Только не сегодня. Сегодня царила кромешная тьма. Наверное, новолуние…

Стефани Майер «Новолуние». 

Глухую тишину утра разрывает безжалостная трель будильника. Не глядя, тяну руку, чтобы выключить его. Я не сплю уже несколько часов. Будильник лишь напоминает мне, что необходимо поднять своё тело с постели, собраться и отправиться в школу. Мой разум блаженно молчит. Он, наконец-то, пуст, утомлённый очередным кошмаром и слезами.

С некоторым трудом заставляю себя сесть на постели. Бездумно смотрю в стену, слушаю своё дыхание и тишину вокруг. В доме тихо: Чарли уехал в участок полчаса назад. Слегка вздрагиваю, когда будильник звонит снова. Прикрываю глаза, делаю глубокий вдох и опускаю ноги на пол. Будильник не замолкает, я снова тянусь к нему.

Этот ритуал повторяется каждое утро уже третью неделю. Без него я забываю, что мне нужно куда-то идти, что-то делать, с кем-то говорить. Он нужен для того, чтобы напоминать о том, что я жива.

Словно в трансе, дохожу до ванной, умываюсь, привожу волосы в порядок. Вернувшись в комнату, одеваюсь, кладу необходимые для сегодняшних занятий книги в сумку и спускаюсь вниз. Минуя кухню, выхожу сразу на улицу.

Утро встречает меня прохладой и мелко моросящим дождём, влажной плёнкой оседающим на лице и волосах. Невольно ёжусь от холода, спешу скрыться от мерзкой погоды в кабине пикапа. Завожу мотор и включаю печку. Какое-то время сижу неподвижно, слушая рёв мотора и глядя прямо перед собой. Когда чувствую, что становится нечем дышать от духоты, выключаю печку, дёргаю рычаг передач и трогаю машину с места.

Дорогу в школу не помню совсем. Моё тело движется на автопилоте.

Заехав на пустующую в это время парковку перед школой, занимаю привычное место и глушу мотор. Сижу неподвижно, не убирая руки с руля, смотрю прямо перед собой, а на самом деле — в никуда. Это привычное для меня состояние за последний месяц. Моё сознание болтается где-то между сном и явью, и я старательно поддерживаю такой режим.

Всплываю из забытья в тот момент, когда рядом со мной хлопает дверца чужого автомобиля. Растерянно моргнув, хватаю сумку с соседнего сидения и спешно выхожу из машины.

Учебные занятия — единственное время, когда я позволяю своей голове сосредоточиться. У меня появляется конкретная задача, которую приходится решать. Она не требует эмоционального включения в процесс.

Когда учебный день подходит к концу, я испытываю сожаление и едва не захлёбываюсь волной отчаяния, накатившей на меня одновременно с последним звонком, но вовремя беру себя в руки. Тщательно складываю книги в сумку, мужественно игнорируя взгляды, которые ощущаю кожей. Ни с кем не говоря, выхожу на улицу, чувствуя, как к горлу подкатывает тошнота. В панике бегу к пикапу, дрожащими руками доставая ключи из сумки. Не с первой попытки открыв дверь, залетаю в кабину. Не глядя кидаю сумку на сидение и обхватываю себя руками.

Дыши, Белла, просто дыши.

Проходит время, прежде чем острая боль в груди утихает, а горло разжимают тиски, и я могу дышать, не рискуя взвыть в голос. Открыв зажмуренные во время приступа глаза, осторожно осматриваюсь: машин на парковке почти не осталось. Сколько же я так просидела? Выйдя из оцепенения, понимаю, что совершенно замёрзла.

— Белла, ты дома? — слышу голос Чарли, только что хлопнувшего входной дверью.

— Да, пап, я наверху, — до предела напрягая голосовые связки, которыми за последнее время почти разучилась пользоваться, кричу в ответ.

Без интереса прислушиваюсь к тому, что происходит внизу. Судя по звукам, Чарли прошёл на кухню и обнаружил ещё тёплый ужин на плите.

— Ты уже ела? — в его голосе мне чудится просьба.

Тяжело вздыхая, скидываю плед и сползаю с кресла. Невольное чувство собственной вины толкает меня вниз, потому что Чарли нужна моя компания. Я не хочу, чтобы он слишком переживал, и хотя бы так надеюсь притупить его бдительность.

Отец уже гремит посудой, накрывая на стол. Слабо улыбаюсь ему, забирая свою тарелку.

— Иди мой руки, я всё положу.

Чарли кривит губы в неловкой ответной улыбке и отходит от плиты.

Я чувствую себя роботом, на автомате раскладывая рагу по тарелкам, доставая вилки и жаря хлеб в тостере. Вся моя жизнь кажется мне бесконечным набором однотипных действий, лишённых всякого смысла. Мне не понятно, почему и зачем я всё ещё дышу.

Чарли пулей влетает на кухню, как только слышит звон разбитой посуды. Я наблюдаю, как краска сползает с его лица, когда он видит кровь на моих руках. В мгновение ока отец оказывается рядом, судорожно хватая меня за запястья.

— Белла, что случилось?! Ты в порядке? Я сейчас позвоню доктору Джеранди! — скороговоркой тараторит над моим ухом.

— Не надо, пап, всё нормально. Это всего лишь царапина. Я не удержала в руках тарелку. Ну, ты же меня знаешь, — пытаюсь остановить его. — Успокойся. Достаточно антисептика и простого пластыря.

Моё бормотание срабатывает, и Чарли, тяжело вздохнув, лезет в шкаф за аптечкой. Похоже, он всерьёз полагает, что я вот-вот наложу на себя руки.

Что ж. Не могу обвинить его в излишней мнительности. Моё душевное состояние, в самом деле, очень близко к чему-то подобному…

Ужин проходит в тягостном молчании. Я сосредоточенно пережёвываю овощи, уныло ковыряясь вилкой в остывшем рагу. Чарли мрачен, но ничего не говорит, украдкой кидая на меня взгляды исподлобья. Мне не хочется ничего обсуждать, и я благодарна отцу за деликатность.

Слышу тяжёлый вздох. Чарли встаёт из-за стола, забирает у меня тарелку с размазанными по дну овощами и бросает:

Вымученно улыбаюсь ему в благодарность и спешно поднимаюсь к себе в комнату. Мне хочется опуститься прямо на пол и полностью слиться с линолеумом. Делаю над собой усилие, чтобы дойти до кровати. Бросаю взгляд на часы: стрелки едва доходят до восьми. Я закрываю глаза и жду прихода очередного кошмара.

Каждый новый день похож на предыдущий, будто кто-то сверху просто копирует события из одного в другой. Я стараюсь погрузиться в рутину, чтобы хоть чем-то заполнить каждую свободную минуту. Учёба становится моей основной деятельностью, благодаря чему выбиваюсь чуть ли не в отличницы. Преподаватели довольны моими успехами, а я довольна отсутствием повышенного внимания к своей персоне.

Чарли всё так же с мрачной подозрительностью провожает меня глазами, когда я поднимаюсь в свою комнату. Что его не устраивает? Веду себя образцово: учусь на отлично, не нарушаю комендантский час, проводя в комнате все вечера, ежедневно готовлю ужин и слежу за порядком в доме.

Самый страшный день для меня — воскресенье. Нет ни уроков, ни рабочей смены. Я хотела бы взять ещё одну, но график не позволяет работать два выходных подряд. Приходится придумывать себе дела, отчего в доме перестирано и убрано всё, что могло быть. Заполнить хоть чем-то этот день на неделе с каждым разом всё сложнее и сложнее. С уроками я справляюсь ещё утром, ужин готовлю с обеда, а уборка из-за моего внезапно возросшего чистоплюйства не успевает накапливаться в достаточном количестве.

Чарли старается не оставлять меня одну, но иногда мне всё же удаётся уговорить его сходить на рыбалку или заехать в гости к Клируотерам. Скрепя сердце он поддаётся, и я знаю, что в глубине души отец радуется возможности выбраться из дома. Когда его нет, я целиком отдаюсь своей бесконечной меланхолии, ведь изображать какую-либо деятельность становится не перед кем.

В таком ключе проходят недели.

Сегодняшнее воскресенье особенно уныло. Домашних дел нет, невыученных уроков — тоже. Сумка с учебниками на понедельник собрана, одежда постирана и выглажена.

Чарли нет дома: он уехал к Билли Блэку смотреть повтор бейсбольного матча под пиво и жареную рыбу. Я не выхожу из комнаты с его отъезда. Сижу в кресле, укутавшись в плед, и бездумно смотрю в окно. В доме тихо и не горит свет. Кромешную тьму вокруг рассеивает бледный свет периодически выглядывающей из-за туч луны.

Всё моё существо находится в оцепенении.

Не знаю, сколько проходит времени, прежде чем я чувствую подступающий к горлу знакомый колючий комок. Крепко жмурю глаза и задерживаю дыхание. Когда боль становится невыносимой и я начинаю задыхаться, из груди вырывается мучительный стон — мне остаётся лишь обхватить себя руками и позволить горьким слезам потоком литься из горящих жаром глаз. Я вою в голос и не могу остановиться. В этот момент благодарю Небеса за то, что в доме никого нет. Вряд ли этот концерт обрадовал бы Чарли…

Первая волна истерики постепенно отпускает, и я не глядя тянусь к бумажным платкам, лежащим на окне. В темноте моя неуклюжесть возрастает, и картонная коробка оказывается на полу. С досадой опустив голову, хлюпаю носом. Наклоняюсь к упавшей коробке, чтобы вырвать злосчастный прямоугольник мягкой бумаги. Утирая им слёзы с лица, бросаю взгляд в окно и замираю.

На самом краю лужайки перед домом, где покрытый сухими листьями газон плавно переходит в лесную тропу, в плотной тени раскидистых елей мне чудится едва заметный силуэт.

Медленно и осторожно поднимаюсь с кресла, наклоняясь ближе к окну. Едва дышу, боясь спугнуть хрупкое видение. Напряжённо вглядываюсь в густую черноту под деревьями. В просвете между туч выглядывает яркий диск полной луны — её бледного сияния хватает, чтобы слегка рассеять тьму за окном, и я получаю возможность разглядеть двор в деталях.

Моё сердце, пропустив удар, начинает биться так, что в груди становится больно. Всё тело немеет, я не могу пошевелиться. Дыхание сбивается, и мне страшно даже моргнуть.

Резкий звонок мобильного заставляет меня подпрыгнуть на месте. Я отвлекаюсь на то, чтобы найти телефон, и, бросив взгляд обратно в окно, не вижу во дворе ни души. Мелодия входящего вызова замолкает, но лишь на пару секунд. Медленно опускаю глаза на горящий дисплей и вижу имя Чарли. Убедившись, что успокоилась достаточно, чтобы нормально говорить, отвечаю на звонок.

— Белла, всё в порядке? Ты долго не брала телефон.

— Да, пап, всё хорошо, — сиплю в трубку и, откашлявшись, добавляю более твёрдым голосом: — Я была в ванной, не слышала звонка.

Чарли облегчённо мычит в ответ.

— Понятно. Ну, что ж. Я скоро буду, Белла. Можешь не ждать меня и ложиться, если хочешь.

— Да, пап, конечно. Хорошо. Пока.

Он кладёт трубку, и я какое-то время слушаю короткие гудки, рассеянно вглядываясь в темноту за окном.

Может быть, мне кажется или я схожу с ума, но во дворе под елями только что стоял Джаспер Хейл.

Пейзаж за окном этим утром меняется. Унылая серость голой земли выбелена выпавшим ночью снегом.

Зябко ёжусь, стоя у окна. До боли в глазах смотрю на ослепительно белый двор.

С того дня, как под этими самыми елями напротив дома мне привиделся знакомый вампир, прошло две недели. У меня нет уверенности, что это не была игра моего воображения, но внутри до сих пор звучит один и тот же вопрос: почему Джаспер?

Это происшествие поднимает во мне тщательно удерживаемые чувства. Напоминает о том, кто для меня навсегда потерян. Меня охватывают гнев и раздражение, ведь 

 обещал, что больше не появится в моей жизни и никаким образом не даст о себе знать.

— Ты солгал мне! — шиплю я, с силой вдавливая ладонь в холодное стекло. Едва сдерживаю рвущийся наружу крик, давясь злыми слезами. Краем сознания понимаю, как нелогичны мои обвинения, но ничего не могу с собой поделать.

К школе подъезжаю в то неудачное время, когда парковочных мест на стоянке почти не остаётся. Всё потому, что утром Чарли в срочном порядке менял на пикапе резину, и пришлось выехать из дома позже. Чувствуя досаду, кружу по парковке в поисках свободного места. С трудом втискиваюсь между стареньким минивеном и потрёпанным фордом — подходящая компания для моего старичка. Осторожно выхожу из машины, стараясь не задеть дверью хрупкую легковушку — разборок с владельцем из-за вмятин или сколотой краски мне точно не нужно.

Обычно я успеваю добраться до аудитории, где проходит урок, в числе первых, избегая столпотворения. Но сегодня всё идёт против меня. Остаётся несколько минут до звонка, и я попадаю в самую гущу спешащих на занятия учеников.

— О, Белла, привет! — слышу знакомый голос над самым ухом. Подняв глаза, вижу неуверенную улыбку на лице подошедшего ко мне Майка Ньютона.

— Ты сегодня поздновато. В последнее время мы с тобой встречались сразу в кабинете.

Не зная, что ещё сказать, слабо улыбаюсь и прячу глаза в учебник. Майк неловко идёт рядом, пытаясь придумать, чем продолжить разговор.

— Сегодня первый снег выпал, круто, да?

Мычу в ответ что-то неопределённое.

— Может, поиграем в снежки после уроков? Я наберу нам в команду лучших! Такую возможность нельзя упускать, ведь скоро всё растает.

— Майк, спасибо за предложение, но у меня сегодня ещё информатика.

Этот факультатив я взяла дополнительно не так давно, чтобы максимально забить учёбой график, и мне повезло, что больше никто из моих знакомых так не рвётся к знаниям.

Ньютон заметно скисает. Как он до сих пор не сдался? Даже моя возросшая нелюдимость не смогла его оттолкнуть. А внезапное исчезновение Калленов лишь вселило надежду.

Мельком глянув на Майка, чувствую слабый укол вины.

— Ты же знаешь, что я не люблю снег, — давя из себя улыбку, пытаюсь его подбодрить.

Он неловко ворошит свои волосы.

— Эм, да… Но я надеялся, что ты успела передумать, — ещё одна неловкая улыбка.

От растущего смущения нас спасает школьный звонок. Неловко простившись в дверях кабинета, мы рассаживаемся за свои парты.

Литература проходит без происшествий. Мистер Берти крайне редко вызывает меня для ответов, потому что знает, что я всегда готова к уроку. Меня это вполне устраивает. Тригонометрия, политология и английский пролетают незаметно. Неизбежным испытанием по-прежнему остаётся физкультура, и этот раз не становится исключением.

Полностью измотанная двумя партиями волейбола я плетусь вон из спортивного зала. Чтобы попасть в третий корпус, где проходит информатика, нужно пересечь игровое поле. У меня в запасе есть пятнадцать минут, и я позволяю себе присесть на трибунах, чтобы перевести дух.

Основные занятия только что кончились, и счастливые школьники не спеша стекаются на парковку. Наблюдаю за ними издалека, тихо радуясь, что поеду домой одной из последних. Почувствовав себя достаточно отдохнувшей, встаю со скамьи, закидываю сумку на плечо и, скользнув взглядом по полю, замираю на месте.

На противоположной стороне, у самого края трибун, стоит высокая фигура мужчины.

1. После новолуния

AnnaYuma

SnusPri

Эдвард ушёл, оставив ей после себя разбитое сердце и ворох нерешённых проблем. А их в итоге нужно разгребать.
Помощь пришла откуда её ждали меньше всего.

Сумерки. Сага

Майер Стефани «Сумерки»

Джаспер Хейл/Изабелла Свон

Чарли Свон

Джейкоб Блэк

Джаспер Хейл

Изабелла Свон

Сумерки. Обратная сторона луны

ru-sumerki-obratnaya-storona-luny-annayuma-beta-snuspri

Всю ночь я не сомкнула глаз. Смогла заснуть лишь под самое утро. По этой причине будильник впервые за несколько месяцев звонит по назначению.

Совершенно разбитая, поднимаюсь с постели и, постанывая от усилий, плетусь в ванную. Смотрю в зеркало, отстранённо отмечая синяки под глазами и полный бардак на голове. Тяжело вздыхаю, наклоняясь над раковиной, начинаю умываться.

Целый месяц с тех пор, как Джаспер говорил со мной у школьного поля.

Один долгий месяц ожидания, нервов и головной боли от потока неконтролируемых мыслей.

Сказать, что я безгранично возмущена, озадачена и расстроена, — ничего не сказать.

Чувствую злость и досаду, потому что, так или иначе, думая о визите Джаспера, вспоминаю его брата, и всё моё существо неизбежно скручивает от невыносимой боли. Я злюсь на вампира, который, так внезапно появившись, разбередил мне всю душу, напомнив о своей семье и о тех днях, когда всё ещё было нормально. Злюсь, потому что не понимаю, зачем он вообще приходил, если не собирался со мной говорить.

Злюсь потому, что не могу избавиться от вспыхнувшей в душе надежды на 

— Белла, ты отправляешься в Джексонвилл.

Отрываюсь от созерцания хлопьев в своей тарелке и озадаченно смотрю на Чарли. Что из нашей беседы, если она была, я успела пропустить?

Отец тяжело смотрит на меня исподлобья.

— Белла, — вздыхает он, отчего я напрягаюсь сильнее. — Давай честно признаем, что ты не справляешься.

Хмурюсь в ответ, всем видом выражая полное недоумение.

Чарли хватается рукой за голову, ерошит подёрнутые сединой короткие волосы.

— Послушай, ведь ты не первая и не последняя, с кем в жизни случилось нечто подобное, — тщательно подбирая слова, говорит он. — Когда твоя мама уехала, прихватив тебя, я тоже впал в самую настоящую депрессию. Но я нашёл в себе силы с этим справиться.

Киваю, не спуская с него глаз. Отец какое-то время смотрит на меня, но, не получив какой-либо реакции, тяжело вздыхает.

— Белла, я думаю, что тебе необходима помощь.

— Ты хочешь отправить меня к психоаналитику?

— Помощь профессионала могла бы пойти тебе на пользу и…

— Нет, пап, это исключено.

— Тогда, возможно, отъезд в Джексонвилл, смена обстановки и мама…

— Я никуда не уеду из Форкса, — энергично качаю головой, и плечи Чарли обречённо опускаются.

— Ты же понимаешь, что он не вернётся. Нужно как-то жить дальше.

Всё, что могу, — лишь качать головой, не поднимая моментально наполнившихся горячей влагой глаз от тарелки с недоеденным завтраком.

В кухне повисает молчание. Слышно, как ветер за окном шевелит ветвями могучих деревьев, и, шурша шипами на резине, мимо проезжает чей-то внедорожник.

— Я беспокоюсь за тебя, Белла, — разрывая тишину, тихо говорит Чарли.

Чувство неловкости и стыда срывает меня со стула, и я, схватив тарелку с хлопьями, бросаю её в раковину.

— Пап, не нужно. Я сегодня же поеду с Джессикой и Анжелой развлекаться.

Чарли лишь сильнее напрягается.

— Белла, я вовсе не это имел в виду!

— Правда, пап. Тебе совершенно не нужно переживать. Со мной всё в порядке. Мне нужно было время, чтобы прийти в себя. А сейчас я чувствую, что готова попробовать вновь общаться с друзьями, как раньше.

Чарли недоверчиво смотрит на меня, а я пытаюсь унять дрожь в руках и не разбить очередную тарелку, которую слишком долго держу под струёй ледяной воды.

— Да, пап, абсолютно. Сегодня можешь не ждать меня к ужину.

Перед кабинетом мистера Варнера делаю глубокий вдох и обречённо переступаю порог, словно путь мой лежит на плаху, а не к парте одноклассницы, которую я собираюсь позвать погулять.

— Джессика, привет, — натягиваю на лицо улыбку.

Оторвав глаза от сумки, подруга с преувеличенным удивлением смотрит на меня.

— О, Белла со мной заговорила! Сегодня снег, что ли, выпал?

— Эм, нет, — старательно делаю вид, что не замечаю неприкрытого сарказма в её словах. — Джессика, ты свободна сегодня после занятий?

— Смотря для чего, — подозрительно осмотрев меня с ног до головы, отвечает она.

— Ну, я подумала, может быть, рванём в кино? Так давно вместе никуда не выбирались.

— И почему ты решила обратиться с этим предложением именно ко мне?

— Потому что для девичника лучшей компании не найти! А мне сейчас просто необходима женская поддержка.

Очень надеюсь, что мои слова звучат более убедительно, чем мне самой кажется.

Джессика недоверчиво смотрит на меня. Прилагаю усилия, чтобы сохранить приветливое выражение на лице, и мои потуги не пропадают даром, когда губы подруги расплываются в типичной для неё легкомысленной улыбке.

— Что ж, тут не поспоришь. На какой фильм пойдём?

Мысль о том, что Джессика согласилась ехать со мной развлекаться, в том числе преследуя цель разжиться свежей информацией для сплетен, посещает меня, когда ею поднимается тема внезапного отъезда Калленов из Форкса.

— Так что же всё-таки случилось, ты не знаешь? — как бы невзначай говорит она, когда мы выезжаем за границу города, держа курс на Порт-Анжелес.

— Ты о чём? — включаю я дурочку.

— Ну, Каллены так внезапно уехали. Нам, конечно, скормили байку, что Доктору Карлайлу сделали внезапное и очень выгодное предложение, но вот всей семье-то зачем так скоропалительно бросаться за ним вслед, да ещё и в самом начале учебного года. Как-то нелогично.

Не дождавшись от меня более подробного ответа, Джессика продолжает:

— Как-то это всё подозрительно. Они в принципе странная семейка, но это почти за гранью нормальности, на мой взгляд. Как будто сбежали от чего-то. Как думаешь, это связано с чем-то незаконным? Ты наверняка могла что-нибудь об этом слышать, ведь твой отец — шериф.

— Я ничего такого не слышала.

Не дождавшись от меня какой-либо ещё реакции, Джессика всё-таки меняет тему и переключается на трескотню о своих ухажёрах.

Обхватив себя руками, глубже зарываюсь в пассажирское кресло и отворачиваюсь к окну. С чего я вообще решила, что Джессика — лучший вариант для того, чтобы с минимальными потерями усыпить бдительность Чарли? Всё, что даёт мне эта гениальная затея, — ноющую боль, разрывающую грудь на части, и удушающие слёзы, которые нет возможности выпустить наружу.

Весь путь до Порт-Анжелеса проходит как в тумане. Джессика продолжает без умолку болтать, вскользь касаясь темы отъезда известной семьи, а я пытаюсь собрать себя по кусочкам и хотя бы немного успокоиться. Рыдать в машине со сплетницей Стэнли — однозначно не вариант, иначе рискую стать главной героиней горячих школьных обсуждений на неделю вперёд. К счастью, Джессика забывает о Калленах окончательно, стоит нам припарковаться у кинотеатра.

— Ты уверена, что хочешь посмотреть фильм именно про зомби?

— О, да. Ты сама говорила, что твой отец очень хвалил его.

— Ну, да, было такое, — неуверенно тянет Джессика, всё же оплачивая билет.

Запасшись закусками, мы рассаживаемся по местам в зале, и я занимаю свой рот попкорном, чтобы не вступать с соседкой в диалог до начала сеанса. Как только гаснет свет, Джессика замолкает, сосредотачивая своё внимание на открывающих фильм титрах.

— Мы, что ли, перепутали сеансы? — напряжённо шепчу на ухо подруге, когда вижу на экране романтические кадры с влюблённой парочкой. — Где же обещанные зомби?

— Имей терпение, это же самое начало, — шипит Джессика в ответ, и я оставляю её в покое.

Мои опасения сходят на нет, когда несколько минут спустя на экране появляется живой мертвец. Зал погружается в атмосферу нарастающего напряжения, и слышатся первые вскрики. Сидящая рядом подруга нервно покусывает палец.

Невидящим взглядом смотрю в экран и не чувствую ничего. В опустевшем сознании проносится мысль, что в этом зале сейчас сидит один самый настоящий зомби, и вот это действительно страшно. Впадаю в оцепенение до конца сеанса и прихожу в себя лишь в тот момент, когда загорается свет. Удивлённо моргаю, видя на экране финальные титры.

Джессика бросает на меня странный взгляд, и я спешу успокоить её:

— Да меня так увлекло, что не заметила, как всё кончилось. Классный фильм!

Должно быть, мои слова звучат убедительно, так как Джессика оттаивает и задаёт вопрос об ужине.

— В конце улицы есть круглосуточный Макдоналдс, давай зайдём туда?

Я соглашаюсь, и мы выходим из кинотеатра.

Воздух на вечерних улицах Порт-Анжелеса влажный и очень холодный — пробирает до костей. Не знаю с чего, но мы решаем пройтись до кафе пешком. Солнце уже давно село, и почти все магазины на нашем пути оказываются закрытыми. Дорогу едва освещают тусклые фонари, стоящие на приличном расстоянии друг от друга. Это обстоятельство насторожило бы меня, если б мои мысли не пребывали в некотором оцепенении. Не сразу замечаю, что рядом идущая Джессика резко замолкает и ускоряет шаг.

Джессика коротко кивает на противоположную сторону улицы, я прослеживаю её обеспокоенный взгляд: напротив нас горит вывеска единственного открытого в этот час заведения. Прочитав яркие неоновые буквы над входом, понимаю, что это бар. У самых дверей толпится небольшая компания парней. Судя по громким голосам, доносящимся до нас, они явно навеселе. Замедляю шаг, не спуская глаз с шумных ребят напротив.

— Что ты делаешь? — в панике шипит Джессика.

Как под гипнозом, замираю на месте.

— Они мне, кажется, знакомы, — бормочу самой себе под нос.

— Да ты с ума сошла! Они же очевидно старше нас, откуда нам их знать?

Не слушаю её. Меня накрывает внезапным чувством дежавю, а следом за ним — необъяснимым волнением. Такое уже было со мной раньше. В этом же городе, в это же время, только год назад. Сердце в груди с силой бьётся в рёбра, посылая болезненный импульс по нервным окончаниям. Тело дрожит от подскочившего в крови адреналина, дыхание спирает.

Замираю посреди тротуара в ступоре и не могу пошевелиться.

Один из парней замечает меня, быстро осматривает с ног до головы и кивает своим приятелям. Они оборачиваются, на их лицах расплываются нехорошие улыбки.

— Привет, крошка. Чего застыла посреди улицы? Иди к нам.

Стою, не в силах сдвинуться с места. Какой-то частью мозга понимаю, что надо развернуться и бежать со всех ног, но тело не слушается. Смотрю на коренастого парня, обратившегося ко мне, и вспоминаю тех, кто год назад загонял меня в городской тупик.

— Белла, я ухожу! — сквозь шум крови в ушах доносится громкий, с нотками истерики голос Джессики.

«Белла, немедленно уходи», — слышу знакомый бархатный баритон в своей голове, и мои внутренности скручивает в болезненном спазме.

Один из парней делает шаг в мою сторону. Сердце обрывается в груди, нервное напряжение достигает того пика, когда ещё чуть-чуть, и я рискую потерять сознание.

— Что, малышка, подружка с нами не пойдёт? — осматривая меня сальным взглядом, говорит парень, широким шагом сокращая расстояние между нами.

В тот самый момент, когда сознание готово покинуть меня, один из его приятелей вдруг машет рукой и громко кричит:

— Да ну, брось! Оставь её. Нафига нам проблемы с легавыми ещё и из-за связи с малолеткой?

Его товарищи в растерянности переглядываются, а взгляд стоящего рядом со мной парня мутнеет.

Я чувствую внезапное облегчение, тёплой волной разливающееся по телу. Мне становится спокойно от возникшего ощущения безопасности. Закрываю глаза и делаю глубокий вдох. Придя в себя, осматриваю опустевшую улицу — парни скрылись за дверью бара. Оглядываюсь за спину и вижу Джессику, спешно удаляющуюся в сторону горящей невдалеке вывески Макдоналдса. Будто в похмелье, заплетающимися на ходу ногами спешу за ней.

— Джессика, подожди! — охрипшим от недавнего шока голосом окликаю её.

2. Ещё одна встреча

Медленно выныриваю из уютного плена крепкого сна, подсознательно ожидая звонка будильника, который вот-вот должен раздаться. Отстранённо удивляюсь тому, что он слишком долго молчит. Нехотя открываю глаза, жмурясь от льющегося в незашторенные окна солнечного света. Недоумённо моргаю, наблюдая за солнечными зайчиками на полу.

Какое-то время осознаю, где нахожусь. Тяжело поднимаюсь с подушек, со стоном принимая вертикальное положение. Бездумно пялюсь на одеяло, пытаясь вспомнить, как оказалась под ним не переодетая в пижаму. Медленно верчу головой, осматривая комнату. Замечаю на спинке кресла у окна свою тёплую куртку и стоящие рядом ботинки. Хмурюсь, потому что не помню, как снимала их.

В голове мутный туман, а в правом виске пульсирует тупая боль. Тру переносицу пальцами, кося взглядом на часы. Подскакиваю с кровати как ошпаренная, обнаружив, что проспала начало своей рабочей смены.

Пулей влетаю в ванную комнату, едва не сбив по дороге корзину с грязным бельём. Хватаю зубную щётку, дрожащими пальцами выдавливаю на неё пасту, судорожно начинаю чистить зубы. Кидаю лихорадочный взгляд в зеркало и замечаю прицепленную к нему записку.

«Белла, ты не встала сама, я не стал тебя будить. Позвонил Ньютонам, сказал, что ты сегодня не придёшь, потому что плохо себя чувствуешь. Буду дома как обычно.

Рывком опускаюсь на край ванны, стоит смыслу написанных слов дойти до сознания, возбуждённого резким выбросом адреналина. Чувствую острое облегчение и свинцовую тяжесть во всём теле. Несмотря на недовольство собой, я по-настоящему благодарна Чарли за проявленную сегодняшним утром заботу. Уже не спеша принимаю душ и переодеваюсь в домашнее. Выпив таблетку аспирина, возвращаюсь к себе в комнату, ложусь обратно в кровать.

Впервые за несколько месяцев я рада лишнему выходному. Внутри хаос из противоречивых чувств. Нужно какое-то время, чтобы выпитая таблетка подействовала и не дающая ясно соображать боль в голове утихла. Прикрываю глаза, делаю глубокий вдох. Позволяю мыслям течь свободно.

Какое-то время в голове пусто. Хаотично всплывающие образы почти не имеют связи. Бесцельно блуждающий по комнате взгляд падает на кресло, где аккуратно сложена моя куртка. Смотрю на неё, и мысли сами возвращаются к воспоминаниям о вчерашнем вечере, который всё больше становится похож на один из моих ночных кошмаров. Хмурюсь, думая о происшествии на тёмной улице у бара. Ритм сердцебиения непроизвольно ускоряется. В памяти пазлом складываются фрагменты событий.

Джаспер Хейл здесь, в Форксе. Сомнений почти не остаётся.

Он не является ни частью моих снов, ни плодом воображения воспалённых нервов.

Он был рядом с баром на пустынной улице Порт-Анжелеса. Внезапная смена настроения недоброжелательно настроенных парней и чувство безопасности, охватившее меня в тот же момент, без сомнения, были результатом воздействия его способностей.

Он совершенно точно находился вчера здесь, в моей комнате.

Именно он уложил меня в кровать, сняв верхнюю одежду с обувью.

Болезненно жмурюсь, вспоминая свой нервный срыв. При каждом внезапном появлении этого вампира во мне словно прорывает плотину. Всё моё нутро разрывает от болезненных воспоминаний, частью которых он непосредственно или косвенно является. Плюсом ко всему покоя не дают неизбежно возникающие вопросы:

Нас с Джаспером сложно назвать добрыми приятелями, мы вообще едва знаем друг друга. Он всегда казался мне холодным, сдержанным, отстранённым, и я не решалась идти на контакт, не будучи уверенной в том, что ему это вообще нужно. Кроме того, сомневаюсь, что мы вообще нашли бы хоть какие-то точки соприкосновения, ведь мне всегда казалось, что он меня недолюбливает. Особенно после нашего последнего взаимодействия...

Болезненно морщусь при воспоминании о злосчастном дне рождения, после которого вся моя жизнь пошла под откос. Волевым усилием подавляю подступающее к горлу рыдание. Делаю глубокий вдох и следом за ним выдох. Повторяю несколько раз до тех пор, пока не успокаиваюсь окончательно.

Чувствуя, что мысли начинают перерастать в фантазии, а голова — только сильнее болеть, откидываюсь на подушки и прикрываю глаза. Надежды на то, что сон придёт ко мне, я не питаю, однако, вопреки ожиданиям, засыпаю почти мгновенно.

Когда мои глаза открываются снова, за окном уже темно. Бросаю взгляд на прикроватную тумбочку: стоящие на ней часы показывают половину шестого. Поджимаю губы, прислушиваясь к своим ощущениям: голова не болит, а тело больше не тянет от усталости. Что ж, буду считать, что день прошёл с пользой. Вот только непонятно, что я буду делать этой ночью, раз умудрилась продрыхнуть всю светлую половину суток.

Полежав ещё немного, я вынуждена сползти с кровати, гонимая заунывным урчанием своего пустого желудка. Спустившись вниз, обнаруживаю, что Чарли ещё не вернулся. Решаю воспользоваться моментом и приготовить нам обоим ужин, а заодно и завтрак для себя. Замариновав отбивные, нарезаю свежий салат из овощей и, не заправляя его, отправляю в холодильник. Пока чищу картошку, мясо успевает подойти. Укладываю все продукты на противень, посыпаю сверху тёртым сыром и ставлю в духовку, настроив таймер. Вываливаю любимые хлопья в тарелку, заливаю их молоком и, прихватив ложку, поднимаюсь со своим поздним завтраком обратно в комнату.

На тумбочке у кровати горит светильник, который даёт неяркий жёлтый свет, мягко растягивающий тени и создающий в небольшом помещении ощущение тепла и уюта. Сажусь поверх одеяла, подобрав под себя ноги. Я редко ем в постели, но сейчас это место кажется мне самым безопасным и комфортным в доме. Задумчиво жую, гоняя ложкой кукурузные шарики по тарелке. Замираю, услышав подозрительный звук.

Кто-то стучит по оконной раме.

Сверлю взглядом угол с окном, напряжённо прислушиваясь. Поднимаюсь на ноги и медленно подхожу ближе. Опасливо оглядываю двор сквозь прозрачные занавески.

Сумерки. Обратная сторона луны

Содержание

1. После новолуния

2. Ещё одна встреча

3. Зачем он приходил?

4. Начать нужно со старого

5. Нервы ни к чёрту

6. Вот и поговорили

7. Не договорили(сь)

8. Пора договорить(ся)

9. Подстава и спасение

10. Кино для крепких нервов

Комментарии (0)