Громкий хлопок металлической двери заставил меня вздрогнуть. В тишине этот хлопок показался оглушительным. Передо мной предстал длинный, узкий коридор. Стены были покрыты серой, потрескавшейся штукатуркой, местами — паутиной. С потолка струился тусклый, болезненно-желтый свет.

Мои рыжевато-каштановые волосы были заплетены в две косички, на мне — растянутая футболка, мягкие пижамные штаны и забавные тапки в виде кроличьих мордашек. Сзади меня идут мои «конвоиры» - два крепко сложенных, с лицами, не обезображенными интеллектом, мужчины. У них были широкие, плотные ладони, массивные шеи и сексуальные спины. Лица — суровые, неприветливые. Но меня это особо и не расстраивало.

Меня зовут — Эми Дженнет. Мне шестнадцать лет, я ученица закрытой школы для девочек. Мое учебное заведение отличается, как Вы уже поняли, тем, что за исключением охранника и старого профессора по квантовой физике, оно заполнено одними женщинами, от мала до велика.

Признаться откровенно, я страшно ненавидела свою школу, ведь именно она и стала причиной моего появления там, где я сейчас.

Но, давайте по порядку.

Я родилась в провинциальном городке, затерянном среди холмов и лесов, обдуваемом хвойным ветром и запахом свободы. Моя семья — отец, да и только. Он был полицейским, постоянно задерживался на работе, не имея ни личной жизни, ни свободного времени. Это являлось одной из причин моего поступления в школу. Вторая причина — он слишком волновался из-за недостатка женского, материнского надзора за мной. Правда, то, что мне его не хватает, решил именно он. Я имела на этот счет другое мнение.

Пока отца не было дома, я занималась рисованием. Правда, не на должном уровне (из художественной школы меня выперли за ненадлежащее поведение задолго до описываемых мною событий). Но мой явный талант не признал таких мелочных преград, я все-таки выработала свой авторский стиль и часто изливала эмоции на холсте.

Каникулы я проводила дома, изредка — в курортных зонах с друзьями нашей маленькой семьи. Но столь короткое время вне стен школы не спасло меня от моего нынешнего дома...

Наш путь прервался у одной из непримечательных дверей. Один из мужчин распахнул ее передо мной, а другой подтолкнул внутрь.

- Ваша комната на ближайшее время, мисс Дженнет, - произнес санитар и с издевкой добавил- Советую подружиться с соседками, одна из них довольно буйная.

Как раз-таки при этих словах с одной из кроватей соскочила невысокая девушка. Ее конфетно-розовые волосы были собраны в два высоких хвоста, лицо в форме сердечка и мелкая россыпь редких веснушек, придавали ей милый, но комичный вид. Одета она была примерно как я — такая же растянутая черная футболка с логотипом рок-группы, короткие розовые шортики и белоснежные гольфы. Эта девушка отчаянно напоминала мне современных кукол.

- Оу, мальчишки, - сладко протянула она. Вопреки ожиданиям, у этой конфетной девчонки голос был прокуренный, с легкой хрипотцой. - А я вас ждала. Мне здесь было так одиноко.

Ее взгляд переметнулся ко мне:

- Новенькая? Хм, надеюсь, она не как эта, - и она махнула куда-то в угол, где стояла еще одна кровать и угадывался силуэт, - Белл такая молчунья. Меня это нервирует. Я с ней говорю, а она всегда молчит. А когда я попыталась заплести ей косу, эта припадочная вцепилась мне в волосы и вырвала огромный клок моего розового чуда.

- Припадочная здесь только ты, Гринз, - мужчины развернулись, собираясь уходить, - устроишь драку с новенькой — закроем в изоляторе.

Как только за ними захлопнулась дверь, внимание переключилось на меня.

Я не спеша прошла к соседней от ее, кровати, находящейся около стены.

- Меня зовут Эми Дженнет.

- Эми? Тебе не идет это имя. Оно слишком короткое. Я всегда хотела себе более короткое имя. Оно бы больше подошло ко мне. Меня зовут Джорджина Гринз, - защебетала розововолосая. Ее легкомысленное щебетание было вполне дружелюбным. Если бы в нем не было частички безумия. - А вон та, Белинда. Но она не разговаривает, как ты уже поняла. Сутками пялится в стену. Кажется, у нее анорексия, или что-то такое. Советую держаться подальше от Белл. Хрен знает, что она еще может выкинуть.

Меня не требовалось предупреждать. Чувствую, что мне с лихвой хватит и самой Джорджины.

Рассеянно слушая треп девицы, я расстилала постель и расставляла личные вещи в тумбочку.

- Ты о чем? - вопрос застал меня врасплох.

- Ну как о чем? Какое у тебя расстройство?

- А, ты об этом. Я здесь оказалась по ошибке.

Мой ответ вызвал хриплый, отрывистый смех Джорджины.

- Да, все мы в психушке по ошибке. Ну хорошо, не хочешь говорить — не надо.

Вскоре последовал отбой. Я лежала в темноте и обдумывала свое положение. Крайне незавидное, надо сказать.

И, выслушивая сначала болтовню Джорджины, а позже — тихий плач Белинды, я молилась, чтобы не сойти с ума до выписки.

Подъем в клинике душевного покоя был назначен на шесть тридцать утра. Проснувшись, я заметила, что Джорджина уже давно не спит. Она сидела возле кровати Белинды и о чем-то самозабвенно рассказывала. По недовольному сопению, я поняла, что Белинда тоже не спит. Впрочем, отвечать Джорджине, она не спешила.

Заметив, что я не сплю, Джорджина радостно встрепыхнулась:

- Ты уже проснулась? Это хорошо. Мне так скучно, а Белл полностью меня игнорирует.

- Может, ты ее достала? – грубовато усмехнулась я.

- Достала? Нет, - Джорджину ни капли не обидело мое предположение, - она такая с самого начала, я тут не при чем. Вот уж, точно, кто здесь больной, так это Белл.

Белинда также проигнорировала хамство Джорджины.

Дверь нашей палаты распахнулась и внутрь заглянула медсестра. У нее была женственная, с плавными линиями, фигура, которая могла принадлежать только человеку активно следящему за собой. Но лицо выдавало, что женщине прилично за сорок. Миссис Хилл, как гласила надпись на ее формуляре. Перед собой она катила небольшой столик на колесиках, нагруженный пластиковыми чашечками с таблетками – к каждой из них были прикреплен лист с нашими фамилиями. Гринз, Дженнет, Рид. Также на столике находилась тарелка с жидковатого вида кашей, йогурт и стакан с жидкостью розового цвета, похожей на сок. Впрочем, там могло быть, что угодно.

Прикатив столик к Белинде, миссис Хилл остановилась.

- Утро просто прекрасное! – воскликнула Джорджина с излишним ликованием. – Я так рада Вас видеть, миссис Хилл.

- Я тоже рада тебя видеть здесь, - сдержанно кивнула медсестра. – А теперь, девочки, разбирайте свои лекарства.

Я приняла свою порцию и послушно проглотила таблетки. Делать этого не хотелось: все-таки таблетки предназначались для лечения, а я здоровый человек. Я боялась, что из-за этого таблетки окажут на меня обратное, губительное действие.

Джорджина так же приняла свои таблетки.

А Белинда поднялась с кровати, и я впервые увидела ее. Джорджина была права: у Белинды явно была анорексия. Кожа обтягивала ее тело настолько сильно, будто бы в ней не было ни грамма жира или мышц. Конечно, это было еще не полное истощение – иначе бы Белинда находилась совершенно в другой больнице. Ее худоба была на грани истощения, но все же достигала той самой грани. Острые коленки, провалы ключиц, выступающие скулы и огромные, каре-зеленые глаза – это была вся Белинда. Ее черные волосы едва касались плеча и не отличались густотой – видимо, не одну прядь волос она потеряла из-за анорексии.

- Пора завтракать, Белинда.

- Я могу есть сама, - впервые подала голос эта девушка. Голос ее был приглушенный, отстраненный.

- Нет, Белинда. Мы ведь знаем, что ты нас обманываешь и не ешь. Мистер Скальд запретил тебе завтракать самой.

Миссис Хилл уселась на табуретку, стоящую в углу.

- Если вы приняли таблетки, то подходите ко мне, а потом можете идти на завтрак.

Первой к ней подошла Джорджина, открыла рот, который тщательно осмотрела медсестра и вышла из палаты.

Меня ждала такая же процедура, после которой я отправилась в столовую.

Еда здесь была не лучшего уровня. Но, по сравнению с тем, что нам давали в школе – здесь были деликатесы.

Мне досталась порция чего-то смутно похожего на картофельное пюре зеленоватого цвета, немного пареной фасоли, несладкий чай и подозрительного вида кекс.

Усевшись в дальнем, пустующем углу, я принялась за завтрак. Однако мой покой долго не продлился. Возле меня раздался какой-то странной, писклявый звук, а сразу за ним, на соседний стул приземлилась Джорджина.

- Это редкостная дрянь, - сказала она, демонстративно тыкая ложкой в зеленоватую муть и наблюдая, как муть тянется вслед за ложкой.

- Это вполне съедобно, - отмахнулась я, не желая обдумывать сходство пюре с соплями.

- Чем же ты до этого питалась, что такое дерьмо кажется тебе съедобным???

Я предпочла не отвечать на вопрос. Кажется, скоро я буду подобна Белинде.

За него мой взгляд зацепился чисто случайно.

Он сидел в противоположном углу столовой, не проявляя к еде никакого интереса. Зато он проявлял интерес ко мне. Во всяком случае, его взгляд был прикован ко мне. Для психушки он выглядел странновато — имел слишком развитую мускулатуру, когда остальные были или истощены, или имели среднестатистическое строение тела, без каких-либо выделительных черт. С расстояния наших столиков мне показалось, что его волосы были темно-каштановыми — слегка растрепанными и мягкими на вид. Лицо — довольно правильные, классические черты лица, тонкая линия губ. Он был привлекательным — как привлекают внимание эдакие приличные, сдержанные молодые мужчины. Только вот от сдержанности в нем не было абсолютно ничего. В глаза бросались его татуировки — полностью забитые руки и, насколько я могла заметить, в них же была и шея, а верхний узор рисунка слегка задевал подбородок и линию челюсти.

Поймав мой взгляд, он улыбнулся. Хотя, даже не знаю, можно ли это назвать улыбкой. Эта была какая-то дикая, совершенно неожиданная, помесь хищного оскала и крайне обворожительной ухмылки.

Отступая вперед, хочу сказать, что, наверное, забрела в сети я именно тогда. Но, на тот момент, я была лишь добычей, которая слегка переступила черту опасной территории.

Пропала я чуть позже, но именно тогда в обшарпанной столовой психушки, среди психов и со странной едой в тарелке, я поняла — таких я еще не встречала.

Вдоволь насмотреться на его ухмылку мне не дала, будь она не ладна, чертова Джорджина!

Заметив наши взгляды, она прервала свою болтовню и как-то пискляво, словно мышка (я не понимаю как она это делает при достаточно хриплом голосе) вскрикнула:

- Эми, не смотри на Кайла!

Кайл. Мне нравилось даже его имя.

- Что? - я ошарашенно заморгала. Создавалось впечатление, будто меня вырвали из гипноза.

- Не смотри на главного психа! Никогда и ни за что не смотри в его сторону! Его даже я боюсь!

А зря. Думаю, Джорджине бы удалось довести его до окончательной стадии безумия своим трепом. Все-таки, тут даже у меня, здорового человека, начинается нервный тик.

- Главный псих? Почему ты его боишься?

- Потому, что он реальный психопат! Смотри, у него тело как у гладиатора — он бывший боец. Занимался какими-то боями на профессиональном уровне. Потом что-то произошло... Одни говорят — надавали-таки по кукушке, вот она и слетела. Другие говорят, что там врожденный психоз какой-то. Во!

Это вызвало у меня смех.

- Так он легенда психушки?

- Ты мне не веришь? - Джорджи надула пухлые, розовые губки.

Я не обратила внимания на ее обиду и вновь взглянула на его столик.

Тогда пришлось вновь обратить внимание к своей навязчивой соседке. Она сидела с задумчивым видом, наматывая прядь розовых волос на тонкий палец. Кстати, лак на ногтях у нее тоже был розовый, идентичного оттенка к волосам.

- Джо, - пропела я, улыбаясь и, готовясь подлизываться, - не обижайся. В конце концов, тебе не выгодно обижаться. Ведь тогда тебе опять не с кем будет поговорить.

Розововолосая задумалась и, видимо, тараканы в ее голове проголосовали в мою пользу.

- Хорошо, я расскажу. Говорят, что в первый же день лечения, он довел мисс Джастинс — она раньше являлась нашим психиатром, до истерики. И после этого она здесь больше не появлялась, а с нами стал работать Скальд. Палата у него одиночная. Правда, как и все мы, временами он попадает в изолятор. Но свою комнату он получил после того, как избил соседа — параноика. Тот не давал ему спать. При его навыках бойца и агрессии, оставлять его с кем-то опасно. В общем, его легче усыпить, как пса.

Наверно, шутка показалась Джорджи дико смешной ибо сама она залилась в хриплом смехе.

На улице было прохладно и пасмурно: над территорией клиники нависали тучи, холодный ветер хлестал по щекам. Собирался дождь.

Я неловко куталась в свою песочную парку и злостно щурилась, поглядывая на закрытые, высокие ворота. Впервые захотелось сбежать из этого отвратительного места.

А вообще, прогулки в психбольнице — это нечто. Толпа психов, под присмотром санитаров, гуляют взад-вперед по территории. Кто адекватнее — создавали впечатление будто просто вышли в пижамах в парк. Отбитые — могли бегать, дурачиться. Один мужчина средних лет громко вел ожесточенный спор сам с собой на тему Божественной комедии. Грешно признаться, но меня это даже заинтересовало — столь весомые приводил он аргументы.

Парочка психов играли в песочнице, кто-то расположился на узких лавочках.

Я брела среди этого безумия медленно, выискивая какое-нибудь укромное местечко. Все-таки, территория психбольницы была обширной, немного заброшенной и заросшей. Вдаль уходила поросль абсолютно неухоженны кустов и деревьев. Из-за этого порождался неприятный, мистический страх. Услужливое сознание сразу подкинуло несколько картин из популярных ужастиков.

Отгоняя эти мысли, я шла дальше. Именно таким образом я и наткнулась на качели. Старые, покрытые толстым слоем ржавчины, обвиваемые вьюнком в удушье.

Они имели настолько ветхий вид, что было страшно отягощать их своим весом. Но я ведь рисковая...

Качели жалобно скрипели при каждом движении. Но меня это уже не волновало, я летала, я была в раю. В лицо бил сильнейший ветер, унося меня в глубокую задумчивость. Хотелось увидеть отца. Наша последняя встреча в суде, где директриса школы отстаивала мое принудительное помещение в клинику, он практически не смотрел на меня, опускал глаза в пол. Знаю, ему было стыдно, что его дочь оказалась в такой ситуации. А вот мне... мне было больно, что он поверил в это. Клянусь, когда я выйду отсюда, директрисе школы несдобровать. Я еще отомщу ей и за загубленное будущее, и за горе отца, и за дни, проведенные в клинике.

Болезнью она посмела признать мои романтические отношения со своим сыном. Это и явилось причиной ее нелюбви ко мне, а позже, помещения в клинику.

Запрокинув голову и закрыв глаза, я стала жадно ловить капли начавшегося дождя. Ржавый скрип слегка раздражал, очень сильно не хватало музыки. А еще хотелось рисовать настолько, что жгло кончики пальцев.

Откуда-то издалека в нос ударил легкий запах сигарет. Захотелось курить.

Очень раздражало, что здесь я была лишена элементарных радостей.

Скрип качели становился еще противнее и я поняла, что амплитуда моего полета набрала довольно опасное направление. А я даже не заметила, когда успела так сильно раскачаться.

Приоткрыв глаза и попытавшись упереться ногами в землю, я почувствовала резкое и полное торможение.

А так же усилившийся запах сигаретного дыма.

Мое появление в психиатрической клинике являлось абсолютной случайностью. Я не страдаю от расстройств психики, но врачи решили иначе. Мне не остается ничего, кроме как имитировать выздоровление. Самое главное - не сойти с ума до выписки и не влюбиться в очаровательного психопата-садиста.

Безумцы

Комментарии (0)