В гостиной тихо потрескивал огонь в камине, а на стене тикали ходики, отмеряя секунды. Ториэль собирала вещи, складывая их в чемодан аккуратной стопочкой. Она не совершала никаких лишних движений, всё четко и просто. Казалось, что леди-дракон могла делать эти нехитрые манипуляции даже с закрытыми глазами, так легко в её багаж попадали все необходимые предметы: немного сменной одежды и еды в дорогу, футляр с очками и книжка, чтобы вечером не стало скучно, да приятные женскому сердцу мелочи. Сегодня в доме у смотрительницы руин был посетитель, что не отказался от её настойчивого приглашения на чай и на которого у нашей героини имелись некие планы. Она не знала, как правильно ему преподнести новость, поэтому несколько нервничала и суетилась. Тори одновременно передвигалась по комнате и говорила, не отвлекаясь от дела, но так ненавязчиво, что её маленький гость не чувствовал себя обделенным вниманием. Вот и теперь бывшая Королева, упаковывая очередной сверток, обернулась, чтобы выдать очередную рекомендацию:

— Меня не будет чуть более суток. Я навещу свою родственницу в Хотленде и отправлюсь в обратный путь. Можно было бы взять с собой Фриск, но моя кузина заболела, а человеческое дитя может от неё заразиться. Поэтому я полагаюсь на вас с Папирусом. Проследи, чтобы мой дорогой ребёнок обязательно съел свои овощи и вовремя лёг спать. Полезная еда, соблюдение режима и умеренные нагрузки важны для растущего организма.

Санс, которому и предназначались эти слова, тем временем внимал объяснения Тори с невозмутимостью гранитной скалы. В данный момент у балагура был очередной перерыв на второй завтрак, и он предпочёл провести его именно тут — в компании старых книг и хорошего друга. Шутник удобно устроился в высоком кресле, что стояло у камина, и пребывал в добром расположении духа, отхлебывая чай из врученной ему кружки с изображением кролика. Скелету нравилось проводить время вместе с Ториэль, и он не имел ничего против того, чтобы ей в чем-то помочь. Хоть и природная лень монстра твердила об обратном. Маленький монстр шутливо козырнул «начальнице» и вернулся к изучению узора чаинок на дне чашки.

— Тори, я всё понял. Ты уже говорила и предупреждала меня об этом заранее. Справлюсь, чего уж там. У меня есть опыт в усмирении озорных костей. Да, Папирус был ещё тем сорванцом, — подтвердил скелет, умолчав тот факт, что его младший брат особо с тех пор не изменился.

— Замечательно, чуть позже я составлю список, что нужно будет сделать, — бывшая жена Асгора всплеснула руками и виновато вздохнула. — Прости, Санс, что нарушаю твой распорядок. Но это не так сложно и страшно — сидеть с ребёнком. А провести выходной в компании с Фриск одно удовольствие. Уж поверь мне, с ними не будет особых хлопот.

Санс и не волновался. Это было бы слишком затратно — думать о мелочах. Поэтому миниатюрный любитель каламбуров мыслил масштабно и исключительно о больших вещах. Например, о Ториэль. С точки зрения Санса она была величественной. С высоты его роста — в четыре с половиной фута, бывшая Королева казалась грандиозной во всех смыслах женщиной. Не только в плане физических достоинств, но и душевных: не стоит забывать о её чувстве юмора.

Ещё леди-монстр так забавно беспокоилась из-за предстоящей разлуки с Человеком, да и за братьев-скелетов по-настоящему переживала. В этом была её особенность и прелесть. В Тори имелось нечто очень по-матерински трогательное и мягкое, что заставляло наблюдать за ней, затаив дыхание. Санс даже немного восхищался хранительницей руин, но не как картиной в музее, а как образом, что создает богатое воображение художника. Пусть и художник тот был силен лишь в написании натюрмортов с цветами и оформлении библиотеки.

Несмотря на это, отношения, что связывали скелета и дракона, оставались неопределёнными и несколько странными. Ведь между старыми приятелями кроме привязанности возникло нечто новое, не поддающееся объяснению. Что-то менее разнузданное, нежели влечение, но более глубокое, чем обычная дружба. Это было похоже на родственные чувства, что вспыхнули между абсолютно разными существами. Санс и Тори обменивались невербальными знаками симпатии, но дальше они никогда не заходили, потому что грань созданного равновесия была слишком хрупка.

Но ведь никто не запрещал юмористу шутить по данному поводу? Маленький монстрик достал из кармана своей необъятной толстовки абсолютно чистый блокнот и сделал вид, что помечает там что-то, будто зачеркивая старые записи:

— Для тебя я свободен каждый день. Не пойми меня ТОРИвиально.*

Ториэль усмехнулась, чуть опустив ресницы.

— Да брось, Санс. Ты меня смущаешь.

— Зачем ты тогда позвала меня к себе и почему собираешь вещи сейчас? — промолвил коротышка и многозначительно подмигнул, притушив один огонёк в глазнице.

— Чтобы потом ничего не забыть. К тому же Фриск тоже нужно подготовиться. Да и тебе дать шанс отказаться от роли наставника, — предупредила леди.

— А говоришь, что всё не так серьезно, — по праву заметил Санс. Вдруг, в комнату осторожно проник человечек, передвигаясь крадучись и чуть боком, точно крабик. Скелет переключил своё внимание на Фриск, а тем временем Ториэль продолжала всё расставлять по своим местам:

— Я приведу ребёнка сегодня днем, а перед этим мне нужно убедиться, что в руинах без меня останется всё спокойно. Пожалуйста, будь осторожен и присматривай за Фриск хорошенько. Я полностью на тебя полагаюсь.

Да, подобное доверие завораживало. Санс бы согласился с чем угодно, если бы его об этом попросила Ториэль. Да и спорить с бывшей Королевой он просто не умел, да и не хотел. Монстр лишь сидел, привычно ухмыляясь и слушая её мелодичное сопрано. Скелету полюбился этот ласковый, завораживающий голос давным-давно, ещё до того, как смог увидеть Ториэль вживую. Почему он должен отказывать ей сейчас, если не посмел сделать это, когда Человек только появился в Подземелье и отправился в своё долгое путешествие? Кстати о малыше. Тори так и не заметила Фриск, а они тем временем уже пересекли комнату и добрались до кресла, в котором восседал скелет. Санс, заговорщицки подмигнув, потрепал человечка по волосам и угостил печеньем, что ранее красовалось на блюдечке в центре приставного столика. И это пока леди-дракон занималась сборами.

— Да запросто. Но ты же знаешь, как я не люблю давать обещания. Однако можешь не беспокоиться. Я тебя не подведу. Всё будет САНСтатично**.

— Спасибо, — Ториэль наклонилась и мягко коснулась губами гладкой макушки Санса. Скелет изо всех сил старался напустить на себя важный и презентабельный вид, но у него плохо получалось. Зато замечательно вышло изобразить удивление. Отстранившись, хранительница руин стала свидетельницей того, как человек пытается засунуть в рот сразу три сдобных кругляша.

— Только одно печенье, дитя моё. Иначе испортишь аппетит, — Тори поцеловала Фриск, точно так же, как и скелета, но сладкую контрабанду изъяла.

Сансу была непонятна логика Тори. Смотрительница руин предлагала гостям печенье и чай, не делая каких-либо ограничений, но в тоже время для своего драгоценного человечка она была несколько строга. В чём же загвоздка? К чему такие сложности?

Вскоре коротышке удастся найти ответ на этот интересный вопрос. Так сказать на собственном опыте.

*Тривиально — неправильно, банально, примитивно, незамысловато. Каламбур.

**Отлично - ещё один каламбур.

Вступление

Who Knew

Рыжее Сердце

Есть веская причина, по которой нельзя оставлять Фриск на попечение скелетам.

Undertale

Фриск

Папайрус

Санс

Ториэль

Различные методы

ru-razlichnye-metody-who-knew-beta-ryjee-serdce

Спустя пару часов после памятного разговора, Ториэль действительно оказалась на пороге дома скелетов. Но теперь леди-дракон была с багажом наперевес. Её экипировка путешественника мало чем отличалась от обычной одежды: бывшая Королева лишь накинула легкое пальто на своё повседневное платье. За спиной у наставницы скромно маячили Фриск, закутанные в многочисленные слои одежды, хоть на улице потрескивал слабый морозец, характерный для Сноудина. И если для себя прирожденная учительница приготовила в путь лишь небольшой чемоданчик, то для своего приёмного малыша она прихватила целый баул, начиненный крайне необходимыми предметами. Человечек же, сам того не подозревая, теперь представлял собой наглядный пример жертвы гиперопеки. Санс, открыв дверь долгожданным гостям и увидев их преображение, слегка растерялся. Теперь ему стало ясно, зачем нужны были такие долгие и тщательные сборы.

— Тори, тебе надо было меня предупредить. Я бы ещё утром забрал бы часть вещей, — не совсем уверенно прокомментировал прибытие посетителей скелет, но тут же исправился, пригласив друзей пройти внутрь.

— Просто не зная, что нужно взять в первую очередь, я решила забрать с собой всё. Вдруг что-нибудь понадобится, — тихо засмеялась женщина, будто извиняясь за свой поступок, а затем без особого труда поставила огромный саквояж у стены в коридоре. Санс про себя отметил, что если бы он попробовал унести подобную «дамскую» сумочку, то просто бы лишился своих хрупких пальцев, оставив их на ручке багажа, как очень специфичное украшение.

— У тебя редКОСТный дар меня удивлять, — ввернул каламбур весельчак, не упустив возможность сострить.

Ториэль благочестиво улыбнулась и махнула лапкой:

— Мне это не стоило особых усилий. Но вот с моим дорогим дитя я не могу так легко расстаться, — леди-дракон притянула к себе кулёк, в котором предположительно находились Фриск, и прижала его к себе. Ребёнок, слегка выпутавшись из плена одежды, начал гладить белую шерсть наставницы, словно в попытке утешить. Было заметно, что Ториэль приучила человека к нежности и к ласке, а также к тому, как правильно нужно отвечать на любовь. Ещё было заметно, что приёмной матери невыносимо больно разлучаться со своим единственным сокровищем. Когда женщина, превозмогая себя, отстранилась и произнесла следующую фразу, в её голосе уже явственно звенели слёзы. — Мне нужно срочно уходить. Я и так сильно задержалась. Меня давно ждут.

— Не надо, Тори, — весельчак попробовал успокоить подругу, чуть коснувшись её локтя.

Женщина, всхлипнув, без лишних слов вручила монстру обещанный список «Важных напутствий», а затем шумно высморкалась в носовой платок, что ранее был извлечен из походного чемоданчика:

— Кажется, на этом всё… Пора…

— А ты не хочешь и скелетов обнять на прощание? Для поднятия настроения? Я слышал, что это здорово способствует поднятию духа, — развел руками Санс, обезоруживающе улыбаясь.

— Скелетов? — смотрительница руин оглянулась, будто ожидала, что откуда-нибудь из-за угла на неё кто-то набросится. Кто-то в форме супер-героя и с плащом за спиной. — Кстати, а где Папирус?

— Он переодевается. Я его предупредил, что у нас будут посетители, поэтому он решил, что нужно немного привести себя в порядок. Но раз ты не можешь задерживаться, а он до сих пор занят, то я мог бы передать ему твоё объятие.

— Хитрые кости. Ты беззастенчиво пользуешься моей добротой, — слегка ухмыльнулась леди, но перечить проявленной инициативе не стала. Она лишь чуть наклонилась, дабы напоследок привлечь к себе те самые хитрые кости и обнять. Настал момент высшего мира, несколько минут, выхваченных из реалий настоящей жизни.

Следует признать, что обниматься с бывшей Королевой было очень приятно. Это можно сравнить с прикосновением к пушистому облаку — большому, мягкому и тёплому, да ещё и пахнущему сдобной выпечкой и ирисками. Ториэль обладала красотой особой категории. Драконшу нельзя было назвать прелестной или удивительной, а скорее просто милой и домашней. Зато у неё имелся свой стиль, подчеркнутая хозяйственность и здравый смысл. Она была не молода, но, в конце концов, долго ли длится она, эта самая молодость? Да и Санса нельзя было назвать образцом совершенства, примером мужественности и подражания. Так что получилось своего рода равновесие, когда такие различные существа встретились и протянули друг другу руки, чтобы оказаться в плену краткой близости.

Чтобы обнять Санса за плечи, Ториэль пришлось здорово накрениться, а скелету наоборот — вытянуться по струнке, обхватывая талию драконницы. Довольно забавное зрелище. Но наблюдая подобную сцену, понимаешь её завершенность и правильность — она была своего рода итогом платонических отношений. Спустя пару минут монстры отпрянули друг от друга. Может они задержались с этим на секунду дольше, чем это было бы позволительно приятелям, но не более того. Нависла неудобная пауза, которая возникает, когда всё уже сказано, но кому-то нужно сделать последний завершающий штришок. Так сказать — поставить точку или многоточие. Санс притушил озорные огоньки в глазницах и попробовал придумать подходящую реплику. Одна умная мысль закралась в его почему-то опустевшее сознание:

— До свидания, малышка.

Дурное настроение было тут же позабыто. Ториэль засмеялась — громко, звонко и от души, разгоняя сгустившуюся меланхолию. Теперь Бывшая Королева могла уйти с легким сердцем, зная, что доверилась правильным монстрам.

Раскланявшись с Тори и проводив её до двери, скелет, наконец, обратился к присмиревшему ребёнку, прибывающему в состоянии легкого транса от случившегося:

— И что мне теперь с тобой делать?

Фриск, насупившись, попытались стянуть с себя варежку. Но малышу, теперь похожему на небольшой меховой шарик, произвести данное действие самостоятельно не представлялось возможным. Убедившись, что все усилия оказались тщетными, человек протяжно и многозначительно вздохнул.

Фриск не были многословными. У них имелись иные способы донести до окружающих свои мысли. Например, они прекрасно общались с помощью знаков и сложных намеков. Они умели говорить, но не любили звучание собственного голоса, поэтому предпочитали больше молчать. Когда была необходимость — человек говорил. Но сейчас представлялся не тот случай. Так что Сансу далась возможность догадываться самому, что нужно сделать в первую очередь.

— Я тоже так думаю, кид. Тебя нужно размотать перед использованием. Но сначала стоит прочитать прилагающуюся инструкцию, — заключил скелет, по-своему расшифровав сложный язык жестов друга с поверхности.

Несколько минут любитель шуток со всей возможной серьезностью изучал список новых дел, что ему предстояло выполнить. Для пущего эффекта он зачитывал некоторые пункты вслух, точно смакуя. Правда, большую часть советов он всё же опустил, потому, как их было слишком много. Только теперь он в полной мере осознал, на что именно подписался, согласившись присматривать за человеком. Как оказалось, даже при огромном желании, ни один из братьев не смог бы правильно выполнить абсолютно все рекомендации, что были предоставлены на шести страницах убористого текста. Но тот минимум, что был озвучен, казался вполне допустимым:

— Здоровое и сбалансированное питание четыре раза в день через равные промежутки времени. Традиционная сиеста после обеда, затем прогулка на свежем воздухе. В восемь вечера — сказка на ночь и здоровый сон. П.С. Санс, тебя это тоже касается — не сиди допоздна. Послушай своего *ТОРИбовательного друга. И берегите себя, — последние три фразы мастер розыгрышей повторил несколько раз, дабы лучше запомнить. Когда список занятий завершился на такой минорной ноте, Санс всерьез задумался. Но только затем, чтобы торжественно провозгласить — Папс, спускайся, к тебе гость!

Через секунду в коридор влетел вихрь, который, как казалось, полностью состоял из коленных и локтевых суставов, да угловатых костей. Можно было с уверенностью сказать, что долговязый скелет скорее скатился с лестницы, чем спустился, с такой реактивной скоростью он переместился из своей комнаты в прихожую. Телепортация и в подметки не годилась подобному способу передвижения, по крайней мере, в сфере эффектности. Резко затормозив у самой входной двери, Папирус в полном недоумении воззрился на своего брата. Любитель спагетти обвел тяжелым взглядом коридор, но так ничего постороннего там и не увидел, кроме, пожалуй, что саквояжа. Тем временем обладатель отменного чувства юмора довольно высоко оценил официальную форму братишки. На Папсе теперь красовался новёхонький доспех, состоящий из блестящей нагрудной пластины и столь же сверкающего плакарта*. На череп скелет водрузил шлем с вычурным плюмажем, а на ноги он натянул высокие ботфорты. Папирус считал, что сменив костюм, он приобрел и дополнительную важность и серьезность. Однако, претерпев внешние изменения, всё равно оставался прежним — тем же доверчивым и наивным монстром. Стоит ли упоминать, что доспех, который защищал новоявленного солдата, обладал примерно той же прочностью, что и свернутая в несколько слоев фольга?

— Ну, и где же поклонник? — прогрохотал высокий скелетон.

Фриск, зажатые в ловушке из собственного наряда, поприветствовали Папса взмахом ладони, но так и не были замечены будущим гвардейцем. Если псы реагировали на движение, то с Папирусом подобный финт не срабатывал. Ему нужны были более весомые доказательства чьего-то присутствия, вроде оклика или подсказки. Жестом профессионального фокусника, Санс снял с человека шапку и те самым произвел на своего младшего родственника неизгладимое впечатление. То, что раньше долговязый скелет опознал, как груду тряпья, на деле оказался его старым знакомым. Издав победный клич, младший монстр кинулся было к Фриск, но дорогу ему преградил Санс:

— Подожди радоваться, Папс. Мне Тори сказала кое-что тебе передать. Только эту вещь нужно вручать очень быстро, а то это «что-то» остынет и испортится.

Папирус со скрипом сложился почти пополам.

Старший скелетон вновь поманил пальцем братишку, напустив на себя крайне коварный вид. От такого любителя подшутить, как Санс, можно было ожидать чего угодно, поэтому Папирус с глубоким недоверием опустился на уровень довольно ухмыляющейся физиономии. Воспользовавшись моментом, более низкий скелет обхватил шею своего дражайшего родственника в чуть грубоватой манере. Картина, что ранее была воспроизведена с Ториэль, примерно повторилась, но со значительными отличиями. Объятия братьев походили на соревнование «кто кого», но лишь походили, потому, как проявление привязанности было по-своему трепетным с точки зрения обоих.

— Тебе передавала привет Тори. Ха-ха-ха, кто это попался? Великий Папирус, — Санс старался накинуть на голову оппонента куртку. А заодно и прижать к себе потеснее, на что бро громко возмущался. Озорная борьба получилась очень короткой, но шумной, потому, что очень скоро старшему скелетону надоело, и он с достоинством сдался, за что его слегка помяли, затискав.

— Санс, ты даже не пытался меня победить! — Папс засомневался, что ему не поддались.

— А оно мне надо? Надо же будет потом стараться всегда, — отшутился балагур. — Да и куда уж мне.

После задорной перебранки и возни, скелеты объединились в команду спасения людей от верхней одежды и общими усилиями стянули с Фриск шарф и варежки на веревочке. Следом за аксессуарами отправилась куртка, свитер, еще один свитер, ватные штаны и прочие излишества. Тёплой одежды на ребёнке оказалось столько, что её хватило бы на трех монстров. После жесточайшей ревизии, на человечке остались лишь короткие штаны да полосатая футболка. Но и этого было более чем достаточно, чтобы не замерзнуть. Особняк братьев ведь отлично отапливался, что удивительно.

Санс, умаявшись с разоблачением Фриск, многозначительно глянул на часы.

— Папирус, каков наш следующий шаг? Как бы ты поступил, если бы тебе выпала честь охранять важную персону, будучи на посту Королевской Стражи? В данном случае тебе доверили побыть телохранителем для посланника Мира. Справишься с важной миссией самостоятельно? Что нужно сказать, КОСТебль?

Здесь стоит кое-что уточнить, чтобы прояснить ситуацию. Немного ранее с помощью хитрости, уговоров и красноречивых намеков старший скелетон всё же вынудил Андайн дать Папирусу громкое звание констебля и административную должность младшего смотрителя за порядком. Если быть честным, то чин этот был давно упраздненным и чисто символическим, так как преступлений в тихом городке Сноудин не наблюдалось со дня его основания. В обязанности констебля входили еженедельные отчеты, которые, как правило, звучали: «Сегодня опять ничего не произошло». Так, несмотря на препоны, у Папируса появился настоящий значок Королевской Стражи, хотя парень в эту самую Королевскую Стражу и не попал. Однако это не мешало Сансу гордиться своим младшим братом.

Вот уже несколько дней подряд старший скелетон морально готовил Папируса к ответственности. А точнее учил его, как правильно отдавать честь, а также придумывал ему важные и очень сложные задания, вроде кормления камня. Поэтому констебль, не задумываясь о последствиях, гаркнул:

— Мне пора на работу. Так что… Санс наряд заданий сдал.

Герой браво взмахнул рукой и ребром ладони довольно ощутимо стукнул себя по черепушке, хотя удар должен был прийтись на защитный шлем, впрочем, Папса это не смутило.

— Великий Папирус наряд заданий принял!

Метод завоевания доверия

Передав Папирусу человека, а вместе с ним и всю прилагающуюся ответственность, мастер розыгрышей отправился на работу… Точнее работы, пусть и не очень востребованные. Да-да, даже в свой выходной Санс отчаянно делал вид, что трудится в поте костей. Конечно, монстр бы с огромным удовольствием предпочел провести весь остаток дня в праздном ничегонеделании, однако есть такая нехорошая вещь, как обязанности и долги. В последнее время Санс только и делал, что оплачивал счета, которые с завидной регулярностью приходили по его душу. Вот и сегодня почтовый ящик оказался под завязку забит квитанциями и гневными записками от кредиторов, но разбираться с ними у шутника не было ни сил, ни времени. Старший скелетон просто решил, что пора вложить в копилку пару монет для успокоения совести. Между прочим, большинство монстров в Сноудине были в курсе дел приколиста. Вот только его ближайший родственник не знал, да и не догадывался, что скрывалось за антуражем мнимого благополучия. Папирус оставался в святом неведении, почему Санс надолго пропадал, уходя на трудовую вахту, не подозревал, по какой причине брата вечно клонило в сон и откуда появлялись в доме деньги. Наивный любитель спагетти как-то не связывал эти особенности воедино. Старший брат ограждал младшего от правды, защищал его от ненужных сведений, как и раньше, предпочитая справляться с проблемами самостоятельно. Уж пусть лучше Папирус гордится им, чем беспокоится о приземленных вещах. Именно так рассуждал Санс. Возможно, его позиция была ошибочной, но именно в ней заключалась та забота и нежность, на которую был способен остряк.

Окончательно каламбурщик смог вернуться домой лишь к обеду, после того, как умудрился продать кому-то в Сноудине горячий снег и парочку хоткетов. Лишь заработав немного денег и перекантовавшись у Гриллби, когда стало совсем невмоготу честно трудиться, скелет отправился восвояси. Конечно в свои частые перерывы на отдых, монстр то и дело заглядывал на огонёк в родные пенаты, дабы незаметно присматривать за своими домочадцами. Не то, чтобы он не доверял своему младшему родственнику, просто должен же быть кто-то, кто бы и за Папсом приглядывал да направлял его неуёмный энтузиазм в нужное русло?

Зайдя в основную комнату, Санс заметил кое-что новое в обстановке. Возле дивана выросло какое-то сооружение из подушек и одеял, из-под которых доносился приглушенный разговор. А точнее монолог. Папс на разные голоса воспроизводил сюжет какой-то истории, судя по всему, сложенной прямо на ходу.

— О, нет, меня схватил ужасный… Хммм… Цветок! Он меня душит! — пискляво причитал младший скелет, подбирая самые высокие ноты, на которые был способен.

— Не бойся! Великий Папирус идет на помощь! Ньехехехе! — томным басом продолжилось действие спектакля с участием единственного актера и зрителя. Фриск лишь чуть слышно хихикали и аплодировали, оставаясь невидимыми для посторонних глаз. Импровизация Папса явно имела успех, пусть и в очень узком кругу поклонников.

Тем временем Санс медленно обошел подушечный штаб, дабы найти в него вход. Проём нашелся, но вот только он был уже кем-то занят — посреди дороги торчали чьи-то костистые ноги в красных сапогах. Папс лежал в проходе. Природа наградила Папируса высоким ростом, поэтому он и не смог полностью влезть в форт, в отличие от своего приятеля с поверхности. Устроился-то долговязый скелет удобно, вот только большая его часть пребывала скорее снаружи, чем внутри «штаба» и здорово мешала вторжению посторонних. Санс, как бы невзначай толкнул тапочком выглядывающую ступню, чтобы проверить скорость своего младшего родственника. Реакция последовала незамедлительно:

— Снег идёт, а я стою.

— Докажи, что ты мой брат, а не самозванец!

— Ну, кроме того, что я открыл дверь своим ключом, тебе нужны ещё какие-то доводы? Или мне нужно кому-то наКОСТылять, чтобы мне поверили, что я это я?

— Ты мне его и не говорил никогда. Может быть… Спагетти, — предположил Санс. Судя по воцарившемуся гробовому молчанию, он попал в яблочко. Чтобы закрепить успех, скелет поинтересовался: — КОСТебль Великий Папирус, доложите обстановку.

В темноте послышался гулкий звон — это Папс опять попытался отдать честь и на этот раз попал по шлему:

— В зоне нашей дислокации правонарушений не обнаружено! Человек пойман и пребывает в безопасном убежище. Вел себя тихо, сопротивления не оказывал, но играл не по правилам. Поэтому было решено отправить его в ссылку в замок.

— Да… А ты тогда что там делаешь? — уже совсем другим тоном поинтересовался шутник, с плохо скрываемым любопытством заглядывая в «замок». Раньше Папирус использовал в качестве пункта «заключения» гараж, но теперь было что-то новенькое.

— Слежу, чтобы человек находился в полной безопасности, как ты меня и просил! К тому же снаружи было очень скучно и немного холодно, — ответил будущий стражник. Младший монстр разительно прогрессировал в плане отношений. Теперь он точно знал, что запирать друга было бы как минимум невежливо.

Чтобы проверить всё ли в порядке, а заодно не отрываться от коллектива, старший родственник пополз в укрытие, огибая острые коленки своего бро. В самобытной палатке оказалось тесновато. Даже язык не поворачивался назвать подобное место «замком». Скорее это была маленькая хижина из подушек, которые были собраны по всему дому в одну очень удобную полую горку с мягкими стенами. Озорники притащили в гостиную даже думку* Санса, что ранее валялась у того в комнате на полу.

Забравшись в самую глубину штаба, шутник притих, разведывая обстановку. Что ни говори, но оказавшись среди спальных принадлежностей, прирожденный лентяй почувствовал себя уютно, будто угодил в маленький рай, да ещё и Фриск не упустили возможность прижаться к его мягкому боку.

В ходе небольшого расследования выяснилось, что Папирус не только рассказывал сказку, но и наглядно её показывал. Герой лежал на полу, а рядом с ним горел карманный фонарик, в неверном свете которого Папс устроил настоящий театр теней на одной почти белой наволочке. Старший скелет тут же поддержал игру братишки, но в своей неподражаемой манере. Он предложил в альтернативу рассказа кукольное представление. Но так как марионеток в доме не имелось, то в дело были задействованы носки, надетые на руки.

— Что я вам покажу. Да это же Мистер Левый и миссис Правая. Вы только посмотрите, как они рады друг друга видеть, — Санс многозначительно свел «носы» своеобразных кукол вместе.

— Ты что только сейчас пытался изобразить? Догами и Догарессу? — проскрипел Папс.

— Ну, если ты так хочешь… — протянул шутник и воспроизвел звук очень похожий на чмоканье. Удивительно, как вообще существу, не имеющему губ, удалось это проделать, но факт оставался фактом — он достоверно изобразил слащавые поцелуйчики между двумя носко-монстрами. Это «непотребство» воспроизвело эффект разорвавшейся бомбы.

— Фу, это отвратительно! — вспыхнул Папс, который, однако, сам вел романтическую линию в сценарии, который так никто не дослушал. Фриск никак не прокомментировали выходку скелетов, так как им почти вовремя успели прикрыть уши.

— Ну, раз вам мой спектакль не нравится… Как насчет обеда? — примирительно пожал плечами весельчак.

— Великий Папирус приготовит спагетти! — с готовностью отрапортовался счастливый «тюремщик» и под тихий смех своего «заключенного» разрушил подушечный «штаб», задев головой низкий потолок, чуть не погребя всех под пуховой лавиной.

— Нет, Папс, после твоего прошлого кулинарного триумфа я так и не починил кухню, и мощности плиты теперь хватит лишь на подогрев чего-либо, — предупредил старший скелет, немного поубавив инициативу Папируса.

Было решено поискать чего-нибудь съестного в заначке Тори. Сказано-сделано. Если любитель спагетти и правда разбирал багаж, то у Санса отлично получалось делать вид, что он с усердием помогает своему младшему брату. Балагура уже утомила творящаяся суета и шум. Он бы предпочёл, чтобы всё оставалось как есть. В принципе огромная сумка никому бы не помешала своим присутствием, если бы оставалась стоять нетронутой до самого возвращения Ториэль. Саквояж бы тихо бы притулился в углу, и целые сутки собирал бы пыль. А теперь же хлама в особняке прибавилось ровно на одну кучу, и никто из братьев не знал, как потом её загрузить обратно. Но поиски были вознаграждены — в самой глубине саквояжа обнаружился провиант.

В итоге короткой, но бурной дискуссии скелеты торжественно распаковали пищевые контейнеры, что загодя приготовила для них Ториэль. Вместо ожидаемого пирога с улитками или ирисками, там было обнаружено нечто зелёное, кашеобразное и не очень аппетитное на вид. После недолгого совещания братья определили, что это вроде бы овощи, но полной уверенности в этом факте ни у кого из них не возникло. Санс проголосовал за то, что возможно вещество имеет специальную желеобразную структуру как раз для укрепления костей. Всё бы хорошо, вот только Фриск, уже однажды испытавшие на себе прелесть полезной пищи, наотрез отказывались пробовать свой обед.

— Давай, Фриск, поешь! Оно на вкус лучше, чем выглядит! — с этими словами доверчивый Папс запихнул целую ложку овощной смеси себе в рот и попытался со счастливейшим видом прожевать еду. — Как… Вкусно…

Папирус старался изобразить гастрономический экстаз и у него это почти получилось. Но не совсем, потому как впервые в жизни он столкнулся с такой полезной едой, что могла вызывать лишь стойкое отвращение. Ни сахара, ни соли, лишь овощи да вода без намека на специи. Бывшая Королева прекрасно готовила, но, к сожалению, в её мягкие, но чрезвычайно заботливые лапки попала книга о здоровом питании. Но не все то, что полезно ещё и вкусно. Так что Папирус с запозданием понял, что ему пришла очень плохая идея — показывать на себе хороший пример. Санс, как старший, и следовательно более опытный монстр, был представителем поколения «не пробуй это на себе». И именно поэтому он так и не притронулся к стряпне Тори, а нравоучал ребёнка с помощью наставительного тона:

— Если ты будешь плохо питаться, то не вырастешь и будешь таким как я. А теперь погляди на Великого Папируса.

Папс, заслышав, что речь зашла о нём, гордо подбоченился и выпрямился, во всей красе показывая свое идеальное телосложение, которое заключалось в торчащих костях, ровном позвоночнике и рельефном прессе, выгравированном на металлической пластине доспеха. Несмотря на вкладываемые усилия, особого эффекта показательное выступление не возымело. Было заметно, что Фриск не видели ничего притягательного в том, чтобы походить на скелета. А уж на высокого или приземистого… Не имелось особой разницы. Ребёнок всё больше хмурился.

— Кид, мне не хотелось этого делать, но придется пойти на крайние меры, — в шутку пригрозил мастер каламбуров.

— О, нет! Нет-нет-нет. САНС, НЕТ!

— Санс, да! Представляю вашему вниманию… хоткеты! У меня немного осталось после работы, — профессиональный соглядатай за людьми выудил откуда-то из-под своей верхней одежды пакет с сосисками и булочками и разложил это добро на столе. Фриск, стали по праву подозревать, что под курткой у шутника спрятана дрессированная черная дыра, которая могла как поглощать предметы, так и возвращать их в приумноженном количестве. Папирус, проигнорировав угощение брата, с обиженным видом продолжил ковыряться в миске с овощами, показывая, что он не участвует в соблазнении невинного ребёнка вкусняшками. Фриск, изголодавшиеся по фастфуду, без лишних вопросов набросились на уже остывшие «горячие кошки».

— Правда, они вчерашние, но довольно съедобные, — прокомментировал Санс. Скорость поглощения еды резко сбавила обороты.

— Шучу. Я приготовил их неделю назад, — продолжал способствовать пропаже аппетита старший скелетон.

Что ни говори, но влияние Ториэль на Фриск было поразительным. Например, у ребёнка появилась легкая брезгливость и осторожность. Раньше, путешествуя сквозь Подземелье, малыш не гнушался подбирать несвежие гламбургеры со свалки или варить лапшу быстрого приготовления в консервной банке. Но теперь… С одной стороны приёмная мама запрещала есть вредные продукты, но с другой хоткеты были убийственно хороши, особенно после такого насыщенного дня.

— Ты ешь, ешь, не смотри на меня так. Я завтракал той же партией и как видишь — не умер. Технически, — ухмыляющийся скелет добил подозрениями, и терзания Фриск достигли апогея. Ребёнок РЕШИТЕЛЬНО слопал разом всё, что ему предложили из чувства противоречия.

— Санс! Ты пугаешь человека! — всё это время молчавший Папирус не выдержал и взорвался праведным гневом и осуждением. Грозно выставив нижнюю челюсть, младший монстр пошёл в наступление. — Так не угощают!

— Хех, не шуми, бро. Я их всего лишь закаляю. Должны же они знать, что не всем словам можно верить. Кстати, Фриск, вы мне должны… Так-с… Если брать тридцать золотых за каждый хоткет… Умножить на три… Итого: с вас сто золотых, плюс чаевые за доставку.

Человечек в полном недоумении воззрился на протянутую костлявую ладошку, с видом только что разбуженного кота, которому вдруг предъявили ордер на конфискацию имущества.

— Это была шутка, Фриск. Мне не нужно денег. Но вот от улыбки от вас я бы не отказался.

Уголки губ ребёнка чуть заметно дрогнули, будто в попытке приподняться. Это движение было мимолетным, почти незаметным. Так на глади озера появляется легкая рябь от упавшего в воду маленького листочка. Фриск умели механически смеяться, но вот выражение лица они практически не могли менять. Точно так же, как на физиономии Санса застыла вечная улыбка, так и на мордочке человека постоянно оставалась слегка хмурая сосредоточенность, будто бы перед вами не ребёнок, а умудренное огромным опытом существо, почему-то заключенное в тесную оболочку. У человека плохо получалось показывать положительные эмоции, но ради друзей он попробовал.

— Отличная попытка, кид. Но этого пока мало. Похоже, к вам придется применить несколько иной метод, чтобы сделать счастливыми.

— Какой такой метод? — спросил Папирус, не догадываясь, что попался на очередной крючок мастера двусмысленности.

— Метод восПИТАНИЯ, — шутник слегка притушил озорные огоньки в глазницах.

— САНС! Я точно тебя когда-нибудь арестую за распространение глупых шуток, — возопил родственник, притворяясь, что ему не смешно.

— Если ты отправишь меня в ссылку в свой подушечный город, то я буду только рад. Кстати, Папс, тебе идет эта форма, — попробовал подлизаться монстр.

— Ты имеешь в виду, что я выгляжу восхитительно, просто потрясающе в своём новом доспехе? Что он подчеркивает мою силу и элегантность, наделяя ослепительным обаянием?

— Ага, — подтвердил всё вышесказанное Санс.

— Это был самый лучший комплимент, что мне когда-либо делали!

Фриск, прикончившие свой обед, наблюдали за тем, как братья вновь сцепились в шуточной перепалке. Это было и правда забавно.

Как измерить симпатию и заботу? Как поделить её на части или проверить на качество? Да никак. Это понятие нельзя взвесить, нельзя расщепить на части и сунуть под микроскоп, чтобы выявить нужную молекулу, а потом с уверенностью утверждать, что вот она. Вот та самая квинтэссенция любви и привязанности, на которую способно данное живое существо. Но подобной проверки нельзя произвести, да и ребёнку это было и не нужно. Человек и без подсказки ощущал, что он дома. Хоть шутки и подначивания скелетов были несколько грубоваты, но братья-монстры правда старались заботиться, пусть и по-своему.

— Папирус, Санс, — впервые за все это время подал голос человек, заставив монстров обернуться.

Фриск прижали ладони к своим щекам, от чего их рот приобрел форму подковки, воспроизводя этакую натянутую, искусственную улыбку. Не в силах выполнить просьбу напрямую, малыш попытался сдержать обещание собственным способом. В одно единственное произнесенное слово было вложено, то многое, что заставило бы любую душу смягчиться:

*Думка - маленькая подушка. Такие в основном кладут на диваны и кресла.

Метод проявления заботы

«Улыбка» ребёнка своей неотразимостью и непосредственностью сразила монстров наповал. Конечно, в метафорическом смысле. Санс хитро посмотрел на Папируса, точно оценивая его реакцию на благодарность: как-никак верный поклонник с поверхности уделил особое внимание стараниям Папса. Если бы у скелетов были бы брови, то у комедианта они плясали бы румбу.

Младший скелет же бросил в ответ многозначительный серьезный взгляд, выражающий всю бренность этого мира. У Великого Героя даже глазницы были на мокром месте от умиления, хоть он и храбро боролся с собой, чтобы не всплакнуть. Надо было что-то срочно сказать. Что-то очень трогательное и торжественное, подходящее к ситуации. Слова вертелись на языке, но поймать суть для длинной и душещипательной речи никак не удавалось.

— Не за что, кид. Мы выполнили задание с присущей нам ловКОСТЬю, — вставил свои «пять копеек» Санс, до того как Папс успел что-то придумать. Будущий гвардеец завопил. Точнее он закричал на уровне ультразвука, который затем перешел в слышимый диапазон.

— Вот именно — не за что. Пока не за что! Но я докажу, что есть за что говорить мне спасибо! Идем, человек! Великий Папирус тебя выгуляет. Он сделает всё, чтобы Фриск были счастливы, — заявил новоявленный констебль, уже достаточно наевшись овощами, шутками и прочими прелестями совместной жизни с дражайшим родственником. Последняя брошенная фраза хранителя Сноудина прозвучала почти как угроза, которую выполнят вне зависимости от желания самого человека.

Сборы получились скорыми, потому как подчинялись импульсивному порыву младшего монстра побыстрее выполнить все задания, выданные бывшей Королевой. Папс был готов бежать куда угодно уже через минуту после того, как они на пару с ребёнком убрали со стола и разбросали подушки по местам. Будущий гвардеец в ходе сборов даже успел притащить к порогу ошейник и поводок, правда эти элементы «выгуливания человека» были жестко раскритикованы и отброшены за ненадобностью. Маленькому гостю предоставили наряжаться на прогулку самостоятельно, поэтому на Фриск оказался лишь необходимый минимум — носки, теплые штанишки, сапожки и курточка. Излишества вроде шапки, перчаток или обруча с меховыми ушками были демонстративно проигнорированы. Младший состав группы давно был готов, один только Санс тормозил эвакуацию, растянув процесс переодевания на неопределенный срок, втайне надеясь, что кто-нибудь поддержит его идею погулять дома, нарезав пару кругов возле цветочного горшка. Ему, например, этого было более чем достаточно, чтобы с чистой совестью вырубиться. Однако, несмотря на все «усилия» лентяя, ватага выгрузилась во двор.

В ходе короткого совещания братья решили не отходить далеко от хижины. Но, по мнению будущего гвардейца в районе города оставаться тоже было небезопасно, так как другие монстры могли плохо повлиять на Фриск. Поэтому шумная компания направила свои стопы в лес, хоть в этом не было особой необходимости. Возглавлял процессию, конечно же, Папирус, а в середине шеренги, точно под конвоем, вышагивали Фриск. Замыкал шествие, прикрывая тылы, как всегда Санс. Но долго такое положение вещей не продержалось: человечек чуть притормозил, чтобы без предупреждения взять за руку весельчака, а затем подхватить и ладонь будущего гвардейца. Решительное дитя стало этаким связующим звеном между родственниками, показывая, что нужно держаться всем вместе, невзирая на разногласия. Весь остаток пути человек провел практически на весу, поджимая ноги и покачиваясь на своеобразной качеле, что создавали скелеты, держа их за руки.

— Папирус, по-моему, мы уже достаточно ушли от Сноудина. Нужно просто проверить достаточно ли воздух свежий. Если здесь не пахнет картошкой фри, что жарится в кафе Гриллби, то мы забрели слишком далеко и надо поворачивать обратно, — промолвил Санс, когда ему уже надоело передвигаться на своих двоих.

В ответ долговязый скелет гордо выпрямился, обозревая окрестности, затем с силой вдохнул морозный воздух, раздувая ребра, скрытые под супер-костюмом. Он так увлекся изучением атмосферы, что от переизбытка полезного кислорода чуть не упал. Точнее его чуть не сдуло встречным пронизывающим ветром. Но не потому, что монстр бесплатно поработал насосом, а из-за того, что погода ближе к вечеру начала портиться. Итог напрашивался сам.

— Экспертиза наглядно подтвердила, что здешний кислород губителен для здоровья. Отправляемся домой, — Санс, вынеся вердикт и мимоходом зачерпнув в тапки снега, поспешил ретироваться. Но Папирус, заметив маневр брата, поковылявшего было восвояси, поймал того за шкирку и торжественно вернул обратно на полянку.

— Ну, окей, — смирился шутник с тем, что уже никуда ему не смыться. Нет, конечно, можно было бы незаметно испариться, но он не играл против правил.

Вот только человеку было все равно, где гулять, лишь бы было весело. Фриск со счастливым смехом уже резвились в чаще, не задумываясь ни о чем, прячась за деревьями и бегая наперегонки с Надоедливой Собачкой, которая как по волшебству оказалась в этом пустынном месте. Папирус с глубокомысленной миной некоторое время просто наблюдал за тем, как гость из наземного мира возится с животным, а затем поинтересовался:

— Санс, а всё-таки, как правильно ухаживать за людьми?

— Точно так же, как и за монстрами. Нужно играть с ними, заботиться о них. Развлекать порой… Но явно с ними не стоит обращаться так, как со щенком. Я же тебя на поводке на прогулку никогда не выводил, — по праву отметил старший.

— Да, но ты меня всегда удерживал возле себя с помощью подтяжек! — с легкой толикой обиды протянул Папирус. Его старший родственник сдавленно прокашлялся в кулак, пытаясь не расхохотаться в голос.

— Лишь потому, что я никогда не поспевал за тобой, потому, как за Великим Папирусом никому не угнаться. Но и не хотел тебя от себя отпускать. Ты же вроде раньше никогда и не жаловался на то, как тебя растили.

— Только потому, что я тогда не понимал, что меня растят!

— О, неужели. Признайся честно, что ты просто ревнуешь. Тебе неприятно, что теперь мне приходится нянчиться с кем-то другим.

— Нет, я не ревную! Ничего подобного! — Папирус грозно топнул ногой, чтобы доказать свою правоту, но ничего этим не добился, лишь только по колено провалился в наст.

— Расслабься, Папс. Фриск не могут забрать меня у тебя. Хоть ты и вырос, но всё равно остаешься моим дорогим братишкой-непоседой, за которым нужно постоянно приглядывать.

— Спасибо, Санс, — протянул Герой, но потом почуял подвох. - ЭЙ! Что значит приглядывать? Великий Папирус сам может постоять за себя. И за тебя, кстати, тоже!

— Ну, раз ты за меня постоишь, тогда я немного за себя посижу, — с этими словами весельчак действительно устроился на ближайшем пеньке и вынул из кармана нечто мятое, что при ближайшем рассмотрении оказалась желтой прессой, и углубился в чтение. Папирус, увидев такую безответственность, возмутился:

— Брат, ты ничего не делаешь! Ты тупо сидишь и читаешь газету!

— Не-а, я внимательно слежу за человеком. К тому же они и так сами себя прекрасно выгуливают. Ты только погляди, — Санс рассеяно махнул в сторону ребёнка, что уже с увлечением лизал сосульку. — Они счастливы. Может быть им как раз и не хватало немного свободы и беззаботности.

— Как ты следишь, если тебе обзор загораживает кусок бумаги. Санс… Ты что? Опять решаешь кроссворды?

— Нет, я просто вставляю слова в пустые клетки. Точнее ПАСТАвляю.

— САНС! Это и значит, что ты разгадываешь, вместо того, чтобы следить за человеком, — над остряком нависло возмездие в виде физиономии констебля.

— Ок, — в газете появилась дырка, потом другая, как раз на уровне глазниц. Санс проковырял пальцем в страницах отверстия, якобы, чтобы подглядывать за происходящим.

— И как это поможет тебе в сфере наблюдения? — довольно критично отнесся к нововведениям долговязый скелет.

— Секундочку, — в бумаге появилось еще одно отверстие, но на этот раз большое и напоминающее полукруг, за которым угадывалась улыбка. — Теперь намного лучше.

Папирус вроде выглядел недовольным и слегка раздосадованным, однако скрыть легкую ухмылку ему не удалось. Он не умел обижаться, не мог долго дуться, и в каком-то смысле ему нравились легкие подколы:

— Ну, раз ты не хочешь присоединяться к нашему приключению, то знай, что многое теряешь. Нье-хе-хе-хе! — в полной мере осознав, что от брата в данный момент ничего не добиться, Герой гордо удалился.

Отделавшись от обязанности участвовать в снежной фантасмагории, каламбурщик вновь переключился на кроссворд. Через некоторое время Санс почувствовал, как кто-то настойчиво дергает его за рукав. Опустив газету, скелет наткнулся на выразительный жалобный взгляд человека. Ребёнок нерешительно переминался с ноги на ногу, не зная, куда деваться от смущения. После продолжительной возни в снегу без варежек и шапки, Фриск замерзли, но признаваться в этом им не хотелось. Однако мороз всё же победил гордость. От Папируса с его стальным доспехом тепла было не дождаться, поэтому малыш пришел за помощью к старшему монстру. Гость с поверхности протянул к шутнику свои ладошки, чтобы показать насколько они покраснели от холода. Любитель каламбуров перехватил руки Фриск и удивительным старанием стал их растирать, поняв без слов, что от него требуется. Костистые, лишенные плоти пальцы Санса были жесткими, но ребёнок спокойно дал ощупать свои окоченевшие конечности. Что удивительно, остряк не начал травить очередную байку, а с каким-то особым тоном спросил:

— Может пора домой, кид?

Человек рьяно помотал головой, выражая свой категоричный и РЕШИТЕЛЬНЫЙ протест. После замкнутого пространства и тесноты руин хотелось простора и вольной прогулки, но никак не дальнейшего заключения в четырех стенах.

— Ну, тогда иди сюда, фРИСКовый приятель, у меня в толстовке есть место на двоих.

Миниатюрный скелет расстегнул молнию на своей просторной куртке и приглашающе развел полы верхней одежды, призывая укрыться от непогоды там. Ребенок с радостью устроился на коленях у новоявленного опекуна, прижимаясь к нему всем телом. Монстр знатно утеплился, натянув на себя разом несколько футболок и свитеров. Если честно, то Сансу было просто лень снимать и стирать вчерашний прикид, который слегка испачкался кетчупом, поэтому он натянул на себя еще один слой вязаной мешковины, именуемой джемпером.

Следовательно, по мягкости скелет теперь мог соперничать с пуховым одеялом. Ребенок обхватил Санса, точно детеныш коалы, который один раз вцепившись лапками, уже не отпустит своего родителя. Удивительно, но им действительно стало тепло, будто бы в груди у шутника находилась маленькая невидимая печка.

Фриск открыли для себя, что если прижаться покрепче к монстру, то можно услышать, как в нем пульсирует и полыхает магия. Каждое сердце жителя Подземелья имело свою неповторимую мелодию, точно так же как души людей обладали различной окраской. Фриск раньше сталкивались с подобным явлением и научились слышать, что говорят внутренние голоса друзей. Гость с Поверхности раньше считал, что скрытые вибрации Санса похожи на задиристое звучание тромбона или барабанную дробь, что всегда следует после шуток. Но душа скелета, что скрывалась под ребрами и многочисленными свитерами, билась умиротворенно и медленно, можно сказать даже лениво и нехотя, будто каждый следующий удар для нее был тяжким делом. Песня скелета будто исполнялась на нижних регистрах орга́на*– протяжно, таинственно и даже немного грустно. Можно надеть сколько угодно масок, но правда всегда выплывает наружу. Санс, заметив, как притих человечек, припав ухом к тому месту, где у скелета должна была быть ключица, проговорил:

— Добро пожаловать в мой личный КОСТмос.

Чтобы сэкономить драгоценное тепло, шутник с усилием застегнул куртку, предотвращая сквозняк. Снаружи осталась торчать только русая макушка завороженного ребенка. Тем временем Папирус с запозданием заметил, что напарник по игре «поймай собаку, что утащила мою кость», куда-то таинственным образом подевался. Поиски привели его к вдруг сильно «располневшему» родственнику.

— Где Фриск? — почти обвиняя, спросил будущий гвардеец.

— Я, как приличный монстр, их съел.

— Не знаю, оно само получилось. Я случайно. Они такие аппетитные, хоть и немного КОСТлявые, — фирменно подмигнув, остряк похлопал себя по шевелящемуся «животу».

— Сам знаешь, что нет, — подтвердил весельчак. И тут человечек высунул голову из куртки Санса, как встревоженная белка, выглядывает из дупла. Или это можно было расценить как явление чужого? У Папируса со скрипом отвисла челюсть, и если бы она не была крепко прикреплена к его черепу, то близко бы познакомилась с землей.

От начинающего констебля можно было ожидать какой угодно реакции– от испуга до гнева. Но вид хмурой, заспанной мордашки Фриск в компании с довольной рожей Санса вызвал у него почти гомерический смех.

— Конечно, знаю! Это самый простейший пазл. Я сразу догадался, почему у тебя резко возросло количество ног. Только не понял, почему ты делишь с человеком свою толстовку.

— Они продрогли до костей, — коротко, но ясно разъяснил суть проблемы Санс.

— Хм, — высвободив ребенка из плена старшего брата, Папс накинул на человека свой шарф. — Вот так. Я их починил, теперь можно снова отправляться гулять. В списке заданий указано, что им необходим променад не менее часа. Я не знаю, что это такое, но раз надо, так надо!

Фриск оторопевше поправили на себе длинный алый шарф Папируса и залились краской. Не каждый день им удавалось добыть такой щедрый сувенир. Смущение достигло апогея.

— Почему человек стал красным? Они могут менять цвет тела? Это нормально? — изумился любитель спагетти.

— Думаю, что одно из двух: либо это нормально, либо нет.

Фриск, никак не прокомментировав своей метаморфозы, поспешили на полянку, делать вид, что ничего не произошло. Младший скелетон отправился следом, чтобы следить за порядком.

Санс устало проводил их взглядом и вновь уставился на газету. Буквы заплясали у него перед глазами, сливаясь в какие-то странные символы, мысли начали путаться. Шутник засыпал, всхрапывал, пробуждался и заставлял себя сесть прямо, чтобы вновь не задремать, но очень скоро он все равно провалился в глубокое забытье.

Образ, созданный дрёмой, был очень знакомым, но одновременно с тем и туманным, будто припорошенным пылью времени. Так смотришься в старое зеркало, в попытке увидеть там не себя, а кого-то другого, кого можно обвинить в допущенных ошибках. Это был даже не сон, а воспоминание, которое монстр когда-то спрятал в самые глубины своего подсознания. Лишь во снах Санс словно возвращался в далекое прошлое, которое всегда старался забыть, потому, что оно вызывало у него едкое, всепоглощающее чувство вины. Окунаясь в воспоминания, Санс погрузился в события судьбоносного дня, когда он чуть в погоне за мечтой не потерял самое главное.

Тут надо кое-что прояснить в истории, чтобы понять, почему у весельчака прошлые годы вызывали горечь. Скелеты всегда жили обособленно и замкнуто, следуя заветам своих предков. По крайней мере, раньше было так, когда клан этих монстров густо населял Поверхность. Но постепенно род скелетов начал мельчать из-за вынужденной изоляции в катакомбах. Выжили лишь немногие, но и те порастеряли то немногое, что отличало их от других обитателей Подземелья. Постепенно они лишились своей особой магии и прошлого величия. Этот вид монстров когда-то четко разделял мир на «своих» и «чужих», не особо понимая родственные отношения, что их и погубило. Скелеты не распространялись о собственных достижениях, у них не было принято вмешательство в дела непосвященных. Однако были и исключения из правил — те скелеты, что прибегли к силе науки, дабы сохранить крупицы былого могущества, посредством экспериментов. Одна из подобных семей нашла свой приют за пределами столицы, придерживаясь традиции уединения и принципа молчания на работе о том, что творилось у них дома. Поэтому, мало кто ведал, что у пары ученых, занятых день-деньской в лаборатории, имелись дети. Но однажды кое-что произошло — что-то ужасное, что-то, о чём тут же забыло всё Подземелье. И те дети, что проживали в забытом уголке мира монстров, разом осиротели.

После несчастного случая с родителями скелеты остались совершенно одни, предоставленные сами себе, благо хоть разница в возрасте у родственников была значительной, и один смог позаботиться о другом. Тогда братья жили в крохотной хижине где-то в Хотленде, и их дом было также трудно найти, как и деревню Темми. И правду о них мало кто знал, благодаря той же отстраненностью от других. Из-за какой-то ошибки в документах, Санса даже взяли на работу, ведь по его внешнему виду и по костям не определишь, сколько ему точно стукнуло: рост не имел значения, когда судят по количеству ума и способности лаборанта начищать мензурки. По проскальзывающему порой цинизму, скелету можно было дать сразу лет двести — так что с фальшивой анкетой и рекомендациями его взяли на стажировку без вопросов, как некоего чудака-коротышку.

Старший монстр был одаренным студентом, хоть и очень ленивым. Любая наука и так давалась ему без особого труда, поэтому он привык плыть по течению, не особо себя утруждая. Ему сулили блестящее будущее, и оставалось переждать всего два месяца. Совсем немного и Санс бы стал совершеннолетним. Два месяца и он бы закончил обучение и законно получил бы должность младшего научного сотрудника. Но, к сожалению, кто-то всё же прознал место, где обитали сироты и решил «помочь». Ложь, продержавшаяся около года, вскрылась. И тогда должны были заявиться представители службы опеки, чтобы проверить слухи о том, что в заброшенном доме кто-то есть. Да, это был тот самый день, который Санс старался вычеркнуть из своего прошлого. Так как в какой-то момент он засомневался в своем выборе.

В тот вечер шутник смылся с работы сразу после того, как прознал о предстоящей проверке по месту проживания. Старшему монстру было больно и страшно, но он старался не показывать своего волнения. Надо было решить, что делать дальше. Старший скелет подозревал, что если кто-то придет, то обязательно отнимет у него братишку, чтобы отправить в приют. На пару месяцев. Это совсем немного, но за это время Санс бы успел закончить обучение и продвинуться по службе. У него потом были бы хоть какие-то перспективы и возможности. Санс прекрасно знал, что никогда не сможет дать Папирусу того, что тот заслуживал: образования, достатка и настоящей заботы. Тогда же он задался вопросом, посетившим его в единственный раз. Может быть, в приемной семье Папсу было бы намного лучше, чем в компании вечно отсутствующего безалаберного брата?

Папирус, лежа прямо на ковре, что-то с усердием выводил на бумаге цветными карандашами, не подозревая о горьких размышлениях своего единственного родственника. В полосатой футболке Папс смотрелся забавно, казалось, будто на вешалку с одеждой нацепили большой белый футбольный мячик. Он был тогда совсем ещё мал, только-только должен был пойти в школу. И именно из-за этого-то и вскрылась неправда — в родительском совете начали проверять бумаги первоклашек. Санс не мог быть его опекуном, так как сам еще, по сути, был ребенком, пусть ему и пришлось быстро повзрослеть. Завидев, что добытчик вернулся, малыш просиял и кинулся к нему на шею.

— Привет! Это для тебя! Санс, посмотри, я нарисовал нас с тобой! — Папирус сунул в руки прибалдевшему опекуну свое творчество. Кривые каракули изображали нечто ананасообразное в комлекте с чем-то напоминающим большое, улыбающееся страусиное яйцо, но с маленькими ножками и ручками. Позади этого совершенства красовались белые сугробы и кособокий двухэтажный особняк, над которым висела желтая клякса и голубое марево. Папирус никогда не видел ни неба, ни солнца, но с маниакальным упорством изображал их на любой созданной картинке. Санс всегда удивлялся воображению Папируса. Да, младший скелет оказался еще одним исключением из правил, тем скелетом, что был открыт миру, как настоящий человек. Вот и тогда он РЕШИТЕЛЬНО заявил:

— Я хочу, чтобы у нас был такой домик, в месте, где бы шёл снег каждое Рождество. И чтобы у меня было много-много друзей…

В отличие от Санса, Папирус очень страдал из-за вынужденного одиночества. Чтобы никто не узнал, что живет не один, старший скелет тогда не выпускал младшего играть с другими детьми. Чтобы перевести тему разговора, шутник тщательнее изучил «шедевр» своего бро:

— Это же ты! Разве можно себя не узнать?!

— А это ты? — указывая на закорючку в углу рисунка, спросил старший из братьев, на что получил в ответ гордый кивок, подтверждая, что перед ним Великий Папирус. Санс знал, что его братишка на самом деле был очень неуверен в собственных силах. Каждый раз, когда Папирус заявлял, что Великолепен и Притягателен, то в первую очередь доказывал это самому себе. Папс постоянно напоминал своей самооценке, что на самом деле он очень хороший и старательный. А ведь скелетик действительно был таким, вот только мало кто замечал его усилий. Другие монстры в первую очередь обращали внимание на то, что он особенный — слишком шумный и навязчивый, гиперактивный сорванец, использующий при общении чрезмерное количество восклицаний. А ведь просто-напросто хотел, чтобы кто-нибудь обратил на него внимание.

— А скоро папа с мамой вернутся? Я бы их тоже нарисовал, но уже не помню… Какие они…

— Я…- Санс оглушенно смотрел на рисунок, что мял в руках. Странно, но он тоже не мог вызвать образ родителей из памяти, как бы он этого не хотел. Как-будто кто-то стер ластиком их лица.

— Они ушли на Поверхность и пока не могут возвратиться, — на такой ответ Папс вновь серьезно кивнул. Его устраивало подобное объяснение. Ему ранее уже говорили, что все монстро-дети появляются с Поверхности или из капусты. Так почему же папе и маме самим туда не сходить, чтобы принести братишку или сестренку?

— А ты туда без меня не уйдешь? — спросил маленький Папс, будто почуяв, что со старшим родственником творится что-то неладное, когда Санс вдруг порывисто притянул его к себе, прижимая к груди.

Различные методы

Содержание

Вступление

Метод завоевания доверия

Метод проявления заботы

Метод укрепления привязанности

Метод сохранения надежды

Метод, ломающий стереотипы

Метод решительных действий

Метод любви

Комментарии (0)