Коридоры «Осквернителя Святынь» были наполнены привычным шумом. Рокотали многочисленные агрегаты и механизмы, пробуждаясь после долгого сна варп-дрейфа. Лязгали элеваторы подачи макро-снарядов, транспортируя свой смертоносный груз на орудийные палубы. Негромко вибрировали конденсаторы лэнс-батарей, наполняясь концентрированной энергией первородного разрушения. И над всеми этими звуками витал, не смолкая ни на миг, привычный речитатив молитв и воззваний к сущностям Хаоса Неделимого.

Тысячи рабов, ведомые религиозным экстазом и понукаемые бдительными надсмотрщиками, пели оду изначальным силам, во славу и господство которых сражались истинные хозяева этого корабля. Вокс-динамики, десятки которых были установлены на каждой палубе ударного крейсера, рычали ненавистью и яростью, призывая в битву. Фанатичные голоса обещали неминуемую смерть рабам Лжеимператора, давая клятвы и обеты Губительным Силам.

Неме’Кхар шествовал по центральным палубам корабля. С багрово-черного доспеха космодесантника свисали цепи. Наплечники были увенчаны адамантиевыми шипами, на каждом из которых замерли черепа тех лоялистов, которых капеллан-предатель сразил в бесчисленных сражениях последних столетий. Орёл аквилы, когда-то украшавший нагрудник его брони, был расколот и осквернён. Рабы, служившие Иконоборцам, лишили гордую птицу обеих голов, а некогда золотистые крылья теперь почернели.

Капеллан. Хранитель Веры. Веры в Хаос Неделимый. Неме’Кхар не переставал отмечать всю глубину той черной иронии, которая теперь сопровождала этот титул на борту «Осквернителя Святынь».

Астартес Хаоса продолжил спуск по длинному проходу, кивая в знак одобрения попадавшимся на пути космодесантника рабам и прислужникам варбанды. Закутанные в темные балахоны люди и мутанты падали на колени, прося нечестивого благословения у Неме’Кхара. Но прóклятый капеллан не обращал на это никакого внимания, погруженный в собственные мысли и предвкушающий скорую встречу с тем, кого столетия назад называл другом и братом.

Он остановился напротив гигантских адамантиевых створок, которые скрывали Залы Памяти от недостойных взглядов смертных. Символ Ложного Культа Машины, некогда располагавшийся по центру ворот, сейчас был извращён и осквернён. Восемь стрел Хаоса Неделимого выходили из центра зубчатой шестерни с шестнадцатью зацеплениями.

Неме’Кхар поднял правую руку, сжав скрытые под керамитом латной перчатки пальцы. Долго ждать не пришлось, и древние механизмы открытия врат пришли в движение. Натужно загудев, тяжеленные створы медленно разъехались в стороны, открывая для одного из старших офицеров варбанды доступ в святая-святых бывшего ордена Алтарного Братства.

Открывшийся космодесантнику Хаоса коридор был похож на громадное стойло. По обе стороны от центрального прохода возвышались пустующие боксы, в каждом из которых некогда пребывало чудовищное порождение изначального разрушения, закованное в керамит и адамантий.

Гигантские бронированные шагающие механизмы, ужасающие живые машины, которые тысячелетиями шествовали по полям миллионов кровавых сражений, издавая воинственные крики и сея смерть, направляя могучих космодесантников-предателей и воодушевляя бессчетное множество смертных бойцов легионов Хаоса.

Увы, но те времена, когда варбанда Иконоборцев обладала полным десятком таких чудовищ, прошли. Лишь один из боксов содержал единственную уцелевшую аватару разрушения в своих мраморных и пластальных стенах. Неме’Кхар ненадолго остановился, чтобы полюбоваться видом истинно прекрасного механического творения. Этот саркофаг был выкован тысячелетия назад в жарких кузнях самого Марса, но за минувшие с того момента года его корпус изменился чуть менее чем полностью.

Перед капелланом-предателем во всей своей красе замер апофеоз технологии дредноутов.

«Контемптор». Металлический монстр весом в четырнадцать с половиной тонн, достигавший в высоту четырёх с половиной метров, пока что дремал, лишенный связи с саркофагом пилота. Древний механизм имел много общего с боевыми автоматами Легио Кибернетика, а сердцем его являлся атомантический дуговой реактор. Этот уникальный и сложный источник энергии намного превосходил все доступные Космодесанту Хаоса аналоги, благодаря чему «Контемптор» обладал дополнительной скоростью, мощью и даже собственным защитным энергетическим полем.

На данный момент адамантовое чудовище стояло пустым. Ширина массивного торса была почти равна росту машины. Механические конечности дредноута оканчивались пока что пустыми гнёздами универсальных креплений, спокойно свисавшими по бокам. Архаичный и устрашающий шлем — один из ранних моделей Мк-IV — был наполовину скрыт горжетом из дополнительно закаленного адамантия. Линзы гигантской машины были черны и пусты, но уже скоро в них вспыхнет первородная ярость, щедро сдобренная чистейшей ненавистью.

Так было и так будет всегда, до тех пор, как Малгар не найдёт покой в битве. Временами Неме’Кхар ощущал легкое сожаление от того, на что он обрёк лучшего друга и брата. Но такие порывы хандры быстро проходили, стоило падшему капеллану вспомнить о том, как одержимая громада дредноута врывалась в боевые порядки врагов, круша всё на своем пути. Достойный воин займёт место в машине, независимо от своих желаний, чтобы вновь обернуть гнев архаичного механизма против рабов Трупа-на-Троне.

Астартес Хаоса кивнул в такт своим мыслям и развернулся к смотрителям и стражам этого места. Шестеро еретехов, облаченных в багрово-черные мантии, покрытые символами Истинного Культа Машины, замерли в почтительном молчании, ожидая, пока офицер варбанды обратит на них своё внимание.

— Крепок ли сон моего брата? — обратился Неме’Кхар к старшему из техножрецов, Урлакосу.

— Необычайно, господин, — еретех в почтении склонил голову, скрытую за металлической маской, надраенной до блеска и столь искусной, что её поверхность, казалось, могла с точностью передавать эмоции.

— Так пробуди же его, Урлакос, — проговорил Неме’Кхар торжественным тоном, глядя прямо в глаза техножрецу. — Буря приближается. Время платить по счетам. Он должен встать рядом с нами.

— Мы приступим к ритуалу пробуждения немедленно. Но дозволено ли мне напомнить вам, господин, что эта воинская единица сопротивлялась всем четырем предыдущим попыткам пробудить ее?

— Это не волнует меня, — отчеканил космодесантник Хаоса. — Следуй своим клятвам, техножрец.

— Подчиняюсь, — безразлично проскрипел Урлакос.

Неме’Кхар растянул губы в жуткой усмешке. Иногда непокорность и осторожность еретеха забавляла его.

Он очнулся во мраке. Было больно. Вокруг не было вообще ничего, и его разум понимал, что вновь находится в аду.

Малгар взревел кошмарным голосом, который ему не принадлежал. Космодесантник услышал этот механический скрежещущий вопль боли и страданий при помощи ушей, которые не были его ушами. Внешние сенсоры переводили услышанное в электрические импульсы, которые передавались напрямую в кору головного мозга Астартес.

Он стиснул в кулак не принадлежащую ему руку, но захваты универсальных оружейных креплений лишь бесполезно щёлкнули. Тогда капеллан попытался обрушить импровизированный кулак на адамантиевые стены своей тюрьмы, но услышал лишь глухой звук удара металла о металл. Сверхпрочные цепи натянулись, не давая пробужденному дредноуту причинить вред как самому себе, так и кому-либо ещё. Отнюдь не лишняя предосторожность…

— Малгар, — произнес знакомый голос. — Малгар Балок!

Это был голос, который звал его назад. Голос, который погрузил космодесантника в этот ад. С истошным визгом сервоприводов он развернулся в ту сторону, откуда исходил этот проклятый звук.

— Ты вновь среди живых, брат. По крайней мере, в некотором роде…

Кажется, в голосе говорившего промелькнула ирония. Оптические сенсоры интерпретировали увиденное. Напротив вместилища Малгара замерли несколько фигур, одну из которых он узнал.

— На этот раз ты был глубоко, — произнес тот, кого капеллан некогда называл братом. — Я не был уверен, что мне удастся заполучить твою ярость в предстоящем сражении. Ты сопротивлялся моему зову дольше обычного. Считай, что смог впечатлить меня.

Малгар с рёвом устремился к фигуре предателя. Ноги, приводимые в движение пучками электроволокон и магна-спиралями, понесли дредноут вперед. Громадные руки вскинулись, чтобы сокрушить отступника. Но скрепленные пылающими рунами огромные цепи остановили яростный порыв боевой машины, сдерживая механическую мощь.

Падший Капеллан Неме’Кхар лишь рассмеялся.

— Каждый раз одно и то же, Малгар. Напомню, что мне нужен не ты, а тот, кто скрывается в глубинах вашего общего разума. Так что умерь свой пыл и приготовься… страдать!

Из альковов, расположенных посередине каждой из восьми колонн, подпиравших стены бокса, в едином порыве шагнули лоботомированные канторы. Они синхронно издавали долгие и монотонные потоки литаний пробуждения и сдерживания, не умолкая ни на миг. Их жалкое существование было сведено только к этой обязанности. Глаза канторов были зашиты, а иссушенные тела имели бледный оттенок, присущий существам, которые никогда не видели дневного света. Рты певцов скупо кровоточили от того, как громко они зачитывали слова отвратных молитв.

Все в камере, от рунических оков до надписей над дверью и заунывного пения канторов, служило единственной цели — гарантировать, что демон Балок остается крепко связанным, усмиренным и… пробужденным.

Пока демоническая тварь внутри него дремала, Малгар оставался почти таким же, каким был в последние годы, предшествовавшие предательству Алтарного Братства. Но стоило зазвучать мерзким песнопениям его тюремщиков, как нутро космодесантника сжалось, а из глотки вырвался полный ненависти и боли вопль.

Астартес едва ощущал присутствие демона, но это терзало его больше, чем любая физическая мука. Варп-паразит, захвативший половину сознания Малгара, ворочался и просыпался, задевая отвратительными щупальцами своих мыслей то, что некогда было капелланом Космического Десанта. Мерзкий шёпот Имматериума, присущий Балоку, стучался в щиты воли и веры того, кто всё ещё не отступил от своих клятв Императору и Золотому Трону. Заключенный в адамантиевый саркофаг дредноута воин чувствовал, будто утратил часть самого себя, нечто столь неотделимое от его сущности, что иногда ему казалось, будто его сознание рассекли надвое и осквернили…

И это было крайне близко к истине.

Демон был заключен в плоти и разуме Малгара в первые дни после того, как орден пал в объятия Губительных Сил. Старший Библиарий Хезлок, деяния которого ввергли Алтарное Братство в Хаос, решил, что они не могут разбрасываться ресурсом, пусть даже и таким. Все почтенные ветераны предпочли убить себя вместо того, чтобы принять благо Темных Богов, а новообразованной варбанде Иконоборцев требовалась сверхтяжёлая пехота прорыва. По злой иронии именно капеллан, так и не склонившийся перед Хаосом ни сердцем, ни разумом, оказался одним из немногих «счастливчиков», которые «удостоились» чести быть заключенными в даже не очищенные от крови прошлых владельцев механические саркофаги.

Мало кто из космодесантников падшего ордена, сохранивших верность Императору, смог пережить обряды одержимости. И совсем немногим из них удалось противостоять демоническому вторжению после слияния.

Разумеется, за подселением твари следовал период жестокой борьбы, когда Балок пытался захватить главенство. Малгар не мог победить в том бою, но ему удалось не проиграть, отстояв единство своего разума и сохранив частичный контроль за телом. Жаль только, что половина сознания космодесантника осталась за демоном, а контроль был ограничен лишь теми немногими мимическими мышцами, которые оставили бывшему капеллану его мучители. Однако Астартес выстоял, не позволив порождению варпа утвердиться в своем абсолютном господстве.

Тогда Балок попытался сломить волю космодесантника иными путями. Демон дал ему силу — огромную силу — а также скорость, хитрость и чрезвычайно ускоренную регенерацию, благодаря которой Малгар восстановился после ран, которые убили бы любого другого космодесантника. Капеллан сумел на несколько мгновений ввести своих тюремщиков в заблуждение, а затем атаковал. Фанатичный Астартес поверг четверых монстров, которых он когда-то называл братьями, но не смог противостоять искушенному в колдовских чарах Хезлоку.

Отныне бывший капеллан сражался на фронтах сотен войн, заточенный в саркофаг древнего «Контемптора». Малгар стоял на грани смерти сотни раз, в ярости кидаясь в битву и пытаясь убить себя тысячами способов, но демон внутри не позволял своему носителю погибнуть. От бесчисленных полученных им ран не оставалось ни единого шрама. Раз за разом тело воина возвращалось к тому виду, в котором оно было погружено в капсулу дредноута.

После вынужденного слияния с демоном все его чувства обострились, выйдя за пределы того, что он когда-либо мог представить. Подпитываемый энергиями варпа саркофаг заполучил невиданные ранее возможности. Бывший капеллан мог видеть в абсолютной темноте без помощи оптических сенсоров дредноута. Малгар был способен ощутить вкус капли крови в воздухе с расстояния в сотню метров, не покидая своего узилища. Ему доводилось бежать со скоростью бронетранспортера «Носорог» и не останавливаться целыми сутками, хотя изначально «Контемптор» никогда не был способен на такое. Силой он легко мог сравниться с пятью такими же братьями-ветеранами из числа Иконоборцев. Бывший капеллан теперь ощущал малейшие колебания энергий варпа, научившись считывать эмоции и поверхностные мыслеобразы не только смертных, но и других Астартес Хаоса.

Однако Малгар никогда не хотел такой связи с Имматериумом. Смирившись с тем, что в ментальных поединках ему никогда не одолеть демоническое отродье, космодесантник падшего братства мечтал лишь о смерти в бою. Он грезил о собственной гибели и всем естеством ненавидел вынужденного «подселенца».

Да, капеллан на практике познал сотни оттенков величайшего дара Императора человечеству…

Вот и сейчас ненависть пронеслась по тому, что осталось от тела Малгара — подвергнутому ампутациям, бледному и скрючившемуся, словно эмбрион, в амниотической жидкости внутри установленного в сердце машины саркофага.

Ненависть. Это он ещё мог чувствовать. Манипуляторы, венчавшие руки его тюрьмы, неосознанно сжимались и разжимались. Всеми оставшимися фибрами своего существа космодесантник хотел размазать в кровавую кашу творца своих страданий.

Демон неторопливо и величественно всплыл из глубин общего разума, где он проводил время тогда, когда не сражался. Сила и могущество порождения варпа столкнулись с волей и разумом одного из лучших воинов человечества… Капеллан уступил натиску, позволив демону перехватить контроль над телом и не желая вступать в очередную бессмысленную битву внутри своей головы. За столетия своего заточения он усвоил одну простую истину: наблюдая со стороны, можно заметить очень многое.

Астартес не отказался от борьбы ни на миг, но перевел её в совершенно иную плоскость. Он научился уводить внимание демона в сторону, смог укрыться от потусторонних клинков, терзавших его разум изнутри, а затем отточил ментальную защиту, сделав свою личность недостижимой для ударов твари варпа.

Но едва ли это могло гарантировать его победу в прямой схватке с Балоком…

— Сколько на этот раз? — произнесли губы Малгара чужим голосом, звучавшим, словно скрежет камней друг о друга.

— Недолго. Примерно девяносто семь лет.

Космодесантнику это показалось вечностью. Он гадал, сколько еще сможет выдержать в таком ритме бесконечных ментальных поединков, и сколько просуществует его исстрадавшаяся личность прежде, чем распадется на осколки в водовороте одержимого безумия.

— Зачем ты пробудил меня на этот раз? — прорычал демон губами капеллана. — Нет такой пытки, которой ты смог бы подвергнуть это проклятое тело, чтобы сделать мои страдания еще более полными!

— Пытки, старый друг? Нет, ты заблуждаешься относительно моей цели, — произнес Неме’Кхар.

Малгар мысленно согласился со словами капеллана-предателя. Бывший соратник никогда не приходил просто так. Все его визиты приводили заточенный в дредноуте конгломерат личностей либо в новое сражение, либо к новому циклу страданий. Зачастую это было одно и тоже, но иногда Малгар с удовольствием присоединялся к ярости Балока, когда Иконоборцы сражались с такими же варбандами Космодесанта Хаоса, как и они сами. Капеллан сбрасывал наиболее опасные эмоции в битвах с другими предателями, без пощады разя ненавистных отступников и еретиков.

— Я пришел к тебе, поскольку Воинство выступает на войну. Сейчас я освобождаю тебя от пытки. Время снова убивать во славу Пантеона!

В смерти не было ничего страшного. Малгар был бы даже рад ей. Но когда капеллану отказали в ней, перед верным Императору воином осталась единственная возможность сражаться. Балок тоже прекратил сопротивляться, услышав заветные слова.

— Война? — прогремел демон, не в силах изгнать из скрежещущего механического голоса нетерпение.

— Война, — согласился Падший Капеллан…

Часть 1

Zlyk

Ураган гнева и безумия, заключённый в проклятую оболочку из стали и плоти... Или как сохранить верность Императору, будучи заточенным в саркофаг одержимого Дредноута Хаоса.

Warhammer 40.000

ОМП

Страдай как я!

Небеса Гратии вторые сутки пылали в огне.

Раскаленные болиды прочерчивали атмосферу планеты. Обломки уничтоженных космических кораблей и орбитальных защитных платформ оставляли темные инверсионные следы, сгорая по мере падения на поверхность обреченного Мира-Святыни. Далекие залпы лэнс-излучателей и вспышки детонаций иногда мигали в ночном небе. Блики, отражающиеся от низких и тяжелых облаков, не позволяли никому из жителей планеты забыть о сражении, развернувшемся над их головами.

Изредка воздух сотрясали залпы громадных орудий противокосмической обороны. Мощные стационарные пушки, возведенные в незапамятные времена, раз за разом посылали по невидимым отсюда кораблям еретиков сокрушительные макро-снаряды. Десятки истребителей-перехватчиков постоянно барражировали на средних высотах, готовые встретить десантные суда предателей, если те посмеют устремиться к поверхности священного мира.

Циркум-хронист Варсонофий глубже закутался в грубую ткань монашеской рясы, пытаясь спрятаться от сквозняков, которые были извечным бедствием почти любого храма или монастыря Бога-Императора. Величественные своды-нервюры были скрыты полумраком. Командование Имперской Гвардии требовало соблюдения светомаскировки, и Экклезиархия подчинилась, отключив внешнюю подсветку святынь и сократив нормы расходования прометия. Теперь громадные залы утопали во тьме, но монах не жаловался. Он воспринимал это как проявление той угрозы, которая нависла над Гратией в это тяжелое время.

Мужчина зябко поежился и перевел взгляд на талмуд, распахнутый перед ним. Жизнеописание Пресвятого Гамалиила должно было занимать все мысли циркум-хрониста, но Варсонофий, к своему стыду, не мог сосредоточиться на расплывающихся строках древнего текста. Написанная на архаичном диалекте Высокого Готика, эта поистине монументальная летопись включала в себя почти две сотни томов, переполненных философскими размышлениями и изысканными оборотами, точный перевод которых был утрачен. Работать с таким древним и сложным документом было великой честью.

Осторожно выведя последнюю букву, монах завершил последнюю страницу пятьдесят шестого тома. Он взял в руки небольшой горшок, наполненный смесью речного песка и извести. Такой состав использовали десятки поколений писцов до него, и вряд ли он выйдет из употребления после того, как бездыханное тело Варсонофия отправится в священное пламя одного из крематориев Гратии. Мужчина знал, что это его судьба, как человека и, в первую очередь, верного служителя Бога-Императора. Он никогда не рассчитывал на большее, искренне считая себя одним из бессчетных винтиков в огромной структуре Министорума.

Осыпав смесью ровные строки рукописного текста, Варсонофий двумя нажатиями активировал специальный термоэлемент, расположенный как раз под новым листом переписываемого тома. Поток теплого воздуха устремился вперёд, и чернила быстро потемнели, застывая на века, если не тысячелетия.

Работа была выполнена, и монах позволил себе отвлечься, погружаясь в размышления о прошлом. Циркум-хронист вспомнил, насколько сильно его поразили слова Исповедника о том, что перевод одного из томов Жизнеописания будет вручён именно ему. Волнение, изумление и радость охватили мужчину. Он был до глубины души впечатлён той честью, которую ему оказали. В свои пятьдесят шесть лет Варсонофий не мог похвастаться ни высоким авторитетом среди других хронистов, ни поддержкой кого-либо из Проповедников. Он был рядовым служителем Экклезиархии и просто старался как можно лучше выполнять свою работу.

Когда-то давно, будучи простым послушником в одной из многочисленных муниципальных семинарий Гратии, Варсонофий мечтал стать проповедником Миссионария Галаксия, чтобы нести свет культа Императора-Спасителя людям, живущим в невежестве и мраке. Тогда все его помыслы были сконцентрированы на том, чтобы разжигать пламя веры тех, кто долго был отрезан от истины Имперского Кредо.

Но эти годы давно минули, скрывшись за десятилетиями тяжелого, хоть и необычайно важного труда. Сотни древних томов, описывавшие деяния великих святых, были восстановлены рукой Варсонофия. Несчётные страницы ветхих книг смогли передать свою мудрость в будущее. Многие псалмы и литании, до того казавшиеся забытыми или безнадежно утраченными, вновь зазвучали в храмах по всей Гратии благодаря труду десятков тысяч таких же циркум-хронистов, как этот старый монах. Они делали важное и нужное дело.

В свои пятьдесят шесть лет Варсонофию не доводилось брать в руки оружие. Он провёл всю свою жизнь, достаточно долгую по меркам Гратии, почти не покидая стен древнего монастыря. Расположенное в стороне от крупных агломераций, это сооружение возвышалось над холмистыми равнинами, словно величественный памятник Богу-Императору. В обширных катакомбах, пронизывавших скальное основание, расположились громадные Архивы Экклезиархии. Многие поколения монахов-хранителей оберегали знания, скрытые за этими стенами, восстанавливая и сохраняя записи о прошлом.

Но теперь где-то там, в безбрежной синеве небес, зависли над поверхностью Мира-Святыни громадные космические корабли, чьи борта были осквернены символами Архиврага. Еретики и предатели явились, чтобы обрушить на вернейших слуг и рабов Императора свой нечестивый гнев!

Сердце Варсонофия наполнилось первозданной ненавистью. Ощущая презрение к врагам Империума, циркум-хронист даже позволил себе на миг отбросить перо, вскочив из-за кафедры. Немолодой монах выпрямился, тяжело дыша и чувствуя, как прострелило болью застуженную бесконечными сквозняками поясницу. Перед глазами на мгновение помутилось, и он схватился за мраморную столешницу, чтобы не рухнуть на пол.

Прошло несколько мгновений прежде, чем он отдышался, выпрямившись во весь рост и оглядевшись. Варсонофий совсем не хотел, чтобы кто-то из его собратьев видел немощь, совершенно безобразную и недостойную верного слуги Императора.

Ему предстояло завершить долгую ночную вахту, передав страницы восстановленной рукописи в Мериториум монастыря. Именно там сотни писцов неустанно создавали всё новые священные свитки и печати чистоты. Тяжелый труд, потому что в записях надлежало соблюдать абсолютную точность, а почерк должен был быть отчетливым. В некоторых случаях описание подвигов получалось таким обширным, что буквы на свитках не представлялось возможным прочесть невооруженным глазом. Позже все эти реликвии и символы покрывали доспехи воинов и воительниц Императора, расходясь по всему сектору Орфеус, в пределах которого и находилась Гратия.

Он быстро миновал молельные залы и рабочие кельи, пустые в столь ранний час. Грохот артиллерии, доносившийся снаружи, смолк. В монастыре воцарилась необычайная тишина, нарушаемая только негромким звуком соприкосновения каблуков и начищенного до блеска мрамора. Монки — особая обувка, характерная для каждого из служителей Экклезиархии, стучали по блестящему и гладкому покрытию коридоров.

Войдя в Мериториум Секундус, меньший из двух залов, отведенных для этой работы, Варсонофий прошёл мимо десятков столов, занятых такими же циркум-хронистами. Некоторых из писцов он приветствовал безмолвным кивком, и они отвечали ему тем же. Монах направился дальше, следуя к возвышению в торце помещения. Там расположилась одна из сестёр Диалогус, достопочтенная Бренорис.

Женщина, облаченная в бордовую монашескую рясу, трудилась над переводом какого-то манускрипта. Как и все монахини небоевых сестринств Диалогус, она была искушена в дешифровке и переводе древних текстов. Варсонофий слышал, что Бренорис прибыла сюда по личному поручению Настоятельницы Ликония.

— Госпожа, — склонил голову в поклоне монах, — прошу простить, если я…

— Не стоит, Варсонофий, — Бренорис ни на миг не отвлекалась от текста, но аугментированный визор её правого глаза развернулся к циркум-хронисту. — Ты можешь говорить.

— Восстановление пятьдесят шестого тома Жизнеописания Пресвятого Гамалиила завершено, — торжественно произнёс монах, сложив руки в жесте аквилы.

— Благая весть в столь тёмный час, — на миг позволила себе улыбку Бренорис, — Теперь должно…

Её слова были прерваны самым бесцеремонным образом. Откуда-то снаружи Мериториума Секундус раздался приглушенный, чуть слышный лязг. Словно металл ударялся о металл, звуча при этом грозно и тревожаще.

Писец оглянулся через плечо на дверь, ведущую в атриум. В тот же миг тяжелые створки, украшенные золочением и покрытые изречениями святых, распахнулись с протяжным стоном.

Варсонофий прищурил подслеповатые глаза, силясь рассмотреть вошедших сквозь полумрак зала. Кто-то из циркум-хронистов, находившихся ближе к дверям, возмущенно вскинулся, но, увидев незваных гостей, тут же забормотал извинения, скрывшись за своими записями. Не то, чтобы это было так уж необходимо. Три Сестры Битвы, старшая из которых стояла с непокрытой шлемом головой, явно не были намерены терять время, выслушивая лепет каких-то писцов.

Монах тоже на всякий случай уткнулся в пол, лишь краем глаза заметив, как Бренорис поднялась из-за кафедры и шагнула навстречу вошедшим.

— Сестра Ханнити, — произнесла она с непонятной интонацией. — Что привело вас сюда?

— Время пришло, сестра, — ответила Ханнити, хмурясь. — Обстановка резко изменилась.

Рука Бренорис непроизвольно стиснула рукоять лазерного пистолета. Несмотря на сугубо мирные занятия Сестринства Диалогус, пренебрегать оружием в этот мрачный час было бы преступлением.

— Я готова выслушать тебя. На этот раз.

— Не здесь, — качнула головой сестра Ханнити, сжимая в перчатке небольшой талисман, представлявший собой обломок иконы священного шпиля Великого Собора конвента Саббат.

Этого неприметного жеста хватило, чтобы Варсонофий понял: Сестра Битвы встревожена. Он поклонился Бренорис, показывая, что будет дожидаться её возвращения здесь, в Мериториуме, но Диалогус повелительно взмахнула рукой, указав монаху идти вместе с ними. Циркум-хронист шагнул следом, пребывая в недоумении.

— Эта информация строго секретна, — недовольно поджала губы Ханнити, и обе её сопровождающие тут же опустили руки на стволы облегченных болтеров.

— Варсонофий — один из самых старых и опытных хронистов во всем Соборе, сестра, — спокойно произнесла Бренорис, проигнорировав явное предупреждение. — Не стоит отказываться от его советов и помощи.

— Как скажешь… Но я требую, чтобы он принёс обет молчания после нашей беседы.

— Я с радостью исполню вашу волю, — поклонился монах, заметив едва заметный кивок сестры Диалогус.

— Посмотрим, — зловеще пообещала Ханнити.

— Космический рубеж планетарной обороны Гратии пал, — Сестра Битвы сухо чеканила слова, и её голос звучал, словно выстрелы из болтера. — Еретики готовятся к высадке десанта. В скором времени сражение развернется на поверхности планеты.

— Н-но как?!.. — потрясенно выдохнул ошарашенный Варсонофий. — Как такое возможно?!

Ещё каких-то пару минут назад циркум-хронисту казалось, что орбитальные бастионы планеты нерушимы, а ждущие своего часа минные поля невозможно преодолеть. Об этом десятилетиями вещала имперская пропаганда, превознося силу и мощь защитников Гратии. Могучий космический флот, состоявший из громадных мониторов планетарной обороны, должен был без труда расправиться с отступниками. Но реальность оказалась куда как более жестокой.

— Силы врага получили преимущество. Подробности мне неизвестны, но к ним прибыло подкрепление, которое возглавляет оскверненный гранд-крейсер класса «Мститель», — лицо Ханнити искривилось в мрачной ненависти, — Его поддерживают два «Несущих Ад», а также восемь эскортов…

На несколько мгновений Сестра Битвы замолчала, а затем добавила: — Среди кораблей Архиврага обнаружен ещё один ударный крейсер Падших. Теперь им нет смысла сдерживать свои безумные порывы.

Циркум-хронист никогда не был специалистом в области космических сражений, чтобы до конца осознать силу неприятеля. Он не мог точно или хотя бы примерно понять, чего можно будет ожидать от такого флота предателей. Но вот последняя фраза вызвала в его душе бурю эмоций. Ненависть, шок, изумление, страх, волнение, едва ли не ужас и мрачная решимость. Варсонофий едва сумел подавить потрясенный возглас.

— Нетленная Десница Эланы Неколеблющейся… — выдохнула Бреннорис, упомянув одну из величайших священных реликвий всего сектора. — Это просто ужасно.

Астартес. Величайшие из воинов Человечества, те, чья верность некогда была непоколебима, готовились обрушиться на поверхность Гратии. Это и в самом деле был темнейший момент истории, который когда-нибудь переживал Мир-Святыня.

— Мы справимся с ними, сестра? — после непродолжительного и тяжелого молчания спросила Бренорис.

— Не сомневайся в этом, — голос Сестры Битвы лязгнул металлом. — Наши армии сильны как никогда. Гратию защищают десятки полков СПО, не говоря уже о Сестринстве. Мы обрушим на предателей всю ярость Императора.

— Но Канонисса не может выделить резервов для защиты этого монастыря, — тяжело вздохнула Ханнити, — Наши силы растянуты, а число защищаемых объектов слишком велико. Нельзя позволить врагу ударить там, где мы слабы, а потому, по приказу Канониссы, я должна ликвидировать Архивы и вывести служителей Экклезиархии.

И Варсонофий, и Бренорис замерли в потрясенном молчании. Монах так и не мог до конца осознать весь смысл этих слов. Как можно было оставить труд десятков тысяч его предшественников на поругание отступникам и предателям? Нет, должно быть, ему почудилось!

— Н-но как же это?.. — Сестра Диалогус была шокирована не меньше, чем циркум-хронист. — Здесь же десятки тысяч томов! Древние рукописи! Незавершенные труды! Величайшие творения мастеров прошлого! Мы не можем…

— Мы должны! — Повысила голос Ханнити. — Еретики могут ударить в любой момент, а со мной лишь сотня сестер-воительниц. Нам не удастся остановить Падших, если они изберут своей целью именно монастырь.

— Неужели ничего нельзя сделать? — Голос служительницы Диалогус дрогнул. — Быть может, если вооружить монахов и собрать ополчение…

Сестра Битвы тяжело вздохнула. Варсонофий видел на её иссеченном шрамами лице печаль, глухую тоску, раскаяние и мрачную, непоколебимую решимость. Ханнити собиралась выполнить приказ в любом случае, понял монах. И они были не в силах ей помешать.

— Никто из циркум-хронистов ни разу не брал в руки оружие, — Сестра Битвы смотрела куда-то на священные гобелены, избегая оборачиваться к Бреннорис. — Даже если бы у нас было достаточно вооружения, ополченцев смели бы за считанные минуты. Я уже сталкивалась с Астартес, вставшими на сторону Хаоса, сестра. Мы ничего не сможем им противопоставить.

— Как скоро это должно случится?

— Канонисса подозревает, что Падшие ударят на рассвете, — веско произнесла Ханнити, — И командующие Имперской Гвардии согласны с этим. У нас нет времени даже для того, чтобы спасти всё население, не говоря уже о книгах. Эвакуационные «Валькирии» вылетели. Мы должны покинуть Собор через три часа.

— Но что же делать с книгами? — Тихо спросил Варсонофий, чувствуя, что ответ ему совсем не понравится.

— Здешние архивы Экклезиархии не должны попасть в лапы еретикам и предателям! Мы очистим Хранилища Мериториума священным пламенем, чтобы ни один талмуд не был осквернён мерзким касанием Хаоса.

— Это невозможно, сестра! — почти вскричала Бренорис, в отчаянии взмахнув руками. — Здесь находятся не менее пяти тысяч только редких и уникальных томов, не говоря уже о восстановленных летописях прошлого! Вы не можете так поступить!

— Спокойнее, сестра, — Ханнити была непоколебима, словно «Рино». — Какое бы недовольство ты ни испытывала, но мы не можем нарушить приказ, поступивший с самого верха Экклезиархии.

Служительница Диалогус в отчаянии обхватила голову руками. Варсонофий просто молчал, всеми силами стараясь не завыть от боли, терзавшей его душу. Всё то, чем циркум-хронист жил, о чем мечтал и ради чего трудился, было сосредоточено в этих стенах. И теперь на них должно было обрушиться пламя, уничтожая труды не только самого монаха, но и десятков тысяч его предшественников. Что-то в глубине души Варсонофия с беззвучным треском сломалось. Он не знал, как сможет жить после этого…

— Я прошу у тебя два часа для того, чтобы эвакуировать наиболее ценные книги, — негромко и обреченно заговорила Бренорис, — Не больше двухсот томов. Остальной фонд вы… Вы можете… Очистить…

— Хорошо, — тяжело вздохнула Ханнити, — У тебя есть эти два часа, сестра. Помни, что так Император проверяет верующих. Он ставит нас перед нашими величайшими страхами и заставляет их преодолевать.

Сестра Диалогус выпрямилась, и в её взоре Варсонофий не смог разглядеть ни малейшего следа печали или же боли.

— Любое дело, совершенное во имя Императора, является честью для нас, — твердо сказала Бренорис. — Зная это, мы выполним задание достойно.

— Прошу простить, — взял слово старый монах, — но полагаю, что вы, сестра Ханнити, неправильно представляете себе размеры Архивов.

Его слова совершенно не понравились воительнице. Циркум-хронист видел, как вмиг заледенели её глаза, и без того наполненные отнюдь не теплом и всепрощением.

— Говори! Мне нужны подробности. Сейчас же!

— Вам не удастся справиться с… очищением, — кто бы знал, как нелегко далось ему это слово, — за три с небольшим часа. Потребуется не менее четверти суток только для того, чтобы заминировать все залы, не говоря уже о полном уничтожении. Вам никак не успеть.

— Ты бы не стал говорить об этом, если бы у тебя не было решения, — опасно прищурилась Ханнити. — Продолжай.

— Вам надо отбыть через три часа, но вряд ли «Валькирии» смогут забрать всех монахов, — печально улыбнулся Варсонофий. — Я стар и немощен. Моя жизнь ничего не стоит, в отличие от тех молодых юнцов, которые будут восстанавливать утраченное в будущем. А потому я прошу вас позволить мне остаться здесь, чтобы лично проконтролировать процесс очищения.

— Перестаньте, хронист, — скривилась Ханнити, — я ценю ваше самопожертвование и готовность умереть за Императора, но у меня есть приказ. Так что готовьтесь к отправке вместе с остальными монахами.

— Но могу ли я помочь вам и сёстрам-воительницам в исполнении священного долга? — спросил Варсонофий, отчаянно надеясь, что ему не откажут хотя бы в этой просьбе.

Сестра Битвы задумалась, а затем кивнула: — Властью, данной мне Экклезиархией, да будет так…

В этот самый момент громада монастыря содрогнулась от сверхмощного удара. Подбежавший к узкой бойнице циркум-хронист в шоке смог наблюдать за тем, как медленно и неторопливо начинает оседать вниз, скрываясь в растущем облаке пыли, одна из боковых башен.

— Поздно… — Ханнити вцепилась в осколок иконы священного шпиля Великого Собора конвента Саббат.

В небесах одна за другой зажигались сотни ярко-багровых точек, стремительно приближаясь к поверхности обреченного Мира-Святыни. Хаос пришёл на Гратию…

Часть 2

Десантная капсула тряслась и натужно гудела, иногда вздрагивая особенно сильно. Малгар не чувствовал этого своей кожей. То, что осталось от тела космодесантника, безучастно плавало в амниотической жидкости, скрытое под адамантием и керамитом саркофага. Зато внешние сенсоры его узилища в полной мере восполняли эту утрату. Иногда даже больше, чем требовалось.

Сверхпрочные фиксирующие зажимы охватывали корпус дредноута со всех сторон. Аромантический дуговой реактор работал на малой мощности, искусственно ограниченный кодировками и лекс-запретами еретехов. Капеллан знал, что так будет до той самой поры, пока «Клешня Страха», несущая в своём чреве оскверненный «Контемптор», не достигнет поверхности обреченного мира. Это была обычная практика падшего ордена. Никто из предателей не хотел, чтобы истово ненавидевший их дредноут вырвался на свободу.

Десантная капсула вздрогнула особенно сильно, и Малгар понял, что системы противокосмической обороны открыли огонь по входящим в атмосферу транспортным и штурмовым кораблям еретиков. Раньше искалеченный капеллан молил Императора направить руку наводчиков зенитных батарей, чтобы очередное попадание стало для него фатальным, но те времена давно прошли, сменившись апатией и безразличием в преддверии схватки.

Астартес знал, что ему придётся вновь сражаться с верными Империуму войсками. Надежда на участие во внутренней сваре еретиков развеялась, словно дым. Теперь варбанда Иконоборцев снова обрушивалась на очередной, далеко не первый и уж точно не последний Мир-Святыню. Три роты, полностью укомплектованные космодесантниками-предателями, явились, чтобы повергнуть в небытие очередной символ величия и могущества того, кого хаосопоклонники именовали Лжеимператором.

Грохот многочисленных ударов по броне десантной капсулы вырвал Малгара из размышлений. Мелкокалиберные зенитные орудия были неспособны справиться с оскверненным керамитом. Однако этого было достаточно, чтобы Балок, и без того пребывавший в состоянии перманентного кровавого безумия, яростно заревел. Капеллан чувствовал, что демоническое отродье больше не хотело ждать или терпеть.

Тело «Контемптора», управляемое волей отродья варпа, содрогнулось в тисках зажимов. Расплата последовала моментально, заставив демона взвыть от ненависти и боли. Пылающие огнём Имматериума цепи, охватывавшие торс дредноута, раскалились, терзая саму суть Балока. Рунические символы и печати Хаоса, выжженные и вытравленные кислотой прямо на броне машины войны, налились багровым светом. Пучки мышечных электроволокон быстро сокращались. Капеллан поймал себя на мысли о том, что адамантиевое чудовище, в чреве которого было заперто тело космодесантника, со стороны напоминало жалкого паралитика…

Кажется, он подумал об этом слишком явно, и демон ощутил, что над ним смеялись. Чужая ярость вновь взяла верх, и порождение варпа заревело. Малгар прекрасно чувствовал ненависть Балока. Демон понимал, что над ним издеваются, но ответить не мог. Ему мешали десятки прочных ментальных барьеров, которые возвёл в своём разуме несломленный капеллан.

Балок полыхнул мстительной злобой, обещая неминуемую расплату за эти мгновения слабости. Порождение варпа заворочалось где-то там, под черепной коробкой, снова и снова обрушивая свой гнев на сознание упрямого Астартес, который даже после столетий бесконечных поединков продолжал сопротивляться, зачастую преуспевая в этом.

Сработавшие тормозные ускорители оборвали зарождающуюся ментальную атаку, резко замедлив падение «Клешни Страха». Почти неслышимо в общем грохоте отделились от корпуса десантной капсулы мельта-бомбы. Они выполняли две основные функции: позволяли Неме’Кхару контролировать безумные порывы Балока, угрожая демону неминуемым изгнанием в случае неподчинения, а также обеспечивали зачистку зоны высадки.

Перегрузки вдавили громаду дредноута в основание десантной капсулы прежде, чем многотонные опоры вонзились в раскаленную поверхность планеты. Спустя мгновение активировалась, открывая огонь на подавление, болтерная турель. Злобный Дух Машины, контролировавший её, в яростном исступлении пытался уничтожить всё, едва похожее на угрозу.

«Контемптор» вырвал конечности из механического плена разжавшихся фиксаторов. Передняя аппарель «Клешни Страха», переоборудованная специально для высадки одержимого дредноута, рухнула вперёд.

Почти пятиметровый апофеоз технологического величия человечества устремился наружу с потрясающей для такой громады скоростью. Загудел, выходя на повышенную мощность работы, дуговой реактор. Прицельная матрица, специально перекодированная еретехами, мигала различными оттенками багрового. Наконец, сенсоры ретинального канала автоматически подстроились под текущее время суток планеты, и мир вокруг Малгара окрасился в серо-белые цвета.

Слева и справа от приземлившейся «Клешни Страха» простирались холмистые луга, изрытые и перепаханные воронками от попаданий. Где-то виднелись остовы уничтоженной бронетехники. Среди искорёженных корпусов танков и бронемашин всё ещё что-то горело и взрывалось.

Впереди мрачно застыли каменные стены монастыря, над которыми то там, то тут чернели феррокритовые оборонительные башни. Скорее всего сооружение не раз перестраивалось. Во всяком случае, капеллан отметил смешение как минимум трёх архитектурных стилей. Правее быстро разгорался то ли парк, то ли сад, пожираемый стремительно разраставшимся пожаром. Должно быть, раньше местность вокруг монастыря выглядела пасторально, но сейчас вокруг трещало пламя.

Сброшенные с десантных капсул мельта-бомбы внесли сумятицу и хаос в разрозненные подразделения оборонявшихся, а также резко затруднили передвижение лоялистов. В отличие от падших Астартес, силовым доспехам которых обычное пламя было почти не страшно.

На ретинальном канале, заменившем Малгару глаза, полыхнули синим отметки союзников. Восьмое отделение третьей роты высаживалось в паре сотен метров правее. Сержант Хадред, командовавший этим отрядом, всегда был излишне осторожен и предпочитал не рисковать своей шкурой, а потому помощи от падших Астартес ждать не стоило. Они предпочтут подождать, пока дредноут проломит периметр и стянет на себя огонь обороняющихся, прежде чем сами двинутся вперёд.

Демон, раздражённый задержкой, впился в разум капеллана, вынуждая его повернуть механический саркофаг к монастырю. Автоматика услужливо выделяла красными пятнами сигнатуры обычных людей и сервиторов, воспринятых как безусловные противники. Со щелчком разблокировался спаренный блок лазерных пушек, установленный на левом манипуляторе «Контемптора». Два мощных ствола были созданы ещё в те благословенные годы, когда Император самостоятельно ходил по священной Терре, а Примархи вели свои Легионы к далеким звёздам, выковывая в пламени войны молодой Империум Человечества.

В отличие от Малгара, демон предпочёл сразу же сжать в кулак механические пальцы правой кисти. Этот манипулятор представлял собой перчатку грозовых когтей. Четыре лезвия из чистейшего адамантия, заточенные до молекулярного уровня, были зафиксированы над пятипалой механической ладонью. В каком-то смысле они являлись напоминанием, не позволявшим капеллану забыть о его изначально человеческой сущности…

С ближайшей к дредноуту башни ударила длинная, раскатистая очередь из стаббера. Щёлкнувшая по броне пуля вернула и Малгара, и его «соседа» к реальности. Трассеры выделялись в восприятии «Контемптора» желтыми маркерами, подсвечивая огневую точку и сигнатуру стрелка. Отродье варпа заворочалось в разуме космодесантника, изливая жадный интерес к плоти стрелявшего.

Капеллан мысленно поморщился, про себя пожелав легкой смерти храбрецу или безумцу, что было, в общем-то, равнозначно в этой ситуации. Он чувствовал, как напрягается в предвкушении Балок. Демон послал широконаправленный импульс варп-энергии и торжествующе взревел. Первая жертва грядущей резни была обнаружена и зафиксирована с точностью, недоступной даже машине.

Тварь варпа полностью полагалась на своё чутьё Имматериума, и это было чертовски эффективно. Монах в рясе, с трудом ворочавший установленный на станине тяжелый стаббер, ещё мог попытаться сбежать. Астартес знал, что это будет бесполезно, но охота за сопротивляющейся добычей могла отвлечь демона от других, куда как более важных целей. Капеллан уже не раз делал так, предпочитая акцентировать ярость Балока на отдельных лоялистах и спасая таким образом десятки других невинных.

Принцип меньшего зла в самом неприятном проявлении. Вот только легче от этого почему-то не становилось.

— Всем отделениям, говорит Неме’Кхар, — захрипел, периодически прерываясь, вокс. — Напоминаю, что мы здесь… Хрр… одной целью, поэтому… резню и осквернение… После… Сначала артефакт… Балок, тебя это… Кхш… Особо касается.

Демон недовольно рыкнул что-то, но его гнев остался без ответа. С некоторых пор вокс-кастер «Контемптора» работал исключительно на прием. Когда-то Малгар нарочно старался транслировать в общий канал дезинформацию, или же просто оглушающе реветь, начисто лишая ближайшие подразделения бывших братьев какой-либо связи. Его мучители оценили сообразительность пленника, закованного в саркофаг, и просто перенастроили вокс.

Куда важнее здесь было иное: Малгар не знал о таинственном артефакте ничего, в отличие от Балока. Порождение варпа отлично представляло себе конечную цель всей операции. Капеллан ощутил алчность и жажду единолично обладать неизвестной реликвией. Демон дрожал в нетерпении и порыкивал. Малгар был уверен в том, что его «сосед» не станет делиться этим артефактом ни с кем.

Балок направил дредноут в сторону ворот монастыря. Малгар безучастно проследил за тем, как управляемые волей демона лазерные пушки посылали разрушительные импульсы энергии прямиком в огневые точки имперцев. Попаданиями срезало каменные зубцы со стены, испепелив скрывавшихся за ними бойцов. На вершине башни громыхнул взрыв, а электронные глаза саркофага зафиксировали короткий полёт обожженной фигуры, сброшенной вниз ударной волной.

Демон перешёл на бег, накапливая в грозовых когтях заряд энергии. Капеллан уже знал, что его «сосед» желает собственноручно проломить одни из ворот монастыря. Он не собирался мешать Балоку. К тому же из-за огненной завесы уже вынырнули багрово-черные фигуры других космодесантников-предателей, неспешно продвигаясь в сторону крепостных стен.

«Контемптор» прорвался сквозь оборонительный периметр монастыря подобно реактивному болиду. Створки ворот, усиленные адамантиевыми полосами и закрытые изнутри на несколько громадных засовов, оплавились от залпа из лазерных пушек. А затем точно в центр пришёлся таранный удар почти пятнадцатитонного механического монстра.

Оказавшись внутри, Балок тотчас же активировал энергетическое поле. Это было сделано вовремя, и заряд мельты лишь растёкся по мерцанию силового щита светло-синей кляксой. Визжащий грохот нескольких автоматических турелей смешался с хлопками разрывов. В ответ одержимый дредноут разразился ещё несколькими залпами из лазерных пушек, походя испепелив импровизированную баррикаду перед собой. Следом пришёл черед турелей.

Демон неприцельно посылал смертоносные лучи энергии перед собой, не заботясь о перегреве оружейных систем. Мощный взрыв швырнул в переднюю часть «Контемптора» волну каменной шрапнели. Имперцы попытались было заминировать мостовую, но очередной лазерный луч заставил несколько зарядов сдетонировать раньше времени, выжигая датчики направленных мин.

Силовое поле мерцало, периодически идя разводами, словно поверхность громадного мыльного пузыря. Беспорядочные лазерные импульсы и пули летели со стороны боковых нефов центрального здания монастыря. Такая пальба привела лишь к тому, что несколько деревьев, до того украшавших центральные аллеи, загорелись. Со всех сторон царило разрушение: декоративный фонтан наполовину снесло взрывом и струи воды теперь били в небеса, разлетались осколками декоративные статуи имперских святых, шли трещинами древние гранитные плиты, отполированные тысячами ног.

Демон торжествующе взревел, наслаждаясь какофонией битвы. Капеллан знал, что Балок чувствует эмоции обороняющихся, и они сейчас подпитывают порождение варпа. Люди были слабы и слишком остро переживали происходящее, в отличие от Астартес. Там, где космодесантник умирал с мрачной решимостью или безразличием, простой человек успевал испытать страх, ужас, тоску и отчаяние. Такая смесь из эмоций выступала отличным стимулятором для Балока.

Откуда-то с верхних боевых галерей монастыря прилетела ракета, оставляя за собой кривой дымный след. Выпущенная в спешке, она взорвалась в паре метров от дредноута, не причинив одержимой машине войны ни малейшего вреда. Рыкнув что-то на своём уродливом наречии, Балок вскинул лазерную пушку и начал смещаться в бок, ведя обстрел галереи и дробя камень мостовой тяжеловесными шагами. Почти что пятиметровый дредноут был прекрасной целью на фоне горящих деревьев, но силовое поле и постоянное маневрирование пока что хранили узилище Малгара от сколь-нибудь опасных попаданий.

Демон искренне наслаждался сражением, обращая мало внимания на происходящее вокруг. В сознании капелана раскаленными штырями пульсировала чужая мысль-клич: «Рвать! Крушить! Убивать!»

Ауспик «Контемптора» разразился писком, сообщая о новых целях. Полтора десятка «Валькирий» неслись к посадочным площадкам на вершинах башен монастыря. Должно быть, это были эвакуационные транспортники. Тактическая сеть разразилась приказами Неме’Кхара, требовавшего немедленно сбить их и обещавшего жуткие кары нерасторопным. Падший капеллан боялся, что имперцы вывезут реликвию у него из-под носа.

Малгару потребовалось меньше секунды реального времени, чтобы сориентироваться в ситуации. Балок пока что был увлечен сражением, но стоило лоялистам дрогнуть и побежать, как он бросится к посадочным площадкам, ведомый жаждой обладания артефактом. Этого никак нельзя было допустить, и Астартес знал, как это сделать.

Громко заревев, капеллан поддержал ярость и ненависть демона своими эмоциями. Область видимости резко сузилась, визоры застилало красной пеленой, а в вены полутрупа, запертого в адамантиевом саркофаге, хлынули порции стимуляторов и боевых наркотиков.

Это решение было полностью оправданно.

Да, теперь сопротивлявшиеся на этом участке монахи были обречены на неминуемую, кровавую и очень, очень жестокую смерть. Но зато лазерные пушки «Контемптора» больше не угрожали транспортным «Валькириям» имперцев, милостиво позволяя лоялистам спасти как неизвестную реликвию, так и хотя бы часть людей. Жестокая арифметика войны, к которой капеллан издавна питал отвращение.

Двери монастырского храма, возвышавшегося впереди, распахнулись. Рокот десятков болтеров разрезал воздух, и реактивные болты ударили дредноут в переднюю часть массивного торса. Балок заревел, ощутив боль от множества разрывов, не пробивших броню, но испятнавших её оспинами и кавернами от попаданий.

Малгар вынужден был временно свернуть силовой щит, ведь под таким плотным обстрелом тот не продержался бы и тридцати секунд. Отведя манипулятор с лазерными пушками назад, чтобы в него не попали, астартес приподнял перед линзами шлема правую руку, защищая бионику, заменившую ему органы зрения, от повреждений.

— За Императора! — громкий многоголосый клич подействовал на демона не хуже, чем красная тряпка на быка, заставляя разъяренно зареветь в ответ.

Навстречу ревущему дредноуту устремились, выкрикивая литании и боевые гимны, десятки фигур, закованных в облегченную версию силовой брони. Сестринство Экклезиархии атаковало его с праведной яростью и ненавистью, стремясь любой ценой уничтожить искажённый «Контемптор». Возможно, в другое время Малгар помог бы им, заняв демона ментальным поединком в самое неподходящее для этого время, но сегодня он чувствовал, что должен дожить до конца сражения.

Смутное предчувствие, витавшее на границе сознания капеллана, оформилось в стойкую уверенность. Он должен был выжить здесь и сейчас, чтобы… Спасти? Защитить? Уберечь?

Малгар встряхнулся. Его нечасто посещали столь чистые видения. Балок предпочитал атаковать картинами боли и страданий, а Неме’Кхар изводил капеллана образами позорного и бесчестного прошлого. Тем удивительнее было чувствовать в эти мгновения нечто иное.

Вынырнув из глубин отравленного скверной разума, Астартес обнаружил себя сражающимся с Сестрами Битвы. Женщины в украшенной печатями чистоты силовой броне атаковали дредноут с фанатичной отвагой и полным безразличием к своей судьбе, однако не могли нанести существенных повреждений корпусу «Контемпотора».

Зато их праведная вера терзала сущность Балока, ослабляя демона и мешая тому эффективно использовать возможности древней машины войны. С каждым мгновением порождение варпа ревело всё больше от боли, чем из-за торжества. Пылкая ненависть Сестер Битвы наделяла их пули, болты и клинки ужасающей силой, терзавшей нематериальную часть одержимого дредноута.

Какие-то из воительниц пытались подорвать его с помощью мелта-бомб или крак-гранат, другие же просто отвлекали на себя внимание осквернённого колосса. Третьи не переставали осыпать корпус «Контемптора» градом пуль и болтов, бесполезных против тяжелой брони. Потрясающая самоотверженность и целеустремлённость, которую Малгар очень редко встречал среди простых смертных…

Одна из нападавших, облаченная в черную силовую броню и вооруженная огнемётом, крича что-то, кинулась на него слева. Визоры дредноута зафиксировали ритуальные инкрустации брони, и астартес понял, что это одна из младших офицеров Сестринства. Малгар едва успел перехватить управление силовой клешней, и когти всего лишь краем задели воительницу, отбросив ту в сторону. Балок как-то неуверенно рыкнул, но капеллан уже перехватил управление на себя, пользуясь ослаблением демона.

Чувство опасности заставило его присесть, разворачивая силовой щит. Реактивная граната взорвалась в полуметре от визоров дредноута, столкнувшись с энергетическим полем. Одна из сороритас, рискнувшая подобраться к «Контемптору» сзади, отлетела в сторону сломанной куклой. Ещё две Сестры Битвы просто испарились в пламени разрыва. Простые монахи, пытавшиеся стрелять по дредноуту из автоганов, в панике бросились бежать, когда он приблизился. Малгар с трудом подавил наведенное демоном желание расстрелять бегущих в беззащитные спины.

Судьба решила за капеллана. Позади дружно загрохотали болтеры, очищая площадь от немногих уцелевших лоялистов. В воксе теперь слышались короткие отрывистые команды и возгласы. Попадания искаженных варпом болтов разрывали тела монахов и Сестёр Битвы на куски.

Высоко в небе пронеслись, уходя на юго-запад, эвакуационные «Валькирии». Всего пять из двенадцати, и остальные уже не взлетят. Им просто не позволят, ведь сразу четыре отделения уже прорвались к посадочным площадкам, круша всё на своём пути. Так сообщала тактическая сеть падшего Ордена, и капеллан не ощущал ни тени сомнений в этом.

Малгар мысленно скривился и направился вглубь монастыря. Седьмое отделение наконец добралось до поля боя, а дредноуту здесь было нечего делать…

Балок словно потянулся к чему-то, расположенному вне сузившегося восприятия капеллана. Если бы кто-то спросил у Астартес, на что сейчас походил его «сосед», Малгар мог бы сравнить отродье варпа с бешенным волком, оскалившим зубы перед прыжком. Демон искал истинную добычу, не отвлекаясь на происходящее в реальности.

Как всегда бывало при близком контакте с варпом, в обонятельные рецепторы капеллана ударил противный запах тухлятины. Имматериуму было всё равно на амниотическую жидкость.

Глубоко в мыслях капеллан лишь разочарованно вздохнул. Имперцы не успели вывезти свою реликвию, а это оставляло перед Малгаром единственный вопрос: успеет ли он добраться до артефакта и уничтожить его раньше, чем он будет поглощён Балоком или захвачен Неме’Кхаром?

Страдай как я!

Содержание

Часть 1

Часть 2

Часть 3

Комментарии (0)