Треск ветвей и хруст сминаемых под собственным весом металлических конструкций возвещал о поражении и гибели, точнее о том, что более творение бога не способно атаковать. Жуткий древень, огромная конструкция из дерева и металла – последняя из десяти аватар тирана – пала. Вместе с ней пал и последний «Колодец в космос» - огромная, размером с остров, пирамида, с не менее огромным колодцем-шахтой до мантии, расположенный по центру, чья задача была черпать энергию из космоса и перенаправлять на нужды божества - были уничтожены.

В мире, чьё имя не имеет смысла, спустя десять лет кровопролитнейшей войны – монстр и паразит - бог жизни, в своей жадности и безумии желавший поглотить весь мир, был повержен. Его суть частично запечатана, частично вынесена за грань бытия волной вне мировой энергии, которая в довесок слизнула и приличную часть континента, а частично удерживаемая сильнейшими богами и магами – теми из них, что пережили войну, не погибли от последних и самых кошмарных атак сильнейшего существа. Они удерживали сущность, которая, потеряла всё – все аватары, источники магии, значительную часть собственных сил – однако продолжала существовать и стремилась вырваться, чтобы завершить свой непонятный ни для кого план.

“Победители” Бога были истощены и ослаблены, осыпая существо проклятиями, жертвуя своими жизнями и душами, они творили ритуал ужасающей мощи. Существо, объятое барьером, было безмолвно и яростно. Оно, даже находясь на грани окончательной смерти, продолжало биться и методично атаковать выставленный барьер, не обращая внимания ни на что, ведь переговоры были чужды всем здесь собравшимся.

Медленно, под ними: архиврагом мира, магами и богами, открывался портал. Зев в пустоту, в межмировое ничто, где Бога Жизни ждало забвение. Портал этот требовал невероятного количества энергии, которую выжившие забирали из самих своих душ, дабы не дать пустоте ворваться в их мир и уничтожить его. На окончательное развоплощение бога жизни сил уже просто не хватало, в ходе войны было уничтожено 95% всего населения планеты, как живого, так и не очень. А потому от тех, кто остался в стороне сыпались самые сложные и жуткие проклятия. Не смотря на то что, они не могли его уничтожить, каждый считал своим долгом нанести как можно больше ран и причинить как можно больше боли их врагу.

Удар, и жуткий визг наполнил мир, второй удар, третий - канонада сильнейших и самых мерзких заклинаний била прямо по душе врага мирового уровня, но тот продолжал вгрызаться в защиту, пока не был разбит окончательно и ныне безмолвные осколки некогда могущественнейшей души Бога Жизни затягивало в портал, в «никуда и никогда». Место, где оно должно было провести остаток вечности. После закрытия портала, последние боги и величайшие из людей, те, кто был авангардом в этой короткой, но невероятно жуткой войне на полное уничтожение, отдали души пустоте – такова была плата за использование силы, противоестественной большинству существ мироздания.

Это был конец. Конец этой главы его бытия. Да, божество жизни было сломлено, разбито и выброшено, но так и не уничтожено окончательно. Да, от былой личности остались лишь ошмётки, но было и ещё кое-что. То о чём было трудно, практически невозможно, догадаться. План безумный для бога, и нормальный для безумца, который вечно будет желать большего. Надстройки, три конструкции которые были созданы на основе его собственной души были искалечены и энергетической взвесью распылены по его собственной душе, но не стёрты и имели куда большую целостность, нежили основа. Они, несмотря ни на что были способны восстановиться. Аспект тела, Аспект разума и Аспект Магии, даже будучи в разрушенном состоянии стали искать выход из ситуации. Они были дополнительными личностями, псевдо-разумы, смесь ИИ и филактерий. Сейчас они, каждый из них, собирали разбитые кусочки и их же разлитую энергию, что изливалась из осколков в ничто. Их задача сейчас была проста как никогда, восстановить целостность и вернутся в родной мир для дальнейшей терраформации и настройки этого мира под их божественную основу. Так потянулась вечность.

Все три осколка, став достаточно крупными, вобрав в себя большую часть расколотой души осознали и обнаружили страшную, даже с их точки зрения вещь. Проклятия, множество проклятий мешало им соединится. Искаженная, неправильная, налипшая комками и слизью энергия не давала им даже коснутся друг друга. Каждый раз, когда они пытались вновь стать цельными, происходил импульс, который откалывал от них кусочки. Поиски решения заняли огромное количество времени и требовали они решительных мер, тех мер, которые были недопустимы при сохранение предыдущего образа бытия.

Мертвый бог не доверял никому и ничему кроме себя и своих творений, а в свои последние века своего существования нуждался разве что в своих доведённых до приемлемого уровня аспектах.

Аспект тела – он был создан для отработки многочисленных химических реакций, конструкций из плоти и древесины что были бы способны выживать даже в условиях вакуума, пусть и не долго – он был той мощью, которая контролировала каждую клеточку сверхмассивного организма, что расползся на целый континент.

Аспект разума – он был ответственен за программирование тех болванок, которые были сотворены предыдущим аспектом. Огромный, многотонный мозг- состоящий из четырехмерных квантовых кристаллов – он был творцом личностей и архитектором судеб – по желанию наделял виды разумом и столь же легко лишал их его. Он давал им мотивацию, прописывал мечты и цели, жизненные устои, он прописывал инстинкты и поведения целым цивилизациям живых организмов, создавая за секунды сто тысячелетние истории - доводил до идеала то, что было создано Аспектом тела. Так же он мог предсказать практически что угодно, пусть оно было и вне его власти, но даже он не был в силах спрогнозировать ту ситуацию, в которой они оказались. Столь ничтожна была погрешность.

Аспект магии являлся тем, что усиливало и завершало. Там, где не справлялась смертная плоть или разум заключенный в ничтожный носитель, на помощь приходил он, наделяя существ паранормальной силой и скрепляя невозможное энергией тонких материй, завершая самые жуткие, живучие и опасные творения, а также был мускулами и отвечал за магическую мощь бога, её набор и преумножения всеми возможными способами, для того, чтобы божество даже в те дни, когда его энергия приближалась к ничтожным значениям мог функционировать в полном объёме.

Но как бы не были они великолепны в своих сферах бытия, они были лишь надстройками, плодами на дереве и без него они были обречены либо сгнить, либо обрести корни самостоятельности, стать полноценными и из разбитых кусочков стать псевдо-душами, теми душами, каждая из которых бы содержала в себе частицы предыдущей личности и её силы, наиболее подходящей индивидуально под каждого. Они выбрали рост и развитие, предпочитая, как и их создатель, борьбу пустым мукам. Они распались снова и перемешались вновь – начиная сортировку. То, что задумывалось как рука – становилось человеком. Аспекты превращались в эмблемы мёртвого бога.

Снова потянулись долгие века, тысячелетия, пока наиболее крупные осколки, на которых закрепились Аспекты впитывали в себя мелкие, но на этот раз каждый из них искал исключительно похожие.

Без сомнения, существо чувствовало бесконечную боль. Противоестественная сила пустоты не собиралась давать и тени шанса на спасение тем существам, которые попали в неё, не взирая на их силу и могущество. Она была той кислотой, что плавила любые металлы. Маленькие, кусочки, связующие звенья, то, за что душа бога жизни не могла сражаться сейчас, не могла защитить – пустота систематично пожирала их, медленно растворяя «что-то» в бесконечной бездне «ничего». От маленького к большему. В конечном итоге в месте без времени и пространства под воздействием всех факторов остался лишь три осколка, связанные с ядром души, их сутью – лишь бесконечно тонкими, бесконечно длинными и такими же бесконечно прочными нитями. Однако то что должно быть едино, ядро и оболочка души – оно не могло быть таким.

Проклятия, которые эмблемы изначально считали энергией были куда более опасны и страшны, чем на первый и даже на сотый взгляд. Маги и боги вложили свою суть в эти проклятия, буквально превращая свои души в них - они не исчезли на самом деле, лишь затаились. Они ослабели, но не собирались пропасть, даже в небытие, по крайней мере до конца.  Мелкими осколками то, что осталось от их душ застыло в чужой, куда более могущественной душе. Ведомые единственный ясным желанием, сквозь безумную боль от стирания сущности, их цель выполнялась неукоснительно - разрушить, не дать восстановится. Сама их суть, идея существования после добровольной жертвы заключалась лишь в одно – уничтожить врага, не дать, ни при каких обстоятельствах, не дать ему вернутся. Распылить душу на элементарные частицы, оставить из всех оболочек лишь только одно ядро.

Так снова потянулось вечность за вечностью. Каждая новая, но всегда единообразная, как и жизнь поверженного. Смерть, возрождение, борьба, адаптация, развитие. Неизвестно сколько времени так продолжалось, но однажды боль от проклятий закончилась, а осколки обрели то, что им было чуждо. Даже самостоятельность не была столь чуждой вещью для бывших надстроек, но их эволюция пошла дальше. Личность.  То, что никогда не должно было в них возникнуть, но возникло. Эмблемы закончили ещё один этап эволюции.

Начались первые несмелые попытки соприкосновения, обмен опытом. Столь долго каждый осколок вёл свою борьбу что они забыли друг о друге, о своем прошлом, стремясь сохранить лишь голые знания навыки и голую мощь, скармливая небытию воспоминания, отдавая проклятиям успехи и поражения, что врезались в память и были остовом предыдущей личности.

Лишь вечная связь с ядром, едва ощутимая, как и само ядро, позволила им столкнутся.  Их встреча была осторожной, они всё ещё были в состоянии войны с окружающим их «ничем», а потому нечто новое вызвала опаску.

Робкие касания сущностью и обмен информацией ясно приоткрывал для трёх древних, но новорождённых созданий одно– все трое были похожи, словно близнецы, но и различны как огонь и лёд. Идентичные в степени могущества и происхождение, каждый из них имел уникальный, свойственный лишь им, набор навыков, умений и знаний. Образовав связь, то что когда-то было лишь вспомогательным инструментом стало самостоятельным и самодостаточным, но не полностью. Теперь они былой связаны общими целями. Возрождение и месть.

Бесконечная боль не прибавили и капли доброты и сострадания существу, а напротив, сделало яростнее и злее. Пытка, задуманная как медленная казнь, чья идея была в том, чтобы из-за неодолимой боли признание в своих ошибках на смертном одре – лишь ещё больше уверило существо, что стремилось поглотить всё, в своей правоте. Они уже не помнили кого стремились поглотить и за что, кто начинал ту бесконечно далекую, во всех смыслах войну, но они жаждали её продолжить с кем или чем бы то ни было. Снова встать на вершину, снова занять центральное место – они жаждали вспомнить и ощутить какого это – снова быть могущественнейшим и цельным.

Эта злоба стала ещё одним якорем в небытие для трёх осколков. С каждым веком связь между ними крепла, лишь ядро оставалась всё так же безучастно и далёко, от объединившейся троицы, превосходящих это ядрышко в сотни раз по массе, силе и знаниям.

Пока эмблемы продумывали свои планы, обменивались знаниями и целями, росли и развивались, ядро плыло в никуда, увлекая за собой и их. Слабое, маленькое – оно было тем катализатором, которое не позволяло завершить реакцию. Тем маленьким винтиком которая скрепило бы три конструкции в завершенную постройку, но не могла, оно было ведомо иными целями и иной силой - отчасти проклятием, отчасти чем-то иным.

Именно так и потянулась дальнейшая вечность – в бесплодных попытках хоть как-то приблизится к ядру, прянуть его к себе, но в итоге следование за ним без права выбора. Очищенное от всего, со связью, которая не имела практически никакой роли, кроме поводка - маленькое ядро – основа и константа – что не могла быть уничтожена чем бы то ни было – продолжила путешествие сквозь ничто.

Однажды всё прекратилось. Словно включили свет, а тьма погасла. В конечном итоге вечность была окончена и душу выплюнуло во вселенную. В мир, который был бесконечно далек от его старого мира. Казалось бы – на этом путешествие новорождённых эмблем бы и завершился, и боги этого мира, к которому была прибита пустотой, словно бутылка волнами, душа – уничтожат вторженца, низведут то что осталось окончательно. Вот только в мире с пятью континентами богов не было очень давно, а потому ядро, а вслед за ним и осколки, опускалось на планету неспешно и торжественно. Жажда действия внутри эмблем нарастала, а скорая месть вызывало внутри их личности то, что можно было назвать счастьем. Им было всё равно, какой мир они переделают под себя, им был важен сам фактор мира, в котором слышалось слабое эхо магии и жизни, к которой они привыкли, пусть и в значительно меньшей степени. Телу, Разуму и Магии страсть как хотелось обрести физическое воплощение и наконец приступить к тому, чего они жаждали – бессмысленной аннигиляции всего живого и превращения мира – в свою «теплицу».

Осколки уже потянулись к месту, где было сосредоточена наибольшая концентрация магии, пусть та и являлась лишь только энергией тьмы, без каких-либо примесей. Они буквально тянулись, вызвав некоторое бурление у тёмной массы. Резкий щелчок тут же сжал практически бесконечный обзор аспектов до каких-то жалких метров. Комната, белый потолок и… люди.

Аспекту тела не нравилось – слабость, дряхлость, дохлость и легкость. Ему не нравилось тело, оно было жалким, ничтожным, даже недоношенным*.

Аспекту разума – не нравился разум. Меленький, хрупкий и трёхмерный– в нём было нельзя развернуть все те знания, нельзя было работать с ним, чтобы улучшить хоть немного. Хрупкий – он уже сейчас, едва ощутив его присутствие стал сгорать.

Аспекту магии – не нравилась магия. Её не было, лишь как-то по-другому ощущалось ядро. Ядро что стремительно начала обретать другую оболочку души, не теряя при этом старую. Это не понравилось всем осколкам в одинаковой степени, как что-то посягнуло на их место. Пусть и процесс казался естественным – те бросились на новорождённого чужака. Удар, который сотряс каждого из них и заставил их тело истошно кричать, а комочек распадаться – напугал, впервые за всю вечность, вверг осколки бога в ужас. Связь с ядром, после того как они чуть не убили вторженца, стала ослабевать – рваться… они сами стали исчезать.

Они не знали сколько сил и энергии они отдали, чтобы их новая, неприятная, но необходимая часть выжила. И вместе с тем они узнали, узнали самый неприятный факт в своём бытие. Сейчас их ядро из-за новых оболочек – заимело «вторую» в своём бытие душу… человеческую душу.

Николас Арк был опытным охотником. Человек, он, как и все охотники роду, полагался на несколько простых как лом, но эффективных вещей. Клинок, щит, револьвер, Парочка гранат и несколько десятков метательных ножей, желательно тоже с прахом огненного типа, или ледяного. Арк всегда ставил вперёд себя не хитроумность оружия, а собственный мозг, способный креативно, эффективно и быстро работать - то чего их противники, за редким и очень плохим исключением, были лишены. Гриммы – Николас давно, как его отец, Артур, давно научился не боятся их противников. Гримм, будь то молодой буевульф или древний дезсталкер - для каждого из этих поистине опасных созданий существовал свой собственный свод правил, известных любому охотнику и приходящий с опытом. Не то чтобы многие могли похвастаться таким опытом, всё же охотник – опасная профессия.

Николас Арк был так же хорошим отцом и, как бы сказали некоторые его близкие друзья, предварительно выпив чересчур много алкоголя, паршивым стрелком. Разрешено было так прикалываться только узкому кругу людей, хоть бы и понял этот прикол каждый человек в Анселе. Заключался он в том, что в семье Арков, у него и его дорогой жены Джунипер, было шесть дочерей. Шесть девочек. Шесть маленьких (не таких уж и маленьких, но Николасу было всё равно, для него все его дочери -всегда будут маленькими девочками) очаровательных дарований. И пусть каждую свою дочурку Николас Арк любил всем своим отческим сердцем, но уж очень сильно он и его жена – они оба хотели сына. И вот наконец родились близнецы. Девочка и долгожданный наследник. По крайней мере так сказала медсестра, которая обещала его пригласить, дабы увидеть детей и любимую жену.

Спустя три секунды после этих слов Николас ощутил, что что-то пойдёт не так и потянулся к оружию, но в последний момент отдёрнул себя и стал обводить помещение взглядом, который не предвещал «случайным» гостям ничего хорошего. Что-то резко стало не так как ранее, инстинкты кричали так, будто рядом целая стая урс или немолодой дезсталкер. Спустя десять секунд руки сами собой легли на клинок, а второй рукой он показал охране, которая состояла из более молодых охотников, охраняющих важный объект, что что-то происходит. Те без слов вынырнули из дверей и стали спешно убегать, дабы оповестить всех остальных. Ложная тревога или нет, но Николас привык доверять своей интуиции и сейчас она выла. Но как-то странно, непонятно, будто эта угроза огибала его, устремлялась не ему именно, а как опосредованно. Увы Николас не смог почувствовать пока не прошло пятнадцать секунд - в их, забытыми богами мире, ничего не бывает нормально, даже в центральной Вейловской больнице.

Истошный крик маленького ребёнка и короткий вскрик ещё одного такого же и его жены превратили ранее спокойного человека, в машину по уничтожению целых стай, а иногда и орд, гримм. Без лишних слов дверь была выбита, но аккуратно, а из проёма вышел человек, вооруженный знаменитым, в некоторых кругах, клинком Кроцеас Морс и шестизарядным револьвером, немедленно оценивая ситуацию. Медсестры в углу кабинета с Джунипер и маленьким свертком, которого мать прижимала к груди. Маленькая, судя по голосу, девочка была невредима и только испугалась. Мать же пребывала в шоке, а над кушеткой стоял главврач, развернув ауру. Лицо его было бледное, а к уже частично седым волосам добавилось несколько прядей, которых, буквально пару минут назад просто не было и быть не могло. Каждая мышцы его тело была напряжена, показывая, что был тот далеко не гражданским с аурой и только под старость решил осесть здесь. Тот активно использовал своё проявлении, которое позволяло ему контролировать температуру и ток крови, с чем все могли ознакомится и ознакомились, пройдя в родильное отделение. Помимо всего прочего Бамбу, чьи предки были уроженцами Вакуо, был другом Артура Арка ещё с Бикона, а потому всегда был рад помочь и ему и Николасу. Его проявление - Практически бесполезное против гримм, ведь те, несмотря на то, что в их телах текла алая (большинства) жидкость – кровью не являлась, ведь распадалась так же, как и прочие останки гримм, оно прекрасно подходило для других целей, и, к счастью, использовалось в благородных.

На кушетке лежал его сын. Его будущая гордость, сейчас он визжал на одной ноте и причины тому были существенные, очень. От груди до таза, словно молния, его тело пересекал шрам, страшный, словно какое-то чудище раскусило ребёнка. Николас Арк не боялся многих вещей, но были и те, которые пробуждали в опытном охотнике самые первобытные страхи. Таким страхом была потеря любого из членов семьи, особенно жены и детей, ведь для охотников смерть, как бы печально это не звучала, была нормой, вот только от вполне понятных монстров и тварей.

Сейчас, столкнувшись с чем-то за пределами его понимания, Николас просто застыл. На его лице крупными буквами был даже не шок, а какое-то непонимание, которое превратилось в восковую маску. Холодная ярость смешалось с ужасом, но сделать восьмикратный отец ничего не мог, только застыть, обнажив оружие.

-Пошли прочь! Все! Живо! – Бамбу орал не своим голосом, а молодые и впечатлительные медсёстры и вовсе подумали, что в их начальника вселился гримм, а потому выбежали первыми. Следом за ним вывели Джунипер с маленькой девочкой на руках. Николас, попробовал двинутся, но заработал лишь безумный и яростный взгляд не врача, а матёрого охотник, которому молодняк сейчас будет только мешать. Поколебавшись Никос вышел прочь из комнаты.

Старик Бамбу сталкивался со многими болезнями, патологиями и прочими отклонениями у новорождённых. Если родители, один или оба, были охотниками, то такие отклонения и вовсе сводились к минимуму. А случай перед ним был и вовсе уникальным. Происшествие редкое и совершенно неопасное, означающее лишь то, что у ребёнка будет большой запас ауры, когда он её пробудет. Перегрузка, и источник этой перегрузки являлись зачатки ауры. Аура была, есть и будет у каждого человека, это есть аксиома, равно как и то, что гримм, известные миру, не имеют души. Будучи не открытой, она напоминала бутон, была свёрнутой и маленькой, в сравнении со своим обычным состоянием, шарик.

Перегрузка – это лишь физическая реакция организма на слишком большой запас ауры –даже если та не открыта, тело всё равно будет подстраивается под этот объём, и чаще всего сопровождалась данная болезнь лишь незначительными неудобствами. Обычно они проявлялись в виде повышенной температуры, временного снижения иммунитета, и некоторой слабости – ничего сложного. Реже боли в мышцах и суставах. Все эти случаи были задокументированы и не несли угрозы ребёнку.

Различные симптомы этой болезни были вызваны даже не количеством этой самой энергии, а появлялись из-за того, что какие-то обстоятельства как-то энергию эту потревожили, шок, очень сильная боль или иные не слишком хорошие обстоятельства вызывали все эти мелкие неудобства и происходили в маленьком возрасте. Но вот именно разрывы на коже и плоти, да ещё и у только рождённого младенца… Болезнь эта итак была страшно редкая в принципе, но такого случая задокументировано не было, наверное, никогда.

Однако даже при такой редкости для этой болезни-аномалии чаще всего это случалось с семьями охотников где дети от отца к сыну или от матери к дочери – становились на этот опасный путь и женились на таких же ответственных стражах человечества (как правило, не сильно слабее самих себя, чтоб те могли защитить детей). Были конечно и исключения, как например Николас, что женился на Джунипер, обычной, на тот момент, девушке, а сейчас обычной женщине.

Маленький мальчик, что уже сорвал себе голос был аномалией. Аномалией, которой не могло быть в принципе. Ребёнок, не смотря на всю боль, не собирался не то что умирать, он продолжал кричать. Бамбу на это внимание не обращал, он лишь старался спасти жизнь сыну и одновременно внуку его друзей. Просто ребёнку, который только что появился на свет, и он прикладывал все силы, дабы держать кровь на месте, пока бледными руками зашивал страшный рубец. Сейчас мир врача был сжат до кушетки, на которой лежал пациент и его надо было прооперировать. Все инструменты всегда были при нём, в его раскладной тележке, которую старый врач всегда катал с собой, каждый день проверяя запас бинтов, медикаментов и состояние инструментов. Старая привычка тогда и профессиональная деформация сейчас, заработанная и развитая им ещё в Биконе, и не раз спасавшая жизнь ему, его команде и пациентам. Вот и сейчас имея все нужные препараты и инструменты под рукой (зажимы, скальпели и т.д.) он зашивал этот разрыв. Что самое удивительное и счастливое, тот был зашит очень быстро и кроме повреждения кожного покрова и небольшого повреждения мышц – всё было в порядке – что доктор проверил неоднократно. Все органы, кости – всё это было в порядке. Даже не верилось, что настолько страшная рана была так удачно заживлена. Ребёнок, что уснул лишь под конец операции (вводить снотворное в виде укола в такой ситуации было очень опасно, а ингалятора в комнате не было) вышел буквально сухим из воды, семейство, учитывая масштаб раны – отделались легким испугом. И он тоже. Только сейчас Бамбу понял, что ноги его едва держат. Старик и сам не понимал почему. Возможно виной тому было проявление, которое он использовал пусть и недолго, но сама работа требовала от него филигранного контроля. Может быть от того, что случилось нечто невозможное. Была так же вероятность того – что это всё был откат от адреналина.  Но скорей всего просто совокупность всех этих мелких факторов.

-Заходите. Всё в порядке. Ребёнок спит –стоило прозвучать этим словам, как мать семейства, тут же влетела в комнату и стала пристально осматривать своего новорождённого сына. Лицо малыша была искажено в гримасе, ему до сих пор было больно, но сейчас тот спал, спал пусть беспокойным, но крепким сном.

Джунипер же полностью сосредоточилась на ребёнке, которого она едва не потеряла. Многодетная мать едва не умерла от инфаркта, когда увидела, как на её ребёнке, едва его вытащили, возник этот… раскол, иначе такое назвать было нельзя. Его, пока ещё, безымянная сестра спала на руках Николаса Арка, чьё лицо было хмуро и обеспокоено. Тот посмотрев на сына, над которым суетилась жена, тяжело вздохнул. Жизни малыша более ничего не угрожала и тот спокойно сел на кушетку, где сидел доктор.

-Что это было– спросил Николас, периодически поглядывая на спящую дочь. Говорил он тихо, чтобы не разбудить ребёнка, но всё ещё довольно грозным голосом.

-Выглядела как обычная перегрузка. На самом деле я без понятия. Кожа и мышцы в том месте были похожи на скальную породу, из-под который выполз древний альфа дезсталкер. Создавалось ощущение, что на короткий миг сама аура младенца просто взяла и проломила эту часть тела, но, можешь считать меня безумцем, как-то выборочно – Николас Арк вскинул бровь, демонстрируя всё своё удивления. Он был опытным охотником, а таким, не зная правил, как минимум первой помощи, быть было нельзя. Аура могла истощатся, могла быть потеряна (в следствие сильных эмоциональных потрясений – она вся или частично выгорала). Но была одна аксиома – аура не могла повредить владельцу.

-Это… - Николас искал слова, но кроме слова «бред» на язык ни одно не лезло.

-Безумие, пьяный угар и так далее, и тому подобное. Я знаю – но факт есть факт. Кости и внутренние органы задеты не были, пока я его, уж прости за прямоту, сшивал –от этих слов Николас поморщился, всё же речь была о его сыне, но Бамбу видел и не такое, а потому ему эти слова были простительны.

-Насколько я помню, перегрузка из-за внутренней энергии бывает крайне редко, она практически никогда не проявляется при рождении и может возникнуть в возрасте от одного до трёх лет, если аура закрыта. И её довольно легко вылечить, осложнения могут возникнуть только если ничего не предпринимать – сказал Николас, смотря как Джунипер баюкала его сына. Тот тяжело перевёл дыхание, успокаивая самого себя. Всё окончилось хорошо и, скорей всего, ничего подобного не будет.

-Именно, более того она столь редкая что такое приходится в виде одного на тысячу у тех пар, где оба родителя имеют открытую ауру. Оба, прошу заметить. То, что случилось у вас я в принципе как-то адекватно описать не могу. Оно просто есть – ответил Бамбу, слегка потрясывая руками. Он, профессиональный врач, полевой медик с огромным стажем – не мог понять, что не так с сыном (и внуком) его друзей. Это бросало вызов его профессионализму, и давало повод для беспокойства, серьёзный.

-Повторения этого случая возможно? – шепотом спросил Николас, краем глаза смотря как Джунипер заворачивает их сына в принесённые медсёстрами пелёнки. Сейчас та спокойно улыбалась и спокойно гладила своего сына по голове, напевая ему колыбельную. Ребёнок, который завозился во сне, вскоре успокоился и его хмурое личико очень скоро разгладилось и сейчас с него можно было писать картину – «спящий ангелочек».

-Не уверен, вам лучше пока хотя бы раз в месяц делать проверки у вас в Анселе и раз в полгода ездить ко мне. Я, честно, так и не понял до конца, была это особая форма редкого заболевания, или что-то новое, но пока его жизни ничего не угрожает – всё так же шепотом сказал Бамбу, вовремя прервав разговор. Оба мужчины были согласны, что Джунипер лучше не беспокоить по таким мелочам, сейчас ей итак было вредно волноваться.

-Дорогой, доктор, с ним всё в порядке? – Спросила Джунипер, подойдя к мужчинам, чей разговора она не слышала, была слишком увлечена тем, что осматривала ребёнка.

-Останется шрам, с возрастом его будет практически не видно, лишь более бледная полоска кожи на теле. Он никак не угрожает его жизни и, если его не будут беспокоить и дергать, заживёт через пару месяцев – сказал доктор – но как вы сами? Вы точно не пострадали? – Спросил Бамбу у женщины.

-Я в порядке, просто я очень сильно испугалась… когда… вы… вы понимаете – сказала женщина, пока её тело била крупная дрож, как никак, когда твоё дитя, сразу после рождения обзаводится таким шрамом… об этом Джунипер старалась не думать - Сейчас всё точно хорошо? Подобного не произойдёт снова? – спросила обеспокоенная мать, крепче прижимая своего малыша к груди.

-Да, такое повторится не должно, но всё же желательно делать проверки. Пусть болезнь и изученная, неопасная, но в таком вопросе нельзя проявлять небрежность и неосторожность. Пусть малыш сначала отдохнёт, побудет дома месяца три, потом, постарайтесь водить его на общую проверку организма хотя-бы раз в месяц. Потом, когда ему исполнится год, приедете в Вейл снова, проведём более глубокую проверку. А теперь, извините меня за грубость, но может вы уже дадите этим маленьким ангелам их имена? – спросил Бамбу у немного смутившихся родителей. Джунипер и Николас действительно слегка забыли об этом, уж очень они испугались за сына.

-Лаванда – сказала Джунипер – девочка, которую нарекли этим именем забавна чихнула во сне, на что трое взрослых только умилились. Однако вскоре взгляд был переведён на второго ребёнка.

-Пожалуйста больше никогда так не пугай родителей… Жон – сказала Джунипер. На эти слова ребёнок слегка приоткрыл глаза. Большие, светло голубые, они смотрели на Джунипер. Ребёнок улыбнулся и заагукал, потянув маленькие и детские ручки к своей матери. Для семейства Арка эта глава их жизни завершилась благополучно.

Пролог

Никита белый кот

Есть ли у человека шанс противостоять существу, за гранью своего понимания? 
Есть ли шанс остатся собой повторая очередной цикл жизни, вот уже который раз пытаясь разорвать порочный круг. Шанс на то, что ты не сойдешь с пути и сохранить всë то немного что дорого душе? Шанс на своë собственное счастье? Есть ли у них этот шанс? Шанс - остаться человеком?

RWBY

Жон Арк

Пирра Никос

Лай Рен

Нора Валькери

Руби Роуз

Вайсс Шни

Блейк Белладонна

Янг Шао Лонг

Синдер Фолл

Салем

Озпин

Ремнант. Остаться человеком

ru-remnant-ostatsya-chelovekom-nikita-belyi-kot

Грифель карандаша спокойно скрёб о бумагу, выводя завитушку, и тут же, рядом с предыдущий, следующую – Жон Арк пытался нарисовать клубок, ославляя овал в центре, там должен быть глаз. Сон, который снился трехлетнему мальчишке, вот уже больше двух месяцев, был красочным и четким, иногда казавшись куда более реальным чем всё то, что его окружает, но реальным быть не мог, в этом Жон был убеждён –так ему говорили родители и он сам верил в это, или хотя-бы хотел в это верить, а ему всегда говорили, что нужно верить – в себя и в то что ты считаешь важным.

Завершив контуры первой картины, Жон стал раскрашивать её. Жидкость с запахом ржавого железа, которым пахло это существо во сне, много, насколько хватит красного цвета. И белый, что покажет яркость шипов, когтей и зубов. В центре зиял желтый глаз и зелёным зрачком, который недобро смотрел на Жона. Конечно у этого… воспоминания было куда больше деталей, но изобразить их Жон не мог, что-то мешало, а при попытке добавить картине недостающих деталей - руки начали трястись. Передернув плечами и, достав взятые у Сапфир линейку и транспортир, Жон приступил ко второй картинке и второму существу из тех жутких снов.

В основу воспоминанию, которое отразится на бумаге, должен был лечь правильный треугольник. В голове, пока, Жон делал разметки для будущей фигуры, был слышал лишь тихий звук, напоминающий звук пересыпания старинных монет.  У дедушки была небольшая коллекция, которую он им периодически показывал, рассказывая где и когда он нашёл ту или иную, но всё равно звук в голове был другим. Он был на порядок тише и, наверное, мелодичней, но, не смотря на свою притягательность, навеивал жуть, ведь был иногда казался неестественным – настолько был идеален.

Передернув плечами и наконец начертив правильный треугольник, Жон отложил ранее нужные линейку, простой карандаш и транспортир чуть в сторону и принялся разукрашивать треугольник. В этот раз раскрашивать было ещё проще, ведь нужен был один цвет – серебро. Взяв серебряный карандаш, пусть на вид он не слишком отличался от простого карандаша, которым его сестры Сапфир и Сафрон пользовались для выполнения тех или иных школьных задачек, принялся водить серебряным туда-сюда, стараясь закрасить контур геометрической фигуры. Три угла, три линии – треугольник.  Это было далеко не бессистемное разукрашивание, разная концентрация и интенсивность покраски создавали причудливые блики, которые при взгляде на них вызывали как минимум пару оптических иллюзий.

Окончив фигуру, пальцы мальчика дрогнули и карандаш сам собой выпал из рук. Ему стало нестерпимо больно, а руки задрожали. Он чётко мог представить себе последнею картину в своей голове. Трупная, синяя кожа, хвост-позвоночник, много лапок, с концов которых облазила эта мерзкая синяя кожа, и огромный яркий зев, в центре. Это чудище получилось нарисовать далеко не сразу, но Жон всё же изобразил это на бумаге. Лишь одного взгляда хватало чтобы начать дрожать, а ноги сами собой подкашивались. Конечно это было лишь наваждение от «плохого сна» но Жону казалось, что это было нечто большим, чем плохой сон. И у него, трёхлетнего карапуза, что только научился нормально говорить, были на это веские причины.

Жон часто замечал за собой то, что некоторые действия и слова делать или говорить он просто не мог, а иногда и откровенно врал, пускай и не хотел. Словно что-то заставляло его врать, против его воли. Пусть очень часто эти хитрости и позволяли ему съесть пару печенек или конфет после отбоя, но иногда он не хотел их, зато за такую хитрость его благодарили сестры, которым он относил сладкое, так что это было и не плохо ну и не хорошо. Но это не было главным. Неважно как сильно он хотел рассказать, когда дело доходило до попыток описать то, что ему приснилось, его слов хватало только на «паука», «клубок с глазом» и «серебряный треугольник». Если же он старался как-то более подробно описать то, что видел, то начинал плакать. Воспоминания казались ему страшными и постыдными одновременно, а потому он просто не мог сказать об этом и иногда сам начинал придумывать всякую глупую ложь, либо его осторожно успокаивала мама или старшая сестрёнка Сафрон. Иногда это и вовсе случалось на одном из тех моментов, когда они собирались в кругу семьи. Жон ничего не говорил о своих кошмарах в такие моменты, ведь дедушка всегда говорил ему, что необходимо быть сильным, а сильные умеют улыбаться даже когда им плохо. Жон разумеется следовал этому совету, ведь он был сильным. Правда в те дни, когда ему снилось это - улыбка была грустная. После такой улыбки его начинали обнимать и успокаивать, говоря о том, что «это всего лишь кошмары» и «всё пройдёт» всей семьёй и Жон всегда пытался отшутится, и они, вместе с Корал или Лавандой, а иногда и все втроём искали какого ни будь паука, брали по тапочку (в основном дедушкиному, у него были самые большие тапки) и гоняли его.  Правда мама просила пауков не трогать и, частенько «орден карающего тапка» менял свою цель, преследуя каких ни будь мокриц, тараканов или иных неприятных букашек (не то что их было много в доме, но от этого задача была лишь интересней). Как никак, но все они напоминали ему о том мерзком создании, что частенько ему снилось.

Заканчивая свой рисунок и думая об этом, Жон улыбнулся. У него была большая семья, в которую входили его Мама-Джунипер, Папа – Николас, Дедушка – Артур и очень-очень много его сестрёнок, целых семь! Сафрон, Сапфир, Хейзел, Джейд, Корал, Сейбл, Лаванда! И все и каждая умные и талантливые. Сафрон, к примеру, неплохо разбиралась в разных механизмах, за чем было очень интересно наблюдать, хотя иногда Жон не совсем понимать зачем делать сумку-которая могла трансформироваться в гранатомёт. Или Сапфир. Её увлечение нравилось Жону намного больше. В отличие от Сафрон – вторая по старшинству сестра увлекалась рукопашной борьбой и была очень успешной (судя по четырём кубкам разного цвета) в этом деле. А ещё её занятия (в основном с дедушкой, а иногда с отцом) были очень красивыми и эпичными! Жон как-то даже пробовал повторить, но на его не очень удачные попытки Сапфир лишь улыбалась и посоветовала ему комплекс упражнений, заодно сказав Жону, что, став сильным, он сможет «завалить» свои кошмары! Именно это и стало главным мотиватором для Жона и тот делал комплекс упражнений (приседания, шпагаты, подтягивания, планка и т.д.) каждое утро и вечер, чем радовал Сапфир, правда папа не всегда был этим доволен, но над этими недовольствами уже посмеивался дедушка, говоря что-то папе, на что тот как-то фыркал и хмурился, на что получал какой ни будь комментарий от дедушки, который снова начинал смеяться, пока папа снова ворчал и хмурился.

Закончив свой рисунок тот понёс его Корал. Она была довольно талантливой писательницей, хотя и было ей всего-то десять лет, но она уже писала довольно интересные… но жуткие стишки, особенно страшным для Жона был стих про «мальчика с птичьими ножками». И почему-то всегда главным героем её стишков становился он. Но, предлагая рисунки (он довольно неплохо, как считал сам Жон, рисовал) – иллюстрации для её маленьких произведений и стишков (пусть все они были страшными). Правда мама часто ругала Корал, когда та рассказывала свои страшилки Жону, хотя он никогда их не боялся, особенно когда Корал делала жуткий голос, просто в такие моменты под кроватью… была более хорошая акустика.

Что такое акустика Жон не знал, пока об этом ему не рассказывала Хейзел, которая увлекалась музыкой и в основном довольно «тяжёлой», типа «рока» и «металла». Как бы Жон не старался, но он не мог понять почему музыка его сестры была тяжелой, причем тут были сталь, железо и прочие металлы, а слово «рок» в том смысле, который в это слово вкладывала Хейзел – оставался для мальчика загадкой. Жон мог назвать её музыкой только громкой, но всегда сообщал ей о том, что она снова стала чуть-чуть громче звучать, чем в прошлый раз, что невероятно радовало Хейзел и огорчало всех остальных, особенно отца, когда тот решал выпить кофе или чая.

Отец, к слову, снова уехал, оставив его на попечение дедушки, мамы и семи сестёр. Он, как и дедушка – работал охотником. Точнее работал только папа, а дедушка был на «пенсии», охранял Ансель. Охотником папа был необычным – был самым настоящим героем, он истреблял гримм! Жутких созданий тьмы, которые стремились стереть человечество и всё, что им было создано! Для этого человек использовал силу природы, которая была заключена в прах – маленькие и не очень кристаллики (иногда порошок или иное агрегатное состояние, последние были следствием переработки) – были средоточием просто огромной силы. Правда Жону довольно трудно было читать эти книги, там была довольно сложная терминология с одной стороны, но с другой в героических балладах очень часто попадались маленькие вкладки из старой оторванной бумаги, которые ссылались на то, что благодаря вот этим книгам герои на картинках могли делать то, что делали. Жону кончено было очень интересно читать о великих подвигах и свершениях прошлого, а также о сказках и легендах, но ещё больше ему хотелось уметь повторять то что было в книгах, а потому Жон с упорством читал и перечитывал то, что его интересовало. На память мальчик не жаловался и ему хватало прочитать пять-шесть раз, чтобы запомнить интересующую его тему. Хотя в первый раз, когда он случайно наткнулся на книгу с информацией о прахе (это была какая-то крайне скучная книга о способах синтеза не природных видов праха) и рядом с ним был дедушка. Тогда Жон просил, давил на жалость, плакал, но пока все пятнадцать страниц техники безопасности не были выучены и рассказаны как стишок про белого барбатоска, в библиотеку Дед его не пускал. Поначалу он пытался действовать через маму и сапфир, но узнав о том какие именно книги он читал (а то, что это была случайность – ему никто не поверил), то все встали на сторону самого старшего члена их семьи (и Жону в итоге пришлось рассказать эти скучные правила ещё маме, папе и сёстрам) и страницы всё же были выучены.  Только тогда Жон смог вернутся в библиотеку (и заодно стал находить эти вкладки в тех сказках и легендах, которые ещё не читал, а иногда и в тех, которые перечитывал), чтобы вновь заниматься любимым делом.

-Корал! Я принес рисунок! – Жон уже закончил свою картинку и сейчас стоял под дверью своей сестры, предварительно постучав. Мама всегда учила его что нужно быть добрым и вежливым мальчиком и тогда к тебе потянутся другие люди, а ещё уважать личное пространство каждого и не входить к девочкам без стука и не получив разрешения. Мама Джунипер – была очень красивой, выглядела словно Сафрон (а её Жон считал среди взрослых самой красивой) но у неё были более длинные волосы, которые та постоянно заплетала в косу и, наверное, всё же несколько старше, а ещё глаза у их мамы были зелёные, но волосы тоже такие же светлые, как и у отца и у дедушки (а потому было неудивительно, что все дети были блондинами и блондинками с голубыми глазами). Ещё у его Мамы был очень красивый голос, которым она пела ему и Лаванде, его старшей сестре близняшке (та, несмотря на то, что была рождена вместе с Жоном, настояла на том, чтобы быть старшей, а Жон не возражал), колыбельные и рассказывала сказки, и самой любимой у Жона была сказка про старого волшебника и дев времён года. Но ему всегда от чего-то становилась жалко дедушку, который, пока к нему не пришли эти добрые леди, сидел в своём домике, а если учесть, что тот был самым и самым настоящим волшебником (так говорит мама, а мама врать не может, Жон был в этом убеждён), то был ещё и бессмертным, то это было очень долго!

-Заходи Жон! Если что, то я тут вместе с Лавандой, Сейбл и Джейд! – Жон, получив нужное разрешение на посещение девичьей территории, вошёл.  Тут действительно собрались четыре из семи его сестёр. Мама, наверное, сейчас готовила обед, дедушка обычно в это время ещё показывал Сапфир приёмы для рукопашной борьбы. Сафрон, наверное, опять допоздна решала какую-то сложную задачу про кубики. Хейзел – сто процентов, сочиняла новую песню из взрослых слов, за которую её снова накажет мама. Видимо Сейбл было просто любопытно что же делает Корал, а Джейд присоединилась к ним вместе с лавандой, с которой любила играть, например, в шахматы. Лаванда, конечно ничего не понимала, но иногда всё равно выигрывала, а потом обе девушки расчесывали друг другу волосы (хотя очень часто Джейд старалась сама расчесать свои золотые локоны, всё же у Лаванды в этом было явно не очень много опыта).

-Привет мелкий – сказала Джейд и потрепала Жона по непослушной макушке. Пусть растительности на его голове было мало, но она торчала в разные стороны и, даже когда его причесывали, на его голове всё равно буквально через час был такой же бардак – всё рисуешь своих страшилищ? – спросила сестра, пока Жон кивнул и передал свой рисунок Корал, которая стала с интересом рассматривать рисунки, после чего приняв, как казалось самой  девочке «солидную» позу и попытавшись развалится на стуле, словно на кресле (что у неё не получилось) «профессиональным» взглядов окинув его рисунки.

Сейбл уже давила смешок. Как никак, но она хотела стать актрисой и тщательно тренировалась в актерском мастерстве (в основном на маме и на дедушке, выпрашивая сладкое, что с последним было сделать невозможно, но она старалась). Лаванда лишь только смотрела и хлопала своими голубыми глазами. Наконец Корал, закончив рассматривать рисунок, решила огласить вердикт.

-Что ж мистер Арк, ваши работы крайне детальны и имеют большой потенциал, мы вполне можем прийти к соглашению о передачи данных работ в Корал. Корп.

-Шоколадка молочная – спокойно сказала Сейбл, сбив весь настрой с Корал. Теперь девочка, которая всего несколько секунд назад, выглядело важной и буквально надувалась от радости и этой самой важности, выглядела как спущенный шарик, но Жон вопросительно, а потом и просительно посмотрел на Корал. Та всем своим видом умоляла, чтобы он спросил о чём угодно, но не об этом. Мольбы не были услышаны и Жон спросил именно о том, о чём хотел спросить.

-У тебя есть молочная шоколадка? – не то что бы мама сильно ограничивала их в сладком, но всё же вела жёсткий контроль, особенно по отношению к самым младшим членам семьи, а то вдруг кариес, или несварение, или ещё какая-то гадость от того, что дети неправильно питаются. Жон конечно всё понимал и всегда важно кивал, когда мама повторяла эти правила, но от шоколадки бы не отказался. При звуках заветного слова «Шоколад» глаза маленькой Лаванды тоже взметнулись.

-Не делиться шоколадкой - плохо! Корал – делись! –в отличие от Жона, который взрослел чуть быстрее нормы, из-за чего родители часто водили его к доктору, а иногда даже летали в Вейл, Лаванда была куда большим ребёнком (хотя всё дети четы Арков были довольно сообразительными и развиты не по годам, включая Лаванду, просто девочка давно заметила, что так легче было заставить старших пойти на уступки, как например дать на десять минут больше игр перед сном или лишнею печеньку). Корал затравлено оглянулась, смотря на Сейбл взглядом из серии «и ты, Брут?». Увы уже было поздно, а потому великая и жуткая рассказчица страшных истории могла только минимизировать потери. Вскоре все пятеро детей сидели и кушали шоколадку.

-Корал! Скоро ужин! Выходи! И позови остальных - Именно за этим их и застала мама. К счастью дети быстро умяли последние кусочки угощения, а потому войдя в комнату Джунипер обнаружила что её дети, которые были в комнате Корал, смотрят куда угодно, но только не в её глаза. Женщина сразу же всё поняла (или как минимум почему они так делили) но лишь улыбнулась.

-Идёмте ужинать дети. Ваш отец вернулся пораньше… и купил каждому по сувениру – не успела Джунипер досказать последнее слова как самые маленькие, Жон и Лаванда, держа друг дружку за руки, быстро поспешили в столовую. А следом за ними пошли сёстры по старше, но уже вместе с их мамой. В доме Арков всегда была эта прекрасная семейная идиллия.

За столом, как всегда, царила спокойная и весёлая атмосфера. Круглый стол, и одиннадцать стульев. Разумеется, он мог вместить себя куда большее количество человек, чем одиннадцать, но сейчас именно столько и сидели за столом, а потому лишние стулья были убраны в чулан. Сейчас у Арков был маленький семейный праздник, виновником которого был Николас Арк, который вернулся с очередной длительной миссии.

Будучи довольно опытным охотником – Николас часто брал задания, рассчитанные на команду или даже на две. Они были достаточно серьёзными, и обычно не предполагали то, что их будут выполнять в одиночку, но Николас был куда как сильнее и опытные, так что спокойно мог ходить даже на такие задания, однако они всё равно были рисковыми, а потому, каждый раз, когда он уходил на такие авантюры Джунипер, Сапфир и Сафрон, которые знали насколько опасна эта работа, волновались за него, и радостно выдыхали, ругая себя за глупые волнения, когда Николас возвращался. В этот раз, долгая командировка и задание были рядом с горой Гленн, довольно опасным местом, но и само задание предполагало крайне щедрое вознаграждение, а потому не было ничего удивительного в том, что Николас Арк купил в Вейле подарки, которые, однако были привезены из Атлас.

Об этом парящем городе-крепости ходило много баек и историй, иногда лестных, иногда не очень, но особенно яркими они были в таких вот маленьких деревушках как Ансель. Хотя старейшина семейства Арк - Артур, смеясь и приглаживая бороду, говорил, что в парящем городе нет ничего особенного, кроме слишком большого перерасхода ресурсов сплавов и праха, иногда сообщая о других минусах жизни в воздухе, без твёрдой почвы под ногами. Впрочем, если старшие дочери семейства запоминали данные замечания крепкого старца, то вот младшие и единственный сын, просто грезили всем необычным и удивительным, что свойственно всем детям, и, страсть как хотели там побывать, чтобы посмотреть всё это великолепие. К счастью для всех восьми детей им всем принесли свои собственные кусочки этого небесного города, который славился своими технологиями и прахом. Коробки, которые были доставлены на буллхеде, стояли в углу столовой и дожидались своего часа. Десять ящиков разного размера, но, примерно одинаковой ценности, стояли в углу

Первые минут двадцать все молча работали ложками и вилками, отдавая честь кулинарным талантам Джунипер и Сафрон. Но вот, основные блюда подошли к концу, и все приступили к десерту, особенно усердствовали Жон, Лаванда и Сейбл, как самые младшие члены семейства. Уж очень маленькие дети любили сладкое и всегда были готовы съесть лишний кусочек, когда было можно, пока более старшие члены семьи расслаблено пили травяной часть с бутербродами.

-Как миссия сын? – первым тишину нарушил Артур, отпивая из своей чашки, и смотря в глаза, Николасу.

- Альфа дезсталкер. Очень старый, на вид – древний. Как оказалась нет, броня была не столь крепкой, как я предположил и подкрепление не потребовалось– сказал Николас Арк, выпивая свою чашку чая. Позже, когда дети уйдут спать, взрослые отпразднуют по-своему, а пока приходилось наслаждаться чем-то попроще, не то чтобы глава семейства Арк был против, но всё же хотелось чего-то покрепче.

-Хмммм. Альфа - очень редкие для насекомоподобных гримм. Практически наравне с каннибалами, которые как раз и являются «типичными» для данного вида, насколько они вообще могут быть «типичны» в принципе – сказал Артур, вспоминая о том, что данные альфа были свойственны скорей гримм-животным, иногда гримм-нежити.

-Ты уверен, что это был именно альфа, а не, например, мажор? Довольно частое явление для дезсталкеров – Пока Николас и Артур разговаривали Жон их внимательно слушал, внутренне восхищаясь. Дедушка как-то вскользь упоминал о том, что помимо обычной чёрной массы гримм существуют ещё и особенные: альфа, мажоры и каннибалы, но в чём конкретно была их особенность Жон не знал, только догадывался и, как назло, книг о гримм (по крайне мере именно посвящённые этим монстрам и только им) в домашней библиотеке не было, ну или они были, но на самых высоких полках, до которых Жон пока дотянутся не мог.

-Точно - я успел сфотографировать то, что осталась после того как скорпиона раздавило куском скалы, собственно поэтому я и определил, что он просто старый, а не древний – все, особенно Жон, прилипли к свитку. На нём был явно необычный дезсталкер. Первое что бросалась в глаза это длинные, полностью закрытый костяной бронёй, и сверху, и снизу, длинный, намного длиннее чем у обычного гримм этого вида, хвост, который оканчивался веретеновидным жалом, раздутым посередине, красного цвета. Брони на этом монстре, что был раздавлен развалинами старых и заброшенных зданий, было в принципе намного больше чем на любом другом подобном создании, и даже на глазах имелись какие-то костяные наросты-щитки.  Клешни и вовсе одним своим видом внушали ужас. Полностью закрытые белой костяной бронёй, которая была покрыта крупными костяными шипами, внутри клешни были покрытыми мелкими (сравнительно) красными лезвиями. Они были явно намного опаснее всех ранее виденных Жоном аналогов. Жвала также были больше и массивней, а ещё их там была не одна, а две пары. Ноги так же были частично покрыты белой костяной бронёй. И вся эта конструкция была полна красных линий, которые опоясывали каждый элемент костяного доспеха. Сам монстр, однако был не такой уж и огромный, примерно три-четыре метра в высоту и около восьми, точнее сказать было нельзя из-за скалы, которая раздавила левую часть монстра, метров в длинну.

-Круто! Как ты его заманил? Он погнался за тобой? А долго длилась погоня? – тут же стал расспрашивать Жон, а Николас Арк устало вздохнул. Он, не смотря на все странности своего сына, очень любил его, возможно даже чуть больше чем своих дочерей, но только чуть-чуть, но вот его интерес к гримм, праху в купе с любовью к самым разным историям и легендам... Скажем так они пугали опытного охотника куда больше чем всё остальное.

-Жон, прояви терпение, твой отец только что вернулся с долгой и сложной миссии – строго сказала Джунипер, под чьим взглядом Жон стушевался и смутился.

-А завтра пап? Расскажешь? – спросил Жон, потупил взгляд и смотря в пол, водя ногой туда-сюда. Теперь неудобно было Николасу, который явно не хотел рассказывать и вообще как-то посвящать в эти темы своего сына. Ситуацию спас Артур.

-Расскажет, а я дополню почему тебе нельзя никогда встречаться с этими монстрами – проговорил Артур, отмечая как радостно сверкнули глаза Жона, а в глазах Николаса проскочила усталость. После того как дети уйдут по комнатам и уснут у них будет разговор на привычную тему. Это, впрочем, могло подождать, а сейчас настало самое торжественное время. Время подарков.

-Ладно, Жон историю я расскажу завтра, а сейчас, как насчёт того чтобы увидеть то, что я привёз вам всем из Атласа? – с хитринкой спросил Николас, прерывая неудобный для себя разговор. Общий радостный гомон младших и улыбка старших тут же показали, что процесс можно было начинать. Первыми стали Джунипер и Артур. Женщине был вручен пакет, заглянув в который она тут же улыбнулась и поцеловала мужа, пока дети отвернулись, а Артур улыбнулся в усы. Вскоре и самому старому обитателю достался свой подарок, который был заключён в дубовый лакированный деревянный ящик. Откинув крышку, и уделив всё тщательное внимание содержимому, тот удовлетворённо кивнул своему сыну и закрыл ящичек обратно.

-Сафрон – позвал Николас свою старшую дочь. Та в два шага оказалась рядом с отцом и тот вручил ей маленькую коробочку. Открыв её та явно обрадовалась очень сильно и, чмокнув отца в щечку, убежала на своё место, показывая Сапфир серебряные серьги, они были выполнены в форме капелек дождя – небольшие синие сапфиры, на тоненьких серебряных прутиках. Очень красиво.

Следующей в очереди была Сапфир. Та медленно и степенно подошла к своему отцу, показывая всем своим видом невозмутимость, однако руки, которые она сейчас держала за спиной, выдавали её с головой. Не став томить, отец вручил подарок и ей. В пакете лежало боевой костюм и специальные перчатки. Та, вмиг просияв, в порыве чувств сдавив Николаса до блеска ауры – убежала к себе в комнату, примерять обновку.

Хейзел уже сама подошла и, только из-за строго взгляда матери, не спешила рыться в коробках. Николас, улыбнувшись нетерпеливой дочери, указал на квадратную коробку приличных размеров. Вскрыв ту, не особо заботясь о целостности упаковки та счастливо воскликнула.

-Ох е****! Спасибо па! – и прежде чем Джунипер успела что-то сказать, Хейзел, схватив коробку, утащила её к себе, внутренне ликуя, радуясь тому, что у неё появилась возможность снимать свои концерты с хорошим видео и звукам.

-Только испытывай новые колонки завтра! И не разбей камеру! – крикнул Николас вслед убегающей Хейзел, которая точно получит от их мамы завтра утром или сегодня вечером. Джейд скромно ждала, поглядывая на свою квадратную коробку, она уже отыскала её взглядом и сейчас спокойно смотрела на свою кофеварку. Не то, чтобы девушка хотела стать бариста, нет, просто она видела в кофе нечто особенное, столь многогранным был этот напиток, а его история и вовсе была чуть ли не древнее четырёх королевств. Девушка считала, что сей напиток благословил какой-то волшебник.

Пока Джейд ушла распаковывать своё новое сокровище – настала очередь Корал. Та уже была готова прыгнуть на эти самые коробки, впрочем, Николас передал и её прелесть. Снова хороший и качественный костюм в пакете, но на этот раз под заказ, вместе с косметикой. Злобно хихикая, Корал тоже удалилась, примерять свою обновку, пусть и была та на вырост, кое-что можно было примерить уже сейчас.

Сейбл и Лаванда же получили кое-что особенное. Им достался один подарок на двоих. А именно – целый танцевальный автомат. Очень большая вещь, который Николас пообещал установить в игровой завтра с утра. Две девочки были этому безумно рады (пускай малышка Лаванда пока и не сильно умела танцевать, она старалась повторять за своей сестрой)

Последним в очереди был Жон. И ему… достались книги (много книг) и набор профессионального художника. Поначалу Жон расстроился, ведь ему очень хотелось какое-то оружие, он специально просил у отца. Артур как всегда пришёл на помощь, рассказывая Жону о том, что тут было очень много книг о прахе и об оружии (и о том, как его спроектировать) а также много иных интересных тем. Жон слушая о том, как вскоре он сам сможет создать легендарные оружия тут же подхватил пару книг, которые были посвящены этой теме и убежал к себе читать действительно уникальные книги.

Как никак, но Николас Арк очень редко привозил столь дорогие подарки, но один раз в десять лет можно было и шикануть, в конце концов деньги они тратили не сильно много, а доход с работы охотника был весьма приличен. Очень скоро сестры, которые остались, закончили благодарить своего отца и тоже разошлись по комнатам, оставляя Николаса, Джунипер и Артура в одиночестве. Им предстоял свой собственный разговор.

-И зачем ты пообещал, что я расскажу ему об этом бое? – спросил Николас, устало растекаясь по креслу. Вопрос был адресован Артуру, который, достав из своего ящичка сигару и закурил.

-Жон умный, очень умный Николас. Так или иначе он узнает об этом и лучше будет если ты сам расскажешь ему об этом, когда тебе будет удобно, чем он будет доставать тебя расспросами. И завтра у тебя как раз выходной. Уделишь пару часов сыну, расскажешь ему о том...

-Мы уже обсуждали это отец. Я не хочу, чтобы кто-либо из моих детей работал охотником. Для них это слишком опасная работа. К тому же я не хочу, чтобы Жон проходил через тоже, через что когда-то пришлось пройти нам, даже в теории – тихо выдохнул Николас. Прежде чем стать, тем, кем он сейчас являлся, одним из самых результативных охотников – он усвоил множество важных уроков: понимать свою силу и силу врага. Знать за какое задание взяться, а где отказать, даже если тебя настойчиво просят. Впрочем, за эти знания он, как и все охотники их калибра, заплатил дорого.

-Николас, я не думаю, что уместно вспоминать об этом сейчас. Это уже давно в прошлом – сказал Артур, пока Николас Арк погружался вглубь воспоминаний. Сеть пещер, недалеко от стен Вейла. Место, где в скором времени попробуют основать поселение и которое было уничтожено Гримм пятнадцать лет назад. Тогда четверым охотником поручили задание и не абы какое, а крайне, крайне важное – локализация угрозы для города, а именно найти, предположительно королевского тайджиту. Выяснилось, что где-то поселился древний и очень большой гримм. Найти и выяснить где скрывался монстр для полноценной команды охотников с пятилетием опытом работы не составила труда, правда изначально локализовали они совершенно не то существо. Найдя в пещерах, под горными массивами, гигантского, пусть и раненого, королевского тайджиту, командой было принято решение ликвидировать этого монстра, который на удивление не сопротивлялся так, как должен был. Более того, убить нужно было лишь одну голову.

Лишь когда монстр был ликвидирован вышло новое, куда более жуткое создание. Апатия. Огромная в пятнадцать метров ростом тварь. Но это было не самым страшным. Монстр был каннибалом. Практически миф, страшная легенда или же сверхсекретная информация. Что-то вроде сереброглазой воинов, но уже для гримм. Одиночки. Неспособные образовать стаю, и один свои видом пугая не только других людей, но и большинство гримм. В пять раз сильнее, быстрее и живучее прочих аналогов – они могли пожирать своих собратьев, что и было самым страшным.

На первый взгляд казалось, что, ну ест монстр с фиолетовыми глазами красноглазых, пусть ест дальше.  Увы, всё было далеко не так просто. Сожрав какую-либо тварь - существо, мало того, что начинало очень быстро расти, превращая десятки лет спячки в одну трапезу, так ещё и приобретала некоторые особенности съеденного. Так в той пещере, из-за пережравшей апатии, навек осталось три его напарника. Монстр имел не одну «голову», а целых шесть. На локтях, голенях и на спине. Ядовитые когти, длинные и мощные, а в ранее тонких конечностях вились огромные жгуты мышц. И при этом собственные способности существа были развиты до безумия.

Тогда Николасу, при приближении этого создания, повезло упасть в расщелину. Существо просто не смогло его достать, хоть и стремилось сделать это, учитывая следы гигантских когтей… остальных смогло. Тогда он тут же прибыл сначала в Вейл, а после связался с Озпином. Уже тогда этот древний старик, который ещё обучал Артура, будучи учителем истории в Биконе, сделал то, чего Николас ему до сих пор не простил, и не собирался прощать, как, впрочем, и Артур.

Об этой апатии было приказано молчать, о причинах смерти его друзей-тоже. Очень быстро были сфабрикованы нужные документы, которые объясняли «истинные» причины смерти его боевых товарищей. Николас был резко против такого, но увы сделать ничего не смог. Озпин был не только добрым стариком (который, однако всегда выглядел слегка за тридцать или за сорок) но и политиком.

Итогом их спора было то, что Николас попал под «домашний арест» в Бикон на целых два месяца, а апатия-каннибал была разбомблена с кораблей атласа. Людям скормили байку о том, что разбомбили гнездо тайджиту, а не логово монстра-гиганта. А Николасу Озпин выдвинул ультиматум. Молчание или трибунал. Разумеется, мысль была подана намного культурнее этих трёх слов, но вся та болтология свелась именно к ним. Николасу Арку дали выбор. Либо замолчать и забыть об этом страшном кошмаре, либо сесть в тюрьму за то, что «своим бездействием вы подвели свою команду к гибели».

Если бы не Артур, которому так же сообщили об этом, то вполне возможно было то, что сейчас бы Николас гнил в тюрьме. Ужасно и мерзко, но по общим данным каннибалы были куда как менее опасны. Они не могли вырастать выше определённого порога, количество похищаемых особенностей ограничивалось двумя или тремя, а срок их жизни был всего несколько лет. Вот только это было не абсолютное правило, а лишь полуправда. Существовали особи, которых это ограничение не касалось, и Николас, чудом, разминулся с подобной тварью.  Разумеется, вечный (не один директор до него не занимал должность столь долго и не один охотник не жил так долго) директор руководствовался лишь благими намерениями, ибо понимал – информация такого рода породила бы сильнейшую панику в четырёх королевствах, что неизбежно увеличила итак довольно высокую угрозу гримм, чьё число в то время было в разы больше, чем сейчас. В глазах Николаса это не было оправданием. Не было и не будет.

Впрочем, не смотря на данную ситуацию – Николас остался работать охотником. Сначала больше по инерции, потом просто… успокоился и в конце концов отпустил прошлое и продолжил жить дальше. Потом в его жизни появилась Джунипер, а затем и его дети. В конечном итоге прошлое осталось в прошлом, и он просто… продолжил заниматься любимой работой. Произошедшее было учтено и, отбросив печаль и сожаления – Николас продолжил жить. Тем не менее отец не сильно хотел, чтобы его сын становился охотником, по крайней мере, не ознакомившись с более безопасными альтернативами.

-Работа охотника опасна – я знаю. Но и мы должны понимать. Если Жон чего-то захочет, мы можем ему только помочь, или предложить другие альтернативы – проговорил Артур приглаживая бороду, и погружаясь в свои радостные мысли, делая новую затяжку. Жон был необычным. Очень, буквально с самого рождения. Шрам, который буквально кричал о том, что у парня невероятная жажда жизни - был лишь верхушкой айсберга.

Жон рос невероятно быстро и в свои три года выглядел на все пять лет, словно не житель цивилизации, а член кочевого племени. Такое аномальное развитие пугало, но, к счастью укладывалась в картину мира и тот же Бамбу находил этому объяснение и даже более того отмечал то, что ничего слишком необычного тут не было. Необычным и действительно пугающим был интеллект и скорость с которой Жон взрослел. В Три года он мыслил на уровне ребёнка, которому уже было семь-восемь лет. Он буквально проглатывал книжки, а его поведение иногда и вовсе вызвало оторопь или восхищение.

Ему хватало всего одного раза, одной ошибки, чтобы понять то, что так делать нельзя, а на то чтобы запомнить книгу или что-то другое, причём запомнить на очень долгое время, ему хватало прочитать ту три-четыре раза. Три года. Всего три года, но ребёнок уже решал задачки для второго класса, легко и непринуждённо складывал и вычитал четырёхзначные числа в своей голове. Это радовало и восхищало.

Бамбу называл мальчика гением, вундеркиндом и просил, иногда умолял Николаса в том, чтобы он всячески поощрял такое быстрое развитие ребёнка, однако иногда Николасу и Джунипер было очень тяжело смотреть на это. Словно кто-то или что-то нажало на пульте от телевизора кнопку перемотки, но мотали не телевизор, а их сына. Конечно они накручивали себя. Это понимал Николас, это понимала Джунипер и об этом им частенько не стеснялся напоминать Артур.

Жон рос не только умным, но и добрым, маленький помощник уже сейчас помогал маме, когда она того просила и никогда не обманывал и даже не пытался хитрить (а даже если и пытался, вызвали лишь умиление своими попытками скрыть правду). Единственной проблемой были редкие кошмары, которые начали мучать ребёнка буквально пару месяцев назад, хотя родители винили Корал, которая не уследила за Жоном и тот случайно зашёл в её комнату, когда та смотрела очередной ужастик на своём свитке.

С тех пор, мало по малу, но кошмары стали сходить на нет, однако Жон периодически всё равно говорил о них. И тем не менее даже тут ребёнок, который боялся пауков и таракашек, смог найти выход из ситуации и лишь с некоторыми подсказками и победить свой страх.

-Я понимаю. Просто я волнуюсь за них. Если мой сын захочет быть охотником, действительно захочет, нужно будет избавить его от иллюзий этой профессии, как никак, но эта работа куда опаснее и менее героическая, чем он себе представляет. Или сделать так, чтобы он работал в других сферах – сказал Николас, возвращая себе весёлую улыбку и делая новый глоток вкусного чая.

-Пока это его желание Николас. Но он ещё ребёнок – не смотря на свой интеллект – наивный мечтатель, какими мы были все, в его возрасте. Но я тоже не слишком хочу, чтоб мой внук занимался этой работой, ведь, даже если он хочет быть защитником человечества, в тылу он сможет принести намного, намного больше пользы. А потому я и знакомлю его с этими смежными аспектами жизни охотника. Шаг в одну сторону и да – он охотник, но пару прыжков в другую и вот – у нас уже специалист, который, однако никогда не попадёт ни на поле боля, ни, тем более, в академию охотников, исключая разве что Атлас – Артуру, человеку старой закалки, не нравился сам город, но нравились порядки, установленные в академии северного королевства.

-Жон умный и рано, или поздно, но от так же придёт к подобной мысли, и думается мне что это всё же будет рано. Не смотря на свой интеллект и аномальную его скорость –он всё ещё ребёнок и в этих грёзах, он видит не сакральную мечту или великую цель, а детскую игру. Забаву, о которой так приятно подумать. С возрастом это тоже пройдёт. Что плохого в том, что наш сын любит представлять себя героем из легенд, дорогой? - спросила у Николаса Джунипер, со сверкающей улыбкой. Увидев это Николас Арк рассмеялся. Он действительно излишне сильно опекал своих детей. В конце концов, очень скоро они сами будут принимать свои решения, а ему нужно лишь помочь им – в конце концов это именно их, а не чья-то ещё жизнь и только им выбирать, как её прожить.

-Ладно, ладно, обложили меня со всех сторон! Окружили – отсмеявшись сказал отец семейства, утирая несуществующую слезу около глаза – расскажу я завтра Жону о том, как я героически победил этого монстра, возможно даже прочитаю ему немного о гриммах.

-Не увлекайся только – сказал Артур, заканчивая раскуривать сигару и направляясь к шкафу, в углу комнаты – большой, платяной, с тяжелыми дверьми – там хранился алкоголь. Щёлкнув замком пару раз, Артур с бутылкой красного вина и тремя бокалами вернулся за стол и разлил его по бокалам. Подняв вверх свой стакан, он произнёс тост.

-За детей и за то, чтобы все их мечты исполнились! – сказал Артур

-За детей – Николас и Джунипер поддержали его. Раздался звук удара стекла о стекло. В конце концов – жизнь была прекрасна.

Над головой гулял ветер, был слышен шелест травы. Жон проснулся совершенно не там, где засыпал. Он уснул дома, на своей мягонькой и теплой кроватке, с подушкой кривого цвета, на котором были изображены маленькие плюшевые мишки, и одеялом, и простынкой из того же комплекта. А проснулся он в поле, которое было накрыто белым пространством. Встав Жон понял то, что это даже не поле, а так меленький зелёный пяточек. Круг ярко зелёной травы, десять метров в диаметре.  Сверху было белое и плотное ничего. Жон даже потрогал это ничего, но наткнулся на твёрдую стенку. Повторный осмотр позволил мальчику обнаружить, и кое-что другое. При повторном осмотре, более вдумчивом, чем первое, оказалось, что место не совсем пустое. Ранее проигнорированное, сейчас Жон заметил огромное зеркало, которое стояло на каменном постаменте, ближе к левой границе (относительно его текущего положения) этого места. Оно было массивным – это первое, что бросалось в глаза. Оправа была явно выполнена из металла, матового белого цвета, без каких-либо изысков, исключая разве что декорацию в виде вьющейся лозы у верхнего правого и левого боков зеркала. Само стекло было очень толстое, где-то сантиметров десять. Правда на этом странности не заканчивались. Прямо из зеркала валил довольно бледный, едва видимый туман, розоватого оттенка, а также Жону казалось, что рядом с зеркалом, он слышит чьи-то голоса. Отражения в зеркале он не видел, так как стоял сбоку от этого странного, но не чужеродного элемента его сна. По крайней мере Жон считал, что спит. Несмело он развернулся к зеркалу и тут же, с громким криком отпрыгнул обратно. Там он не увидел своё отражение, но кое-что другое разглядел вполне отчетливо.

В зеркале, подняв одну руку к небу и пустыми глазницами смотря в кислотно зелёный небосвод, по которому плыли облака цвета ультрамарина, с красными прожилками. Композиция была странная, страшная и почему-то притягательная. А ещё голоса. Они стали четче, но до сих пор разобрать их было нельзя.

Проговаривая про себя то, что это сон, Жон снова поднялся на постамент и заглянул в зеркало, пока вокруг его ног сгущался этот странный розоватый туман. Теперь он мог рассматривать вид, открывшийся ему, более вдумчиво. Первое, что бросалось в глаза – это скелеты. Всё до горизонта было в скелетах, которые, все как один тянули одну раскрытую ладонь к небу. Судя по смотрящим вверх глазницам и разинутыми нижними челюстями (если такой элемент у них был, а не валялся рядом). При более детальном рассмотрении оказалось, что скелетов было ещё больше То тут то там были видны руки, которые протискивались между такими-же костями, правда головы видно уже не было.

Передернув плечами, Жон посмотрел на небосвод, который явно был куда страннее чем на первый взгляд. Привычная глазу синева Ремнанта была заменена на кислотно-зелёный цвет, однако небосвод казался… рваным.  Словно рваные дырки на ткани или полотне, в небе были черные участки, в которые то влетали, то вылетали отдельные зеленые жгуты, в такие моменты сильно напоминая нитки, торчащие из скатерти или одежды. Облака тоже вели себя странно. Каждый из них было одинаково по форме и цвету и единственное, что их отличало – это узор из алых нитей который пронизывал облака и путь, по которому они летали. Да, в этом «сне» длинные и округлые, словно червяки, облака, каждое из них кружилось и летало по своей орбите, в одиночку или группами.

Привычный страх прошёл и Жон всё с большим интересом стал осматривать эту удивительную картину. Он так увлёкся просмотром столь необычной сцены что полностью облокотился на стекло, наверное, даже не зеркала, а окна. И провалился. Не успев воскликнуть Жон тут же упал и оказался по ту сторону стекла. Это место было намного больше, настолько больше, что Жон не видел границ этого места, в отличие от того, где он очнулся. Поднявшись Жон посмотрел себе под ноги. Такой же постамент, но теперь трава вокруг него была лишь на маленьком расстоянии, имела насыщенно фиолетовый цвет, в то время как всё остальное пространство было в костях.

Повернувшись к стеклу, мальчик заметил ещё одно изменение – поверхность «окна» было темным. Парень сглотнул и попытался «провалится» обратно. Успеха его попытки не возымели, как бы сильно он не давил на стеклянную поверхность.

-Это просто сон… это просто сон – посмотрев вдаль Жон увидел какие-то неясные силуэты и пошёл вперёд. Шаги были несмелыми крайне робкими, но чем дольше он шагал, тем ближе ему казались силуэты, словно нечто притягивает его к ним. Туман уже скрывал его ноги по голень и был уже насыщенно фиолетового цвета, а также виднелись туманы и иных цветов, а именно: красный и серебряный. Они не занимали всё обозримое пространство, иногда скрывая даже скелетов, но толстыми жгутами, словно змеи в листве, ползли, сквозь фиолетовый. По мере движения голоса становились всё сильнее и наконец Жон услышал. И увидел. На свою голову. Колонны, в небо вздымались золотые гладкие колонны, очень и очень высоко, на вершине которых покоились не менее огромные золотые постаменты, которые по своей форме были похоже на гигантские блюдца, на которые было принято ставить чашку чая. Впрочем, на них стоял явно не чай. Жон успел побледнеть и было от чего. По левую и правую сторону стояли эти конструкции, а на вершине… его страхи, вот только сейчас они явно были куда как детальней и страшнее.

-С пробуждением – короткий громогласный рёв, состоящий из сотен голосов вырвался из многочисленных ртов первого кошмара.  Мешанина глаз, ртов, жгутов мышц и конечностей, которые тоже оканчивались острыми когтями, оно было вытянутым, а не округлым и постоянно менялось. Словно пластилин, оно меняло количества и формы своих отростков, челюсти и глаза – было полностью хаотичным, но оставалось неизменно в своём кроваво красном цвете. Потом оно раскрылось и теперь было похоже на огромный цветочный бутон на тонких щупальцах. Лениво оглядев округу взглядом, оно уставилось на второй постамент. Жон этого не видел, но в тоже время кожей ощущал, что тут происходит, и будто смотрел сращу с нескольких сторон.

-Сон был недолгим и плодотворным – мы успели восстановиться и исправить некоторые решение, совершенные нами в порыве… чувств. В будущем нам следует избегать этого – второе существо было не треугольником, а куда более сложной фигурой. Для начала оно было объёмной, и пусть и имело в основе своих граней треугольники – было октаэдром. Правильным октаэдром, который, на первый взгляд казался менее примечательным, чем предыдущее существо. Это было обманом, хотя-бы потому что оно говорило куда как страннее. Хруст песка, перемешанные со звоном хрусталя и скрежетом металла, в его исполнении были мелодичным. Правильным, по крайней мере именно ощущения идеального исполнения создавалось, когда он «говорил». Поверхность тела этого существа, сделанная из чистого серебра, тоже казалось правильной и идеальной, пока не начнёшь всматриваться. Серебро было будто расплавленным, и постоянно текло, при этом не пересекая граней и даже не капая, хотя и должно. Вместо этого оно закручивалось в хороводы, рисовала узоры, ползало змейков и даже корчилось в гримасах. Всё это было иллюзией, которая создавала постоянно сменяющаяся палитра и насыщенность серебряного цвета.

-Ошибкой было то, что мы сохранили это воплощение! – злой, очень злой голос. И громкий. То что Жон принял за силуэт оказалось последним созданием из его не самых хороших снов. И сейчас то было не только более детальным (и страшным), но и куда как больше. Намного больше чем те два предыдущих.

Первое что бросалось в глаза был цвет. Трупная синева была лишь одной, пусть и большей, составляющей. То тут, то там, прямо на теле существа раскрывались раны, и из одной в другую ползали фиолетовые сколопендры, иногда маленькие, а иногда видимые даже с такого расстояния. И было их много, очень много, настолько, что казалось, что существо постоянно вытирают полотенцем фиолетового цвета. Из лапок и хитина. Опора- или скорее позвоночник с рёбрами пугали не меньше, а даже больше чем сколопендры. Сами позвонки были обтянуты всё той же трупно-синей кожей, с той лишь разницей, что на них они прилегали очень плотно, обтягивая настолько что звук рвущейся то тут, то там кожи был слышен и отсюда, а каждый позвонок был виден просто прекрасно. Из всего этого великолепия торчали рёбра. Белёсые, а некоторые из них, болезненно желтые, словно гнилые зубы или, что-то вроде этого. Расположены они были очень плотно, буквально друг за другом, чем выше к телу, тем больше по размеру и направленные острыми концами вниз. Следом, что увидел Жон – были ноги. Всё так же обтянутые этой жуткой кожей, они были длинными и тонкими, похожие на иголки, особенно их кончики, такие же кости, лишенные кожи, но они буквально блестели и даже отсюда, казались острей любой стали. Последним элементом была голова и Жон в очередной раз убедился в том, что его воображение всё же слишком богатое. Шар, потрескавшийся и обтянутый плотью и кожей, под ним одним бугрились мышцы и именно он был наибольшим местом скопления сколопендр, имел множество черных провалов, в которых то тут то там вспыхивал зловещий фиолетовый цвет. Но даже не это было самым жутковатым в этом образе. Венцом картины был рот. Или портал в бездну. Голова размыкалась точно посередине, выворачивая наружу жуткое фиолетовое и розовое содержимое, в котором вихрями кружилась странная энергия, чей цвет Жон не мог разобрать. Сейчас Арк заметил и кое что ещё. Фиолетовый, красный и серебряный туман неслись по направлению к этим существам. И впитывались ими же.

Каким-то чудом, но в этом мареве существа до сих пор не заметили его. Вместо этого они продолжили разговор.

-Альтернатива? – спокойно спросил красный сворачиваюсь в кокон и трансформируясь в некую пародию на птицу, лишённую перьев и ног. Такая постановка вопроса вызвала ярость у фиолетового, чей провал-рот недобро полыхнул.

-Человеческое тело не самый худший вариант. Далеко не самый худший вариант – проговорил серебряный, от поверхности которого стал сиять едва заметным светом.

-Люди отвратительны! Во всём! Мерзкие двуногие создания, неспособные размножаться без выворачивания своих инстинктов наизнанку, тупиковая ветвь эволюции мироздания, плесень и грязь на поверхности любого космического объекта являющемся планетой или приближенных к этому понятию – фиолетовый же продолжал шипеть и скрипеть, сотрясая землю и заставляя кости осыпаться мукой, от силы вибрации.

-Невежливо так говорить. Особенно когда нас слушают. Наша оболочка не так уж плоха и вполне выдерживает заданный темп – проговорил октаэдр. В туже секунду всё поменялось. Жон и сам понять не успел как этот провал оказался так близко. Он даже не смог разглядеть ничего, кроме несущегося на него костяного «поезда» с острым наконечником, который смазанным движением распылил его.

-Нерационально – это было последнее слово прежде чем всеобъемлющая боль затопила сознание Жона Арка, мгновенно выкидывая его из сна в реальный мир.

Том I: Обратный отсчет. Глава первая

-Нерационально… и глупо– 

Эта фраза была слышна человеку, но не двум другими аспектам, впрочем, даже если их вместилище услышало и поняло – оно очень скоро забудет эти мысли. Эмблема разума, как и две других начали свой обмен знаниями с восстановления связи. До текущего момента они «спали» и были разобщены, но теперь ничто не мешало им вновь частично объединится. До полного объединения было ещё очень далеко, а об слиянии пока можно было не задумываться, так как предыдущий этап задачи был ещё не выполнен. Одна из граней октаэдра расплелась и устремилась к равноудалённой от троих эмблем точке. Следом так же поступили монстр из плоти и паук – у первого на красные жгуты распалась передняя часть и многие щупальца, а второй преобразовал две пары конечностей, которые, распавшись на фиолетовый туман, устремились к этой же точке. Столкнулись и смешались этими частичками себя они одновременно, испытав взаимное облегчения. Несмотря на то, что они стали фактически самостоятельными существами (за тем исключением что не могли существовать в случаи потери связи с ядром) – им было комфортно быть хоть немного, но едиными. Разумеется, диффузия их сущностей была лишь временным решением, они не могли поддерживать её постоянно – причиной тому была общая слабость… да вообще всего и их в том числе, а вторая – отвратительный КПД энергии – при дальнейшем улучшении их вместилища они могли позволить себе более эффективные и менее энергоемкие способы объединения, но некоторые нюансы, относительно их дальнейшего бытия, было необходимо наметить и выяснить уже сейчас. Им хватит, если брать за меру исчисления время реального мира, пару десятков секунд – довольно долго, но могло быть и хуже. Вскоре диффузия завершилась и начался обмен мыслями, по принципу «один думает – другой знает».

-Возможно проклятия сказались на тебе не лучшим образом. Ты уверен, что не желаешь поспать ещё пару десятков лет? –

 Разум был учтив и спокоен. До «уничтожения» их человеческой части ему не было никакого дела. Та часть их души, которая сейчас идентифицирует себя как человек – ощутит лишь сильнейшие фантомные боли по всему телу и, вероятно, заработает себе пару фобий, с помощью которых им в дальнейшем будет легче манипулировать. Заботило Разум лишь то, что Магия, сильнейшей из них, и тот, кто принял на себя основной урон от проклятий, слишком эмоциональный и имеет слишком хорошо выраженное эго. Это было терпимо, но тем не менее пугающе ненормально, если они вообще могут боятся.

-Ты считаешь что это было - глупо!? Увидеть тут человека - это всё равно что обнаружить в подношении, состоявшем из высших духов – душонку червя! Так и тут! Мерзко, возмутительно и многое иное! Как оно вообще сюда попало! Оно не должно быть тут, ведь это внутренний мир – наши, исключительно наши территории, на которым посторонним вход воспрещён, и ты считаешь, что убийство человека, вторгшегося сюда – глупо!?

 – Магия яростно «шипел» мысленно отряхивая лапку, которой он распылил человека. Ему откровенно говоря было брезгливо даже думать о том, что он сейчас сделал. При этом, смерть, пускай и иллюзорная, человека – доставляла ему какое-то первобытное удовольствие. Он наиболее сильно пострадал от проклятий, а потому считал убийство – этаким возмездием за самого себя, всю ту боль и пытки что он перенёс лично.

-Он не посторонний. Отвратительно слабый, бесконечно глупый, но часть нас. И мы не можем выкинуть этот рудимент. Пока не можем

 – голос подала эмблема Тела. Его, самое близкое по аналогию слова, забавляла ситуация в целом и расстраивало их в ней участие, в частности. Тем не менее, ярость и злоба этого создания сдерживались. В прошлый раз они лишь чудом смогли выжить после своей собственной попытки вырваться из, не приглянувшийся им, оболочки, за что едва не кануть обратно в лету. Но даже так они потеряли изрядное количество доступных им сил и стали ещё слабее. И как бы это парадоксально не было – сейчас, всё что держало хрупкое равновесие гиганта – являлось песчинкой.

-Человек необходим. Более того – полезен и интересен. Его гибель – недопустимо. Это может даже не отсрочить наше единения, а вовсе – уничтожить раз и навсегда. Сейчас нам остаётся только ждать –

мысли эмблемы Разума тихо шипели, одновременно создавая эхо от разбивающегося хрусталя. Он всё ещё был ограничен и мог думать со скоростью чуть выше чем скорость мышления взрослого человека, но уже примерно представлял каким образом было необходимо возвращать утраченное могущество. Для начала надо было хоть чуть-чуть, ещё немного, три или четыре года подождать.

-Ждать?! ЖДАТЬ!? Я не собираюсь сидеть внутри личинки ничтожнейшей из форм этого мира! Нам необходимо подавить его и уничтожить сейчас же! То, что над нами будет какой-то человек – недопустимо! –

 Разумеется на данные мысли последовала незамедлительная реакция в виде ярости и злобы– для них, в большинстве своём, не было секретов и единственным кто, в теории, мог закрыться от двух других

эмблем во время диффузии – была эмблема Магии, но не в текущем положении – сейчас права сильнейшей у неё не было по многим причинам и по ещё большему количеству в ближайшее время этот статус восстановить было невозможно, а во всём виновен мир их пребывания. Они поняли это ещё когда только прибывали. Неизвестно почему, но этот мир был крайне скуден на магию, и единственное, чего было в избытке это магии тьмы и «магия негатива». С остальным же дела были очень безрадостны. Лишь на первый взгляд и по очень скудной памяти, но эмблема Разума привыкла исходить из логики и фактов, а единственное чем он пока мог оперировать была скудная информация, полученная им в состоянии близкому к «полубреду», при этом не стоит забывать, что они все были «слепы» и «глухи» в тот момент. Хотя и сейчас их восприятие мира было ограничено и, с учётом того, что сейчас их основная часть человек – возрождение может занять пару сотен лет.

-Человек не должен быть основой. Тут я согласен с ним. Его не следует приравнивать к нам – он необходим нам сейчас, потом, если он не сможет подняться на наш уровень, от него стоит избавится и это по твоей части

 – на неверную мысль Разума оживилось та эмблема – которая олицетворяет собой аспект Тела. И небеспочвенно. Каждая из эмблем имела свой негативный взгляд на ситуацию, в которой они оказались. Разум – руководствовался логикой. Для него по большему счёту – человек уже и не был человеком. Будучи средоточием и частью их – он уже по определению не мог быть человеком, хоть и, парадокс, был человеком. Необычным – но человеком, но по мнению других эмблем с таким мириться, в той или иной мере, было решительно нельзя.

Магия – являл собой просто бесконечную квинтэссенцию ненависти к человечеству. Он сохранил, помимо магии, и большую часть истерзанного пустотой божественного эго, которое пусть и разделилось между тремя эмблемами, но явно не в одинаковых пропорциях. Больше всего, ощутимо больше, было взято магией. Последствия были не самыми лучшими. Его злоба по отношению к людям и всему что с ними связано была настолько огромна и всеобъемлющая, что двум другим эмблемам приходилось придерживать своего собрата от необдуманных действий и делалось это ими на одних «инстинктах», даже во время их «сна». А мыслей и желаний, которым можно было дать такую характеристику было великое множество.

Итог у их исполнения всегда был один - все они оканчивались сначала гибелью человека, а затем и их забвением. Отличалось, пожалуй, лишь скорость гибели организма и то количество страданий, что переживет их человеческая часть. И то, что её полное уничтожения нельзя была безболезненной даже по меркам «нейтральной» эмблемы тела.

Аспект Тела занимал «среднею» позицию. Не поддерживал магию в его стремлении к саморазрушению в следствие длительных страданий и неудовлетворённого эго, но и принять позицию разума – позволить человеку жить… спокойной мирной жизнью. Оставить его человеком. От этих мыслей его естество яростно переворачивалась и уже склонялось на сторону магии – в том, чтобы жестоко и с цинизмом уничтожить человека.

Какое-то время внутри этого места установились полная тишина. Они не думали, не предпринимали никаких решений, просто сосредоточились. Наступила тишина, которая продлилась целых две секунды. Первым "тишину" нарушила эмблема Разума.

-Я продолжу выводить его разум на новые высоты, они не должны будут вызывать подозрения у человеческого социума, а потому тут существенной модификации не ждите, он итак привлекает внимание своего стада. Я так же начну сбор информации о мире, а также буду мягко подавлять его волю

 – тем, кто будет вступать в непосредственный контакт с человеческим разумом – стал самый «спокойный» и логичный аспект.

-Меня не устраивает вариант мягкого подавления! Минимум на одну четвертую суток этого мира – мы способны подавлять его волю полностью и делать то, что нам необходимо! И я требую этого! Я не собираюсь вступать в симбиоз или какое-то там «сотрудничество», будь проклято это слово, как и весь человеческий род, с этим! Я желаю видеть его страдания, боль, увядания и смерть! Его и его стада! Всех людей! Превращения мира в зелёные поля без капли признаков разумной жизни!–

 Аспект Магии был зол – хотя это было его нормальным состоянием, впрочем, эту его сиюминутную прихоть, которая удовлетворится года за три-четыре, можно было и принять. Конечно потом это обернётся некоторыми проблемами, породит некоторые фобии у их человеческой части, но аспект разума уже продумывал как использовать те или иные искривления человеческой психики себе во благо.  Как никак, но удовлетворения эго обоих своих частичек он ставил куда как выше, чем состояние их наименее старшей и нужной частички. В конечном итоге эта разрядка пойдет им всем (и человеку тоже) на пользу.

-В таком случае в твоих планах так же должно найтись место и физическому развитию нашей оболочки. Она слишком слабая чтобы даже пытаться как-то создать в ней какую-либо систему под использование магической энергии. Это моё требование так как через два местных года я так же планирую присоединится к перестройке нашего вместилища –

 аспект Тела так же поделился своими мыслями, наблюдая за Магией. Разум учел и эти требования. Ему самому необходимо было выяснить многие подробности прежде чем приступать к следующему этапу своих планов… и заодно улучшить мозг… примитивнейшая органическая трёхмерная структура, по ошибке названная мозгом, точно не подходила для масштаба и уровня его мысли.

Обмен мыслями был завершён и в следующее мгновение разделённые аспекты застывали на своих местах, и лишь струи жидкого серебра со стороны аспекта Разума медленно стелились по направлению к месту, которое «принадлежало» их человеческому осколку.

Предрассветные лучи солнца, словно стесняясь показаться, начали освещать средних размеров поселение. Рассвет. Он находил в нём что-то романтичное. Наблюдения за восходом и заходом солнца оказывало на него какое-то мистическое воздействие. Сколько бы он не наблюдал, но каждый раз какая-то новая деталь, в ранее изученном луче, ранее прожитого дня открывалась ему с новой стороны, проявляла какую-то новою деталь. Наверное, ему снова чудилось, но в этот раз солнце было действительно ярче?

Между тем взгляд усталых глаз метнулся по хорошо знакомым улочкам и крышам домов. Светлый мощеный камень был очень красив. Белый, но чуть темнее чем стены домов свет и маленькие кирпичики, красиво и аккуратно уложенные. На этой дороге, по которой могли спокойно пройти четыре телеги, не было никакого узора, просто хорошо вымощенный и понятный ему путь, в отличие от его собственного.

Взор розовых глаз устремился к крышам. Красные и коричневые – они были как всегда красивы и аккуратны, как и сами дома, которые практически все были компактными и двухэтажными параллелепипедами, лишь немногие имели какую-то другую форму, но он помнил и знал все их наизусть до последней детали – независимо от формы.

Прежде чем закрыть окно и спрыгнуть со стула, на котором он стоял, пристальному изучению подверглась большая сакура в центре города и колокольня, довольно приметные здания для его края. Их можно было назвать – достопримечательностями их поселения и, в какой-то мере, они ими и были. Огромное дерево цвело – это было по-настоящему прекрасным зрелищем – именно в момент цветения эта сакура была прекрасней всего – символ нежности и доброты. В отличие от колокольни, которая бодреньким молодым сторожем с зелёной крышей и четырьмя этажами, стояло не слишком далеко от дерева, а ближе к вечеру и вовсе заслоняло своей тенью это растение.  Это здание было наблюдательным пунктом – тому, что позволяло вовремя обнаружить гримм. Ирония было в том, что данное строение оказалось бесполезно.

Вздохнув, он всё же спрыгнул на пол. Ноги коснулись мягкого ковра и короткими, но быстрыми шагами он стал спускаться на кухню. Мама пока что спала, а отец- тренировался (скорей проводил утреннею разминку). Он скоро к нему присоединится.

Кухня представляла собой небольшое помещение. Стол, наверное, человек на шесть, не больше, был придвинут ближе к стене. Вплотную к ней стояла скамейка, обтянутая полотном, чтобы было удобней сидеть. Холодильник был большим. Там были овощи и фрукты, а также вчерашний суп. Вытащив из холодильника суп, вилками, он ловко вытащил кусочек мяса и быстро разрезал его. Следом под раздачу попало яблоко, огурец и хлеб. Воровато оглянувшись парень быстро пододвинул стул к гарнитуре и, забравшись на неё, открыл верхний ящик. На самой верхней полке стоял заветный приз. Увы, эту вредную привычку он подхватил от своего хорошего знакомого ещё, наверное, шестнадцать веков назад. Короткий прыжок и в руках оказывается заветное сокровище. Растворимый кофе – далеко не самый лучший, но когда он имел какой-то выбор? Никогда – а потому умение находить приятное в мелочах – одно из немногих качеств, которое сохраняло ему рассудок на протяжении вот уже практически двух тысяч лет.

Отсыпав немного кофе себе в кружку и совершив ещё один прыжок, чтобы поставить баночку на место, он быстро «скрыл» следы своего преступления. Пусть в дополнительном заряде бодрости организм не нуждался – но это была сильная привычка, которой, пока была возможность, он потыкал. Так предаваясь мыслям из серии «как и почему он полюбил этот напиток» был употреблён завтрак.  Вымыв за собой посуду и, надев свою одежду он вышел на улицу. Тепло, сегодня всегда было тепло, как и завтра. А вот после завтра будет куда прохладнее. А через месяц ему нужно будет прогуляться до северной окраины своего поселения. Как и восемьдесят пять раз до этого.

Выйдя на улицу трехлетний Лай Рен тяжело вздохнул и посмотрел на солнце, которое согревало его проклятый мир. Безумный морок Салем, которая уничтожила всю планету, проявление одного из его врагов или просто собственное безумие –это звучало довольно заманчиво, но, увы, нет. Он мог поздравить себя с две тысячи сто тридцать третьим днём рождением. Что и было проделано пару месяцев назад. Ирония этой даты состояло в том, что при сложении всех цифр, из которых состояла эта памятная дата, и умножить её на десять, то можно получить информацию о том, какую жизнь он проживает. Девяностую. Он прожил эти дни уже восемьдесят девять раз. Когда-то он считал эту вещь даром –а теперь в полной мере осознавал мучительное положение Озмы. Проклятие – ловушка. Неизвестно почему, неизвестно зачем, но он стал тем, кто в итоге смог собрать реликвии вместе и призвать богов. На свою голову. Те в благодарность «судили» и уничтожили человечество снова, наградив его «даром». В бездне такие дары видел третий бессмертный Ремнанта. В бездне.

Сначала Рен думал, что это действительно шанс. Шанс на спасение. Шанс всё изменить. Вторая жизнь, когда он впервые начал «изменять» - дорого обошлась всему миру. Тогда, ему удалось спасти Пирру, точнее им.  Он и Нора смогли найти их друзей в академии, прорваться к ним через террористов и прийти на помощь. Впрочем, кровавая цена за это всё равно была уплачена. Жон Арк погиб. Принял на себя стрелу, которая предназначалась Пирре и последующий вал огня, после чего идя сквозь атаку Синдер Фолл, нанес ей страшную рану, практически лишив зрения и заставил её отступить. И умер. Истощенная аура и ожог всего тела третей, вполне возможно, что четвёртой, степени. После такого не выживают. Их лидера буквально зажарили. Рен винил себя, долго винил, но в конечном итоге смог… смирится со смертью своего лучшего друга. Нора… тоже смогла пережить эту потерю. А вот Пирра… нет.

Ранее весёлая, где-то излишне застенчивая и нерешительная – Пирра Никос стала той, кого Рен опасался и той единственной из близких ему людей, кого он не собирался спасать, а наоборот – позволял умереть. Всё же вторая жизнь сильно сказалась на нём.

Жон действительно слишком сильно запал Никос в душу. Был слишком важным для неё. После его смерти Пирра страдала больше и дольше всех. И даже Руби Роуз не смогла расшевелить её. Впрочем, горе и боль очень скора заменила ненависть и жажда мести. Рен пытался намекнуть Пирре о том, что Жон этого не хотел, что это слишком опасно, наконец то, что у неё просто недостаточно сил, для победы. Последнее, пожалуй, было одной из самых огромных его ошибок, ведь это лишь ускорило преображение их партнёра. Ранее добрая Пирра Никос стала жесткой. Эта жесткость была заметна во всём. В отношение к ним и к самой себе. В действиях в тренировках. Цель отомстить стала тем что держало её в этом мире, то, что горело внутри неё намного сильнее чем половинка сил девы осени. Это, однако, были лишь «цветочки». «Ягодки» высыпались, когда она добралась до Синдер. Спустя несколько месяцев в Хейвэн за местью пришёл совершенно другой человек.

Вспоминая этот эпизод своей жизни Рен никак не мог понять, что было опаснее. Синдер, которая в одной из его жизней собрала силы всех дев или его напарница, лишенная каких-либо привязанностей и обладающая половиной сил девы осени. Он склонялся ко второму варианту и дело было тут в проявлении Пирры. За тот короткий период времени и в купе с силами осенней девы – ранее непобедимая девочка и вовсе стала машиной смерти, чьим оружием было не только проявление, но и силы природы, к которым добавились грязные трюки и речь тут даже не о слезоточивом или нервнопаралитическом газе – нет, тут были куда более опасные ядохимикаты.

Меркури был насажен на собственные ноги – от чего-то, но Пирре показалось мало просто вырвать их с «мясом», а потому, она с удовольствие затолкала эти протезы обратно. Носочками к телу.

Эмеральд, которая была не плохой, просто сильно запутавшейся и потерявшей слишком многое девушкой, досталось ещё сильнее. С момента смерти Жона и более глубокого освоения своего проявления и сил девы, у Пирры всегда был запас маленьких тугоплавких прямоугольников с ребристой поверхностью - специально для Синдер. Увы, но под эту атаку попала мулатка, которая к тому моменту итак имела сильно просевшую ауру, и после знакомства с этим оружием была нашпигована им же по самое не могу, и даже остаток ауры не сильно помог, Пирра не брезговала использовать отравляющие вещества, а потому горючая и ядовитая смесь, попавшая в лицо, поставила точку в их сражении.

О том, что Пирра сделала с Синдер - лучше не вспоминать вообще. Он только что поел и видел слишком мало подобных сцен (и это за две, с гаком, тысячи лет), чтобы его не стошнило. Но одна мысль там была точно – на тот момент Пирра была слабее Синдер, а потому в ход шли самые страшные яды, которая их партнёр раздобыла неизвестно где (пусть Рен целенаправленно не искал такие места, но и случайно на подобное не натыкался за всё своё время). Дальше, как в любой сказке, хуже. Пирра нашла реликвию знаний и как-то смогла её активировать. И задала вопросы. «Можно ли воскресить человека?». Джинн ответила «Да». Второй вопрос более коротки – «Как?». Вот после обретения этого знания Пирра сделала последний шаг на кривую дорожку.

Получив это знания, она, пусть и не сразу, но изменилась и, наверное, немного обезумела. Мозг человека не был предназначен для такой специфичной информации, а потому итак искаженная личность чемпиона мистраля и вовсе не подлежала восстановлению, а что-то новое и уже явно нечеловеческое, сформировалось вокруг безумной и невозможной идеи.

Ремнант. Остаться человеком

Содержание

Пролог

Том I: Обратный отсчет. Глава первая

Глава вторая

Комментарии (0)