«Изрезаны руки, украшены шрамами…

Вы думаете, что это шалость и это ради внимания?

Вы глубоко заблуждаетесь в пучине своих суждений.

Эти люди зависимы. Это словно смертельное опьянение.

Всё время ходят по краю, испытывая наслаждение,

От того, что проводят по коже каждый раз новыми лезвиями.

Надавив посильнее на скальпель, разрезая кожу поглубже,

Они даже не понимают, что когда-нибудь сделают хуже…»

Сохранять внутри себя полное спокойствие и умиротворение очень сложно, когда вокруг тебя начинает твориться полнейший хаос и беспорядок. Когда ты полностью потерялся и не можешь даже с места сдвинуться, осознавая всю свою беспомощность перед этим миром. Ты перестаёшь верить в себя, в свои силы и начинаешь затухать.

Найти способ, чтобы научиться сохранять это спокойствие ещё сложнее. Тебе не с кем посоветоваться, тебя некому поддержать. Ты стоишь перед всем этим один.

«Красивых много, верных мало. Знакомых тьма, а друга нет!»

Есть такая песня. Есть такие слова. И есть такая жизнь.

Мирослава нашла самый лёгкий способ бороться с сумасшествием, которое минутно туманило её разум. Каждый раз, как только её разум начинал накручивать всякие небылицы, которые не могли никак быть реальностью — Мира брала лезвие. Каждый раз, когда она начинала ощущать чувство ненужности, бесполезности этому миру — снова лезвие становилось её другом.

И так каждый раз Мирослава находила выход в этом маленьком инструменте, что так сильно манил её своим серебристым металлическим отливом. То чувство власти, которое давал какой-то маленький кусок металла, не мог не завораживать. Каждый раз она поддавалась столь манящему соблазну. В те секунды, когда душу разрывали тысячи маленьких кошачьих коготков — Мира как будто слышала голос, что звал её из ванной.

Будто под гипнозом она шла в комнату, брала в руки лезвие и проводила слабые линии на своих запястьях, ключицах, ногах.

Она не хотела умирать. Ни в коем случае. Просто с кровью, что тоненькой струйкой стекала из пореза, выходили все проблемы, переживания, дурные мысли. Только когда Мирослава начинала обрабатывать свежие ранки, что появились минуту назад, она могла выдохнуть с облегчением.

Это как будто принять дозу наркотика. Будет чувство эйфории, удовлетворения, свободы. Но всё это продлится недолго. Через некоторое время нужна будет новая доза.

А в это время на другом конце города от резких болевых ощущений вздрагивал Арсений. Он уже давно понял, что его вторая половинка не совсем здорова. Потому что нельзя ежедневно ударяться почти одним и тем же местом несколько раз подряд. Попов корил себя за то, что не мог ничем помочь той, что предназначена ему судьбой. Он считал виноватым себя в том, что творит с собой эта девушка. У Арсения тоже опускались руки, но он не слабак, чтобы вот так вот просто сдаваться. И как только он найдёт её, то приложит все усилия, чтобы его судьба перестала играть со своей смертью.

Но каждый день Попов просыпался и боялся, что однажды он не почувствует лёгкое пощипывание от небольших царапин, что появлялись в эту минуту на её теле, или же резкую боль, потому что что-то серьёзное случилось в её жизни, и теперь порезы становились больше и глубже. Это означало бы конец, что она сдалась раз и навсегда.

Но этого не случалось. Что давало лишнюю надежду и ещё один день, чтобы найти её.

И сами того не подозревая, герои постоянно пересекались в одном маленьком кафе, в котором Мирослава работала баристой. Каждый вечер Арсений приходил в это кафе, чтобы взять свой любимый капучино.

Дежурная улыбка, дежурный заказ и на этом всё для Арсения.

Дежурное «Здравствуйте», «Вам как обычно?», дежурная подача кофе в стаканчике и на этом всё для Мирославы.

Арсений сидел у барной стойки, в ожидании своего кофе и совершенно нечаянно заострил внимание на маленькой девушке, что порхала от одного клиента к другому, принимая заказы. Сегодня девушка, которая постоянно ему варила вкуснейший кофе, работала в зале. А за кофемашиной стоял неизвестный ему парень.

— Здравствуйте! — улыбнулась девушка, увидев своего постоянного клиента. — Вам как обычно?

— Здравствуй! — кивнул головой Арсений. — Да, капучино. Уже жду.

— Долго ждать будете, — похлопала по плечу его Мира. — Дэн, капучино с вишнёвым сиропом, — вытянула она руку чуть вверх, чтобы молодой человек заметил её. — И, пожалуйста, поторопись.

Новый бариста поднял палец вверх и ушёл на кухню, где и творилось всё волшебство этого кафе.

— Это что сейчас было? — не понял Арсений, по очереди переводя взгляд с девушки на закрывшуюся дверь за молодым человеком.

— Его просто толкать нужно и почаще, чтобы шевелился. Он пока забывчивый очень, — не стирая улыбки с лица, ответила Мирослава.

— Ну спасибо Вам, Мира, — опустив глаза на бейджик, произнёс Арсений.

 — Всегда рада помочь, — кивнула головой девушка и снова слилась с атмосферой работы официанткой.

И только сейчас Арсений понял, что привлекло его внимание сразу, но он как-то избегал этого. Эта девушка всё время была в водолазке с длинными рукавами. И сейчас, когда она пришла ему на помощь, Арс заметил, как из-под тонкого рукава выбивается много пластырей, что скрывали за собой маленькие порезы.

В голове всплыли снова воспоминания о своём соулмейте, что точно так же страдала. Но если своей родственной душе он помочь сейчас не в состоянии, то хотя бы этой девушке он сможет сказать пару слов.

Когда он покидал кафе, то уже, подходя к выходу, начал искать взглядом ту самую Миру, что помогла ему сегодня получить его кофе.

— Извини, можно тебя? — окликнул Арсений девушку, когда заметил знакомый силуэт.

— Да, Вас что-то не устраивает в Вашем кофе? — обеспокоенно спросила девушка, подойдя к Попову.

 — Нет, нет! Кофе как всегда изумителен, — он приподнял стаканчик вверх. — Я просто, — Арс запнулся, потому что не знал, как это можно сказать, тем более незнакомому для него человеку, которому ровным счётом должно быть плевать на его мнение. — Просто не подумай, что я пытаюсь лезть в твою жизнь, но. Я не знаю, прислушаешься ты или нет. Причиняя боль себе, не забывай, что есть как минимум один человек, который пропускает твою боль через себя, и ему так же больно.

Мирослава непроизвольно стала опускать рукава вниз, боясь, что её отметины видны всем. Но это было не так. За такое долгое время только этот мужчина смог заметить их. Только он решил вмешаться. Но Мире этого не нужно было.

— Спасибо за кофе! И до завтра! — улыбнулся Арсений и вышел из кафе.

Мира стояла в лёгком недоумении. Арсений думает, что помог этой фразой. Думает, что направил на путь истины. Но нет.

Этой ночью они оба будут плохо спать. От той боли, что Мира причиняла себе с каждой царапиной, порезом, шрамом. Теперь ей было это делать труднее, но ничего с этим Мирослава поделать не могла.

Родители никогда не знали о таком увлечении своей дочери. Самые близкие знакомые не могли догадываться о том, что этот вечно улыбающийся человек каждый вечер и ночь проводит в самоистязании себя, чтобы утром можно было продолжить улыбаться.

Вот она проводит первую линию. Слегка пощипывает, потому что первый раз всегда больно. Проходит минута и одной линии уже мало. Она проводит ещё одну линию рядом, и вот становится уже легче. Но внутри всё ещё тяжело. Мира проводит ещё одну линию совсем рядом со старыми шрамами, боясь повредить их, чтобы они не разошлись. И уже ненадолго становится легче.

 В голове всплывают слова того мужчины в дверях: «Причиняя боль себе — ты причиняешь боль и остальным!»

Как эти слова должны были помочь ей? Как они могли бы избавить её ото всех тараканов, что переполняли голову Миры, пытаясь устроить там Гражданскую войну? Слишком много «как» и ни одного ответа.

 Но Мирослава давно знала, как с этим можно бороться. Только теперь она точно понимала, что где-то далеко есть человек, который так же, как и она, сейчас пытается подавить чувство боли. А от этого становилось ещё паршивей.

Но силы воли не хватало, чтобы раз и навсегда прекратить это. Сколько раз она замахивалась над мусорным ведром, держа в руках десятки лезвий и скальпелей, которые уже успели затупиться, которые ещё оставались острыми. Но каждый раз Мира сильно зажмуривала глаза и отводила руку в сторону.

Каждый раз она поддавалась этому греху снова и снова.

Один её знакомый постоянно говорил: «У тебя просто мужика нормального не было!»

Да человека рядом не было. Того самого человека, который поддержит, поймёт и не сдаст в психиатрическую больницу, узнав обо всём.

Таких сильных срывов у девушки не было давно. Сначала предплечье оказалось под ударами острого предмета, что безжалостно сжимала Мира своими тонкими пальцами. Но этого оказалось мало для полного душевного равновесия. Тогда рука с блестящим лезвием, что начинало потихоньку сводить с ума, переместилась на ногу, и уже там не пыталась оставить живого места.

По щекам уже текли слёзы, но Мира не собиралась останавливаться. Раз за разом она наносила порезы, выпуская грязную кровь с грязными мыслями.

Было уже за полночь, но глаз Арсений так и не мог сомкнуть. Выкуривая уже третью сигарету, сидя на кухне, он каждый раз вздрагивал от резких болевых ощущений, что сначала терзали его руку. И когда уже всё вроде бы прекратилось, и Попов с облегчением выдохнул. Боль вернулась, но уже в другом месте.

«Не ради меня. Ради себя. Я прошу тебя. Прекрати!»

На следующий день Мирослава не вышла на работу, сославшись на то, что приболела и плохо себя чувствует. Так продолжалось и последующие несколько дней, пока все порезы не пришли в норму, а точнее просто перестали кровоточить при каждом движении Мирославы.

 Всё это время Арсений неизменно приходил в это кафе всё с той же целью — заказать себе кофе. Но почему-то уже было не так уютно, когда он сидел на стуле за стойкой в ожидании своего долгожданного напитка, и не видел улыбки той девушки-баристы. В памяти всплывает её имя — Мира.

Очень красивое и очень подходящее ей имя. Просто светлый человечек, озаряющий своим позитивом всё это крошечное помещение, именуемое кафе.

Но вслед за именем всплывает и перебинтованные запястья — цена той самой лучезарности.

Арсений обещает себе ещё раз поговорить с этой девушкой, чтобы хотя бы понять, что происходит в голове в этот момент у человека и зачем он это делает.

А в голове в такие моменты совершенное ничего. Память просто отказывается фиксировать такие моменты жизни, она только оставляет свежие напоминания в виде тонких линий на теле. Ни один человек не сможет ответить — зачем он это делает. Так проще, так понятней. Но не проще и не понятней для тех людей, которые просто не знают ничего про эту зависимость.

 Но ни на следующий день, ни даже через два дня эта девушка не появляется на работе. Попову уже кажется, что она уволилась. Но коллеги сказали, что она просто заболела и в скором времени должна вернуться, такое бывает, но редко.

Почему-то в голове Арсения складывалась очень страшная картина того, чем могла заболеть эта девушка. Он всеми силами пытался отогнать такие мысли, пытаясь сосредоточиться на поиске своей родственной души, подключая известные и неизвестные связи.

Последнюю неделю он прекрасно спал, потому что ночью было спокойно. Иногда по коже разносилась лёгкая вибрация, похожая на маленькие щипки, но это было терпимо. Потому что обрабатывать такое количество порезов для Миры тоже оказывалось сладкой пыткой, заставляя на некоторое время позабыть о нанесении себе увечий.

Арсений как обычно заходит в кафе, подходит к стойке и с облегчением выдыхает, потому что видит как за ней снова порхает та самая девушка, и снова так же улыбается.

      — Здравствуйте! — и эта улыбка адресована только ему одному. — Капучино и вишнёвый сироп, верно?

      — Здравствуйте! Абсолютно верно! — кивнул головой Попов. — Рад видеть Вас в полном здравии.

      — Тоже рада вернуться на работу, сидеть дома в четырёх стенах очень скучно, — откровенно ответила Мира, пока машина выполняла свою работу. — Вот Ваш кофе, — улыбнулась Мира, протягивая стаканчик с дымящимся напитком Арсению. — Рада была видеть Вас в нашем заведении. Возвращайтесь ещё.

      — С Вашей улыбкой этот кофе гораздо вкуснее! — не скрывая улыбки, ответил Арсений. — Был рад увидеть Вас снова.

Стоило мужчине только развернуться, как на него налетела какая-та девушка, опрокидывая горячий кофе на него. Проговорив быстро «Простите, извините, я не хотела!» эта девушка скрылась из поля зрения Попова.

      — Твою ж… — успел проговорить Арсений, как заметил, что лицо девушки, приготовившей только что ему кофе, скривилось в гримасе боли, а рука потянулась к груди, куда и пролился в основном кофе. — Мира?

      — Вам же горячо! Скорей расстёгивайте рубашку! — спохватилась девушка, выбегая из-за стойки.

      — Здесь? — вопросительно изогнул бровь Арс.

      — Не подумала, — на секунду задумалась Мира. — Идёмте за мной. У нас есть служебное помещение, там точно никого нет.

Арсений как можно аккуратнее отстранил мокрую и горячую рубашку от своего тела, чтобы не приносить ещё большего дискомфорта и без того слегка обожжённому телу, и послушно проследовал за девушкой.

       — Простите, что так вышло! Мы приносим свои извинения и лично от меня вот эту футболку, чтобы хотя бы Вам добраться до дома спокойно! — Мира достала из шкафчика запасную футболку Дэна, что лежала здесь постоянно и не выполняла никакой функции.

      — Спасибо за футболку! И не стоит извиняться, это не Ваша вина! — Арсений стал расстёгивать рубашку, поэтому Мирослава собралась выходить из помещения. — Мира, а можно Вас спросить?

      — Да, конечно, — всё ещё не поворачиваясь к мужчине лицом, ответила девушка.

      — Сейчас, за барной стойкой, что Вы почувствовали, что заставило Вас так измениться в лице? — Арсений отложил рубашку в сторону и сейчас выворачивал футболку.

      — Кажется, мой соулмейт просто решил неудачно чая попить, вот и опрокинул на себя что-то горячее… — пожала плечами Мирослава. — Он редко попадает в какие-то неловкие ситуации, но метко.

      — А сейчас? — Арсений слегка ущипнул свою руку, и тут же ладонь девушки потёрла то же самое место, только уже на своей руке. — Кажется, нам с тобой нужно поговорить. И очень серьёзно.

      — Я не совсем поняла, — Мирослава повернулась и слегка испугалась, увидев мужчину совсем рядом с собой. — Здесь плохая звукоизоляция, и я буду кричать, — пригрозила девушка.

      — Нет, просто, — Арсений повторил ещё раз щипок, чем заставил девушку ойкнуть.

      — Вы хотите сказать…что… — с большими паузами между слов стала говорить Мира.

      — Я хочу сказать, что нас с тобой ждёт очень серьёзный разговор, — покачал головой Попов. — Но для начала — меня зовут Арсений.

      — Мирослава, — тихо произнесла девушка.

— Я безумно рад нашему с тобой знакомству!

— Это всё? — Арсений наблюдал за девушкой, что сейчас бегала глазами по всей комнате, то ли пытаясь что-то придумать, то ли пытаясь вспомнить. — Мира, я ещё раз спрашиваю — это все острые предметы, которые ты можешь использовать не по их назначению?

Мирослава только кивнула головой. Сейчас она лишалась самой большой и самой нужной, как ей казалось, части своей жизни. Она до последнего сопротивлялась, но против мужчины не пойдёшь, тем более против такого воинственно настроенного.

Арсений видел только руки девушки, но он прекрасно помнил все свои ощущения, когда Мира истязала свои ноги, ключицы, живот. Но он не давил, он ждал, когда Мирослава сама всё расскажет и покажет.

— Ты же знаешь, что я прекрасно почувствую, если ты вдруг что-то решишь с собой сделать? — прищурился Арсений, продолжая изучающее смотреть на Миру.

— В ванной, на нижней полке в моей косметичке, — сдалась девушка. — Там последнее, что ты не выкинул.

— Спасибо! — выдохнул мужчина и слегка коснулся губами виска девушки. — Я тебе ещё набор ножей поменяю, от греха подальше, — сказал Арсений и направился в ванную комнату.

 — Ну Арс, ножи хотя бы не трогай! –вслед крикнула девушка. — Тупым ножом порезаться проще между прочим! Это тебе любой шеф-повар скажет.

 — У тебя на кухне Джейми Оливер мимо проходить не будет, так что потерпишь!

Вот последнее лезвие оказывается в мусорном мешке, который тут же отправляется в мусопровод. Это начало новой жизни. Глоток свежего воздуха. Пусть и со старыми отметинами.

Главное, что нужный человек рядом. А большего и не надо.

Но они пока не знали, что в скором времени в жизни Арсения появится шоу «Импровизация», а за ним и «Шокеры». Но это уже совсем другая история.

Она потерялась. Она запуталась. Она не видит выхода.
Он всё чувствует. Он хочет помочь. Но пока он бессилен.
SoulmateAU!

Ведь имя мне Феникс

Глава 1. 

Прошло пару лет. И учёные явили свету подавители боли для соулмейтов. Ты больше можешь не страдать от каждого синяка, полученного твоей второй половинки. Ты больше не будешь умирать от головной боли, мучающей твою родственную душу. Можно спокойно вздохнуть и жить своей жизнью. Но если вдруг пропустишь время принятия подавителя, то в течение пяти минут ощутишь всю боль, что испытал твой соулмейт и в разы сильнее. Поэтому стоит задуматься, а стоят ли эти подавители того…

Возможно, радость, может горе,

Но ты во сне своём лежишь.

И как в дурмане ты услышишь:

«Очнись, не умирай, малыш!»

Мирослава сидела на кухне и помешивала горячий чай, думая, что так он быстрее остынет. Или она просто старалась занять свои руки хоть чем-то, когда они уже сами рвались к тому самому запрещённому, что было табу последний год. Она держалась, старалась держаться ради Арсения. Были несколько срывов, но мужчина всегда вовремя оказывался рядом. Он спасал её своими чувствами и своей любовью каждый раз.

 — Ты хочешь резать себя? Прямо сейчас? Режь меня, давай! — Арсений протянул свою руку вперёд. — Может быть, когда я узнаю, что ты чувствуешь на самом деле, то смогу понять тебя?

 Мира замерла с блестящим и острым лезвием в руках, стараясь проглотить комок, который образовался в горле. Она не думала о том, что Арсений может вернуться, забыла, что может почувствовать. До того момента вновь существовали только она и острый уголок лезвия, который сейчас замер в опасной близости у бедра Миры.

 — Давай я сам? — Попов резко выхватил из рук девушки лезвие, тут же засучив рукав кофты.

 — Нет! Арсений! — Мирослава спрыгнула с подоконника и вмиг оказалась рядом с мужчиной. — Ты не сделаешь этого, — девушка обхватила двумя руками запястье мужчины, прижимая его к своей груди, как будто так она могла укрыть его от ошибки, которую он мог совершить сейчас.

— Почему? — он всё ещё крепко сжимал пальцами лезвие. — Почему нет? — и на лице Арсения появилась безумная улыбка, а в глазах читалось искреннее желание понять девушку.

 — Ты не можешь… ты не должен… — Мира стала сильнее сжимать запястье Арсения, а взгляд её судорожно блуждал по лицу мужчины, но девушка не могла сосредоточиться. — Арсений, ты… ты нормальный, — и голос тут же сорвался, но ни одной слезинки не прокатилось по её щеке. — Тебе не нужно это.

 — Я хочу понять тебя, разобраться — почему я не могу так делать, в то же время на твоих руках уже живого места не осталось? Зачем? — Попов опустил руку, которым сжимал лезвие, но вторую даже не пытался вырвать из крепкой хватки Мирославы.

 — Вы постоянно у меня это спрашиваете все, а я не знаю, что ответить. Арс, я смотрю на лезвие, а оно будто разговаривает со мной, как будто зовёт меня, — девушка опустила взгляд, потому что была не в силах выдержать тяжёлого почти уже осуждающего взгляда Арсения.

 — Нет, подожди, не перебивай. Ты хотел понять меня? Так вот, я чувствую облегчение, когда вижу, как за острым лезвием появляется красная дорожка, а капельки крови медленно стекают вниз. Мне нравится, что кожа немного щиплет, когда острый уголок лезвия медленно проходится по коже, заставляя её края расходиться, — Мирослава часто моргала, прогоняя слёзы, которые накатывали к глазам. — Это мой наркотик, без дозы которого у меня начинается ломка, — тихо проговаривает Мира, потому что боится, что Арсений это услышит. Она боялась признаться в этом самой себе и вслух никогда бы в жизни не сказала. Но перед ним нет смысла что-то таить. Мирослава всегда для Арсения была как на ладони, и даже сейчас. Когда он просто молчит, стоит напротив и молчит. Мира думает лишь об одном, что сейчас Арс не выдержит и уйдёт. Но он не уходит. Он прижимает крепко девушку к своей груди.

— Малыш, пожалуйста, — чуть ли не с мольбой в голосе произнёс Попов, потому что ему кажется, что его силы уже почти на исходе. Арсению кажется, что он не справляется с той миссией, которую ему доверил кто-то там наверху, когда распределял истинные пары. — Разве это жизнь, если тебя не будет рядом? Я испытываю лишь отголоски той боли, какую чувствуешь ты. Но от этого мне не менее больно здесь, — он кладёт её горячую ладонь на свою грудную клетку, под которой сердце отбивает слишком частый ритм. — Оно замрёт вместе с твоим, Мира.

Это был последний раз, когда они разговаривали об этом. Потому что больше не возникало на то надобности. Жизнь вроде бы стала налаживаться, входила в мирное русло с утренними обнимашками, совместным завтраком и вечерним просмотром какого-нибудь фильма. Мира не возвращалась больше к этой проблеме, а Арсений и не собирался напоминать. Они вроде бы начали жить нормальной жизнью.

 Даже всё было относительно нормально, когда Арсений стал уезжать в Москву и мог неделями не возвращаться домой. Их совместное времяпрепровождение стало настолько редким, что казалось уже сокровищем, которое нужно оберегать, как зеницу ока. Но не уберегли… ни Арсений, ни Мирослава.

— Мира, я тебя прошу, не надо возвращаться к прежней жизни. Даже если я теперь не буду чувствовать твою боль, её продолжишь испытывать ты, — Арсений стоял в дверях с чемоданом в руках.

— Арс, тебе больше до этого не должно быть никакого дела, — Мира попыталась выдавить из себя улыбку. — Но спасибо за заботу, мне приятно.

— Мой номер остался у тебя в телефоне, если что пиши или звони, я в сети для тебя всегда, ты знаешь! — Арсений не хотел переступать порог этой квартиры, навсегда покидая её. Очень много хороших воспоминаний буквально держали его в прихожей.

— А мой остался у тебя, поэтому если захочешь поговорить — звони, — слегка обхватив плечи руками, ответила Мирослава.

Гнетущая тишина не давала сосредоточиться ни на единой мысли, которые мимолётно возникали в головах обоих. Где-то глубоко внутри никто из них не хотел делать этот шаг, но каждый понимал, что он необходим, он неизбежен.

— Наверно, пора прощаться, — тихо сказал Попов, сжимая крепче ручку чемодана.

— Да, — так же тихо ответила Мира. — «Надеюсь, что твоя новая жизнь принесёт тебе больше счастья и радости, чем было до этого», — хотела сказать девушка, но промолчала, потому что вновь и вновь не хватало смелости. — Прощай, Арсений! И будь, пожалуйста, счастлив.

 — Мира, — Попов хотел начать что-то говорить, но тут же осёкся, потому что все слова вылетели из головы.

— Не надо утруждать себя в речах, никому легче от них никогда не становилось! — Мирослава тут же перебила мужчину, потому что слышать ещё что-то становилось невыносимо.

 — Я буду помнить всё, что между нами было, — сказал Арсений и сделал шаг вперёд, чтобы на прощание обнять девушку, но, кажется, Мирослава не была готова к этому, поэтому, будто пойдя на поводу у подсознания, сделала шаг назад.

— Не надо, Арс, будет только хуже! — Мира поднимает голову и в последний раз смотрит в его глаза.

И Арсений остался на месте, больше не делая попыток подойти к девушке. Он боится и переживает за неё. Из-за приёма нового препарата, они перестают чувствовать друг друга. Он больше не узнает, что Мира пролила горячий кофе себе на руку, и Мирослава не почувствует боль в районе пальцев ног, потому что Арс в очередной раз попал в мышеловку. Всё это остаётся позади. И Арсений надеется, что за всё то время, что они жили вместе, девушка смогла понять простую истину — жизнь одна.

Это прощание было несколько месяцев назад, но до сих пор свежо в памяти Мирославы. Они даже не обнялись: Арсений просто ушёл, захлопнув за собой дверь. Она знала, что так произойдёт. Но никогда не думаешь, а как же скоро от тебя уйдёт человек, который позволял тебе держаться в этой жизни на плаву. В тот день негромкий хлопок двери ранил Миру так, как этого не сделало ни одно лезвие за все годы её зависимости.

Она нашла для себя новый способ чувствовать себя живой, специально пропуская приём препаратов, чтобы чувствовать всю боль, какую ощущал Арсений, когда отыгрывал шокеры или мышеловки. Со стороны Мира была похоже в эти моменты на сумасшедшую. За секунды превращаться в мазохиста, который буквально испытывает наслаждение от того, что хотя бы так может испытывать близость человека, которого так и не перестал любить.

Чай в кружке остывает, но Мирослава по-прежнему продолжает его помешивать.

 — Ничего не будет, если я один раз попробую, — она смотрит на маленький ножичек, который купила совершенно недавно. — Я просто выпущу из себя немного той грусти и боли, которые скопились во мне за всё это время. И Арсений ничего не почувствует, значит, ему не будет больно от того, что делаю я.

И долго убеждать себя не пришлось, потому что уже в следующую секунду новый бритвенный станок был разобран чуть ли не до мельчайших деталей. Все истории цикличны. И история Мирославы не имеет исключений. Она это делает словно в первый раз, сначала просто несколько раз проводит по старым ранам, оставляя лишь красные полосы, которые и остались бы следами на чистой коже. Но в её случае касания лезвия вызывают лишь чувство лёгкой щекотки, а внутри растекается тепло, которого Мира не чувствовала очень и очень долго.

Она сделала лёгкий надрез на руке…потом ещё один…потом ещё один…потом ещё… И вот уже стоило бы остановиться, но что-то не позволяет ей этого сделать. Эмоции, которые накрывают с головой, чувство эйфории подталкивают Мирославу наносить новые порезы. Но потом внутри зарождается лишь злость. Злость на саму себя из-за собственной слабости. Если другие люди рвут бумажки, кричат, выплёскивают свой гнев на других, то эта девушка никогда не принесёт вреда кому-то другому кроме себя самой. Теперь уж точно.

Спустя столько месяцев Мирослава может вернуться в прежнее русло жизни, пусть даже если со своим старым подручным другом. Если так проще, так спокойней, то зачем что-то менять? Ради кого? Потому что аргумент «ради себя» перестал работать уже очень давно.

 Но, единственное, что не предусматривает Мира — Арсений тоже пропускает приём таблеток, а это значит, что в этот момент его выворачивает от боли. Это больше не похоже на лёгкое пощипывание, их предупреждали, что как прежде уже не будет. И спустя несколько месяцев тишины Арс понял, о чём говорил врач. Но страшнее становится от того, что он чувствует эту фантомную боль.

 — Мне домой нужно, срочно, — шепчет Арсений, протягивая руку за телефоном и заказывая билет на ближайший рейс, который будет через пять дней, потому что чёртовы праздники, в которые билеты расхватывают со скоростью света. — Ты же, блять, обещала звонить, писать, если что-то случится, — он набирает номер девушки, но абонент находился вне зоны действия сети. — Да сука!

Он как будто снова вернулся назад: если вновь с утра не ощутит те разряды тока, которые разливаются по телу, то значит не успел, опоздал. Он всё разрушил, выбрав карьеру взамен своей любви, своей истинной любви. Но он хотел как лучше. Он думал, что дал Мирославе свободу, освобождая от долгих недель ожидания его домой, от неприятных минут прощаний в аэропорту, от долгих, не несущих никакого смысла разговоров по телефону, а на самом деле вернул её на прежнюю ось жизни.

 А Мира тем временем снова начала улыбаться, вернулась на работу, теперь не бегая между столиков простой официанткой, а просто наблюдая со стороны и иногда беседуя с особо вредными клиентами уже на должности администратора. Кажется, что жизнь заиграла прежними красками. И снова ценой этих красок стали не родные губы любимого человека по утрам, а родные кровоподтёки, остающиеся на постельном белье.

 И закончить бы на этом историю двух людей, которые были родственными душами друг для друга, но так и не смогли остаться вместе, так и не смогли спасти друг друга. Она не смогла спасти его от одиночества, он не смог отучить её от одной из самых пагубных привычек, но они по-прежнему любили друга.

 Но Арсений в Москве уже ехал на такси в аэропорт, сердце заходилось в бешеном ритме и уже готово было выпрыгнуть наружу. В голове рисовались самые ужасные картины, какие он мог только увидеть, когда отроет дверь. Арс знает, что мысли материальны, но ничего с собой не мог поделать. Он старался прогонять тот или иной образ уже побледневшей Мирославы окровавленным лезвием в руках, но он вновь и вновь вторгался в его мысли. Попов не мог отделаться от этого никак.

 И Арсений имел право так думать, потому что в этот момент Мира сидела на холодном полу ванной, сжимая в руках очередное орудие убийства своей и без того нездоровой психики. Она думала, что впереди выходные, поэтому на этот раз можно не так сильно осторожничать. Впереди было очень много выходных. Потому что директор кафе узнал о маленьком увлечении девушки, и теперь приказ о её увольнении был подписан незамедлительно.

Мирослава несколько раз подносила лезвие к предплечью, но тут же отдёргивала руку. В голове тут всплывал голос Арса. Он осуждал её, винил, кричал. И это вроде охлаждало разум, но горячая кровь как будто так и рвалась наружу, она будто была лишней.

Мира ещё раз поднесла лезвие в руке, она подумала, что лезвие уже затупилось и нужно посильнее надавить, чтобы добиться желаемого результата. Но оно оказалось достаточно острым. Раз за разом острый конец оставлял за собой глубокие порезы, которые становились ещё больше, если девушка нечаянно задевала их по второму разу. Когда всё левое предплечье уже было исполосовано открытыми ранами, которые очень сильно кровоточили, девушке показалось этого недостаточно, чтобы снова почувствовать себя по-прежнему хорошо. Она схватила уже слабой левой рукой всё то же лезвие и стала яростно истязать свою правую руку, совершенно забывая о том, что сейчас ей никто не сможет помочь.

Голова стала кружиться и перед глазами расплывалась картина. Руки переставали слушаться девушку и уже просто лежали вдоль её тела. Только что она поняла, какую глупость она совершила и из-за чего. Но было уже поздно. Было очень поздно что-либо исправить. Мира просто прикрыла глаза и откинула голову на холодную стену ванной комнаты. Из груди вырывался тихий смех. Ради чего нужно было всё строить, чтобы в один день из-за своих наиглупейших поступков разрушить свою жизнь. А теперь ещё и прервать свою жизнь.

 Мира думала, что перед смертью всегда проносятся самые лучшие моменты её жизни, например долгие встречи с друзьями или редкие встречи с родителями. Или воспоминания о прикосновениях Арсения. Арсений. Единственный человек, которому девушка позволила позаботиться о себе, попытаться что-то исправить. Но даже этого она не смогла уберечь.

И сквозь тихий смех стали прорываться слёзы. Крупные слёзы.

Мы иногда не думаем о том, что делаем. Не думаем о последствиях, которые понесут наши действия. А когда задумываемся, то становится слишком поздно.

 Но если уже рядом однажды оказалась твоя родственная душа, то это уже навсегда.

— Очнись, не умирай, малыш, — слышит Мира сквозь шум, который стал заглушать реальность. — Я рядом, рядом с тобой. — Арсений стоит на коленях, обхватив руки, стараясь прекратить поток крови, которая растекалась по полу. — Я буду рядом теперь всегда.

Иногда достаточно пережить довольно сильное потрясение, чтобы осознать искреннюю ценность тех, кто находится рядом.

Ссылка на исходную публикацию - https://ficbook.net/readfic/6650102

Глава 2. Сиквел 

Удивительное дело, когда истерия с фанфиками разыгрывается вокруг реальных людей, а не вымышленных персонажей. Нам навскидку в голову приходит только один такой случай – шоу «Импровизация», выходившее прежде на ТНТ, а сейчас переехавшее на СТС с чуть видоизменённым названием. Слэш с персонажами Антоном Шастуном и Арсением Поповым настолько популярен, что производное от имён двух персонажей – Артон – уже стало обособленным брендом.
Однако у нас фэндом «Импровизация» не замыкается на таком контенте 18+, как «Через рот» или «Sing me to sleep». В наших фанфиках по «Импровизации» персонажи примеряют на себя самые необычные роли: например, Антоша Шастун страдает от избыточной агрессии и потерянной любви, а Арсений Попов «отказывается» от образа пошлого учителя, снова становится мальчиком-подростком и возвращается в свои школьные годы. «Вишенка на торте» – ФФ по «Импровизации» с эффектом полного погружения, то есть в формате Т/И. Читайте произведения наших авторов и чувствуйте себя полноправным участником тех приключений, в которые оказываются втянуты герои вашего любимого телешоу!

Ведь имя мне Феникс

Содержание

Глава 1.

Глава 2. Сиквел

Комментарии (0)