—Матушка, прошу, позвольте мне четверть часа побыть на заднем дворе. Прозвучал эхом детский, звонкий голосок. Пустынные коридоры удвоили выше сказанную просьбу. В паре метров от девочки послышалось слабое шорканье, показалась приближающаяся высокая фигура. 

—Неужто ты, Дженнет Ремси? Сколько раз я говорила, на заднем дворе чего? Всегда уточняй всё что ты говоришь, чтобы у собеседника не возникли лишние вопросы, по поводу твоего воспитания. Повтори сказанное. Монотонный и предельно безразличный к собственному ребёнку голос раздался и достиг самых недров мрачного этажа. Дженнет с самого младенчества учили скрывать свои истинные эмоции, по типу: печали, гнева или обиды. Ведь если девочка окажет хоть каплю чувств не относящихся к бескрайней любезности адресованной оппоненту, то репутация мистера и миссис Ремси тут-же окажется на самом дне. По крайней мере именно так на взгляд самой Дженнет думали её родители, которым всегда было безразлично то как себя чувствует их ребёнок. Всё ли с ним хорошо? Холодно ему? Больно? Нет, подобные мысли о ребёнке, никогда не посещали ни мать, ни уж тем более отца. 

—Прошу прощения, матушка. Позвольте мне побыть четверть часа на заднем дворе нашего поместья. Девочка, словно наёмная служанка вежливо склонила голову пред собственной матерью. Несмотря на тот факт, что Дженнет сама и является будущей миссис, а соответственно и будущей хозяйкой жилища. Греллинз, матушка Дженнет, даже бровью не повела. Ведь столь явные и очевидные показатели высочайшего уровня уважения к матери с отцом являлись вполне себе разумеющееся обязанностью, как минимум для семейства Ремси. 

—Нашего? Что значит "нашего", Дженнет? Это поместье принадлежит нам с отцом, ты здесь просто отбываешь свои ничтожные деньки. Ещё раз я подобное из твоих уст услышу-об улице не посмеешь и мечтать. Теперь ступай к себе, тебе ещё нужно... 

—Нужно трижды повторить все различные правила этикета, выучить небольшое стихотворение на ирландском языке на тему элитного общества и его превосходства над нищими, почитать сорок страниц дневника "Как найти богатого кавалера и успешно выйти замуж", ну и разумеется подготовка к опросу о разделе Библии и её ценности для высшего уровня аристократ.. Дженнет монотонно продолжила монолог матери, что за столь длительное время в восемь лет всей своей жизни успела выучить наизусть. Да настолько, что выше описанное, сухое и монотонное изречение буквально отскакивало от зубов девочки. При этом она опомнилась лишь от крепкой пощёчины, что прилетела ей неожиданно, в левую щёку. Боль пульсировала, казалось становилась только сильнее с каждым мгновением, девочка прижала руки к больной точке и зажмурилась. " Только бы не пролить слезы при матушке... " единственная мысль что неслась у неё в голове в тот злосчастный момент. 

—Дженнет, неужели ты вздумала ныть? Лить свои мерзкие крокодильи слёзы и реветь как в историческом припадке? Ты ведь понимаешь что с тобой будет после сия отвратительного поведения? Глаза матери сузились, кулаки сжались с двойным усилием, верхняя зона лица, включающая в себя лоб, брови и глаза слегка затемнилась. 

—Прошу прощения, матушка. Девочка ушла к себе. Эхом послышались нервные отделяющиеся от Греллинз шаги. Выглядело это довольно символично, словно мать уже в тысячный раз отвергла попытку дочери сблизиться и найти общий язык. После удара Дженнет покинула зал, оставив лишь крайне неприятное послевкусие отрицательных эмоций у матери. Девочка переступив порог своей комнаты, тотчас же закрыла дверь и присела на жёсткую кровать застелянную белоснежными простынями. Спальня Дженнет была бы крайне скучна, в особенности для современного потребителя, что как раз таки и читает сие повествование. "Сколько можно? Я больше не вынесу..." по розоватым щекам  покатились кристальные капельки. Они первые секунды своего существования ясно поблескивали, делая лицо Дженнет всё более и более красивым. Прядка чёрных как ночь волос упала вниз, словно повешенный, которому не посчастливилось оказаться в колючей и холодной петле. Ручки бедной девочки слегка дрожали от переизбытка эмоций и чрезвычайно сильной детской обиды на ненавистных родителей, что так тщательно и глубоко были спрятаны в душу маленькой Дженнет. Маленький носик покраснел от наворачивающихся слёз, брови назмуриличт приняв своеобразную форму, лоб слегка порозовел в корнях волос, а губы согнулись в недовольной дуге. Личико малышки, что никогда не знали настоящего счастья, превратилось в печальную гримасу рыдающей девочки. Смотреть на подобное в действительности, было бы не комфортно и крайне тяжело. Дженнет плакала. Ей было больно от того что всех ребят с которыми ей приходилось сталкиваться были окружены заботой и буквально утопали в родительской ласке и любви. По крайней мере, эти дети были представлены таковыми, заласканными и любимыми. В то время как её родители заставляли Дженнет быть идеальной во всём, в чём только можно и нельзя. При этом она никогда за всю свою недолгую жизнь ни разу не почувствовала тёплых объятий, ласковых слов и любящих глаз, что заглядывали ей в душу. "Как холодно.." и ей было действительно холодно. 

Был самый разгар самого масштабного мероприятия, что было задумано мистером и миссис Ремси ещё чуть больше месяца назад. Огромное количество всеразличных гостей наполнило поместье. Все они были нарядно одеты, с аккуратными причёсками, длинными перчатками, накрашенными до зубов лицами и любезными улыбками. Однако, по-настоящему весело было далеко не всем. Дженнет не один раз встречалась с этими детьми: Луис Макарельский, Джордж Ливенн, Маргарет Тёрнер и Дафна Эггель. Ребята не были приятелями, скорее вынужденными сообщниками и партнерами. Дженнет давно обустроила себе небольшой уголок под лестницей. Пришлось выдержать пару розог за потерянные простыни и табуреты, но местечко с хотя-бы каплей личного пространства для девочки было обеспечено. В этом же месте ребята и проводили свои заседания, суды, дебаты и нелестные рассуждения и высказывания в сторону своих родителей. Дженнет называла это место "Дженнфильд". В Дженнфильде из света была лишь парочка скудных, отбывающих свои последние дни свечей. Тонкая простыня вместо пола и ковра и одна маленькая подушка. Из еды в Дженнфильде за частую не было ничего. Но в тот блестательный вечер, который Дженнет ждала в разы больше чем ждали родители, она решила угостить ребят. Из кушанья на маленьком, импровизированном столике из коробки и табурета накрытом старой скатертью, стоял небольшой бокал с водой, несколько чашечек, и блюдце с кусочками белого хлеба слегка помазанным по краям бортиков маслом. Любопытно то, что блюдо приготовила лично, сама президент Дженнфильда, Дженнет Ремси. 

—Вечер добрый, Дженнет. Рад наконец встретиться с тобой, вновь. Белокурый девятилетний мальчик, подошёл к Дженнет, взял за руку и аккуратн поцеловал. 

—Полностью солидарна с вами, Джордж. Должна высказать, вы выглядите просто обворожительно в этот блестательный вечер. Ну а где же в сию минуту находятся наши товарищи? Извольте милость осведомить меня. Глаза Дженнет ясно поблескивали предвкушающим грядущее веселье озорством. На лице сияла лучезарная улыбка, гласящая "Сегодня будет весело"

—Неужели я с самого начала оказалась права? Приятно вновь встретиться с вами, дорогие товарищи. Джордж, не чувствуете ли вы какие-либо отголоски неудобства от сие неловкой встречи, со своей дамой? Послышался звонкий голосок из-за спины Джорджа. Маргарет? Хитрая и до предела энергичная подруга Дженнет. Откинув каштановую прядку волос за спину, маленькая Тёрнер провозгласила следующие свои раздумия.. 

—Дженнет, не у что вы действительно способны выражать столь уверенные и очевидные знаки внимания к Джорджу? Должна выразить вам безукоризненное выражение уважения вашей храбрости. Ехидно объявила Маргарет. После чего её веснушчатое лицо неудержимо расплылось в самодовольной улыбке

—Маргарет Тёрнер! Неужели вы настолько строптивы и торопливы в собственных решениях и раздумиях о наших якобы "романтических" отношениях с Джорджем Ливенном?! Смею заметить что ваша дикая жадность до информационной сытости предельно разрослась до самых недопустимых раздумий! Я ненамеренна более выслушивать подобные резкие и высказывания в сторону собственной персоны.

—Насколько же вы, Дженнет Ремси можете излагать свои раздумья в столь резвых и недоброжелательных выражениях. Но при этом, вынужденна признать, данный способ высказывания своих мыслей вам подходит более, чем печальное выражение вашего лика, и неважном душевном состоянии. 

—Что же вы так яро обсуждаете милые мои товарищи? Неужели свои романтические отношения между другими господами? Звучит интригующе, весьма интригующе. 

—Луис Макарельский? Не у что вы решили посетить наше мероприятие? Как чудно, как чудно. Должна признать вы довольно проницательны, поскольку мгновенно смогли выяснить главную тему нашей беседы. 

—Что-ж вынужден признаться, явился я, поверьте не в одиночку. Прошу, Дафна Эггель! 

—Рада вновь встретиться с вами, дорогие мои товарищи! Ну вот, наконец все в сборе. Дженнет, извольте милость, держать курс направления в Дженнфильд. думаю самое время явится и тщательно обсудить всё происходящее. 

—Солидарна, Дафна. Прошу вас господа, прошу в Дженнфильд! 

Пятёрка стремительно направилась в сторону лестницы. Дженнет вела их будучи первой, она подошла к боковой стороне лестницы, несколько раз обернулась посмотрев по сторонам убедившись что никто на них не смотрел. И приоткрыла потайной ход в помещение отдалённо напоминающее маленькую комнатку. Ремси приподняла подол своего платья и переспутив порог зашла в Дженнфильд. За ней последовал остальные, вся пятёрка уже расселась вокруг столика на тонкой простыне. Дженнет взяла кувшинчик и разлила кристально чистую воду по пол чашки каждому. Дафна сделала один глоток, встала и начала свою речь. 

—Рада всех вас видеть, дорогие друзья. Но к сожалению вынуждена признать-что у каждого из нас в отношениях с семьёй всё не так славно, как хотелось бы. Разумеется все из находящихся здесь были вынуждены терпеть боль, холод и наблюдать все различные игнорирующие позицие со стороны своих родителей. Как бы не было прискорбно, так оно и есть. Тем не менее, скажите, не у что мы виноваты в подобном презрительном отношении? Разумеется ответ отрицателен. Так почему мы обязаны молчать? Предлагаю обсудить и поговорить с друг другом на эту тему, прямо сейчас. 

Ребята медленно похлопали, понимая что излишние звуки способны призвать внимание взрослых, а соответственно и раскрыть тайну существования Дженнфильда. Дженнет одобрительно кивнула в сторону Дафны, после чего отпила ещё один глоток воды и произнесла невозмутимо

—Да начнётся заседание, друзья. 

—Предлагаю начать с простого, как вы отбываете свои деньки? Что вы делаете в первую очередь? Что для вас является непременной обязанностью, навязаннной вашей семьёй? 

—Имею смелость огласить, свою проблему первой. Безусловно каждому из нас пришлость не сладко, но при этом ситуации быть могут координально разными. Как например у такой как у меня. Всю мою жизнь моя семья давила на меня настолько строго, насколько это было возможно. Упрёки, физические наказания, все различные унижения и попытки разбить мою внутреннюю самооценку себя. К тому же, имели место быть и избиения. В частности по рукам и ногам били палкой или же тяжёлой тростью. При особо тяжёлых провинностях могли применить такое приспособление как розга. Подобные сцены всегда заканчивались горькими слезами и красными следами ударов на теле. Дафна опустила понуро голову в конце своего монолога. Настроение явно поникло, многое ей пришлось перенести. При этом она не ныла в тот момент, не поддавалась эмоциям и не допустила ни единой слезинке выйти наружу. После речи она присела обратно, Луис понимающе положил руку на её плечо. Присутствие товарищей немного подбодрило юную Эггель. Она пришла в себя когда следующий начал рассказать о своём опыте.

—Смею заметить, моя жизнь,гораздо лучше относительно ваших выше перечисленных проблем. Из ярких и болезненных воспоминаний я могу рассказать лишь одну. Бродя по нашему двору, около дома, прижавшись к стене лежала псина небольших габаритов. Худа и грязна была она в тот вечер. В ту пору мой возраст исчислял около четырёх лет от роду. Я не являлся таким сознательным и слыл доверием к родителям. Завидев собаку я поведал о ней своему отцу. Он заявил что посторонние не существенные объекты не должны цеплять мой разум и отвлекать меня от действительно важных моих обязанностей. На следующий день собаки уже нигде не было. Зная истинную природу своего отца лучше чем бы мне хотелось, имею смелость заявить что он вполне мог хладнокровно расправиться с животинкой.

Последующее время заседания длилось около семи минут. После чего угочтившись слегка подсушенным от времени хлебом не которые из ребят стали яро бранить своё собственное семейство самыми грязными выражениями. Выпустив обиду наружу пятёрка стала обсуждать последующий план действий нахождения в такой токсичной со стороны своей семьи атмосфере.

—Что-ж, настало время прощаться. Вынуждена признать, эта беседа помогла моей годами скрытой в глубины сознания безмолвной душе освободиться от оков гнетущих воспоминаний моего тяжёлого прошлого. Благодарю всех вас, за сию оказанную милость. 

—Невероятно точно вы, мисс Эггель описали мои чувства в данный момент! Должна выразить все величайшие уважение кот всем вашим персонам. Желаю вам все высшие степени безмерного счастья и не счётного количества лучезарных улыбок. Ваших, настоящих улыбок. 

После покидания Дженнфильда ребята приблизились к своим родителям и заключили друг друга в прощальные объятья. В тот момент родителей Дженнет не оказалось поблизости, что ей было только на руку. 

—Видимо, наше время уже подошло к концу. Должна признать, эта встреча была весьма и весьма длительнее чем те, что были до неё. Но все же, даже подобной протяжённости заседания мне не хватило. С нетерпением жду все предстоящие встречи. 

—Что-ж, прощайте, друзья мои. Но знайте, эта встреча явно не была последней. 

Прощание завершилось. Вскоре семейства Макарельских, Ливенн, Тёрнер и Эггель покинули сие великолепное мероприятие. Во время запирания ворот, Дженнет глядела на удаляющиеся силуэты своих единственных союзников. 

—Дженнет? Позволь задать тебе, весьма несложный для твоего падшего интеллекта вопрос. И чего же ты там все разглядываешь? Не у что присмотрела себе благородного супруга? 

—Нет, матушка. Я всего-лишь провожала взглядом своих гостей. 

—Ну так имей совесть, не пялься на уходящих людей так явно. Сие омерзительное поведение, является сущим свидетелем твоего весьма дурного поведения в приличном обществе. Попомни матушкины слова. 

—Верно, Греллинз. Ну а ты, Дженнет, к своему восьмилетнему существованию уже давным-давно должна была сообразить что свои отвратительные привычки нельзя проявлять на публику. Тем самым уберечь собственное семейство от последующего позора. 

После довольно строгой отповеди отец велел Дженнет возвратиться к себе.

—Я этого больше не вынесу. Не вынесу. Не смогу. Вдруг Дженнет почувствовала что-то в глубинах своего рассудка. Некое ощущение тревоги нарастало чрезвычайно стремительно, где-то внутри. Чувство, что нельзя описать словами. Чувство к которому стоит прислушаться. Чувство, что испытывала каждая Божья тварь на этом свете. Гнев. Усиливающийся с невообразимой скоростью, ощущение создающее некое чувство напряжённости и способствующее скапливанию всех отрицательных эмоций. Момент для Дженнет Ремси, настал. 

—Ненавижу. Ненавижу. Ненавижу вас! Ненавижу! Ненавижу! Ненавижу! С каждым мгновением желание разорвать на части всё сто окружало её усиливалось с завидным усилением. Первым под раздачу стал том книги "Роскошь и нищета". Далее, на очереди был табурет, стоящий подле кровати. Затем Ремси взялась за занавеску, которая в последствии полетела на пол, а затем и в окно. Подушки, перины, письменные принадлежности, одеяния и небольшой портрет, на котором была изображена вся семья. Были разгромлены и уничтожены. После резкого всплеска всех накопившихся проблем, чувств и боли наружу. Дженнет почувствовала облегчение, хотя и задыхалась от усталости. Вся её комната выглядела так, будто там пришлось настоящее торнадо. На удивление, грохот и гулкий шум что исходил из детской, не привлёк внимание Ариона и Греллинз Ремси. Вместо того чтобы самостоятельно проверить что происходит с их дочерью, супруги послали гувернантку глянуть что там так гремит. 

—С её воспитанием происходит нечто неладное. Она полностью отбилась от рук. Мы должны отправить её в эту школу. 

—Но, Арион! Дженнет наша единственная наследница! Ты ведь прекрасно понимаешь насколько жестокая учесть её ожидает в этой школе. Тем уж более, не имея контроля над отношением посторонних к ней, это решение способно всё лишь усугубить. Кто знает, что может с ней случиться в пределах стен этого учебного заведения? Сможешь ли ты, предоставить мне неоспоримые доказательства того, что в этой школе для Дженнет не будет ничего опасного? 

—А это решение я возьму на себя. Не думай что способна принимать подобные решения не считаясь с моим мнением. 

—Но, она же будет проходить каждый свой день в этой школе. Наша дочь является черезчур ленивой для подобной суровости закалки! Она может попросту не выдержать того что будет там происходить. 

—Не стоит забывать что Дженнет уже не маленькое дитя. Такого рода обучение будет весьма полезным для неё. Ну и разумеется, улучшит репутацию нашего семейства. Только представь, когда мы заберём её из школы, она уже будет спокойнее, рассудительнее и взрослее. Ну а теперь, ответь мне, не желаешь ли ты до сих пор отдавать Дженнет в эту школу? 

Последующий ответ матери Дженнет уже не смогла разобрать. Но это было уже не важно, ведь она знала. Последнее слово всегда следовало за отцом. 

—Матушка, прошу, позвольте мне четверть часа побыть на заднем дворе. — Прозвучал эхом детский, звонкий голосок. Пустынные коридоры удвоили выше сказанную просьбу. В паре метров от девочки послышалось слабое шорканье, показалась приближающаяся высокая фигура. 

—Неужто ты, Дженнет Ремси? Сколько раз я говорила, на заднем дворе чего? Всегда уточняй всё что ты говоришь, чтобы у собеседника не возникли лишние вопросы, по поводу твоего развития и воспитания. Повтори сказанное. — Монотонный и предельно безразличный к собственному ребёнку голос раздался и достиг самых недров мрачного этажа. Дженнет с самого младенчества учили скрывать свои истинные эмоции, по типу: печали, гнева или обиды. Ведь если девочка окажет хоть каплю чувств не относящихся к бескрайней любезности адресованной оппоненту, то репутация мистера и миссис Ремси тут-же окажется на самом дне. По крайней мере именно так на взгляд самой Дженнет думали её родители. Которым всегда было безразлично то как себя чувствует их ребёнок. Всё ли с ним хорошо? Холодно ему? Больно? Нет, подобные мысли о ребёнке, никогда не посещали ни мать, ни уж тем более отца. 

—Прошу прощения, матушка. Позвольте мне побыть четверть часа на заднем дворе нашего поместья. — Девочка, словно наёмная служанка вежливо склонила голову пред собственной матерью. Несмотря на тот факт, что Дженнет сама и является будущей миссис, а соответственно и будущей хозяйкой жилища. Греллинз, матушка Дженнет, даже бровью не повела. Ведь столь явные и очевидные показатели высочайшего уровня уважения к матери с отцом являлись вполне себе разумеющееся обязанностью, как минимум для семейства Ремси. 

—Нашего? Что значит "нашего", Дженнет? Это поместье принадлежит нам с отцом, ты здесь просто отбываешь свои ничтожные деньки. Ещё раз я подобное из твоих уст услышу – об улице не посмеешь и мечтать. Теперь ступай к себе, тебе ещё нужно... 

—Нужно трижды повторить всеразличные правила этикета, выучить небольшое стихотворение на ирландском языке на тему элитного общества и его превосходства над нищими, почитать сорок страниц дневника "Как найти богатого кавалера и успешно выйти замуж", ну и разумеется подготовка к опросу о разделе Библии и её ценности для высшего уровня аристократ. — Дженнет монотонно продолжила монолог матери, что за столь длительное время в восемь лет всей своей жизни успела выучить наизусть. Да настолько, что выше описанное, сухое и монотонное изречение буквально отскакивало от зубов девочки. При этом она опомнилась лишь от крепкой пощёчины, что прилетела ей неожиданно, в левую щёку. Боль пульсировала, казалось становилась только сильнее с каждым мгновением. Девочка прижала руки к больной точке и зажмурилась. " Только бы не пролить слезы при матушке... " единственная мысль что неслась у неё в голове в тот злосчастный момент. 

—Дженнет, неужели ты вздумала ныть? Лить свои мерзкие крокодильи слёзы и реветь как в истерическом припадке? Ты ведь понимаешь что с тобой будет после сия отвратительного поведения? — Глаза матери сузились, кулаки сжались с двойным усилием, верхняя зона лица, включающая в себя лоб, брови и глаза слегка затемнилась. 

—Прошу прощения, матушка. Уверяю вас, подобного больше ни произойдёт. — Девочка ушла к себе. Эхом послышались нервные отделяющиеся от Греллинз шаги. Выглядело это довольно символично. Словно мать уже в тысячный раз отвергла попытку дочери сблизиться и найти общий язык. После удара Дженнет покинула зал, оставив лишь крайне неприятное послевкусие отрицательных эмоций у матери. Девочка переступив порог своей комнаты, тотчас же закрыла дверь и присела на жёсткую кровать застелянную белоснежными простынями. Спальня Дженнет была бы крайне скучна, в особенности для современного потребителя, что как раз таки и читает сие повествование. "Сколько можно? Я больше не вынесу..." по розоватым щекам  покатились кристальные капельки. Они первые секунды своего существования ясно поблескивали, делая лицо Дженнет всё более и более красивым. Прядка чёрных как ночь волос упала вниз, словно повешенный, которому не посчастливилось оказаться в колючей и холодной петле. Ручки бедной девочки слегка дрожали от переизбытка эмоций и чрезвычайно сильной детской обиды на ненавистных родителей, что так тщательно и глубоко были спрятаны в душу маленькой Дженнет. Кончик носа покраснел от наворачивающихся слёз, брови нахмурились приняв своеобразную форму, лоб слегка порозовел в корнях волос, а губы согнулись в недовольной дуге. Личико малышки, что никогда не знало настоящей, лучезарной улыбки, превратилось в печальную гримасу рыдающей девочки. Смотреть на подобное в действительности, было бы не комфортно и крайне тяжело. Дженнет плакала. Ей было больно от того, насколько потребительски относились родители к собственным чадам. Подавляющее большинство детей из аристократических семейств в буквальном смысле старались всеми способами показывать высшему обществу насколько тёплые и благополучные отношения развиты у них с родителями. Но всё же, истинная сторона проявления любви и понимания взрослых к детям была настолько мала и ничтожна, что для многих казалась бы либо и невидимой, либо и вовсе отсутствующей. Как бы не было прискорбно, Дженнет являлась одной из многочисленных "подавленных" волею детей. При этом, можно спокойно утверждать что она никогда за всю свою недолгую жизнь ни разу не почувствовала тёплых объятий, ласковых слов и любящих глаз, что заглядывали ей в душу. "Как холодно.." и ей было действительно холодно. 

Был самый разгар одного из самых масштабных мероприятий, что было задумано мистером и миссис Ремси ещё чуть больше месяца назад. Встреча множества старых знакомых и деловых партнёров, работающих плечом к плечу довольно продолжительное время. Огромное количество всеразличных гостей наполнило поместье. Все они были нарядно одеты, с аккуратными причёсками, длинными перчатками, накрашенными до зубов лицами и любезными улыбками. Однако, по-настоящему весело было далеко не всем. Дженнет не один раз встречалась с этими детьми: Луис Макарельский, Джордж Ливенн, Маргарет Тёрнер и Дафна Эггель. Ребята не были приятелями, скорее вынужденными сообщниками и партнерами. Дженнет давно обустроила себе небольшой уголок под лестницей. Пришлось выдержать пару розог за потерянные простыни и табуреты, но местечко с хотя-бы каплей личного пространства для девочки было обеспечено. В этом же месте ребята и проводили свои заседания, суды, дебаты и нелестные рассуждения, и высказывания в сторону своих родителей. Дженнет называла это место "Дженнфильд". В Дженнфильде из света была лишь парочка скудных, отбывающих свои последние дни свечей. Тонкая простыня вместо пола и ковра и одна маленькая подушка. Из еды в Дженнфильде за частую не было ничего. Но в тот блестательный вечер, который Дженнет ждала в разы больше чем ждали родители, она решила угостить ребят. Из кушанья на маленьком, импровизированном столике из коробки и табурета накрытом старой скатертью, стоял небольшой бокал с водой, несколько чашечек, и блюдце с кусочками белого хлеба слегка помазанным по краям бортиков маслом.

—Вечер добрый, Дженнет. Рад наконец встретиться с вами, вновь. — Белокурый девятилетний мальчик, подошёл к Дженнет, взял за руку и аккуратно поцеловал. 

—Полностью солидарна с вами, Луис. Должна высказать, вы выглядите просто обворожительно в этот блестательный вечер. Ну а где же в сию минуту находятся наши товарищи? Извольте милость осведомить меня. — Глаза Дженнет ясно поблескивали предвкушающим грядущее веселье озорством. На лице сияла лучезарная улыбка, гласящая "Сегодня будет крайне занимательная беседа. Долгожданная беседа."

—Неужели я с самого начала оказалась права? Приятно вновь встретиться с вами, дорогие товарищи. Луис, не чувствуете ли вы какие-либо отголоски неудобства от сия неловкой встречи, со своей дамой? — Послышался звонкий голосок из-за спины Луиса. Маргарет? Хитрая и энергичная подруга Дженнет. Откинув каштановую прядку волос, маленькая Тёрнер провозгласила следующие свои раздумия.. 

—Дженнет, неужто вы действительно способны выражать столь уверенные и очевидные знаки внимания к Луису? Должна выразить безукоризненное уважение вашей храбрости. — Ехидно объявила Маргарет. После чего её веснушчатое лицо неудержимо расплылось в самодовольной улыбке. 

—Маргарет Тёрнер! Неужели вы настолько строптивы и черезчур поспешны в собственных решениях и раздумиях о наших якобы "романтических" отношениях с Луисом Макарельским?! Смею заметить что ваша дикая жадность до информационной сытости давно уже разрослась до самых недопустимых раздумий! Я ненамерена более выслушивать подобные резкие высказывания в сторону собственной персоны. 

—Насколько же вы, Дженнет Ремси можете излагать свои раздумья в столь резвых и недоброжелательных выражениях. Но при этом, вынуждена признать, данный способ высказывания своих мыслей вам подходит более, чем печальное выражение вашего лика в неважном душевном состоянии. 

—Джордж Ливенн? Неужто вы решили посетить нашу деловую встречу? Как чудно, как чудно. Должна признать вы довольно проницательны, поскольку мгновенно смогли выяснить главную тему нашей беседы. 

—Рада вновь встретиться с вами, дорогие мои товарищи! Ну вот, наконец все в сборе. Дженнет, извольте милость, держать курс направления в Дженнфильд. думаю самое время явиться и тщательно обсудить всё происходящее. 

—Солидарна, Дафна. Прошу вас, дамы и господа, прошу в Дженнфильд! 

Пятёрка стремительно направилась в сторону лестницы. Дженнет вела всех будучи первой. Она подошла к боковой стороне лестницы, несколько раз обернулась, посмотрев по сторонам и убедившись что никто на них не смотрел, и приоткрыла потайной ход в помещение отдалённо напоминающее маленькую комнатку. Ремси приподняла подол своего платья и переспутив порог зашла в Дженнфильд. За ней последовали остальные. Вся пятёрка уже расселась вокруг столика на тонкой простыне. Дженнет взяла кувшинчик и разлила кристально чистую воду по пол чашки каждому. Дафна сделала один глоток, встала и начала свою речь. 

—Рада всех вас видеть, дорогие друзья. Но к сожалению вынуждена признать,  у каждого из нас в отношениях с семьёй всё не так славно, как хотелось бы. Разумеется все из находящихся здесь были вынуждены терпеть боль, холод и наблюдать всеразличные игнорирующие позици со стороны своей семьи. Как бы не было прискорбно, так оно и есть. Тем не менее, скажите, неужели мы виноваты в подобном презрительном отношении? Разумеется ответ отрицателен. Так почему мы обязаны молчать? Предлагаю обсудить и поговорить друг с другом на эту тему прямо сейчас. 

Ребята медленно похлопали, понимая что излишние звуки способны призвать внимание взрослых, а соответственно и раскрыть тайну существования Дженнфильда. Ремси одобрительно кивнула в сторону Дафны, после чего отпила ещё один глоток воды и произнесла невозмутимо

—Да начнётся заседание, друзья! 

—Предлагаю начать с простого, как вы отбываете свои дни? Что вы делаете в первую очередь? Что для вас является непременной принудительной обязанностью, навязаннной вам вашей семьёй? 

—Имею смелость огласить, свою проблему первой. Безусловно каждому из нас пришлость не сладко, но при этом ситуации быть могут координально разными. Как например у такой как у меня. Всю мою жизнь моя семья давила на меня настолько строго, насколько это было возможно. Упрёки, физические наказания, всеразличные унижения и попытки разбить мою внутреннюю самооценку себя. К тому же, имели место быть и избиения. В частности по рукам и ногам. Били палкой или же какими-либо иными предметами. При особо тяжёлых провинностях могли применить такое приспособление как розга. Подобные сцены всегда заканчивались горькими слезами и красными следами ударов на теле. — В конце своей речи, что довольно тяжело закончить Дафна понуро опустила голову. Настроение явно поникло, многое пришлось перенести. После своей речи она присела обратно. Присутствие товарищей немного подбодрило юную Эггель.

—Желаю каждому из вас выразить глубочайшие свои соболезнования. Все пережитые нами ужасы невероятно описать поистине достойной лексикой. Разумеется, данную ношу нелегко держать в себе на протяжении своей жизни. Но излить в массы, поведать братьям по несчастью хотя-бы половину от всей своей горечи следует в идеале всем. — Решительное высказывание сорвалось с уст Дженнет.

Последующее время заседания длилось около семи минут. После чего угостившись слегка подсушенным от времени хлебом, некоторые из ребят стали яро бранить своё собственное семейство самыми грязными выражениями. Выпустив обиду наружу пятёрка стала обсуждать последующий план действий нахождения в столь токсичной со стороны своей семьи атмосфере.

—Невероятно точно вы, мисс Эггель описали мои чувства в данный момент! Должна выразить всё величайшее уважение всем вам. Желаю вам все высшие степени безмерного счастья и несчётного количества лучезарных улыбок. Ваших, настоящих улыбок. 

—Видимо, наше время уже подошло к концу. Должна признать, эта встреча была весьма и весьма длительнее чем те, что были до неё. Но всё же, даже подобной протяжённости заседания мне не хватило. С нетерпением жду все предстоящие встречи. 

—Дженнет? Позволь задать тебе, весьма несложный для твоего падшего интеллекта вопрос. И чего же ты там всё разглядываешь? Неужто присмотрела себе благородного супруга? 

—Ну так имей совесть, не пялься на уходящих людей так явно. Это омерзительное поведение, является сущим свидетелем твоего весьма дурного поведения в приличном обществе. Попомни матушкины слова. 

—Верно, Греллинз. Ну а ты, Дженнет, к своему восьмилетнему существованию уже давным-давно должна была сообразить что свои отвратительные привычки нельзя проявлять на публике. Тем самым уберечь собственное семейство от последующего неминуемого позора. — Арион, сделал несколько неспешных шагов и оказался позади Дженнет. 

—Я этого больше не вынесу. Не вынесу. Не смогу. — Вдруг Дженнет почувствовала что-то в глубинах своего рассудка. Некое ощущение тревоги нарастало чрезвычайно стремительно, где-то внутри. Чувство, что нельзя описать словами. Чувство к которому стоит прислушаться. Чувство, что испытывала каждая Божья тварь на этом свете. Гнев. Усиливающийся с невообразимой скоростью, ощущение создающее некое чувство напряжённости и способствующее скапливанию всех отрицательных эмоций. Момент для Дженнет Ремси, настал. 

—Ненавижу! Ненавижу! Ненавижу вас! Ненавижу! Ненавижу! Ненавижу! — С каждым мгновением желание разорвать на части всё что окружало её усиливалось с завидной скоростью. Первым под раздачу стал третий том книги "Роскошь и нищета". Далее, на очереди был табурет, стоящий подле кровати. Затем Ремси взялась за занавеску, которая в последствии сначала полетела на пол, а затем и в окно. Подушки, перины, письменные принадлежности, одеяния и небольшой портрет, на котором была изображена вся семья. Были разгромлены и уничтожены. После резкого всплеска всех накопившихся проблем, чувств и боли наружу. Дженнет почувствовала облегчение, хотя и задыхалась от усталости. Вся её комната выглядела так, будто там прошлось настоящее торнадо. На удивление, грохот и гулкий шум что исходил из детской, не привлёк внимание Ариона и Греллинз. Вместо того чтобы самостоятельно проверить что происходит с их дочерью, супруги послали гувернантку глянуть что там так гремит. Когда же сами вполне себе спокойно обсуждали планы на распоряжение грядущего дохода за чашкой кофе.

Спустя некоторое время, на безграничное удивление Дженнет, её не стали избивать за произошедший ранее неприемлемый инцидент. Вместо этого служанка просто-напросто приказала ей отходить ко сну. Однако Ремси не могла сомкнуть глаза. Будто бы какая-то тяжесть внутри не давала покоя. Чувство, чьи силы были настолько непреодолимы, что словно пробирались до кости и тянули в сторону двери. Дженнет недолго боролась, в конце концов ей самой было любопытно, что собираются предпринять родители. Подкравшись к выходу из комнаты на носочках, чтобы издавать как можно меньше шума, она приоткрыла дверь и стала вслушиваться в каждое слово.

— С её поведнием происходит нечто неладное. Она полностью отбилась от рук. Мы должны отправить её в эту школу.

— Но, Арион! Дженнет наша единственная наследница! Ты ведь прекрасно понимаешь, насколько жестокая участь её ожидает в этой школе. Тем более, не имея контроля над отношением посторонних к ней, это решение способно лишь усугубить ситуацию. Кто знает, что может с ней случиться в пределах стен этого учебного заведения? Сможешь ли ты предоставить мне неоспоримые доказательства того, что в этой школе для Дженнет не будет ничего опасного?

— А это решение я возьму на себя. Не думай, что способна принимать подобные решения, не считаясь с моим мнением.

— Но она же будет проводить каждый свой день в этой школе. Наша дочь чрезмерно ленива для подобной суровости закалки! Она может попросту не выдержать того, что будет там происходить.

 —Не стоит забывать, что Дженнет уже не маленькое дитя. Такого рода обучение будет весьма полезным для неё. Ну и, разумеется, улучшит репутацию нашего семейства. Только представь, когда мы заберём её из школы, она уже будет спокойнее, рассудительнее и взрослее. Ну а теперь, ответь мне, не желаешь ли ты до сих пор отдавать Дженнет в эту школу?

Последующий ответ матери Дженнет уже не смогла разобрать. Но это было уже не важно, ведь она знала. Последнее слово всегда следовало за отцом.

Вы когда-нибудь слышали об истории одной восьмилетней девочки, Дженнет? Что родилась в холодной и совершенно нелюбящей семье, в которой служила лишь кое-как скрепляющим узом, что хоть как-то сдерживал родителей Дженнет не разводиться и сохранять хотя бы партнёрские отношения. Если нет, то эта книга вам подходит. 

Узы

За дождём идут ветра

Дженнет прижалась спиной к холодной стене, и спустившись по ней на ватных от обиды и волнения ногах присела на пол. Накрыв голову неконтролируемо дрожащими руками она стала думать. Что ей делать? Лихорадочно перебирая подходящий под столь безысходный поворот событий она случайно собрала, довольно созвучную строчку.. 

—Каждый мой день, как последний бой. — Пробормотала Ремси себе нос красный от накатывающих слёз нос. Но всё же, вопрос остается открытым. Что ей делать? Бесконечный вихрь из всеразличных мыслей и планов на грядущее, и уж точно не самое радужное будущее проносился во взъерошенной голове. Каждое слово вело Дженнет в какие-то манящие, неизвестные дебри глубинного подсознания девочки. Эти бескрайние тропы, окутанные в внтви страха и отчаяния вели на безумные поступки. Что пугало юную Ремси в разы больше чем сам факт того, что скоро она может оказаться в настоящем аду. И это бы продолжалось вечно, если бы не послышались приближающиеся шаги. Дженнет много раз подслушивала разговоры родителей и ни разу не оказалась поймана на сие преступлении. Вскочив на ноги, стараясь не топать она широкими и довольно нервными шагами направилась к себе. К счастью, на этот раз операция завершилась также успешно, как и все предыдущие до неё. Прыгнув в кровать и занырнув в подушку Дженнет стала зарываться ногами в одеяло, да как можно правдоподобнее. Укрывшись она прикрыла глаза, но разум её находился в разы дальше от её кровати, чем её физическое тело. "Что же сделается там со мной?" "Как мне быть?" "Неужели на этот раз выхода уже не представится?" бури вопросов кружили в её голове, скрываясь где-то под корнями волос. Неожиданно, кое-как подобрав подходящие по значению слова, Дженнет вдруг осенила безумная, и одновременно простая для подобного ей уровня интеллекта мысль.

—Может мне стоит покинуть свой дом? — Проговорив данную фразу Ремси содрогнулась от внезапного, но до боли леденящего её и без того израненную душу эхо. Данное звуковое и вполне обыкновенное явление удвоило и неразборчиво утроило слова Дженнет. После того как она окончательно пришла в себя неумолимые оковы сна взяли над ней верх. 

Проснувшись для себя с завидной регулярностью в шесть утра, Дженнет привела себя в порядок. Переоделась, причесалась и вышла в главный зал. Там её уже ожидали безмятежные на вид по настроению родители. 

Дженнет прижалась спиной к холодной стене, и спустившись по ней на ватных от обиды и волнения ногах присела на пол. Накрыв голову неконтролируемо дрожащими руками она стала думать. Что ей делать? Лихорадочно перебирая подходящий под столь безысходный поворот событий план последующих действий, на случайно собрала, довольно созвучную строчку.

—Каждый мой день, как последний бой. — Пробормотала Ремси себе под красный от накатывающих слёз нос. Но всё же, вопрос остается открытым. Что ей делать? Бесконечный вихрь из всеразличных мыслей и планов на грядущее, и уж точно не самое радужное будущее проносился во взъерошенной голове. Каждое слово вело Дженнет в какие-то манящие, неизвестные дебри глубинного подсознания девочки. Эти бескрайние тропы, окутанные в ветви страха и отчаяния вели её на безумные поступки. Что пугало юную Ремси в разы больше чем сам факт того, что скоро она может оказаться в настоящем аду. И это бы продолжалось вечно, если бы не послышались приближающиеся шаги. Дженнет много раз подслушивала разговоры родителей и ни разу не оказалась поймана на сие преступлении. Вскочив на ноги, стараясь не топать, она широкими и довольно нервными шагами направилась к себе. К счастью, на этот раз операция завершилась также успешно, как и все предыдущие до неё. Прыгнув в кровать и занырнув под одеяло Дженнет стала зарываться ногами в него, да как можно правдоподобнее. Укрывшись она прикрыла глаза, но разум её находился в разы дальше от её кровати, чем её физическое тело. "Что же сделается там со мной?" "Как мне быть?" "Неужели на этот раз выхода уже не представится?" бури вопросов кружили в её голове, скрываясь где-то под корнями волос. Неожиданно, кое-как подобрав подходящие по значению слова, Дженнет вдруг осенила безумная, и одновременно простая для подобного ей уровня интеллекта мысль.

Проснувшись для себя с завидной регулярностью в шесть утра, Дженнет привела себя в порядок. Переоделась, причесалась, и вышла в главный зал. Там её уже ожидали безмятежные на вид по настроению родители. Медленно попивая горячий чай, они лишь молча глядели на приближающуюся дочь. Дженнет знала, ничего доброжелательного от них ожидать не стоило. Поэтому, она пыталась старыми, проверенными методами понять каков истинный настрой матери и отца. Первое что она заметила: белые кончики пальцев у главы семьи. Очевидно, кровь мало поступала к этим окончаниям. Это происходило из-за сильного напряжения мышц в пальцах. Подобное могло быть только когда Арион сильно сжимал в руке тот, или иной предмет. Мимолётная улыбка проскользнула на лице Дженнет. Она уже давно-давно научилась с филигранной точностью определять нрав родителей. 

— Дженнет? Не прошло и тысячелетия, как ты соизволила к нам явиться. — Холодок прошёлся по спине девочки. Надменный, даже в некотором роде презрительный голос Греллинз на слух напоминал скрип не смазанных дверных петель. 

— Прекрати, Греллинз. Это же твоя дочь. Ведь ты мне именно это твердила вчера? Присаживайся, Дженнет. Мы ожидали твоего появления, чтобы провести одну беседу. — Оттапырив мизинец, отец указал на соседнее от него кресло, приготовленное, специально для Дженнет. 

— Просто-напросто взгляни на её лицо! Слепому волку ясно будет что она проревела всю ночь напролёт. — Быстро закончив свою фразу она поднесла руку с чашкой чая к лицу. В глазах Дженнет промелькнул некий проблеск, отражаемый от драгоценных камней на перстне матери. Кольцо было светло-зелёного цвета. Около массивного бриллианта были усеяны маленькие жемчужины, напоминающие железные болтики по блеску. Перстень прекрасно сочитался по цветовой гамме с глазами Греллинз. Зелёные, с сероватым ободком по краям радужки. "Если бы матушка любила меня также, как любит подбирать и покупать себе дорогие аксессуары, я бы была самой любимой девочкой на всём Белом Свете!" Проговорила Дженнет сама себе в глубине собственного сознания. 

— Я сказал тебе человеческим языком, хватит, Греллинз. — Тон отца стал заметно холоднее. — Дженнет, мы с твоей матерью приняли решение. Вскоре тебе придётся отправиться в частный пансион, имеешь ли ты на то желание, или нет. 

Узы

Содержание

За дождём идут ветра

Достойна ли ты пощады?

Комментарии (0)