Лето, солнце, жара. С самого утра я слышу, как скулит собака и как скребет своими когтями по полу. Ей опять охота гулять. На то она и собака. Прошлой весной подобрала какого-то бездомного щенка и оставила себе. Помню, мой сосед-придурок в нее стрелял из рогатки. Я ему за это хотела саперкой врезать. Да я до сих пор мечтаю! Отношения с ним у нас натянутые — он вечно по-дебильному острит, пакостит всем по мелочам. За это я его терпеть не могу.

Мы с Кутявкой (так зовут мою собаку) выходим во двор. Там уже торчит баба Маша, вечно занятая уходом за своими любимыми цветочками, за которые кому угодно готова глотку перегрызть и еще один мой сосед — инвалид-колясочник, которого я по-дружески подкалываю.

— Эй, там, на колесах! — кричу я ему, выйдя из подъезда. — Привет! Ты что, оглох? Привет, говорю!

Пацан состроил физиономию, будто сожрал целую головку лука.

— У меня, между прочим, имя есть.

— А… Забыла. Привет, Семенов!

Я его звала именно по фамилии, как и многие другие. Он опять вытащил с собой ноут и сидел копошился в нем, как хомяк.

— Отстань, Шиза! Я занят! Я работаю, не видишь?

— Вижу, — усмехнулась я.

Как же, работает он… Много ума надо, чтоб на клавиши давить? Или это я что-то не понимаю в специфике его работы. Как впадет в меланхолию, так давай на всех рычать, а потом хныкать «ах мои бедные ножки». В таком состоянии мне хочется его встряхнуть, как бутылочку.

Но сейчас не важно. Я хватаю палочку и подбегаю к песочнице. Дворик у нас такой, затхлый. Все сделано по принципу «и так сойдет». Стены песочницы давно треснули, ограда палисадника сломана, скамейки облупились. Как и сам дом.

— Кутявка, апорт! — кричу я, бросив палку куда-то в сторону.

Разбить окна я не боюсь — я не настолько косая, чтобы бросать палки вдоль земли и попадать в стекла.

Вот и Кутявка с добычей!

— У ты моя хорошая умная собачка! — хвалю я ее, почесывая за ухом. — Апорт, Кутявка! — палка снова летит в сторону.

В этот раз она улетела значительно дальше — куда-то за палисадник. В это время из-за старой развалюхи показалась чья-то голова в шляпе и темных очках. Он явно смотрел за мной, и это мне не понравилось. Высокий тощий мужик подошел ко мне. Я опустила глаза и стала ковырять ногой в земле, поднимая пыль.

— Ой, какая тут у нас девочка! Здравствуй, девочка!

Кажется, очередной извращуга. Неужели его не пугает то, что вокруг полно людей?

— Здрасьте! — отвечаю я сквозь зубы.

— А что это мы такие неприветливые? И как нас, таких грубых девочек зовут, а?

Я чувствую сильное отвращение и желание врезать ему, как следует.

— Меня, гражданин, зовут Шиза — это такое прозвище. А сюсюкать со мной не надо! Я этого терпеть не могу!

— Ну надо же — не может, — противно захихикал извращенец, — а скажи-ка мне лучше, девочка, а не видела ли ты здесь кого-нибудь подозрительного?

Он еще спрашивает! Да вот он — мужик в плаще, пристающий к девочкам! Ну кто и какое еще подозрение может вызвать? Я его вообще не видела раньше.

— Кроме вас, дяденька, никого! — огрызаюсь я. — Еще вопросы будут?

— Ха-ха, очень смешно. Ты, видно, не хочешь по-хорошему. А ну-ка пойдем со мной! — он потянул ко мне руки.

— Отстань! — кричу я, отпрыгнув назад. — Никого я не видела!

— Не хочешь — рассказывай здесь, а не то мы с тобой в другом месте поговорим! — он уже внаглую схватил меня за руку.

— Убери руки! — кричу я. — А иначе…

Он только крепче сжал мою руку.

Я делаю последнее предупреждение, но он не реагирует. Я хватаю саперную лопатку, которую всегда таскаю с собой в комбинезоне и незнакомцу тут же прилетает под дых. Он сдавленно кричит и отпускает меня. Тут уже прибегает Кутявка и с яростным лаем бросается вслед за этим подозрительным мужиком.

— Кутявка! Кутявка, назад! Ко мне! Ко мне, кому сказала! — кричу я, пытаясь остановить собаку.

Но она явно намерена была догнать и наказать типа, пристававшего к хозяйке.

— Кутявка! — снова кричу я.

Нет ответа. Я выбегаю на улицу — никого. Точнее, есть пара человек, но собаки моей нет. В соседних дворах тоже пусто. Я уже даже к автобусной остановке побежала. Кричу, зову собаку, а ее нет.

«Куда же она запропастилась-то»… Я обреченно вздыхаю и бреду обратно во двор. Захожу в арку и слышу свист. Это Козлов. Опять бумерангом играется.

— Эй, Шиза! — кричит этот придурок. — А где твоя собака? Где твоя блохастая вонючая шавка с синим носом, а?

Он заливается диким смехом, а я, сжав кулаки, мысленно считаю до десяти, прикидывая, как бы в его наглую рожу пульнуть камешком. «Сам ты блохастый»! — думаю я, а сама, стараясь сдерживаться, спрашиваю:

— Козлов, ты нормально общаться умеешь? Давай поговорим, как интеллигентные люди?

— Пропала твоя шавка, Шиза! — продолжает ржать Козлов. — А так тебе и надо!

«Да пошел ты», — думаю я, обреченно садясь на лавочку. Может, придет еще моя собака? Что делать? Где ее искать? Куда она могла деться? Тут меня осенило: собачьи следы! Я видела их там, на улице, возле люка! Неужели это следы Кутявки? Почему они оборвались именно там? В люк упала? Или ее кто-то схватил? Надо разобраться. Если буду сидеть на месте, ничего не выясню.

Пропажа

your little Harley

Новеллизация истории рыжей бестии по прозвищу Шиза.

Страшилки. Шестое чувство

Шиза

Алексеев

Кутявка

Громов

Горемыкин

ru-strashilki-shestoe-chuvstvo-your-little-harley

Время беспомощного сидения на лавочке окончено. Прерывает его баба Маша.

— Вот ведь, а вода-то кончилась! — возмущается она. — Поди это Ванька слесарь опять нажрался и воду перекрыл, собака!

Этот громовой голос выводит меня из транса мигом. Я медленно подхожу к палисаднику, и невольно слушаю диалог бабы Маши с соседкой.

— В таких случаях я всегда стучу наперстком по водосточной трубе! — кудахчет соседка. — Обычно после этого воду включают. Не беспокойтесь, Мария Павловна, я сейчас постучу!

«По голове себе постучи», — невольно просится у меня.

— Пусть только попробует не включить — я ему тогда, алкашу, ноги повыдергаю!

Да, баба Маша может! Она вздорная старушенция — спроси любого! Козлов ее боится, как огня. Она ему уже драла уши за его пакости.

Я снова выхожу на улицу и вижу мужика в рваной оранжевой рубашке. Это дворник Митрич, его все знают. То ли немой, то ли просто олигофрен — даже разговаривать нормально не может.

— Митрич, привет! — говорю я.

— Ага, — отвечает дворник.

— Что «у»? плохо что ли?

Ну и как прикажете расшифровать эти ответы? Много ли от него добьешься? Но я решаю рискнуть.

— Ты тут ничего подозрительного не видел?

— Ага, — кивает Митрич.

Больше я от него ничего не добьюсь. Я снова обхожу окрестности. Если даже Митрич обратил внимание на какую-то машину, значит это был кто-то не местный! Но кто? И как это связано с пропажей собаки?

Спрашивать бесполезно. Я иду мимо стройки и скоро попадаю на территорию участка, у которого стоит новенькая иномарка. Кого-то из оперов явно! Ну да, ютятся в развалюхе, где ремонт сто лет не делали, печатают на пишущей машинке, а вот ездят непременно на иномарках! Меня это поражает настолько, что и сказать нельзя. Я вхожу в участок. Внимания никто не обращает. У обезьянников стоит какой-то мент, и когда я пытаюсь к нему обратиться, он говорит:

— Не положено здесь-на.

Небось из-за фуражки такой умный. Давит, наверно, фуражечка!

— Что «не положено»? — недоумеваю я. — У меня пропала собака.

— К Петрову иди. Пропажами-на у нас это… Он занимается.

Нутром чую — мне тут не помогут. Но все же решаюсь. По тону опера я понимаю, что помогать мне здесь не будут. Так и сказал: «надоели вы со своими собаками»! Не первый случай ведь уже! А он сидит тут, яйца мнет! Козел!

— А вы хоть ищете этих собак? — спрашиваю я.

— Н-ну да, ты п-п-пиши за-заявление, мы и т-твою п-поищем.

— Да от ментов толку не жди — им бы все для галочки сделать. Вот убьют — приходи.

Этот голос принадлежит хмырю из клетки. Он сидел и наблюдал за моим диалогом с опером, как за цирковым шоу. У человека горе, а ему весело! Глаза хитрющие, тон специфический. Сам тощий, как жердь, а ещё на пальцах — татуировки. Интересно, сколько раз сидел?

Вот тебе и стражи порядка! Дуболомы одни.

— Ну и зашибись! — хихикает хмырь. — Собаки сейчас часто пропадают. Значит нужны они кое-кому.

Я смотрю на него, как солдат на вошь. А он явно понял, что проговорился.

— Кому это? Ты что-то знаешь?

— Есть такая пословица, девочка: меньше знаешь — крепче сон! Советую тебе запомнить.

— Ты явно что-то знаешь!

— Да отвали, ничего я не знаю! — огрызается он.

А ведь ему что-то известно. Темнит этот товарищ, явно темнит! Но я делаю вид, что верю. Сам собой просится вопрос:

— А тебе ли не все равно? Лучше спичек дай. Есть?

— Не курю, — сухо говорю я.

— Эй, начальник, нет огоньку? Курить охота.

— Не положено-на! — отвечает мент.

Интересно, он что-то кроме «не положено» знает?

— Ты это… Не зли меня, а то дубинкой получишь!

Да, какая здесь добрая дружеская атмосфера! Я сейчас заплачу просто!

Я обращаюсь к арестанту, но он не в духе. Интересно, чего он такой злой? За то, что сюда попал, или за то, что его какая-то малявка донимает?

— С поличным этого красавчика взяли. Он это… В квартиру чужу. проникнуть хотел-на.

— Клевета, — скривил рожу мужик. — А свидетели где? А доказательства?

— На столе-на доказательства. Отмычки-то у тебя в руках нашли, когда ты это… А, ключ подбирал-на.

— А это не мое, — снова корчит невинность арестант. — Я сам их нашел, в натуре. Ага, и нес сдавать правоохранительным органам.

— Прокурору расскажешь, — сухо отвечает милиционер. — А пока это… Сиди себе и жди, когда в КПЗ отправят!

Да, зря я тут торчу. Толку ноль. Хотя постойте — тот хмырь говорил, что собак кто-то крадет! Нет, не говорил, но имел в виду… Ага, ну что ж, не зря все-таки я сюда пошла! Уже кое-что. Когда я уже собираюсь уходить, снова слышу чей-то голос. Меня окликает пожилой человек в рабочей одежде. Такую строители носят. Не похож на бандита. Поговорю с ним, так уж и быть.

В милиции

Я оборачиваюсь и подхожу к обезьяннику. Настолько близко, на сколько позволяет линия. Передо мной унылого вида мужичок пожилого возраста.

— Девочка, ты же из первого дома, да? — спрашивает он.

— Ну да, — безрадостно отвечаю я, — а ты за что сидишь?

— Да меня задержали, — всхлипывает он, — до выяснения личности.

— а что, у тебя какая-то особая личность?

— В том-то и дело, что самая простая — Коромыслов я, Иван. Из пятого дома.

А… Точно! Теперь я вспоминаю, где я его видела! Это же муж тети Гали! Я знаю ее — милая, интеллигентная женщина, но если не в духе, то может и матом зарядить. Я недавно видела, как она обрушила на голову этого бедолаги настоящую матомную бомбу, помноженную на хлесткие удары сумкой и кулаками. Вот это было шоу! Весь двор сбежался посмотреть, а я смеялась громче всех! А ему наверное было не до смеха.

— Точно! Вспомнила тебя — под балконом недавно лежал, — я деликатно умалчиваю о порции пи*дюлей, которых он отхватил от жены.

— Да я н-не… Я… Я завязал, — смущенно бубнит Коромыслов.

Ну кого ты лечишь? Позавчера еще вместе с нашим слесарем водку жрал, я тебя помню!

— Слушай, девочка, сходи-ка ты к жене, к Галюсику моему любимому! Пусть документы принесет… Я же честный человек, я работаю на стройке, ты же знаешь, у меня и каток…

— Так это твой каток там стоит на улице? — вспоминаю я.

— Мой-мой, — кивает Коромыслов, — Спросили у меня права, а их нет… Вот так и взяли… Слушай, скажи Гале, пусть документы принесет… Мочи больше нет тут сидеть…

Он со всего размаху приземляется на лавочку. Мне стало даже как-то жаль его — вот так глупо угодить сюда… Хорошо еще, что в клетке он один, а не с какими-нибудь уголовниками. А что же его ждет дома тогда? Да то же, что и недавно! Но ладно, так уж и быть, принесу.

— Ну ладно, схожу тогда.

Я выхожу из участка и тут же мне в глаза бросается каток. Раньше я не придала значения тому, что он тут стоит, а теперь решаю осмотреть. На полу лежит ключ. Должно быть, Коромыслов обронил его впопыхах, когда к нему пристали менты. Нормально так — кто угодно может взять и угнать эту махину! Например, на… Да хотя бы на металлолом! Так я и сделаю! Ну… Если только с управлением справлюсь — ну какой из меня водитель? Но ключик я беру — мало ли, что случится. Ворья много, а я никогда ничего ни у кого не крала! Ну… Почти никогда.

Мой путь лежит прямо на автобусную остановку. Здесь кончается наш квартал. Уже издалека я слышу брань тети Гали.

— Я вам сказала: немедленно потушите огонь — мне давно пора сушить бельё!

— Женщина, ну раз надо — сущи, — говорит смуглый усатый шашлычник, — я тибе щто, мищаю?

— Конечно мешаешь — еще как мешаешь, — продолжает кричать тетя Галя, — дыму напустил — белье повесить невозможно!

— Да вещай ти свое белье на здаровье, — продолжает этот урюк.

— Да как же я тебе… Вам… его повешу — оно же шашлыком провоняется!

— Женщина, ну щто ти такое говориш? Щащлик нэ ваняит — щащлик пахнет! — смеется он в свои пышные усы.

— Ага, как же… Пахнет… Вот вернется муж с работы!..

— Кхе-кхе! — я решаю прервать эту увлекательную беседу. — Тетя Галя!

— Что тебе, деточка? — она быстро переключает внимание на меня.

— Так, что там случилось опять? — она сразу насторожилась, чует неладное.

— Документы он принести просит, — я все еще надеюсь по-легкому выкрутиться.

— С какого перепугу? Сам что ли прийти не может? Опять напился так, что ноги не держат? — спрашивает тетя Галя, а я испытываю острое желание свалить куда подальше.

— Нет-нет, он трезвый сейчас. Он просто в милиции. Ну, документы у него просят — личность выяснить.

А чего же он не назвал номер домашнего телефона не назвал? Хотя когда тебя под руки берут и в клетку — имя свое забудешь.

— В милиции?! Личность выяснить?! Ну я ему сейчас выясню личность… Так выясню, что живого места не останется!

Она удаляется и через секунду возвращается с портмоне. Она швыряет прямо на асфальт, а я подбираю и прячу в карман.

— Передай и скажи, чтоб больше не появлялся! Пусть только придет…

«А с наглым шашлычником мне что ли разбираться»? — думаю я, улыбаясь сама себе. Мне тут собаку искать надо, а я курьером работай? Замечательно, Шиза, замечательно! Это именно то, что тебе сейчас надо! Ладно, раз уж обещала, отнесу документы. Тогда может и смогу сосредоточиться на поисках собаки. И зачем я только сунулась в это отделение?

Шашлыки и документы

Я надеюсь быстрее отделаться от неприятной миссии курьера. Я тороплюсь в отделение, и хочу уже было передать Коромыслову портмоне, как вдруг ментяра меня резко осаживает.

— Это… Куда?! Не положено!

Он резко хватает портмоне, раскрывает его, что-то листает и тут по складам читает:

— Ко-ро-мыс-лов… На… И-ван… И-ва-но-вич… Не знаю такого.

Ого, он и читать умеет? Может, и имя своё печатными буквами на стенке накарябать способен?

— Да я это, я, — всхлыпывает Коромыслов.

— А ты это-на… Сиди и… Помалкивай, — у него словарный запас такой, что Эллочка Щукина покажется кандидатом наук! — Когда надо… Это… Сами спросят…

Портмоне летит на пол. Я, насупившись, поднимаю кошелёк и, перебарывая желание назвать этого мента козлом, ухожу. Ладно уж, не горит всё равно! Мне собаку искать надо! Я возвращаюсь во двор и первым делом пытаюсь просчитать вероятный маршрут её движения. Ненароком я захожу в песочницу, и, выругавшись от того, что наступила в собачью мину (угадайте, кто её там оставил), натыкаюсь на ведёрко. Ну ладно уж, уберу куда-нибудь. Кому оно нужно тут? Так… Вот она выбежала из двора, а дальше… Люк! Вдруг свалилась туда? Я стремглав бегу на улицу и спускаюсь в люк, откуда тянет духотой и болотом. Да, там, конечно, красиво! А запашок какой!

И здесь как раз валяется пьяный в дрова сантехник. Развалился на чемодане и храпит, разбавляя вонь от канализации и ржавчины тонким ароматом перегара. «Тебя только тут не хватало», — зло думаю я. В этой полутьме я хорошо вижу вентили и трубы. А ещё — решётку. Что она закрывает? Посмотреть бы, что там! Наверное, коллектор, но вдруг это как-то поможет мне? А что в чемоданчике-то? Твою мать — спит себе и хоть бы хны!

Я хватаю ведёрко и лопатку и начинаю весело барабанить прямо над ухом у этого пьяницы. Он недовольно сопит и отодвигается в сторону. Есть! В чемодане полно всякого хлама. Вот фонарик. Возьму его, пожалуй. Подсветив, я вижу на крышке схему водоснабжения. Все краники помечены номерами. Так… А что и куда идёт-то? Попробую покрутить…

Сколько-то мне пришлось повозиться, я ведь не шарю в таких вещах. Один, кстати, на схеме не обозначен, даже странно. Что он тут делает? В чемоданчике был ещё разводной ключ. Не покрутить ли этот таинственный краник? К моему удивлению, открутилось всё очень легко. Краник закрывал собой проржавевшую трубу, а в ней стояла… Батюшки — водка! Ну даёт — водку в трубах прятать! Надёжно, вот только я нашла. Твоё здоровье, дядя!

Шучу. Но что делать с этой бутылкой? Выпить жутко, а вылить жалко. Ну ладно, это универсальная валюта в наше время (и не только в наше) — водка! Уж за чем-нибудь, да пригодится. Ещё несколько минут я корпела над краниками и вдруг… Есть! Воду дали! Всё, дядя, твои ноги целы — я спасла тебя от бабы Маши. А в награду отдай-ка ты мне свою водяру. Я — девочка честная, никогда ни у кого ничего не краду… Ну, почти никогда.

Стоит мне вылезти, я слышу восторженный крик бабы Маши, а за ним — кудахтанье тёти Любы. Постучала, да. Дали воду. Волшебница ты наша! Дятел, чтоб тебя…

— Видите, Мария Павловна, всё получилось!

— Да, пошла я на хер, — бурчу я, заходя во двор.

В этот момент над моей головой снова свистит бумеранг. И снова Козлов дебильно ржёт. Ладно, придурок, у меня для тебя тоже кое-что найдётся…

Прямо напротив его балкона стоит та самая развалюха. Я отламываю зеркальце и пускаю зайчика прямо в глаз Козлову. Тот на миг теряет ориентацию и… БУМ!

— От солнца очи его замутивши, и бумерангом в чело он получивши! — восторженно визжу я, показывая фак в сторону балкона. — Доигрался, козёл? В следующий раз по чреслам получишь!

Бумеранг теперь мой. И кто скажет, что я его украла, получит в лоб этим самым бумерангом — я его честно отвоевала у этого дебила, что вечно всем пакостит. Я — девочка порядочная, не воровка какая!

От солнца очи его замутивши

Баба Маша счастлива — теперь-то она может полить грядки, хоть затопить их к чертям. Она отворачивается на секунду, я краду ромашку. Ну что ж, сегодня я дважды нарушила закон. Или не нарушила? Да и ладно — водку грех было не спиздить!

— Семёнов, — я иду к нашему кисломордому инвалиду, — а, Семёнов?

Как он мне поможет в поисках собаки? Ну, хрен его знает. 

Разве что я за то, что не помог, засуну ему в его тощую парализованную жопу черенок от лопатки и прокру… Так, вы этого не видели! Я — девочка добрая! Добрая, понимаете?! И лучше с этим согласиться, чем получить лопаткой в лоб!

— Ну чего тебе ещё? — спрашивает он с недовольной миной.

— Да я тебе цветов нарвала, вот, — отрываю лепесток и запускаю, — любит, не любит… Ай, нет, не то… Лети-лети, лепесток, через запад на восток, короче, хочу, чтобы Семёнов мог ходить!

Он сперва покраснел, как рак, затем стал белей бумаги. Казалось, он готов был на меня накинуться и придушить.

— Не, Шиза, ну ты вообще обнаглела! — злится он.

— Да ладно, я же не со зла, — строю милую гримасу я, — к тому же, ты ходить-то и правда не можешь.

Молчание. Семёнов вертит головой, затем, невольно улыбнувшись, откатывается в тень.

— С этим не поспоришь. Ладно, чего надо?

— Ну как что надо? Собака пропала.

— Понимаю. А я тут при чём? — спрашивает он, глядя на меня с таким видом, будто я ему невесть чего сказала.

— Да говорю же: пропала, исчезла, испарилась… Тьфу! Как тебе ещё объяснить?! — злюсь я.

— Ты не заводись, — неожиданно мягко говорит Семёнов, — зацепки какие-нибудь есть?

— Да какие зацепки? Вот только если камера…

Ну конечно! Она-то и должна была всё зафиксировать! Только вот как запись достать? В том здании — филиал НИИ, а на входе сидит какой-то полоумный амбал, воображающий себя на войне. Как-то раз я заглянула из любопытства, потом только покрутила пальцем у виска. Контуженный какой-то. И как ему доверили охранять НИИ? По блату, не иначе.

— Ну это здорово! Значит, она должна была всё зафиксировать, если только она в другую сторону не побежала, — говорит Семёнов, — только бы запись достать…

— Вот это дело! — отвечаю я. — Постараюсь подсуетиться. Никуда не уходи, — со смехом говорю я, удаляясь от нашего юного хакера.

В этот момент я снова наталкиваюсь на бабу Машу.

— Баб Маш, — спрашиваю я, — а ты Митрича знаешь?

— Кольку что ли? Дворника? Знаю, а что?

— Да так… Странный он какой-то, — я то ли смеюсь, то ли удивляюсь, — «У», да «о».

— Да ребёнок он ещё, — снисходительно отвечает бабка, — мужик-то такой, крепкий, а на голову — что дитя малое! Но ты его не бойся — он дурак безвредный, а уж как рыбу любит вяленую — страсть, не оторвёшь!

Хм… Он мог бы мне помочь сломать решётку! А вот ещё так удачно висит рыбка на одном балконе. Подождав, пока баба Маша уйдёт, я достаю бумеранг и мечу прямо туда, где связка висит. Есть! Где я прокачала удачу — не спрашивайте, просто поверьте, что я с первого броска сбила связку рыбы. По-быстрому завернув рыбку в пакет, подвернувшийся под руку, я кладу её в рюкзачок. Митрич всё ещё на улице работает. Я решаю проверить.

— Митрич, — зову я, — тарань будешь?

Он подлетает так, что я не успеваю опомниться, как рыбина оказывается у него в руках. Он чуть ли не с руками вырывает её и съедает с такой скоростью, что я «му» сказать не успеваю. «Не кормят его что ли»? — думаю я. Однако, план-капкан всё ещё в силе.

— Смотри, Митрич, рыбка! — зову я, спускаясь в люк.

Он с диким мычанием за мной, я кидаю за решётку, и вот, эта туша прыгает вслед. От такого грохота сантехник оклемался и с матюками полез на Митрича. Тот, не стерпев, прописывает ему такой чепалах, что сантехник, ойкнув, падает. Митрич же спокойно ломает решётку, будто она алюминиевая, а не стальная, и, схомячив рыбу, убегает куда-то в сторону. Всё это происходит так быстро, что я не успеваю опомниться. Теперь можно и посмотреть, что там такое.

— Ну них… Митрич! — зову я, но в ответ только гулкое эхо.

Освещение тут такое, что нихрена не увидишь дальше собственного носа. Но глаза к темноте потихоньку привыкают. Я вижу две двери. Одна, железная, плотно закрыта, а другая… Хм… На вид не слишком прочна. Подсветив, я могу в этом убедиться. И замочек такой… Беспонтовый, короче, замок. Чем бы её вскрыть и куда она ведёт? Пожарный щит ещё здесь с какого-то перепугу!

— Ну его, полезу-ка я назад, — думаю я, оставив лежащего в отрубе сантехника у его драгоценного чемодана.

Волшебная рыбка и тупая сила

В НИИ мне не попасть, в милиции мне не помогут. Но… Документы… Я же обещала… Ещё раз что ли попробовать? Снова я выхожу на улицу, в этот раз меня тормозит какой-то алкаш.

— Соляра нужна? — спрашивает он пропитым басом.

— Да не нужна мне соляра! Собаку мою не видел? — спрашиваю я, перебирая вещи в рюкзачке.

Алкаш видит у меня бутылку водки. Глаза загораются, у него явно горят трубы. Только вот отнять у меня водку, или попросить не может. Хотя бы потому, что я могу просто её вылить, или разбить бутылку.

— А соляру купишь? — спрашивает он с надеждой.

— Мне и заправлять-то ей нечего, — отмахиваюсь я, — смотри-ка лучше, что у меня тут есть. Баттл водки. Нужна?

Аж засветился от радости, скотина! Ну да, с катка всё слил, я это понимаю по пятнам на дороге. Такие же я видела у катка.

— Тогда скажи сперва: собаку видел? Видел же — стоял тут всё время и типа не видел ничего?

Это уже походило на допрос с пристрастием. Мужик даже растерялся от такого напора с моей стороны.

— Да нет, минут на пять отходил только, не видел никого!

Ну да, соляру сливал, не иначе. Вряд ли врёт.

— Ну допустим… Живи пока! Но ты мне скажи: я тебе водку, а ты за это что?

— Ну… Соляру возьми, — мужик уже весь горит от нетерпения, — больше ничего и нету.

Страшилки. Шестое чувство

Содержание

Пропажа

В милиции

Шашлыки и документы

От солнца очи его замутивши

Волшебная рыбка и тупая сила

Я - взломщик

Важнейшая улика

Компромат, журналист и ветеринар

Я спешу на выручку

Комментарии (0)