь когда веришь, ты можешь что-то изменить. Бог поможет, Бог видит все. Я сжала небольшой серебряный крестик под одеждой, а затем быстро вытащила его из ворота тонкой хлопковой водолазки наверх. Бог рядом, он живет во мне, и я уверена, что когда-нибудь он услышит мои ежедневные молитвы и даст мне покой. Убережет маму от бутылки, меня от скопившихся долгов за дом. Он обязательно поможет мне.

Колокольчик приветливо звякнул на двери, заставляя меня дернуться от неожиданности. Молодой человек, вошедший в магазинчик, приветственно кивнул, проходя дальше вглубь магазина, и остановился, рассматривая оттенки краски для стен. Я убрала Библию под прилавок и быстро вскочила, поправляя длинную юбку.

— Вам помочь? — приветливо улыбнулась я.

— Спасибо, не нужно, — хмуро кивнул он, взяв железную банку с полки.

— Она отлично подходит для жилых помещений, легко моется, и если у вас есть дети, то… — начала я привычный рассказ, но он жестом остановил меня.

— Я беру три банки. Где у вас скобяные изделия?

— У кассы, — ответила я, спешно сняв с полки три банки с краской. Прижав их к груди, я быстро прошла на кассу, ожидая, когда он выберет нужный размер шурупов.

— И вот это еще посчитайте, — спустя несколько минут он положил на прилавок упаковку длинных шурупов.

Я быстро отбила на кассе нужный товар, немного смущаясь от его пристального взгляда. В этот магазин захаживает довольно много мужчин, и они часто немного похабно смотрят на меня, удивляясь, что юная девушка может столько знать о строительстве и инструментах для него. Я, в целом, привыкла.

— С вас пятьдесят долларов и семь центов, — я подняла голову, наблюдая, как он лезет во внутренний карман кожаной куртки за кошельком. Важно оставаться внимательной — так учил мистер Роджер, как только я устроилась сюда. Никогда не знаешь, когда человек тебя обманет. Бог ему судья, конечно, но это скажется на моей зарплате.

Он молча протянул мне пятидесятидолларовую купюру, а затем полез в карман, вытащил горсть монет, отсчитывая центы.

— Затеяли ремонт? — с улыбкой спросила я.

— Да, как раз рядом с вами, в антикварном магазине, — он протянул монеты. — Так что я еще вернусь.

— Приходите, — я положила деньги в кассу и завернула все покупки в пластиковый пакет.

Он молча кивнул, забрав покупки, и быстро вышел из магазина. А я вернулась к своему чтению. Настроение потихоньку менялось. Меня отпустило после утреннего инцидента с мамой. Нет, я не злилась. Бог учил быть терпимее к ближнему. Скорее, это смесь разочарования и усталости. Мне тяжело с ней жить, но других вариантов у меня нет, ведь моей маленькой зарплаты едва ли хватит на собственный дом. Да и как она без меня… В редкие дни трезвости она снова становится такой, какой была в детстве. Печет мой любимый яблочный пай, делает мне какао, когда я прихожу домой после работы. Я верю, что когда-нибудь она навсегда останется такой, верю, что Бог услышит мои ежедневные молитвы. И спасет, спасет ее душу, я отмолю ее грехи. Обязательно.

За утро больше никто не пришел. Наверное, все готовятся к фестивалю цветов, что пройдет сегодня после обеда. Кэнди звала и меня, только я все еще не знаю, стоит ли туда идти.

В полдень я прошла в маленькую подсобку, служившую нам кухней и раздевалкой одновременно. Вытащив наружу сумку с едой, я достала сэндвич с консервированным тунцом и, разрезав его пополам, принялась жевать. Но колокольчик на двери звякнул вновь, и мне пришлось отложить жалкую попытку пообедать и выйти в торговый зал.

— Сара! — раздался звонкий голос Кэнди где-то за прилавками.

Кэнди выглядела, как всегда, с иголочки. Ярко накрашенная, с уложенными наверх светлыми кудрявыми волосами. Даже не знаю, почему мы до сих пор дружим, хотя прошел уже год с момента выпуска из школы. Она учится в лучшем колледже в Вашингтоне и лишь на каникулы возвращается в Сентфор. Иногда звонит мне, рассказывает об отвязных вечеринках и мальчиках. Я лишь слушаю, изредка поддакивая, ведь в моей жизни такого никогда не будет.

— Ты до скольки сегодня? — спросила Кэнди, улыбнувшись.

— До четырех, — честно ответила я, отойдя к кассе.

— Ты решила? Идешь с нами?

— Не знаю, Кэнди, — я тяжело вздохнула. Идти на фестиваль особо не хотелось, но и торчать дома с мамой, которая уже наверняка проснулась и ищет новую дозу алкоголя, тоже было не лучшим решением. — Ладно, но только недолго, — я махнула рукой, заметив ее взмолившийся взгляд.

— Ура! — Кэнди счастливо просияла. — Я буду с Майклом, ты же не против?

— Конечно, — кивнула я. Значит, я опять везде буду бродить с Бобби, его младшим братом, пока эта парочка будет целоваться на каждой скамейке. Это была одна из причин, почему я не хотела идти.

— Я побегу, нужно еще помочь маме, — она помахала рукой на прощание, выбегая из магазина.

Я снова ушла в подсобку доедать свой скромный обед. Нет, Бобби мне нравился. Он довольно милый, умный, скромный. Мы даже чем-то похожи. А вот Майкл не очень. В школе он считался королем и вел себя соответствующе. Похабные шутки, наглость, сквозившее высокомерие в голосе. Я верила, что это все напускное, что в глубине души он хороший человек. Да и кто я такая, чтобы решать за Кэнди, с кем ей встречаться?

До закрытия в магазин заглянуло еще несколько покупателей. Впрочем, это не мешало времени тянуться как жевательной резинке. К концу последнего часа я вышла с тряпкой, чтобы протереть стеллажи и полки. Каждый день это делать необязательно, но мне нравилось убираться. В чистом помещении и помыслы чисты.

Кэнди зашла за мной ровно в четыре. В красивом новом платье в цветочек, которое едва доходило до середины бедра. Она восторженно рассказывала о Майкле, устраивающим вечеринку сегодня после фестиваля, пока я сосредоточенно пыталась закрыть магазин. Слушала ее вполуха, кивая и не слишком вдаваясь в подробности. Меня там все равно не будет.

Когда мы вышли из магазина, Майкл и Бобби уже поджидали нас на тротуаре. Я улыбнулась, здороваясь, а затем случайно бросила взгляд на антикварную лавку по соседству. Рабочие выносили мебель, загружая ее в большой грузовой трак, пока тот самый мужчина, купивший утром краску, мрачно курил, облокотившись на кирпичную стену.

Неужели миссис Хилл затеяла ремонт? Или переехала? Что ж, я буду скучать по ней, она всегда была очень доброй ко мне и часто заходила поздороваться.

На центральной площади Сентфора все было украшено цветами. Бумажными, искусственными, настоящими. Место воистину напоминала райский сад; яркий, он приковывал взгляд, оставляя лишь дикое желание коснуться тонких лепестков в вазонах, на резных скамейках и даже на том фургончике, что торговал картошкой фри.

Мы с Кэнди и Бобби взяли по мороженому и уселись за столик, пока Майкл отошел, встретив старых знакомых, и о чем-то с ними болтал.

— Красиво тут, — протянул Бобби, лизнув клубничный рожок.

— Мама очень постаралась, она пригласила декоратора из Балтимора, — Кэнди удовлетворенно улыбнулась.

— Хорошо, когда мама — помощник мэра, и ты в курсе таких мелочей, — Бобби склонил голову на бок, глядя на меня в упор. — Сара, а как твои дела? Ты сегодня молчалива.

— Все в порядке, — улыбнулась я, ковыряя ложкой сливочный пломбир. — Немного устала, вот и все.

— Ты в последнее время очень много работаешь. Пойдем с нами на вечеринку к Майклу? Будет весело, я тебе обещаю, — Кэнди накрыла мою ладонь своей, заглядывая в глаза.

— Нет, вы же знаете. Это не для меня. Я не пью, да и завтра воскресенье… — я тяжело вздохнула. — Нет, извините.

— Ну Сара, всего разочек. Ты всегда отказываешься! Клянусь, в десять я лично провожу тебя домой, — она стукнула себя кулачком в грудь. — На службу свою завтра не проспишь. А алкоголь можно и не пить. Просто немного развейся.

— Нет, правда, нет. Спасибо за предложение, но я откажусь.

Я заглянула в ее просящие голубые глаза и тяжело вздохнула. Вечера я предпочитала проводить либо за книгами, либо в молитвах и всегда строго до полуночи ложилась спать. Особенно, субботние вечера. В воскресенье я вставала рано утром, чтобы как можно быстрее, пока мама еще не отошла от своих посиделок, уйти в церковь, послушать проповедь, наполниться энергией на всю следующую неделю.

Но взгляд Кэнди буквально умолял.

— Сара, если что, можешь посидеть в моей комнате, если тебе надоест весь этот шум, — отозвался Бобби. — Я все равно вряд ли спущусь ко всем. Можем немного поиграть в настолки, если захочешь.

— Тогда какой смысл мне вообще присутствовать? — я снова тяжело вздохнула, вперив взгляд в подтаявшее мороженое. С другой стороны, проводить вечер заперевшись в спальне, и слушать пьяные крики матери мне тоже не нравилось. Меня терзали внутри сомнения.

— Сара, один раз. Если тебе не понравится, мы тебе даже больше предлагать не станем, правда? — она подтолкнула Бобби локтем в бок, отчего он тут же закивал.

— Один раз. И если мне не понравится, то я сразу уйду. Идет? — кое-как справившись с собой, я кивнула.

— Ура! Сара! Я уверена, тебе понравится.

Крест под водолазкой неприятно обжег грудь. Я — грешница. Предпочла пьяную вечеринку праведному служению Богу.

Мы дружно немного покатались на каруселях и поиграли в тире. Точнее, играл только Майкл, тщетно пытаясь выиграть для Кэнди огромного плюшевого мишку, а мы просто смотрели. Затем Кэнди, расстроившись, купила себе браслет с подвесками в виде клубничек, и мы все дружно отправились в дом Майкла и Бобби Тернеров, чтобы подготовиться к вечеринке.

А подготавливаться особо было не к чему. Я помогла нарезать фрукты для пунша, выставила на стол пластиковые стаканчики, пока Майкл настраивал музыку, а Кэнди открывала огромные пачки чипсов и насыпала их в такие же большие миски.

Вскоре подтянулись и гости. Девушки в открытых нарядах и противно чавкающие жвачкой парни. Мне тут же стало неуютно, я забилась в угол дивана, стараясь не привлекать к себе внимания. Посижу еще полчаса и пойду домой.

Веселье тут же началось. Кругом сновали люди, мельтеша у меня перед глазами, но никто ничего не спрашивал. Кэнди танцевала с какими-то девчонками посреди гостиной, изредка кидая на меня грустные взгляды. Я словно приросла к дивану, ощущая, как какое-то липкое чувство скатывается внутри в плотный ком. Неуютно, некомфортно, хочется сбежать.

На диван плюхнулся парень в разноцветной кофте и с длинными каштановыми волосами. Он бросил скучающий взгляд на меня, закуривая сигарету, а затем выдохнул тонкую струю дыма под потолок, запрокинув голову назад.

— Чего сидишь тут? — неожиданно спросил он, отпивая что-то алкогольное из пластикового стаканчика.

— Ничего, осматриваюсь, — тихо пробормотала я, но поняв, что он не расслышал из-за громкой музыки повторила чуть громче.

— Чего не пьешь? — он протянул мне стакан, полный какой-то темной жидкости.

— Нет, спасибо, я не пью алкоголь, — я замахала руками, отстраняясь куда-то вглубь дивана, хотя казалось бы, дальше уже некуда.

— Ну, как хочешь, — он выпустил струю дыма мне в лицо. — С кем пришла-то?

— С Кэнди Нельсон, — мне пришлось отвернуться, чтобы не чувствовать удушающего запаха табака.

— Да расслабься ты! — он отчего-то рассмеялся. — Я Стив.

— Очень приятно, Сара, — я постаралась выглядеть как можно угрюмее, чтобы он поскорее отстал.

— Пошли потанцуем, Сара, чего сидеть надувшейся, — Стив поднялся, протягивая мне ладонь.

Отказывать было неудобно, а потому я с трудом выбралась из своего угла. Немного подвигаюсь на импровизированном танцполе, а затем сразу домой. Без оглядки.

Мы пробрались куда-то в гущу хаотично двигающихся людей. Стив медленно начал качать бедрами в такт музыке. Я на секунду замялась: уж очень давно не танцевала, тем более, с парнем, но все же подстроилась под его движения. Чувство, что я не в своей тарелке, не покидало меня, поэтому через несколько минут я остановилась, виновато поджав губы, вернулась на диван.

— Да что с тобой? — Стив бросился следом, замирая в миллиметрах от моего лица. — Чего ушла-то? Весело же!

— Хочу попить воды, — я постаралась выдавить из себя подобие улыбки. — Жарко там.

— Посиди, я принесу, — он скрылся на кухне.

Я на секунду подумала, что это лучшая возможность покинуть дом, но какая-то внутренняя сила заставила меня остаться сидеть на диване.

— Держи, — он вернулся, протягивая мне пластиковый стакан с холодной водой. — Пей и пошли танцевать.

Я сделала пару маленьких глоточков воды. Сухость во рту не проходила, потому я снова приложилась к стакану, осушив его до дна.

— Пошли, — он дернул меня за руку, грубо схватив, но тут же отпустил, громко рассмеявшись.

— Эй! — пискнула я. Навалилась такая усталость, что хотелось просто лежать. И смотреть в потолок. И ничего.

— Сара, ну, как хочешь, — он куда-то отошел.

Все выглядело таким размазанным, будто отчаянно пыталось смешаться в одно пятно. Голова отяжелела, надуваясь, будто не моя. Я подняла такие же тяжелые руки, пытаясь протереть глаза, но они упорно не хотели слушаться. С трудом я поднялась с дивана. Хотелось уйти подальше от громкой музыки, хотелось найти Бобби или Кэнди, чтобы те отвели меня домой. Мое непослушное тело взбиралось по лестнице на второй этаж, будто альпинист, карабкающийся на Эверест.

Сильные руки рывком оторвали меня и уложили на плечо. Я свисала, безвольно, с трудом ухватывая ускользающую реальность через мутное зрение. Меня затащили в комнату, бережно уложили на кровать. Мягкую, пахнущую гелем для стирки. Я моментально расслабилась, ощущая, как что-то горячее и мокрое ползет по мне.

С трудом разлепив веки, я уловила лишь длинные волосы и мою задранную до груди водолазку. Стив поднял голову, хитро улыбнувшись, продолжил осыпать поцелуями мой живот.

— Нет, не надо! — сдавленно прохрипела я, пытаясь оттолкнуть его непокорными руками.

— Ты такая грубая, Сара, — громко проговорил он, отчего у меня сразу зазвенело в ушах. — Это же весело!

Его жаркие губы накрыли мои. Язык стремительно проник в рот, толкаясь об зубы, самым кончиком касаясь моего. Грязно. Мерзко. Грешно.

У меня не было сил ему сопротивляться. Лишь горячие слезы скатывались куда-то по щекам, заползая струйками в волосы. Я молча ждала, когда он уйдет, но этого все никак не происходило. Языком он касался груди, обводил соски по кругу, а затем губами собирал их в рот, сильно оттягивая. Рукой быстро откинул мой крестик в сторону, спрятав его куда-то под складки одежды. Я чувствовала, что сейчас умру. Мне хотелось сгореть от стыда, хотелось чтобы это все прекратилось.

Стив продолжал. Его пальцы проникли под белье, он коснулся меня, раздвигая половые губы в стороны и резко нажал на клитор. Звякнула пряжка ремня. Я закрыла глаза, не в силах сделать хоть что-то еще.

— Не плачь, Сара, зачем ты плачешь? — Стив провел кончиком носа, собирая дорожки слез. — Я буду нежен, ты просто получай удовольствие, Сара.

— Пусти меня, — прошептала я в ответ. — Я не хочу.

— Брось, тебе понравится, вот увидишь! Это весело!

Он задрал мою юбку, рывком стянул трусики. В голове зазвучала молитва.

Сотворение мира. Начало

radii

maxim_kh

Как известно, пути Господни неисповедимы. Но только ты решаешь: терпеть или бежать.

Клуб Романтики: Тени Сентфора

Аарон Хилл/Сара О'Нил

Мама Сары

Кэнди Нельсон

Майкл Тёрнер

Бобби Тёрнер

Стив

Человек в маске

Вишня

Пути Господни

— Сара! — кто-то настойчиво тряс меня за плечо, заставляя распахнуть тяжелые веки. Сухие глаза тут же разрезал яркий свет, заставляя зажмуриться, привыкнуть немного и лишь потом посмотреть на зовущего меня.

— Сара! Ты очнулась? — Бобби стоял у той самой кровати, подсвечивая мне в глаза фонариком. — Что с тобой произошло?

— Бобби, — хотела произнести я, но из горла вырвались только слабые хрипы.

— Хочешь воды? — непонимающе склонил голову он. — Сейчас принесу.

Я в панике затрясла головой, схватив Бобби за руку. Последний раз, когда я просто попила воды, закончился тем, что я все еще лежу в этой комнате. Внизу грохотала музыка, отдаваясь по стенам вибрациями.

— Что? Почему? — нахмурился он, но потом тяжело вздохнул, присаживаясь на кровать. — Ты сможешь рассказать, что произошло?

Я покачала тяжелой головой. В череп снова будто бы всадили раскаленный прут, любое движение давалось мне с большим усилием. Кое-как прочистив горло, я приложила холодные пальцы к вискам, закрыв глаза на минуту. Я желала как можно быстрее очнуться от этого кошмара, оказаться дома в теплой постельке с любимым мистером Биром под боком — маленьким, потрепанным жизнью медвежонком —  последним подарком от папы. Распахнув глаза, я поняла, что кошмар не исчезает. Бобби по-прежнему сидит рядом, взволновано наблюдая за мной. Я бросила взгляд на электронные часы-будильник, стоящие на прикроватной тумбочке. Доходила полночь. Значит, я проспала здесь больше часа. Больше часа, как я стала грешницей.

— Бобби, я хочу домой, пожалуйста, — после этих слов, я закрыла себе рот рукой, больно прикусывая средний палец, чтобы не разрыдаться при нем.

— Пойдем, я провожу тебя. Только… — он смущенно наклонился вниз, поднимая с пола женские белые трусики. — Надень.

Я молча кивнула, сгорая от стыда. Он хотел было выйти, но я поймала его за руку, боясь, что он оставит меня одну, и я больше никогда не смогу выбраться из этого дома. Почему-то казалось, что я не дойду одна. Не смогу. Заблужусь, хотя четко знаю дорогу.

Бобби отвернулся и немного отошел в сторону. Я закусила нижнюю губу и одним движением быстро натянула на себя белье. Это не поможет. Я все равно грешница. И мне никогда не найти тот самый путь искупления. Мне не выбраться из своего персонального Ада. Только молиться, пока не сотрутся колени в кровь. Бить челом об пол, прося пощады у Всевышнего. Бог видел, Бог слышал меня, но не уберег. Значит, так мне и надо.

Мы быстро вышли из дома Тернеров, стараясь не задерживаться и не смотреть на группы танцующих и пьяных. Последний, кого мне хотелось видеть сейчас, был Стив, наверняка рассказывавший со своей довольной мордой всем, что он совершил со мной. Я не поднимала головы, когда уходила, лишь молча скользнула к входной двери и перевела дух только на улице.

Теплый ночной ветер тут же подул на лицо. Быстро зашагав по разбитому тротуару, мы с Бобби сохраняли дистанцию, но при этом я чувствовала, что он рядом. Он молчал, видимо, боясь разрушить последние остатки самообладания, что у меня сохранились.

— Сара, мы можем сейчас пойти в полицию и… — начал он, осмелев, на подходе к моему дому.

— Нет, — ответила я. — Никто не должен узнать, Бобби. Никто не должен узнать, что я теперь грязная.

— Не нужно, — я жестом остановила его, кивнув на дом. — Спасибо. Я пойду, — не дожидаясь ответа, я бегом ринулась к входной двери.

— Сара! — Бобби крикнул вслед, но я быстро распахнула ее, забегая внутрь.

В гостиной стоял храп от спящего за столом лысого мужчины. Мамы не было, а потому я быстро прокралась в свою комнату, запирая ее на все засовы. Лишь почувствовав себя в безопасности, я дала волю слезам. Они потоком лились по щекам, беззвучные, горячие, большими каплями падали на одежду, расползаясь мокрыми пятнами. Я плакала, сидя на полу, под большим крестом на стене. Я молила Господа Бога о пощаде, молила о покаянии моей грешной души. Я виновата, я распутная, я дала себе волю, я соблазнила Стива. Ведь я — женщина. Искусительница.

Прорыдав так с час, я заползла в ванную, желая смыть его прикосновения с кожи. Касаться себя не хотелось: кожа словно раскаленная, липкая и мерзкая. Мне было противно от одной только мысли взглянуть на себя в зеркало. Мне хотелось одного — исчезнуть с лица Земли, чтобы не маячить перед Богом. Я готова молиться вечность, готова пройти этот сложный путь спасения моей никчемной души, лишь бы у меня и у мамы был хотя бы крохотный шанс попасть в Рай. Хотя бы у мамы. Я больше не заслуживаю быть спасенной.

Утро наступило внезапно. Тяжелые дождевые капли стучали по карнизу окна, грохотом пробуждая меня от беспокойного сна. С трудом поднявшись с кровати, я умыла опухшее от слез лицо, надела чистое красивое платье, которое ношу строго по воскресеньям, и направилась в церковь, что стояла на окраине Сентфора. Путь от дома туда был неблизкий, я всегда проходила его в одиночестве, либо проезжала на велосипеде, если чувствовала, что опаздываю. Но он был оставлен вчера у работы.

Всю дорогу я думала о том, что обязательно попрошу у Отца возможность покаяться. Мне нужно было, чтобы кто-то выслушал мою душу, дал мудрый совет, как вернуться на путь истинный, как снова стать той Сарой — чистой и безгрешной.

В церкви пахло ладаном и пылью. Деревянные скамейки постепенно заполнялись прихожанами, желающими послушать утреннюю проповедь. Я села в самом конце, забившись в самый дальний угол, хотя обычно любила сидеть в начале. У меня даже было свое место на третьем ряду. Я бросила на него взгляд, оно пока пустовало.

Окружающие тихонько шептались о чем-то, и мне казалось, что все вокруг знают о произошедшем вчера на вечеринке. Я закрыла глаза, стараясь не слушать ничего, не улавливать никаких шепотков вокруг. Проповедь началась. Пришлось выпрямиться, краем глаза уловить, что на моем месте кто-то сидит. Чья-то чистая душа. А я больше не достойна.

— Доброе утро, — поздоровался Отец Александр и остановился у кафедры. — Сегодня коротко, братья и сестры. Заранее прошу прощения.

Он откашлялся, поправляя микрофон на кафедре.

— Братья и сестры! Иисус возвел церковь ради нас. Для спасения человеческой души. Смотрю я весь этот полный храм Божий, и душа радуется. Люди пришли, люди молятся, люди помнят о Боге, об отце нашем Всевышнем. Ведь именно для этого мы сюда и пришли, чтобы иметь возможность отстраниться и помолиться. Причаститься к духовному, наполнить жизнь светом и радостью.

Я вникала в каждое слово, улавливала каждый звук, стараясь запечатлеть его в памяти. Мне казалось, что Отец Александр читает проповедь только для меня, пытается докричаться до моей распахнутой души. Я слушала. Я отчетливо слышала его у себя в сердце.

Я пришла к Богу, когда мне было хуже всего, в самый темный момент жизни. Я не могу так просто отречься от него, не могу опустить голову и отдать себя на растерзание внутренним демонам. Мне нужно поговорить с Отцом Александром, исповедоваться ему. Ведь только он сможет меня понять, он — самый Божий голос.

Проповедь закончилась. Поднявшись с лавки, я первым делом направилась к алтарю, где зажигали свечи.

— Извините, — тихо пробормотала я, смущенно улыбаясь. — Я могу с вами поговорить?

— Сара, здравствуй, рад, что ты не пропускаешь проповеди, — Отец Александр повернулся ко мне. — Что случилось?

— Мне нужно покаяться, — я сжала зубы, чтобы не заплакать, опустила взгляд в пол.

— У меня сейчас похороны, — грустно сказал он. — Мне жаль тебе отказывать в покаянии, но мне правда нужно идти. Может, поговоришь с кем-то другим? Я могу позвать Отца Джона.

— Я подожду, — я кивнула, поджимая губы. — Хочу поговорить именно с вами.

— Приходи лучше завтра, — он улыбнулся, легонько касаясь моего плеча. — А пока, молись. И Бог тебя обязательно услышит.

Я снова кивнула, прощаясь, и быстро вышла из церкви. У ее дверей собирались люди, явно пришедшие на похороны. Кто-то плакал, утирая слезы платками. Я пробралась сквозь толпу, выбираясь на дорогу. Мне нужно было спешить на работу. Только штрафа сейчас не хватало.

Дорога от церкви до магазинчика заняла довольно приличное время. Естественно, я немного опоздала, хотя последние пару кварталов практически бежала, чуть не попав под машину. Внутри было пусто, но открыто, поэтому я точно знала, что мистер Роджер тут, а потому морально приготовилась к ругани.

— Сара, доброе утро. Почему опаздываешь? — он вышел из подсобки, высыпал пластиковые уголки в контейнер и лишь потом недовольно взглянул на меня.

— Простите, мистер Роджер, я была в церкви, — я зажмурилась, прячась от его уничтожающего взгляда. — Шла пешком, немного не рассчитала.

— Церковь-шмерковь, — на двери звякнул колокольчик. Кто-то вошел в магазин. — У тебя есть работа, и ты обязана соблюдать правила. Значит, не ходи туда в воскресенье!

— Я не могу, — тихо пробормотала я, надеясь, что покупатель не услышит нас.

— А то что? Бог не услышит то, как ты молишься перед едой? — злобно хмыкнул мистер Роджер. — Это третье опоздание за месяц, Сара. И причина у тебя всегда одна. Еще одно — вылетишь отсюда, как пробка из бутылки. Ясно тебе?

— Простите, мистер Роджер, — утерев катившуюся слезу, я отошла за кассу.

— Иди обслужи покупателя, мышь церковная, — он закатил глаза. — И сама знаешь, в конце недели получишь штраф.

Я ничего не ответила, вытерла еще одну маленькую слезинку и шмыгнула за стеллаж, нос к носу сталкиваясь с покупателем. Тот самый, который приходил вчера, что делает ремонт в антикварной лавке. Он взглянул на меня, сделав шаг назад, а после чего улыбнулся.

— Спасибо вам за краску, что вы вчера посоветовали, — тихо начал он. — Возьму еще банку.

Я стояла так близко, что чувствовала легкий запах табака. Совсем не такой, как вчера от Стива. Ненавязчивый, отдающий чем-то карамельно-вишневым. Мы встретились взглядами, и он снова улыбнулся, по-доброму, нежно, совсем чуть-чуть обнажив краешек верхних зубов. По щеке снова скользнула предательская слезинка. Он подхватил ее пальцем, растерев между указательным и большим.

— Никто не стоит ваших слез, — он даже наклонился чуть ниже так, что я могла разглядеть мелкую россыпь морщинок в уголках глаз. — Не все готовы прийти к Богу. И не каждому дано понять тех, кто пришел.

— Да, — словно завороженная протянула я, а затем тряхнула головой, отгоняя наваждение. — Вам подсказать что-то?

— Банку краски, той самой и, пожалуй, сегодня мне нужны шпатели. Хочу снять старые обои в помещении наверху, — он выпрямился, уперевшись взглядом в висящие на стеллаже инструменты.

— Вот этот подойдет, — я привстала на носочки, снимая шпатель и протягивая ему. — Он дороже остальных, но достаточно острый, чтобы снять даже накрепко приклеенные обои.

— Спасибо. Отнесете на кассу? Я посмотрю еще кисти.

— Конечно, — кивнула я, двинувшись к краске. В душе сразу поселилось какое-то странное чувство, стоило мне только отойти. Будто я покинула какую-то безопасную площадку, какой-то одинокий остров в бескрайнем Тихом океане. Словно теперь я не защищена.

Он подошел через несколько минут, принеся с собой пару кистей. Расплатившись за покупки, он снова заглянул мне в глаза и нерешительно дотронулся костяшками пальцев до груди, ровно в том месте, где под платьем виднелся крестик.

— Верьте в свою веру. И никого не слушайте, — легкие мурашки забрались под платье, пробегая по рукам и ногам от его мягкого прикосновения. — Я еще зайду.

Он тут же вышел. На двери разочарованно звякнул колокольчик. Я осела на стул позади себя, прижав руки к груди, ровно к тому месту, где еще несколько секунд назад были его пальцы. Протяжно выдохнув, я тряхнула головой, закусив губу. Кто же ты, незнакомец, делающий ремонт по соседству? Почему я никогда раньше не видела тебя? Сентфор — достаточно маленький городок, чтобы знать всех соседей в лицо.

Мне нужно примириться с мыслью, что я теперь другая. Мне нужно принять тот факт, что я теперь не чистая, я порочная. Да, мне не понравилось. Это было больно, мерзко и противно, с привкусом дешевого алкоголя и табака. Грубо и неприятно. Может, то, что я не испытала ни малейшего удовольствия, поможет мне очиститься?

Мистер Роджер вскоре ушел. Я все еще не могла смотреть на него, а потому сухо попрощалась, протирая пыль с кассы. Покупатели тянулись один за одним, постоянно требуя моей помощи. Я находила в этом глубинный смысл — так Господь помогает и мне, посылает мне сигналы.

К вечеру, когда я уже поворачивала в замке ключ, прижимая к бедру велосипед, меня окликнул знакомый голос Кэнди. Я повернула голову на звук, замечая идущих рядом с ней Бобби и Майкла. Последнего не хотелось видеть совершенно. Майкл запихал руки в рукава оставшегося еще со школьных времен форменного футбольного бомбера и держался позади.

— Сара, привет, — Кэнди широко улыбнулась. — Давай поговорим.

— О чем? — тихо спросила я, облокачивая велосипед на стену.

— Мне безумно стыдно за то, что случилось, — она потерла переносицу, тяжело вздохнув. — Это я виновата, я не уследила. Прости меня.

— Кэнди… — начала я, хотя говорить было не о чем. — Все нормально. Я справлюсь.

— Нет, не справишься! — встрял в разговор Бобби. — Сара, это не шутки. Нужно обязательно сходить в полицию, нужно найти насильника.

— Бог послал мне испытания, я пройду их с честью и достоинством, — я попыталась улыбнуться, но вместо этого вышла какая-то кривая ухмылка.

— Бог, говоришь… — Майкл сплюнул на землю, а затем упер в меня взгляд. — Сара, просто скажи, кто это был. Я убью его.

— Нет. Не бери грех на душу, — я прижала руки к груди, чувствуя, что меня сейчас разорвет от скопившихся эмоций. — Я пойду, ребята. Простите.

Перебросив ногу через раму велосипеда, я быстро закрутила педалями, не дожидаясь того, пока они попрощаются. Никто из них не виноват в том, что произошло. Я совратила его сама. Сама вышла танцевать, сама выпила яд из его чаши. Позволила себя опоить. И этот грех я понесу дальше. Только сама.

Если Майкл побьет Стива, то я разрушу еще две жизни. Стива и Майкла посадят или что-то вроде того… Нет, не хочу. Никто больше не пострадает.

Даже если насильник и вправду виноват. Нам со Стивом с этим жить.

Возлюби ближнего своего. 

Смеркалось. Когда я добралась до дома, тени фонарей вовсю уже отплясывали по земле, а ночь постепенно накрывала город мягким плюшевым пледом, показывая сказочные августовские звезды вместо сказок. Хотелось лечь на влажную траву, считать их до самого утра, а после — любоваться оранжевым рассветом, что в миг окрасит землю и заставит всех звонких птиц проснуться.

Но вместо любования небосводом я вошла в дом. Мама была одна, я с трудом разглядела ее из-за кучи грязной посуды и пустых бутылок на столе.

— Где шарахалась до темени? — резко спросила она.

Пахло мочой и алкоголем. Пахло противным потом, вперемешку с дешевым дезодорантом.

— Была на работе, — ответила я, бросившись к столу и начав собирать посуду.

— Врешь. По мужикам наверняка скакала, — она ядовито усмехнулась, хватая меня за руку. — Ну, потаскуха, выделишь матери на бутылку?

Я давно привыкла к ней такой. С самого моего детства, с тех самых пор, как умер отец. Я привыкла к грубости, к побоям. И смирилась, ежедневно молясь о том, чтобы она прекратила пить. Это еще одно мое испытание, моя личная головная боль. Я даже уже не реагирую на ее выпады.

— У меня нет пока, — ответила я с непробиваемой безэмоциональной маской на лице. Такой, с которой я всегда общалась с ней.

— И снова ты врешь. Не стыдно? Бог ведь услышит!

— Хватит пить, мама, — я схватила тарелку со стола, но не удержав за скользкий бортик с грохотом уронила на пол.

— Ах, ты! — закричала мама, вскакивая из-за стола. — Я пол жизни горбатилась, чтобы ты вот так обращалась со мной и моим имуществом?

Я увернулась от оплетухи, отступая назад к двери. Сейчас не время ей что-то говорить, сейчас нужно дать ей возможность забыть обо всем, чтобы утром спокойно убрать осколки. Она и не вспомнит. Такое уже бывало раньше, да только за последние года полтора, с тех пор, как я закончила школу, она стала все более агрессивной. Наверное, потому что у меня начали водиться денежки.

Мама догнала меня у самой двери, схватив за шкирку. Нарядное воскресное платье с легким треском разорвалось на шее, маленькая пуговичка отпрыгнула от пола, закатываясь куда-то под диван.

— Да я в тебя столько вложила! Где твоя благодарность, чертовка? — она швырнула меня на пол, как беспомощного котенка, вслед за этой пуговкой.

Я больно приложилась головой о деревянный подлокотник дивана. Тонкая струйка крови потекла по виску прямо в волосы. Я дотронулась до нее пальцами, чувствуя, как неприятно щиплет рану.

— Попрекать меня бутылкой вздумала, сука. Уйди с глаз долой, — бросила мама, возвращаясь к столу и начав собирать осколки.

Я бросилась к двери, зная, что она не погонится следом. Теплый воздух приятно обдувал лицо, наполняя легкие ночной прохладой. Я вытащила из кармашка на платье платок, промокнув рану. Все кружилось, но бывало и хуже. Однажды она била меня железной скалкой до кровавых гематом на ногах. Тогда я три дня не ходила в школу, потому что каждое движение вызывало невероятную боль во всем теле. А сейчас так… пройдет.

Алая кровь немного впиталась в платок. Я убрала его в карман и, вновь вскочив на велосипед, быстро помчалась по дороге. Она хотела, чтобы я не попадалась ей на глаза, поэтому я уйду. Туда, где меня выслушают и поймут.

Ржавые ворота кладбища скрипели, покачиваясь от легкого ветерка. Их никто никогда не запирал, словно пуская всех желающих или, наоборот, выпуская неупокоенные души побродить по миру живых.

Я втащила велосипед и смело двинулась между рядами могил. К отцу. Дойдя почти до самого конца, я осторожно коснулась холодного гранитного надгробия, утопленного в землю.

— Папа… — я присела на корточки, вглядываясь в потемках в выбитые на камне буквы и цифры. — Я скучаю, папа.

Я закрыла глаза, в немом диалоге общаясь с отцом. Он, как правило, никогда не отвечал мне, но я упорно рассказывала ему все проблемы и все, что накопилось у меня на душе. Я верила, что он слышит меня. Слышит через толстую почву и через перистые облака. Я молилась и за него, мечтая хоть на секунду узнать, что он находится в лучшем месте.

Пути Господни

Содержание

Сотворение мира. Начало

Сотворение мира. Продолжение

Сотворение первых людей

Адам и Ева

Начало потопа

Авраам

Обещание Божие Авраама

Горящий терновый куст

Кровь пасхального агнца

Манна с неба

Золотой телец

Жертвоприношение

Комментарии (0)