Девушка глотнула горячий шоколад, опираясь лбом на холодное стекло окна. Усевшись на подоконник и подогнув колени к груди, она смотрела, как дети играют в снежки, делают ангелов, валясь в снегу, а потом отряхиваются и снова бегут дальше. Беззаботный смех, блеск в глазах, радость в голосах, счастливые и запоминающиеся на всю жизнь моменты. Вероятно, сейчас они войдут в дом, где запекается ароматная индейка со специями, где уже готовы традиционные имбирные печенья, где над камином уже висит чулок, в котором совсем скоро окажется рождественский подарок. Где их ждут, и где уютная семейная атмосфера прервётся лишь усталостью, когда они все пойдут спать. Но уснуть им не удастся из-за переполняющих эмоций.

А какие эмоции были у неё? Нельзя сказать, что никаких, они были. Были, но назвать их эмоциями тоже язык не повернётся. Равнодушие, усталость, нестерпимая боль. Пожалуй, это не то, что должен чувствовать человек в канун Рождества. Но Блум не могла по-другому. В тихом и абсолютно пустом доме не было праздничной атмосферы. Одинокий чулок висел над камином, в который уже никто и никогда не вложит подарок. Покупные в угловом магазине имбирные печенья, а индейка отсутствовала вообще. Не было ёлки, не было омелы, не было светящихся гирлянд и мишуры. Войдя в этот дом, никто бы в жизни не подумал, что сегодня праздник.

Тишина прерывалась только звуком стрелки настенных часов и отдалённым визгом счастливых детей. Совсем скоро она услышала праздничный салют, оповещающий о наступлении нового года. Очередного серого, обыденного и ничем не отличающегося от этого, года. Теперь на улице было более-менее тихо. Дети разошлись по домам, чтобы вкусить прекрасные угощения, которые сделала любимая мама, и открыть подарки, которые приготовил заботливый папа. А кто приготовит ей? Кто подарит подарок? Кто позаботится, чтобы в Рождество на её столе были не только покупные имбирные печенья? Кто позаботится о гостях, которых и в помине не было вот уже несколько лет. Кто позаботится о ней?

А помнит ли кто-нибудь её вообще? Может, Волшебное Измерение, как и все жители и правители, просто забыли об изменнице? Сплетни и сенсации ведь когда-то утихают. Вот и о ней всё утихло. Все забыли о когда-то сильной фее Огня Дракона, приписывая ей разные статусы и ярлыки. Кто-то говорил, что она поступила верно, покинув сумасшедшее, кишащее злодеями, Измерение. Но их было до одури мало. Кто-то, скорее большинство, принимал Блум как последнюю трусиху и предательницу, которая всего-навсего сбежала. И от своего долга, и от подруг, и от обязанностей. Выбрала спокойную размеренную жизнь подальше от всяких рисков, боли и смертей.

Но они даже не догадывались, что от последних двух ей сбежать так и не удалось. Боль и смерть ступали с ней шаг за шагом на протяжении долгих лет. Кажется, уже и забирать некого, поэтому смерть тоже отметается в сторонку. Остаётся лишь нескончаемая боль, раздирающая душу. Заставляющая практически рвать рыжие волосы от бессилия и отчаяния, кричать по ночам от постоянных кошмаров, плакать от полного одиночества. Такого, что даже в этот светлый праздник ей никто не позвонил, никто не пришёл. И Блум не удивилась. Даже не готовилась к этому, хотя помнила, как любила этот праздник.

С самого детства всегда ждала этот день, когда папа не пойдёт на работу и с утра будет вместе с ними. Рыжая девочка закроется с мамой на кухне и будет проворачивать махинации над блюдами, вскоре восторженно рассматривая результат. Слушать похвалу папы и очередные разговоры, что его девочка выросла. В шутку, конечно. В такие беззаботные и прекрасные дни Блум не было и десяти лет. Нежнейшее мясо индейки, непередаваемый вкус, какой получался только у Ванессы. И всегда самые лучшие подарки, такие, о каких она мечтала, от Майка. Малышка Блум даже не догадывалась, что, говоря по секрету маме, она автоматически говорила и папе, поэтому на утро под ёлкой или же в чулке над камином её ждал долгожданный подарок.

И что осталось от этих самых памятных дней в ее жизни? Разве что, она сама и дом, в котором это всё происходило. Дом не наполнялся ароматами, заставляющими желудок урчать. Тишина не разрывалась смехом девочки и мамы, когда они мешали смотреть Майку телевизор. На верхней полке её не ждали бенгальские огни, которые они зажгут с наступлением Рождества. И из двери точно не выйдет переодетый в Санту Майк с большим мешком леденцов и хлопушек. Ничего этого уже никогда не будет. И вкусить рождественское счастье она больше никогда не сможет.

Блум тяжело вздохнула, откидывая чашку с уже остывшим шоколадом. Откуда у неё только взялось желание приготовить его, ведь нужно покупать ингредиенты, подходить к плите, готовить. Это слишком сложно. Она достала с вешалки чёрное пальто, обвязалась шерстяным шарфом и покинула дом. Несмотря на его пустоту, он никогда не давил на девушку. Наоборот, тут она ощущала себя, словно в защите, как черепашка в своём панцире. Будто здесь её никто и ничто не достанет. Мировые проблемы, суета людей, политика, загрязнение окружающей среды — всё остаётся за стенами уютного дома. И была бы её воля, Блум вообще бы никогда оттуда не выходила. Но жить на что-то нужно, поэтому с утра до шести часов вечера девушка отдавала всю себя скучной работе, пребывая офисным планктоном в мире журналистики. Лишь бы от всего отвлечься.

Это рождество было по-особенному прекрасно. Хотя бы потому, что выпало бесконечно много снега. Ноги практически проваливались в скрипучую белую вату. Длинные сосульки свисали с крыш домов и гаражей. Хотелось как в детстве прыгнуть со всей силы и достать себе одну, сразу засунув в рот. В глазах просто рябило от яркого света украшенных гирляндами домов, будто соседи устраивали негласные соревнования. Даже дымари и собачьи будки были развешены разноцветными лампочками. Она усмехнулась. Маленькая конура собаки украшена лучше, чем весь её дом. На крышах или же прямо в саду были горящие олени с Санта-Клаусом рядом. Будто под копирку, на каждой двери висели венки с надписью «Весёлого Рождества».

Она покинула яркую улицу, но город был украшен не меньше, и даже намного ярче. На площади гуляла молодёжь, крича и смеясь. Несколько раз мимо неё проходили шумные компании, предлагающие ей выпить и отметить как следует, но рыжая отказывалась. Она проходила мимо работающих кафе, смотря на витрины с аппетитными пирожными. Даже на улице чувствовался запах только заваренного кофе и ещё чего-то сладкого, напоминающий то ли мёд, то ли корицу. Магазины игрушек были закрыты, однако это не помешало разглядеть на очередной витрине небольшого гномика, который держал в руках букет георгин. Мамины любимые цветы…

Было очень холодно. Погода полностью соответствовала времени года. Девушка обвязала шарф плотнее, закрывая нос, потому что пребывать на открытом воздухе она планировала ещё долго. Несколько раз попадались семьи. Родители, дети. Пусть это и домашний праздник, не все хотят сидеть дома, изъявив желание выйти на улицу. Девушка прокручивала в руке леденец, единственный её подарок от совершенно незнакомой девочки, проходящей с родителями и старшим братом мимо.

Ноги сами привели её к уже знакомому месту. Не каждому хватит смелости прийти сюда ночью, однако она могла сидеть тут сутками. Потому что тут, на кладбище, были её самые близкие и родные. Если ей хотелось выговориться, поделиться хоть какой-то крупицей радости, Блум приходила сюда. Люди смотрели на неё, как на сумасшедшую, особенно когда она усаживалась на лавочку с книгой. Тут для неё было спокойно, будто это не кладбище, а обычный сквер. Она могла писать тут статью о каком-нибудь открытии очередного кафе или магазина, описывать скандальную новость об измене или новых отношениях какой-то звезды. Даже к зачётам в университете она готовилась тут, поэтому с ней не связывались. Она сумасшедшая, говорили они.

Дорогу она бы нашла даже с закрытыми глазами. Даже если бы не было фонарей, освещающих тропинку. Без слуха, зрения и чувствительности, Блум бы всегда нашла могилы родителей. Майк и Ванесса. Она знала, что они не родные, но для неё это не имело значения. Родных она видела только в младенческом возрасте. Их тоже нет, но по ним она не скорбит. Блум их совсем не помнит, да и не с ними она провела всю жизнь. Не они отмечали с ней праздники, учили кататься на велосипеде, обрабатывали ранки, когда она падала с этого же велосипеда. Не Марион плела ей косички в школу, и не Орител вёл беседы о мальчиках. Блум до сих с улыбкой вспоминает реакцию Майка, когда она познакомила его со своим другом Энди. Даже он отвернулся от неё…

— С Рождеством, мам, пап, — шепнула девушка, садясь на мраморную поверхность. — Простите, я без подарков. Это ведь наш любимый праздник. Помните, как мы весело его отмечали? Я всегда хотела провести эту ночь на ногах и дождаться прихода Санты, но постоянно засыпала на диване перед камином. А потом, ты, пап, перетаскивал меня в комнату. Без вас этот день даже праздником не кажется. Я очень по вам скучаю.

Ком подскочил к горлу, слёзы собрались в глазах. Она сжала кулаки, чтобы не расплакаться, как совсем маленькая девчонка. Она обещала им быть сильной, значит будет.

— Знаете, я же никогда не воспринимала такие разговоры всерьёз, когда вы говорили, что однажды вас не станет. Я не была готова и не была бы даже если бы мне стукнуло сорок. Я всё равно та маленькая девочка, которая нуждается в твоём совете, мам, и в твоей защите, пап. Без вас всё валится из рук. Без вас не получается. Мам, ты всегда говорила не отказываться от подарков, которые преподносит жизнь. А что делать, если жизнь их не преподносит? Если каждый день похож на другой, и так год за годом. Вас нет уже пять лет, а для меня ничего не изменилось.

— Порой я даже задумываюсь вернуться, но потом задаюсь вопросом: «А смысл?». Если Измерение продолжает существовать, и его не захватил какой-нибудь мутант со своей армией, смысл? У девочек, вероятно, всё хорошо. У специалистов, у Ская… У него уже, наверное, дети. Знаете, а, да, вы знаете, я не общалась с ними с момента победы над Трикс и Колшарой. Как только узнала, что вас не стало, я больше не хотела туда возвращаться. Из-за этого чёртового Измерения, из-за нескончаемых сражений и врагов, из-за проклятого Огня Дракона я не была с вами. Хотя могла. Я могла бросить всё еще после первого года обучения. Тогда провела бы это время с вами и не жалела бы об упущенных моментах. Мои амбиции сыграли со мной плохую шутку. И что теперь осталось?

— Ничего. Мам, пап, ничего. Я так долго стремилась стать одной из сильнейших фей, так много училась и тренировалась, стольких одолела и никогда ни перед чем не останавливалась, но это не стоило того. Если бы я только знала, что такое произойдёт, ни секунды бы не оставалась в Магиксе и провела бы последние годы с вами. Это единственное, о чём я жалею. Я слышала, что богатство ослепляет. В моём случае богатство — моя сила. Она ослепила меня. Простите ещё раз. Я очень хотела быть рядом, но стать могущественной феей хотела сильнее…

Девушка вытерла слёзы и поднялась на ноги. Последний раз посмотрев на две одинаковые могилы, она направилась к выходу. Снова проходит ароматное кафе, закрытый игрушечный магазин, яркие дома своей улицы и наконец доходит до своего. Кико сразу прыгает на руки, и она обнимает зверька. Он единственный, кто у неё остался. Снимает пальто и шарф, опуская кролика на пол. Трёт красные от холода руки, чтобы согреть их хоть на долю процента, и проходит на кухню за порцией горячего чая и морковки для питомца. Но резко замирает.

Подходит к столу и тянется к маленькой фиолетовой коробочке, обвязанной чёрным бантом. Тихо сглатывает, начиная медленно развязывать. Руки так и застыли в воздухе, губы приоткрылись в немом вопросе, когда она увидела свою подвеску. Голубое обрамление в форме сердца с небольшим горлышком сверху. Маленький флакончик, который не раз её выручал и за который она билась до потери пульса, познавая остров Драконов. Блум сама стала частью этого мира, чувствовала их эмоции, их жажду и голод, их потребности. И всё это ради маленького бутылька, принёсшего ей неимоверную силу. Силу, благодаря которой она и победила его.

Знаешь, Блум, когда-нибудь я сорву с твоей шеи подвеску и добавлю её к своей коллекции… 

— Ты так и не сорвал её с моей шеи, — тихо сказала девушка, слыша шаги позади. Мурашки ужаса пробежали по спине, когда она почувствовала горячее и немного громкое дыхание в волосах.

— Да, я был удивлён, когда нашёл её у Фарагонды.

— О, нет, она жива, — девушка чуть вздрогнула, почувствовав как легко он провёл пальцами по рыжим локонам. — Но, думаю, ненадолго.

— У меня будет последнее желание? — совсем тихо произнесла девушка, протягивая взятую из воздуха морковку ошарашенному Кико, который всё это время сидел на столе.

— У меня такой привилегии не было.

— Нет, их будет два, — будто не слыша его последней фразы, изрекла Блум.

— Ты всегда была наглой. Слушаю.

— Не трогай Кико, — она чуть улыбнулась маленькому зверьку, погладив ему за ушком. В одной руке девушка продолжала сжимать кулон, который у неё отняли. Она ведь не получала его, как все. Ей его дали. Прямо в руки. Так и забрали, когда сочли её недостойной такого дара и оружия в одном флаконе. — И… — девушка медленно развернулась, сразу смотря ему в глаза.

Он был слишком близко. Ностальгия и воспоминания ударили волной. Она замолчала, разглядывая мага. Себе он не изменял. Та же причёска, та же одежда. Хищный взгляд убийцы, усмешка настоящего маньяка — всё при нём. Массивные жилистые руки, на которых отчётливо виднелись сине-зелёные венки, не были прикрыты перчатками. Наверное, это первый раз, когда она видит его без них. У него по-настоящему мужские руки, которыми он придушит её, не моргнув глазом. А может, выберет способ поизощрённее.

— Доставь мне удовольствие. Физическое, — он не смог совладать с контролем, поэтому брови мужчины взметнулись чуть вверх.

— А принц Эраклиона с этим уже не справляется?

— У принца Эраклиона жена и, вероятно, дети. Только статуса любовницы мне ещё не предписывали, — она даже усмехнулась.

— Да, я наслышан. В Магиксе до сих пор говорят о трусихе, сбежавшей на Землю.

— Тут спокойнее, — она пожала плечами. — Было, по крайней мере. Ну, ты выполнишь два моих желания?

Коварная усмешка расцвела на лице мага. Кто откажется от привлекательного юного тела, тем более, когда оно само себя предлагает? Признаться честно, мелкая фея всегда была очаровательна. И в бою, и в жизни. Но раздражала дико. А, пройдя все девять кругов Ада, первым, что он хотел сделать, вырвавшись на свободу, конечно, отомстить. И его желание вполне оправдано. Любой на его месте не церемонился бы так, как он. Будь то Даркар, Трикс, Огрон со своей шайкой, они бы даже разговаривать не стали. Блум давно была бы мертва, а её прекрасное тело изуродовано тем, чем они бы пожелали.

— На счёт первого я не уверен. А вот со вторым, — рука легла на хорошо очерченную талию и немного сжала. — Ты будешь изнывать от желания и удовольствия.

Губы впились в её. Остервенело и жадно сминая мягкие губы девушки, зарываясь в её волосы, сжимая талию ещё сильнее и притягивая ближе, будто она увернётся и сбежит. Но Блум даже не пыталась. Отвечает с таким же напором, обнимая мага за шею. Прижимается к его груди, ощущая то ли собственный, то ли его бешеный стук сердца. Девушка запрокидывает голову, когда он спускается к её шее. Не нежно, как это делал Скай. Валтор был груб, кусал, оставлял ярко-красные засосы. Где-то сжимал, где-то поглаживал, и такой контраст бросал в жар, заставляя желать его ещё больше.

Мурашки практически всю ночь были её спутниками. Сначала от холода на улице, потом от липкого страха и ужаса, а сейчас от дикого желания. Он силой сжимает её ягодицы, снова вдалбливаясь языком во влажный ротик. Возбуждение волной поднимается с самого низа живота, отчего она чуть ёрзает, чувствуя напряжённый орган через ткань его брюк. Её свитер откидывается в сторону, и она готова поклясться, что услышала звук разрывающихся ниток. И Блум не остаётся в долгу, слегка отстраняясь и стягивая с него плащ, затем и рубашку. Голодными глазами проходится по крепкой груди, касается руками очерченного пресса, плавно спускаясь вниз. Проводит по напряжённому органу, слыша обрывистый выдох, который ласкает слух.

Девичья рука грубо перехватывается, после чего сама девушка оказывается на столе, подмятой под мага. Лифчик, так же, как и свитер, грубо откинут в сторону. Первый стон наслаждения слетает с губ, когда она чувствует его язык на соске. Сминая одну грудь рукой, а вторую языком, он доставлял ей непередаваемое наслаждение. Слишком сильно она изголодалась по мужской ласке. Девушка выгибается, обхватывая его широкие плечи. Жар проходится по всему телу, подталкивая к безрассудным поступкам. Она находит его губы, жарко целуя, после чего сама опускается к его шее. Оставляя красные дорожки, она медленно спускается к груди, вновь наслаждаясь его прерывистым дыханием.

Он чуть рычит. Ему надоели эти нежности и ласки. Джинсы девушки, словно испаряются под его ловкими руками. Сокровенное место прикрывают обычные чёрные трусики, которые он также снял, оттягивая их медленно, проводя рукой по стройной ножке. Он буквально утопает в её практически чёрных от желания глазах. Девушка не заметила, как сам маг остался полностью нагой, придвигая её ближе. Желание отдавалось почти болью, пульсация становилась всё сильнее, и ей нестерпимо хотелось почувствовать его в себе. Валтор, обхватывая девушку за бёдра, проникает одним глубоким толчком, заставляя её вскрикнуть, а потом выгнуться и застонать от удовольствия.

Недлинные ноготки впиваются в кожу спины, а ноги обхватывают мужчину, прижимаясь к нему ещё сильнее. Валтор вернул внимание к её уже покусанным губам, продолжая двигаться резкими несдержанными толчками. Удовольствие всё сильнее проникало в каждую клеточку молодого тела, заставляя громко стонать, извиваться и выгибаться. Когда девушка уже была на грани, он замедлился, если не остановился, заставив её недовольно замычать. Она едва не хныкала, когда перестала ощущать эти грубые, но такие приятные движения. Это чувство было нестерпимым, что заставило её взять всё в свои руки.

Валтор усмехнулся, когда оказался под хрупкой феей. Кто бы мог подумать, что у неё хватит сил перевернуть его. Девушка села на мага, снова потянувшись к его губам. Обхватив её бедра, он поддал ритм, и комната снова наполнилась мужскими и женскими стонами. Искорки оргазма снова накрыли внизу живота, а когда стенки влагалища сильнее обхватили его член, он зарычал. Ещё пара толчков, и маг кончил сам.

Обессиленная девушка расслабилась, буквально упав на его крепкую грудь. Нос зарылся куда-то в область шеи, а дыхание продолжало восстанавливаться. Хотелось сказать что-нибудь, однако язык не слушался. Наслаждение накрыло с головой, глаза слипались, и она позволила себе прикрыть их на секунду, мысленно говоря, что ещё пара минут, она встанет и, наконец, навсегда распрощается со своей жизнью. Но девушка погрузилась в сон, последний раз ощущая массивные тёплые руки на своей талии.

Блум открыла глаза и зевнула. Завернувшись в одеяло, девушка легла поудобнее и вновь собралась погрузиться в беззаботный сон, как воспоминания резкой стрелой пронзили мозг. Она поднялась с кровати, скидывая одеяло. Девушка лежала в своей спальне, на расправленной кровати и в своей любимой детской пижаме. Всё так, как обычно. Кико сопит неподалёку, обняв очередную морковку. На тумбочке лежит телефон и книга с закладкой, которую она обычно читала перед сном. Сном…

Может, это всё было сном? Кошмарным или приятным? Неважно, главное сном. Эмоции и переживания в рождественскую ночь, вероятно, сильно сказались на девушке, отчего и появились странные сны. Однако для пущей убедительности Блум подошла к зеркалу в ванной, оглядывая себя. Если произошедшее всё-таки случилось на самом деле, на теле должны были остаться следы их бурной ночи, ведь она отчётливо помнила, как жадно Валтор припадал к её шее. Воспоминания его поцелуев, языка и грубых толчков заставили выдохнуть и ополоснуться холодной водой. Шея была чиста. Как шея маленького ребёнка, на ней не было ни единого пятнышка.

— Доигралась, Блум. Ты уже сходишь с ума, — девушка снова умылась, когда взгляд невольно бросился на изящную цепочку, которую она обычно снимает перед душем. Подвеска…

Быстрыми шагами она спускается по лестнице, оказываясь на кухне. Ни коробки, ни подвески не было нигде. Так же, как и разбросанных вещей. Вчерашняя одежда была небрежно откинута на стул в комнате, как она всегда это делала. Телефон, как обычно, разрядился, ведь память у неё ни к чёрту. Даже проснувшийся Кико спокоен. Сегодня, как и каждое утро, он ластился к хозяйке, требуя очередную вкусную морковку, перед тем, как она уйдёт на работу. Но сейчас праздники, и ей никуда не надо. К сожалению…

Она понимала, что, сидя дома, постоянно будет думать о вчерашнем. То есть о сне. Но она не верила! Не может быть сон таким правдоподобным. Во сне нельзя чувствовать всё настолько чётко и остро. Во сне всё по-другому, будто это не ты руководишь всем, а руководят тобой. Однако в той ситуации Блум полностью отдавала отчёт своим действиям. Это не могло быть сном, но всё остальное утверждает об обратном. Валтор не такой мужчина, который сбежит наутро, собрав все свои вещи. Недосказанность и непонятность сводили с ума.

— Иди сюда, малыш, — шепнула девушка, устроившись на диване. Она обняла Кико и прикрыла глаза, чувствуя, как они намокают.

Сон это или нет, но она уже смирилась со скорой кончиной. Девушка попыталась жить только настоящим, и ей понравилось. Но только потому, что она знала: завтра для неё не наступит. Зная это, Блум пошла на поводу своего желания. И впервые за эти несколько лет девушка почувствовала, что живёт. Будто художник по имени Валтор влил в её серую жизнь радужные краски. А сейчас снова эта серость, от которой хочется выть и рвать собственные волосы.

Мысли о суициде её посещали очень часто, но она всегда откидывала их в сторону, запирая в ящике на замок. Она сильная. И она сможет пережить эти трудные моменты жизни, которые не заканчиваются на протяжении нескольких лет, но Блум справлялась. По-своему, но всё же. Однако вчера ей было так хорошо, она почувствовала себя нужной, ощутила ту яркую жизнь, которая была у неё когда-то, отчего сейчас вырваться из этого омута «наглотаться таблеток» или «полоснуть по венам» ей никак не удавалось.

Она выпустила из рук кролика и снова поднялась в ванную. Несколько минут девушка неотрывно смотрела на себя в зеркало, а потом просто кинула в него мыльницу. Трещины распространились по отражающей поверхности, несколько осколков вылетело наружу, падая на кафель, в раковину и тумбу. Девушка взяла самый острый, словно нож. Будто сама судьба согласна с ней. Это единственный выход.

Блум слышала, что если резать вдоль вен, то тебя не спасут. Девушка даже усмехнулась. А кто придёт её спасать? Даже если она порежет поперёк, всё равно умрёт, потому что банально никого не будет рядом. Острый кончик осколка коснулся нежной кожи. Она чуть помедлила, но всё-таки надавила. На пол упало несколько капель алой жидкости, и Блум медленно, словно издеваясь над собой, проверяя выдержку болью, провела от начала предплечья, до самого запястья. Крови было настолько много, что она могла сравнить это с фонтаном или водопадом. Кровавым, красным, красивым водопадом.

Боль резко пронзила тело, ноги подкосились. Она упала в собственную лужу крови, блаженно прикрывая глаза. Совсем скоро её не станет. Пусть это самый большой грех, который может совершить человек, зато она наконец воссоединится с родителями. Через несколько минут она больше не будет одна. Блум знает, что её уже ждут. Боль почему-то отступала, а может, это она уже ничего не чувствовала. В ушах начало звенеть, а потом стало очень глухо. Разум окончательно покинул девушку, но прежде, чем забыться в темноте навсегда, она услышала злобный рык:

Блум открыла глаза и зевнула. Снова. Завернувшись в одеяло, девушка легла поудобнее и вновь собралась погрузиться в беззаботный сон, как воспоминания резкой стрелой пронзили мозг. Снова. Только теперь они ощущались сильнее и отчётливее. Первым делом, что сделала Блум, посмотрела на свою руку. Ничего. Чистая кожа. Такая же, как и шея вчера. А вчера ли? Блум окончательно сбилась со счёта. Что с ней происходит? Она либо видит слишком правдоподобные сны, либо действительно сошла с ума.

— Но это не было сном, — девушка прикрыла лицо руками и всхлипнула.

Сил думать или осмысливать ситуацию у неё не было. Она просто плакала. Выплёскивала эмоции, которые долго держала в себе. У неё просто не было человека, с которым можно поделиться. Только могилы родителей, но быть постоянным говорящим иногда надоедало. Хотелось услышать ответ, совет. Хотелось послушать и чужие проблемы, поделившись своим мнением.

— И чего ты ревёшь? — Блум вздрогнула и оторвала руки с лица. Оперевшись на стенку, посреди её комнаты стоял не кто иной, как Валтор. Спокойный, уравновешенный, даже какой-то равнодушный.

— Ты… Издеваешься надо мной?! — крикнула девушка.

— Какого чёрта ты не убил меня?! Какого чёрта спас?!

— Я ожидал услышать спасибо, неблагодарная девчонка! — рыкнул маг.

— За что?! — она подскочила с постели. — Я уже смирилась со смертью! Я… Я жила последним днём, не задумываясь о будущем. Ты же сам пришёл убить меня, тогда какого чёрта я просыпаюсь второе утро подряд?!

— Ах ты умереть хочешь? — прищурился он, делая шаг к ней.

— Нет, я просто так полоснула себя. Конечно, я хочу умереть!

— Но я этого не хочу, — он схватил её за предплечье, дёрнув на себя. Она столкнулась носом с крепкой грудью, замечая на его шее красно-фиолетовые засосы. Её работа.

— Да плевать мне, что ты хочешь! Что ты вообще заявился ко мне? Решил отомстить, так мсти по-человечески!

— Но я не человек, — он чуть усмехнулся, когда она зарычала от досады.

— Слушай, я всё равно найду способ покончить с собой.

— Какая тебе вообще разница? Иди, терроризируй измерение, порабощай вселенную, — она попыталась вырваться, оттолкнув его, но у хиленькой девушки ничего не вышло. — Отпусти же меня!

— Тогда и ты меня! — рявкнул он, отчего она резко посмотрела ему в глаза. — Я убью тебя только тогда, когда ты объяснишь мне, какого чёрта мне хочется к тебе вернуться. Каждую, блять, ночь.

— Теперь я убью тебя только через свой труп, ясно? — его рука сомкнулась на изящной шее, над которой он колдовал лично, чтобы убрать свои метки. — А если ты сделаешь это сама, я любым способом верну тебя с того света обратно. Ты поняла, Блум?

Девушка кивнула, скорее от страха, нежели от согласия. Его крепкая рука на шее, горячее дыхание и рычащий голос очень пугали. Но в следующую секунду страх ушёл на нет, потому что она снова почувствовала его губы. И теперь она уверена точно. Это всё не сон. Во сне нельзя так чувствовать. Во сне нельзя так желать. Во сне нельзя так любить…

Sofia_fc

— У меня будет последнее желание?

— У меня такой привилегии не было.

Клуб Винкс: Школа волшебниц

Блум/Валтор

Во сне

Девушка прошлась руками по мокрым после душа волосам, не желая расчёсываться. Они за последнее время и так стали слишком ломкими, от этого травмировать их не хотелось ещё больше. Поэтому она решила, что кондиционера и пальцев будет достаточно.

Рядом по-прежнему крутился Кико, выпрашивая то ли очередную морковку, то ли внимание своей хозяйки. Правильно делал, малыш, ведь иначе Блум вряд ли бы о нём вспомнила. Возможно, только тогда, когда ей было совсем одиноко. Когда хотелось выть и лезть на стену от чувства и желания поговорить. Иногда ей даже казалось, что, не будь Кико, она бы давно сошла с ума.

Накинув на худое тело банный халат, Блум спустилась на кухню. Новое утро встретило её привычными для Гардении солнечными лучами, но парадокс был в том, что настроение они вовсе не поднимали, как это происходило у соседних деток, например. Хотя Блум нравилось, что все комнаты в доме освещались так ярко.

Открыв холодильник, она немного поморщилась. Есть совсем не хотелось, даже купленные вчера пирожные не привлекали своим заварным кремом и вишенкой сверху. Девушка передумала что-либо есть, поэтому просто заварила себе кофе. Сделав пару глотков на ходу, она уселась на излюбленный подоконник, на котором совсем недавно встречала Рождество. Потом схватилась за блокнот и карандаши разной твёрдости, принявшись рисовать.

Блум полагала, что у каждого человека было то, через что он мог самовыражаться. Не для того, чтобы через некоторое время показывать это другим. Для того, чтобы самим не помереть от избытка мыслей, ведь Кико не спасал её так, как спасали бумага и карандаш. Поэтому, стоило только взять их в руки и начать рисовать всё то, что лежало на душе, Блум чувствовала себя более-менее сносно.

Её рука сама делала наброски, прорисовывала тени и мелкие детали. Но стоило взглянуть на рисунок в конце, как сердце предательски сжималось. На нём могли быть покойные родители, старая школа, её крылья, подруги. Когда на рисунках отображались холодные глаза или массивные, но такие красивые руки, сердце сжималось ещё сильнее.

Конкретно эти рисунки ей хотелось выбросить в окно. Но сначала разорвать, и только потом развеять по ветру. Однако когда рука касалась ручки окна, Блум всегда медлила, и в итоге рисунок оставался согнутым в её большом блокноте. Таких было полно, и стоило их развернуть, как её снова накрывали чувства: жалость, отвращение, злость, печаль. Что самое главное – всё это к себе.

Валтор был рядом, но и не был. Блум было очень сложно описать как его, так и свои действия. После злополучного дня, когда ей не удалось покончить с собой, попыток не было только потому, что её упорно контролировали. И если маг полагал, что Блум этого не заметила, то очень сильно ошибался.

Она видела, как первые несколько дней он вообще не покидал её дом. Старался поговорить, вытащить из неё информацию, которую он не слышал из сплетен в Магиксе. Хотел услышать историю от неё. Но Блум отчётливо помнила, сколько этот маг сделал. Не измерению, на него с некоторых пор Блум было наплевать. Ей лично. Все те издёвки, насмешки, ложь. Он затронул слишком больную для неё тему, коснувшись родных родителей. Он лично заточил их во льдах уничтоженной планеты. Он лично убил их и ещё ждал от неё откровений.

Валтор был единственным, кто остался рядом, только прошлое всё равно напоминало о себе. Девушка не могла свыкнуться и смириться с мыслью о том, что её враг – может, прошлый – переживал о ней. В такие моменты она усмехалась собственной глупости, ведь, помимо ничего не испытывающего человека, она чувствовала себя надоевшей в прошлом игрушкой, с которой снова хотелось поиграть. Скоро она опять надоест.

И раз он переживал за неё, где он сейчас? Однозначно появится вечером, после тяжёлого дня в Магиксе. Что он там делал, чем занимался, было неинтересно. Откуда брался стресс, который он снимал вместе с Блум, тоже. Именно в такие моменты она ощущала себя безнадёжнее всего. Использованной, грязной и ненужной. Причём настолько, что не хотелось даже конфликтовать и устраивать истерики. Не хотелось вспоминать о гордости. В ней будто потушили чувства.

От многочисленных мыслей снова разболелась голова. Блум вздохнула и отложила блокнот, прислонившись лбом к прохладному стеклу. Неприятная боль тянулась к вискам и затылку, отчего ей пришлось встать за таблеткой. От недосыпа такое случалось очень часто, поэтому у Блум был хороший запас. Но не успела она сделать и шагу, как в комнате появился главный герой её мыслей.

Валтор выглядел усталым, но Блум поймала себя на мысли, что ей совсем неинтересно, где и отчего он мог так устать. Может потому, что ей не хотелось знать ничего, связанного с волшебным измерением, может потому, что всё-таки было неинтересно.

Поняв, что маг не даст ей выпить таблетку, девушка молча села обратно на подоконник, уместившись на нём всем телом. Ноги пришлось согнуть ещё больше, чтобы Валтор мог сесть рядом. Правда, он бы не поместился, поэтому даже не старался сесть так же, как и Блум.

— Голова болит, — Блум тихо вздохнула. Иногда, как сейчас, она болела ужасно сильно. Девушка бы сходила к врачу, если бы не знала о редупликации генов. У её мамы тоже болела голова очень часто.

Валтор молча притянул девушку к себе, заставив ту полностью поменять своё положение. Теперь она лежала на его груди и наслаждалась его целительными способностями. Боль медленно отступала, по телу проходилось приятное тепло.

Однажды маг спросил, почему Блум пренебрегала магией, ведь в повседневной жизни она бывала такой полезной. Она просто ответила, что хотела забыть всё, связанное с волшебством и волшебным измерением, ведь во всём произошедшем она винила эти две вещи. Не открыв она в себе эту особенность, вероятно, не подвергла бы родителей опасности.

— Легче? — в ответ Блум пробормотала тихое согласие. — Завтракала?

Теперь девушка покачала головой, заставив мага нахмуриться. Он тихо цокнул, но решил находиться в таком положении ещё пару минут. В его руках сейчас было такое хрупкое создание, что не хотелось даже дышать, лишь бы как-то его не повредить.

Через некоторое время Валтор аккуратно поднялся, сказав девушке, что они будут завтракать. Блум лишь машинально кивнула, проделывая те же движения, что и маг. Только на четвёртом шаге, прямо посреди гостиной, в глазах резко поплыло. Блум схватилась за комод, но не смогла удержаться из-за ватных ног, которые с каждой секундой слабели всё сильнее и сильнее. Она упала на пол и потеряла сознание.

Очнувшись на своей кровати очередным, или этим же утром, Блум испытала дежавю. Только в этот раз она не сомневалась в реальности и не думала, что всё происходящее её сон. Девушка лишь села в кровати и принялась ждать, когда к ней нагрянут. Несмотря на то, что Блум давно завязала с волшебным прошлым, свои ощущения потушить она не могла. Девушка буквально чувствовала похожий отголосок магии в доме, но это был не её огонь.

Валтор не отстал, почувствовав то же самое. Именно поэтому в комнате он появился спустя пару минут после её пробуждения с подносом еды в руках. Запах свежего омлета и только сваренного кофе заполнил комнату, но пустой желудок, как ни странно, не заурчал.

Блум обратила внимание, что Валтор был хмур. Он молча поставил поднос на прикроватную тумбу, замер в таком положении на пару секунд, а потом посмотрел на бледную девушку, сев рядом с ней. И Блум не показалось, Валтор действительно был хмурым.

— Когда ты ела в последний раз?

Блум задумалась, напрягая память. Раз она не могла вспомнить, вопрос был очень подходящим. Действительно, когда она ела в последний раз? Ближайшие месяцы через горло едва проходил кусочек хлеба или ложка фруктового йогурта. Было неудивительно, что бывшая фея так сильно исхудала.

— Не помню, — она вяло помотала головой. — Вчера. Или позавчера.

Валтор молча поднялся с кровати. Старался сделать это как можно спокойнее, но отрывистые, местами резкие движения выдавали его с потрохами. Он подошёл к окну, встав к девушке спиной, и нахмурился ещё сильнее, когда в отражении увидел силуэт. Блум смотрела невидящими глазами куда-то перед собой, даже не прикоснувшись к еде.

Но главным было вовсе не это. Главным было то, что он не узнавал девушку на кровати. Это серое пятно с уже выцветшими рыжими волосами не та опасная Блум, которая покорила его с первой встречи. У этого пятна не было и капли силы, стержня, стимула, самоуверенности. Да что там самоуверенности, в пятне не было даже жизни. Блум не только себе напоминала куклу, но и Валтору тоже.

Он запомнил её другой. Сильной и непобедимой, но не такой. Хотел увидеть её такой же после побега и даже не думал убивать, как она до сих пор думала. Но на тот момент слова застряли в горле, потому что он просто не узнал девушку перед собой.

Валтор дал ей время. Не давил своим вниманием и вопросами, не лез с разговорами и требованиями всё объяснить. Он надеялся, что Блум хватит сил прийти в себя, оживить тот огонёк, который зацепил с первой же встречи. Ожидания сложились в недели, но изменений в девушке не было. И даже несмотря на это, Валтор не давил на неё, стараясь понять её утрату.

Теперь терпению пришёл конец.

Валтор вышел из комнаты, но вернулся очень быстро. Блум даже не успела предположить, куда он делся. Да и особо интересно тоже не было. До того момента, как на матрас кровати рядом с её ногой не упал кухонный нож. Блум подняла пустой взгляд, стараясь отразить в нём немой вопрос.

— Давай, — он кивнул, оперевшись на противоположную от кровати стену. — Полосни по руке.

— Вдоль вены, как тогда. Обещаю, спасать не буду.

— Я не понимаю, — Блум чуть нахмурилась, отодвигая от себя нож. Блестящая холодная сталь почему-то начала пугать.

— Чего ты не понимаешь, Блум? — он подошёл и сам взял нож, протянув ей рукояткой вперёд. — Ты ведь так хотела сделать это всё это время. Держи, я даю тебе такую возможность.

Перед ней был обычный с виду нож, которым Блум резала себе сыр и хлеб, когда голод брал над ней вверх. Чёрная рукоятка была прямо у руки, оставалось сделать совсем крошечный рывок, чтобы его взять. И Блум взяла бы, но при других обстоятельствах. Когда она сделала бы это сама, а не когда вот так.

Девушка непонятливо нахмурилась и отпихнула от себя протянутую с ножом руку. Этот жест вызвал не только негодование со стороны мужчины, но и гнев. Он с такой силой швырнул предмет в стену, что тот застрял в ней практически на половину. Блум вздрогнула, но от чего, можно было поспорить: от ножа в стене или от реакции и взгляда Валтора.

— Что ты хочешь, Блум? — мужчина говорил не своим голосом. Ей показалось, что он превратился в того монстра, в его второе обличие. Правда, не внешне, только внутренне.

— Ты меня пугаешь, — прошептала девушка, чуть хмурясь.

— Ты тоже меня пугаешь, — после её слов Валтор более-менее взял себя в руки. Он сел рядом с девушкой и взял её руки в свои. — Расскажи мне, что с тобой? Что с тобой происходит? Почему ты такая… неживая?

Она опустила взгляд, тщательно задумываясь. С одной стороны, его гнев можно было понять, что Блум упорно старалась сделать. Но с другой – она не хотела ворошить прошлое, не хотела говорить об этом. Боялась, что отвернётся даже он. Единственный человек за последние пару месяцев, в компании которого воспоминания её не убивали.

Блум не рассказала ничего. Хранила свои муки совести и горечь утраты внутри, под самым тяжёлым замком. Не открывала эту тему даже самой себе, дабы не мучиться ещё больше. Поэтому Блум не нашла другого выбора, кроме как абстрагироваться от всего внешнего мира.

Ей самой было тяжело описать своё состояние. Она слышала, такое иногда бывает. Погружённый в горе человек выбирается из него не сразу. Нужно время, нужны силы, нужна поддержка. Из всего этого у неё было только первое, но и оно особо не помогало. Разве что, со временем муки совести лишь немного отпустили. Совсем капельку.

— Я знаю причину, почему ты сбежала от прошлой жизни. Смерть обоих родителей это очень сильный удар, я понимаю, Блум, — голос вдруг стал намного ласковее. — Но тебе нужно жить дальше.

— Они бы тоже жили дальше, — снова прошептала девушка. После она подняла уверенный, но слезливый взгляд. Пожалуй, Валтор назовёт это первой её эмоцией за эти недели. — Они бы тоже жили, Валтор. Не будь этого проклятого измерения, не будь магии, не будь врагов… Они бы остались живы. Ни у кого не было бы мотива мстить мне ими. Их жизнями.

Блум перевела дыхание, прикрыв лицо руками. Сейчас она не просто казалась, она была уязвимой впервые за этот недолгий промежуток времени их общения. Такой, что хотелось крепко-крепко обнять и никогда больше не отпускать, чтобы никто в этом мире больше не посмел обидеть эту разбитую девочку.

— Знаешь, как сильно я жалею? Лучше бы я никогда не встретила Стеллу и никогда не узнала о своих способностях, — Блум буквально разрывало от эмоций. — Что меня не устраивало в моей жизни?! У меня было всё, Валтор. Всё, о чём только можно было мечтать. Меня любили и растили в ласке, никогда не ругали и не отказывали мне. Они были самыми прекрасными людьми, и знаешь, как паршиво знать, что этих людей нет из-за меня?

Говоря всё это, Блум не замечала, как воздух из лёгких начинал выходить быстрее и сильнее. К концу монолога она начала задыхаться от рыданий.

— Я просто ненавижу себя за это, Валтор. И тебя ненавижу, потому что ты не позволил мне умереть, хотя должна ненавидеть за другое. Ты убил моих настоящих родителей, ты уничтожил мою родную планету, лишив меня возможности увидеть это место своими глазами и познакомиться с ними. А мне это не нужно, понимаешь? Мне нужны Ванесса и Майк. Я не хочу такой жизни, как ты не понимаешь?! — совсем потеряв контроль, Блум начала колотить мужчину маленькими кулаками, будто во всём в происходящем был виноват лишь он один.

Блум вырывалась из стальных объятий, в которых неожиданно оказалась. Пыталась освободиться из-за злости и ещё одного непонятного чувства, что заполняли её. Но она поняла, что эти чувства полностью противоположны друг другу, потому что с одной стороны, ей хотелось едва не избить рядом сидящего мужчину, но с другой – совсем наоборот – прижаться так крепко, чтобы он забрал и уничтожил часть её боли. Он в силах, он сможет это сделать.

— Отпусти! — его белоснежная рубашка пропитывалась солёными каплями слёз.

Но Валтор продолжал обнимать, гладить по спине и прижимать к себе. Шептать что-то успокаивающее на ушко, целовать её лоб, висок, макушку. Обнимать не только для того, чтобы успокоить. Но и ещё чтобы показать ей, что она не одна. Что есть он, что он рядом и хочет ей помочь.

— Валтор, — всхлипнула Блум, уже заметно успокаиваясь. — Пожалуйста.

— Что? — прошептал мужчина, прижимаясь губами к её лбу.

— Не отпускай. Пожалуйста. Не надо.

— Не собирался, Блум. Не отпущу, — объятия стали крепче, после чего девушка наконец затихла. Дыхание пришло в норму, тело больше не дрожало, лишь редкие всхлипы напоминали о недавней истерике. Посмотрев на девушку, Валтор улыбнулся уголком губ. Блум уснула прямо на нём. — Не отпущу, милая. Никогда.

Сидя на мраморном ограждении перед могилами родителей, Блум голыми руками сажала однолетние цветочки. В выкопанную яму она клала цветок с корнем, а потом засыпала землёй, которая горкой собиралась по краям.

— Ты не обязан этого делать, — тихо произнесла девушка, обращаясь к Валтору. Тот, в свою очередь, как раз выкапывал эти маленькие отверстия в земле.

— Не обязан, — мужчина кивнул. — Но мне хочется.

Не меняя положения тела и лица, Блум подняла взгляд. Сразу почувствовав это, маг проделал то же самое. Ему не нужно было никаких слов, было достаточно, что девушка благодарно кивнула. На порозовевшем от холода лице проскользнула едва заметная улыбка, но она была самой яркой эмоцией, которую он получил от Блум с момента его здесь нахождения. Если не считать позавчерашней истерики.

Они вернулись домой, когда закончили. Могилы родителей теперь выглядели куда лучше, хотя Блум никогда не забывала за ними ухаживать. Это было меньшим, что она могла для них сделать. Плюс ко всему, она любила сюда приходить, чтобы выговориться. Друзей с недавних пор у неё не было. Однако был Валтор, который знал все подноготные её теперешнего состояния. Она поняла, что на свете появился ещё один человек, которому она могла выговориться.

— Я голодный, как зверь, — маг стянул с себя бордовый шарф. Блум обратила внимание, что этому цвету он отдаёт особое предпочтение.

— Дома ничего нет, — девушка чуть стыдливо улыбнулась. — Можем заказать.

— Нет, — задумался маг. — Лучше сходим за продуктами.

Блум только кивнула, вновь запахнула пальто и вышла на улицу. Гардению привычно накрыло почти лавиной снега, отчего улицы были полны радостного детского визга. Фея улыбнулась, когда Валтор остановился и начал недоуменно рассматривать снеговика. У него было такое забавное выражение лица, что девушка испустила смешок.

— Да, — она пожала плечами. — Так принято, делать нос снеговика из морковки.

— Странные понятия, — пробормотал Валтор и догнал Блум. Гипермаркет был недалеко от её улицы, поэтому они решили прогуляться.

Фея сразу потёрла озябшие руки, когда они вошли в тёплое помещение. Её не спасли даже шерстяные перчатки, которые она засунула в карман пальто и взяла тележку. Но мужчина перехватил её, пояснив, что Блум может брать всё, что ей захочется, не отвлекаясь на эту большую махину в своих руках. Она снова пожала плечами, но согласилась.

— Что ты хочешь? — спросила Блум. — Пасту? Пиццу? Бифштекс?

— Бифштекс, — Валтор, как и любой мужчина, любил мясо. — А хотя… А чего хочешь ты?

— У меня нет особых предпочтений, но я люблю пиццу, — в доказательство своих слов она схватила из морозильника пару упаковок замороженного лакомства.

— Хм, — Валтор изогнул бровь,  рассматривая цветные упаковки. — Что за маринара, пепперони, маргарита?

— Это названия пицц, — Блум не сдержала полуулыбки. В своей озадаченности Валтор был слишком очарователен. — На итальянском языке.

— Почему именно на итальянском?

— Потому что пиццу придумали именно там, — Валтор закатил глаза и кивнул. — Нужно овощи к мясу взять, пойдём.

Фея повела его к овощам и взяла нужные, всё время спрашивая его мнение. Это было приятно, ведь Блум собиралась приготовить, опираясь на его вкус. Всё ещё капля в море, но по сравнению с тем, как вела себя девушка пару дней назад, он был бы рад самому обычному вопросу о его делах, ведь Блум никогда ни о чём не интересовалась. Сейчас он видел, что у девушки начинает открываться второе дыхание. Очень медленно, в час по чайной ложке, но это какой-никакой прогресс.

— Овсянку нужно взять, клубнику и голубику к ней. Малину любишь? Ой, и апельсиновый сок. А ещё замороженную курицу и десяток яиц, — Блум сметала с полок почти всё, бормоча себе что-то под нос. Валтор стоял с тележкой позади неё и тихо усмехался. — Так, ещё йогурт. С каким вкусом будешь?

— Без разницы, Блум. Бери, какой любишь.

— Я люблю с персиком и грушей, — она закинула в тележку сразу четыре пачки, но потом вынула два и заменила их. — Тебе нужно попробовать со вкусом манго, тоже объедение. Сыр-косичка! Сто лет его не ела! Нужно взять обязательно, хорошая закуска под фильмы. Сухарики, может, ещё? Нет, вредно. Ой, а ты сам будешь что-нибудь?

Валтор рассмеялся и покачал головой. Блум посмотрела таким смущённым взглядом, будто её застали за чем-то непристойным. Но она лишь гуляла по отделам магазина и выбирала то, что любит.

— Возьмём ещё какао, я приготовлю тебе горячий шоколад. И обязательно маленькие зефирки к нему. Ты пробовал когда-нибудь такое? — Валтор покачал головой, и Блум шокировано распахнула глаза. — Тогда считай, что ты не жил на этом свете.

— Отчасти это правда, Блум, — они остановились у отдела с печеньем. — Я жил в Магиксе, где немного другие продукты. Тебе ли не знать.

— Действительно, я сходила с ума, потому что там не было ничего из этого. Так… — она огляделась. — Где здесь специи и пряности? Мне нужна корица.

Вернулись они с тяжёлыми пакетами спустя почти час. Блум ещё долго выбирала, но стоило отдать должное, выбирала самое необходимое. Пока Валтор вытаскивал всё из пакетов, она успела вымыть руки и переодеться. Валтор уже вовсю орудовал на кухне.

— Хочу тебе помочь, — пояснил маг, чуть улыбнувшись. Блум благодарно кивнула.

На ужин был целый пир. Дом заполнился самыми лучшими ароматами, отчего Блум впервые за долгое время почувствовала голод. Они с Валтором запекли пиццу, пожарили бифштексы, приготовили для мяса томатный соус и зажарили овощи. На десерт Блум пообещала сварить горячий шоколад, хотя сомневалась, что после стольких блюд в них что-нибудь вместиться.

— И как? — Блум смотрела выжидающе. Валтор усмехнулся, он толком распробовать не успел, как на него устремились заинтересованные голубые глазки.

— Очень вкусно. Восхитительно. Превосходно. Божественно.

Блум рассмеялась, Валтор неожиданно замер. Он не слышал её смеха очень давно, поэтому сейчас, несмотря на собственное самообладание, не смог отреагировать иначе. Заметив это, фея смутилась.

— Давно хотел тебе сказать, — он улыбнулся. — У тебя красивый смех.

Фея пожала плечами и принялась за пиццу. Полуфабрикат, конечно, не был произведением искусства её любимой пиццерии, но кушать вполне можно. Она наложила Валтору один кусок, чтобы и он попробовал. Новые вкусы, новые занятия и вообще такая уютная, по-настоящему домашняя атмосфера были ему незнакомы. Но с Блум он вдруг начал понимать, что очень многое упустил за прожитую жизнь, а прожил он немало.

Валтор помог ей убрать со стола посуду, после Блум наконец принялась за их десерт. Валтор копошился в гостиной, не отвлекая её. Блум не могла не обрадоваться. Весь день пока они готовили, она не упускала ни единой возможности, чтобы не уронить что-нибудь или не пролить. Руки мелко подрагивали, и фея не понимала почему. Она поймала себя на мысли, что в последний раз так, аж до дрожи в руках, она волновалась на первом свидании со Скаем. То, что было у них с Валтором, можно ведь тоже назвать чем-то подобным.

— Держи, — она протянула ему кружку и уселась на излюбленный подоконник. Валтор сидел напротив, листая её альбом с рисунками.

— Ты не хотела бы заниматься этим профессионально? Рисовать не карандашом, а маслом. Открыть выставку, продавать свои картины?

— Хотела, — фея чуть улыбнулась и взглянула в окно, на пару мгновений отдаваясь прошлому. — Я училась в художественной школе в детстве, даже хотела поступать в художественную академию. Тем летом, когда я готовилась, я встретила Стеллу, и все мои планы пошли наперекосяк. На чердаке, кажется, до сих пор лежат несколько моих масштабных картин.

— Что тебе мешает сделать это сейчас?

— В целом, ничего, — Блум задумалась. — Мама хотела, чтобы я занималась любимым делом.

— У тебя талант, — Валтор нашёл согнутый пополам листок и развернул. Приподнял брови, увидев себя. Да, у Блум действительно талант. — Нельзя прозябать его здесь, Блум. Покажись публике.

— Слишком громкие слова, Валтор, — девушка усмехнулась. Она снова взглянула в окно, пока маг рассматривал её рисунки, и задумалась над вопросом. Всего два дня назад её не особо интересовало, чем занимается Валтор. Он пропадал в волшебном измерении очень надолго, но в последние дни вообще там не появлялся. — Что ты делаешь в Магиксе?

— Мщу, — он поднял взгляд. Блум показалось, что в его глазах промелькнули льды Омеги, прямо как в день их знакомства. — Точнее, мстил. Сначала паладинам, которые заточили меня в Омеге на семнадцать лет, потом Гриффин за предательство, Саладину и Фарагонде за то, что пошли против меня, навязав всем ложь.

— О жажде власти, — маг даже ухмыльнулся. — Поражаюсь глупости и трусости этой женщины. Я лишь хотел забрать своё, свои фолианты и артефакты, которые распространили по всем школам, но старуха перевернула мои планы. Хотелось позлить её подольше, но признаюсь тебе честно, власть целого измерения меня не интересовала. Я слишком стар для этого.

— Я не знала, — глухо пробормотала Блум, стыдливо опуская глаза. В голове промелькнули картинки всех их сражений, грязные слова, водные звёзды. Наверное, Валтору было очень больно.

— Было, — Блум не заметила, как мысли превратились в слова. — Но я не злюсь.

— Ты же понимаешь, что я не могла тебе поверить. Фарагонда оказывала слишком сильное влияние.

— Понимаю, — он кивнул. — Не переживай, милая.

— И ты отомстил? Что сейчас с Магиксом, школой?

— Тебе действительно это интересно? — маг изогнул бровь. Он знал ответ, его знала и Блум. Действительно, зачем?

— Нет, совсем неинтересно. Хочу забыть, что такое Магикс, огонь дракона и Алфея, — она вздохнула. — Я с самого начала чувствовала, что это не моя жизнь. Я простая девчонка с Земли. У меня было самое обычное детство с ссадинами на коленках и проблемами с зубами от гор сладкого. Самая обычная школьная жизнь, весёлые подростковые годы. Однажды ночью я даже сбежала из дома, чтобы попасть на вечеринку. А всё то, что было в Магиксе… Нет, это не для меня.

— Планируешь остаться тут? — Валтор по-настоящему удивился. Он считал депрессию Блум напускной, считал, что жизнь в другой вселенной намного интереснее этой, где простым людям очень много недоступно.

— Да. Хочу нормальную жизнь, о какой мечтала с детства. Семью, работу, собаку, дом, сад. Банально, но, — она хмыкнула. — Это и есть моя жизнь. Слишком скучно для тебя, да?

— Не знаю, — честно ответил маг, притягивая Блум к себе. Она снова устроилась на его груди, прижавшись к нему спиной. — В моей жизни было всё, кроме такого спокойствия. Я не знал, что такое рутина.

— Последние два дня ты живёшь этой рутиной, — фея прикрыла глаза. Стук его сердца успокаивал.

— Ощущения приятные, — Блум чуть улыбнулась, почувствовав поцелуй в свой висок.

— Тебе наскучит, — она грустно покачала головой. — Ты привык к бурлящему Магиксу, ты сильнейший маг, которого я встречала. И ты думаешь, что хранитель такой огромной силы будет жить обычной жизнью? Вот так ходить за продуктами, помогать мне с ужином, потом засыпать под фильм, а утром просыпаться ни свет ни заря, чтобы выгулять собаку? Эта жизнь не для тебя, Валтор.

— Я этого не знаю, и ты не знаешь тоже, — поцелуй в затылок.

— Но я не могу… Не могу испытывать удачу, — она повернулась к нему, устроившись теперь боком. Так она видела его лицо. — Валтор, ты единственный, кто остался в моей жизни. Если сейчас ты будешь рядом, позволишь привязаться к тебе, а потом уйдёшь, сказав, что тебе скучно и что ты наигрался… Я не справлюсь.

Стоило представить эту картину, как на глаза набежали слёзы. Блум уже была одна, прозябая в четырёх стенах. Она была одна в канун рождества, но это было ничем по сравнению с пустотой в душе. Она засасывала изнутри, очерняя мозг Блум дурными мыслями о суициде. Но что будет если она снова останется одна, когда уже успела почувствовать удовольствие чьей-то компании в своей одинокой душе? Уже привыкла, уже не представляла себя без этого мага. Если его не будет, не будет и Блум.

— Поэтому оставь меня сейчас. Прошу, не упрямься и не переубеждай меня. Я ведь понимаю, что моя жизнь тебя не устроит, поэтому пока не поздно… Пока я не привязалась настолько сильно… Уйди, Валтор, — она зарылась носом ему в шею и обняла. — Не делай мне ещё больнее, прошу.

— А я, Блум? — он взял её за подбородок, заставив посмотреть в свои глаза. — Я не могу привязаться к тебе? Я не могу почувствовать боль от твоего отсутствия?

— Уже, — он вытер мокрую дорожку слезы и прижался к её лбу губами. — Я так сильно погряз в тебе, Блум. Так сильно привязался.

— Одной привязанности не хватит, Валтор.

— Мы поработаем над ней и слепим кое-что другое. Что-то более глубокое, чувственное, долгое.

Во сне

Содержание

1.

2.

3.

Комментарии (0)