Мимо пронесся состав. Порыв теплого воздуха растрепал волосы Гермионы.

Она поморщилась и заправила непослушные пряди за уши. Беспорядок ее раздражал. Но куда больше ее раздражала нерациональная трата времени. Она ждала в душной, провонявшей потом и табаком подземке уже треклятых двадцать восемь минут.

Гермиона решила, что проведет здесь еще две минуты, для ровного счета, и поедет домой, откуда позвонит родителям Чжоу и выскажет свое недовольство.

Прежде старая подруга Гермионы не выказывала столь вопиющего неуважения. Но Гермиона допускала, что за минувшие пять лет Чжоу изменилась до неузнаваемости. Такое бывает. Доктор Холдо частенько повторяла, что Гермионе нужно быть терпимее к недостаткам окружающих. Люди… всего лишь люди. Они с головы до пят состоят из сплошных несовершенств, нравится Гермионе это или нет. Если она хочет жить среди них, придется играть по чужим правилам. И закрывать глаза на какие-то вещи.

Чжоу появилась, когда стрелка часов над платформой зависла в шаге от черты невозврата. Гермиона уже складывала книгу в сумку, чтобы сесть на свой поезд, но на ее предплечье легла рука подруги. И Гермиона не ошиблась, предположив, что не узнает свою старую приятельницу. Чжоу мало напоминала саму себя. Ее одежда и волосы были грязными и неопрятными, от нее омерзительно пахло. Гермиона на минуту засомневалась — а точно ли Чжоу сейчас перед ней?

— Привет, — прошептала подруга, нервно оглядываясь вокруг, и повела Гермиону в сторонку, за фотобудку. — Извини, что опоздала.

— Надеюсь, у тебя была весомая причина, — хмыкнула Гермиона. Она всегда ценила Чжоу за возможность говорить с ней прямо, без обиняков. Не играть и не прикидываться. Чжоу входила в узкий круг посвященных — ее не отталкивали некоторые особенности характера Гермионы. Потому пять лет назад Гермиона испытала нечто сродни чувству потери, стоило подруге вытянуть счастливый билет, поступив в частную школу. Не ревность. Не зависть. Пустоту там, где было что-то, на языке простых людей, именуемое симпатией или привязанностью.

— Весомая причина, — нервно усмехнулась Чжоу. Она продолжала озираться по сторонам. Гермиона перехватила ее взгляд и тоже огляделась, но не нашла ничего примечательного. Их окружала пестрая толпа незнакомцев, в чем едва ли было что-то удивительное для одной из центральных станций лондонского метрополитена в будний день.

— Что с тобой стряслось? — Гермиона припомнила уроки доктора Холдо и взяла на себя обязанность первой держать слово, проявляя элементарную вежливость. Они не виделись много лет, не созванивались, не писали друг другу письма. Чжоу просто исчезла с радаров. И вдруг позвонила Гермионе среди ночи и дрожащим голосом попросила о встрече.

Едва ли на нее нахлынули сентиментальные чувства и тоска по забытой дружбе. Должен быть серьезный повод. Необходимость спросить о делах подруги была налицо. Ее внешний вид красноречиво заявлял: она вляпалась в серьезные неприятности.

— Я… — Чжоу запнулась, выпустила руку Гермионы и взлохматила пальцами немытые волосы. — Ты же очень умная, Герм. Ты самая умная из всех, кого я знаю. Только ты сможешь мне помочь…

— Каким образом? — вопрос потонул в грохоте еще одного проехавшего поезда. Гермиона уже догадалась, что Чжоу не случайно выбрала настолько неподходящее место для разговора.

Герм не нравились предположения, что невольно складывались в голове. Чжоу не хотела, чтобы их слышали. Она явно была напугана и искала оживленное, людное место. Но что с ней стряслось? Гермиона суммировала доступные факты, но пока не пришла к заключению.

Чжоу — хорошая, умная, серьезная девочка из приличной семьи. Они познакомились с Гермионой на конкурсе для одаренных детей. Приглашение, полученное Чжоу, было ее путевкой в светлое будущее, ведь выпускники той школы становились студентами самых престижных вузов по всему миру. Она была нацелена на учебу в Кембридже или Оксфорде. Пять лет она, вероятно, как того и хотела, усердно вгрызалась в гранит науки, чтобы заслужить свое место под солнцем. Немыслимо как она, правильная и послушная, умудрилась попасть в дурную компанию.

А она явно попала в дурную компанию. Сейчас Чжоу скорее напоминала тех несчастных с окраин Лондона, что имеют скверную привычку употреблять запрещенные вещества или алкоголь. Или что-нибудь в таком духе.

Гермиона взяла Чжоу за запястье, воспользовавшись короткой заминкой, и, превозмогая брезгливость, задрала рукав ее неопрятной куртки. Следов от уколов не было. Только татуировка. Чжоу пискнула, вырвала свою руку и торопливо скрыла странный символ обратно.

— Что это? — поинтересовалась Гермиона. Но Чжоу даже на нее не смотрела — она вновь принялась вглядываться в окружающую их толпу. Это злило. Доктор Холдо неоднократно повторяла, что для достижения взаимопонимания важен зрительный контакт.

— Ты знаешь, где можно спрятаться? Переждать? — вместо ответа спросила Чжоу. — Может, у вас есть… какой-то другой дом? За городом. У знакомых? Подальше… 

 знают, что я в Лондоне.

— Кто "они"? Чжоу, во что ты ввязалась? — надавила Гермиона. — Твои родители в курсе? Ты должна поставить их в известность, если у тебя проблемы с законом.

— Нет-нет-нет! — подруга судорожно затрясла головой. — Они мне не поверят. Никто не поверит. Герм, послушай, — она наклонилась ближе к Гермионе, обдав ее щеку своим несвежим дыханием, — то, что я видела… меня засунут в дурку, если я кому-то расскажу. Там они до меня и доберутся! Полиция не поможет. У них везде связи. Мне нужно спрятаться. Какое-то место… безопасное место…

Доктор Холдо говорила, что люди, отравляющие свой мозг веществами, склонны страдать от мании преследования. Если Чжоу пополнила их число, то неудивительно, что она уверовала в какой-то вселенский заговор. Она вполне сошла бы за наркоманку — пока девушка тараторила, ее зрачки были расширены, а по лбу стекала одинокая капелька пота. Вероятно, причина в абстинентном синдроме, — безрадостно заключила Герм.

Гермиона тоже огляделась, но, как назло, ей на глаза не попался ни один полицейский. Стоило бы позвать кого-нибудь и вверить им эту несчастную. Увы, сама Гермиона едва ли сможет ей помочь. Тут явно требуется вмешательство профессионалов. Клиника. Разговор с родителями Чжоу. Лучшее, что на данный момент могла сделать для старой подруги Гермиона, так это не дать ей уйти и снова затеряться в трущобах.

— Хорошо, — она заставила свой голос звучать доверительно. — Мы со всем разберемся. Я отведу тебя в безопасное место.

— Правда? — обрадовалась Чжоу. — Оно точно безопасное? Ты… ты не представляешь, насколько опасны эти люди! Им ничего не стоит меня найти. Они…

— Конечно, Чжоу, — подтвердила Гермиона. Она осторожно взяла подругу под локоть, подталкивая в сторону выхода. Им нужно просто выйти на улицу — там Гермиона запросто отыщет полицейского. Чжоу, конечно, не будет в восторге, но Гермиона же обещала помочь. Ее совесть будет чиста.

Они свернули в узкий проход, обходя людей, и до лестницы оставалось всего несколько шагов, но Чжоу резко остановилась. Она вырвалась из хватки Гермионы и снова схватилась за голову.

— Они здесь! Здесь, — закричала она. Гермиона почувствовала себя ужасно неловко — она собиралась помочь старой приятельнице, но не планировала угодить в участок с ней за компанию. На них уже начинали коситься случайные прохожие. Даже бездомный, сидевший у нижней ступеньки, перестал клянчить мелочь и поднял лохматую голову, заинтересовавшись происходящим.

— Эй-эй, полегче, — Гермиона пыталась перехватить руки Чжоу, но девушка лишь отмахнулась. Она окончательно растрепала свои неухоженные патлы и смотрела из-под них ошалелым, совершенно невменяемым взглядом. В нем не было и проблеска сознательности. Она перестала кричать, но теперь ее обветренные губы шевелились, словно в молитве.

Гермиона собиралась позвать на помощь, но не успела, ей пришлось догонять Чжоу, которая отчего-то ринулась обратно на станцию. Столпотворение сильно осложняло передвижение, а Чжоу проявила неожиданную для своего состояния прыть. Ее облезлая курточка мелькнула далеко впереди.

Все произошло слишком быстро. Вот она стояла на краю платформы, а ее волосы вздымались вверх, озаренные светом приближающегося поезда. И вот ее нет. Оглушительно взвыл тормозной механизм, закричала какая-то женщина. Гермиона застыла, впала в странное, несвойственное для нее оцепенение, и ее оттеснила толпа. Прижавшись спиной к фотобудке, она наблюдала, как прибывают люди. Толпа отрезала ее от края и возможности удовлетворить свое любопытство, посмотрев на пути.

Герм задумалась — что бы сказала доктор Холдо сейчас?

Она советовала Гермионе копировать поведение окружающих, если у нее самой не было четких представлений о том, как поступить в той или иной ситуации. Люди на станции, без сомнения, были напуганы. Гермиона не испытывала страха или отвращения, лишь интерес. Она пыталась понять, стоит ли ей считать себя виноватой. Могла ли она остановить Чжоу? Могла ли быть настойчивее, вытаскивая ее на улицу? Или нет?

Гермиона заставила себя отлипнуть от грязной стены и решительно двинулась в противоположном направлении, чтобы пересесть на другую ветку и все-таки отправиться домой. Она решила, что разберется со всем этим по пути, потому что на станции ей и самой стало казаться, что она ощущает на себе чей-то взгляд. Это был не тот случай, когда стоило радоваться тому, что она невольно заразилась чужими чувствами, ведь паранойя Чжоу не входила в число вещей, которые хотелось бы разделить.

Герм зашла в дом, аккуратно повесила плащ на крючок в прихожей и отправилась на кухню. Мать возилась у плиты — судя по всему, она только вернулась с работы и сразу, не раздеваясь, приступила к приготовлению ужина. По помещению расползались приятные ароматы специй, пряных трав и подогретого масла.

— Привет, милая, — не отвлекаясь, бросила мать. — Как прошла встреча с Чжоу?

Гермиона вытащила из сумки блокнот, который всегда носила с собой, и расположила его на столешнице.

— Она умерла, — просто ответила она. И принялась зарисовывать символ, что видела на ее руке, пока он не стерся из памяти.

Она пролистнула свои записи, чтобы вновь взглянуть на загадочный символ.

Гермиона коротала время в дороге. Ей быстро наскучило созерцание однообразных пейзажей, проносящихся за окном поезда. Любование красотами природы доставляло ей удовольствие, но не могло надолго занять ее пытливый ум. Состав успел проделать только треть пути, а она уже порядочно измаялась от безделья. Нервное напряжение мешало ей заняться любимым делом — уткнуться в книгу. Никак не удавалось сосредоточиться. Вот она и решила структурировать все сведения, что удалось добыть на данный момент. Гермиона не исключала, что по прибытию в школу блокнот придется где-то припрятать и у нее не всегда будет к нему доступ.

Между страниц было вложено приглашение — на официальном бланке, с печатью и штампом. Такое же послание пять лет назад получила бедняжка Чжоу, после чего, окрыленная дарованным ей шансом, запрыгнула в поезд и прервала общение со старой подругой. Их прощание на вокзале было скомканным, но запомнилось Гермионе в мельчайших деталях. День был дождливый. На Чжоу было синее кашемировое пальто и вельветовая шапка, из-под которой торчали ее ровные, как стебли молодой ивы, черные косы. Она спросила:

— Ты не сердишься? Ты не сердишься, что выбрали меня, а не тебя? Ты ведь заслуживаешь этого не меньше. А то и больше.

Гермиона только пожала плечами. Уже тогда будущая жизнь не представляла для нее загадки. Она окончит школу, медицинский колледж в Лондоне и продолжит дело родителей в их стоматологической клинике. Скорее всего, выйдет замуж и родит ребенка или двух, чтобы соответствовать представлениям окружающих об успешности и благополучии. Она будет жить в предместье Лондона, в приличном районе, исполняя каждодневные ритуалы по часам с точностью вычислительной машины. Ее не будут беспокоить нереализованные амбиции или зависть к Чжоу, которой вдруг выпала такая возможность. Гермиона не умела завидовать. Доктор Холдо говорила, что это нормально.

В одну из последних встреч Гермиона во всех подробностях обсудила с ней отъезд единственной подруги и свои ощущения по этому поводу.

Доктор Холдо всегда повторяла, что видит в Гермионе огромный потенциал. Она предлагала своей подопечной протекцию за океаном — у нее, в Гарварде. Гермиона могла бы сделать блестящую карьеру под крылышком доктора Холдо, если бы только захотела. Но она не хотела. Она ответила доктору удачно подошедшей цитатой:

«Ты знаешь: дерева при зимних ливнях

Склонясь долу, сохраняют ветви

Упорные же вырваны с корнями».

Доктор Холдо пожала ей руку. В представлении Гермионы ее жест значил выражение наивысшего почтения, оказанного собеседнику. С тех пор их общение перешло в форму редких, но увлекательных писем, пока не сменилось вежливыми открытками на праздники. После смерти Чжоу Гермиона написала Эмилин впервые за несколько лет, и ответ поразил ее своей немногословностью:

«Будь осторожна, дорогая. Сражающемуся с чудовищами следует позаботиться о том, чтобы самому не превратиться в чудовище».

Письмо тоже притаилось между страниц, но вызывало у Гермионы лишь раздражение. Осмелившись снова завязать беседу с Эмилин, она рассчитывала получить более развернутый комментарий относительно своей реакции на гибель подруги, а не избитую цитату. Она не собиралась ни с кем сражаться. Гермиона лишь хотела узнать правду и восполнить недостающие фрагменты мозаики, которую она скрупулезно собирала несколько месяцев.

Счастливая, окрыленная Чжоу, садящаяся на поезд, следующий в новую жизнь, и загнанная девчонка, свалившаяся под колеса другого поезда. Между ними лежала еще та ницшеанская бездна. Гермиона собиралась заглянуть в нее и получить ответы.

Почему Чжоу сбежала из престижного учебного заведения и предпочла бродяжничать в трущобах Лондона? Что толкнуло ее во тьму? Кого она так боялась?

Гермиона пролистнула несколько страниц, исписанных своим аккуратным почерком, и повторила про себя: престижное учебное заведение. Многовековая история, построенная на четырех столпах: традиция, честь, дисциплина и совершенство. Звучало слишком заманчиво. Настолько заманчиво, что в ее голове никак не выстраивалась связь между утопическим обществом и печальной участью ее бывшей подруги. Возможно ли, что связи вовсе нет? И Чжоу просто сломалась, будучи не в силах соответствовать высоким стандартам.

Гермиона вынужденно отвлеклась от своих размышлений — ее уединение было нарушено. Хлопнув дверью, в ее купе ввалилась незнакомая девчонка и шумно плюхнулась на сидение напротив. Ее тяжелый рюкзак чуть не отдавил Гермионе ноги, но возмутительница спокойствия и не думала извиняться! Ни за вторжение, ни за причиненные неудобства. Она забралась с ногами на сидение, не жалея обивку, испачканную грязью с ее тяжелых ботинок, и, прислонившись кудрявой головой к стеклу, уставилась за окно. Словно Гермионы здесь нет, а она — единственная обитательница тесного пространства.

Кудрявая, — подметила Гермиона, украдкой вспоминая уроки доктора Холдо. Эмилин говорила, что общие черты с другими людьми могут стать хорошим фундаментом для достижения взаимопонимания. Гермиона и сама страдала от своих кудрявых, непослушных волос, так что сочла это хорошим знаком. Ей необходимо было в обязательном порядке обзавестись друзьями и знакомыми в школе, чтобы спокойно собирать информацию. Слишком опасно было напрямую расспрашивать учеников об их погибшей сокурснице, а Гермиона хотела узнать, как складывалась жизнь Чжоу в стенах закрытой школы. Кому-то должны были быть известны причины побега Чжоу. Невозможно было существовать в таком камерном социуме, полностью от него абстрагировавшись.

Гермиона бы смогла. Но не Чжоу.

— Привет, — выдавила из себя Гермиона, продолжая боковым зрением наблюдать за незнакомкой и анализировать детали ее внешности. Кроме коротких вьющихся волос, она отметила также одежду — рваные джинсы, огромную кожаную куртку, будто с чужого плеча, и крошечный шрам на щеке. Вместо шнурков в чумазые ботинки девчонки была продета тонкая, местами ржавая проволока. Гермиона добавила все это к ее портрету и с сожалением заключила, что ей не повезло с попутчицей. Эта девочка всем своим видом заявляла, что не настроена на сближение. Едва ли она охотно пойдет на контакт.

Гермиона не ошиблась — девчонка продолжала молчать. Она шмыгнула носом и потерла его рукавом куртки.

— Было бы любезно с твоей стороны убрать свой рюкзак с моей обуви, — невозмутимо продолжила Гермиона чуть жестче. Попутчица все же удостоила ее беглого взгляда. Она не только не соизволила исполнить простую просьбу, но еще больше развалилась на сидении, демонстрируя крайнюю степень пренебрежения к требованию Герм. Взгляд девчонки стал колючим. Она выдула пузырь жвачки и смачно лопнула его — слишком громко в повисшей между ними напряженной тишине.

Гермиона поморщилась. Она не относилась к числу людей, которых легко было вывести из себя, зато прекрасно умела обращать провокации оппонентов против них самих. Она уже сделала выводы о том, какая личность ей попалась, потому быстро придумала более подходящую тактику.

Она привстала и подцепила лямку рюкзака, но вместо того, чтобы просто переставить его в сторону или примостить на сидение рядом с противной соседкой, она открыла дверь купе и швырнула его в коридор.

— Ты не охренела!? — выпалила девчонка, тут же вскакивая с места. Гермиона проигнорировала ее возмущение, снова уткнувшись в свои записи. Рассудив, что не вынесет никакой пользы из соседства, она решила вернуться к изучению собранного материала, а заодно посмотреть, как будет вести себя вздорная соседка. Она первая это начала. В конце концов, Гермиона и сама не горела желанием вести светские беседы, но пыталась наладить хоть сколько-то конструктивный диалог. Раз эта особа не оценила ее стараний, пусть пеняет на себя.

Соседка нависла над ней, явно собираясь выдернуть у Гермионы ее блокнот, но она опередила девчонку, захлопнула его, чуть не прищемив той пальцы, и отвела руку подальше.

— Я первая заняла это купе, — спокойно заключила она. — Или веди себя прилично, или выметайся.

— Чего?! — зашипела девчонка. — Да какого черта? Ты вообще знаешь, кто я такая?

Гермиона отметила ее странное произношение.

— Понятия не имею, — призналась Герм. — Ты не удосужилась представиться, вломившись сюда без приглашения.

 соседка занесла ладонь, словно собиралась ударить Гермиону по лицу, но задержала ее в воздухе.

Ну давай, — мысленно подстегнула ее Гермиона, все больше забавляясь с ситуации, — только попробуй.

Но девчонка не спешила. Их взгляды схлестнулись, и казалось, что сейчас в месте их столкновения в воздухе вспыхнут искры. Гермиона гадала, осмелится ли соседка перейти к рукоприкладству или отступит, доказав, что весь ее боевой вид — проволока вместо шнурков, куртка, джинсы — лишь дешевый спектакль на публику. Гермиона склонялась к этому варианту, почувствовав в соседке слабину. Девчонка же сейчас готова была отступить. Она больше не казалась дерзкой маленькой бунтаркой. Ее взгляд стал загнанным и беспомощным. Но Гермиона ошиблась, предположив, что причина в том, что та не прошла ее проверку на прочность. Им помешали. И девчонка будто почувствовала приближение третьего действующего лица за мгновение до его появления.

— Ригель? Какого черта? Почему твои вещи валяются на полу? — в купе влетел высокий белобрысый парень в фирменной школьной форме. Он сердито тряхнул в воздухе ее рюкзаком. В следующую минуту другая его рука цепко схватилась за предплечье незнакомки, оттаскивая ее от Гермионы, на присутствие которой он даже не обратил внимания, полностью увлеченный маленькой бестией.

— Отпусти меня, гнида! — заверещала она, дергаясь в его захвате. Парень значительно превышал девчонку в росте, так что преимущество заведомо было на его стороне.

Высокие отношения, — подметила Гермиона, наблюдая их короткую борьбу, из которой, как ни странно, победительницей вышла девушка. Она укусила парня за руку и, позабыв свой многострадальный рюкзак, выскочила в коридор. После этого парень соизволил заметить Гермиону.

— Простите… — начал он, но умолк и недоверчиво нахмурился. — А ты еще кто такая?

Гермионе не понравились ни его властный тон, ни пристальный взгляд серо-голубых глаз, исполненный такого презрения, словно он смотрит на что-то, глубоко ему отвратительное. Девушка подумала, что разгадка бегства Чжоу из школы была куда проще, чем могло показаться. Гермиона успела пообщаться только с двумя студентами, а у нее уже сложилось о них не самое приятное впечатление. Что будет дальше? И как мягкая, добродушная Чжоу вообще смогла просуществовать с такими отбросами целых пять лет? Почему она не сбежала в первый же год?

— Отвечай, — поторопил парень. — Я тебя никогда раньше не видел.

— Логично, учитывая, что мы раньше не встречались, — не сдержалась Гермиона. Ей захотелось ударить себя по лбу — Эмилин неоднократно повторяла, что существует огромное количество вещей, которые попросту нельзя говорить людям, если хочешь добиться их расположения. Как минимум, правда. Но отступать было поздно. И Гермиона добавила:

— Я новенькая. Меня зовут Гермиона Грейнджер.

— Ясно, — сухо откликнулся парень. Но уходить он почему-то не спешил, продолжая взглядом буравить дыру во лбу у Гермионы. Она могла понять его реакцию, вероятно, основанную на растерянности и недоумении, неумело прикрытыми агрессией. В некотором смысле, Гермиона готовила себя к прохладному приему, ведь в школу не поступали в ее возрасте. Программа поиска талантов, под которую посчастливилось попасть Чжоу, распространялась только на первокурсников. Логично, что к девчонке, зачисленной сразу на выпускной курс, возникнут вопросы. Только что-то подсказывало ей, что этот парень — не из тех, кто позволит ей оправдаться, озвучив заранее продуманную легенду. Он сам дал это понять.

— Эй, Драко, — в купе заглянул еще один парень, — ты нашел ее?

— Нет, пойдем, — он бросил на Гермиону последний многозначительный взгляд и засобирался уйти.

Гермиона выдохнула облегченно, избавленная от сверлящего взгляда серых глаз, и встала, чтобы закрыть купе. Остаток пути она надеялась провести в одиночестве. Ей нужно было кое-что проверить.

Перед тем, как парень исчез в коридоре, она успела заметить уже знакомую татуировку на его запястье — такую же, как у Чжоу. Сомнений быть не могло.

Вот и первый подозреваемый, — решила Гермиона и аккуратно записала в столбик имя. 

. В отличие от него, девушка с легкостью догадалась, с кем имела счастье завести знакомство, если эта формулировка подходила для случая. Она хорошо подготовилась.

Сын главного попечителя школы, промышленного магната Люциуса Малфоя. Блистательный мальчик, таланты и дарования которого постоянно воспевались в периодической прессе. Драко был настоящей звездой. Тот, кто состряпал ей приглашение в школу, советовал в первую очередь присмотреться именно к этому персонажу. Видимо, не зря. Однако то, что союзник Гермионы не потрудился дать ей больше вводной информации, неимоверно злило.

— Ух ты, — пробормотала себе под нос Гермиона и начеркала рядом с именем еще одно слово:

Рей вспомнила про забытый рюкзак, только оказавшись слишком далеко, чтобы за ним возвращаться. Ну и черт с ним, — рассудила девушка. Ничего особенно ценного в нем все равно не было. Да ее и совершенно не радовала необходимость снова сталкиваться со своим тюремщиком и внимать его нотациям.

Она преодолела тамбур и уже проталкивалась через толпу студентов в следующем вагоне.

В действительности у Рей не было четкого плана. Она просто бежала вперед, ведомая чистыми инстинктами. Лабораторная мышка, застрявшая в колесе. Драко все равно найдет ее. Разве что она не выбросится из поезда на ходу.

Рей быстро добралась до головного вагона и дернула ручку двери, ведущей к машинисту, конечно же, оказавшейся запертой. Она прижалась к двери спиной и наконец позволила себе отдышаться. Пальцы в кармане куртки сами легли на проволоку, свернутую в кольцо, — ее секретное оружие. Ей стало смешно — она всерьез рассматривала идею вломиться к машинисту и, угрожая ему, потребовать остановить поезд?

Но что дальше? Бежать по мокрой траве, пока ее снова не найдут? Бежать от себя.

Рей вернулась назад и вломилась в первое же попавшееся купе. Мелюзга, сидевшая там, испуганно притихла и вытаращилась на нее. Их было многовато для купе — они ютились на сидении, как стайка воробьев на высоковольтном проводе. Рей приложила палец к губам, призывая первокурсников молчать, и полезла на багажную полку над входом, благо маленький рост позволял ей уместиться в тесном пространстве. Дети проследили за ней и продолжили свою беззаботную трескотню.

Мера была предпринята не зря: очень скоро в купе заглянул Драко собственной персоной.

— Эй, малышня, вы тут не видели девчонку? — деловито поинтересовался он. — Такая кудрявая, маленькая, в куртке.

— А что такое? — опасливо уточнила рыжая девочка, зажатая между двумя более рослыми товарищами. Рей поймала ее взгляд, устремленный наверх, и слегка покачала головой, умоляя первогодку не сдавать беглянку преследователю.

— Нет, не видели, — после недолгой паузы заключила она.

Драко сдавленно выругался себе под нос и хлопнул дверью купе.

Глава первая. Корни и поезда

existencia

b_samedi

Гермиона отправляется в закрытую школу, чтобы расследовать загадочную гибель своей подруги. 
Какие тайны скрывают стены элитного учебного заведения? 
О чем молчат пятеро лучших студентов? 
И как со всем этим связана другая новенькая ученица - Рей Лестрейндж, очутившаяся в школе-интернате после смерти родителей? 
Не ей ли суждено стать следующей жертвой опасной игры?

Роулинг Джоан «Гарри Поттер»

Звездные Войны

Гарри Поттер

Гермиона Грейнджер/Драко Малфой

Рей/Кайло Рен

Беллатрикс Лестрейндж

Эмилин Холдо

Пэнси Паркинсон

Чжоу Чанг

Сноук

Армитаж Хакс

Блейз Забини

Теодор Нотт

Том Марволо Реддл

Альбус Дамблдор

Змеиный сад

Гермиона предполагала, что первой проблемой, с которой она столкнется на новом месте, будет бессонница. И она не ошиблась. Она не привыкла засыпать в чужом присутствии. Даже отправляясь с родителями в походы и совершая туристические поездки, где ей вынужденно приходилось тесниться с ними в одном помещении, она ворочалась без сна в попытке унять свою иррациональную тревогу. Но одно дело — родители, а малознакомая мутная девчонка — совсем другое.

Потому Гермиона лишь прикидывалась спящей, дожидаясь, пока дыхание Ригель выровняется. Ригель или Рей? Оба имени казались Герм донельзя странными, и она никак не могла понять, какое же из них вызывает у соседки наименьшее отторжение. Она размышляла об этом, высчитывая паузы между вдохами, желая убедиться, что та наконец отбыла в царство Морфея.

Они заключили перемирие, но пока не пришли к тому уровню доверия, чтобы Рей осмелилась раскрыть Гермионе детали своего прошлого. Оттого Герм приходилось самой восстанавливать недостающие фрагменты, опираясь на данные, полученные извне.

Ригель — околоэкваторная звезда, одна из ярчайших, бета в созвездии Ориона. Бело-голубой сверхгигант. В Древнем Египте эту звезду ассоциировали с Сахом, покровителем умерших, а позднее — с Осирисом. В переводе с арабского это слово означает «нога», что само по себе довольно глупо. Да и в целом сведения, которыми Гермиона располагала благодаря поверхностному увлечению астрономией, казались бесполезными для расследования и понимания роли новой знакомой в происходящем. Другое дело — традиция благородного семейства Блэков давать своим детям астрономические имена, как, например, Драко. Он не просто так гонялся за этой девчонкой по всему поезду. Их отношения не напоминали романтические, скорее… родственные. Но Драко явно был единственным ребенком. По крайней мере, Гермиона не встречала упоминаний о его сестрах или кузинах. Кем тогда ему приходится эта Рей?

Кто же она? Девчонка с американским акцентом и повадками дикарки? Она совсем не походила на человека, получившего свою путевку из-за особых талантов и эрудиции. Как минимум, ей не одиннадцать. Так откуда она взялась?

Стоп, — одернула себя Гермиона, рассудив, что забивает голову вещами, не имеющими непосредственного отношения к ее делу. Это контрпродуктивно. Ей стоило бы сконцентрировать свое внимание на тех, кто давно находился в этих стенах. Кто мог быть знаком или близок с Чжоу.

Например… ужасная Пэнси Паркинсон.

Гермионе хватило и короткого разговора с ней, чтобы сделать исчерпывающие выводы. Высокомерная, самовлюбленная, но не глупая. Эта девушка, как и Драко Малфой, частенько мелькала в прессе, но совершенно в другом ключе: Пэнси пыталась сделать карьеру фотомодели, что было весьма затруднительно, учитывая, что большую часть года она проводила здесь. Выходит, у нее была возможность покидать эти стены для съемок и показов в рамках контракта с агентством. Она — пусть и мерзкий, но билет во внешний мир.

Услышав, что Гермиона попала в школу в рамках благотворительной программы, Пэнси состроила кислую мину.

— А-а-а, — протянула она, — пытаешься выбиться из грязи в князи? Похвально.

Гермиона долго размышляла — комплимент это или все же оскорбление — и в итоге остановилась на последнем. Припомнив уроки Холдо, она улыбнулась и вежливо поблагодарила Пэнси за, вроде как, теплые слова в свой адрес. И удержала себя от расспросов о другой девушке, которая когда-то приехала сюда с той же целью. Ее одноклассницы Чжоу.

В любом случае Пэнси не относилась к числу людей, что станут откровенничать с незнакомцами. Если ей что-то и было известно, то вытянуть из нее хоть слово будет непросто. Лучше не тратить на нее силы и время.

Но незадолго до отбоя она снова заглянула к ним в комнату — на правах старосты последнего курса. Она постучала в дверь и вошла прежде, чем получила на то разрешение.

— Завтра утром сдайте мне список факультативных курсов, которые вы выбрали. — приказным тоном заявила она и добавила, явно обращаясь именно к Рей. — И к завтраку стоит явиться в надлежащем виде.

— Или что? — оживилась та, с легкостью купившись на провокацию. Она вся подобралась, готовясь обороняться. — Не приду в надлежащем виде — меня исключат и отправят домой?

— Нет, — спокойно возразила Пэнси, чуть прищурив зеленые глаза, — подвергнут дисциплинарному наказанию. Поверь, тебе не понравится, янки.

Оставив последнее слово за собой, она удалилась обходить другие комнаты. Гермиона пожала плечами — требование носить школьную форму ее совершенно не смущало. Идеально отутюженные юбка, пиджак, белая рубашка и галстук уже висели на спинке стула рядом с кроватью. Внизу примостились аккуратные лодочки на небольшом каблуке.

А вот Ригель восприняла слова Пэнси как личное оскорбление. Она что-то пробормотала себе под нос и выудила из пакета с гербом школы свою форму. Придирчиво осмотрев вещи, она брезгливо зашвырнула их в шкаф, плюхнулась обратно на кровать и мрачно уставилась перед собой.

— Ну и убожество, — сердито фыркнула она, — я это не надену.

— Тебя заставят, — заметила Гермиона, — и обернут твой маленький протест против тебя.

Она как раз просматривала бланк с перечнем обязательных и дополнительных дисциплин, задаваясь парой насущных вопросов. Первое — может ли кто-то из преподавателей являться засланным казачком и ее сообщником? Помощник Гермионы обмолвился, что в школе у него будет еще один «свой человек», но, конечно, не расщедрился на подробности. Он сказал, что им безопаснее будет не знать друг о друге. До определенного момента.

И второе — что из всего списка могла выбрать Чжоу? Во времена, когда они еще тесно общались с Гермионой, Чжоу предпочитала гуманитарные науки, но все могло измениться. Гермиона решила рискнуть и остановиться на предметах, соответствующих прежним увлечениям погибшей подруги. Будь у нее такая возможность, она проставила бы галочки во всем списке. Но некоторые дисциплины значились в расписании в одно и то же время, а она, увы, не умела быть в двух местах сразу.

— Кхм, — Рей кашлянула, чтобы привлечь ее внимание, — ты всегда так разговариваешь?

— Как «так»? — уточнила Гермиона.

— Как робот? — с нервным смешком пояснила Рей.

Гермиона чуть не пустилась в многословные объяснения своих проблем с ментализацией*, но вовремя опомнилась. Во-первых, Рей едва ли обладает должным уровнем академических познаний, чтобы верно воспринять информацию. Во-вторых, доктор Холдо предостерегала, что людей запросто могут отпугнуть некоторые особенности подопечной. В-третьих, Гермионе стоило придерживаться легенды.

Потому она шустро нацепила на лицо смущенную улыбку и отложила бланк в сторону.

— Извини, — беззаботно сказала она, — я просто задумалась над выбором предметов. Мне тоже не понравилась эта Пэнси, но требование носить форму придумала не она, а руководство школы. Кстати, куда ты решила записаться?

— Никуда, — фыркнула Рей. Она-то даже не удосужилась взглянуть на свои бумаги. — Нахрен мне это сдалось? Я не хочу тут оставаться и изучать всю эту фигню!

Гермиона изогнула бровь.

Рей сдавленно выругалась себе под нос и все-таки потянулась за проспектом.

— Что это вообще за хрень? — воскликнула она, пробежавшись глазами по списку. — Какая мне польза в жизни от тригонометрии, астрономии, латыни или античной литературы? Они бы тут еще херомантии обучали!

— Хиромантии, — поправила Гермиона. — Античную литературу, между прочим, ведет твой соотечественник.

Она сказала это и выдержала паузу, чтобы оценить реакцию. Ей все еще не давало покоя американское произношение Рей. Гермионе хотелось понять, как девочку с другого континента вообще занесло в закрытую школу. Но соседка не удовлетворила ее любопытства, а опять восприняла все в штыки.

— А! Ну вот тогда запишусь! — воодушевилась она и поставила жирную, размашистую галочку. — Хоть с кем-то смогу поговорить на нормальном английском. А то у вас всех жуткая каша во рту!

Вместо того, чтобы оскорбиться на этот счет, Гермиона хихикнула. Совершенно искренне. Она поняла, что вспыльчивость Рей не раздражает ее, а странным образом умиляет. Возможно, это заметно осложнит их взаимодействие, ведь Герм будет трудно удержаться от искушения провоцировать соседку ради ее эмоциональных реакций.

Эмилин называла это своеобразной формой энергетического вампиризма, на что Гермиона осудила наставницу за веру в мистическую чушь. Никакой мистики — возразила доктор Холдо. Термин нелепый, но вполне исчерпывающе передает суть явления.

— Овсянка, сэр, — выдавила Гермиона. Рей улыбнулась ей в ответ, заметно расслабившись.

Когда она уснула, Гермиона встала с постели и взглянула на перечень предметов, выбранных Рей. Она с огорчением заключила, что, кроме античной литературы, Рей так никуда и не записалась, да и то вряд ли утром вспомнит о своем импульсивном решении.

Американец, — задумалась Герм, еще раз прочитав краткое описание дисциплины и регалии преподавателя. Из Гарварда. Знакомы ли они с доктором Холдо? Вероятно, именно отдаленная, пусть и неочевидная связь, выстроившаяся у Гермионы в мозгу между зарубежным преподавателем и ее наставницей, подтолкнула и ее выбрать этот предмет. Вовсе не то, что она, кажется, начала привязываться к своей вздорной соседке и беспокоиться о ее судьбе, а потому считала себя обязанной следовать за ней и по-своему оберегать.

Всю свою жизнь Гермиона стремилась восполнить недостаток восприимчивости к чужим эмоциям своей наблюдательностью, что сделало ее довольно проницательной. И ее не могли обмануть нелепые колючки, что выпускала Рей-Ригель, ее грубость, агрессивная манера себя вести и эксцентричная одежда. С этой девочкой что-то явно не так. Скорее всего, она до смерти испугана. Ее желание сбежать из школы — вовсе не подростковый протест. Она не чувствует себя в безопасности.

Стоило Гермионе ненадолго забыться поверхностным, чутким сном, как она получила тому подтверждение. Ее разбудили крики соседки.

— Пожалуйста-пожалуйста, — повторяла Рей, ворочаясь на смятых простынях, — прости… Прости меня… Прости. Я не хотела вас убивать!

Как всегда после кошмаров Рей проснулась с пересохшим горлом и чудовищным чувством пустоты и изнеможения. Утренний свет резал глаза, а перед внутренним взором все еще стояли жуткие картинки — перевернутая, обугленная машина родителей, их имена на надгробной плите и букет цветов, в руках девушки превращающийся в ядовитых змей. Змеи оплетали ее руки и жалили кожу, но она не чувствовала боли. Она смотрела на себя будто со стороны.

— Пиздец, — сипло пробормотала Рей, растирая веки пальцами.

— И тебе доброе утро, — откликнулась Гермиона.

Ожидаемо, она уже давно была на ногах — успела одеться, заплести волосы в опрятную косу, и уже что-то писала в блокноте, устроившись за отведенным ей рабочим столом. Ублюдская форма сидела на ней идеально, как влитая. И хоть накануне они и рассудили, что им лучше держаться вместе, будучи чужачками для всех остальных, у умницы-Гермионы, на взгляд Рей, были все шансы влиться в здешнее общество. В отличие от нее.

— Сколько времени? — спросила Рей.

— Девять часов, сорок восемь минут, — отчиталась соседка, глянув на неприметные наручные часики. — Завтрак начнется через…

— Ясно-ясно, — оборвала ее Рей. — Ты меня ждешь?

Рей застонала, спустила ноги с кровати и заметила свою форму — выглаженную, аккуратно разложенную на стуле в изголовье. Ей стоило бы поблагодарить Гермиону за проявленную заботу, но Рей слишком бесил сам факт необходимости надевать на себя этот консервативный кошмар. Увы, Рей вынужденно согласилась с позицией соседки — хочет она или нет, но ей придется смириться с придурковатыми правилами школы. Однако, засыпая, она придумала, как превратить смирение в акт непослушания.

Рей сняла со своего рюкзака булавки и нацепила их на галстук, изрисовала ручкой воротничок рубашки, взлохматила волосы и вставила ноги в любимые армейские ботинки. Оглядев себя в зеркале, она с удовлетворением заключила, что вышло неплохо. Рей поймала на себе оценивающий взгляд Гермионы.

— Вполне себе компромисс, — похвалила она.

— Да иди ты, — беззлобно усмехнулась Рей. — Пойдем? Мисс совершенство же не может позволить себе опоздать на завтрак хоть на одну гребаную минуту?

— Верно, — подтвердила Гермиона.

В тусклом дневном свете помпезный интерьер школы, впечатливший Рей в полумраке, показался ей мрачным и неуютным. Высокие потолки тонули во тьме, а лица незнакомцев с портретов взирали на нее настороженно и будто с осуждением. Воздух был густым и пыльным. В одном только обеденном зале запросто уместился бы весь крошечный домик родителей Рей в Миннесоте.

У широкого дверного проема ее дожидался Драко со своей вездесущей свитой. В поезде кузен успел представить Рей двум своим друзьям — Блейзу и Тео, а вот третий юноша, стоявший с ними, был ей не знаком, как и светловолосая девчонка, не менее самодовольная, чем Пэнси.

— Доброе утро, — поприветствовал Рей кузен, даже не взглянув в сторону сопровождавшей ее Гермионы. — Пойдем, сядешь с нами.

— Нет, я не сяду с вами, — выпалила Рей и вцепилась в предплечье своей соседки, — отвали от меня нахер.

— Ригель… ради всего святого, — Драко закатил глаза, — прекрати.

Рей не придумала ничего лучше, чем показать ему средний палец в ответ. Блейз за плечом кузена хохотнул себе в кулак, а Тео придержал Драко, который было замахнулся на кузину, не то собираясь отвесить ей оплеуху, не то оттаскать за уши за возмутительное поведение. Рей успела увернуться и утащить Гермиону подальше до того, как конфликт достиг бы точки невозврата.

— Прости мое любопытство, — протянула Гермиона, покосившись на оставшуюся у дверей компанию, — но… что вы не поделили?

Рей с обреченным видом плюхнулась на жесткую лавку и без особого воодушевления уставилась на типично английский завтрак, сервированный на столе. Она предпочла бы стряпню матери, но пропустила ужин по прибытию и слишком проголодалась, чтобы привередничать. Она накидала в тарелку всего, до чего могла дотянуться, отправила в рот порцию безвкусной каши и вспомнила, что ее о чем-то спрашивали. В любом случае предыстория ее ненависти к кузену была слишком долгой, чтобы рассказывать об этом сейчас. Да и вокруг хватало посторонних ушей. На них — двух новеньких — и так все таращились с откровенным любопытством. Как правило, в эту школу не поступали сразу в выпускной класс, а для первогодок они обе были слишком взрослыми.

— Он меня сдал, — невнятно выдала Рей.

Гермиона заинтересованно прищурилась.

— Не знала, что вы сидели вместе в тюрьме, — усмехнулась она. Рей было собиралась возразить, но поняла, что соседка шутит. К ее странноватому чувству юмора еще предстояло привыкнуть.

Рей пыталась решить, стоит ли ей рассказать Гермионе хотя бы какую-то часть своих злоключений, но она не успела на чем-то остановиться. К ним подсела миловидная рыжеволосая девушка, а следом за ней и двое парней — один рыжий, другой брюнет в очках.

— Можно к вам? — спросила рыжая.

«И зачем спрашивать, если уже притащились?» — сердилась Рей. Она испытала укол ревности — пока чудачка-Гермиона принадлежала только ей, но такими темпами она скоро обзаведется новыми друзьями и забудет про стремление наладить взаимоотношения с соседкой.

Рей украдкой наблюдала за Гермионой, пока та болтала со свежеприбывшими ребятами, и поражалась произошедшей в ней перемене. Цепкий взгляд исчез, а морщинка между бровей разгладилась. Она на глазах превратилась в доверчивую простушку. Изменился даже ее голос и манера говорить. Она восторженно чирикала, распинаясь, как, не имея именитых родственников, она поступила в школу благодаря своим личным заслугам. Она была счастлива получить такой шанс. Да, ей будет трудно нагнать других учеников, но она сделает все возможное, чтобы освоить программу. Она слышала, что многие преподаватели имеют связи в престижнейших вузах мира и часто рекомендуют талантливых учеников. Ах, как ей повезло.

— Да, — выслушав ее пространную речь, протянул серьезный парень в очках, — Чжоу тоже рассказывала об этой программе…

— А, кстати, вы ее не видели? — рыжая принялась оглядываться по сторонам. — Разве она еще не приехала?

Дальше они стали обсуждать какую-то Чжоу. Гермиона выглядела очень увлеченной разговором, а Рей все больше мрачнела, не имея никакого желания включаться в их скучную беседу, пока наконец-то троица не обратила внимание и на нее.

— А ты? Тоже поступила по программе? — спросил ее рыжий парень. Он заметно смущался, обращаясь к Рей напрямую. Кончики его ушей почти слились по цвету с волосами.

— Эм… нет, — промямлила она, будучи не готовой пускаться в объяснения, — я… мои родители погибли, и родственники отправили меня сюда, — с трудом выдавила она и поймала заинтересованный взгляд Гермионы. Он выдавал ее прежнюю, к какой Рей уже успела привыкнуть за недолгое время знакомства. Это длилось лишь мгновение — моргнув, соседка натянула маску доброжелательного простодушия обратно.

— А кто твои родственники?

— Мои тетя и дядя, Нарцисса и…

— Оу, — обронил рыжий и резко переменился в лице. Троица умолкла, как-то заметно сдулась и, быстро расправившись с завтраком, распрощалась с Рей и Гермионой под каким-то нелепым предлогом.

— Выходит, не все в восторге от твоего кузена, — прокомментировала Гермиона, проводив новых знакомых глазами, — а я-то думала, что он местная знаменитость.

Рей фыркнула в стакан с апельсиновым соком. Она, конечно, с большим удовольствием выпила бы кофе, но что-то подсказывало ей, что о любимом напитке придется забыть. Хотя бы до тех времен, пока она не вернется домой.

— Лучше скажи, — понизив голос, заговорила она, — мне стоит тебя бояться?

— Что, прости? — невозмутимо переспросила Гермиона.

Змеиный сад

Содержание

Глава первая. Корни и поезда

Глава вторая. Чужие тени

Комментарии (0)