Еще одно сообщение. И еще одно.

Цифровой стук сенсорной клавиатуры, противный звук отправки сообщения. Это сводило с ума.

Санс готов был разбить этот несчастный смартфон. В висках гудело от нарастающей ненависти и раздражения.

Еще один «цоньк» прервал его, и скелет завыл всем нутром. Целое утро, которое они планировали прошататься вместе, кануло. Утонуло в «цоньк». Пропало вместе со стуком клавиатуры. И Фриск, казалось, не обращала внимания. Она действительно не обращала на него внимания. Ее выражение лица было непозволительно другим — странным, светящимся, немного глуповатым с этой счастливой улыбкой.  Это… раздражало, и это было так эгоистично и неправильно с его стороны.

Санс старался глупо шутить, чтобы заслужить хотя бы взгляда в свою сторону, и сохранять спокойствие. Он правда старался. Он знал, что происходит, он помнил, что пару недель назад Фриск пришла к нему и рассказала о «том самом, первом свидании». Она была непривычно оживлена и энергична, ее жесты были нетерпеливые, а в один момент своего безмолвного рассказа она спрятала лицо в руках, и Санс услышал тихое-тихое «о боже» ее тонким и хриплым от бездействия голосом.

Она говорила и раньше — редко, тихо и неуверенно, маленькие, ценные слова, выдавая этим сильный наплыв эмоций. И это точно было для нее невероятным событием.

Он потрепал ее по голове и проговорил какую-то дурацкую любовную шутку, на что девочка сжала кулачок и постучала им себе по виску, но улыбка ее никуда не исчезала, и Сансу было все равно, если его назвали «asshole». Она была счастлива. Он был счастлив за нее. Наверное.

По крайней мере, он не думал, что все прелести этих отношений вылезут вот таким вот способом.

Он был не мастак в отношениях. В любовных — точно.

Но он был хорошим другом, ведь так? Разве это не заслуживает внимания?

Они столько прошли вместе. Они прошли вместе тот страшный год, когда Поверхность была достигнута, но бедный ребенок… слишком устал. Слишком перенервничал. Кошмары не были самым худшим из последствий пробега по Подземелью. Перезапуски были болезненны, и Санс прекрасно это понимал. Это был всего лишь ребенок с уже и так проблемным развитием, низкой самооценкой, подавленный депрессией и одиночеством. А там была нескончаемая смерть, смерть, смерть. Атаки монстров. Смерть. И Перезапуски. Они сводили с ума. Бедная детка.

Ближе к двенадцатому дню Рождения Фриск замолчала. Нет, из нее и раньше слова было добиться очень сложно, но это молчание стало финальной точкой. Ториель плакала от отчаяния, всхлипывая и шепча о том, как она виновата, и Санс был рядом, гладил ее по плечу и хмуро смотрел в пол, не зная, какие слова он может сказать и должен ли он вообще что-то говорить.

Диагноз «аутизм» был выставлен официально в медицинской карте приемного ребенка, и доктора поспешили упрекнуть в опоздании с обследованием, назначив какие-то курсы у бесконечных терапевтов, покрыть счета которых для только-только вставшей на ноги Ториель было нереально.

Санс без сожалений отстегивал значимые части от своих первых зарплат для курсов жестового языка. Себя же скелет запас самоучителем, благо слишком хорошая память в этот раз пошла ему на пользу.

Папайрус сначала очень удивлялся этому ручному языку. Он не понимал ни, хех, слова, когда Фриск робко пыталась с ним контактировать через жесты. Но, вопреки всему, это не стало границей — слова детке и Папсу, даже на пальцах, были не очень-то и нужны. Папайрус словно читал мысли, почти всегда угадывая то, о чем она просит — Санс вздыхал с облегчением. Минус тяжкой рутины в виде обучения брата жестовому языку. Это была бы та еще пытка.

Свой обет молчания Фриск нарушила только в пятнадцать, сказав упоительное «спасибо» на рождественский подарок Санса — графический планшет. Санс обомлел: ее голос, такой тихий и плавный, был отличным подарком для него самого, и ему ничего было не нужно остального.

После этого случая Санс начал вести счет слов девочки, чисто ради интереса и этакого эгоистичного желания лелеять эти воспоминания. В основном потому, что Фриск говорила только с ним. Она ему доверяла, и он это чувствовал. В его блокноте с кинематическими уравнениями и беспорядочными записями формул на последних страницах набралось чуть меньше ста слов за год. Так мало и… бесценно.

Ей семнадцать. Все ещё ребёнок. Милый и...

— детка, мои нервы на пределе, и для еще одного «цоньк» мне срочно нужна бутылка кетчупа.

Фриск повернулась к нему и сделала гримасу. Пальцы быстро заплясали, выстраивая предложения.

— Дурак. Рано для кетчупа. А Эрик меня приглашает на концерт. Там будет круто! Планируем встречу.

— sweetie... это плохая идея, ты слишком мала для таких походов, ну, — Санс с беспокойством посмотрел на девушку, — и мне казалось, что у тебя экзамены на носу, разве нет? какие ещё концерты?

Санса передернуло от самого себя на мгновение. Он снова начал играть, тц, папочку, и Фриск — он знал — Фриск это ненавидела. И в этот раз она с упреком посмотрела на него, и скелет жестом сказал быстрое «прости».

Однако... Черт, он же был прав? Она ещё... Такая маленькая.

Санс не мог ничего с собой поделать, он просто заботился о ней. Наверное, слишком сильно, и ему пора бы перестать это делать? В конце концов, он был ее лучшим другом. Не папой. Боги. Нет.

Поддержка — вот что сейчас ей было нужно, и Санс был уверен, что для нее он способен на это.

Она была полна... Надежды. В глазах читалось робкое "пожалуйста".

Она умоляла его о помощи, ведь Ториель будет против... Да кто бы, черт побери, сомневался?!

Он посмотрел на часы и вздохнул: время прогулки закончилось, а студентам на кафедре квантовой физики как раз не терпится послушать немного лекций, аж до мозга костей. Санс просмеялся про себя и поправил ремень сумки на плече.

— я поговорю с ториель, детка, но я ничего не обещаю. понимаю, у тебя любовь-морковь, но это опасно, и... мне тоже не нравится все это. увидимся на ужине?

Фриск приободрилась и кивнула, обняв скелета на прощание. Она всегда так делала, она не забыла и на этот раз, и Санс ушел в прекрасном настроении.

Ее первая влюбленность, черт побери.

Санс снова словил себя на мысли, насколько непривычно теперь делить ее внимание с кем-то.

Его было мало, и это… совсем немного огорчало.

Ну что ж, хех. Вещи порой быстро меняются. К сожалению.

В свои тридцать у Санса было все, что нужно: семья, друзья, работа, любимый бар. Свобода.

Он не был на чем-то зациклен, он просто давал течению обстоятельств взять свое, как он делал и до этого, в тех других таймлайнах, о которых ему мерещились кошмары по ночам, и он просыпался в холодном и липком поту. О которых он хотел забыть, стереть из памяти, но судьба решила завести себе козла отпущения в его лице; он никогда не забывал, когда все остальные просто начинали свой акт заново, будто ничего не происходило. Они забывали, подчистую.

Санс сходил с ума. Глубоко в себе.

Его раздирало одиночество.

Привыкнуть к новому всегда нелегко, особенно когда ты позволяешь себе перестать волноваться. Перестать заботится о происходящем до тех пор, пока твои любимые не становятся серой пылью.

Первые годы на Поверхности были для скелета испытанием на прочность. Каждое утро Санс просыпался и щупал простыни в поисках скрипа старого матраса. Он смотрел в окно с твердой уверенностью, что увидит тот же самый снежный покров Сноудина. Он находился в постоянном ожидании Перезапуска.

Санс считал часы поневоле благодаря своей памяти и наблюдательности.

Он запоминал каждую отметину на стене своей комнаты, каждый повторяющийся с утра звук за окном. Он отчаянно пытался запомнить Поверхность.

Однако прошло семь лет, и они все еще были здесь. Монстры уживались с людьми, и это было — сложно и тяжко, да, но все же они были живы. Счастливые. Свободные.

Вместе с ней, пусть молчаливой, робкой, немного болезненной…

И скорее всего Санс никогда бы не смог подавить в себе чувство вины за цену, которой стоила им эта свобода и бесконечное Милосердие детки Фриск.

Ее психическое здоровье.

Он был ее лучшим другом, и наставником, и учителем, и… родителем?

Санс передернулся еще раз, заходя в класс. Он опять воспользовался Коротким Путем. Он был слишком ленив для ходьбы.

Ториель была явно недовольна или даже сильно обеспокоена. Санс нехотя соглашался с ней по всем параметрам, и признать это было нелегко, но тот взгляд, которым Фриск смотрела на него и на бывшую королеву… Полный надежды, молящий. Это было так странно, непривычно, но Санс знал, он знал, и он так хотел ей помочь — ее первая влюбленность, ее первый выход за рамки своей зоны комфорта.

— да ладно тебе, тори. вспомни как быть подростком. — Санс весело подмигнул и кивнул в сторону Фриск, — дай ей повеселиться.

— Санс! Мы даже не знаем, кто этот молодой человек! — Ториель взмахнула руками, а Фриск смешно фыркнула и насупилась.

— уверен, он смертельно очарователен, — Санс зашелся смехом, а Фриск безвучно хихикнула, смущенно прикрыв рот рукой.

— САНС! — послышалось с кухни, и Санс захохотал еще громче. Фриск прикрыла лицо руками — она точно покраснела от молчаливого смеха. — ПРЕКРАТИ ШУТИТЬ НАД ЛЮБОВЬЮ ВСЕЙ ЖИЗНИ ЧЕЛОВЕКА! ЭТО НЕПРИЛИЧНО! ИМЕЙ СОВЕСТЬ!

При упоминании о «любви всей жизни», как Папайрус любил называть этого парня детки, Фриск робко свела плечи и улыбнулась, а Санс с притворной жалостью посмотрел на Тори, мол, ну посмотри же на нее, как можно не отпустить.

Ториель вздохнула (хотя Санс и не сомневался в победе, она никогда не была строгой, даже если очень старалась временами - в этот раз ему, лично ему это было совсем не на руку) и сдалась, обняв Фриск.

— Просто я очень за тебя волнуюсь, надеюсь, ты понимаешь меня, — проговорила Тори, поглаживая Фриск по плечам.

Она понимала, конечно, она понимала, на ее лице не было ни капли злости или раздражения, а только чистое счастье и любовь. Милосердие.

— не пей много, а то твои кости не выдержат такого давления! — Санс повысил голос на последней части предложения, и на кухне что-то грохнуло. Бедный Папайрус.

Ториель легко толкнула его в плечо, даря притворно грозный взгляд.

Санс с широченной улыбкой выставил руки перед собой, и Фриск…

Фриск обняла его еще раз, затем отстранилась, приложила ладонь к подбородку и наклонила руку вперед.

Санс потрепал ее по голове.

Санс помог ей, поддержал ее. И она была счастлива.

Санс был ее лучшим другом, в конце концов.

— Пожалуйста, только напиши мне. Или Сансу. Или Андайн. Или кому угодно… — Ториель замялась. — Но лучше мне, конечно. Пожалуйста.

Об этом детку никогда не надо было просить дважды, да и вообще просить. Она была такой умницей, такой милосердной. Она никогда не забывала о таких вещах.

Опять этот стук клавиатуры, звук отправки сообщения.

Санс вздохнул, всеми силами пытаясь привыкнуть к этому. Это абсолютно нормально, ее первая влюбленность, эти бесконечные переписки и смущенные взгляды в экран. И ее краснеющие щеки.

Сансу стало не по себе оттого, что он дико хотел посмотреть, что она пишет. Какие эмотиконы она оставляет в конце предложений. Какие несвойственные ей вещи она пробует, общаясь со своей первой любовью. Он хотел знать, записала ли она имя этого парня с сердечком в список своих контактов. Или с двумя сердечками?

И ему стало совсем не по себе, когда он задумался, отправляет ли она свои селфи — милые и неумелые фото, тщательно подбирая ракурс, прихорашивая и сдувая длинный локон челки на лбу.

— отправь мне селфи с концерта, — внезапно для себя произнес Санс. И веселым взглядом посмотрел на Фриск. — интересно же!

Девушка удивленно посмотрела на скелета, но кивнула и унеслась в сторону своей комнаты; может, она даже накрасится? Еще одна неизведанная ею ранее ступенька, хоть Санс был на сто процентов уверен, что ей это не к чему.

Но все же — это ее первая влюбленность. Почему бы не попробовать?

Он хотел пойти за ней на концерт, быть вдалеке от нее, но проследить, что с ней все будет хорошо и этот парень ее не обидит. Что она не потеряется в толпе. Не упадет в обморок, потому что внезапно ослабла.

Что она будет жива и здорова.

Твердость решения оставить свои «папочкины» замашки рушилась с каждым аргументом. Санс устал дергаться.

Но когда такси подъехало к их дому, Фриск на прощание обняла маму, безмолвно благодаря ее снова, и помахала рукой скелету.

И Санс остался дома, послушно ожидая.

iLexa

Рона

Фриск молчит, и Санс смирился с ее болезнью уже давно. С чем он не может смириться, так это со временем. Дети вырастают быстро, меняются, и приходит момент, когда на друга смотришь по-другому.

И это начинает тревожить. Наверное, он тоже болен. И болен намного хуже.

Undertale

Санс/Фриск

Фриск/ОМП

Санс/Бон-бон

Sans Is Suffering

Санс постучал ручкой по блокноту в явном раздражении.

Он битый час пытался вычислить неопределенность пространственного положения мезона при…

Концерт, концерт, Фриск. Ноль уведомлений. 

…неопределенности скорости движения мезона, равной…

Десятый час вечера. Темнота за окном и ноль уведомлений.

…Черт бы побрал этот учебник, его запись принципа неопределенности раздражает. К чему эти лишние завитушки в символах? Дизайнерское решение в учебнике по физике? Это они серьезно?

Так о чем была эта задача?

Санс отбросил блокнот и опустился на подушку, потирая переносицу. Решив, что ему слишком лень прилагать усилия ради одной долбанной задачи, которая решается в два счета (и по большей части на калькуляторе), скелет снова посмотрел на телефон.

Ноль новых сообщений. Ноль звонков. И одно уведомление о собрании в университете по поводу открытых дверей в понедельник. Повторное.

Санс вздохнул, отвлекшись на ленту в соцсети; он завел себе страницу, зачем-то поддавшись Фриск и ее «так все делают, это популярно». Ей было четырнадцать. Ему — двадцать семь. Для него соцсеть была лишь потерей времени, признаком деградации... И что вообще люди находят интересного в том, чтобы листать картинки сутками напролет, писать никому не понятные посты? Это было по-детски глупо, эта отвратительная привычка Фриск, ее цоньк цоньк цоньк цоньц цоньк хватит!

Стук в дверь его комнаты вернул Санса в реальность.

Скелет телепортнулся к двери, открывая и даря Ториель широкую улыбку.

— хей, тори. как что? — Санс махнул рукой. Ториель явно нервничала, и что-то подсказало Сансу, что она не пирог ему пришла предложить.

— Санс… Мне неловко тебя просить, но… Может быть… Хах, если тебе не сложно…

— тори, понимаю... но она в порядке. — Санс убеждал бывшую королеву, но чувствовалось так, будто он больше убеждает себя. Он действовал на автомате, по принципу «так, как правильно».

Но все же… Его Короткие Пути были намного быстрее машин, так?

Санс отогнал мысли, загоняя их в темный угол подсознания. Он не эгоист, черт возьми.

Ториель выглядела напряженной, и Сансу было ее откровенно жаль. Фриск — все ещё ребёнок. Ее ребенок, и какой бы "взрослой" та себя не считала, для милой Тори она никогда не будет 

 взрослой. Она не была взрослой. Всего семнадцать.

Он не должен был идти у неё на поводу.

Для Тори сейчас ее дитя находилось с непонятным человеком, в непонятном месте, на непонятном мероприятии, и даже для Санса было очевидно: не так, совершенно не так все проходило для королевы в Подземелье в ее юные года. Ториель была вынуждена принимать этот мир со всеми его правилами. А это сложно.

— Волнуюсь, — повторяла она, — сильно. Вдруг… этот молодой человек ее обидит. Она там одна, без нас… Санс, прошу тебя, сходи за ней…

Он дико хотел в ту же секунду использовать телепорт и переметнуться домой вместе с Фриск.

Обидит? Может, он даже не побоялся бы набрать уровень LV в этом случае.

Успокоить Ториель, позволить той зачитать Фриск небольшую материнскую мораль, с премерзким удовлетворением слушая и радуясь, что детка тут, рядом. Обнять девушку и пожалеть, потрепать по голове и пошутить про «слишком взрослую для концертов», и предложить все-таки... посмотреть вместе фильм, заказав вредные вкусности, любые, какие она бы захотела. Он не пожалел бы кошелька.

Она слишком милосердная и слишком добрая, чтобы обижаться на мать. Она умница, и она такая понимающая. Она не будет злиться, если он просто это сделает.

Она никогда его не простит.

Однако это было бы так эгоистично.

Ее первая влюбленность. Первая.

Санс покачал головой, делая невероятное усилие над собой.

— оборвать ей свидание? тори… она потом и смотреть на меня не захочет, — скелет посмеялся,— точнее, будет смотреть… насквозь.

Грусть из усталых глаз никуда не ушла, но Ториель фыркнула, закрыв рот рукой. Санс с небольшой гордостью подметил, что ему удалось поднять настроение королеве, и, хех, это было довольно просто — они оба обладали ужасно глупым чувством юмора, что приятно.

Хотя если бы Папайрус был здесь, то шутка бы была еще веселее.

— иди лучше поспи, тори, я ее дождусь.

В следующий час Санс не мог усидеть на месте. Он смотрел в окно, смотрел на телефон, порываясь написать что-то в стиле «где тебя носит?», или «что происходит, где ты?», или «я сейчас приду за тобой», или...

Он обдумывал все варианты. Все варианты кончались их встречей, и Санс был в ярости.

Был в страшном беспокойстве.

И в ярости, да. Его Душа скакала из одной крайности в другую, и он с ужасом понимал, как мало его волнует в данный момент, что это ее первая влюбленность. За окном была темнота, и те голые плечи, с которыми она вышла на улицу, наверное, уже сто раз покрылись мурашками от холода.

Этот парень мог бы дать ей свою куртку.

Он, скорее всего, так и сделал.

Лучше бы он так и сделал.

Санс мгновенно открыл их общий чат, на него навалилось облегчение и радость. Она написала наконец-то.

«Санс, я еду домой, надеюсь, мама там в порядке?»

Скелет рассмеялся от того, насколько это было упоительно. Она была такая умница, такая милосердная, такая замечательная.

Его позорный гнев испарился. Может, сегодня он и позволит себе немного глупости в виде дурацких шуток. Он должен что-то придумать до того, как она приедет, и записать в блокнот. Хм-м-м...

Как только он услышал звук шуршащих колес, то вышел в коридор. Свет в кухне не угасал; Тори ждала, проигнорировав его замечание по поводу сна. Он должен был это знать, хах, в конце концов… Это ее мать.

Санс прекрасно понимал — и все же… Он позволил себе заглянуть в дверной глазок.

Этот парень. Совсем ещё пацан. Он что-то говорил ей на прощание, обнимая за ее худые голые плечи, которые обрамлял ее любимый свитер с двумя черными широкими полосами. Она кивала, изредка безмолвно посмеиваясь. Душа Санса скакала туда-сюда. Это было так мило. Так интересно.

Эрик коснулся ее щеки губами, и его пальцы погладили ее плечо. У Санса перехватило дыхание. Она в порядке? Она не против? Это парень не переходит границы?

В самой глубине маленькой части пораженной LV Души Санса загорелась скользкая и отвратительная надежда, что она против. И что ей некомфортно.

Это было бы знаком, отличным поводом выйти за дверь и послать пару синих атак прямо…

Она ответила ему. Робко и смущенно, но она ответила этому парню. Фриск держалась пальчиками за его рукава рубашки, когда решилась подарить ему ответный поцелуй в уголок губ.

Санс отпрянул от глазка.

Ториель прибежала на звук открывающейся двери, и Фриск удивленно посмотрела на королеву, а затем перевела взгляд на Эрика, стоящего позади. Санс, облокотившись о стену напротив, одарил девушку широкой улыбкой.

— привет, детка. вижу, ты не все-таки не одна? он правда существует, — он засмеялся и сам удивился, насколько искренне это прозвучало. Он никогда не назвал бы себя мазохистом. Но «эгоист» бьет больнее.

Фриск была счастлива, у нее блестели глаза и розовели щеки. Смутившись, она хихикнула в кулачок и просигналила: «Да иди ты».

Этот парень оглядел коридор и кивнул королеве:

— Я так понимаю, ваше величество? Вы уж простите, если я неправ, — он издал нервный смешок и слегка покосился на Фриск. Она сделала ободряющий жест. Санс коротко хохотнул. — В любом случае, меня зовут Эрик… Думаю, вы обо мне слышали и… Да, вот привел вашу дочь в целости и сохранности.

Ториель… Ториель смотрела на пару с умилением, и Сансу стало снова (в который чертов раз!) не по себе. Она сложила ладони вместе и приложила их к губам, сдерживая широкую улыбку. Ее плечи, до этого напряженные, расслабились, и грусть испарилась из глаз.

— Спасибо тебе огромное, дорогой, это дитя нам очень дорого, — и когда она посмотрела после этих слов на Санса, его стало тошнить. Его передернуло изо всех сил.

Он надеялся, что никто из присутствующих этого не заметил.

Ториель продолжала как ни в чем не бывало:

Санс поднял надкостную бровь и посмотрел на свой телефон. 10:20. Она это серьезно? «черт побери, тори, твое дружелюбие и гостеприимство не знает временных границ. kiddo пора спать».

Санс перевёл внимание на Фриск, и его Душа екнула от того, как она смотрела на этого парня. У него в Душе потеплело, когда ее губы накрыла улыбка, снова и снова. И снова.

Теплота из груди исчезла.

— Спасибо, однако мне самому уже пора. Воспользуюсь вашим предложением позже, если вы не против. И… — Эрик посмотрел на Фриск — та улыбнулась ему так широко, что ее щеки запылали. — И Фриск тоже. Ты же не против?

Фриск помотала головой, хотя все и так было понятно. Этот парень был хорошим, забавным, внимательным и заботливым. И его Душа отливала зеленым светом. Добротой.

Доброта и Решимость вместе.

Своего Терпения Санса хватало на то, как Ториель смотрела на пару, на то, как Фриск смотрела на Эрика, и... Черт, ему хотелось развернуться и уйти снова решать задачи. Научная деятельность была как никогда привлекательна, особенно если альтернатива — быть здесь, слушать этот сладкий бред, слушать Ториель, и, черт, она все еще хочет, чтобы он сыграл папочку перед чертовыми подростками?

Он не помнил, как сказал что-то про «дело, которое надо сделать», но, когда через минут пятнадцать Фриск постучалась к нему, злость и раздражение терзали его мысли… Черт, Ториель!

Детка смотрела на него с беспокойством, и это разбило ему несуществующее сердце.

Он ответил ей жестом короткое «да» (что было ложью), не найдя тона, который не спугнул бы ее. Он из последних сил пытался не сорваться на чертово детское поведение, которое заставляло Ториель волноваться. Ему захотелось накричать на Фриск, отчитать, запереть ее дома. Он вспомнил о том, что у нее скоро экзамены в школе, и, скорее всего, она не была готова по физике и математике совсем, и интересно, по какой такой причине…

(хей, kiddo, брось, сделаешь ты все... пошли пройдемся лучше, я хочу показать тебе кое-что...)

Он посмотрел на нее так, что она вздрогнула.

Утром следующего дня они не разговаривали. На общем завтраке, когда Андайн вернулась с утренней пробежки, Санс наблюдал, как Тори вместе с воительницей окружили Фриск. Та краснела, эмоции озаряли ее лицо. Это действительно было чудом. Ее обычная безэмоциональность пропала, словно никогда ее и не было, и того диагноза не было, и…

Санс проверил свой счет на карте и сделал мысленную пометку пробежаться до банка и оплатить часть кредита, который Ториель носила на своих плечах, с тех пор как врачи написали в медкарте Фриск слово «аутизм».

Санс поморщился и отвел взгляд, пытаясь вспомнить, что он хотел сделать для лекции в понедельник. А еще он хотел заскочить к Гриллби, а еще — уйти прямо сейчас, главное, не слышать восторженные писки Андайн.

— ЧЕЛОВЕК! Я КРАЙНЕ РАД, ЧТО ТЕБЕ УДАЛОСЬ ПРОИЗВЕСТИ ВПЕЧАТЛЕНИЕ НА ЛЮБОВЬ ТВОЕЙ ЖИЗНИ, И Я ДОЛЖЕН ПРИЗНАТЬ, ЧТО ТАК НАЗЫВАЕМЫЙ КОНЦЕРТ, БЕЗ КОТОРОГО У ВАС, ЛЮДЕЙ, НЕ БЫВАЕТ ОТНОШЕНИЙ, БЫЛ ОТЛИЧНОЙ ИДЕЕЙ! Я, ВЕЛИКИЙ ПАПАЙРУС, СКЛОНЯЮСЬ ПЕРЕД ТОБОЙ В ВОСХИЩЕНИИ! Я РАД, ЧТО ТЫ СМОГЛА ПРЕОДОЛЕТЬ СВОИ ЧУВСТВА КО МНЕ, И ВСЕГДА ГОТОВ ТЕБЕ ПОМОЧЬ!

Фриск рассмеялась все так же беззвучно, но ее щеки порозовели от смеха. Она кивнула и жестом поблагодарила Папайруса, а Андайн похлопала ее по плечу.

Санс замер, когда Ториель посмотрела на него, и ему захотелось использовать Короткий Путь, только чтобы не видеть, как Ториель быстро кивнет на Фриск, приглашая его… сказать что-нибудь… ободряющее…

Ториель, нет. Нет, нет, нет, нет, нет, нет, 

Фриск посмотрела на него, и Санс весь взвыл внутри.

Его разум накрыла пеленой, ему казалось, что все в комнате смотрят прямо на него, прямо в его Душу, и вопрос, который прозвучал откуда-то извне, был…

— САНС, ТЫ ОПЯТЬ СЪЕЛ ВЕСЬ КЕТЧУП? СХОДИ В МАГАЗИН И КУПИ ПРОДУКТЫ, ЛЕНИВЫЕ КОСТИ.

Его не нужно было просить дважды.

Up and down

После прогулки Сансу стало значительно легче, а по возвращении его встретила Фриск, робко помахав ему. Он улыбнулся ей и протянул коробку свежей пиццы, которую купил по дороге, прижал палец ко рту, с притворной тревогой глядя по сторонам. Андайн фыркнула и взлохматила волосы Фриск.

— Развлекайтесь. Ториель хотела, чтобы я ей помогла с уборкой. Громыхать будем, и я не хочу слышать никакого нытья по этому поводу. Санса это касается в первую очередь, — она засмеялась и подмигнула Фриск. Та оживленно закивала головой, и Санс закатил глазницы.

Детка улыбнулась ему так нежно, понимающе и… Санс замер.

Фриск было сложно, если вопрос касался эмоций, особенно чужих. Что уж тут говорить про скелетов. Болезнь наградила ее безэмоциональностью, о чем Санс старался не вспоминать, но все же — Фриск пришла вчера в его комнату с тревогой на лице. Он был уверен, что это была тревога, ему не могло показаться. Санс вспоминал ее беспокойный взгляд, и то внимание, которое он получил от нее благодаря своей злости и нетерпению, и…

Ему хотелось повторить это, закрыть перед ней дверь, заставить ее вздрогнуть еще раз.

Душа дернулась в возбуждении.

Санс дернулся от ужаса.

— надеюсь, я угадал с пиццей, kiddo.

Он точно знал, какую она предпочитает. Она принюхалась к коробке и довольно кивнула, а он не смог сдержать смешка: это было мило. В его груди потеплело, и Санс надеялся, что остаток дня он проведет именно так. Все было идеально.

Она указала пальчиком на диван перед телевизором и мотнула головой, мол, следуй за мной.

— Мне пришлось сказать Папайрусу, что у тебя внезапно появилось желание размять кости, и ты провел тренировку с Андайн. Он поверить не мог, но я его убедила. Ты мне должен,

 — она была идеальна. Санс засмеялся. 

— Определенно, то пиво послужило отличным энергетическим напитком…

Фриск сжала пальцы, разминая их, и дразняще показала кончик языка. Санс издал смешок, у него появилось дерзкое желание наклониться вперед ближе к лицу девушки и подразнить ее чуткое обоняние.

— что, детка, прям так сильно пахнет? — посмеиваясь, Санс дыхнул на Фриск; та состроила мину, полную отвращения, и замахала руками, отгоняя его. Санс рассмеялся. Она была такой смешной временами, хоть и не говорила ни слова вслух. Уморительный человек.

— и что же мы смотрим сегодня? только не романтические комедии. для этого мне нужно еще этак бутылки четыре пива, иначе сопливый бред я не смогу воспринимать без тошноты, — он подмигнул Фриск, а та, в свою очередь, закатила глаза.

Романтические комедии были ее любимым жанром. Санс удивлялся, почему именно они, ведь… Ну, что в этом может быть интересного? Нет, одно дело — Ториель. Тори была жутким фанатом тех человеческих фильмов, где ни сюжета, ни прописанных персонажей, зато полно диалогов, претендующих на смысл и любовный интерес. У скелета начинал дергаться глаз, как только он слышал заунывную мелодию и очередную вздыхающую влюбленную девочку из колонок. Девочка могла вздыхать, смеяться, драматично кричать, в общем, издавать звуки, которые… раздражали. Вынуждали сгорбиться и свалить подальше.

Его разум накрыла пелена, когда он представил Фриск, так же противно влюбленно вздыхающую и рассказывающую часами о Эрике и обо всем, что с ним связано.

И он был счастлив, омерзительно счастлив, что она молчала. Молчала. Он бы не вынес этого.

Он вспомнил про блокнот и последнее «о боже». Его передернуло. Захотелось вырвать страницу, сжечь и забыть.

 — она тронула его за плечо, и он усмехнулся: его имя на языке жестов всегда оставляло в нем двойственное чувство. Буква S на левом глазе.

Она помнит его глаз, она помнит его светящийся голубым жуткий глаз.

— прости, я опять задумался о новой шутке. она звучит забавно в моей голове, но знаешь... — уловив серьезный взгляд Фриск, который читался как «даже не думай!», Санс противно засмеялся, — тебе лучше прочувствовать ее своими костями.

Она кинула в него диванной подушкой и взялась за пульт.

Проигрыватель издал скрежещущий звук, загружая диск, и на экране высветилась картинка девочки с рыжими волосами и с зеленым рыбьим хвостом. Название диска гласило: «Русалочка».

Фриск опять подсела на мультфильмы. Сейчас ее бледное лицо покрыл легкий довольный румянец. Санс приподнял надкостную бровь и посмотрел на коробку с диском, зачитывая вслух описание к мультфильму.

— sweetie, нам пора расти, кто в твоем возрасте смотрит мультики? хе-хе.

 — она резко сжала пальцы в кулак у губ и прищурила глаза.

Sans Is Suffering

Содержание

BFF

Up and down

Little Mermaid

I dream therefore I am not

At own misery

Poisonous hope

Stop. I am already dead

Status: erased

Shelter

Crushed and given up

Full House

Chokehold

Tear you apart

Even

Hold me, Thrill me, Kiss me, Kill me

Комментарии (0)