Гермиона с детства не любила звук тикающих часов, он выводил её из себя, выматывал, не давал уснуть.

Все часы Виктора радостно тикали, а он утверждал, что невозможно слышать такие тихие звуки — это полнейший бред, расшатанная психика и нервы.

Да что говорить про человека, который дрыхнет без задних ног под ор телевизора, смешанный с музыкой в мобиле, поставленной на нон-стоп, и его собственным, далеко не мелодичным храпом? Занять две трети кровати и положить тяжеленную руку ей на бедро — это ли не счастье? Здоровый, крепкий, совершенно неудачный для неё брак. Дошло до того, что она раздражалась, даже когда он ел в её присутствии. Как она не замечала раньше это отвратительное чавканье и неаккуратность? После него весь стол вечно завален крошками, объедками, изорванными салфетками… Убирать, конечно же ей — он мужик и не собирается опускаться до бабских занятий.

Два ночи. Или утра? Кто его разберёт? Но Виктора нет. Месяц назад он потерял работу и теперь вовсю пользовался свободным временем, делая вид, что очень занят поисками. Гермиона всегда получала больше денег, чем муж. У него не было высшего образования и особых стремлений, а родители-стоматологи сделали всё, чтобы приучить свою единственную и любимую крошку к самостоятельности, дать ей хороший старт в жизни: Гарвард, квартира в центре Лондона, хорошая тачка и… Крам.

Мама, никогда не давившая на неё до этого, спросила только одно:

— Детка, ты точно уверена?

— Конечно! Он — то, что нужно.

Школа. Новый год перед выпускным. Впервые она отмечает не дома. Всё шумное семейство Уизли отправилось в Канаду: его старший брат Фред первым женился и обосновался у любимой женщины. Сейчас они ждали ребёнка и не могли приехать. Что было на руку одноклассникам Рыжего, которые молились всем богам, чтобы Мэри Уизли не родила раньше времени. Иначе все их планы пошли бы по одному очень нецензурному месту — Рона стопроцентно забрали бы с собой, знакомиться с племянником.

Гермиона — «свой парень», ботаник, классная подружка Гарри и Рона, удачное дополнение, Девочка-Которая-Всегда-Даст-Списать. Первой тянет руку, бежит к доске, в то время как остальные прячут свои бестолковые головы за учебниками, надеясь на счастливый случай. Ей нравится почти всё: длинные школьные коридоры, просторные аудитории, учителя, уроки и даже форма.

Не нравится одно: неспособность окружающих сосредотачиваться на получении знаний. Подружек она не завела — ей не о чем было с ними разговаривать. Два раздолбая — Поттер и Уизли — возникли в её жизни совершенно случайно. Просто потому, что на одной из школьных экскурсий ей пришлось ехать с ними втроём, а дорога располагает к заведению более тесных контактов.

Войдя в купе, она первым делом сообщила им:

— Мальчики, надеюсь, вы дадите мне почитать книгу? В других купе слишком шумно. Вас же всего двое. Надеюсь, созерцание сельских пейзажей за окном поможет вам успокоить ваши пубертатные всплески.

Рон посмотрел на неё, как и все в классе, с непониманием, и, покосившись на Гарри, произнёс:

— Это она нас обидеть хочет или я не въехал?

Гарри тяжело вздохнул, поправил очки на переносице и ответил:

— Присаживайся, Герми, не обращай внимания, Рон не так туп, как кажется, и мы, естественно, не будем тебе мешать.

Книжку она так и не открыла. Первый раз ей было действительно весело, она объелась шоколадками, которые находились у Гарри каждый раз, когда она переставала жевать, а Уизли оказался довольно-таки милым. Он бухтел всю дорогу, жалуясь на свою бабушку, вязавшую к каждому Рождеству настолько отвратительные свитера с оленями, что даже моль отказывалась их изничтожать. Рону не нравилось всё: сквозняки, старшеклассники, хохотавшие на весь поезд, проводница, расплескавшая именно его чай, и учителя, которых он хотел бы сделать невидимыми — настолько их лица надоели ему с начала учебного года. С поезда они сошли друзьями. Парни сделали счастливыми оставшиеся школьные годы Грейнджер. Остальных она просто не замечала.

Кроме одного новенького идиота, которого невозможно было проигнорировать.

Он появился в середине следующего учебного года. Зашёл на урок биологии, вызвав восхищенные стоны женской части. Даже учительница посмотрела на него с интересом. А вот он не разделил их восторгов.

Серые глаза презрительно осмотрели аудиторию, пухлые губы изогнулись в саркастической усмешке. Всё его лицо выражало одну мысль: какого хрена его занесло в это убогое место?!

Учительница торжественно объявила:

— Познакомьтесь, дети, это Драгомир Малфой, он будет учиться с вами.

Он поправил белоснежные волосы и процедил:

— Чтобы избежать ненужных вопросов, сразу поясню про имя: отец — француз, мать — из Чехии. Предпочитаю, чтобы меня называли Драко.

«Предпочитает он», — недовольство пронизало Гермиону насквозь, ей сразу не понравилась его заносчивость. Она не любила людей, считающих себя идеальными. А сэр Малфой был явно из таких.

Он решительной походкой прошёл к задним партам, ещё раз подтвердив уверенность Гермионы, что учиться он любит примерно так же, как и окружающих. Крэбб и Гойл приняли его с распростёртыми объятиями, а первая красотка Пэнси Паркинсон даже удостоила его чести первой подойти для более близкого знакомства в перерыве между уроками.

Гермиона, естественно, не уделила ему ни минуты своего внимания. Она не хотела тратить время на снобов и нахалов. А то, что он нахал, она узнала в этот же день.

Когда они столкнулись в дверях в школьную столовую, он шутливо поклонился ей, пропуская вперёд. Она, не чувствуя подвоха, прошла, а Драко смачно ударил её по заднице. Девушка онемела, а он спокойно прошагал мимо, закинув за широкое плечо рюкзак. Развернувшись, он сообщил ей, заметив гневно засверкавшие глаза и румянец на щеках:

— Да остынь! Я просто проверил, что скрывает твой балахон. Не стоило — только руку отбил.

— А если подойдёшь ко мне ещё раз — познакомишься с местным травмпунктом. И рука будет повреждена гораздо сильнее.

— Какая грозная малышка. Не бойся, я просто пошутил. Желания повторить не возникнет. Там нечем интересоваться. Запомни это. Самое яркое твоё воспоминание за время учёбы.

Она и правда запомнила. И ненавидела его все эти годы. Хотя он сдержал своё обещание — больше ни разу к ней не прикоснулся.

Часть 1

Ivan Pekonkin

Суета большого города.
Муж-наркоман.
Ей нужно бежать. Туда, где её не найдут.
Гермиона ещё не знает, что  изменится не только её жизнь, но и она сама.

Роулинг Джоан «Гарри Поттер»

Том Марволо Реддл/Гермиона Грейнджер

Виктор Крам/Гермиона Грейнджер

Драко Малфой/Гермиона Грейнджер

Северус Снейп

Рон Уизли

Гарри Поттер

ОЖП

ОМП

Рубеус Хагрид

Беллатрикс Лестрейндж

В тёмном, тёмном лесу...

Джин не узнавала свою дочь. Гермиона с утра была на взводе, уговаривала поторопиться, нервничая, что они не успеют найти подходящее платье. Заставила её обойти семь магазинов, перемерила кучу тряпья. Но то, что нравилось матери, неизменно вызывало унылую гримасу на лице девушки. В конце концов, Джин, не отличавшаяся покладистым характером, вспылила:

— Зачем ты позвала меня с собой? У нас совершенно разный вкус. Папа просто мог дать тебе свою кредитку!

— Мама, я плохо разбираюсь в моде! Мне нужен взгляд со стороны. Не парней же звать с собой. Гарри и Рон — прекрасные друзья, но Поттер проходил все школьные годы в разнообразных вариациях черных футболок, рубашек и джинсов, а на Рона в его ужасающих свитерах больно смотреть — имея трёх старших братьев, редко сможешь покупать что-то новое.

— Джинни не настолько близкая подруга. И твоему вкусу я доверяю гораздо больше.

Они бы могли спорить бесконечно долго, если бы в одном из бутиков не встретили его — платье мечты. Оно было немного великовато, но Гермиону и Джин это ничуть не смутило.

Джин отпихнула дамочку, так же тянущую руки к вожделенному предмету одежды, и, с гордостью посматривая по сторонам, направилась на кассу. Ценник не волновал обеих. Папа мог себе позволить и не такие траты на своих девочек. Мать заставила Гермиону зайти в ювелирный и, не советуясь, купила ей серьги-кольца и кулон с прозрачно-голубым топазом на длинной золотой цепочке.

— Этот камень подходит Девам и помогает быстрей сходиться с людьми. Да и с твоим синим платьем он будет удачно гармонировать.

Гермиона, никогда не верившая в гороскопы и прочую подобную ерунду, только закатила глаза, понимая, что маму не переубедишь. Та была обвешана камнями-талисманами на все случаи жизни. Словно в подтверждение её мыслей, Джин произнесла скороговоркой:

— Да-да, и нечего так смотреть. Твой папа повёлся на меня исключительно из-за граната в моём кольце. До его покупки он бегал за нашей однокурсницей — бездарной девицей с накаченной задницей, совершенно не обращая на меня внимания, что не удивительно с его зрением. Эти мужики вечно не замечают хороших девочек. Но гранат и глубокое декольте быстро направили его в нужное русло. Ну… и достаточное количество алкоголя, конечно же.

Гермиона знала историю воссоединения предков наизусть и теперь беспокоилась, что глаза могут уже никогда не вернуться обратно — настолько активно она подняла их в сторону бровей на этот раз.

Рон, увидев её, заорал диким голосом:

— Гарри, Гарри!!! Иди скорее сюда! Гермиона…

Гарри появился даже быстрей, чем она могла предположить, испуганный этими воплями. Грейнджер стояла, потупив взор, ей ещё не приходилось быть объектом столь пристального внимания. Ничего! Если друг в таком восторге, что же скажут все остальные — те, кто привык замечать только то, что можно культурно отдохнуть, пока она без запинки отвечает выученный урок учителю. Не зря так тщательно искала платье. Она с любовью разгладила складку. Меж тем, Рон продолжал, развернувшись к Поттеру:

— Гермиона сошла с ума!!! — он резко повернул голову к ней. — Ну как, КАК ты будешь запекать индейку в таком виде?!

Гарри с возмущением уставился на него:

— А почему именно она должна этим заниматься?

— А кто? Ты тоже сошел с ума? У всех остальных девок руки из жопы растут. Да и не просто так Герми пришла на два часа раньше.

Щёки Гермионы вспыхнули, но Поттер разрядил обстановку:

— Помнишь, в детстве, я говорил, что Рон не тупой? Так вот: я очень сильно заблуждался. Мы приготовим всё вместе. Конечно, нельзя допустить, чтобы ты занималась этой хренью одна. Ты шикарно выглядишь! Скрывать столько лет красивые ноги под длинными юбками и широкими джинсами — настоящее преступление!

Грейнджер благодарно улыбнулась. А Рон махнул на них рукой и направился на кухню, чтобы разобрать купленные продукты и побубнить себе под нос о том, кто реально является тупнем и идиотом в их компании.

Всё же прав оказался Рон. Все, кто пришёл на вечеринку, делали Грейнджер дежурные комплименты и через секунду забывали о её существовании. Ели, развлекались, танцевали. Ближе к ночи почти все определились с парами. Воздух сгустился и наполнился похотью, нагревшись от паров алкоголя и горячих, заинтересованных взглядов, бросаемых подростками друг на друга.

Гермиона отправилась на кухню, с досадой сделала себе приличную порцию Кровавой Мэри и залпом осушила стакан. Следом за ней зашёл Лонгботтом, сказал пару фраз, они посмеялись и стали обсуждать чёрные дыры, механизмы возникновения галактик, смотря в беззвёздное небо за окном.

Наконец-то особь мужского пола смогла говорить с ней на одном языке, а не глупо смеяться в ответ на её слова.

Теперь она перестала жалеть о том, что тратила время на выбор шмоток, делала укладку и терпеливо ждала, когда Джин сделает ей ровные стрелки и распределит тональник. Новый год может быть встречен с радостью. Невилл делился инновационными способами селекции огурцов, которые он с успехом выращивал на даче, когда к ним ввалилась толпа смеющихся девчонок и парней. Закружили их в водовороте нетрезвых объятий, звонко стучали бокалами, говорили тосты. Когда они ушли обратно в гостиную, Гермиона обнаружила, что снова осталась одна. Парня утащила какая-то более активная девочка. Грейнджер тоже звали, но она чувствовала себя абсолютно лишней среди пьяных одноклассников и, сказав, что сейчас придёт, твердо решила оставаться тут, сидеть на уютном табурете и смотреть в небо. Она давно привыкла быть одна и не скучала сама с собой.

Заметив в углу черный запылившийся фолиант, раскрыла книгу и зачиталась какими-то историческими хрониками времен войны Алой и Белой Розы.

Минут за пятнадцать до наступления первого января, в дверь позвонили. В коридоре послышался радостный визг и незнакомый голос радостно поприветствовал тех, кто встретил его обладателя. Она расслышала:

«Главное — не ужасный Малфой!»

Как же она обрадовалась, когда узнала, что родители увезли его на все каникулы во Францию, и он физически не сможет отравлять её жизнь своим присутствием у Рона. Ведь обязательно бы притащился и приставал ко всем. Кроме неё. Почему это так беспокоило, она не задумывалась. Просто он бесил её одним фактом своего существования. И точка!

Она подошла к рефрижератору и задумчиво уставилась в его недра. Надо что-то намутить себе. Может, покрепче?

Её бесцеремонно отпихнули в сторону. Рон, пошатываясь, стал доставать ледяную колу, шампанское и кубики льда из морозилки. Рядом с ним, в окружении виснущих на нём девочек, стоял улыбающийся Виктор Крам. О да! Конечно же она знала, кто он. Лучший квотербек из соседней школы. Он приезжал пару раз на дружеские матчи со своей футбольной командой и покорил всех. Играл он действительно как Бог. И выглядел примерно так же. Про развитую мускулатуру, тёмные вьющиеся волосы почти до плеч, красивой формы губы можно было не говорить. Гермионе ещё при первой встрече запомнились его яркие зелёные глаза, смотревшие с вызовом на соперников и с неприкрытым интересом на девчонок. В этот раз она заметила, что его левое ухо трижды пробито. На гранях серебряных колец тусклый электрический свет преломлялся, и они вспыхивали яркими искорками. Он хотел что-то сказать ей, но из комнаты послышался крик Джинни:

— Ребята, скорее, Новый год уже на носу! Где вы застряли?

Все, кроме Гермионы, бодро помчались отсчитывать секунды до полуночи. Грейнджер наполнила бокал шампанским и снова присела над книгой, думая, какое желание ей загадать.

— Десять, девять, восемь, семь, шесть, пять, четыре, три, два…

Она пригубила шампанское, решив не следовать глупой традиции — всё равно ничего не сбывается…

Грейнджер почувствовала как на её руки сверху ложатся мужские, а в шею сзади впиваются в страстном поцелуе горячие губы.

Часть 2

Хотелось ли ей, воспитанной и скромной девочке, оттолкнуть того, кто облизывал её шею?

Она закрыла глаза и прислушалась к своим ощущениям: как кружится голова, и как приятна сила мужских ладоней, сжимающих её тонкие запястья. Его губы делают ей щекотно, и она поёживается, высвобождаясь. Но он не даёт Гермионе вырваться, впиваясь в плечо зубами, засасывая кожу — сочетание боли и удовольствия заставляет её стонать, вопреки желанию. Гермиона прикусывает губу, улавливая в его голосе усмешку:

— Не ожидал, что нежный цветочек будет таким страстным. Может, ты любишь грубее?

Он мог бы заметить, как пылают её уши, но темнота скрыла эту деталь.

— Так-так-тааак! Гермиона Грейнджер и Виктор Крам!

Свет, резко включённый и бьющий по глазам, заставляет их поморщиться и отпрянуть друг от друга.

Таким бесцеремонием отличается лишь один человек — её лучший друг Рон. Немая сцена длится недолго. Виктор быстро приходит в себя и собственнически обнимает Гермиону.

— Ты что-то хотел, Уизли?

— Нет, ну что вы, как я могу! — в его голосе внезапно звучит вызов.

      «Да он чертовски пьян!»,

 — Она вспомнила, что в прошлом году чуть не дошло до больницы, когда Рон перебрал эля, а сейчас в нём бушует целая смесь из напитков — один крепче другого.

Виктор всё ещё улыбался, не понимая причины назойливости парня, тайно поглаживая её кончиками пальцев — как это заводит, если бы он знал. И ведь знает! Он настоящий котяра, опытный и искушенный в этих вопросах.

Рон, опасно пошатываясь, приближается к парочке почти вплотную, и с трудом выговаривает, обдавая их перегаром:

— Против чего? — Гермиону начала забавлять эта ситуация. Она могла бы понять его ревность, если бы на шее Рона не красовались следы от губной помады, а свитер не блестел от косметики какой-то девочки, плотно прижимавшейся к нему явно не в дружеском порыве.

— Против всего! — он окинул их презрительным взглядом, добавив. — А на твоем месте, я бы заткнулся!

А вот это уже не смешно. Виктор резко схватил его за одежду, Рон вырвался, отвёл руку назад и неумело ударил, вскользь попав Краму в плечо. Через секунду перед лицом Грейнджер замелькало: два парня сцепились в один разъярённый клубок. Она закричала:

— Не надо! Перестаньте!

Это больше похоже не на драку, а на избиение. Виктор разбил противнику нос, кровь летит во все стороны, Рон завалился на пол, повиснув на Краме и увлекая его за собой. Грейнджер пыталась оттащить Виктора от друга, но в этот момент Уизли злобно зашипел на неё: — Убери руки, ты, шлюха!

— Кто?! — Грейнджер потеряла дар речи от этой несправедливой формулировки.

На их крики сбежались одноклассники, парней растащили. Итоги неутешительны для Рона: помимо распухшего носа, Грейнджер видит назревающий фингал под его глазом. Крам снова улыбается, на его футболке кровь Уизли.

Глупо и странно. Рон немного протрезвел и извиняется. Но ей это уже не надо. Детская дружба — наивная и чистая — осталась где-то далеко. Она тянет Виктора за руку, и они уходят на улицу, в холод, под пушистый, тихо падающий снег.

Такая зима в Лондоне — большая редкость. Им приятно вдыхать свежий воздух. Вокруг полно людей. Фейерверки расцвечивают воздух, и им очень хорошо. Они много смеются и уходят всё дальше и дальше, забираются в какие-то дебри, держатся за руки.

— Я считала, что все футболисты тупые. И с ними не о чем поговорить, — Гермионе первый раз так легко с посторонним человеком, парнем. Она хочет рассказать ему всё, а он не останавливает и жадно смотрит на то, как двигаются её губы, из которых вылетает морозное облачко. На неё так не смотрел никто. Очень пошлый взгляд, дающий понять, что они не просто мальчик и девочка, встретившие вместе Новый год, они те, кому не нужен этой ночью больше никто.

Виктор касается её губ, согревает дыханием руки, целует пальцы и слушает, слушает… У него странная улыбка — как у хищника. Она не пугает, но делает его лицо более жёстким.

— Ты знаешь… Я ведь пришёл только ради тебя. Помню, как ты отчаянно болела за своих на трибуне, а потом не подошла ко мне, как это сделали другие. Девчонкам из вашей школы было наплевать, что их парни проиграли, а для тебя всё это было всерьёз. Ты чуть не плакала от досады. Я уже тогда хотел, чтобы все ушли, и только ты и я остались на вашем грёбаном школьном стадионе. Тода я даже не знал, как тебя зовут. Спросил у Рона. Он оказался моим фанатом, мечтал, чтобы я расписался на его шмотках. А сегодня он просто сошёл с ума. Мне кажется, он хотел немного другого финала.

Гермиона рассмеялась. Ей не было жаль Уизли. Она даже порадовалась, что он получил наконец-то по своей наглой физиономии. В конце концов, вся их дружба сводилась к тому, что он задевал её своими словами, потом извинялся, говорил, что это не со зла. Но она-то видела, что яд капал с его языка. Теперь картина немного прояснилась. Наверное, он был влюблён всё это время. Но не мог переступить невидимую черту их дружбы. А может стыдился быть с ней, девочкой, которая не интересуется модой, тусовками, которая погружена в мир книг, мечтаний и не замечает ничего вокруг. Он пустой внутри. Тянулся за Гарри, которого многие любили и уважали, искал девочек поярче, чтобы другие с завистью провожали взглядами их пару. Грустно, что Гарри теперь придётся возиться с этим человеком. Поттер совсем другой — настоящий друг, простой и отзывчивый. Она видела, что он провожал её сегодня, понимая, как сильно ей нужно это свидание, не осуждая и не читая нотаций. Именно к нему она придёт и расскажет всё, что сегодня произойдёт.

Крама слегка знобило. Под курткой — одна футболка. Он не рассчитывал на долгие прогулки, надеясь на алкоголь и теплую компанию. В одном из переулков, узком и пустом, Грейнджер сама прижала его к стене дома и, встав на цыпочки, поцеловала. Жар, разлившийся по его крови, нельзя было списать ни на один из известных ему допингов. Так сладко он ещё никогда не целовался. Сжал её хрупкое тело чуть сильней, она даже вскрикнула, шутливо стукнув его по груди. Где-то вдалеке раздавались хлопки петард, а ей всё больше начинал нравиться этот январь.

— Прости! Не рассчитал силу, — он смотрел виновато, а Гермионе было хорошо. Она обхватила его за шею и показала всё, на что была способна — завтра на его губах будут синяки.

— Ты теперь моя девочка! Понимаешь? — она не ждала этих слов, но и не удивилась. Такая прекрасная ночь не могла закончиться просто так. Ей хотелось в это верить. — Согласна?

— Конечно! — она не могла произнести ничего другого.

Правда, задела фраза, сказанная им вскользь. О том, что у него должно быть всё лучшее. Не оценивал ли он её как вещь в своей коллекции? Но волшебство этой ночи заставило интуицию Гермионы притупиться. Более того, она хотела вообще выкинуть из своей головы этот вечно звучащий рациональный голосок: «Подумай… Вдруг это обман, морок. И завтра ты пожалеешь».

Они изучали друг друга, расстёгивали пуговицы на одежде и забирались холодными руками внутрь, жадно ища прикосновений к телам. Если бы Виктор захотел, она отдалась бы ему прямо на улице, раздвинула ноги, не задумываясь. Но он не торопил события. И Гермиона понимала, что так — правильно. Так нужно. Дома она оказалась через два часа. Вбежала, счастливая, на свой этаж, открыла дверь и, скинув одежду, пробежала в свою комнату только для того, чтобы увидеть сквозь прозрачные занавески, как он стоит и смотрит на её окна, которые она показала перед прощальным поцелуем.

В душе всё пело! Он придёт завтра, они замечательно проведут каникулы. Но самое главное — он будет приходить к ней в школу. Пусть все это видят. Она — девушка самого красивого и крутого парня. И пусть знает и видит ОН.

Всю ночь она победоносно, сверху вниз, взирала на страдания Драко Малфоя. Он был несчастен, раздавлен. А она, плавно и грациозно, выходила из здания школы и садилась в тачку к Краму. В реальности она бормотала себе под нос: «Так тебе и надо!»

Пробуждение было не менее приятным. Её мать постучала в комнату и сообщила, что курьер доставил огромный букет жёлтых роз.

Гермиона любила розы. Цвета бордо.

Наконец входная дверь распахивается, ударяясь о стену. Она слышит звук падающих на пол ключей, мат и выходит посмотреть, что происходит. Виктор явно не знает, сколько сейчас времени. Да и выглядит немного странно. Алкоголем от него не пахнет, но движения слегка раскоординированы. Он оживлён, наваливается на неё, сжимая в объятиях. Давно Гермиона не видела его таким радостным.

— Детка, всё получилось! Я сделал это! Мы будем богаты. Он нам поможет. Я даже не думал, что кто-то ещё помнит мои спортивные достижения. Да и делать ничего особенного не надо. Я просто должен появляться рядом, сниматься в рекламе и выполнять небольшие поручения.

Виктор подхватил её на руки — он так часто делал это до их брака — пошатнулся и чуть не уронил. Она вырвалась и попыталась привести его в чувство. Он сорвал куртку, отшвырнул её подальше.

По мнению Гермионы никакой красотой тут не пахло. Левое предплечье обвивала черная змея. Татуировка была свежая, ещё не полностью набитая.

— Зачем? — только и смогла прошептать.

— Он так хочет. Это важно.

Виктор раскрыл пакет, с которым пришёл, запустил внутрь руку и вверх полетели пачки денег. Они рассыпались в воздухе, падая на Гермиону и разлетаясь по всему коридору.

— Теперь у нас начнётся совсем другая жизнь.

Она даже не могла себе вообразить, насколько он был прав.

Часть 3

Каникулы Гермиона и Виктор провели вместе. Пересмотрели все фильмы в кинотеатрах по нескольку раз, катались на коньках, ели вкусные пирожные, запивая их обжигающим, терпким кофе. Надо ли говорить, что Грейнджер не прочитала за это время ни одной книги, но научилась маскировать засосы, радуясь наличию пышных волос, закрывающих эти не очень симпатичные пятна.

Сказать, что она с волнением ждала появления Виктора в школе — не сказать ничего. В её жизни и раньше случались моменты, когда она понимала Рона с его вечным желанием обратить на себя внимание. И у него это получалось чаще — рыжие волосы и старшие братья давали ему такой шанс.

Из них троих, единственным, кто по-настоящему притягивал взгляды, был Гарри. Его любили, завидовали, но никто не оставался равнодушным. И дело было не в таких качествах Поттера как ум, добота, великодушие, хотя они, безусловно, присутствовали. Причиной его популярности стала ужасная история, заставившая содрогнуться не только Лондон, но и всю Англию.

Его отец был комиссаром полиции, честным человеком, к которому мог прийти со своими проблемами любой. Он помогал и не боялся ничего и никого. То ли он взялся не за то дело, то ли отказался сотрудничать и покрывать грязные криминальные делишки — это осталось тайной, но в одну из промозглых ноябрьских ночей в его квартиру вошли крайне опасные люди, а чуть позже район, где он жил, озарился огненными всполохами.

Джеймса убили сразу — он оказал сопротивление, защищая семью. Но этот небольшой промежуток времени дал шанс его жене. Гарри было пять, и он не понимал, почему мама разбудила его, накинула куртку прямо поверх пижамы и направила его на пожарную лестницу, сказав одно слово:

Он обожал мать и увидел на её лице эмоцию, которую не встречал до сих пор. Гарри не знал, что это был ужас, но понял, что плакать и спорить не стоит. Ступени были высокими, а он слишком мал, чтобы быстро передвигаться. До него доносились крики, а когда он спустился вниз и понёсся по улице, не зная куда и зачем, слёзы всё-таки полились по щекам, и Гарри стирал их рукой, не останавливаясь и не оборачиваясь.

Несколько раз он спотыкался и даже упал, больно ударившись о мостовую лицом. Через несколько часов его случайно заметил мужчина, выносящий мусор. Ребёнок тихо всхлипывал, размазывая по лицу кровь. На лбу, как напоминание, остался шрам-зигзаг. Молния.

Лили жестоко пытали, насиловали и бросили умирать, поняв, что никаких ценных сведений получить не смогут. Облили квартиру бензином и подожгли.

Преступников, естественно, не нашли. Скорее всего, побоялись глубоко копать. Жить любят и хотят все, даже полицейские.

А Гарри пришлось проводить детство и юность среди сомнительно радующихся этому факту родственников. Они терпели его только потому, что размер пособия на его содержание и средства родителей, которыми до восемнадцатилетия Гарри распоряжались мамина сестра и её муж, были слишком приятным бонусом. Да и соседи стали бы смотреть косо на людей, не приютивших племянника.

Гарри предпочёл бы вовсе не быть известным. Цена популярности слишком высока. Он часто говорил Гермионе, что она счастливый человек. Всегда может почувствовать, как рука матери гладит её волосы.

Появление Крама в её школе произвело эффект, но не совсем тот, которого она так ждала.

Мода на её прическу («только встала с кровати и провела рукой по волосам»), стиль одежды (она считала, что его просто нет, но наличие клонов в школьных коридорах быстро изменило её мнение), отсутствие косметики. Она никогда не думала, что девочки захотят таскать в руках не сумки с логотипом Gucci, а пару-тройку увесистых томов. Это заставляло Гермиону скептически вздыхать.

Встреча Малфоя и Крама произошла буднично. К её удивлению, Виктор сам подошел к Драко, они пожали друг другу руки, оказавшись очень хорошо и давно знакомыми. Крам сиял как солнце над Вестминстерским аббатством, пока они общались. Гермиона наблюдала за реакцией Малфоя, готовая в любой момент показать ему своё равнодушие. Но этого добра хватало и внутри самого источника её беспокойства.

Лишь на следующий день, когда они вместе заходили в класс, он подмигнул ей, наклонился поближе к уху и прошептал:

— Хороший выбор, малышка. Но задницу надо подкачать. Она всё так же отсутствует.

Как же он умел выбесить!

Гермиона не понимала, почему Виктор под любыми предлогами избегает с ней секса. Они целовались и ласкали друг друга, но как только доходило до большего, он резко отстранялся, находя массу срочных дел.

Настал день, когда она решилась и прямо спросила об этом нежелании. Он ответил прямо:

— Странно, что ты этого не понимаешь. Ни один из моих друзей не женился на девственнице. Это в наше время стоит подороже любой, даже самой хорошей, тачки. Я вообще ни разу не спал с невинными девочками, хотя сексом занимался с четырнадцати лет. Я хочу, чтобы ты вышла за меня замуж. И всё должно быть правильно. В моей семье патриархальные традиции, и я сразу понял, что мне досталось сокровище.

Он нежно провёл по её спине ладонью. И Гермиона приняла его слова как комплимент, а не желание потешить своё самолюбие.

Выходить замуж в восемнадцать она не хотела, но пришлось изменить правилу всегда следовать за своими желаниями. Её мужчина умел настоять на своём. Изучая список гостей, который также составляла не она, Гермиона увидела семейство Малфоев в полном составе.

— Зачем они на свадьбе? Ты знаешь, что я ненавижу Драко!

— Он мой друг, а его отец очень богат и имеет шикарные связи. Не будь ребёнком, дорогая! Такие знакомства важны для будущего.

Гермиона не стала спорить. Они с Драко не виделись с момента окончания школы. Он мог измениться.

До церемонии бракосочетания оставалось полчаса. Грейнджер зашла в дамскую комнату и поправляла причёску перед огромным зеркалом. В тот момент, когда она заколола шпилькой непослушную прядь, сзади неё неслышно возник Драко.

Он действительно изменился внешне. Стал просто ослепительно красив. Цвет костюма идеально сочетался с цветом его глаз. Идеальная стрижка, идеально выбритый подбородок и идеально наглые действия.

Подошёл, обнял сзади, прижимая к себе:

— Давай свалим отсюда вместе, Грейнджер!

Гермиона в ужасе представила, что ей придётся объясняться с родителями, надо будет всё отменить, подвести людей. Это невозможно.

— А что ты предложишь мне взамен? — она сама удивилась произнесённой фразе и зажала себе рот рукой.

— Детка, торг здесь неуместен. Ты будешь несчастна, а я хочу подарить тебе свободу. Если ты говоришь о браке — это пошло, скучно и ненужно. Я никогда этого не хотел. Это ограничение. Мы можем отлично провести сегодняшний день и, что особенно важно, ночь. И это будет происходить там, где нас никто не найдёт. Я всё продумал. А дальше… Да какая разница?

— Ты любишь меня? — она робко посмотрела ему в глаза сквозь зеркало, ещё надеясь услышать то, что хотела.

— Я не верю в любовь, прости. Секс, похоть, страсть. Назови это как хочешь. Но не надо этих томных закатываний глаз, стихов с придыханиями и романтичных ласкательных имён. Это точно не для меня. Я скажу честно: завтра меня уже не будет в Лондоне. И как сложится моя жизнь я не знаю, не люблю загадывать наперёд, — он помахал перед её носом жедезнодорожным билетом, а затем убрал его обратно в карман.

— Значит, одна ночь и всё? Ты точно сумасшедший! Что бы я ни думала насчет этой свадьбы, Виктор надёжен и даёт мне уверенность в хорошем будущем.

Малфой резко развернулся и молча вышел. Гермиона выждала немного времени, приходя в себя, заставляя сердце биться чуть медленней, и вышла к гостям.

Малфой шел по улице и думал об одном: почему он ей не сказал, а затеял эти глупые игры. Дойдя до ближайшей урны, он выкинул второй билет.

Часть 4

Драко не было в её сердце, но он затронул какую-то часть души. Когда успел? Только об этом она и размышляла весь оставшийся день. Её рациональность подсказывала, что бросать всё стоит только очень хорошо подумав, взвесив или по сумасшедшей страсти, по любви. Ещё немного, и она сбежала бы с Малфоем. Не потому, что это он. А потому, что, кажется, поторопилась с Виктором.

Слишком правильная, слишком порядочная. Она прислушивалась к себе и понимала, что ни свадьба, ни поздравления, ни гости больше не радуют. Она хотела мужского внимания, нежности. Глупая девочка. Малфой за десять минут перемешал все её правильности и взбил в шейкере ядовитый коктейль. Надо было уйти с ним. Но не так. Не так…

Честно сказать в лицо Краму, что ошибалась, не её это — так рано ограничивать свою свободу семейными узами.

Она вспомнила, как в далёком детстве ходила с мамой в цирк. И в восхищении, с трепетом смотрела наверх. Туда, где под куполом по тонкой, почти невидимой нитке шёл канатоходец. Под прекрасную музыку он уверенно продвигался шаг за шагом, балансируя с помощью шеста. Иногда он замирал, покачиваясь из стороны в сторону. Мужчины восторженно хлопали, дамы вскрикивали, но он продолжал свой путь. Платформа, на которую циркач должен был спрыгнуть, была совсем рядом, буквально в двух шагах. Он замешкался, зашатался, наступил в пустоту и под общий вскрик стремительно полетел вниз.

Мать закрыла ей глаза, но Гермиона догадалась о том, что случилось. Она плакала всю ночь. И больше никогда не ходила в цирк.

Тоже самое сейчас происходило с её жизнью. До определённой точки она дошла совершенно уверенная в себе. А сейчас готова была сорваться и полететь в пропасть. Без страховки.

Очнулась от раздумий она только тогда, когда Виктор повёл её в центр зала — для свадебного танца, который они репетировали пару недель. Обычно он двигался очень неплохо, но сейчас она поняла, что он перебрал с алкоголем. Движения были неправильными, талию он сжимал слишком сильно, постоянно сползая пониже. Ей казалось, что все это замечают, но после окончания этих мучений, раздались бурные овации, и к ним стали присоединяться новые и новые пары.

— Давай свалим отсюда? — спросил Виктор, почти повторив фразу Малфоя. — Я слишком устал и хочу побыстрее приласкать свою крошку.

Гермиону аж передёрнуло от этой идеи. Только не сейчас! Почему, когда она хотела близости, он отказывался?

Но ей пришлось согласиться. Они запрыгнули в машину, с традиционно привязанными консервными банками и надписью Just Married и поехали в небольшое поместье в пригороде Лондона, принадлежащее родственникам Крама. Именно здесь они запланировали провести первую брачную ночь.

Гермиона сделала всё, чтобы отложить секс на другое время. Ушла в ванную комнату почти на час — просто включила воду, а сама опустилась на пол, предварительно кинув туда полотенце. Ей совершенно не хотелось объятий, поцелуев и того, что пугало так сильно — ноги непроизвольно сжимались от одной только мысли.

Расчёт оказался верным. Когда она на цыпочках вернулась в их спальню, Виктор уже дрых, разлёгшись поперек кровати. Она сняла платье, аккуратно повесила его в шкаф, надела заранее приготовленный шёлковый золотистый пеньюар и легла с самого края, чтобы ненароком не разбудить мужа. Постепенно заботы сегодняшнего дня дали о себе знать, и она погрузилась в сон, хотя думала, что не сомкнёт глаз.

Проснулась она от того, что ей стало сложно дышать. Она в испуге открыла глаза, с трудом понимая, что это Крам навалился сверху, пытаясь стянуть одежду. Видимо, было раннее утро, или тяжелые занавески не давали солнечным лучам проникнуть внутрь помещения. Гермиона не видела лица Виктора, оно расплывалось в неясное пятно. Его губы целовали её соски, руки жёстко ощупывали тело. Она поняла, что он возбуждён — его вставший член тёрся о её лобок, а дыхание было жарким и прерывистым.

Она попыталась пошевелиться, но он не дал этого сделать.

— Подожди, не надо… Я не готова.

— Что значит не готова? — возмущению новоиспечённого супруга не было предела. — Ты моя жена. Считай — собственность. И сейчас я получу то, что мне полагается по праву.

Виктор ещё не протрезвел окончательно и проявлял настойчивость. Гермиона решила дать ему то, что он хочет — ведь это часть семейной жизни, и через это испытание ей придётся пройти рано или поздно. Она попросила лишь об одном, чтобы он был нежней.

— Не бойся, глупышка. Это очень приятно.

Но это было совсем не так. Он обманул. Сильная боль заставила её вскрикнуть. Она пыталась вытолкнуть его из себя, но он пёр напролом, вдавливая её в мягкие подушки, затыкая ей ладонью рот и рыча как разъярённое животное, недовольный её вялыми попытками сопротивления. Ей было так больно, что она в отчаянии вцепилась зубами ему в руку. Он дернулся и вогнал в неё ствол почти до конца, порвав наконец плеву. Ещё несколько мучительных минут — и он, выдернув член, обессиленно упал на неё, кончив ей на бедро. Она с трудом спихнула его с себя и побрела в душ, где, схватив жёсткую мочалку, ожесточённо и долго тёрла промежность, грудь, все места, куда он смог дотянуться. Не этого она хотела и не так собиралась расстаться с девственностью.

Эта ночь была одной из многих, в процессе которых Грейнджер (она не стала менять свою фамилию) поняла, что Виктор не будет нежен никогда. Он трахал её грубо, не считаясь с её желаниями, почти насиловал. На все её разговоры и просьбы отвечал, что не понимает её недовольства. Другие девушки были счастливы спать с ним. И всегда говорили, что он прекрасный любовник. Гермиона понимала, что он так привык. И если она хочет что-то поменять в их отношениях, делать это придётся сложно, применяя женские хитрости, которых в её арсенале почти не было. В итоге она просто постаралась всеми силами минимализировать их интимные контакты, получая то, что он ей не давал, в душе, под струями тёплой воды, либо мастурбируя в кровати, пока его не было дома. И никогда муж не участвовал в её эротических фантазиях. Она просто старалась не думать о том, что он существует.

Однажды, когда всё это ей надоело, она приехала в дом родителей, готовая остаться там навсегда. Джин не устроил такой расклад.

— Надо было думать раньше! Когда я говорила тебе не торопиться, — жёстко отчитывала её мать. — Ты хочешь опозорить нас перед родственниками и знакомыми. Это неслыхано. Да, в нашей семье разводы не практикуются. Возможно, мы старомодны, но привыкли решать проблемы разговорами. Смешно сказать: ты не хочешь с ним жить, потому что он слишком активен в сексе и хочет тебя! Какая чушь. Хорошая жена всегда придумает, как направить мужа в нужное русло. Сама буть понежней — и постепенно он поймёт, что тебе нужно.

Виктор так и не узнал, что его жена хотела сбежать. Он не желал ей зла, просто абсолютно не подходил.

Бесконечные тусовки, фанатом которых оказался Крам, тоже раздражали и нервировали. А он уверял, что только так можно сделать карьеру в современном мире — общаясь с людьми.

Гермионе же хватало общения на работе. У неё была обширная практика и масса клиентов, которые выматывали её до изнеможения. И в тот момент, когда она мечтала укрыться одеялом, ей приходилось принимать душ, накладывать вечерний макияж и ехать в очередной клуб.

В этот раз с ними был Гарри. Она попросила его приехать, чтобы хоть немного отдохнуть от тупой болтовни крашеных блондинок — жён и подружек друзей Виктора.

Они потягивали виски с содовой, в бокалах качались ровно наколотые кубики льда, среди шума, пьяного хохота, музыки, долбящей по ушам.

— Иногда мне хочется всё бросить и уехать в какую-нибудь деревенскую глушь, бродить в полях и лесах, собирать цветы и ни о чём не думать.

Гарри улыбнулся и погладил её руку:

— Грейнджер, ты умрёшь со скуки! Что тебе делать в старом кирпичном доме, без привычных удобств, зато с комарами и занудными сельскими жителями? Я бы и месяц там не протянул. Это точно.

— Почему же без удобств? Я давно присматриваю место поинтересней. Смотри!

Она села поудобней и принялась листать соцсети, показывая страницы с живописными деревушками — те места, где были выставлены дома на продажу.

— Мне они кажутся чрезвычайно милыми…

— Советую сначала снять дом на лето. Так ты поймёшь, чего хочешь на самом деле. И кстати. Как же твоя работа и работа Виктора? Он торгует лицом и навряд ли рекламодатели смогут оплачивать его нахождение в деревне.

В тёмном, тёмном лесу...

Содержание

Часть 1

Часть 2

Часть 3

Часть 4

Часть 5

Часть 6

Часть 7

Часть 8

Часть 9

Часть 10

Часть 11

Часть 12

Часть 13

Часть 14

Часть 15

Часть 16

Комментарии (0)