Тень вырвалась из смертельных объятий ночи, оставляя за дверью шум городской площади. Цыганка подняла голову, и дух, загнанный преследователями глубоко внутрь, вновь ожил. Теплое пламя свечей, потревоженное холодным ветром, заколебалось. Светлые колонны нефа тянулись к сводам величественного собора.

Свет луны, проникающий сквозь витражи, переливался в алых следах на каменном полу. Девушка ни разу не оглянулась, околдованная безмолвной красотой божественной обители.

Эсмеральда склонила голову перед ликом Святой Девы и опустилась на колени. Париж задыхался, снедаемый пламенем. Ей, отступнице и ведьме, были отпущены часы до сожжения на костре.

— Sáncta María, Máter Déi, óra pro nóbis peccatóribus nunc et in hóra mórtis nóstrae. Ámen. (Святая Мария, Матерь Божия, молись о нас, грешных, ныне и в час смерти нашей. Аминь.)

Цыганка подняла взгляд на икону, веря в то, что святые примут ее покаяние и избавят сердце от страха перед неизбежным концом.

За спиной послышался шелест, и ее плеча коснулась рука, тепло пахнущая ладаном. Девушка обернулась и выдохнула; платок упал с черных локонов.

Он мягко улыбнулся, рассматривая прелестную зелень ее глаз. Прекраснейшее творение господа; невинная душа, которой не повезло родиться в это страшное время.

— Ты боишься, дитя мое.

Слишком молодой для священника, облаченный в одеяние, которое говорило о его принадлежности к высокому сану — он показался ей ангелом. Чувства вдруг нахлынули на нее, и в легких проснулась боль.

— Они были так жестоки к нашему народу, моя сестра… — она всхлипнула. — Я нашла ее изнасилованной и убитой прошлой ночью.

— Люди ничего не знают о божьей милости. — Его рука скользила вдоль тонкой шеи, влажной от горячих слез. Гибкий стан скрывала темная ткань юбок; белоснежная кожа мерцала, будто ее целовал свет. Совершенное существо.

— Он всегда забирает к себе лучших, поэтому я здесь.

Покой достиг ее сердца, когда он наклонился и поцеловал Эсмеральду в лоб. Она с нежностью обхватила пальцами его руку, позволяя ему увести ее за собой.

Священник, который спустя некоторое время спустился в главный зал, застыл в благоверном ужасе. Перед алтарем на каменном полу лежало тело молодой девушки. Безучастный взгляд был устремлен на иконы. Никаких следов насилия.

Никто так и не узнал, что это был первый и последний раз, когда молитва была услышана в стенах собора Парижской Богоматери.

Собор Парижской Богоматери

февральская софико

slver tears

Eva Elisson

«Мое молчание наполнено мыслями, цветом и дыханием».

В моей голове интроверта постоянно появляются новые страницы, куда я вписываю истории, образы, воспоминания, чувства и сейчас наступило время дать им возможность быть прочитанными.

Роулинг Джоан «Гарри Поттер»

Том Марволо Реддл/Гермиона Грейнджер

Том Марволо Реддл/Джинни Уизли

Том Марволо Реддл/ОЖП

Драко Малфой/Гермиона Грейнджер

Альбус Дамблдор

Минерва Макгонагалл

Миртл Элизабет Уоррен

Tea's Seagull

ru-teas-seagull-fevralskaya-sofiko-beta-slver-tears-beta-eva-elisson

Выдох. В мышцах ломота, она чувствует предельное натяжение и позволяет наконечнику вырваться из пальцев. Тьма скрадывает очертания солдат, но до нее долетает мучительный стон, а затем все вокруг накрывает тишина с запахом крови.

— Видишь, словно кошка в темноте, — шепчет он и тут же замирает от боли. Кровоточащая рана в бедре приближает его к концу.

— Поэтому я служу вам, господин.

Она опускает взгляд на сверкающее серебро кольчуги и тонкие струйки крови, стекающие вниз к его ногам.

Ей хочется умереть. Отдать себя смерти, которая уже идет за ним.

Она должна была увести его из замка еще вчера, до того, как паруса вражеских кораблей, подплывающих к берегам королевства, слились с ночью.

Гермиона скидывает с плеча опустевший колчан и склоняется над телом стражника, чтобы забрать у него меч. Ласковое прикосновение и стальной блеск в его глазах заставляют ее сердце сжаться.

— Нет. — Мужские пальцы настойчиво сжимают запястье. Драко вдруг подается вперед и впивается в ее сухие губы, слизывая пепел и слезы.

Они стоят на коленях, утонувшие в отчаянии и сладости любви. Ткань ее рубашки пропитывается его кровью, и Гермиона воет ему в губы от безысходности.

Она молится богу, чтобы ни одна стрела не прилетела им в спину, когда они спускаются по тайной тропе к реке, скрытой плакучими ивами.

Драко отвязывает канат, и Гермиона легко запрыгивает в лодку.

— Прошу, господин, быстрее. — Она оборачивается, чтобы протянуть ему руку.

Он стоит по пояс в холодной воде и улыбается глядя на нее.

— Помнишь, как ты рассказывала мне о горах, скрытых в утреннем тумане, о вереске, который твои сестры собирали на праздник?

Гермиона сглатывает. Сердце задыхается в пелене страха. Она кидается в его сторону, но Драко резко отталкивает лодку. На это уходят остатки сил, и темные воды приобретают бордовый оттенок.

— Возвращайся домой, расскажи им обо мне…

Быстрое течение относит лодку все дальше к размытому горизонту, туда, где рождается рассвет, а Гермиона хрипнет от крика, душа ее рвется обратно во тьму.

Она исчезает, ее образ стирает агония, охватившая измученное тело.

Шум голосов и звон оружия приближаются, а он все улыбается, чувствуя эхо ее поцелуя.

Сжав рукоять меча, Драко касается острием живота и делает рывок на себя.

Слышится всплеск, и дыхание обрывается навеки.

Верная

: Ее мысли уже давно тихими шагами подкрадываются к Малфою. Ближе и ближе, пока петля зависимости не затянется на ее шее. Она начинает курить. Никому не нравятся такие изменения,кроме нее, потому что Гермиона хочет стереть себя из памяти окружающих.

Ей надоели собственные запреты. Она может не дожить до идеальной жизни, которую придумала для себя в детстве. Когда каждый день заканчивается боем, начинаешь жить проще.

Проще сказать себе, что это первая и последняя сигарета, всего лишь баловство, а потом усмехнуться, к полуночи сминая пустую пачку.

Проще убедить себя, что Пожиратель смерти, ставший членом Ордена Феникса, вызывает лишь жалость, а потом наслаждаться болью, которую он причиняет ей.

Драко умеет делать больно: он кусает ее губы, слизывая горький привкус сигарет, он играет с ней в прятки, избегая прикосновений на виду у всех, он сжимает ребра под холодными пальцами, заставляя ее дышать глубже.

Это просто сигареты. Это всего лишь одна ночь.

: Зависимость приводит с собой бессонницу. Когда Драко возвращается из рейда, Гермиона не спит пятые сутки. Он выпаивает ее водой, чтобы снять интоксикацию от никотина.

На утро она начинает есть. Драко выдыхает. Здесь некому за ней присмотреть. Всех, кого они знали, не стало. За полтора года Орден Феникса полностью сменил состав. Остались только они вдвоем. Это пугает.

Поэтому Драко боится умереть. Она почувствует, догадается, уйдет вслед за ним.

Слишком поздно для сожалений. Самое время для любви. Он постарается продержаться дольше чем кто-либо, ведь ему есть ради чего возвращаться.

Драко отмоется от крови, затолкает подальше в душу все, что его убивает, чтобы она не смогла разглядеть ничего в его глазах.

Они встретятся этой ночью на Астрономической башне, и он отнимет у нее последнюю сигарету, затянется никотином,сольется с ее мыслями.

Она улыбнется, ведь это почти свидание. Тайная встреча, о которой не знает смерть. И Драко намерен скрывать от нее еще множество вещей.

До тех пор, пока удача не отвернется от них обоих.

Cigarette duet

Моему одиночеству пора дать имя, так давно мы с ним знаем друг друга. Наше знакомство началось еще в детстве. Только ему я доверял свои секреты, наверное, поэтому у него хранятся мои дневники. Оно точно знает, в какие дни подсунуть мне пыльную коробку, где я найду не только их, но и старые колдографии с застывшими в вечности моментами.

Одиночество ведет меня на крыши, чтобы я мог увидеть с высоты весь город, выкрашенный в позолоту летним солнцем. Оно насвистывает, когда я забываю выключить чайник по утрам и напоминает о себе очередным засохшим растением, которое я покупаю, а потом забываю поливать.

Оно — тишина и самый отчаянный крик, когда я просыпаюсь в ночи и боюсь уснуть, чтобы не провалиться в кошмар. Одиночество сидит напротив и улыбается, заметив, как я скривившись, отпиваю давно остывший кофе.

У меня явная зависимость от него, я вздыхаю с облегчением, когда оно настойчиво обхватывает мою руку и уводит с вечеринок, ведь вообще то мы в отношениях. Ему не нужно обручальное кольцо, чтобы я всегда помнил о нем. Его коготки ощутимо впиваются в сердце, когда я случайно натыкаюсь взглядом на какую-нибудь парочку.

Одиночество складывает самолетики из моих неудачных рисунков, которые подхватывает морской ветер. Я совсем не против, ведь ни одного удачного рисунка у меня нет.

Оно идет за мной по талому снегу, ступая ровно по моим следам, я чувствую его холодное дыхание за своей спиной. Я слышу его в грохоте проносящихся мимо поездов и чем больше вокруг людей, тем ближе мое одиночество ко мне.

До недавнего времени я был вполне счастлив. До опасной теплоты твоих карих глаз я был спокоен. Ты украла меня у одиночества. С тех пор поверх моих следов я вижу твои, намного меньше и изящнее. Вместо свиста чайника по утрам слышится пение. Да и кактус вроде как прижился.

Самолетики, бережно расправленные твоей рукой, теперь живут в отдельном альбоме. Я привыкаю к горячему кофе и ярким светлым снам.

Чувствую себя предателем.

𝐒𝐮𝐟𝐣𝐚𝐧 𝐒𝐭𝐞𝐯𝐞𝐧𝐬 — 𝐅𝐨𝐮𝐫𝐭𝐡 𝐨𝐟 𝐉𝐮𝐥𝐲

Одиночество

Часы на астрономической башне пробили почти четыре утра. В подземельях слышалось только еле уловимое эхо. Сосчитав удары, Гермиона прислонилась к стене и погасила палочку.

Никаких влюбленных парочек и прочих нарушителей. Даже Пивз куда-то делся. Осталось дождаться Малфоя, чтобы наконец закончить обход.

Она перевела уставший взгляд на пустой коридор. Странное колебание в воздухе заставило ее тут же поднять палочку.

Сердце застряло в горле. Страх, преследующий ее на войне, вновь зашевелился внутри.

— Я искренне надеялся встретить тебя снова.

Гермиона дернулась в сторону, не зная куда направлять палочку. За эти секунды ее мозг успел перебрать множество вариантов: скорее всего один из Пожирателей, сумевших избежать суда, решил вернуться в Хогвартс, чтобы отомстить.

— Не стоит так нервничать, — она повернулась на голос, звучавший с фальшивой мягкостью, и увидела молодого человека в слизеринской форме старосты.

Он сложил руки на груди и оперся плечом о стену. В белом свете факела все его тело просвечивало насквозь.

— Твою мать, — с досадой произнесла Грейнджер, опускаясь на корточки, чтобы прийти в себя.

Перед ней стоял призрак Тома Реддла. Довольный произведенным эффектом, он приподнял бровь, наблюдая за тем, как девушка стирает холодный пот со лба.

— Грейнджер, все в порядке? — послышались быстрые шаги. Вскоре из темноты возник Малфой. Заметив Тома, он тоже выхватил палочку.

— Реддл, — процедил он сквозь зубы. Призрак улыбнулся и опустил взгляд на Гермиону.

— Абраксас Малфой скорее убил бы тебя, чем смирился с предательством крови.

В серых глазах Драко вспыхнул гнев. Он опустился рядом с Гермионой, притягивая ее к себе.

— И что нам теперь делать? — она прижалась к плечу Драко, с неприязнью поглядывая на Реддла.

— Познакомить с ним Плаксу Миртл, — ответил Малфой после недолгой паузы и с нескрываемым злорадством посмотрел на Реддла.

— Нет, вы никуда не пойдете! — вскричал Том, мигом растеряв все свое самообладание.

— Мне кажется, нам надо идти прямо сейчас, — Малфой помог Гермионе подняться и они направились к выходу из Подземелий.

Грейнджер тихонько смеялась, слыша как сзади до них доносятся истеричные проклятия.

В ту ночь они так и не нашли Реддла. Но плакса Миртл с воодушевлением заверила их, что «далеко уйти он все равно не мог». Драко и Гермиона оказались в восторге от ее боевого настроя.

Любвеобильная, ранимая Плакса Миртл, пожалуй, могла вполне стать конкурентом Реддлу в своем одержимом стремлении достигнуть желанной цели. А хотела она мужской любви. Никто из ныне живущих, и тем более мертвых, не мог ее остановить.

— Ты гениален, Малфой, — тихо прошептала Гермиона, открывая шею для быстрых поцелуев.

— Это очень ценный комлимент, учитывая то как восхваляют твой ум газеты, — самодовольно улыбнулся Драко и игриво прикусил мочку ее уха.

Устраивая Грейнджер под собой, он практически забыл о Реддле и о том, как быстро Плакса Миртл сломает ему психику.

За одно утро она завоевала любовь всего Хогвартса. Наблюдая за призрачной парочкой, сидящей на дальней скамье в Большом зале, ученики восторжено свистели, апплодировали и улюлюкали когда Миртл с громким засасывающим звуком целовала Тома в губы.

Гермиона отодвинула от себя остывшую яишницу. Она перевела взгляд на Гарри, он снял очки и передал их Пэнси, чтобы вытереть слезы смеха.

Гермиона с Пэнси переглянулись друг с другом. Он впервые смеялся после окончания битвы.

— А она горячая штучка, — Блейз придвинул себе яишницу, оставленную Грейнджер. — Интересно, призраки могут трахаться?

— Блейз! — дружно воскликнули Гермиона и Малфой.

— Да вы посмотрите, что она творит с ним, — произнес он с обидой в голосе.

Галстук Тома Реддла был развязан, пара пуговиц на рубашке расстегнуты, идеально уложенные кудри взъерошены, и сам он выглядел словно щенок, которого долго трепали за шкирку.

Миртл, опьяненная вниманием и поддержкой учеников, вела себя кокетливо и развязно. Она сидела на коленях у Реддла, широко улыбалась оглядываясь по сторонам, и время от времени с чувством целовала своего «возлюбленного».

— Есть в этом нечто мстительное, — задумчиво протянула Гермиона. Реддл принес Миртл слишком много страданий, чтобы сейчас она хоть на миг задумывалась о его желаниях.

Том Реддл ожидал искупаться в лучах славы, он хотел триумфального возвращения в Хогвартс ради того, чтобы психологически изводить Золотое трио и остальных учеников.

Но стал игрушкой в руках той, кого лишил жизни. Наверное, это была судьба.

Судя по его лицу, он понимал, на что обречен. Том даже не попытался убрать Миртл со своих коленей. Гермиона догадывалась о том, что скорее всего этому предшествовало множество попыток.

Наконец Том, видимо, не выдержав того, как Миртл откровенно трется о ширинку его брюк, спрятал лицо в руках и горестно простонал.

— О Салазар, как же я хочу умереть!

— Но ты уже мертв, дорогой, — елейным голоском пропела Миртл, прижимая его голову к своей груди, — а значит мы будем вместе вечно.

Реддл истерично рассмеялся, в его глазах заблестели слезы.

— Кажется, он сходит с ума, — Малфой легонько ткнул Гермиону в плечо. — Ты проиграла.

— Черт, я расчитывала на то, что он продержится дольше, — фыркнула Грейнджер.

Теперь ей придется поцеловать Малфоя при всех. Просто день влюбленных какой то!

Гениальный план Драко Малфоя

Здесь, в этой части города воздух особенно холодный. Он ледяной, настолько, что кажется его можно разбить на осколки.

За моей спиной все человечество, безразличный лик ночного города, а перед моими глазами очертания холмов, которые скрыты в одиночестве сумерек далеко внизу.

Я отошла всего на пару шагов от шоссе, а взгляд утопает в черноте горизонта и я думаю о том, что здесь находится край земли, он есть везде, где линии городов и их тяжелое дыхание обрываются полями, ведущими в никуда..

Щиколотки обнимает влажная умирающая трава. Мне хочется сделать несколько шагов и провалиться в пропасть, туда где шелестит ветер.

Холод ночи остановил бы любого, заставил бы его вернуться в маленькую коробку, одну из тысяч других.

Но это история не обо мне.

Я ищу тебя так долго, даже там где тебя никогда не было: в отражениях бесчисленных окон, куда заглядывает зимний рассвет, пытаюсь найти след..

Но я знаю, что нужно искать совсем не здесь.

Ты всегда впереди, я вижу лишь твой силуэт.

Поэтому я возвращаюсь к одному и тому же способу, который всегда помогал мне.

Я вытираю пластинку от пыли и ставлю старый рефрен, мне нужно прочитать не одну книгу, чтобы мимолетно встретиться с тобой взглядом между тысяч тысяч строк...

И вот тогда, где-то между высокопарностью Шекспира и страстным слогом Оскара Уальда, я начинаю слышать поток твоих мыслей.

Твоя душа всегда не здесь.

Она в пении дождей и величественном одиночестве замков, затерянных в лесах Шотландии.

Я отгоняю сон, чтобы отсрочить момент расставания. Замираю на тех самых страницах...

Ты абсолютно неуловим, человек, которого я никогда не знала и ты ближе всех.

Безымянный. Родной. Мой.

Просто пожалуйста, помедли несколько мгновений, не закрывай страницы моей книги.

Потому, что завтра я начну искать тебя, возвращаясь к самому началу истории.

Здесь, в этой части города воздух особенно холодный...

Здесь, в этой части города воздух особенно холодный

В звенящей полупрозрачной тишине прозвучал мелодичный юный голос.

— Ты не виновен в моей смерти, — услышал Дамблдор сквозь серую пелену времени. Слезы избавления потекли по щекам глубокого старика, он сел на единственный ветхий стул в хижине и коснулся уставших век почерневшей рукой. Он наконец-то обрел покой, к которому стремился все эти годы.

Ослепленный душевной болью, раной, которая долгие десятилетия кровоточила где-то глубоко в груди, он понес наказание, воспользовавшись силой воскрешающего камня, заточенного в фамильное кольцо Певереллов. Теперь время обернулось против Альбуса Дамблдора. Он это чувствовал.

Когда проклятие Тома Реддла отравило кровь, потоки времени отныне стали двигаться в других направлениях, не соприкасаясь с его магией. Такова оказалась цена прощения. Альбус принял наказание с покорностью.

Его глаза потускнели. Несколько минут он просидел в тишине, глядя сквозь мутное стекло на облака теплого заката. Простая истина заключалась в том, что только что произошло: Альбус Дамблдор, как и другие волшебники, прежде всего являлся человеком. Никакая магия не в силах справиться с человеческими слабостями и чувствами: любовью, ненавистью, страхом, глубоким сожалением.

«Когда-нибудь, Том, и тебе придется это понять. Мы разрушаем свою душу не магией, а намерениями», — размышлял Дамблдор, касаясь пальцами фамильного кольца.

Безмолвная тень на вершине холма медленно двинулась навстречу из пелены сумерек. Ониксовые глаза Северуса мерцали в холодном свете луны.

— Непреложный обет, призванный защитить дитя, сделал Вашу ношу еще тяжелее, Северус. Я понимаю.

Снейп хранил молчание. Дамблдор подобрал полы серебряной мантии, и они вдвоем зашагали к замку. Закат окутывал Хогвартс вечерним зноем; ни на миг не прекращалась невидимая жизнь тысяч волшебных существ в этом месте, наполненном великой магией и все же...

Что-то неумолимо менялось.

— Директор, чего это в такой поздний час, я уж думал, что не застану вас сегодня, а мне поговорить надобно! —Хагрид подозвал клыка и поспешил навстречу.

— Прекрасный вечер для прогулки, —ответил ему Дамблдор, усмехнувшись, когда заметил, что Снейп недовольно поджал губы, и отступив на несколько шагов, вновь слился с сумерками.

— Чую я, что-то неладное творится в Запретном лесу, ох недоброе затевается, —Хагрид выглядел очень расстроенным.— Единорогов не видно! Ушли все до единого и забрали детенышей, а кентавры только и рады, мол, наш это лес, ишь ты, какие!

Дамблдор смотрел вдаль, и слух его проникал сквозь чащу Запретного Леса, минуя множество звуков.

Убийца, проливший нашу кровь, вернется очень скоро. Звезда, направляющая юношу со шрамом, угаснет...угаснет...Тьма поглотит эти земли, черная магия того, кто проклят нашим родом, вернется...

Глубокий древний шепот единорогов растворялся в ночи. Они уходили навсегда.

А Дамблдор думал о двух мальчиках, непримиримо враждующих между собой. Одному из них предстоит познать истинного себя и возродиться из пепла. Второму же...

«Ты принес ожерелье, Драко», — Альбус на расстоянии слышал мысли Драко Малфоя. Гибкое сознание юноши поглощала темнота страха, поедающего душу, и с каждым вдохом Малфой надламывался где-то в бездне своего сознания.

«Драко Малфой. Когда-то давно на вашем фамильном гербе вставал на дыбы единорог. Том Реддл не просто так выбрал Мэнор. Его жажда волшебной крови не иссякла, он питается магией вашей семьи. Если бы у твоего отца хватило мужества противостоять ему, но и он был тогда очень молод, чтобы сопротивляться своим амбициям».

— Что ж, Хагрид, мы не властны над волшебными существами. Каждый выбирает свой путь, — Дамблдор грустно улыбнулся лесничему.

— И все-таки жаль, очень жаль...

На лице добродушного великана отразилась печаль. Неуклюже развернувшись, он поднял над головой фонарь и зашагал к хижине.

Дамблдор долго смотрел ему вслед, а затем начал медленно подниматься на холм по каменным ступеням.

— Драко Малфой не должен пострадать в попытках выполнить приказ, Северус. Вам следует поговорить с ним, — обратился Дамблдор к Снейпу, когда они вновь зашагали плечо к плечу.

Любопытные светлячки тянулись за Альбусом золотой нитью, окружая его крохотным хороводом. Благодаря им оба профессора могли не использовать люмос.

— Должен признать, его способности в области темной магии довольно велики для юного возраста, — ответил Снейп. Его бархатный, густой голос, звучал как последний вдох осеннего ветра.

— Тогда Вам следует поторопиться, Северус.

Повернув массивную золотую ручку, Альбус Дамблдор первым вошел в просторный круглый кабинет. Над столом склонились две ученицы гриффиндора; они отпрянули в сторону, как только увидели двух профессоров. Их взгляд выражал смущение и растерянность.

— Нас, то есть Кэти, просили передать вам это, — начала Лианн, указывая пальцем на развернутый лист пергамента, на котором лежало ожерелье. Дамблдор обернулся, многозначительно взглянув на Снейпа, который остался стоять у порога высокой тенью.

— Милая Кэти, а вы не припоминаете, кто это был? — Альбус всмотрелся в расширенные зрачки девушки, растворяя заклинание 

«Твой страх подавляет разум. Будь осторожен на своем пути: расплата за грехи родителей порой очень велика, Драко», — Дамблдор ощутил, как Малфой покинул сознание Кэти.

— Я не могу вспомнить его лицо, — ответила Кэти  и опустила взгляд, смутившись.

— Северус, Вы ведь можете продиагностировать ожерелье?

Снейп коснулся палочкой ожерелья и поднял его в воздух. Несколько секунд он оглядывал украшение со всех сторон, его губы шевелились, когда он произносил заклинания.

Кэти вздрогнула и прижалась к подруге. Ее глаза наполнились слезами.

— Не стоит объясняться: я знаю, что вы не виноваты, юная леди, — он впервые посмотрел на ее подругу. Пламя камина отразилось в очках-половинках. Взгляд темно-синих глаз был печальным. — Помните, что подобных артефактов ни в коем случае нельзя касаться руками.

Обе ученицы кивнули, и взявшись за руки направились к двери.

— Прошу, ни слова об ожерелье. Я могу на вас рассчитывать?

— Конечно, директор, — ответила Лианн, она поддерживала свою подругу за талию. Кэти Бэлл была шокирована и испугана происходящим.

Оставшись в кабинете наедине со Снейпом, Дамблдор сел в свое кресло.

— Магия весьма тяжелая и грубая, проклятие влечет за собой отравление разума, а затем скорую кончину от остановки дыхания, — глухо произнес Северус Снейп, завершая диагностику.

— Полагаю, такие виды магии используются в западных землях?

Северус вернул ожерелье в сверток, и полы черной мантии взметнулись, когда он повернулся к директору.

— Лютный переулок хранит много темных тайн со всего мира. Очевидно, ожерелье было привезено в Англию.

Дамблдор привычным жестом соединил два указательных пальца. Фоукс тоскливо смотрел на него своими фиолетовыми глазами — ярко-пылающая птица, сидящая в глубине кабинета на своей жердочке. Его вечный патронус.

— Полагаю, он вернется к попыткам оборвать нить моей жизни. Непреложный обет должен быть исполнен.

До его слуха долетел призрак тяжелого вздоха.

— Да, директор, — отчеканил Северус Снейп и вышел из кабинета, ставя невидимую точку в их разговоре.

Альбус поднялся с кресла и подошел к нише, в которой под перламутром стекла лежал меч Гриффиндора. Пора.

Рукоятка легла в руки, и пространство темного кабинета зазвенело от мощной светлой магии. Дамблдор поднял меч высоко над головой, чувствуя, как мечется и бьется в заточении кольца осколок души.

Напряжение достигло пика. Удар.

Он тяжело опустился в кресло; меч поблескивал рубинами на его коленях. Старик закрыл глаза, на веках плясали блики только что отгоревшего ядовито-зеленого пламени. Он потратил остатки своей магии на уничтожение крестража.

Шрам обжег болью, и где-то в закоулках замка к стене прислонился мальчик, задыхаясь от всепоглощающей ненависти, которую испытывало существо, когда-то жившее в Хогвартсе.

— Прости меня, Гарри, — одними губами произнес Альбус Дамблдор, и сердце вдруг оказалось таким тяжелым, будто устало поддерживать жизнь в теле.

Каждое биение давалось с трудом.

Что же это? Ошибка или осознанный выбор и его последствия? Все, к чему стремился Дамблдор, привело лишь во тьму.

И как добраться до истины? Хватит ли ему времени? Впервые в своей жизни Альбус боялся найти в себе ответ на этот вопрос.

Ссылка на исходную публикацию - https://ficbook.net/readfic/12552094