Флисс рассеянно смотрит на море: волны лениво перекатываются, словно нехотя, и тихо шелестят на своём неведомом языке. Тёплый ветер ласково треплет волосы, а лёгкие наполняет самый любимый запах на свете. Запах солёного моря, запах свободы, приключений.

Солнце уже почти заходит за горизонт и окрашивает воду в розово-красные тона.

Очень похожие на кровь.

Флисс вздрагивает. По коже мгновенно пробегает мороз, и она зябко ёжится. Воздух сразу же становится колючим, холодным, и небо будто темнеет на несколько оттенков.

— Добрый вечер, мадемуазель!

Громкий голос Конрада заставляет Флисс снова вздрогнуть, но уже через секунду она чувствует на своих плечах блаженное тепло. Куртка. Кожаная мужская куртка, пропахшая ароматом какого-то наверняка очень дорогого парфюма. Этот аромат врывается бесцеремонно, разгоняя запах моря, но Флисс ни за что на свете не признается, что в глубине души она очень ему рада.

— Замёрзла? Может, я могу согреть тебя?

Хитрая усмешка на губах, дерзкий взгляд голубых глаз, самоуверенное выражение лица и непоколебимая уверенность в собственной убийственной харизме.

И одновременно другой.

Синяк под левым глазом успел стать жёлтым, но до сих пор выделяется некрасивым пятном среди бледности кожи. Тонкая сеть царапин разбегается по лицу. И только нахальная улыбка словно бы говорит: «эй, да вот же я, прежний Конрад. Никуда я от вас не делся».

Флисс невольно отвечает улыбкой, но тут же торопится придать лицу серьёзное выражение. Напридумывает себе всякого, с него станется.

— И это первое, о чём ты хочешь меня спросить? В самом деле?

Конрад пожимает плечами.

— Я думал, что ты оценишь мой рыцарский порыв. Слышал, что девушки это очень любят.

— А я и не знала, что ты успел рыцарем сделаться.

— Ты ещё многого обо мне не знаешь.

Воцаряется неловкая пауза. Флисс плотнее закутывается в куртку, стараясь не встречаться со своим собеседником взглядом. По сути, сейчас они впервые разговаривают нормально — после того поцелуя на нижней палубе, когда их застукала Джулия.

«О чём я только думала?»

И вот теперь они стоят вдвоём на борту её корабля и продолжают общаться, как будто ничего не случилось.

Конрад был первым (и единственным) из их четвёрки, кто решил связаться с ней после тех ужасных событий. Флисс не может винить их — самым первым её порывом было уплыть чёрт его знает куда, оборвав все связи. Исчезнуть. Постараться забыть.

Но только стереть из памяти весь этот кошмар невозможно.

— А тут, знаешь, чистенько так. Готовишься к новой партии дайверов? Смотри только, не влюбись ни в кого, ты разобьёшь мне сердце.

Конрад картинно прикладывает руку к груди, и Флисс, не выдержав, усмехается. Шут он. И балбес. Подумать только, и она с ним чуть было не закрутила курортный роман… где только была её голова?

— Поверь, такого, как ты, я точно больше никогда не встречу. И… — пауза. — Тем более, думаю, что больше никогда не буду брать кого-либо на борт.

— Почему? — кажется, последние слова она, забывшись, произнесла слишком серьёзно. В льдисто-голубых (словно холодное, бескрайнее море) глазах мгновенно вспыхивает тревога. Как будто Конраду не всё равно. Как будто ему действительно интересно, что может происходить в её голове. — Из-за… ну ты знаешь?

Флисс лишь отмахивается от вопроса. Какая разница, что она может ответить. В любом случае не получится передать того иррационального ужаса, что охватывает её теперь при взгляде на собственный корабль. Каждый наизусть выученный уголок кажется пугающе неизвестным, словно в любой момент из темноты можно выпрыгнуть пират и напасть. Любимый «Duke of Milan» скалится во мраке пустыми стёклами иллюминаторов, и липкие руки страха держат в своих объятиях каждый раз, стоит ей подняться на борт.

Капитан, боящийся собственного корабля… как она может позволить себе брать ответственность за других людей?

Флисс обхватывает себя руками за плечи. Ей всё равно холодно, несмотря на куртку Конрада. Флисс мёрзнет изнутри, и согреть её душу не способна ни одна куртка. Даже такая тёплая.

А Конрад продолжает настаивать. Вот же упёртый. На какое-то мгновение Флисс даже кажется, что он действительно заботится о ней. Что его неожиданный звонок с просьбой встретиться значит нечто большее, чем просто попытку продолжить их ни к чему не обязывающий флирт.

Флисс спрашивает невпопад, даже не заботясь о том, чтобы более аккуратно перевести тему. Какая разница? Всё равно он рано или поздно уйдёт, оставив её наедине с этими волнами, кроваво-красным солнцем и стылым ужасом, что, кажется, теперь прочно поселился в сердце.

— Да не жалуюсь. Знаешь, я тут подумываю о покупке яхты. Капитаном я ещё не был, а так хочется попробовать. Говорят, это модно… Не посоветуешь, какой корабль купить?

— Мой купи. Ты же хотел вложиться в мой бизнес, так что это будет логично.

Она говорит это намного резче, чем хотела, и Конрад мгновенно замолкает. Руки начинают дрожать, и Флисс торопится их спрятать. Не хватало, чтобы он заметил её слабость.

— Эй, я же всё понял с первого раза. Окей, ты не хочешь, чтобы я вмешивался, я и не буду. Прости.

Конрад выглядит виноватым, и неприятное чувство когтём царапает сердце. Он просто избалованный богатей, кто привык, что всё и всех можно купить. Он не виноват, что жизнь была к нему слишком щедрой — в отличие от неё.

Флисс отворачивается. В уголках глаз начинает щипать, и ей приходится их закрыть. Она не будет плакать. По крайней мере, не сейчас. Не при Конраде.

— И я бы в любом случае не купил твой корабль. Он твой — и только твой, и если бы даже я…

— Жаль. Я ведь говорила серьёзно.

— Ты… ты хочешь продать «Duke of Milan»?

В голосе Конрада — что-то, что заставляет Флисс повернуться к нему. Он так и стоит посреди палубы в одной тёмно-серой футболке, ветер играет с его светлыми волосами, и весь он кажется неестественным среди тьмы, окутавшей борт корабля. Слишком светлый, слишком наивный, слишком…

Флисс не заканчивает эту мысль.

Горло царапает изнутри, и ей стоит больших усилий сдерживать дрожь в голосе.

— Я решила заняться чем-то другим.

— Эй, — Конрад уже рядом, непозволительно близко, и она чувствует на щеке его дыхание. Такое тёплое, почти горячее. Мурашки сетью разбегаются по спине. — Это же… неправильно. Ты так любила свой корабль, да ты же рождена для моря!

Флисс невольно усмехается. Ух ты, да он ещё и поэт… сколько же о нём она не знает. И не узнает уже никогда.

— Иногда в жизни нам приходится идти другой дорогой.

— Ты покупать-то будешь? Или так, просто потрепаться решил?

Флисс резко отстраняется. Близость Конрада мешает сосредоточиться. Скоро он уйдёт, и это единственное, о чём стоит думать. Его наверняка ждёт полуголая девица в одной из многочисленных комнат особняка… или где там ещё он живёт.

Она же вновь останется наедине с собой.

Сердце болезненно сжимается. В глубине души Флисс ожидала совершенно иного ответа. Хотя это было очень предсказуемо.

— Только с одним условием. Я могу всё здесь перестроить по своему вкусу.

Какая ей разница? Она больше не капитан, и ей должно быть абсолютно плевать на то, что там планирует сделать с «Duke of Milan» новый хозяин.

— Расширю бар, поставлю цветомузыку, накуплю колонок — здесь будут проходить самые крутые морские вечеринки!

— Найму официанток в бикини, пусть украшают своим видом мой корабль.

— Перекрашу тут всё в розовый, налеплю стразы…

Флисс начинает закипать. Что этот идиот задумал? Вывести её из себя?

— Имя новое придумаю. Как думаешь, «Конрад — самый сексуальный капитан» подойдёт? Или так: «Плавание в твоих внутренних водах». Или…

— О, а ещё ведь можно новый движок поставить. Летать будем — никто не догонит. Может, мне в гонках поучаствовать, как думаешь?

— Или, нет, погоди. Я найму красавицу-капитана, заплачу ей кучу денег, она отвезёт меня к затопленному самолёту…

— …там на нас нападут пираты, я их разозлю…

— …и красавица-капитан решит продать свой корабль, ведь её придурок-клиент умудрился всё испортить. Думаешь, я не знаю, что виноват? Да я постоянно об этом думаю, если бы я не повёл себя как последний мудак, ничего бы не случилось!

— И я не прощу себе, если ты продашь свой корабль. Слышишь?

Конрад сжимает плечо Флисс, и от этого простого жеста внутри у неё будто что-то ломается. Конрад выглядит слишком потерянным на фоне успевшего стать совсем тёмным неба, и ей уже не хочется на него злиться.

Он не виноват в том, что эти ублюдки держали их в заложниках. Что на затопленном корабле был распылён галлюциногенный газ. Что им всем пришлось пройти через ад.

— Эй… давай не будем об этом?

Конрад начинает возражать, но Флисс закрывает ему рот ладонью. Губы Конрада тёплые, и она до сих пор помнит их вкус. Вкус мяты, и чувство прохлады на губах после долгого поцелуя.

По кончикам пальцев проскакивают электрические разряды.

Льдисто-голубые глаза — прямо напротив, и Флисс может чувствовать почти физически, как её утягивает в их водоворот.

По телу пробегает жар, на мгновения разгоняющий стылый холод внутри.

Дурацкая. Дурацкая идея.

Но Конрад действительно чертовски сексуальный (

), а ей сейчас нужны любые эмоции. Лишь бы не думать о море, мертвецах и смотрящих из темноты пустых глазах.

В конце концов, ведь именно для этого он и пришёл.

Она прижимается к нему, залезает руками под футболку. Конрад охает от неожиданности, но не отстраняется. Хорошо.

Флисс целует Конрада, чувствуя на губах солоноватый привкус. Только спустя несколько секунд до неё доходит, что она чувствует вкус собственных слёз.

Руки дрожат, когда она прикасается к молнии чужих джинсов, и тут Конрад неожиданно хватает Флисс за запястье, останавливая.

— Тебе не нравится? — щёки Флисс пылают, но она надеется, что в темноте Конрад этого не заметит. — Ты же так этого хотел.

— Да, конечно, — Конрад растерян, и его серьёзный взгляд заставляет Флисс замереть. Остро ощущается неправильность происходящего. — Но я хотел не… так. Чтобы ты этого хотела, а не занималась со мной сексом под влиянием эмоций. Я, вообще-то, пришёл поговорить.

Флисс неожиданно даже для себя самой начинает хохотать. Что за ирония: она бросается на парня, который хотел с ней переспать после первого же брошенного взгляда, а он, оказывается, пришёл поговорить! Просто, чёрт его возьми, поговорить.

Флисс

Holistic Alien

Пять историй, объединённых одним персонажем.

The Dark Pictures Anthology: Man of Medan

Фелисите Дюбуа/Конрад

Конрад

Фелисите Дюбуа

Джулия

Алекс

Брэд

Свет

Джулия резким рывком садится на кровати, давится собственным криком, кашляет, захлёбывается остатками липкого, ночного кошмара. Алекс до сих пор стоит перед глазами — ухмыляющийся жутко, смотрящий мёртвым, жестоким взглядом. Тянет к ней руки, в пальцах сжимает нож, с которого кровь падает на землю тягучими красными каплями. Воздух сгущается вокруг, оседает ржавчиной корабля в лёгких. Джулия теряется в мороке, знает, что это всего лишь сон, но не может найти в себе сил, чтобы проснуться окончательно. Колотит её изнутри, перемалывает на части, заставляя снова и снова возвращаться к тому, чтобы забыть она не сможет, наверное, никогда.

— Эй, эй, всё хорошо, я здесь.

Знакомый голос мягко обволакивает, обнимает, и в душе будто сразу становится теплее. Джулия тянется каждой клеточкой тела к брату, а тот, словно всё понимая, прижимает её к себе, поглаживая по голове. Чёрные тени уползают, поджав хвост, злобно шипя и обещая вернуться. Джулия отворачивается от них, закрывает глаза и утыкается в грудь Конраду. Слёзы душат её, капают брату на футболку, падают солёной водой моря, в котором она тонет практически каждую ночь.

Джулия кивает, не в силах расцепить руки и оторваться от брата. Держится за него будто за спасительный якорь, который единственный уберегает её от падения в тёмные холодные воды.

— Я сейчас включу свет, хорошо?

Она снова кивает. Говорить слишком трудно, в горле словно что-то царапает, мешая произносить даже самые простые слова. Щелчок выключателем — и в комнату проникает мягкий свет, отбрасывающий на лицо Конрада тёплые жёлтые отблески.

— Вот и всё, теперь здесь светло. Ты как?

Джулия хочет сказать что-нибудь, но не может: из груди рвутся какие-то жалкие хрипы, словно там — большая дыра, которую не получается заткнуть руками. Слёзы снова начинают бежать по щекам, и тогда Конрад, не произнося ни слова, аккуратно кладёт голову Джулии себе на колени. Осторожно перебирает пальцами волосы, заплетая косички: неловко, иногда слишком резко дёргая руками и делая больно.

Это то, что Конрад часто делал, когда они оба были маленькими. Неуклюжая пухлая Джулия и её старший братик, которого бесило с ней нянчиться. Разница — всего три года, но «всего» — это только для взрослых, восьмилетнему же мальчишке сестра пяти лет кажется настоящим младенцем.

Он корчил смешные рожицы, когда она просила поиграть с ней в «салон красоты», обещал выдернуть все волосы и покрасить их в зелёный цвет. Она обижалась, плакала, грозилась пожаловаться родителям. А Конрад лишь качал головой, улыбался, дразнился и всё-таки заплетал Джулии косы: кривые, с торчащими тут и там прядями, но дороже которых у неё больше не было никогда: даже вычурные причёски, сделанные в дорогих салонах, не могли сравниться с этим «кошмаром» на голове.

Конрад говорит спокойно, мягко, и от его голоса мелкая, противная дрожь внутри, что отдаётся даже в кончиках пальцев, начинает уходить. Медленно, неохотно, оставляя после себя мерзкое чувство слабости, но Джулия наконец может нормально дышать. Огромная дыра в груди будто становится меньше, вмещая в себя принесённый Конрадом свет.

Джулия в ответ молча смотрит на потолок: по нему ползут чёрные тени, созданные отблесками лампы. Они кривые, изломанные, похожие на крючковатые ветви дерева, что тянуло свои лапищи в её окно в детстве, царапая стекло и заставляя маленькую Джулию прятаться под одеялом от ужаса. Она словно так и не выросла, навсегда оставшись в промежуточном мире детских страхов, из которого её снова приходится вырывать брату с помощью света ночника.

И зачем только они потащились исследовать эти чёртовы обломки?

Голос, сломавшись, всё-таки дрожит в середине, и Джулия знает, что Конрад ей не поверит. Знает её всю, насквозь, каждую клеточку, каждую невысказанную мысль — пусть даже не умеет показывать свою любовь и заботу правильно. Глупый старший братец, вечно влипающий в дурацкие истории… такие же дурацкие, как и его футболки, детские, яркие, словно кричащие о том, что их владелец так до сих пор и не повзрослел.

Хотя, наверное, так оно и есть.

— Я думаю, что тебе пойдут рыжие волосы.

Джулия хмыкает от неожиданности и поворачивается лицом к брату. Светло-голубые глаза улыбаются хитро, смеются, будто они с Конрадом просто общаются, будто и не было никогда этой почти бесконечной ночи, теней, прячущихся по углам, и стылого кошмара, разбегающегося холодом по венам. Будто всё опять стало нормальным, таким, каким было всегда. Конрад умеет делать самое безумное обратно нормальным, даже если сам при этом порой не может завязать ровно шнурки. Ирония.

— Серьёзно. Будешь вся такая роковая женщина, сменишь гардероб, ох, сердца будешь разбивать мужские только так…

— Я замужем вообще-то… ну, почти.

— Ну так это ж не повод отказывать себе в маленьких удовольствиях, это ведь во всех книгах про правильные отношения прописано. Брак укрепляет, — Конрад улыбается широко, и Джулия отвечает на его улыбку. Господи, что за балбес, хорошо, что его родители не слышат. Уж они-то нашли бы, что сказать на этот экскурс в семейную психологию. — Хотя Алекс, думаю, удивился бы: замуж звал блондинку, а под венец пойдёт рыжая. Зато платье эффектнее белое выглядеть будет, или ты хотела…

Но дальше Джулия не слышит брата. Имя Алекса красным пятном вспыхивает в сознании, затмевая собой все остальные мысли, и она снова видит перед собой перекошенное злобой лицо будущего мужа. В груди просыпается страх, до этого успевший съёжиться маленьким комочком, и она чувствует холод, от которого не спасает тёплое дорогое одеяло.

— Он… он мне снился. Алекс.

Слова произносятся трудно, словно говорит она через вату. Или сквозь толщу мутной воды, заполнившей всю комнату и в которой Джулия задыхается.

— Да. Он был… как на корабле. Словно это был не он… Точнее, это и был не он. Понимаешь?

Она рассказывала Конраду о том, что ей пришлось там увидеть. О том, как ненастоящий Алекс шёл прямо на неё, готовый убить. Как настоящий Алекс, её Алекс, бросился на этого ублюдка и хотел утопить. О собственном паническом крике. О том, как страшно было — не понимать, кто самый любимый на свете человек, а кто — чудовищное создание, порождённое отравленным газом мозгом.

О том, что до сих пор ей иногда очень страшно смотреть на Алекса и видеть того монстра, которого она так отчаянно хотела бы оставить в обломках проклятого корабля. Но об этом Джулия никогда и никому не расскажет.

— Он… хотел убить меня. И я знала, что это не Алекс, но всё равно стояла и смотрела на то, как он медленно приближается ко мне. И я была одна, совершенно одна…

Конрад гладит Джулию по голове, и та замечает, что рука брата дрожит. Или это дрожит она, и ей только кажется?

— Я с тобой. Слышишь? Ты не одна. И никогда не будешь одна. И… — Конрад добавляет голосом намного более тихим, так, что он кажется шёпотом: — Скажи… а Алекс не обижает тебя?

Очень естественное, наверное, предположение и настолько наивное, что невольно становится почти смешно. Конрад смотрит взволнованно, и Джулия скорее угадывает, чем видит волнение, плескающееся в голубых глазах. Ночник даёт слабый свет, и она ощущает, как тени подкрадываются всё ближе.

— Он… он не делает тебе больно?

— Нет-нет. Нет. Конечно, нет.

Они не обсуждают между собой свои отношения. Слишком неловко. Конечно, Конрад был в курсе, когда Джулия только начала встречаться с Алексом, а она знала о всех… или почти всех его похождениях. Брат приглашён на свадьбу и поддерживает хорошие отношения с Алексом, но серьёзных разговоров на эту тему не заводил никто из них.

— Ты можешь сказать мне. Обо всём, Джулс. Если он… если только он…

В голосе брата прорезываются опасные металлические нотки, и Джулия чувствует, как подрагивают его пальцы, которые по-прежнему лежат на её голове.

— Он никогда не сделает мне больно, Конни. Никогда.

Конечно, они ссорятся, обижаются, хлопают дверьми, говорят обидные слова, но… Алекс — это тот, кто приезжал в три часа ночи, чтобы принести ей лекарства и горячий чай в термосе, когда она болела, кто терпел её нытье после очередной ссоры с родителями, кто покупал любимые цветы и оставлял их на пороге, чтобы утром, проснувшись, она встречала день в хорошем настроении. Он — тот, кого она любит каждой клеточкой своего тела и с кем хотела бы просыпаться рядом до конца жизни.

И он явно не тот человек, который хотел бы причинить ей боль.

— Я… Я долго думала, почему мой кошмар выглядел именно так. Почему я не видела призраков, мертвецов или хотя бы уродливое изображение себя. Почему именно Алекс?

Джулия закрывает глаза, пытаясь сосредоточиться и справиться со сбившимся дыханием. Она не из тех людей, что будут держать в себе всё до последнего, не желая делиться с кем-либо. Но даже ей невозможно сложно начать говорить о том, что случилось на том корабле и чему она стала свидетелем.

— И решила, что, наверное, это потому, что я очень боюсь его потерять. Что в один день он посмотрит на меня и поймёт, что ему не нужна такая капризная, избалованная, глупая девушка. Что он найдёт себе кого-то, подходящего ему, кто будет его достоин… а я останусь одна. А я не смогу без него, понимаешь, Конни?

Слёзы начинают жечь глаза, бежать по щекам, и она чувствует их противный солоноватый привкус на губах. Джулия ненавидит плакать, прятать опухшее от слёз лицо тональником и чувствовать себя снова маленькой девочкой, родители которой ушли на важное мероприятие, оставив её дома одну поздно ночью. Она поспешно вытирает щёки рукавом пижамы.

— Тогда ведь я и правда не могла понять, кто из них — Алекс, а кто — нет. А если бы я перепутала? А если бы решила напасть и убила бы Алекса? А если бы доверилась не тому, и он бы увидел, как я умираю? Или я до последнего бы не видела очевидного, а потом… а потом бы…

— Брэд тоже видел Алекса на корабле. Только он был для него мёртв.

Джулия вздрагивает и резко открывает глаза. Конрад смотрит устало, и в свете ночника его лицо смотрится особенно бледным, делая его словно постаревшим на несколько лет сразу. Он непривычно серьёзен, и что-то неприятно ёкает в сердце Джулии.

— Он… попал как будто во временную петлю, в которой постоянно натыкался на тело Алекса.

— Думаю, это потому, что газ, вызывая наши самые ужасные страхи, также воздействовал на страх потерять тех, кого мы любим. Поэтому Брэд видел мёртвого Алекса, а ты… ты видела его злым. Ведь в жизни он — противоположность, чуть ли не пылинки с тебя сдувает, я-то уж это вижу. И видеть его… таким — это как будто твой самый страшный кошмар ожил. Понятно, что газ вытащил из твоей головы именно этот страх, тем более, что ты была на эмоциях от предложения Алекса. Эмоционально раздолбанные люди больше всего уязвимы для разных воздействий, ты знала?

Джулия качает головой. Порой она забывает, что брат бывает очень мудрым, сосредотачиваясь на внешней мишуре его глупых поступков и непонятных шуток. На том Конраде, что он демонстрирует миру, не знающему, какая глубина таится у её брата внутри.

— Так что… всё будет хорошо. Мы выбрались, мы живы, ты скоро станешь женой и познаешь все прелести семейной жизни, носки, разбросанные по углам, вопящих детей, большую собаку и дом с камином. Ну, всё, что показывают во всех этих сопливых девчачьих фильмах по телеку.

— Ты, между прочим, тоже их любишь смотреть.

Джулия шмыгает носом, вытирает слёзы и улыбается. Она и забыла со всем этим кошмаром, как хорошо быть с братом. Вот так вот сидеть рядом, болтать о всяких глупостях и не думать о том, что будет завтра. Хотя бы на один день.

— И если ты кому-то об этом скажешь, мне придётся тебя убить. Не разрушать же свою репутацию.

Джулия несильно бьёт брата кулаком в грудь. Тот притворно ойкает, потирая ушибленное место.

— Интересно, мужа своего будущего ты так же бьёшь? Насилие в семье — это очень сложно, убежит он от тебя ещё…

Джулия вздрагивает. Слова брата больно бьют в сердце, царапают, грызут, сдирают корку с чуть успокоившейся раны.

— То есть… я не это хотел сказать, прости. Чёрт, прости, пожалуйста, я такой идиот.

Брат выглядит слишком виноватым, и Джулия натягивает на губы улыбку. Он не виноват в той тьме, что поселилась у неё внутри. Он пытается помочь, изо всех сил, иногда неумело, неловко, но именно эту неловкость она ценит в нём, наверное, больше всего. Потому что Конрад искренен каждую секунду своего существования, он настоящий и делится собой с миром целиком, не размениваясь на отдельные кусочки. И она любит его именно таким.

— Тебе… тебе нравится Алекс?

— Ну, он… видно, что любит тебя. Он хороший парень, и рядом с ним ты действительно счастлива. А это самое главное. А ещё он готовит охренительно вкусный стейк.

Джулия снова улыбается, на этот раз искренно. В этом весь Конрад — ляпнул какую-то глупость, не подумав, но об этом забываешь уже в следующую секунду. Потому что с ним рядом удивительно хорошо, и она в который раз думает, как повезёт девушке, которая сможет оценить её брата по-настоящему.

Возможно, это будет Флисс. Возможно. Но поговорят они об этом в следующий раз.

— Так что, как брат, я полностью благословляю твой брак.

— Серьёзно, без моего согласия ты бы под венец не пошла.

— Ну конечно. Ты его только письменно оформить не забудь.

— Ещё и подписями всеми заверю, не думай, чтобы всё официально было. Всё-таки, любимую сестру замуж выдаю.

Джулия медленно кивает. Усталость накатывает неожиданно, медленными ленивыми волнами, забирая с собой остаток тех сил, что у неё оставались. Она широко зевает.

— Как думаешь, ты сможешь заснуть?

— Наверное. Ты уйдёшь?

— Нет, — Конрад осторожно укрывает Джулию одеялом и перекладывает её голову на подушку. — Я буду тут, охранять твой сон. Спи, я никуда не уйду.

Джулия благодарно шепчет и закрывает глаза. Комната погружается в тишину, и какое-то время Джулия лежит молчаливо, прислушиваясь к собственным мыслям. Затем не выдерживает и решает задать вопрос, который мучает её уже давно.

— А почему ты включил ночник, а не зажёг свет в комнате?

— Потому что свет экономлю?

Джулия поворачивается на бок, заворачиваясь в одеяло. Где-то в груди грызётся неприятный червячок, которого она пытается заглушить. Она ждала не такого ответа, и оттого немного трудно справиться с глупым разочарованием.

— А ещё потому, что в детстве, когда тебе снились кошмары, я всегда включал ночник, чтобы яркий свет не мешал тебе снова заснуть.

Джулия не выдерживает и улыбается в подушку. Несносный старший брат, который всегда жаловался на мелкую сестру, что мешала ему играть и портила игрушки. Кто дёргал за волосы и воровал сладости. Кто говорил, что лучше с лягушкой поцелуется, чем будет брать её в свою взрослую компанию друзей.

Кто любит её, по-настоящему и настолько искренне, что в душе сразу становится очень-очень тепло. И которого она любит точно так же.

— Спокойной ночи, Конни.

— Спокойной ночи, Джулс.

Она закрывает глаза и позволяет себе заснуть. Она знает: этой ночью ей больше не страшны никакие кошмары.

Ссылка на исходную публикацию - https://ficbook.net/readfic/8633180

Свет

Содержание

Флисс

Джулия

Комментарии (0)