— Поздравляю, мамочка, — говорит приятный женский голос, который доносится до Вирджинии, словно сквозь толщу воды. Вымученная долгими, просто адски невыносимыми и чудовищно болезненными восьмичасовыми родами, Поттс может лишь устало улыбнуться, смотря расфокусированным взглядом на голенького, мокрого и какого-то розовато-синего малыша на руках акушерки, который уже буквально через пару секунд оказывается лежащим на груди счастливой матери, — у вас прелестный мальчик.

— Питер Бенджамин Паркер, — шепчет Джинни еле слышно, и по её щеке катится слеза. Девушка пытается сдержать поток нахлынувших на неё эмоций, собирая их в один большой комок и отдавая всю скопившуюся радость и всепоглощающую любовь вместе с поцелуем в лоб мальчика. — Как же долго я тебя ждала, моё сокровище.

Если честно, Вирджиния Поттс никогда не планировала рожать в двадцать один год. Она мечтала о большом доме с камином в просторной гостиной, о стене, увешанной фотографиями, об уютной кухне с холодильником, дверца которого на постоянной основе была бы обклеена магнитиками и стикерами со всякими приятными надписями. Ей бы хотелось иметь любящего, заботливого и понимающего мужа. Желательно приятного внешне, но куда важнее — умного и с чувством юмора. А дети… со временем, когда первые две мечты бы осуществились, обязательно появились и дети. В идеале двое. Мальчик и девочка. И было бы прекрасно, если бы мальчик был старше и защищал маленькую сестричку, чего не было у неё самой. О, девушка бы так хотела, чтобы… впрочем, уже и неважно.

В ежедневнике Вирджинии Поттс, вот уже последние пару лет расписанном на три недели вперёд, никогда не было пункта «Забеременеть от бывшего», но не всё всегда идёт так, как нам хочется, по тщательно выработанному плану, по строгому и неоспоримому графику. Жизнь, как всем прекрасно известно, полна сюрпризов: приятных и не очень. От расставания с парнем из-за вечной занятости на работе, параллельной с учёбой, до положительного теста на беременность, купленного спустя три месяца после этого. Да, многие понимают, что жизнь по своей натуре — зебра. Но уходит немало времени на то, чтобы уточнить одну важную деталь: чёрная в белую полосочку или всё же белая в чёрную?

Они с Ричардом встречались ещё со школы, с девятого класса, если точнее. Оба родились в маленьком городке, из которого, несмотря на глубокую привязанность к родным сердцу местам, хотели как можно быстрее уехать. Джинни и Ричард были первыми друг у друга во всём: первый нелепый, чересчур слюнявый, о чём часто вспоминала девушка, и чертовски волнительный поцелуй, первые отношения с ссорами, поддержкой и разговорами обо всём на свете, первый немного неловкий и весьма непродолжительный секс, произошедший далеко не в романтической обстановке, а в маленькой, едва прибранной комнатушке Ричарда, пока его родителей не было дома.

На самом деле, мама Джинни не раз говорила ей, как бы невзначай, совершенно не имея под своими словами ничего плохого, о том, что крайне редко первая любовь становится последней, но юная девушка не хотела верить в то, что её история любви не будет иметь счастливый финал, да и какой был смысл заглядывать наперёд, когда на тот конкретный момент она была счастлива.

Закончив школу, пара перебралась в Нью-Йорк за высшим образованием и лучшей жизнью. Ричард поступил на биохимический факультет, в то время как Джинни выбрала экономическую специальность. Она знала, что в ней, как это ни прискорбно, не имелось ни творческой жилки, ни какого-либо научного потенциала, она не тянулась к чему-то запредельному, как Ричард Паркер, ей просто нужна была хорошая и стабильная заработная плата. В итоге каждый получил, что хотел: парень был увлечён биохимическими процессами, изучая всё больше и больше нового, чего не мог себе позволить в школе, и копя идеи научных прорывов, для которых пока что не было ни сил, ни связей, ни должных знаний, а Вирджиния училась и чуть ли не с конца первого курса искала работу.

К слову, что девушка и умела, так это убеждать, поэтому с начала второго курса её приняли секретарём заместителя директора небольшой компании, а уже спустя полгода она заняла должность выше и стала правой рукой самого директора. Поттс не могла похвастаться гениальностью, но она имела хорошую память, отличные коммуникативные способности, быстро училась и никогда не повторяла ошибок. А ещё она абсолютно, стопроцентно, ежедневно зашивалась. С первого дня работы девушка застряла в ней, точно в болоте, и не могла выбраться.

Впрочем, как считал Ричард, не очень-то и хотела. Их отношения начали переживать более серьёзные ссоры, чем те незначительные подростковые конфликты в самом начале их совместного пути. Из-за того, что Джинни постоянно задерживалась, Паркер стал ревновать её, как никогда прежде, чем подрывал самолюбие Поттс, ведь она была не той, кто изменяет, а он по какой-то неясной ей причине мог позволить себе с лёгкостью бросать подобные мерзкие подозрения в её адрес.

Всё осложнялось ещё и тем, что Ричард нигде не работал, и весь груз взрослой и самостоятельной жизни на своих хрупких плечах в одиночку несла Вирджиния. Именно она зарабатывала деньги на съём их скромной квартиры в довольно приличном районе Нью-Йорка, покупала продукты, одежду и бытовую технику, а порой даже оплачивала штрафы за парковку машины её возлюбленного, что по единогласному мнению её немногочисленных подруг было просто непозволительной дикостью. При всём при этом девушка ни разу не пожаловалась, потому как понимала, что Ричарду надо было сосредоточиться на учёбе куда больше, нежели ей. Следовательно, её не могло не раздражать то, что Паркер, несмотря на безграничную внимательность к его желаниям с её стороны, выказывал недовольство в связи с её вечной загруженностью, из-за которой пара проводила уж слишком мало времени вместе, а иногда и вовсе не виделась по несколько дней.

Оба устали от всего, но упорно терпели, будто выжидая, кто же сдастся первым. По крайней мере, так думал и чувствовал Ричард на протяжении долгого времени, а потом парню, скорее, уже даже хотелось, чтобы всё обстояло именно так.

— Удивлён, что ты нашла для меня место в своём расписании, — беззлобно уколол Ричард свою девушку, когда они вдвоём сидели в ресторане.

— Сегодня же наша годовщина, как я могла оставить тебя есть в одиночестве? — ничуть не обидевшись, ответила Джинни. На самом деле, она просто боялась не прийти, боялась, что если упустит и эту возможность побыть наедине, то у их отношений иного шанса просто не будет. Говоря откровенно, Поттс думала об этой встрече, как о выполнении условий неозвученного, но прекрасно известного им обоим шантажа. И что-то ей совсем не нравились подобные аналогии. — Где ты взял деньги на это всё? — она взмахнула рукой, обводя роскошный зал в приятных тёмно-красных тонах.

— Нашёл подработку, — ответил Ричард, пригубив вина.

Хотя он выглядел довольно спокойным, знавшая его, как облупленного, Джинни не могла не заметить таившейся в нём нервозности. Из-за этого и девушке стало немного не по себе, но Поттс умело это скрыла. Они уже давно привыкли делать вид, что всё замечательно, даже если это и не совсем так, пока кто-то из них двоих — чаще всего Ричард — не показывал обратного. Он не был сильно эмоциональным, не позволял себе лишних грубостей в адрес девушки — по крайней мере, изо всех сил старался, — но в их паре именно Паркер был тем, кто стремился поговорить, изменить что-то. Вирджиния действительно ценила это, его беспокойство, его взрослый подход к ситуации и каким бы то ни было проблемам, но его тотальное непонимание и неприятие их — в особенности её — образа жизни порой бесило её до трясучки, и она ничего не могла с этим сделать.

— А как же учёба? — забавно приподняв брови вверх, поинтересовалась она, и парень как-то горько улыбнулся.

Джинни была невероятной девушкой. Красивая, умная, интересная, веселая, добрая. Любящая. И верная. Она работала за двоих, зная, что ему сложно найти что-то, не мешающее его бесконечным экспериментам и научным статьям, она была в прекрасных отношениях с его родителями, она безумно любила детей и животных. Всё было хорошо, но… Одно-единственное «но» портило всю, казалось бы, идеальную картину. Он почти не видел её. Ричард не помнил, когда в последний раз выбирался с ней куда-то, они напрочь растеряли всю романтику, а секс стал редким и быстрым. Джинни была уставшей практически всегда, и даже в свободные часы, несмотря на его просьбы уделить ему время, она предпочитала заниматься работой.

— Скажем так, я делаю кое-что для института, и он мне за это платит, — расплывчато объяснил Ричард, зная о том, что девушка всё равно не поймёт всех деталей, да и вряд ли ей будет это интересно; не то чтобы Джинни когда-то проговаривала это вслух, но Паркер ещё со школы помнил, что девушке никогда особо не давались естественные науки, и ещё меньше они её увлекали.

Вирджинии больше нравилось заниматься организаторской деятельностью, отдавать поручения, следить за процессом работы. В средней школе она была старостой класса, в старшей же стала президентом студенческого совета. Девушка всегда старалась учиться изо всех сил, она редко посещала вечеринки, не пила, не курила, не влипала в истории, и справедливо было подумать, что все считали её нудной и слишком уж правильной девочкой-заучкой, но как бы не так: Поттс все любили. На ней, без малейшего преувеличения, фактически держалась вся школа. К ней тянулись, а она не скупилась на отдачу.

— Я рада за тебя, — искренне ответила девушка.

— Подожди, — остановила его Поттс, а затем полезла в небольшую сумочку, которую обычно брала с собой для особых случаев, — с годовщиной, дорогой! — она протянула ему белую квадратную коробочку, и Ричард, поглядывая то на неё, то на свою спутницу, нерешительно открыл её, а после из его груди непроизвольно вырвался вздох. — Что, не нравится? — с волнением наблюдая за лицом парня, неуверенно предположила Вирджиния.

— Нет, мне… Мне очень нравится, — прошептал Ричард, с благоговением глядя на модные, презентабельные часы, наверняка стоящие баснословных денег. Поход в ресторан — его подарок для Джинни — без всяких сомнений, вышел ему раза в четыре дешевле, чем ей — покупка этих часов. — Джинни… — с щёлкающим звуком коробочка закрылась, и Ричард, на секунду прикрыв глаза и сделав глубокий вдох, возвратил подарок растерянной от его действий девушке, вложив его ей в руку. — Джинни, давай расстанемся?

Они молча смотрели друг на друга. Оба где-то на подсознательном уровне понимали, что всё именно к этому и шло, но упорно делали вид, что всё ещё уверены в общем будущем, хотя оно буквально разваливалось на глазах, испаряясь среди нелёгких забот суровой реальности. Им было больно осознавать, что шесть лет вместе привели к такому финалу. И не менее болезненно было признавать тот факт, что они не оказались особенными. Не справились. Не выдержали.

— Тебе кто-то нравится? — освободив руки и сложив их на коленях, девушка откинулась на спинку стула, потому что идеально ровная спина, с которой она привыкла ходить, в данный момент казалось натянутой струной, что вот-вот должна была разорваться.

— Я не изменял тебе, — небольшую паузу спустя честно сказал Ричард, на что Джинни издала истеричный смешок и поспешно вытерла подступившие к глазам слёзы уголком тканевой салфетки.

— Ричард, ты прекрасно понял, что я имела в виду. Не уходи от ответа.

— Да, — это далось ему непросто, но вместе с тем на душе сразу стало как-то чище. Паркер прокашлялся и, собравшись с мыслями, устремил виноватый взгляд на девушку. Ему стоило всё рассказать. Открыться. Это же Джинни, она бы поняла. Она не могла не понять. — Её зовут Мэри, она учится на генного инженера. У нас ничего не было, ты не подумай. Мы, разве что, выпили кофе пару раз. И я сразу сказал, что у меня есть девушка, но…

— Но в итоге ты влюбился, — опустошённо продолжила за него Джинни, не глядя на парня, а затем медленно встала из-за стола. — Постарайся забрать вещи в ближайшие три дня, — добавила она, прежде чем направиться к выходу из ресторана.

Их расставание могло стать примером для многих. Без криков, рыданий, битья посуды, обливания водой — одним словом, образцово-показательное. Если бы, опять же, не одно совершенно незапланированное «но», обнаруженное лишь спустя три долгих месяца их существования порознь. Это «но» оказалось беременностью Джинни.

С бешеным ритмом жизни, в котором на сон девушке даже при самом благоприятном раскладе оставалось часов двадцать в неделю максимум, она не была удивлена задержке. Честно сказать, она её и не сразу-то заметила. Отсутствие менструации девушка списывала на что угодно, но никак не на ребёнка, растущего в её утробе. В конце концов, с Ричардом последний секс был за неделю до расставания, а больше у неё партнёров не было, и тогда с Паркером они предохранялись. Пугающее осознание пришло вместе с тошнотой. Ужасной и вызываемой абсолютно любой пищей или запахом. Всегда собранная и уравновешенная Джинни была в панике. Одна. Без своего жилья. Без родственников в городе. С работой, выжимающей все соки и требующей её присутствия чуть ли не двадцать четыре часа в сутки. Ну куда ей ребёнок?!

Успокоившись, выпив две кружки чая с ромашкой и приведя себя в божеский вид, Вирджиния решила удостовериться в приближающемся материнстве на сто процентов, за чем и пошла к врачу. Пятнадцать недель беременности — «возраст» её ребёнка звучал, как приговор. Аборт делать было уже поздно, да и Джинни была воспитана так, что вряд ли решилась бы на него, даже если бы срок был совсем небольшим. Лёжа на кушетке врача-УЗИста, ей было страшно, её мутило от одной мысли о будущем, но, как только до её слуха донёсся размеренный стук сердца крохи внутри неё, всё вдруг ушло на второй план. Неожиданно её всецело забрало единственное желание, чтобы её малыш родился здоровеньким, а с остальным она разберётся потом. Придумает что-нибудь, как и всегда.

Придя домой, она первым делом позвонила матери. Миссис Поттс была в курсе разрыва отношений дочери, но ничуть не расстроилась, услышав новость о её беременности. Женщина не была ярой противницей детей вне брака и против столь раннего материнства тоже ничего не имела. Она и сама родила Джинни в девятнадцать, так что, по её мнению, дочь даже слегка задержалась с этим делом. Мать успокоила её, как смогла, сказав, что они с отцом в любой момент смогут приехать, чтобы присмотреть за внуком, или же принять гостей у себя, хотя расстояние между городами лежало приличное. Девушке стало легче от осознания, что всё-таки она была не одна. Но из головы не выходили слова родительницы: «Ты должна сказать Ричарду, как отец он имеет право знать. А будет он принимать участие в жизни малыша или нет, это уже дело второе. Ты, главное, расскажи, чтобы самой спать спокойно».

Джинни и до совета матери думала сообщить Ричарду о скором отцовстве, но после убедилась в правильности этого поступка окончательно. Она не собиралась настаивать на его участии в жизни ребёнка, по правде сказать, девушка намеревалась заявить, что собирается воспитывать сына или дочь одна, чтобы не обременять его. Насколько она слышала от их общих знакомых, Ричард съехался с Мэри и жил вполне себе счастливо. Поттс была готова к тому, что паре не нужны будут заботы в виде её беременности.

— Джинни?.. — веселая улыбка, играющая на губах Ричарда, тут же исчезла, оставив вместо себя фальшивую; не то чтобы Паркер был совсем не рад её видеть, просто её присутствие на пороге его жилья было неожиданным и странным, он даже представить не мог, что её привело сюда, а ещё боялся реакции новой девушки на приход бывшей. — Что ты тут делаешь? — парень искренне понадеялся, что это звучало не очень грубо.

— Я беременна, Ричард, — смотря ему в глаза и наблюдая за тем, как его лицо стремительно бледнеет, без вступлений вроде «Как дела?» сказала девушка. — От тебя, — добавила на всякий случай, хотя это и так было очевидно — иначе просто зачем ей тут стоять?

— Проходи, — он открыл дверь шире, пропуская нервничающую Поттс в коридор, и она подумала, что такая реакция — хороший знак. — Давай помогу, — Ричард аккуратно стянул с неё куртку и, не дав Джинни и пикнуть, расшнуровал её ботинки. — Я сделаю тебе чай. И себе. Не чай.

Как оказалось, Мэри тоже была в квартире, но Джинни заметила её далеко не сразу. Поэтому вся эта ситуация стала ещё более неловкой, когда они встретились. Мэри узнала её с первого взгляда. До того, как они расстались, на рабочем столе компьютера Ричарда стояла их общая фотография. Поттс была красивее: выше, стройнее, со светло-рыжими волосами, напоминающими по цвету золото, и добрыми серо-голубыми глазами, и Мэри, даже понимая, что между ними всё кончено, что Ричард ушёл к ней от Джинни, выбрал её, всё равно ревновала. Она с первой секунды нахождения Поттс в их с Ричардом доме почувствовала, что здесь что-то не так. Бывшая её парня определённо не пришла бы к ним просто попить чай. Ричард выглядел подозрительно. Бегал, суетился и нарочно избегал взглядов обеих девушек. Это навело Мэри на одну мысль, подтверждения которой она боялась услышать до ужаса, но которая таки оказалась реальностью с доказательством в виде чёрно-белой распечатки УЗИ с тельцем почти полностью сформировавшегося ребёнка.

Это был удар ниже пояса. Мэри узнала, что бесплодна, в восемнадцать лет, и до этого момента сей факт мало её беспокоил, к тому же Ричард, которому она рассказала это ещё в первую неделю их отношений, не считал невозможность зачать ребёнка большой проблемой, но теперь ей просто нечем было крыть. Не сдержав эмоций и закрыв лицо руками, она выбежала из кухни, в которой все трое уже на протяжении нескольких минут хранили гробовое молчание, погрузившись каждый в свои мысли.

— Я поговорю с ней, — остановила Джинни собравшегося пойти за девушкой Ричарда. Мэри нашлась в маленькой спальне. Впрочем, долго искать не пришлось — в квартире было всего две комнаты. — Мэри, я понимаю, что тебе сейчас кажется, будто весь твой мир перевернулся, — начала она. — Тебе страшно, что Ричард уйдёт от тебя из-за того, что у нас с ним будет ребёнок, я понимаю. Но, поверь мне, он не бросит тебя.

— Почему нет? Откуда ты знаешь? — вскинулась Мэри. — Ты в курсе, что я не могу иметь детей? Ричард сказал, что для него это неважно, но я же знаю, что он их любит. Может, не сейчас, но потом он бы точно их захотел. И, быть может, мы бы даже нашли выход: ЭКО, суррогатное материнство, ребёнок из приюта… Но зачем это всё, если теперь есть ты?

— За тем, — грустно улыбнулась Джинни. — Я знаю Ричарда лучше, чем ты, и его не привяжешь к себе ребёнком. И я уверена в том, что он останется с тобой, потому что вижу, как он смотрит на тебя. Таким взглядом он смотрел когда-то и на меня, только вот я не смогла вовремя понять, что это было слишком давно. Не три месяца назад. И даже не полгода. Но самое главное, самая важная причина, из-за которой я точно знаю, что мы с ним больше не будем вместе, — это мои чувства. А точнее, их отсутствие. Сейчас он мне больше видится другом, нежели кем-то большим, и я думаю, у него ко мне ровно то же самое. Возможно, наша любовь перегорела, а может, её никогда и не было, и мы приняли крепкую дружбу и глубокую привязанность за неё. В любом случае, кроме того, что ты услышала, и ребёнка в моём животе, нас больше ничего не связывает.

— Думаешь, этого мало? — шмыгнула носом Мэри, но всё же постепенно успокаиваясь.

— Думаю, это не то, с чем ваши отношения не смогут справиться.

Как ни странно, этот короткий разговор помог обеим девушкам. Мэри поняла, что Джинни — прекрасная девушка, и она правда поверила в её слова. Джинни же смогла озвучить то, что долгое время держала внутри себя, не раскрываясь даже матери. Да, их отношения бы точно закончились. И девушка была рада, что узнала о беременности уже после того, как и Ричард, и Джинни осознали, что больше не испытывают друг к другу прежних чувств.

Ричард не отказался от ребёнка, а Мэри его поддержала, хотя ей и было невыносимо тяжело наблюдать за, пусть и не выходящими за допустимые рамки, отношениями бывших возлюбленных. Во время беременности Джинни продолжала много работать, но всё же в более мягком режиме, отдавая себе отчёт в том, что её чрезмерная усталость отражается на ребёнке. За месяцы работы ей удалось накопить на новую коляску и кое-как обустроить детскую комнату, Ричард и Мэри купили малышу кроватку и одежду, родители Джинни привезли запас подгузников на несколько месяцев вперёд, а семья Ричарда подарила ещё не рождённому внуку множество игрушек и дала Джинни деньги, чтобы девушка сама купила то, что считала нужным.

Все ждали этого ребёнка с нетерпением, и вот уже момент, когда Вирджиния передаёт недавно покормленного сына новоиспечённому отцу, который смотрит на него с таким благоговением, что у всех присутствующих женщин — Джинни, Мэри, миссис Поттс и миссис Паркер — выступают слёзы. Питер Бенджамин Паркер назван в честь отца Джинни и старшего брата Ричарда.

Если Мэри когда-то и думала, что не сможет в полной мере полюбить ребёнка от чужой женщины, что будет ревновать уже мужа к бывшей девушке и их ребёнку, то она очень быстро поняла, что ещё никогда так не ошибалась. Она начинает любить малыша с первой же секунды, как только берёт этот комочек счастья на руки. И каждые три дня, в которые Джинни оставляет сына на их попечение, она всё больше убеждается в этом. Питер так безумно похож на Ричарда, что она просто не может не обожать его.

На седьмом месяце жизни Питер начал говорить простые слова вроде «мама», «папа» и «Мэри», чему все трое родителей были бесконечно рады и чем были безумно горды, ведь обычно дети делали это месяцев в десять. В Питера влюблялись все без исключения, начиная от семьи, что понятно, и заканчивая соседями, видящими его в коляске на детской площадке, а также случайными прохожими, когда Джинни носила его в милом осеннем костюмчике панды. Он редко плакал и практически не доставлял хлопот, разве что, только тем, что постоянно удивлял всех своим местонахождением. Стоило родителям отвернуться всего на секунду, а маленького негодника уже не было на прежнем месте, и он полз в любом свободном от преград направлении. Мать Ричарда, работающая в детском саду более тридцати лет, могла с уверенностью заявить, что её внук — самый непоседливый ребёнок на свете.

Когда он научился ходить, все члены его семьи успели похудеть, пока присматривали за ним. Питер без конца исследовал всё, к чему только мог дотянуться, а если не мог, то обязательно придумывал, как бы достать. Именно поэтому во всех домах, где мог бы оказаться Питер, установили мягкие уголки и спрятали все опасные предметы. Правда, строгие меры предосторожности далеко не всегда спасали неугомонного ребёнка от травм. Джинни даже пару раз ссорилась с родителями и Ричардом, которые как-то возвращали ей сына с жуткими, по её мнению, ссадинами на коленках или с шишкой на лбу.

Первые два года с рождения Питера прошли, хотя и нелегко, но относительно спокойно. Однако после всё резко усложнилось. Сначала родители Ричарда были вынуждены уехать жить чуть ли не на другой конец страны, чтобы ухаживать за его больной бабушкой. Затем у отца Джинни случился инсульт. Он выжил и даже остался в здравом уме, но ему требовалась серьёзная реабилитация, чтобы вернуть прежние физические способности, поэтому родители Вирджинии тоже перестали помогать в той мере, что раньше. Ричард и Мэри, закончив институт, с головой погрузились в какой-то важный совместный научный проект, который забирал всё их время. Самой же девушке выпал шанс устроиться в лучшую компанию Америки — Stark Industries на должность помощника директора по финансам. На этой работе предлагали отличную зарплату и карьерный рост, и Джинни не могла не ухватиться за представленную возможность всеми конечностями, потому как денег было впритык, а ей, как и любой хорошей матери, хотелось, чтобы её малыш ни в чём не нуждался. Вот только проблема была в том, что Питера было не с кем оставить, и в итоге Джинни скрепя сердце согласилась на няню.

О, бедной женщине по имени Элоиза Уизлет пришлось очень несладко. Джинни устроила ей допрос с пристрастием, когда нанимала, и потребовала сделать обязательными условиями её контракта отказ от употребления алкоголя, наркотиков и препаратов, вызывающих сонливость, рассеянность или замедленную реакцию, отказ от курения, безукоризненное следование всем правилам гигиены и ежемесячный медосмотр. Также, няня должна была присылать Джинни фотографии или видео с Питом каждый час.

В компании, разумеется, никто не знал о том, что у Джинни есть ребёнок. За почти год работы у неё даже появлялись ухажёры, но надолго не задерживались, потому что девушка еле выкраивала время для собственного сына, не говоря уже о каких-то парнях. Но, несмотря на усталость, вечную боль в ногах из-за длительного ношения неудобных туфель, в руках от таскания многочисленных папок, в спине и глазах из-за долгого сидения за компьютером, девушка никогда не жалела о рождении Питера. Он был главным мужчиной в её жизни. Её маленьким, всегда улыбающимся солнышком с тянущимися к ней ручками-лучиками. Её смыслом существования.

— Мисс Поттс, — в трубке послышался дрожащий голос няни, и Вирджиния напряглась всем телом, — Питер… Его нет, — повторившееся раза три истеричное всхлипывание, — и паника Элоизы передаëтся Джинни через расстояние.

— Он пропал. Его нигде нет. Нигде.

Она не помнила, как выбежала с работы, как добралась до детской площадки, на которой, помимо рыдающей няни, уже собрались полицейские и некоторые соседи. Для неё густым туманом были напуганные до смерти лица приехавших на место происшествия Ричарда и Мэри, отвратительным звоном — их крики и вопросы. Впервые за всю жизнь Джинни ощутила леденящий душу страх, что своими липкими руками схватил её за горло и не давал дышать. Ей хотелось уснуть, чтобы потом проснуться от этого кошмара, обнять её маленького ангелочка, уткнувшись лицом в его мягкие кудри, и никогда не отпускать. Вот только до утра ещё было далеко.

Его искали четыре дня, и за это время Джинни выплакала слёз больше, чем за всю её жизнь. Ричард нашёл у себя первые седые волосы, а Мэри похудела так быстро и сильно, как ей не удавалось ни на одной из её диет, на которых она сидела, будучи подростком. Причиной похищения была секретная информация из Stark Industries, к которой Джинни не имела никакого права доступа, правда, не по мнению людей, укравших Питера. Когда мальчик вернулся домой, к счастью, целый и невредимый, кроме, разве что, лёгкого истощения, перед Вирджинией встал трудный выбор. И девушка, несмотря на колющую боль в сердце, выбрала благополучие и безопасность сына, которое она могла дать ему, оставшись в SI, но уйдя из его жизни в качестве матери.

Обсудив всё с Ричардом и Мэри, девушка переоформила документы, чтобы официальными родителями Пита стали они оба, а затем отвезла мальчика в новую квартиру Паркеров, на которую взяла кредит. Снова оставлять Питера с няней Джинни боялась, но и Мэри, и Ричард не готовы были уходить с работы, чтобы сидеть с сыном. Помощь пришла оттуда, откуда не ждали: как оказалось, брат Ричарда Бен с женой Мэй как раз недавно переехали в соседний дом, и Мэй, которая была в курсе похищения и к тому же не работала, согласилась сидеть с племянником. В итоге Питер на целый день оставался с Мэй, вечером его забирали Ричард и Мэри, а по воскресеньям мальчик гулял либо вместе с Мэй и Джинни, либо с родителями и Джинни.

Около года Джинни была мамой по воскресеньям, а после стала просто «тётей Джинни». Это было больно — видеть, как ребёнок привыкает называть мамой другую девушку, но Поттс понимала, что второго похищения она бы просто не пережила. Безопасность её сына была в миллион раз дороже её душевного равновесия.

Со временем компания, в которой работала Вирджиния, росла, как и её роль в ней, и девушка всё больше отдалялась от сына. Она скучала по нему, но могла довольствоваться лишь редкими встречами раз в один-два месяца да фотографиями и видео, на которых был запечатлён её сын и которые она даже не могла подолгу хранить в телефоне, панически боясь, что его кто-то взломает и снова начнёт шантажировать только уже не помощника финансового директора, а правую руку главы компании. В её квартире также не было ни одного напоминания о Питере — и всё по той же причине. А от невозможности рассказать кому-то о своей «маленькой» тайне хотелось выть раненым волком. Понимая, что ничего не может изменить, Поттс только каждый месяц переводила бóльшую часть зарплаты на содержание сына, надеясь, что хоть таким образом делает его жизнь лучше.

Когда же Питу исполнилось шесть, случилось кое-что, заставившее Джинни на несколько дней выпасть из колеи и всерьёз напугать её вечно несерьёзного начальника. Ричард и Мэри, месяц назад совершившие весомый прорыв в науке, летели на конференцию в Германию на частном самолёте и… разбились. Джинни не знала, как с этим жить. Внезапно она лишилась двух самых близких людей, которые были её семьёй. Зрелый мужчина, которого она знала ещё зелёным мальчишкой и с которым они пережили столько всего, который подарил ей сына, и женщина, ставшая для Пита второй матерью, полюбившая его, как родного, её названная сестра, навсегда исчезли из этого мира.

Питера взяли к себе Бен и Мэй, к которым мальчик был привязан не меньше, чем к родителям. Причём, Джинни даже не пришлось поднимать эту тему. Точнее, она ещё не успела. Джинни и Мэй были хорошими подругами, и миссис Паркер всё понимала не хуже самой Вирджинии, и Бен был с ней полностью солидарен. Они проводили столько времени с Питером, что давно полюбили его, как сына, поэтому вопрос с опекой решился быстро и без лишних неурядиц. Джинни даже стало немного легче от того, что Пит попал в семью Мэй и Бена, потому что уж с ними её никак нельзя было связать.

Материнство

Kim Lale

В последнее время Пеппер всë чаще задумывалась над тем, что Тони стал бы хорошим отцом. Особенно, когда в очередной раз слушала, с какой теплотой он рассказывает о парнишке-паучке. И кто бы мог подумать, что из всех мальчишек мира судьба предложит ему развивать свой родительский инстинкт именно на тщательно скрываемом сыне Пеппер? // Пеппер не в курсе, что еë сын – Человек-паук, а Тони не в курсе, что у Пеппер есть сын в принципе.

Железный человек

Мстители

Человек-паук: Возвращение домой, Вдали от дома, Нет пути домой

Тони Старк/Вирджиния Поттс

Мишель Джонс-Уотсон

Питер Паркер

Нед Лидс

Мэй Паркер

Родительский инстинкт

Ещё с детства Питера Паркера окрестили непоседой, способной довести любого до инфаркта. Однажды Бен забыл взять обед на работу и Мэй на полчаса оставила маленького племянника у пожилой соседки, с которой была в хороших отношениях, а когда забирала его, мальчик услышал веселое, но полное усталости «У этого сорванца шило в одном месте», и потом, ужасно напуганный, он целый день крутился перед зеркалом, ощупывал себя с ног до головы и чуть ли не умолял Мэй вытащить «эту штуковину». Когда же тётя всё-таки поняла, что именно Питер имел в виду под «штуковиной», она смеялась до слёз, а затем объяснила ему, что соседка хотела сказать, что Питер слишком активный. И мальчик вроде бы успокоился, однако, стоило Бену вернуться с работы, как он тут же подбежал к нему и попросил отвезти в больницу, заставив дядю в ужасе расспрашивать жену о том, что случилось, пока его не было.

Уже в тот момент, когда Питер начал говорить, ползать и ходить раньше положенного, его семья поняла, что мальчик будет умнее сверстников. К двум с половиной годам Питер уже читал по слогам, а к трём — быстрее Бена. В четыре перемножал в уме трехзначные числа и самостоятельно учился решать уравнения. Несмотря на то, что Питер был явно более развитым, нежели другие дети его возраста, в шесть лет он вместе со всеми пошёл в первый класс начальной школы. Хотя в плане учёбы ничего нового он там не узнавал, поскольку в то время, как одноклассники учились корябать палочки и складывать цифры, Питер штудировал учебники по алгебре, геометрии и физике, ему нравилась царившая в школе атмосфера, к тому же у него была милая до невозможности классная руководительница, которая раз в неделю приносила детям домашнее печенье, и мальчик завёл парочку друзей, с которыми ему было безумно весело играть в догонялки, прятки и другие подвижные игры. Мэй тоже стало легче, когда племянник пошёл в школу, потому что там он оставлял хотя бы половину своей энергии, льющейся изо всех щелей, и уже не так сильно, как раньше, выматывал женщину.

Более того — у неё появилось свободное время, которое иногда занимала старая подруга. Джинни приходила, когда Питер был в школе, и они с Мэй болтали обо всём, что Паркер не могла передать Поттс через фотографии и сообщения. Джинни привозила книги, игрушки, одежду и канцелярию, несмотря на то, что денег, что она присылала каждый месяц, хватало на всё и даже с излишками. Вирджиния с наслаждением слушала все забавные истории, приключающиеся с её сыном чуть ли не каждый день, радовалась его достижениям, целовала его фотографии, которыми была заставлена квартира. Мэй показывала ей семейный альбом с детскими фотографиями её мужа и Ричарда, и обе девушки видели, насколько отец и сын похожи.

— Он просто копия Ричарда в детстве, — гладя лицо некогда любимого человека на чёрно-белой фотографии, произносит Джинни.

На старом снимке невозможно разглядеть цвет волос и глаз, но черты лица маленького Ричарда идентичны чертам лица его сына. Впрочем, девушка ведь и без него знает, что Питер такой же тёмненький, как и отец, всё-таки ему повезло не получить её рыжеватый цвет волос, а карие глаза — это доминантный признак.

— Ты этого, к сожалению, не видишь, но у него твой взгляд и твоя улыбка. Ричард смотрел более остро, а у Питера такие смешные глазёнки, мягкие и излучающие тепло. И смеётся он, как ты, запрокидывая голову и прикрывая глаза, — уверяет её Мэй, и Поттс еле сдерживает слёзы, хотя ей вроде бы и не грустно.

Однажды Джинни приходит к Мэй пожаловаться на раздражающего начальника, который придумал ей смешное и подходящее ей, по его нескромному мнению, прозвище «Пеппер», то есть «Перчик». Когда же Мэй, услышав про это и про другие моменты из их со Старком совместной работы, вдруг заявляет, что мужчине-то она явно нравится, мисс Поттс только абсолютно неверяще фыркает. Нет, этот гений-миллиардер-плейбой и с её лёгкой подачи филантроп определённо влюблён только в своё отражение в зеркале, она больше чем уверена в этом. Ещё никогда Джинни не встречала такого эгоцентричного, взбалмошного и самовлюблённого человека. Ей казалось, что её собственный сын в два года был и то серьёзнее, чем Тони Старк в свои тридцать два.

Тем не менее, кто мог знать, что со временем они подружатся и Джинни всё же смирится с дурацким прозвищем, прилипшим к ней настолько, что даже СМИ зачастую оглашали его в газетах вместо её настоящего имени. Возможно, она поняла, что и вправду была немного «перчиком», ведь, чтобы не только держать на плаву компанию такого масштаба, но и развивать её, ей нередко приходилось дышать огнём на ветреного и совершенно безалаберного начальника.

Их отношения таки никогда не выходили за рамки рабоче-дружеских, хотя не сказать, что совсем-совсем не было моментов, когда между ними и впрямь летали искры… Например, когда они ссорились, когда Тони, словно намеренно, выводил Поттс из себя, доводил до белого каления, тогда они могли перебрасываться колкостями до тех пор, пока не становились так близко друг к другу, что у обоих — в чём они, конечно же, ни за что бы не признались — перехватывало дыхание. Из-за того, что Пеппер была идеальным ассистентом и знала все привычки и предпочтения Старка, на светских вечерах или на переговорах с иностранными партнёрами их, бывало, принимали за возлюбленных, что первое время жутко смущало Поттс и только веселило Тони, но потом Вирджиния уже привыкла и спокойно заявляла, что даже она не выдержала бы присутствия Старка рядом с собой двадцать четыре часа в сутки. И после подобных ответов Тони, будто всеми фибрами души желая вывести её из себя, специально ходил за ней по пятам, не давая ни спокойно работать, ни даже поесть в перерыв, и даже подвозил до квартиры, без капли стеснения напрашиваясь на чай, которого так ни разу и не получил.

Хотя Поттс знала, что Тони безоговорочно доверяет ей, и умом она понимала, что может также полностью довериться ему, Старк всё же так и не был поставлен в известность о наличии у неё сына. По правде говоря, он вообще мало интересовался её семьёй и жизнью в свободное от работы время, которого-то, по сути своей, и не было. И миллиардера никогда особо не волновал ответ на вопрос «Куда же Пеппер отпрашивается на два часа каждый месяц?» Ему и в голову не могло прийти, что бы помощница сливала кому-то информацию, ему было не за чем расспрашивать её, следить за ней.

В теории можно было предположить, что Тони любил её. Ни к одной женщине, кроме покойной матери, он не был привязан так сильно, ни одна женщина не заставляла его испытывать то, что было у него к Поттс, никому на свете, кроме Хэппи и Роуди, он так не верил, особенно среди женщин. Старк мог бы сказать, что его чувства к Пеппер сравнимы с любовью к сестре, но это было бы ложью, потому что на вырез в её декольте он пялился отнюдь не по-братски.

Когда Тони похитили десять колец, Пеппер чуть не сошла с ума, но продолжала работать, внутренне сгорая от мысли, что её начальник и друг может больше не вернуться живым. Поттс никогда не думала, что снова будет переживать то состояние, в котором она была, когда пропал Питер, и после гибели Ричарда и Мэри, но ей было невыносимо больно не знать, где и как сейчас Тони. Она неимоверно скучала по его идиотским шуткам, едкому сарказму, его «Пеппс». Пеппер до ужаса боялась, что больше никогда не будет уговаривать этого напыщенного индюка пойти на совет директоров, что больше не сможет перебрасываться с ним остротами, больше не будет мстительно издеваться над его похмельным организмом, не будет напоминать ему есть и спать, когда он снова засядет в мастерской, увлекшись очередной гениальной идеей. И когда Тони предстал перед ней, потрёпанный и сильно похудевший, но такой живой, она только крепко обняла его, а он ответил взаимностью и ласково, без единого подкола, вытер подступившие к её глазам слёзы, глядя на неё как-то по-другому, уже не как прежде, и не говоря ни слова. Он тоже скучал. Она даже не могла представить, как сильно.

Однажды на ежегодном балу, посвящённом благотворительности, проникнувшись атмосферой, они чуть не поцеловались. Пеппер не хотела знать, что бы было, если она позволила тому поцелую случиться. Ей казалось, что не стоит переходить черту. Между ними и так всё было лучше некуда. Всё только-только устаканилось, как тут же появились проблемы в лице Обадайи.

Честно, жизнь Тони Старка просто не могла не быть катастрофой, а Пеппер, хотя и должна была — ради себя, ради Питера — держаться от всех опасностей как можно дальше, всё равно каким-то неведомым образом оказывалась в их эпицентре. Когда мужчина умирал от отравления палладием и постоянно ввязывался в ещё большие неприятности, чем обычно, а Поттс заняла пост генерального директора, она поняла, что теперь ей и подавно нельзя навещать ни сына, ни Паркеров. Её пытались убить все, кому только не лень, благо Тони всегда был рядом, готовый её спасти, и если бы врагам просочилась бы даже самая тонкая ниточка, связывающая её с Питером, она бы себя не простила. Малыш был её главной слабостью, а сейчас Пеппер являлась не просто работником Stark Industries — она ею руководила. Поттс оборвала все связи с Паркерами, неизменным оставался лишь ежемесячный перевод крупной суммы денег на их тайный счёт.

— Чува-а-к, это так круто! — восхищённо протянул Нед, его глаза горели неподдельным огнём, и от переполняющих его крупное тело эмоций парень неловким движением пухлой руки сломал небольшой фрагмент Звезды Смерти из лего, которую друзья собирали вот уже второй час. — Блин! — он с тоской посмотрел на раскиданные по комнате Питера детальки.

— Эй, давай аккуратнее, а то потом будут недостающие элементы, — упрекнул его Паркер, собирая кусочки лего.

Это был самый обычный четверг самой обычной недели пятнадцатилетнего Питера. Если по средам он, как правило, ездил в Башню на стажировку, которая в конечном счёте действительно стала таковой, а не просто прикрытием, то по четвергам они с лучшим другом собирались у него, чтобы пособирать лего, посмотреть Звездные войны или Стартрек или поиграть в видео игры и каждый раз неизменно поговорить о том, как, собственно, прошёл его день наедине с Железным человеком. Каждый последующий четверг Нед ждал так сильно, словно это был его день рождения.

— Ты сам виноват, — пробормотал Лидс. — Говоришь такие невероятные вещи, как поедание гамбургеров в мастерской Тони Старка вместе с самим, чёрт его дери, Тони Старком таким обыденным тоном! Ну и кто ты после этого?

— Мм… Счастливчик? — весело предположил Питер и тут же получил лёгкий удар в плечо от Неда, который, впрочем, почти не почувствовал. — Да ладно, я шучу. На самом деле, там и вправду не было ничего такого прям особенного. Просто после битвы со Стервятником моему костюму, как ты прекрасно знаешь, нужна была небольшая починка, и мы с мистером Старком весь день занимались этим, — пожал он плечами, а после добавил: — Ну а гамбургеры он сам предложил, потому что вспомнил, что, цитирую: «Детей иногда надо кормить».

Питер бы не соврал, если бы признался, что знакомство с Тони Старком, — это лучшее, что могло с ним произойти. Путь их отношений был долгим и тернистым, но теперь они вроде как отлично ладили. По крайней мере, Питер очень надеялся, что ему не показалось. Святой Дарт Вейдер, он до сих пор боялся, что однажды проснётся и вся его существующая реальность окажется лишь прекрасным сном.

Его история была длинной. На школьной экскурсии в Oscorp укус радиоактивного паука сделал его сильным, выносливым и практически не убиваемым, наделил его нечеловеческой реакцией, быстрой регенерацией, чутьём к опасности и обострил все органы чувств, позволив им работать на сто десять процентов. Питер ощущал, что изменился до неузнаваемости, но понимал, что никто не должен это увидеть. Он стал ловчее, сильнее, мог бы пойти играть в футбол в школьную команду, но с чего бы, если до этого не мог и кросс пробежать, не начав задыхаться? Кто-то бы определённо счёл это подозрительным.

Питер был совершенно без понятия, что ему делать с новоприобретёнными сверхспособностями до одного случая, перевернувшего его жизнь на сто восемьдесят градусов. До смерти Бена. Они пошли с дядей Беном в магазин за покупками с длиннющим списком от Мэй — она готовилась к долгожданной встрече с какой-то своей старой подругой и, как думал Пит, хотела накрыть стол из десяти блюд, судя по количеству нужных продуктов. Когда они резко остановились у магазина, Питер впервые почувствовал то, что впоследствии назвал «паучьим чутьём», ему стало немного не по себе, но он не придал этому ощущению большого значения. А зря. Бен смотрел на что-то сквозь окна магазинчика, а потом перевёл странный взгляд на племянника и достал из кармана два бакса, попросив Питера сходить в лавку через дорогу и купить новую лампочку в коридор. Только дойдя до середины «зебры», парень услышал выстрел и сразу обернулся, после чего, увидев открывшуюся перед ним картину, не сумел сдержать истошный крик. Бен лежал на земле, раненый в живот. До больницы он не дотянул.

Мэй не винила племянника, но Питер всё равно злился на себя, потому что не послушал «голос» внутри него, заявляющий о приближающейся опасности, потому что не был таким же внимательным, как Бен, и не заметил грабителя, направившего на продавца пистолет, потому что мог предотвратить, но не стал, не успел, даже не попытался. Это событие сподвигло Питера на идею помогать людям, но не как четырнадцатилетний школьник Питер Паркер, а как загадочный герой в маске. Вот только с именем была беда… Питер долго думал над ним. Парнишка-паучишка? Паукообразный мститель? Супер Паук? Чувачок-паучок? В итоге Паркер остановился на Человек-паук — просто и со вкусом, как считал он. С костюмом же было ещё больше накладок, чем с «творческим псевдонимом». Где взять ткань? А главное — как научиться шить полноценный предмет одежды, если даже дырку в носке заштопать не мог? Когда вопрос с тканью таки решился, а проблема с талантом к швейному ремеслу, а точнее — с его отсутствием, также исчезла благодаря урокам кройки и шитья на Ютубе, Питер вспомнил о том, что уже обозвал себя Человеком-пауком — и второе слово говорило о его геройской ипостаси больше, чем первое, — а паутины у него всё ещё не было. Паркер думал над ней как о предмете, помогающем передвигаться, но поначалу идея, конечно, казалась ему просто безумной. Где ему достать что-то невероятно липкое, чтобы застывало буквально за секунду, очень тонкое, чтобы не занимало много места и не было слишком тяжёлым, и при этом суперпрочное, чтобы выдержать его вес и даже больше? Подросток начал работать над формулой суперклея, совершенствуя её и внося многочисленные коррективы. Реактивы он потихоньку воровал с уроков химии. Благо, два года назад Мэй перевела его в Мидтаунскую школу наук и технологий с уклоном на такие предметы, как химия, физика, математика и информатика, поэтому различных химических реагентов было много и никто не замечал, если что-то резко уменьшалось или и вовсе пропадало, — в таком случае школа просто заказывала то, чего не хватало. С третьей попытки, но Питеру удалось создать идеальную паутину и влить её в уже готовые веб-шутеры, которые изготавливал параллельно с костюмом. Вид у него был так себе, но для Питера самым важным был тот факт, чтобы его не узнали, и это его новый костюм вполне мог обеспечить. После первой же вылазки Паркер добавил к маске костюма специальные линзы для глаз, потому что без них летать было просто невыносимо — его улучшенное зрение не могло справиться с бесконечными вспышками света и сменой яркости.

Питер не брался за что-то ужасно опасное. Точнее, ему подобное и не попадалось. За полгода геройской деятельности парень успешно переводил бабушек через дорогу, снимал котят с деревьев, возвращал дамам их украденные сумочки, искал пропавшие велосипеды и делал кучу других мелочей. Пару раз он также предотвратил ограбление банкоматов и довольно часто провожал девушек, идущих домой поздно вечером. В общем, всё шло свои чередом: дом-школа-патруль. Питер изо всех сил старался никому не попасться, особенно Мэй. Мнительная женщина и так сочла странным то, что племянник как-то слишком резко бросил все школьные кружки, коих было немало, однако в итоге Питер кое-как свалил всё на тоску по Бену и огромное количество домашки. Примерно то же стало ответом на вопрос про вечный недосып.

Всё в корне поменялось после того, как Питер, то есть Человек-паук, предотвратил страшную аварию, тем самым спасши от тяжёлых травм или даже смерти с десяток человек, и видео с этим героическим поступком попало на Ютуб, в мгновение ока став вирусным и за пару дней набрав более миллиона просмотров. Ясно, что сам Питер не считал этот случай чем-то особенным и совершенно не догадывался, что из-за него о нём наконец-то услышит его кумир. Вот так Человек-паук поймал несколько машин голыми руками, а через пару дней в квартиру к Питеру Паркеру заявился сам Тони Старк с разговорами о каком-то гранте, на который, Питер уж точно помнил, парень не подавал никакого заявления. Он сразу понял, что к чему. Питер был умным парнем.

Наверное, именно с того дня всё и перевернулось. Новый костюм с различными примочками, знакомство с вечно недовольным Хэппи, поездка в Германию, драка с Зимним Солдатом, Соколом и Капитаном Америкой, нокаут от Человека-муравья… И всё за два дня!

После же Тони Старк, конечно, вернул его домой, заявив, что до Мстителя Питер ещё не дорос, но теперь полностью под его ответственностью, поэтому должен присылать Хэппи аудио-отчёты о проделанной работе. Хоган был в неописуемом восторге. К слову, первое время — первые раз тридцать — Питер действительно с энтузиазмом рассказывал начальнику охраны Старка всё, чем занимался, но все его истории со звоном разбивались о стену игнора, возведённую его «контролёрами». Тем не менее, уже без прежнего настроя, но Паркер не забывал отчитываться перед Хэппи о проделанной работе, хотя и понимал, что тому всё равно. Вряд ли он вообще прослушал хоть одно-единственное сообщение. А мистер Старк и вовсе, поди, забыл о каком-то там пятнадцатилетнем мальчишке, который без вопросов и особых раздумий полетел за ним на другой континент, даже толком не зная, что его там ждёт, просто слепо веря в Тони Старка и в то, что он, Человек-паук, правда может помочь ему. Несмотря ни на что, Питер старался не обижаться, даже наоборот, он оправдывал миллиардера, говоря себе, что он слишком занят чем-то невероятно важным, возможно, даже спасая человечество от неминуемой гибели, и всё больше накручивал себя, ведь это он не справился в чёртовой Германии, показал себя паршивым ребёнком, едва не заплакал! Парню до сих пор было стыдно за тот его испуг, за то мгновение, когда он умудрился не узнать Тони Старка и вообще забыть, где находится. Вот уж герой!..

Но подросток всё же смог обратить на себя внимание, когда в городе появился Стервятник…

— Эх, из-за этого урода Тумса ты так и не потанцевал с Лиз, — печально вздохнул Нед, искренне беспокоясь за личную жизнь друга, которой попросту не существовало.

— Ну… — криво улыбнувшись, почесал голову Питер. — Не думаю, что Лиз переживала о нашем несостоявшемся танце больше, чем о том, что Стервятником оказался её отец.

— И всё же, — хмыкнул Лидс, пожав плечами. — О, чёрт, осталась последняя деталь, чур я её прикреплю!

… Тони сразу сказал ему, чтобы он не ввязывался, а продолжал вытаскивать кошек из люков и доставать заброшенные на козырьки спортивные мячи. Но Питер не послушал, и кончилось всё, мягко говоря, не самым лучшим образом. Дошло до того, что Железный человек был вынужден забрать у Паркера костюм.

— Ты облажался. Серьёзно облажался. По-твоему, я дал тебе костюм за миллионы долларов, чтобы ты за моей спиной взломал его и сделал ровно то, что я сказал тебе не делать? — голос Тони Старка из-под маски нашёл Питера на крыше одной из высоток.

— Нет, — тут же опроверг его слова Старк. — Благодаря тебе.

— Благодаря мне?! — взъерепенился Питер и, спрыгнув с парапета, на котором сидел до этого, встал напротив парящего в воздухе Железного человека. — Я сразу сообщил вам, что здесь что-то не так, что их надо проверить, но вы не слушали! А знаете почему? Потому что вам абсолютно плевать! — в глубине души Питер знал, что неправ, знал, что такой человек, как Тони Старк, зацепится за этот болезненный и явно ложный укол и найдёт сто тысяч аргументов, подтверждающих, что это как раз он, Питер, всё испортил, подорвав его доверие, но не мог сдержать этот нелепый порыв эмоций, не мог не выговориться, ему хотелось плакать, хотелось кричать, хотелось всё изменить.

— Я тебя слушал, — спокойно заявил Старк, выходя из костюма и заставляя Питера поджать губы и попятиться; ничто не показывало того, в каком гневе он был, кроме взгляда — колючего, пронзительного, устремлённого на парня. — Думаешь, кто вызвал ФБР, а? — мужчина всё приближался, а Питер невольно отступал назад. — Ты знаешь, что никто, кроме меня, не верил в тебя? Ты знаешь, что меня назвали сумасшедшим, потому что я разрешил малолетке играть в супергероя?

— Мне пятнадцать… — робко вставил Питер.

— Молчи! Просто, чёрт возьми, по-мол-чи, когда взрослые говорят! Ты же понимаешь, да? Если бы кто-то умер, — Старк ткнул пальцем в грудную клетку Питера, — виноват был бы ты. — А если бы умер ты, — теперь он ткнул пальцем в себя, — виноват был бы уже я. Думаешь, мне это нужно? О-о, нет. Совсем не нужно.

— Д-да, сэр, вы правы… — Питер на секунду прикрыл глаза. — Конечно же, вы правы. Простите. Я… Я просто хотел быть, как вы.

— Не надо быть, как я, Питер, — чётко проговорил Тони, пристально глядя на него. — Будь лучше. Я очень тебя прошу, — мужчина посмотрел вниз на дорогу, вздохнул и вновь обратил взгляд на парня. — Ладно, всё, поиграл и хватит, я забираю костюм. Надеюсь, это будет тебе уроком.

— Что? — опешил Питер. — Надолго?

Старк правда не думал, что Питер додумается снова пойти против Стервятника в одиночку, но уже в собственных тряпках да в лыжной маске. Ну просто идиота кусок. Паркера же задели слова миллиардера о том, что если он никто без костюма, то попросту не достоин носить его. Питер был решительно настроен доказать, что и без всяких гаджетов, встроенных в его новый-старый костюм, он сможет разобраться со Стервятником. И он смог. Честно, даже после крушения самолёта и вместе с крыльями потерявшего и свои силы Стервятника парень всё ещё боялся, что у него не получилось, что вот-вот произойдёт очередная фигня, из-за которой всё пойдёт не по плану и из-за которой он снова выставит себя набитым дураком, но в итоге всё решилось, и Тони Старк вернул ему костюм и даже показал новую базу Мстителей, расположенную на верхнем этаже Башни. Более того — разрешил приходить туда.

— Ты молодец, малыш, — сказал ему мистер Старк тогда. — Я безумно рад, что ты всё-таки оказался особенным, — он с гордостью посмотрел на него, положив руку ему на плечо, — а я — в здравом уме, — добавил он, растянув губы в ухмылке.

— Я больше не подведу вас, — пообещал Питер.

— А я больше не подведу тебя, — пообещал в ответ Тони.

— Нед, ну ради всего святого, замолчи!

— Ты же… — парень поднял на друга дрожащий указательный палец.

— Нет, неправда, ты всё не так понял!

— Не смей произносить это вслух!

— Ты же Человек-паук! — пропищал Нед, а буквально через три секунды в комнату вошла слегка обеспокоенная поднявшимся шумом Мэй, и Питер еле-еле успел закинуть геройский костюм под кровать.

— У вас всё в порядке? — она окинула обоих напущено строгим взглядом, и оба подростка быстро кивнули. — Потише тут. Пит, надень штаны, простудишься.

Питер вздрогнул и посмотрел на лучшего друга. Они были в школе. Паркер покачал головой, чтобы окончательно прогнать воспоминание о том, как Нед раскрыл тайну его личности. Не то чтобы Питер очень жалел об этом. Нет, Лидс был прекрасным «парнем в кресле» и оказал Паркеру неоценимую помощь в поимке Стервятника, но…

— Что, опять болтаете о выдуманной стажировке? — гаденько усмехнувшись, спросил подошедший к их парте Флэш. — Неужели ещё не надоело? Ладно этот тупица, — парень пренебрежительно махнул рукой в сторону Лидса, — он в любую туфту поверит на слово. Но тебе самому, Паркер, правда глаза не колет нисколечко?

— Каждый верит в то, что верит, Юджин, — меланхолично заметила сидящая позади Питера и Неда Мишель, не отрывая глаз от книги и медленно переворачивая страницу. — Вот я лично верю, что ты — никчёмный мажорик, которого недолюбили, и ты пытаешься компенсировать недостаток родительского внимания, унижая других и тем самым поднимая свою самооценку со дна Марианской впадины.

Герой

— Эй, мистер Очень Вредный Кот, вы разве не в курсе, что не надо шипеть на того, кто пытается вас спасти? — немного обиженно говорит Питер, точнее — его паукообразное амплуа, подбираясь ближе к застрявшему на дереве напуганному животному.

— Дракон обычно очень ласковый, просто ему страшно, — в защиту кота доносится голос маленького мальчика снизу, по всей видимости, хозяина питомца.

— Как-как, ты сказал, его зовут?.. — бормочет Паркер себе под нос, а после, держась на ветке дерева с помощью одних только ног да ещё и вися вниз головой, всё-таки хватает ворчливого зверька, который тут же начинает свои болезненные для героя попытки вырваться, кусаясь и царапаясь; Питер с недовольством отмечает про себя, что больше не хочет заводить котёнка. — Держи, приятель, — он передаёт мгновенно расслабившегося Дракона мальчику, — и впредь, пожалуйста, следи за ним лучше. Или хотя бы подстриги ему когти, чтобы в следующий раз я не истёк кровью.

— Спасибо, — на губах владельца кота расцветает искренняя улыбка. — Вообще, он случайно оказался на улице. Выпал из окна, а потом, наверное, увидел собаку и забрался на дерево.

— Понятно, — в ответ улыбается Питер, но из-за маски этого, конечно, не видно. — Ну, удачи вам обоим! — говорит напоследок он и, выпустив струю паутины в ближайшее здание, взлетает вверх, не забыв помахать рукой.

Календарь показывал пятницу, и Питер не мог не радоваться тому, что наконец-то может чуть-чуть передохнуть от школы. Не то чтобы он сильно уставал от учёбы — ну, разве что, самую малость от испанского и истории, — но дело было в том, что недель шесть назад мистер Старк поставил парню условие: никаких вечерне-ночных патрулей, если за пять учебных дней у Питера появится больше одного опоздания. После клятвенных заверений о том, что Питер точно-точно высыпается и вполне может справиться со всем: помощью Мэй, занятиями в школе, стажировкой в SI и патрулём, Старк вроде как даже поверил ему и отпустил с чистой совестью, а потом через какие-то свои каналы связи узнал, что в первую же неделю выполнения «контракта» Питер умудрился опоздать на уроки четыре раза. Сначала миллиардер намеревался забрать у подопечного костюм, но что-то ему подсказало, что неугомонный парень всё равно найдёт, как выкрутиться из ситуации. И ему совершенно не хотелось, чтобы из-за его воспитательных мер Питер начал бегать по городу в своих старых тряпках, которые ничуть его не защищали и, по-хорошему, которые уже давным-давно стоило сжечь.

— Пит, вот объясни мне, ну как можно опоздать в школу четыре дня из пяти? Может, ты хочешь, чтобы каждое утро к тебе в окно влетал Марк и будил? — голос Тони звучал немного устало, а ещё непривычно заботливо, Питер буквально видел в нём Мэй, которая тоже частенько напоминала племяннику о том, что терпение у преподавателей может и лопнуть; Питер предпочитал не сообщать ей о том, что «взрыв» явно намечался уже очень скоро.

— О, я могу всё, и ты это знаешь, — фыркнул Тони. — Не хочешь Марков, тогда, может быть, мне стоит попросить Хэппи, чтобы он лично отвозил тебя в школу? Он служил в армии США, уверен, этот парень знает тысячу и один способ быстрого поднятия с кровати.

— Ну мистер Ста-а-арк… — с отчаянием проныл Питер; он вроде и понимал, что миллиардер шутит, но всё же… от него можно было ожидать чего угодно.

— Тони, — в очередной раз машинально поправил обращение парня к себе Старк.

Миллиардер только закатил глаза. Этот мальчишка был невыносим.

В итоге Тони, наконец отшутившись, всё же предложил то, что планировал изначально, а именно — составить график патрулей. Так будет проще и ему, и Питеру, считал Старк, потому что и парень перестанет постоянно опаздывать в школу, и сам Тони будет знать, по каким конкретно дням ему стоит волноваться за своего пацанёнка. Оба согласились, что вторник, пятница и выходные подойдут идеально. В понедельник Питер обычно допоздна засиживался на кружке по академическому декатлону, по средам он заглядывал в Башню, по четвергам тусил с Недом, а в остальные дни выходил в качестве стража Нью-Йорка. Ими, конечно, не оговаривалось, что в случае замеченной опасности Питер также может воспользоваться костюмом. По мнению Тони, в такой ситуации парень должен был бежать в укрытие, как и все, либо же вызвать полицию, либо же сообщить обо всём ему или кому-то из Мстителей. По мнению Питера, он непременно должен был помочь, хотя бы попытаться. И так как ни одно из мнений так и не было произнесено вслух, то каждый жил со спокойной душой, оставаясь при своём.

Питер ещё долго бродил по крышам города. Ему нравилось это: воздух наверху был чище, шума было меньше, внизу виднелись маленькие, точно показанные на макете, улицы, машины и люди, наверху же — самолёты, птицы и ещё спящие звёзды. Красота!.. Атмосфера была просто сказочная, и Питер даже маленько заскучал…

Звук резко газующей машины ударил по барабанным перепонкам, и Паркер неприятно поморщился. Не сказать, что подобное было редким явлением в городе или вообще где бы то ни было, но Питер отчего-то напрягся. Не так, как когда его хотят ударить со спины, а как, например, перед тем, как застать Мэй, сидящей на кухне и читающей сообщение от классного руководителя о том, что у Питера много пропусков. Его пронзило чувство какой-то раздражающей досады, может быть, какой-то неудачи, но не страха. Человек-паук полетел вниз, чтобы накормить своё любопытство.

— … брось, когда ты ещё сможешь прокатиться на такой тачке? — услышал Питер обрывок предложения, и — что странно — голос показался ему знакомым.

— О, это лучшее приглашение, которое я когда-либо слышала, — ответил полный сарказма женский голос, и вот тут-то до Питера и дошло.

Говорящими были его собственные одноклассники! Прямо сейчас на его глазах задира и просто полный придурок Флэш Томпсон рисовался на своей крутой машине перед самой отстранённой и острой на язык девчонкой во всей их школе! Человек-паук протёр глаза, чтобы убедиться, что ему не померещилось. Нет, картинка определённо не исчезла.

— Не корчи из себя недотрогу! — выкрикнул Томпсон, кажется, самую популярную фразу, используемую парнями, которым не удалось завладеть вниманием понравившейся девушки.

— Поверь мне, Юджин, — как-то нетипично для Мишель весело, хотя и со странными нотками, нараспев начала девушка, — я лучше проглочу цианистый калий, чем когда-нибудь позволю тебе коснуться меня.

Питер стоял неподалёку и раздумывал, подойти ему или нет. Вроде ничего выходящего за пределы дозволенного не происходило, а вроде и хотелось поскорее отвадить эту назойливую прилипалу от одноклассницы. С чего это Флэш вообще к ней полез? В школе Питеру казалось, что парень терпеть её не может, потому что Джонс была единственной, кто с таким поражающим пофигизмом ставила богатенького сынка на место. Ещё совсем недавно она прилюдно растоптала его, когда Флэш наехал на Питера с Недом, а сейчас он преследовал её на машине… Питер подумал и решил, что вмешаться всё же не повредит, только вот не Человеку-пауку, а Питеру Паркеру. Да, возможно, Томпсон потом с него в школе три шкуры сдерёт, но оно того стоит. Парень быстро залез на крышу, переоделся, спустился вниз, закинув рюкзак с костюмом на плечо, и неспешной походкой, будто он просто проходит мимо, направился в сторону Мишель и Юджина.

— Чёрт, ну почему ты такая стерва? — в окончательном раздрае Томпсон со свистом остановился и выскочил из автомобиля, громко хлопнув дверью.

Когда парень уже хотел было схватить идущую впереди него девушку, неожиданно появившийся Питер перехватил его руку, к удивлению Томпсона, крепко сжав. И откуда в хилом Паркере столько силы? Свой вопрос парень не озвучил, а только, дёрнувшись, как бешеная собака, высвободился и, растянув губы в презрительной усмешке, окинул Питера привычным недобрым взглядом.

— Питер? — обернувшись на шум, недоумённо уставилась на Паркера девушка.

На памяти Питера это был первый раз, когда Мишель назвала его по имени. Когда она назвала по имени кого-либо вообще. Кроме, разве что, Юджина, но к нему она так обращалась только с целью позлить, потому что парень не очень любил своё настоящее имя и как раз таки предпочитал прозвище.

— Ты чего тут забыл, Паркер? — скрипнул зубами Флэш.

— Гуляю, — пожал плечами Питер. — Насколько я знаю, эта улица не принадлежит твоим родителям, так что никаких проблем? — он произнёс это с лёгкой улыбкой на лице, так что со стороны казалось, будто Питер просто спросил, как у Юджина дела, поэтому мгновенную реакцию Томпсона вполне могли счесть неподходящей — парень резко приблизился к Питеру, глядя на него с нескрываемой яростью.

Флэша всегда бесило это слегка пренебрежительное отношение Паркера к нему, ведь это он, Юджин, должен был смотреть на него свысока. Кто такой Питер и кто такой Юджин? Два абсолютно разных полюса, небо и земля. Так почему этот чёртов ботаник не боялся его? Каждый раз принимал удары, получал в лицо оскорбления, но снова и снова бросал вызов, смотрел так, будто Юджин был для него никем, будто он ничего не значил.

— Хэй, я тут иду в Центральную библиотеку, пойдёшь со мной? — вдруг предложила Мишель; оба парня посмотрели на неё. — Паркер, — добавила она.

— Конечно, почему бы и нет?.. — немного нерешительно согласился не ожидавший такого поворота событий Питер и прошёл мимо застывшего Флэша, который через секунду громко усмехнулся каким-то своим мыслям, окинул уничижительным взглядом их обоих и с нечитаемым выражением лица, но раздувающимися ноздрями сел в машину и надавил на газ, скрываясь из их поля зрения.

— Истеричка, — пробормотала девушка, провожая одноклассника взглядом.

— Она самая, — подтвердил Питер.

Дальше вечер проходил тихо и спокойно, если не считать непрекращающейся дрожи в теле Питера из-за присутствия Мишель Джонс. Впервые за несколько лет учёбы с ней он общался с девушкой так близко и непринуждённо. Точнее, конечно, она всё также не позволяла особых вольностей в свой адрес, но редкие толчки в бок, случайные касания рук — это уже было чем-то невообразимым. Мишель искала в библиотеке материалы для доклада по обществознанию, о существовании которого Питер узнал буквально в тот момент, когда девушка заявила о нём.

На какой-то минуте их совместного времяпрепровождения Мишель внезапно показалась Питеру очень красивой. То есть, она и до этого не виделась ему страшненькой — Питер вообще старался даже мысленно не называть людей «страшненькими», — но в библиотеке он постоянно засматривался на её кудрявые волосы, длинные ресницы, тонкие пальцы. Его собственный доклад по обществознанию так и не был дописан, потому что уж слишком часто парень отвлекался, чтобы исподтишка взглянуть на Джонс, которая, в свою очередь, была очень даже увлечена домашкой.

Питер проводил её до дома, затем переоделся и отправился патрулировать уже свой район. Мэй была на ночной смене, поэтому Питер, хотя это и было слегка неправильно, радовался возможности побыть одному. Не то чтобы Мэй душила его вниманием. Нет, на самом деле, тётя была дома не так уж и часто, да и в его дела она никогда не лезла, за что Питер был ей премного благодарен. Однако ему нравились дни, когда он мог допоздна прочёсывать улицы, не боясь, что Мэй будет волноваться или расспрашивать его о том, где он так долго был. Иногда в такие дни парень заваливался домой под самое утро, а потом — как правило, он позволял себе делать это в пятницу или субботу — отсыпался половину следующих суток.

Куинс — не самый благополучный район, но и кровавых бойнь, насколько помнил Питер, здесь тоже не случалось, посему этот вечер, плавно перетекающий в ночь, выдался вполне сносным. Человек-паук поймал домушника, пытавшегося вылезти с украденными вещами через окно, остановил угонщика старенького авто, помог двум старушкам донести пакеты с едой и собирался продолжать в том же духе, пока не услышал истошный женский вопль.

— Уйди! Отойди! — девушка лет двадцати пяти размахивала сумкой в попытке отогнать от себя шатающегося парня; он был худым, но очень высоким, и она на его фоне казалась совсем беззащитной. — Я сказала, чтобы ты не приближался! — у неё начиналась истерика, а парень всё пытался дотронуться до неё, протягивая свои длинные ручонки к её волосам и лицу; её спина почти упёрлась в стену здания, и девушка не могла ни спрятаться, ни убежать.

— Эй, ты не слышишь, что тебе не рады? — напротив них материализовался Питер.

Глаза девушки были распахнуты в испуге. Парень отвернулся от неё и мутным взглядом посмотрел на Человека-паука. Питер понял, что с ним что-то было не так. Лицо чересчур бледное, дыхание тяжёлое, а глаза абсолютно пустые. В общей картине вместе с грязной и мятой одеждой да сальными волосами это выглядело по-настоящему страшно. Забыв про свою жертву, парень двинулся в сторону Питера, достав маленький перочинный нож из кармана штанов, но тот ловко выбил его из рук, а самого парня молниеносно пригвоздил к той же бетонной стене, обклеив паутиной и всунув в рот небольшой, так называемый, кляп из неё же. Быстро разобравшись с, как Питеру показалось, наркоманом, потерявшим рассудок, Паркер не спеша, чтобы не напугать ещё больше, подошёл к притихшей и только глотающей слёзы пережитого ужаса девушке, аккуратно присев рядом с ней на корточки.

Питер не сумел договорить привычную фразу спасителя, потому что на полуслове получил мощный впрыск из перцового баллончика в лицо, заставивший его глаза гореть так сильно, как ещё никогда не горела задница, а рот раскрыться в приступе кашля, нос зачесался. Шокированная девушка моментально скрылась в неизвестном направлении, а Питер разлёгся на холодном асфальте под фонарём на безлюдной улице, чуть ли не воя от боли и несправедливости.

Такой прекрасный вечер и так погано закончился. Впрочем, дивиться тут нечему. Это же буквально девиз Питера Паркера по жизни.

Парню повезло, что его дом находился недалеко от того места, где его практически лишили веры в людей. Не обращая внимания на мычание всё ещё висящего на стене здания несостоявшегося преступника, Питер поплёлся домой.

— Питер, твои показатели нестабильны, я должна сообщить об этом мистеру Старку, — подала свой механический голос Карен, окончательно добив Паркера.

Да уж, чего-чего, а только засыпать под гнетущие нотации Тони Старка ему-то для полного счастья как раз и не хватало. Это определённо.

— Карен, ради всего святого, будь душкой и не говори ему, — взмолился Питер.

Во всяком случае, всё было не так уж и плохо. Ну да, он не видел ровным счётом почти ничего, но у него ведь есть и другие органы чувств, так что всё нормально. До дома как-нибудь доползёт, а к утру всё уже должно пройти. Скорее всего. Питер не мог знать наверняка, потому что над его глазами впервые так надругались. Причём, абсолютно незаслуженно.

— Ну ладно, — как бы сдалась Карен, и Питер был счастлив от того, что, в отличие от Пятницы, Карен по большей части была созданием самого Питера и прислушивалась к нему куда чаще искина Тони, позволяя некоторые вольности, — но я буду следить за состоянием твоего здоровья, и если оно резко ухудшится, то мистер Старк узнает об этом, хочешь ты того или нет, — предупредила она со всей строгостью.

— Спасибо, дорогая, — поблагодарил её парень.

Когда он-таки добрался до дома и даже почти целый, боль поутихла, но Питер так и не мог нормально видеть, всё расплывалось. Честно говоря, он попал в свою квартиру только благодаря Карен, которая постоянно направляла его, была его запасными глазами. Питер настолько устал — хотя до этого весьма неприятного происшествия ему казалось, что сегодня всё пройдёт легко, — что даже не подумал о возможном внезапном появлении Мэй в квартире, когда завалился в неё в виде своего геройского альтер-эго. Тёти, к его счастью не было, но ходить по дому в костюме Человека-паука всё равно было чертовски непредусмотрительным действом, о чём Питер бы непременно подумал, не будь ему так больно, грустно и… голодно. О, парень бы слона съел. Хотя он и Мишель перекусили шаурмой по пути в библиотеку и по дороге к ней домой съели по початку варёной кукурузы, Питер даже тогда остался не до конца сытым, не говоря уже о нескольких часах, полных энергозатрат, спустя.

Первым делом Питер снял костюм и бросил его на кухонный стол, оставшись в одних трусах в расцветке американского флага. Затем он залез в холодильник и набрал кучу еды наощупь. Закинув костюм на плечо, парень поплёлся в свою комнату. Дверь он открыл ногой, потому что в одной руке у него были тарелка с котлетам и пакет сока, а другую он пихал в банку с арахисовым маслом и облизывал.

Зрелище перед Тони Старком предстало не самое приятное. Питер вскрикнул, как маленькая девочка, когда миллиардер включил в его комнате свет.

— К-кто здесь? — спросил Питер.

Он морально готов был застать здесь кого угодно, кроме Мэй, потому что в действительности ни один Халк не сравнился бы с его тётушкой в гневе.

— Питер Бенджамин Паркер, — знакомый голос и тон. Питер точно влип. Но в его комнате хотя бы не было тёти Мэй, что уже успокаивало, — скажи мне на милость, каким неудачливым надо быть, чтобы получить ожоги глаз, находясь в маске, разработанной мною, Тони Старком, а?

— У всех бывают плохие дни… — пробормотал Питер, глядя куда-то рядом с мужчиной.

— Я здесь, — раздражённо произнёс Старк, поворачивая Паркера в нужную сторону, чтобы тот стоял прямо напротив него. — Питер, вспомни, пожалуйста, что я не идиот, и расскажи, что и зачем ты сделал с маской, потому что задумывалось, что она спасёт тебя от серной кислоты, а в итоге не смогла защитить от какого-то перцового баллончика!

— Ну-у… — виновато протянул Питер, совершенно забыв про еду и отложив её, а руку, измазанную маслом, вытер о валяющуюся на кровати футболку, которую после этого просто кинул под рабочий стол. Он сел на кровать, дважды чихнул в такт дёргающемуся глазу Тони и продолжил: — Возможно, в какой-то момент я почувствовал, что мне слегка неудобно в этой маске, и я чуть подправил её своими силами…

— Не пугай меня, говоря, что пытался исправить недоработку в маске стоимостью в сотни тысяч долларов с помощью отвёртки за пару баксов.

— Питер! — рявкнул Старк. — А что, если бы это был не перцовый баллончик, а что похуже? Та же кислота или какой-нибудь ядовитый газ? Что, если бы ты ослеп или даже погиб? Ты можешь хоть раз выйти на чёртов патруль и не оказаться на грани между жизнью и смертью?!

Отцовство

С некоторых пор Пеппер начала замечать странные, даже можно сказать, абсурдные, повергающие женщину в искреннее недоумение вещи. И слово «недоумение» в данном контексте граничило с шоком. Что удивляло, так это тот факт, что шок был приятным. А не как это обычно бывало в её полной приключений жизни.

Дело касалось Тони — и разве могло быть иначе? Миллиардер вёл себя… непривычно. А началось всё довольно непримечательно. Наверное, с того самого момента, когда Старк узнал, кто целые полгода скрывался под маской Человека-паука, точнее — узнал возраст героя. На самом деле, зря Старка обвиняли в сумасшествии — недолгое время спустя женщина и себя корила за те слова, что уж там, — ведь поначалу мужчина и сам не мог прийти в себя, осознать, что городским линчевателем оказался всего-навсего несмышлёный подросток. И высказывал он всё Пеппер. Конечно, кому же ещё, кроме как Пеппер.

— Ему надо прогуливать уроки, кадрить девчонок, втихаря пробовать алкоголь, курить травку в школьном туалете…

— Ну да, стандартный набор старшеклассника, — негромко язвит Поттс и непроизвольно закатывает глаза, копаясь в документах, пока Тони, как заведённый, мечется по их спальне.

— … а не вот это вот всё! — эмоционально заканчивает Старк.

Уже тогда женщина думает, что в любимом что-то изменилось. Или же начинает меняться, и она завороженно наблюдает за этим увлекательным процессом. Этот герой в красно-синем костюме определённо задел Тони. Его явно задела история мальчика-сироты, вставшего на защиту родного города. Ох, неужели в непоколебимом гении с железным сердцем что-то щёлкнуло? Пеппер могла бы задать Старку этот вопрос, но посчитала его глупым, потому что уж она, как никто другой на этой планете, знала, что все эти россказни о якобы железном сердце парня в броне — враньё чистой воды.

Нет, если по-честному, Тони и впрямь чуть не свихнулся, когда узнал, что мальчику было только пятнадцать. А когда он стал этим заниматься, то, прости Господи, всего четырнадцать! И при этом выглядел он, как рассказывал Старк, дай Бог, на десять.

Пеппер не знала его имени, Тони называл его «пацан», «парнишка» или «ребёнок». Иногда — что особенно умиляло Поттс — «карапуз». Вряд ли, конечно, юному герою нравились подобные прозвища, о чём женщина не раз говорила Старку, но будто миллиардеру было до этого какое-то дело. Тони разузнал некоторую информацию о нём и обсуждал её с Поттс буквально за пару недель до того, как Человек-паук ему понадобился в Германии, и тогда Пеппер — она готова была в этом признаться — слегка вспылила.

Тони столько раз указывал возраст Человека-паука как недостаток, столько раз лично ей, Пеппер, доказывал, что подростку, фактически ре-бён-ку, не стоит заниматься этим, как будто бы она хоть раз с ним спорила. И в итоге что? Сам же и потащил его в Германию драться с профессионалами, с лучшими из лучших в своём деле! Всё того же незрелого подростка! Пятнадцати лет. Естественно, все смотрели на Старка, как на сбрендившего, потому что он, чёрт его дери, противоречил самому себе.

К его сведению, на тот момент на улицах города Человек-паук не занимался ничем, что было бы опаснее драки с Мстителями. Он правда не понимал или дурачком прикидывался?

Пеппер тогда взбесилась — ладно, она не то чтобы взбесилась, — потому что это положение дел с Пауком напомнило ей о другом пятнадцатилетнем подростке, о котором она одновременно хотела бы не думать так часто и думала постоянно. Её малыш, её сын, её Питер — человечек, вокруг которого последние пятнадцать лет крутилась её Вселенная, хоть она и не могла наслаждаться временем с ним. Пеппер не забывала о нём ни на секунду, но мечтала хотя бы на миг унять боль из-за дыры в сердце. Иногда ей казалось, что это у неё в груди железяка. Иногда она всей душой желала этого.

Женщина не видела его вживую почти десять лет и могла сказать, какой Питер милый, красивый и просто невероятный, только судя по редким фото, присылаемым подругой. Пеппер не знала о сыне практически ничего, и это её убивало. За последние годы, благодаря её усилиям, дела в компании шли всё лучше, и, как ни странно, несмотря на это, работать ей приходилось только больше. В какой-то степени её это спасало, но при этом женщина окончательно перестала общаться с Мэй. Сначала ей банально не хватало времени и энергии писать что-то в ответ на сообщения Паркер, а потом, когда всё более-менее стабилизировалось, стало просто стыдно начать расспрашивать о сыне первой, и теперь ей приходилось довольствоваться лишь снимками не всегда лучшего качества, поражаясь, как быстро растёт её мальчик.

Когда возлюбленный говорил о юном герое, Пеппер не могла не думать, что, наверное, лишилась бы рассудка, занимайся её сын тем, чем занимался этот подросток. И она действительно сочувствовала его родственникам. Как и утверждал Тони, пятнадцать лет — возраст, не предназначенный для подобного. Женщина прекрасно понимала это, но старалась относиться к сложившейся ситуации, как к работе, не впутывая свои чувства. Если бы ещё и она начала это делать, Тони было бы совсем тяжело от осознания, что он допустил всё это, в какой-то степени даже поощрял. К тому же, как он отмечал, этот Паучок был тем ещё сорванцом. Даже если бы Тони запретил ему скакать в супергеройском костюме по Нью-Йорку — что он как-то уже пробовал, — то это бы не остановило молодого борца за справедливость. С одной стороны, это было похвально, но с другой — Боже милостивый, пятнадцать лет…

Тони и Паучок много пережили за почти полгода после Германии, а после разборок со Стервятником прошло чуть больше трёх месяцев, и Пеппер не могла не удивляться царившим изменениям. Её довольно часто не было дома — проще говоря, она постоянно улетала из Нью-Йорка, — но едва ли не каждый раз к её возвращению всё было… по-другому.

Родительский инстинкт

Содержание

Материнство

Герой

Отцовство

Сын

Семья (часть 1)

Семья (часть 2)

Комментарии (0)