— Эвтида Блэквуд. Ваша очередь.

Нехотя поднимаюсь с железной скамьи и захожу в пугающую комнату для допросов.

Господи, и как я до этого докатилась?

Усаживаюсь на стул и боюсь посмотреть на полицейского, что размещается напротив, уложив руки на стол.

— Как так вышло, Эва? Неужели ты не могла остаться дома?

— Я выпила лишнего, мне так стыдно, Исман.

Прикрываю лицо ладонями, желая провалиться сквозь землю. Не могу выносить осуждающий взор давнего друга семьи.

— Ладно Дия, Агния, но ты-то куда? Миссис Тейлор в ярости. Вы разгромили ей полдома. Зачем вообще пошли туда?

— Я плохо помню. Мы собрались у Аша, была вечеринка, а потом кто-то предложил развлечься и вот..

— Развлеклись. Теперь тебя хотят оставить в участке, но твой отец уже едет сюда.

Я не могу скрыть ужаса от этой новости. Папа разочаруется во мне, дочь судьи опозорилась на весь Техас.

— Да, я сообщил. Миссис Тейлор настроена серьезно, Эва. Вы причинили немалый вред и она утверждает, что одной компенсации ей будет мало.

— Пока не знаю. Аша и Тизиана скорее всего да, потому что у них уже были приводы.

Приехала домой на лето, называется. А как же учеба в университете? Как мне ее закончить теперь?

И как отцу в глаза смотреть? Какая же я дура.

Дверь неожиданно распахивается, отчего я буквально подскакиваю на месте и в помещение заходит папа.

Он злится, не хочет слушать, да и правильно, я бы тоже не стала.

Мужчина одаривает меня сочувствующим взглядом, после чего оба покидают комнату.

Знаю, папа постарается договориться, чтобы его непутевую дочь не посадили, а назначили менее суровое наказание.

И я буду очень благодарна ему, если получится, но все же теперь неизвестно какими станут наши отношения, которые всегда были довольно хорошими.

Нервно кусаю губы, заламываю пальцы и пугливо поглядываю на дверь, ожидая приговор.

И в конце концов Исман возвращается.

Поднимаюсь со стула, с надеждой заглядывая в добрые глаза.

— Пока нет. Но наказание тебе все-таки назначат.

— Исправительные работы. Место определят позже.

Вымученно улыбаюсь и попрощавшись с полицейским, покидаю участок, несмело садясь в машину отца, который не проронил и слова, пока мы добирались до дома.

Знаю, он успокоится. Пройдет время и все обязательно наладится, а исправительные работы уж как-нибудь стерплю.

Нет! Что угодно, только не это!

Уверена, это набожная мама настояла, чтобы меня определили в церковь, ведь я никогда не верила, а она так старалась приобщить меня к католицизму, но все тщетно.

Зато теперь мне предстоит шестьдесят пять дней провести в храме, да еще и в родном городке, где каждый знает меня.

Я закипаю от ярости, но вещи покорно собираю, ведь им было мало того, чтобы я просто приходила туда и возвращалась домой. Меня ожидают два незабываемых месяца в келье, без телефона, без соцсетей, без друзей и в подчинении у священника.

Подругам же повезло куда больше — одну определили в местное почтовое отделение, а вторую в больницу. А что будет с парнями по-прежнему неизвестно, но говорят, что скорее всего их тоже отпустят и назначат более продолжительные работы.

Все, чемодан собран, пора отправляться на каторгу.

Папа отвез меня до ненавистного места, оставив одну.

А я немного постояла напротив небольшой церкви, и тяжело вздохнув вошла внутрь, толкнув массивную деревянную дверь.

В нос сразу же ударил стойкий запах ладана и мирры, которыми я насквозь провоняю, пока буду жить здесь, но я продолжаю тихо ступать по плитке, проходя мимо множественных скамеек, пока не подступаю к алтарю, за которым находится резной иконостас, а чуть левее исповедальня. Небольшая кабинка из темного дерева, где люди рассказывают дядям в черных рясах о своих прегрешениях. Не вижу в этом никакого смысла, честно говоря.

Засматриваюсь на высоченные расписные потолки, но вдруг по залу эхом проходится басистый, глубокий мужской голос.

— Добро пожаловать в дом Господень, Эвтида.

Перестаю смотреть наверх и перевожу внимание на священника.

Молодой мужчина стоит у капеллы, скрестив руки за спиной, он облачен в черную рубашку с белой колораткой и в черные брюки. Сутаны на нем нет и я знаю, благодаря матери, что они не носят ее вне богослужений.

Не могу не отметить, что пресвитер обладает довольно интересной внешностью: высокий рост, мускулистое телосложение, платиновые короткостриженые волосы, пухлые губы, волевой подбородок и наконец ледяные глаза, что внимательно смотрят на меня, пока я занята разглядыванием их обладателя.

— Вы выбрали неподходящий наряд для появления в церкви.

Ну вот, сразу началось.

И это правда. В моем гардеробе все легкое, яркое и короткое. Придется святоше смириться с этим и потерпеть.

— Пойдемте, я покажу вам комнату.

Оставляю чемодан возле алтаря и следую за мужчиной.

Идти оказалось недолго, за хлипкой дверью недовольному взору предстала каморка, в которой чудом уместились маленькая, аккуратно застеленная кровать, миниатюрный стол со стулом и комод.

— Уборная в конце коридора, располагайтесь, я принесу вещи.

— Вы не назвали своего имени. Довольно невежливо, не находите?

Священник смерил меня снисходительным взглядом, а затем соизволил представиться.

— Амен, но попрошу не называть меня так при прихожанах.

Я ухмыльнулась, а мужчина развернулся и покинул келью, оставив меня одну.

Разглядывать в этой конуре было нечего, но меня поражает то, что люди добровольно отказываются от комфорта и благ цивилизации, запираясь в подобных комнатах. И от кое-чего еще они тоже отрекаются, принимая целибат.

И мне не совсем понятно как такой красивый мужчина, в которого, уверена, влюблены многие прихожанки, воздерживается от секса и даже рукоблудия.

Нет, я бы так не смогла.

Любить только одного Бога и отдавать свою жизнь служению лишь ему — не самый лучший выбор. Человек лишается возможности создать собственную семью, влюбляться, испытывать широкую гамму эмоций.

Да, мне никогда этого не понять.

О, а вот и Святой отец с моим чемоданом и какой-то тряпкой вернулся.

— Вы не будете ходить здесь в подобной одежде и искушать прихожан.

— Так пускай не смотрят, тогда и искушаться не придется.

— Эвтида, вы не в баре и не в ночном клубе, а в доме Господнем, куда приходят за успокоением и помощью, поэтому я не позволю вам расхаживать в таком виде.

Ох, не серди меня, святоша, иначе я нарочно появлюсь в одном из своих соблазнительных комплектов, дабы свести тебя с ума.

Амен отбрасывает тряпье на постель и нервно потирает длинными пальцами переносицу, стараясь унять очевидное раздражение.

За этим так забавно наблюдать.

— Эвтида, вас доверили мне, и насколько я знаю, то вы совершили неподобающий акт вандализма, потому с этого дня и до истечения срока наказания, я буду приобщать вас к духовной жизни, нравственно воспитывать, если хотите.

— О, пресвитер будет заниматься моим воспитанием?

Опираюсь бедрами о край комода и как бы невзначай провожу пальцами возле глубокого выреза декольте, стараясь вывести мужчину из равновесия.

Он не поддается, голубые глаза смотрят строго на мое лицо и не дюймом ниже. Ну ничего, у меня будет достаточно времени, чтобы повеселиться и тогда, быть может, все поймут, что меня спасать уже поздно и определят в другое место.

— Переоденьтесь, жду у алтаря.

Амен выходит из моей комнаты, а я решаю послушаться, но правда с некоторыми изменениями.

Быстро снимаю платье и лиф, оставаясь в одних стрингах и разворачиваю черную тряпку на кровати.

М, это сутана, прекрасно.

Беру ножницы со стола и делаю надрезы, чтобы низ церковного одеяния красиво оголял длинные ноги, когда я буду приближаться к святоше, а верх тоже претерпевает изменения, и теперь там имеется неглубокий вырез.

Натягиваю вещь на свое тело и перевязываю талию одним из своих ремней, что достала из чемодана.

Гордыня

Irendesu

Nastasya92

— Исповедуйте меня, Святой отец, ибо я согрешила.

Клуб Романтики: Песнь о Красном Ниле

Амен/Эва

Шёпот греха

— Истинная католичка ведет себя скромно, вежливо, почтительно. Эвтида, ты записываешь?

Гневно прошипела я, продолжив калякать весь этот бред, сидя за рабочим столом святоши, который расхаживает из стороны в сторону, перебирая коричневые четки своими длинными пальцами.

— Она хранит себя и свое бренное тело от похотливых взоров и притязаний.

Не выдержав, громко прыскаю в кулак, записывая очередную ересь, а мужчина резко замер, вопросительно посмотрев на меня.

— Она не подвластна искушениям плоти, сохраняет себя лишь для будущего мужа.

Ну с этим ты припозднился, евнух, года так на два.

— Верующая много времени посвящает молитве, систематически причащается и исповедуется.

Ох, ну сколько там еще осталось указаний и запретов? Надоело.

Амену было мало того, что он заставил меня ежедневно изучать священные писания, сидя рядом с ним на церковной скамье, так еще этот.. божий сын вынудил приходить в кабинет каждую неделю, чтобы вести конспекты и повторять.

Прошло ровно пятнадцать дней с того момента, как началось мое испытание, а священник все не сдается, терпеливо вынося мои выходки и назначая наказания в виде уборки и зубрежки молитв.

— Достаточно. Покажи что успела записать.

Небрежно протягиваю Святому отцу тетрадь, откидываясь на спинку стула, в то время как ледяные глаза забегали по моим каракулям, а белоснежные брови нахмурились.

— Еще слово и ты лишишься ужина.

Что еще за порядки такие?

— Не думаю, что Отец небесный одобряет подобные методы.

— Все, я предупреждал. Иди и разложи свечи, а после ступай к себе, и чтобы не думала выходить до завтрашнего утра.

Нервно поднимаюсь и вырвав записи из рук святоши отправляюсь выполнять нудное задание, не забыв громко хлопнуть дверью.

Да что он о себе возомнил? Кто он такой, чтобы так себя вести?

Удумал спасать мою душу, зеперев в своей церкви и навязывая неинтересный мне образ жизни. Глупец.

Провозившись со свечами, я решила ослушаться и ненадолго выйти на улицу, чтобы выдохнуть и немного отдохнуть от гнетущих стен храма.

Губы растянулись в широкой улыбке и я спешно подошла к ограде, искренне обрадовавшись встрече с подругой.

— Как ты? Сильно достают?

— Терпимо. Лучше ты расскажи, как в больнице? Я так и не узнала сколько часов тебе назначили.

— Восемьсот сорок. А в больнице неплохо на самом деле и домой отпускают.

Времени на разговоры было не так много, мы быстро обсудили последние новости и я вскользь упомянула о своем варварском наказании, услышав о котором Дия ужаснулась и протянула мне пакет из Макдональдса, от которого я принялась отнекиваться, но подруга все же всучила его, после чего мы попрощались.

Я же осторожно вернулась в церковь, ведь на улице меня легко мог заметить Амен, что как раз в это время должен был отправиться в дом к одному из прихожан.

Но до кельи я добраться так и не смогла, потому как практически следом за мной в храм вошла послушница и мне ничего не оставалось кроме как быстро юркнуть в исповедальню, закрывшись плотной занавеской.

Стараясь не шуршать и вообще не издавать каких-либо звуков, я с огромным наслаждением вонзила зубы в сочный чизбургер, закатывая глаза от нахлынувшего удовольствия. Да, здесь кормили очень скромно и однообразно, поэтому я ужасно соскучилась по любой другой еде. Обязательно отблагодарю Дию как только выберусь от сюда.

Расправившись с бургером, решила перейти к еще теплой картошке фри, едва сдержав довольный стон так и рвавшийся из набитого рта.

Но неожиданно бархатная штора отъезжает в сторону, а я удивленно выпучиваю глаза и перестаю пережевывать картошку, уставившись на крайне недовольного пресвитера, пухлые губы которого превратились в тонкую полоску.

— Эвтида.. а я то думал что за чавканье разносится по храму.

— А вы чего здесь? Исповедаться решили?

Амен пронзает меня испепеляющим взглядом и выхватывает упаковку из рук, запихивая в пакет.

— Ко мне в кабинет, бегом.

Очевидно, меня ждет неприятный разговор и пара новых наказаний, но это определенно стоило того, чтобы позлить святошу.

Интересно, сколько у него терпения?

Выскальзываю из исповедальни и с напускным смирением следую за мужчиной пока не оказываюсь в ненавистном кабинете.

Он подходит к столу, отшвыривая пакет из Макдональдса, а затем поворачивается ко мне.

В два широгих шага Амен оказывается рядом и грубо хватает за подбородок, но я смело стою на месте, одарив Святого отца презренным взором.

— Я знаю чего ты пытаешься добиться, ведя себя подобным образом и оскорбляя Господа. Но единственное что ты получишь за свои старания — увеличение количества часов.

— Не-е-т, Эвтида, пока нет. Но если ты продолжишь, то мне придется наказать тебя так, как делали это раньше.

— Решили запугать? Мне глубоко наср..

Широкая ладонь резко переместилась к моему рту, а вторая рука удерживала заднюю поверхность шеи.

— Хватит. Ты достаточно осквернила это место, а своим поведением ты наносишь оскорбление и мне лично.

Он говорит тихо и даже спокойно, но я вижу, что мужчина еле удерживает себя от того, чтобы не избавиться от меня, а значит, я на верном пути. Осталось лишь подтолкнуть его к принятию единственно верного решения.

— Сейчас ты пойдешь к себе и будешь неустанно повторять молитвы, а утром я жду полного смирения.

Сильные ладони наконец освобождают меня из своего плена, а пресвитер отходит к столу и больше не обращает внимания на стоящую за его спиной грешницу.

Поведение Святого отца удивляет. Разве служитель церкви может вести себя подобным образом? До сего дня он никогда не позволял себе касаться меня, но теперь..

Что-то точно изменилось, но пока мне трудно предполагать. Может, я его достала или Амен просто устал, или же.. или же он начал что-то чувствовать, нечто запретное?..

Да нет, глупости, этот евнух даже не взглянет на меня лишний раз.

Осознаю, что нахожусь все еще в его кабинете и пулей вылетаю из него, после чего оказываюсь в своей комнате.

Нужно что-то придумать, как-то шокировать и вывести варвара из равновесия. К счастью дельная мысль приходит быстро.

Пресвитер является ко мне каждое утро, чтобы разбудить и принести завтрак, и пожалуй, завтра его будет ждать сюрприз.

Я не сплю уже минут двадцать, а значит, Святой отец вот-вот вломится в келью со своим подносом и обомлеет.

Откидываю тонкое одеяло и укладываюсь на живот, подогнув одну ногу.

Или же.. нет, не все сразу. Снова хватаюсь за покрывало и прикрываю ягодицы, оставив открытыми их малую часть, а длинные волосы распределяю с одной стороны, чтобы священнику было хорошо видно мою прямую спину и узкую талию.

Вскоре дверь в мою обитель распахивается, но человек явно застыл на пороге, не торопясь проходить внутрь.

Ха-ха, беги скорее молиться, святоша.

Амен нарочито громко прокашлялся, но я не собираюсь так скоро просыпаться, пускай помучается.

Половицы скрипнули дважды, а значит он стоит прямо возле постели. Слышу, как поднос опускается на стол и пребываю в полной уверенности, что мужчина разглядывает меня.

Нет, Эвтида крепко спит, Святой отец.

— Дай мне сил, Господи..

Он так тяжело выдохнул, бедняга, но сейчас главное не расхохотаться, ведь его мучения доставляют мне немалое удовольствие.

Ощущаю, как край одеяла пополз выше, укрывая нагое тело по плечи, но это мы сейчас легко поправим.

Начинаю ерзать на кровати и как бы невзначай скидываю ненужный элемент, случайно оголив ягодицы больше положенного. Не страшно, ведь Амен снова повторяет то же действие, а затем нервно трясет меня за плечо.

Прекрасно, святоша раздражен.

Наигранно и вымученно интересуюсь, повернув голову в сторону мужчины.

— Что такое? Это ты мне скажи. Что с твоей одеждой?

Разлепляю «заспанные» глаза и невинно смотрю на пресвитера, который возвышается над постелью, раздраженно потирая переносицу.

Отодвигаю край одеяла, заглядывая под него, а затем с искренним изумлением перевожу взор на Святого отца.

— Надо же, и правда нет.

— Хочешь сказать, что это не ты ее сняла?

— Я, конечно. Наверное ночью мне стало жарко и вот..

— Достаточно. У тебя есть ровно пять минут. Советую не испытывать мое терпение.

Грозный священник окинул меня убийственным взглядом и стремительно удалился из кельи, а я, наконец, позволила себе звонко рассмеяться, потому как все это время сдерживалась, дабы не рассердить мужчину еще больше.

Но это еще что, сегодня его ждет много потрясений.

Чревоугодие

— Животом на стол. Пора заняться твоим воспитанием. Ты же этого хотела, правда?

Пресвитер, должно быть, тронулся умом, он ни за что не станет бить меня. Не станет же?..

— Разве телесные наказания не запрещены и не являются греховными?

Уверенно заявила я, сложив руки на груди.

— Думай о своих грехах, Эвтида. Ну же, проходи.

Святой отец отошел в сторону, уступая мне дорогу, а я робко сделала шаг вперед, но дальше идти не стала.

— Нет? Хорошо, тогда мне следует сделать один звонок судье.

И мужчина незамедлительно направился к телефону, дабы продлить мои мучения в этой адской тюрьме.

Ох, да будь ты проклят, святоша!

Быстро догоняю Амена, схватив того за предплечье и гневно выплевываю:

— Ладно, будь по вашему.

Отпускаю мускулистую руку и с полной готовностью укладываюсь животом на стол, облокотившись на согнутые руки.

Слышу, как этот изувер хмыкает и подходит ближе, останавливаясь где-то позади моей оттопыренной задницы.

Варвар, но ничего, этот день ты запомнишь надолго, ведь я намереваюсь очень громко и абсолютно неправедно реагировать на любое твое касание.

Готовься к порочному спектаклю.

— Думаю, будет справедливо, если ты получишь столько же ударов, сколько выходок ты вытворила за все дни.

— Веду. Двадцать три, Эвтида.

Да пожалуйста, можешь приступать, святоша.

— Будь тихой, я начинаю.

Хлесткий удар обрушивается на правую ягодицу, отчего я подаюсь слегка вперед, прикусив нижнюю губу, но быстро возвращаюсь назад, прогнувшись в пояснице еще больше.

А за первым следует и второй, опаляя левую сторону, и негромкий стон сам покидает собственный рот.

Боже, это что.. было искренне?

Нет, меня, конечно, никто еще не порол, но разве могла я вообразить, что подобное может подействовать так возбуждающе?

Тем временем третий и четвертый удары уже настигли меня, а я снова немного уползла вперед, тем самым случайно задрав короткое платье так, что теперь Святому отцу открывается примерно половина моих смуглых ягодиц, между которых пролегает тонкая полоска черных стринг.

Жду, что он одернет край наряда, но этого не происходит. Не поняла, а как же все эти вопли и нравоучения о неподобающем виде и искушении?

Да ты и сам тот еще грешник, Амен.

Слегка улыбаюсь своим выводам, но быстро распахиваю рот в громком стоне от новых шлепков по оголенной коже, что ощущаются куда приятнее, нежели те, которые были нанесены через ткань платья.

Мужской голос претерпел заметные изменения и сейчас звучит низко, хрипло и даже сексуально.

М, неужели воспитание грешницы нравится тебе не меньше?

— А по-моему, получаешь удовольствие.

— Тогда вам следует остановиться.

Не успеваю договорить, как широкая ладонь снова приземляется на ягодицы, а я же несдержанно издаю эротичные звуки и чувствую приятную тяжесть внизу живота вместе с сильнейшим желанием промеж ног.

Мне даже играть не пришлось, пресвитер заставил меня хотеть большего, хотеть его..

— Я изгоню дьявола из твоей черной души, Эвтида.

Амен жестоко наказывает меня за правду, осыпая нежную кожу несколькими шлепками, и к собственному удивлению внезапно задерживает руку на правой половине, сладостно сжимая, а мне это слишком сильно нравится. Нравится то, как священник медленно поддается искушению и я сгораю от осознания того, что это с ним сделала именно я.

Мужчина резко одергивает ладонь, будто получил ожог от соприкосновения с моим телом, а сразу после нервно и сбивчиво велит:

Святой отец повысил голос и схватил меня за плечо, отрывая от поверхности стола, грубым движением одернул платье и подвел к двери, отпирая ту.

— Чтобы до завтрашнего утра не попадалась мне на глаза.

И мне ничего не оставалось кроме как перешагнуть порог и впоследствии услышать громкий хлопок за спиной, сигнализирующий о том, что Амен беспощадно выбит из привычной колеи.

Он собственноручно поддался искушению, но станет винить, конечно, меня.

Я не задержалась в коридоре и сделала два шага, оказавшись в своей келье, и плюхнулась на постель.

Внизу все пылало и требовало продолжения воспитательной работы, что так неожиданно сильно взволновала меня. Хочу сбросить это напряжение и поэтому рука быстро оказывается под бельем, а пальцы уже ласкают влажную промежность. Мне понадобилось совсем немного времени, чтобы освободиться от дикого зуда, а на самом пике экстаза на губах горело имя — запретное, неправильное, недопустимое.

Имя, которое никогда не должно было вызывать во мне абсолютно ничего, кроме раздражения и гнева, теперь обрело совсем иной смысл.

Шёпот греха

Содержание

Гордыня

Чревоугодие

Похоть

Гнев

Исповедь

Грехопадение

Выбор

Комментарии (0)