С того самого дня, как они увидели Малфоя и подслушали его разговор в «Горбин и Беркс», Гарри не мог больше думать ни о чем. Он создавал в голове все новые и новые теории заговора, взвешивал каждое слово и движение Малфоя, постоянно переспрашивая у Гермионы и Рона то, что мог забыть. Это становилось похоже на одержимость.

Все усложнялось ещё и тем, что в этом году старостами факультета назначили Гермиону и… Рона. Разумеется, Гарри старался не показывать, насколько эта новость его расстроила, и даже старался порадоваться за друга, но Гермиона не могла не заметить очевидного — самолюбие Гарри было задето.

Все это грозило превратиться в катастрофу. Нужно было совсем немного, чтобы он взорвался.

Дошло уже до того, что Гарри пытался убедить ее и Рона в Темной метке на руке Малфоя. Это было слишком. Хотя Гермиона не могла отрицать, что Малфой действительно изменился.

Они встретили его у мадам Малкин. Его и его мать. Малфой, как обычно задел Гермиону, обозвав грязнокровкой. Ребята, подняв палочки, попытались напасть на него. И Малфой не струсил. Ни один мускул на его лице не дрогнул. А когда Гарри пожелал Нарциссе отправиться в Азкабан вслед за мужем, Малфой был готов разорвать его.

Он изменился и внутренне, и внешне. Во всем его образе сквозила уверенность и некоторая нервозность.

Это вызывало сомнения.

Нет, Гермиона не думала всерьёз, что Малфой мог принять метку и стать Пожирателем, но он точно что-то задумал. Или эта паранойя передалась ей от Гарри?

Они стояли на платформе в ожидании поезда. Ветер сегодня был чуть сильнее, чем обычно, и постоянно поднимал полы юбки, которую Гермиона надела впервые за долгое время. Это было неудобно, может, даже нелепо, а ещё более нелепой была причина, почему Гермиона это сделала.

Все дело было во Флёр Делакур. То, как на неё смотрели все, как на неё смотрел Рон, неприятно уязвляло. Гермионе это не нравилось. Она не собиралась меняться или доказывать что-то, но, возможно, было бы неплохо добавить себе немного женственности? Совсем чуть-чуть изменить свой образ? Она ведь вполне симпатичная, наверное. Фред сказал, что она хорошенькая.

Гермиона смущенно улыбнулась самой себе.

Появление высокой фигуры в чёрном вырвало ее из размышлений. Но Гарри появление Малфоя взбудоражило намного больше. Он весь вытянулся в струну, сжал губы и кулаки, почти испепеляя группу слизеринцев взглядом.

— Гарри. — Гермиона потянула его за рукав, но тот этого даже не заметил. — Гарри, — обратилась она к нему снова.

— Только посмотри на него, вырядился, как настоящий Пожиратель. — Гарри не отрывал от Малфоя глаз.

Гермиона повернула голову в сторону Малфоя, чтобы рассмотреть его получше. Он был одет во все черное: черные брюки, черная рубашка и пиджак, наверняка сшитый на заказ. Малфой часто так одевался, в этом не было ничего необычного. Но Гарри не зря увидел разницу. Она была в том, как Малфой стоял, как разговаривал, как шел к поезду.

Он почувствовал на себе ее взгляд и тут же вернул его. Но более хлесткий и цепкий, чем был у него раньше. Гермиона отвела глаза.

В этот раз у них с Роном будет купе для старост. Гарри останется один и наверняка попытается сцепиться с Малфоем, и это может закончиться чем угодно. Почему она все время должна вытаскивать этих двоих из неприятностей?

— Гарри, можешь дать мне свою мантию-невидимку? Хочу ее изучить. — Если у него не будет мантии, он не попытается следить за Малфоем и не вляпается, куда не нужно.

— Ты и в Хогвартсе можешь посмотреть.

— У нас с Роном отдельное купе будет, там спокойнее. Я и книг с собой много не брала, мне будет ужасно скучно, я так давно хотела рассмотреть ее внимательнее.

— Ладно, — немного нервно ответил Гарри, — зайдем в поезд, отдам тебе.

Гермиона подумала, что Драко Малфой настолько захватил все мысли и чувства Гарри, что он сам не заметил, как только что лишился прекрасной возможности проследить за ним. Зато Гермиона эту возможность только что приобрела.

Ей пришлось придумать повод, чтобы выйти из купе старост. Пробравшись через целую толпу пуффендуйцев, она заметила фигуру Блейза Забини, который возвращался к вагону старшекурсников Слизерина.

Гермиона ускорила шаг, чтобы пройти за ним вплотную незаметно, иначе ей придётся ждать, когда дверь в вагон откроется снова. Мантия-невидимка уже была на ней. Интересно, где сейчас Гарри? Понял ли он ее хитрость?

Гермиона не рассчитывала узнать что-то ошеломляющее, но все же думала, что Малфой захочет поделиться новостями со своими приятелями. Поделиться или похвастаться?

За Забини идти было легко — перед ним расступались и младшекурсники и студенты постарше. Гермиона старалась не отставать, дышать почти неслышно и вовремя уклоняться от удара. Тем не менее в какой-то момент Забини обернулся, будто почувствовав ее присутствие, но, к счастью, кто-то отвлек его, уронив под ноги сумку.

Гермиона нервничала все больше. Вагон был полон студентов, и остаться незамеченной среди них становилось все сложнее.

Малфой, Панси Паркинсон и Грегори Гойл сидели за одним столом. Забини шёл к ним — в этом не было никаких сомнений. Гермионе просто нужно найти безопасное место достаточно удобное для наблюдения и подслушивания.

Наверное, Гарри рискнул бы и забрался на полку для сумок. Но Гермиона не была такой ловкой, а ещё больше не хотела рисковать. Взвесив все за и против, она решила просто прислониться к спинке, соединяющей кресла, — так она никому не помешает, а слышно будет отлично.

Ехать оставалось недолго, но и этого времени хватило, чтобы Гермиона поняла — у Малфоя есть дело. Важное и требующее его внимания. Но ни о метке, ни о принятии его в стан Пожирателей смерти он не сказал. Он намекал на то, что этим летом произошло что-то важное, что-то, что изменит его будущее, но не более. Наверное, он бы рассказал больше, если бы Паркинсон не отвлекала его своей болтовней и бесконечным поглаживанием руки. Поглаживание это, как показалось Гермионе, было совсем не дружеским. Пару раз Панси пыталась переплести их пальцы, но Малфой одергивал руку.

Все это вызывало у Грейнджер, как ни странно, смешанные чувства. Паркинсон и Малфой были привлекательны. Он высокомерный и равнодушный, она игривая и жеманная.

Гермиона сама не поняла, как вдруг представила их целующимися прямо здесь, в этом вагоне: Паркинсон прижималась бы к нему всем телом и позволяла бы его рукам скользить по телу и делать с ней все, что придет Малфою в голову. Она стонала бы сладко прямо ему в ухо. А он…

Ее щеки вспыхнули. Под мантией неожиданно стало слишком жарко, и Гермиона почувствовала, как капелька пота скользнула по спине.

Когда поезд остановился и студенты немедленно повскакивали со своих мест, Грейнджер решила не торопиться. Она хотела проверить, что Малфой вёз с собой. Была ли его сумка достаточно большой, гремело ли, звенело ли в ней что-то.

Два раза Гермиону толкнули и ещё один раз чуть не стукнули по голове. Студенты покидали вагон, но Малфой задерживался.

— Ты иди, — сказал Малфой Панси Паркинсон, — мне тут нужно кое-что проверить.

Панси ушла, и в вагоне остались только Гермиона и Драко.

Малфой с лёгкостью дотянулся до багажной полки, взял сумку и направился к двери. Но вместо того чтобы выйти, он опустил шторку и произнёс запирающее заклинание.

Гермиона замерла. Она почти не дышала, боясь выдать своё присутствие.

Возможно, Малфой планировал достать что-то ещё. Что-то, о чем не должны были знать даже его друзья. Вот сейчас она это и выяснит…

— Сама мантию снимешь? Или тебе помочь, Грейнджер?

Он развернулся и посмотрел прямо на неё. Шансов сбежать не было — Малфой ее раскрыл.

Гермиона аккуратно и бережно сняла мантию, и сразу же, как ей показалось, незаметно нащупала палочку.

— Палочка тебе не пригодится, я не один из твоих дружков, нападать на тебя не собираюсь.

Его взгляд был серьезным, возможно, даже жёстким, и Гермиона не понимала, чего ожидать. Сумку Малфой поставил у выхода, застыл на секунду, а потом сделал три шага к ней.

Первой мыслью Гермионы было, что Малфой хочет забрать у неё мантию. Поэтому она спрятала ее за спиной и выставила руку с палочкой вперед.

Малфой ухмыльнулся, подошел к столику напротив и присел на краешек.

— Значит, теперь я ещё и вор по-твоему?

— Я не знаю, чего от тебя ожидать, Малфой. Это не моя вещь.

— Я не беру чужое, Грейнджер, мне вполне достаточно своего.

Он скользнул безразличным взглядом по ее ногам и, наклонив голову, спросил:

— Услышала то, что хотела, Грейнджер?

Гермиона не знала, что ответить. Она переминалась с ноги на ногу, переводя взгляд с конца своей палочки на шею Малфоя и обратно.

И вслед за осознанием пришло чувство стыда. За то, что пробралась в вагон, как шпионка, за то, что подслушивала, за то, что разглядывала их с Паркинсон…

Интересно, Гарри когда-нибудь испытывал нечто подобное?

— Если уберешь палочку, сможем поговорить. Ты же не собираешься устраивать здесь дуэль? — Он скептически поднял бровь.

Почему-то этот новый Малфой вызывал у неё волнение.

Не страх, не тревогу, а учащенное сердцебиение и прерывистое дыхание. Вопреки здравому смыслу перед ее глазами вспыхнули картинки, которые она воображала полчаса назад. Но Паркинсон в них уже не было.

— Ладно, Малфой, я уберу палочку и пойду.

Он резко выставил ногу вперёд, преграждая ей путь.

— Уж, конечно, нет. До тех пор пока не объяснишь, что ты здесь вынюхивала.

Гермиона бросила быстрый взгляд на дверь.

— Даже не думай, — ровным голосом произнёс Малфой.

Она растерялась. И ей нужно было время, чтобы придумать ответ.

— Как ты понял, что это я?

— То, что ты называешь духами, Грейнджер. Я почувствовал их ещё на перроне. Пахло, как от моей бабушки. Прокляни того, кто тебе их подарил.

— С чего ты взял, что мне их подарили?

Замечание Малфоя неприятно кольнуло ее. Духи ей подарил Рон. Они, и правда, были немного странными, но Рон старался, выбирал, искал возможность их купить. Она ценила его внимание.

— У тебя же не может быть настолько паршивый вкус? Хотя… — иронично улыбнулся он, — зная, с кем ты дружишь.

— Они же не могут пахнуть так сильно? Я нанесла лишь пару капель на свитер, — Гермиона никак не могла поверить, что попалась так глупо.

— Советую их выбросить. Иначе о твоём приходе будут узнавать за минуту до появления. Так вернёмся к разговору, Грейнджер. Что ты здесь хотела услышать?

Мысли в голове Гермионы двигались со страшной скоростью. Он не должен был понять, что Гарри в чем-то его подозревает, не должен был почувствовать, что они за ним следили и абсолютно точно будут следить дальше. Это должно быть что-то, что не вызовет у него интерес, что-то, что не вызовет у него подозрений, что-то…

—Тебя Поттер отправил шпионить за мной?

От напряжения Гермиона закусила губу и свела брови. Почему ей всегда так сложно врать?

— Просто ты мне нравишься, Малфой. Я увидела тебя с Паркинсон и решила проследить. Вот и все. Оно того не стоит. Я понимаю, что это глупо, но не смогла удержаться, — выпалила Гермиона на одном дыхании.

Она была готова нервно рассмеяться, увидев лицо Малфоя. На нем одновременно отразились и ужас, и смятение, и неверие. Он как будто увидел Грейнджер впервые.

— Вот. Пожалуйста, не говори никому. — Гермиона была уверена, что он, конечно расскажет всем, и этот слух разнесется по Хогвартсу со скоростью снитча. Но ему скорее всего никто не поверит. А может, он даже не станет об этом упоминать, боясь испачкать своё имя о грязнокровку. — Я пойду.

Гермиона сделала неуверенный шаг в сторону двери, но Малфой отреагировал мгновенно, подняв ногу чуть выше и упершись ею в кресло напротив.

Когда у него выросли такие длинные ноги?

Голова Малфоя была готова разорваться. Кроме всего, что происходило в его жизни сейчас, ему не хватало только Грейнджер. Неужели она действительно могла испытывать к нему симпатию? Драко взглянул на неё чуть внимательнее. Пожалуй, она выглядела нормально, вполне как девушка, значит, и чувствовать, наверное, могла как девушка. Девушкам он нравился.

— Похоже на бред, Грейнджер, — он ухмыльнулся, — или тебя заводит слово «грязнокровка»?

Малфой внимательно следил за выражением ее лица.

Грейнджер закусила щеку, обдумывая ответ. Терять ей уже было нечего, нужно только выбраться отсюда, и рассказать Гарри о том, что она услышала. Хотя и это уже начало казаться ей лишь домыслами.

— М-м, ну так уж получилось, Малфой. Я обещаю, это не повторится, можешь не беспокоиться. Я понимаю, что я грязнокровка и все такое, а ты чистокровный и великолепный, поэтому я пойду, а ты наслаждайся своей подругой-аристократкой. Вы друг друга стоите.

Гермиона, наконец, подняла глаза и посмотрела на Малфоя в упор. Вся эта ситуация, хоть и заставляла ее нервничать, но все же казалась довольно комичной.

Неужели он настолько тщеславен, что поверит?

— Я слышу в твоих словах иронию, Грейнджер.

— Это ревность, Малфой. Мои чувства нелепы. Но я переживу, с Роном как-то пережила, и с тобой переживу. — Она сама удивилась тому, насколько ее слова звучали искренне. Похоже, многолетняя дружба с Гарри, который всегда умел изворачиваться, не прошла даром.

«Нет ничего страшнее мести отвергнутой женщины», — как-то сказал Драко отец. И сын запомнил.

Грейнджер была не просто женщиной, она была умной женщиной, ее следовало опасаться. Если она начнёт анализировать услышанное, это может разрушить весь его план.

— Я пойду, Малфой, ты же не станешь удерживать меня, верно? Ты уже и так слишком долго дышишь со мной одним воздухом.

Ему показалось, или она сдержала улыбку?

Это была ирония или обида?

Драко хотелось на неё наорать. Почему именно сейчас, почему именно она? Будь это любая другая — Драко легко бы наплел что-то о любви, поцеловал бы пару раз, зажав у стены, потом сделал бы вид, что приревновал к какому-то идиоту, и ушел с разбитым сердцем. Но Грейнджер…

Она сделала шаг к двери, почти коснувшись его ноги, преграждавшей путь, и уже собиралась перешагнуть через неё, как вдруг Драко схватил ее за запястье.

— Подожди, Грейнджер. Не так быстро.

Все впереди

Afy_es

akindofmagic

— Если тебе хотелось этого так сильно, что ты стащила у Поттера мантию и пробралась в вагон, так поцелуй меня, — сказал он и на выдохе прошептал: — Грейнджер. 
Если бы Гермионе было куда падать, она бы упала. Но падать было некуда.

Роулинг Джоан «Гарри Поттер»

Гарри Поттер

Драко Малфой/Гермиона Грейнджер

Train story

Если раньше Гермионе казалось, что Гарри одержим, то это не шло ни в какое сравнение с тем, что происходило с ним сейчас. Если бы она не знала, что ее друг влюблен в Джинни Уизли, она была бы уверена, что его сердцем завладел Малфой. Иначе как объяснить, что целыми днями Гарри выслеживал его в коридорах Хогвартса, замечал любое изменение в настроении Малфоя и практически спал с картой Мародеров, не отрывая глаз от заветной фамилии?

Разница была лишь в том, что раньше Гермиона относилась к этому с иронией, но теперь при каждом упоминании Малфоя она чувствовала, что теряется. Сердце ее стучало быстрее, волнение охватывало все тело, а иногда она просто замирала, боясь выдать свои чувства. К счастью, ее друзья этого не замечали, но Джинни была куда более проницательна. Она все чаще задерживала на Гермионе взгляд, пыталась обратить ее внимание на Малфоя, когда они сидели в Большом зале, особенно, когда рядом с ним была Панси. Все это длилось ровно до того дня, пока Гермиона не пригрозила ей, что расскажет Гарри о том, что Джинни влюблена в него еще с десяти лет. Только после этого Джинни отстала.

Но самым паршивым было, что Гермиона сама понимала, что с Малфоем что-то происходит.

Он не задевал ее, не дразнил, он вообще ее как будто не замечал. Ни ухмылкой, ни двусмысленной шуткой не дал понять, что помнит о том, что произошло между ними. Наверное, для него это не значило ничего, но для Гермионы…

Лишь пару раз она перехватила его взгляд через Большой зал. И он его не отвел. Прожег ее почти насквозь, и она сдалась первой.

А ещё когда Гарри получил от Слизнорта Феликс Фелицис за идеально сваренное зелье Живой Смерти, Малфой стоял рядом с ней. Гермионе было обидно, что Гарри стал лучшим незаслуженно, но для Малфоя это как будто стало чем-то большим. В его глазах не было злости. В них было разочарование и, кажется, страх.

Она собрала тогда свою сумку, задержалась чуть дольше, а когда проходила мимо Драко, коснулась его раскрытой ладони пальцами. На мгновение ей показалось, что он их сжал.

Она гнала от себя эти мысли. Старалась не становиться рядом с ним, чтобы снова почувствовать его запах. Старалась не смотреть на него, когда он не видит. Не вслушиваться в его голос, сидя на уроке. Не вспоминать, как этот голос звучал у ее уха.

Гермиона совсем не думала, что она влюблена. Конечно, нет. Влюблена она была в Рона.

Но тот день, когда Лаванда Браун при всех поцеловала Рона в гостиной Гриффиндора, стал для Гермионы решающим. Она ждала, что будет больно, ждала, что расплачется, но вместо этого просто стояла и смотрела. А потом почти в шутку представила на месте Рона Малфоя. И вот здесь ей стало больно.

Лучше бы он издевался над ней, лучше бы распустил слухи — тогда бы Гермиона снова его возненавидела. Но Малфой молчал. Молчал и смотрел на неё через весь Большой зал.

Три дня назад Гермиона поняла, что Гарри близок к тому, чтобы вцепиться в горло Малфою и выяснить то, что никак не мог разгадать. Он сидел над картой Мародеров часами, а потом утверждал, что Малфой куда-то исчезает. Звучало это, конечно, как бред. Исчезнуть из Хогвартса было невозможно. Но если Гарри что-то решил…

Гермиона больше не пыталась его разубеждать. Она внимательно наблюдала и была готова сопровождать его, чтобы сделать неизбежное хотя бы менее безрассудным. А ещё она боялась за Малфоя.

Гермиона засиделась за книгами, поэтому заметила, что Гарри выходит из гостиной, только когда он уже закрывал дверь. Она сразу поняла, что Гарри хочет выследить Малфоя. Втроем под мантией они уже не помещались, поэтому Гермиона уговорила его не предупреждать Рона. Если судить по карте, Малфой только что вышел из гостиной Слизерина, и если они поторопятся, то успеют узнать, куда он исчезает каждый день.

Гермиона чувствовала себя лживой и двуличной, потому что одновременно хотела узнать правду и не хотела.

Малфоя они увидели сразу — его сложно было не заметить. Он выглядел почти также, как тогда в поезде, — весь в чёрном, собранный, твердым шагом идущий к цели.

Гермиона чувствовала, как напряжен Гарри, чувствовала, как крепко он сжимает палочку, и была готова к худшему. Одно она знала точно — Гарри не станет атаковать его со спины, поэтому пока Малфой был в безопасности.

Но все решил случай. Одно неловкое движение — Гермиона споткнулась о ногу Гарри, тот хотел ее подхватить, но замешкался, и Гермиона упала.

Смотрел на неё так долго, что ей показалось, что он ее не узнал. Но он узнал.

Сделал шаг вперёд. Сложил руки на груди и зло ухмыльнулся.

— Не изменяешь своим привычкам, Грейнджер?

Гермиона поднялась, аккуратно поправляя свитер. Она тянула время чтобы понять, что делать и говорить дальше.

— Я… я просто хотела поговорить.

— И это лучшее место, по-твоему? Все же у тебя странный вкус. — Он поджал губы и посмотрел на нее жестко, испытующе.

— О, запрещённый приём. — Он выставил вперед руку, будто останавливая ее. — Думаешь, назовешь меня по имени и я растаю? Дешево, Грейнджер.

Это было неосмотрительно. За ее спиной стоял Гарри, он все слышал. Он мог догадаться, что между ними было… что-то.

— Малфой, — начала она, — с тобой что-то происходит.

— Да, Грейнджер, со мной происходит жизнь. Вот такая немного паршивая, — он нервно засмеялся. Ей не понравился этот смех.

— Если тебе нужна помощь…

— Ты уже отлично помогла, спасибо за заботу. На твоей шее и так два недоумка, боюсь, со мной ты надорвешься. — Он развернулся и уже сделал шаг от неё, но вдруг замер.

И этого оказалось достаточно, чтобы Гермиона, забыв о Гарри, стоящем за спиной, схватила Малфоя за рукав и развернула к себе.

— Если вдруг есть что-то…

— Я в дерьме, — прошептал он, — я в полнейшем дерьме. Ты, возможно, тоже. Мы сдохнем все, — он ухмыльнулся зло и как будто безысходно. — Но сейчас мы живы, верно?

Гермиона увидела, как он сглотнул, как дернулся его кадык, как он закусил щеку, а потом охрипшим голосом прошептал:

— Будь со мной сегодня, отдайся мне, я хочу…

И она просто впилась в его губы. Она так хотела этого. Так хотела вспомнить и одновременно испепелить эти воспоминания. Сейчас все было по-другому. В его поцелуе не было удовольствия, в нем было только отчаяние. Малфой не наслаждался ею, он буквально срывал поцелуи, кусая ее губы, сжимая ее плечи почти до боли.

— Убери от неё руки, поганый хорек.

Этот крик прозвучал так громко и неожиданно, что Гермиона остолбенела от испуга. В один миг она поняла, что забыла о Гарри, забыла о том, что следила за Малфоем, забыла о том, что только что предала их обоих. И если для Гарри она сможет придумать оправдание своего поступка, то Малфой…

Он разжал пальцы, освобождая ее плечи от хватки, и еле слышно прошептал:

— Надеюсь, в прошлый раз ты его с собой не брала, хотя… мне плевать…

Гермиона чувствовала холод каменного пола. После сжигающего внутренности Круциатуса это было приятно.

Она не понимала жива или мертва.

Туфли, которые она видела в паре футов от себя, были ей знакомы. Это были туфли Драко. Те самые или такие же, как те, что были на нем в поезде. Она их запомнила. Слишком идеально-чистые для этого мира.

После пережитой боли тело охватила эйфория. Даже надпись «грязнокровка», вырезанная на руке, ее сейчас не волновала.

Все ее мысли захватили эти туфли.

Только что они стали на шаг ближе.

Гермиона видела Драко в самом начале, когда Беллатриса только взялась за неё, а потом он исчез, а может, она просто не понимала, что происходит вокруг, и не заметила его. Интересно, ему было ее хоть капельку жаль?

— Я уберу ее в темницу, к тем двоим, — это был голос Драко. Он стал ниже и немного грубее.

— Оставь ее пока здесь, у нас есть дела поважнее, — Беллатриса шипела, словно змея.

Туфли его не сдвинулись ни на дюйм. Наверное, он был так близко, что мог бы наклониться к ней, и тогда она бы увидела его глаза и поняла, что он настоящий.

Кажется, они привели гоблина. Гермиона пыталась разобрать, о чем его спрашивали, но безуспешно — голова была, как в тумане. Ход времени замедлился. Она все лежала и лежала там.

Драко встал как-то по-другому — положение его туфель изменилось. Она видела только, как плавно двигалась его рука. В ней была палочка.

— Она больше не нужна здесь, я ее уберу, только пол пачкает, — Драко стал ещё ближе.

— Я с ней, пожалуй, закончу, — сам голос Беллатрисы будто выворачивал внутренности.

Рука, в которой Драко сжимал палочку, напряглась.

Крик, шум — Гермиона не поняла ничего. Почувствовала только, как кто-то подхватил ее под руки и прижал к себе. Она знала, кто это. Не могла ошибаться.

Драко держал ее крепко, иначе она бы просто упала.

— Дыши, просто дыши, — прошептал он.

Словно во сне, она наблюдала за тем, как Гарри и Рон атакуют Беллатрису и старшего Малфоя. Заклинания попадали то в цель, то мимо. Драко прижал ее к себе сильнее.

— Бросайте палочки, — крикнул он, и его палочка коснулась ее горла.

Гермионе казалось, что все происходило медленно, но на самом деле Гарри и Рон бросили палочки сразу.

— Это же Гарри Поттер! Снова в своём обличии! — удивленно воскликнула Беллатриса где-то недалеко от них.

Гермиона проследила за ней взглядом.

— Вызови его, — наверное, Беллатриса обратилась к Люциусу.

Старший Малфой колебался, а младший напрягся и прошептал ей на ухо:

— Когда я толкну тебя, вырвешь у меня палочку и побежишь к Поттеру, поняла?

— Поттер должен убить его раньше, чем он убьет всех нас, — произнес Драко так тихо, что это могла услышать только она.

Гермиона поняла, что он говорил о Воландеморте.

Странный скрип над их головой привлек ее внимание, но Гермиона боялась повернуть голову.

— Прощай, — произнес Драко и толкнул ее.

Гермиона едва успела вцепиться в палочку, которая без труда перешла в ее руки, и сделать два шага вперед. Ноги ее были еще слабыми, и она упала. За спиной раздался грохот — это разбилась люстра. В двух футах от нее лежала палочка. Не ее и не Драко.

Это была палочка Беллатрисы.

Из последних сил Гермиона бросилась к палочке, подхватила ее, вскочила на ноги — и уже через секунду стояла рядом с Гарри. Ее обнимал Рон. Но она смотрела через весь зал на совсем другого человека.

Добби погиб, но спас их.

Они стояли и смотрели на то, что стало его могилой, и слезы лились сами собой. Не только из-за Добби, а из-за бессилия, боли, страха и непонимания, что делать дальше. У них оставалось все меньше шансов.

Гарри коснулся ее ладони и крепко сжал ее.

— Нам нужно поговорить.

В эпицентре

Гермиона бежала вверх по ступенькам, спотыкаясь и чувствуя, как по спине бежит капелька пота.

Она никогда не опаздывала, тем более на Хогвартс-экспресс. Всегда просила родителей приехать на час раньше, чтобы не нервничать и спокойно наблюдать за тем, как платформа заполняется волшебниками, чувствовать эту атмосферу магии и взволнованности. Каждый раз, как первый. Но только не сегодня. Сегодня все валилось из рук.

Она думала о том, чтобы вернуться на седьмой курс год назад, сразу после окончания войны, но оказалась не готова — свежие раны от потери близких еще кровоточили, быть там, где их не стало, казалось слишком тяжелым испытанием. И еще Гермиона хотела побыть рядом с родителями. Страх потерять их по-прежнему приходил во сне, к счастью, все реже.

Грузная женщина с тележкой почти врезалась в нее — Гермиона успела отскочить в последний момент и чуть не упала. Если она не успеет, то платформа закроется, а на летающей машине ей точно не добраться. От этой мысли она улыбнулась, а потом ее накрыла волна тоски и тревоги. Этот год она проведет без Рона и Гарри. Но ноги, бегущие вперед, и сердце, которое стучало почти в голове, не дали ей времени погрузиться в размышления.

Гермиона успела. И даже прибежала не в последнюю минуту, хотя платформа уже была заполнена студентами. Шум, болтовня и детский смех мгновенно вернули ее в школьное время. Гермиона вдохнула полной грудью и расплылась в улыбке, разглядывая учеников. В этом году их было больше, чем обычно. Многие ребята не попали в школу два года назад, кто-то пропустил и прошлый год, зато теперь всем придется потесниться. Студенты толпились, не давая возможности пройти вперед. Гермиона подняла голову и увидела, что часть платформы абсолютно свободна. Это выглядело странно. Как будто невидимая зона отчуждения.

Сигнал прибывающего поезда отвлек ее.

Толпа пришла в возбуждение, но Гермиона решила не торопиться. Место для нее одной уж как-нибудь найдётся.

Она сделала шаг назад — ближе к колонне, и только сейчас поняла, почему платформа там была свободна. Разгадка заставила ее ноги подкоситься. На платформе стоял Драко Малфой. Весь в чёрном. С гордо поднятой головой.

Свободное купе Гермиона так и не нашла и ей пришлось ехать с третьекурсниками. Ученики сначала разглядывали ее с интересом, но украдкой, а когда узнали — забросали вопросами. К счастью, скоро их вниманием завладели шоколадные лягушки, и Гермиона незаметно выскользнула из купе.

Колёса мерно отстукивали ритм.

Когда-то этот ритм стал для неё музыкой, провожающей в новый удивительный мир. Когда-то для нее не было места чудеснее этого поезда. Он стал местом встречи с ее друзьями, местом встречи с врагами, местом встречи с тем, в кого она была влюблена, и с тем, от которого потеряла голову. И это были два разных человека.

И один из них сейчас сидел в свободном вагоне Слизерина. Свободном, потому что почти всех бывших слизеринцев отправили учиться в другие школы. Они опасались травли. Они. Но не Малфой.

Гермиона встала у окна, чувствуя себя настолько одинокой, что захотелось плакать. Здесь не было никого, кто был бы ей близок — все ее друзья закончили школу в прошлом году. Никого, с кем она могла бы поделиться своими чувствами и тревогой, никого, с кем можно было бы посидеть в тишине, кто не захотел бы спрашивать ее ни о чем. Еще и Малфой. Целый год она будет учиться рядом с ним. Снова смотреть ему вслед и прислушиваться к звуку его голоса. Она могла тысячу раз повторять, что все в прошлом, но от мимолетного взгляда на него сердце застучало, а ладони начало покалывать от волнения. Сейчас лучшее время для разговора. Просто чтобы убедиться, что все чувства, которые она испытывала к нему, все сомнения и страхи позади, что ее сердце больше не будет замирать при одном взгляде на Малфоя, что этот год она сосредоточится на учебе и больше ни на чем. Что Малфою она тоже больше неинтересна, а, может, интересна никогда и не была.

Гермиона развернулась, поправила сумку, сползающую с плеча, и двинулась к тамбуру.

Этот путь она запомнила хорошо и преодолела быстро, но последний шаг дался ей нелегко. Стоя перед дверью в вагон Слизерина, Гермиона вдруг задумалась о том, зачем она это делает. Как вообще могла прийти ей в голову мысль встретиться с Малфоем здесь. Ровно также, как это произошло три года назад. Сейчас, конечно, все по-другому — ее намерения честны и прозрачны. И он будет вести себя по-другому. Но что подумает Малфой, когда вдруг увидит ее? Это будет выглядеть глупо? А может, жалко? Или вызывающе?

Быть Драко Малфоем — бывшим Пожирателем смерти — оказалось удивительно удобно. Ученики разбегались, едва увидев его на платформе, рядом с ним никто не толпился, а вагон Слизерина оказался неожиданно свободным. Студенты его факультета поспешно переводились в другие школы, но и те, кто остался и ехал сейчас в этом поезде, постарались сесть подальше от него.

В прошлом году в это время Драко даже не надеялся вернуться в Хогвартс. Но, к счастью, Визенгамот его оправдал. Говорят, Грейнджер свидетельствовала о его невиновности довольно убедительно.

Врала она тоже довольно убедительно.

Этот вагон навевал воспоминания. Драко сейчас сидел за тем же столом.

Train story

Содержание

Все впереди

В эпицентре

Все позади

Комментарии (0)