Алекс

Знаете ли вы, что такое вечность?

Вечность — это зацикленность.

Я ещё не ощутил вечность на себе, но я понимаю, о чём он говорит.

Одни и те же события повторяются раз за разом, просто на другом витке истории.

Ты это практически не замечаешь, если можешь перемещаться с одного место на другое.

Но если ты останавливаешься на одном, то всё вокруг превращается в один бесконечный день сурка.

На самом деле, мне действительно жаль его.

Он лишь подчинялся правилам и исполнял условия, в которые поставил его я.

А теперь он заперт здесь на долгие годы.

На целую мою маленькую вечность.

Для него это время пролетит в один миг, но...

Он не говорит, что будет с ним после моей смерти, а я не хочу спрашивать.

Мне остаётся лишь надеяться, что моё время окончится как можно быстрее.

Каждому громкому провалу когда-то предшествовал большой подъём.

Медленным, выматывающим, с самых низов и до столь желанной мною вершины.

Ничто так не захватывало мои мысли, как театр.

С самого первого дня, как я оказался там, я утонул в нём с головой.

Я был влюблён в каждую секунду, проведённую в нём.

Он подарил мне смысл жизни.

И он же свёл меня с ума.

Мама

Алекс! Сколько можно тебя звать?

Больше не возьму с собой, так и знай!

Отца своего я не знал, мать же перебивалась с одной работы на другую, чтобы прокормить нас обоих.

Я всегда понимал, как трудно ей приходится.

Я часто помогал ей, когда она брала меня с собой.

Мне никогда не было стыдно брать в руки тряпку или раздавать листовки в торговом центре.

Если она приносит деньги и не нарушает закон, мне не должно быть стыдно ею заниматься.

К тому же, если бы я в своё время не пришёл мыть полы в театре, то, вероятно, моя жизнь сложилась бы совершенно иначе.

Отто

Ну-ка, малец, подсоби! Подержи-ка во-от этот крючок.

Да, да, хорошо! Будешь моим помощником! Прибегай почаще!

И я прибегал. Даже тогда, когда мать сменила работу.

Сначала я действительно помогал технику, Отто.

Но очень скоро завёл множество друзей среди работников театра.

Среди них были и буфетчица, что тайком подкармливала меня пирожными-корзиночками.

И костюмер, что научила меня пришивать вечно отрывающиеся пуговицы.

И старый актёр, что всегда называл меня Александром, хотя остальные неизменно сокращали моё имя до Алекса.

Они были для меня семьёй.

Даже директор, Эдуард Ланье, относился ко мне хорошо.

Позволил играть в паре пьес в массовке.

Мне говорили, что я хорошо держусь на сцене, и пророчили хорошее будущее, если я поступлю в театральный.

Я верил им. Всем сердцем верил.

Окончив школу, я тут же отправился работать, чтобы собрать достаточную сумму для обучения.

Это был мучительный год. Я гнул спину без выходных, недосыпал, недоедал и не сдавался.

Потому что каждая минута приближала меня к моей мечте.

И в том году, когда я подавал документы...

Александр

Театр уже почти не приносит прибыль, а мистер Ланье неизлечимо болен.

Боюсь, нам его не спасти...

У него что, нет ни одного наследника?

Есть... Брат, Питер Ланье. Но он бизнесмен, ему будет некогда заниматься этим всем.

Честно говоря... Продажа — не такой уж плохой вариант.

Возможно, у следующего владельца будет больше сил на театр.

Кто знает, парень... Кто знает...

И именно в тот момент меня посетила действительно безумная идея.

Мистер Ланье? Мистер Ланье!

Эдуард

Алекс? Что такое? Потерял что-то?

Рисковал потерять. Смысл жизни.

Мистер Ланье, это... правда? То, что говорят?

Я мог не спросить. Он собирал бумаги со своего стола в коробку.

Такого не делают те, кто не собирается вскоре оставить это место.

Что именно? Моя болезнь? Или то, что театр уже едва держится на плаву?

Пожалуй, и то, и другое...

Вместо ответа Эдуард мрачно кивнул.

И вы... ничего не сделаете? Это же ваше детище!

Театр был делом всей вашей жизни!

Которая уже подходит к концу. Всё в этом мире переживает свои взлёты и падения.

Нам обоим придётся принять что, что все взлёты остались далеко позади.

Я со всей силы ударил ладонями по столу. Нет. Нет-нет-нет, это не может быть так!

Эдуард не разозлился. Вероятно, он всё же понимал, что я чувствую.

Если бы Вы назначили меня своим заместителем...

Я бы мог привести дела в порядок.

Я бы мог снова поставить театр на ноги.

Вам бы не пришлось оставлять его в таком состоянии.

Эдуард покачал головой.

Послушай, Алекс... Тебе же восемнадцать?

Девятнадцать. Да, точно. Совсем ещё молодой. У тебя вся жизнь впереди.

Не стоит тратить свои лучшие годы на бессмысленные старания.

Но они не бессмысленны!

Тише, тише. Послушай старого, уже многое повидавшего человека.

Ты не сможешь его спасти.

Вы не дадите мне даже попробовать?

Не трать время. Его у нас и без того мало.

Пойми, я хочу тебе только добра. И лишь поэтому говорю «нет».

Учись, ищи себя. Это не единственный в мире театр.

Ноги подкашивались. Я не мог поверить.

Я не знал, что мне делать.

Что если мечта всей жизни рушится на глазах? Стоит ли держаться за неё, несмотря ни на что... И сурово карать всех, кто окажется на пути?

Занавес

Вопреки ожиданиям следующий год пролетел мгновенно.

Дни слились в одну бесконечную череду.

Возвращаясь с работы, я мешком валился на кровать.

Просыпаясь, я возвращался на работу.

Практически без выходных.

Эдуарду тем временем становилось только хуже.

Через месяц он практически перестал появляться в театре.

Через полгода он уже не покидал свой дом.

А ещё через какое-то время он и вовсе перестал вставать с кровати.

Мы пытались уговорить его лечь в больницу.

Но ответ всегда был один:

Прекратите оттягивать неизбежное.

Мне не доставляет никакого удовольствия пускать слюни в подушку, пока родные льют слёзы и гадают, когда же моё время подойдёт к концу.

У него никогда не было семьи — только брат.

«Родными» он называл нас.

И вот одним весенним вечером его не стало.

Не было пены у рта, огней скорой, реанимации...

Он просто в один из вечеров лёг спать...

…чтобы утром не проснуться.

Было трудно стоять рядом, когда земля гулко застучала о крышку его гроба.

В груди словно что-то обрывается, когда понимаешь, что ты больше никогда не увидишь этого человека.

Он уже никогда не потреплет по вихрам, приговаривая: «Ну, смотри, чтобы, когда вырастешь, был в нашей труппе!»

Уже никогда не положит руку на плечо, чтобы сказать, что ничто плохое не вечно.

Я зажмурился. Он не любил слёзы. Не хватало ещё, чтобы он сегодня видел мои.

Он был мрачнее самых низких грозовых туч.

Не думал, что он был столь привязан к брату...

Ему сложно позавидовать.

За этот месяц он уже второй раз стоит у могильной плиты.

У него ещё кто-то умер?..

Недели две назад смерть забрала у него жену и сына.

Автокатастрофа. Банально, но от этого не менее страшно.

В одно мгновение лишиться всех, кем дорожил.

У него оставался только Эдуард. А теперь...

Сейчас и без того не лучшее время...

Прошло чуть больше недели, прежде чем Питер всё же появился в театре.

Я заглянул в кабинет директора.

Он поднял на меня взгляд, оторвавшись от бумаг.

Питер

Я по поводу покупки театра.

Он удивлённо дёрнул бровями.

По правде говоря, у меня не набиралось и десятой части, даже если брать в расчёт деньги на обучение.

Или отдать Вам собранные средства сейчас, а остальное выплачивать из прибыли театра.

С процентами! Только скажите, сколько!

Ты же знаешь, что это место не стоит даже половины от того, что я тебе назвал.

Не в этом дело. Я знал, что тебе не заработать столько за всю твою жизнь.

Я никогда не собирался продавать тебе театр.

Думал, что ты, услышав цену, бросишь это дело.

Знаешь, а ты мне нравишься.

Напоминаешь мне моего сына.

Даже возраст, кажется, тот же.

Театр я на этом месте не оставлю.

Но уже через пару лет здесь будет торгово-развлекательный центр.

Вероятно, даже с кинотеатром.

Я готов тебя посадить в нём управляющим.

Ты умный малый, верю, что справишься.

Научишься бизнесу, накопишь денег, а потом, глядишь, и построишь где-нибудь свой театр, раз уж так хочется.

Он протянул мне ладонь для рукопожатия.

В груди закипала злость.

Эдуарда не стало всего несколько дней назад, а вы уже хотите разрушить его детище?!

Не начинай, парень. Лучше соглашайся. Я ведь могу и передумать.

Передумайте же! Не разрушайте театр! Я смогу поднять его!

Не говори о том, в чём ничего не понимаешь, мальчишка!

Да что понимаете Вы! Я потратил год жизни ради призрачной надежды, и даже она оказалась фальшивкой!

А теперь Вы пытаетесь меня купить?!

Мне не нужно место в торговом центре, построенном на лжи и предательстве!

Вон отсюда. Чтобы я тебя больше не видел здесь, мерзкий неблагодарный мальчишка.

Даю тебе десять секунд, иначе вызову полицию.

В груди клокотало. Как? Как он мог поступить со мной подобным образом?

Это я... не хочу... Вас здесь... больше... видеть...

Скорую я вызвал сам, однако врачи лишь констатировали смерть.

В горле у Питера нашли колпачок от ручки.

Я сказал, что он как раз готовился подписать контракт со мной, как вдруг случайно проглотил колпачок.

Я же в панике пытался ему помочь, но всё было тщетно.

Этим хорошо объяснялись свежие гематомы на теле.

Разумеется, были и те, кто мне не поверил.

Но мне очень повезло, что многие из его окружения подтвердили, что он частенько грыз ручки, когда писал.

Как, впрочем, и большинство людей.

У меня же всегда была хорошая репутация. Никто не верил, что я могу причинить вред человеку.

Зато все знали о нашем с ним договоре.

У полиции практически не было улик против меня.

А увидев, как я убиваюсь по Питеру, они в итоге отпустили меня.

Всё же, я хороший актёр.

У Питера на осталось семьи, а друзей, казалось, не было никогда.

Никто не стал настаивать на продолжении расследования.

В протоколе красовалась надпись: «Несчастный случай».

Так как наследников у Питера не было, то его имущество было распродано на аукционе.

Питер был прав, заявив, что для мира это место не стоит ничего.

Но для меня он был по-прежнему бесценен.

Аукционист

Разумеется, моих сбережений не хватило, и мне всё равно пришлось влезать в долги.

Но это не имело значения, когда я держал в руках заветный документ, где после слова «Владелец» стояло моё имя.

Алекс. Я всё ещё просто Алекс.

Алекс. Каковы будут указания?

Я обвёл взглядом фойе театра. Моего театра.

Я подскочил на ноги и в один прыжок оказался на сцене.

Дарий

Неверный ответ. Ещё раз: что ты делаешь?

Говорю ей, что она мне изменила.

Всё ещё неверный. Подробнее.

Говорю, что видел у Кассио её платок и...

Боги! Я читал Шекспира! Не нужно мне пересказывать текст!

В один прыжок я оказался на сцене рядом с Дарием.

Перед тобой — твоя жена. Ты абсолютно уверен в том, что она лгунья и изменница.

Но! Ты всё ещё любишь её.

Всем сердцем, всей душой тянешься к этому невинному на самом деле огоньку.

Ты понимаешь, что она должна умереть от твоих рук, но...

Где-то здесь, в глубине души ты всё равно осознаёшь, какую чудовищную ошибку допускаешь, пусть и не хочешь в это верить.

Дарий обернулся к Мариан, ожидающей на ложе. Терпелива и тактична, как всегда.

Что мой платок я видел у него.

Занавес

Содержание

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Комментарии (3)