Набухшие серо-коричневые облака будто пульсировали в осеннем небе.

За окном проносились уже изрядно пожелтевшие полулысые деревья.

Чёрная полоса асфальта брызгами вылетала из-под колёс, чтобы через мгновение превратиться в грязную ленту, преследовавшую автомобиль от самого Нью-Йорка.

Мама

Алло. Миссис Харрис? Как там Донни?

Да, я знаю, что ещё и трёх часов не прошло, но...

Разумеется, вы свяжитесь со мной, если что-то пойдёт не так, но все-таки...

Да. Спасибо, миссис Харрис. Конечно, все будет хорошо. Уже завтра мы заберём его...

Светловолосая женщина на пассажирском сидении спереди тяжело вздохнула и медленно убрала телефон в сумку.

Папа

Перестань, Грейс. Это всего на одну ночь.

На месте водителя сидел рыжий гладко выбритый мужчина. Он напряжённо вглядывался в пустую трассу, но его глаза, и только они (голова была неподвижна), безостановочно бегали с точки на точку.

Он настолько крепко вцепился в руль, что костяшки на руках пугающе побелели – со стороны казалось, что кожа там вот-вот треснет.

Я в курсе, Джеф. Но мы впервые оставили Донни одного. По-твоему, есть что-то противоестественное в том, что я беспокоюсь?

В её голосе мелькнула истерическая нотка. Она называла мужа Джефом, только когда злилась.

Он не один, милая. С ним миссис Харринстон. Да и парню уже 5 лет. Он знает имена всех Мстителей наизусть – а ты с ним носишься, как с годовалым.

Миссис Харрис. Её зовут миссис Харрис.

На миг глаза Джефа прервали свой бесконечный бег. Он будто схватил за хвост неосторожное слово, которое могло, будь он менее сдержан, сорваться с языка.

Но в последний момент он смог запихать это чёртово слово себе обратно в глотку.

По его лицу скользнула тень самодовольной улыбки.

Грейс же, помедлив секунду, резким движением достала из бардачка пачку сигарет и зажигалку, приоткрыла окно и нервно закурила.

Салон наполнился горьковатым запахом тлеющего табака и сырого асфальта.

На заднем сидении кто-то закашлялся.

Ник, милый, прости. Мы тебя разбудили?

Ник

Нет, все в порядке. Мне просто что-то приснилось.

Позади родителей среди мешков и сумок полулежал подросток лет 16. Он поёжился от впущенного матерью сквозняка, укутался потеплее в дорожный плед и сел.

Глаза парнишки ещё были прикрыты, а на лице краснел, как шрам, след от молнии его рюкзака, в обнимку с которым он задремал.

Чтобы отогнать сон, он нащупал на кресле смартфон и взглянул на дисплей.

Телефон отрубился. Который час?

Нет, не больше получаса. Думаю, бабушка уже накрыла на стол.

Что-то не слышу энтузиазма в голосе, старина!

Нет-нет, почему же. Я счастлив, что проведу неделю с бабулей, пока мои одноклассники загорают на пляжах Калифорнии. Об этом мечтает любой подросток!

Ник делано улыбнулся и поднял большие пальцы на руках вверх.

Брось. Вы отлично проведёте время. Там по соседству живут ребята твоего возраста – сможешь с ними познакомиться. Да и бабушка будет рада, наконец, увидеться с тобой.

С тех пор как мой отец умер, ей приходится несладко.

Ооооох. Я знаю, пап, не начинай. Я всё знаю, я дал согласие, я еду. Не надо снова рассказывать эту лекцию...

Читать лекцию. Лекции обычно читают.

Грейс выпустила из лёгких последний клуб дыма, пульнула окурок в окно и, не оборачиваясь, властно протянула сыну руку.

Дай, пожалуйста, матери жвачку. Я знаю, что у тебя запас на целую неделю.

Ник закатил глаза, достал из рюкзака пластинку мятной жвачки и вложил в ладонь Грейс.

Джеф на миг поджал нижнюю губу, силясь сдержать ухмылку, а затем включил радио.

Белый шум наполнил машину. Первая станция, вторая, третья – всюду царила гробовая, скрипучая тишина.

Ник втайне надеялся, что найдётся одна, хотя бы одна волна, на которой бодрый голос ведущего провозгласит: «Добрый вечер, Америка!»

Господи Иисусе, да пусть это будет даже кантри.

Но белый шум лишь сгущался.

Похоже, в этом захолустье радио не ловит.

Это не так уж и далеко от дома...

Вдруг сквозь звуки концентрированной тишины донёсся едва различимый шёпот.

Ник бросил взгляд на приёмник.

Кажется, там что-то было?

Думаешь? Я ничего не слышал...

Давай проверим. Вернись на предыдущую.

Никки, детка. Если там и была какая-то передача, мы не сможем её слушать из-за помех.

Пожалуйста, давайте проверим.

Он сделал особый упор на слово «пожалуйста», вложив в него всю свою надежду на то, что эту кричащую тишину заглушит голос человека, не имеющего отношения к его семейству.

Джеф переключил на предыдущую станцию. Из динамиков донеслось назойливое шипение.

Это тягучее, шумное «шшш» сливалось с шелестом листвы на улице, наполняло машину, сочеталось с шуршащим звуком шин, плавно скользящих по асфальту.

Ник наклонился ближе к приёмнику.

Шёпот

Он почувствовал, как страх обжёг его.

Нет, ни малейших сомнений: эти 4 слова, донёсшихся из колонки, он различил, как если бы ему их прочитали по слогам.

Сердце потяжелело. Начало трепетать где-то в горле. В паху все сжалось. Подмышки промокли.

Так же бывает, когда Верзила Шон в мужском туалете грубо окликает его по имени с этой его идиотской ужимочкой: «Никки, душка, как ты?»

«Никки, не хочешь подзаработать?»

«Заплачу тебе доллар, если выпьешь воды из унитаза...»

Братишшшка, шшшмелее...

Вы слышите этот шёпот по радио?

Подросток повысил голос, тот предательски скрипнул на слове «слышите».

Как будто скрипач взял слишком высокую ноту.

Родители переглянулись.

Я слышу только белый шум.

Грейс нагнулась к динамику.

Ник посмотрел на неё, в его глазах застыли слезы, но ни мать, ни отец не могли их заметить – они сидели спиной.

Сквозь шипение в эфир как бы издалека прорывались строчки старой песни.

Синатра

Now he's gone, I don't know why... And 'till this day, sometimes I cry...

Ник в ужасе смотрел то на мать, то на радио. Он не верил своим ушам.

Сон разума рождает чудовищ.

Бобби

Бабушка

Никки, милый. Спускайся завтракать!

Сквозь сон Ник услышал хрипловатый голос бабушки Стивенс.

Он уснул в одежде на кровати, на которой когда-то давным-давно спал его отец.

Да, ба. Буду через минуту.

Подросток открыл глаза и изумлённо осмотрелся.

С вечера он не успел изучить комнату, в которой ему предстоит провести ближайшие дни.

Ему потребовалось секунд 10, не меньше, чтобы вспомнить вчерашний день и толком разобраться, где он находится.

Затем он быстро переоделся в пижаму и спустился вниз.

В столовой вкусно пахло яичницей и кофе. На входе со стороны кухни стояла бабушка.

Доброе утро, милый! Выспался?

Кажется, да... А который час?

Половина десятого. Твои родители уехали полчаса назад, решили тебя не будить.

Класс. Могли бы и забежать ко мне.

А я говорила им, что ты бы хотел попрощаться. Но ты же знаешь, твоего отца не переубедишь.

Бабушка Стивенс посмотрела на внука с обожанием и улыбнулась той самой улыбкой, которая делала морщины на её лице глубже.

В этой улыбке было что-то тревожащее...

Нику показалось, что где-то он уже видел такую же, совсем недавно...

Мы отлично проведём с тобой время, Никки!

Конечно! Расскажи, как дела, ба. Как ты коротаешь дни?

О, у нас будет время, чтобы поговорить, милый. Сначала позавтракай. Надеюсь, ты любишь яичницу?

Люблю. Но ещё больше люблю твои фирменные пироги. Помню, как ты меня ими кормила в детстве!

Жду не дождусь, когда ты их напечёшь. Могу я на это рассчитывать?!

Разумеется! Я могу заняться этим прямо сейчас.

Вовсе не обязательно. Это можно отложить до вечера!

Ник сел за большущий дубовый стол, накрытый красной скатертью. Он помнил её, эту тяжёлую скатерть, грубо сработанную из какого-то старомодного материала.

В детстве, играя с дедом, он часто прятался под ней. Это было удобно, поскольку края полотна спускались почти до самого пола – Ника под столом не было видно.

Но несмотря на это, дед всегда его находил. Ник помнил, как у него сосало под ложечкой, когда, сдерживая дыхание, он слышал шаги пожилого мужчины...

Тот всякий раз неторопливо подходил к столу, не произнося ни слова, пошаркивая тапочками по полу...

«Сейчас он меня найдёт». Эта мысль почему-то пугала малыша Никки, почти доводила до слез.

Оставалось только понять, с какой стороны отдёрнется занавес скатерти...

В последнюю секунду всегда становилось невыносимо тихо: дедушка уже тут, уже у стола, его рука уже лежит на красной ткани. Через миг она ворвётся в убежище.

Полог резко взлетал вверх, и дедушкина рука, вся в огромных синих венах и пигментных пятнах, хватала Ника за плечо.

Напуганный, он начинал по-детски визжать, испытывая досаду, что его укрытие снова, в очередной раз, раскрыто.

О чем ты задумался, милый?

Бабушка продолжала стоять в дверях столовой, как будто стесняясь зайти в помещение.

Нет-нет. Я просто вспомнил, как мы играли с дедом.

Да, в этой столовой вы проводили кучу времени.

Бабушка Стивенс сделала неуверенное движение, как бы пытаясь все-таки войти в зал.

Сквозь черты её невозмутимого лица проступила скорбь, в глазах будто сверкнули слезы. Она собиралась что-то сказать, но...

Но внезапно морщины вокруг её рта снова стали глубокими, точно рвы: эта отталкивающая и откуда-то знакомая улыбка вернулась, исказив лицо бабушки Стивенс.

Я примирилась с его уходом, Ник.

Пойду все-таки займусь тестом для пирога, а ты пока завтракай. Потом можешь осмотреться.

Наверное, уже и забыл, как выглядит наш дом?

Он понемногу начинает приходить в упадок. Мне все сложнее за ним ухаживать одной...

Если бы не Боб, то и вовсе бы не справилась.

Ник уже сидел за столом и нехотя ковырял вилкой жареные яйца.

Сосед. Ты с ним обязательно познакомишься!

Он многое о тебе слышал и хотел бы провести с тобой время.

Да? Ну что ж. Это будет интересно.

Бабушка Стивенс обернулась и уже было собиралась направиться на кухню, но снова остановилась и посмотрела на внука.

На её губах все ещё блистала эта дурацкая улыбка.

«Где же я её видел?» – мелькнула в голове у Ника мысль.

Кстати, Никки. А что у тебя с лицом?

Разве вчера на нем был этот омерзительный шрам?

Подросток удивлённо посмотрел на бабушку, чувствуя, как пульс начинает ускоряться.

Ну такой... Кровяной, уродливый шрам ото лба до левого уголка рта. Вечером я его не заметила.

Ба, у меня нет никакого шрама.

Ты уверен, милый? Думаешь, мне показалось?

Ник коснулся рукой лица. Пальцами ощупал нос, прошёлся по щекам, но не почувствовал ничего необычного.

Неожиданно во лбу кольнуло. Инстинктивно вскинув к нему ладонь, Ник ощутил рану. Затянувшуюся, покрывшуюся кровавой коркой рану, которая, огибая нос и правую щеку по кривой, спускалась к губам.

Он резко отдёрнул руку, бросил на неё ошарашенный взгляд, и только после этого осознание, кружившее голову, вызывавшее тошноту, медленно наполнило его мозг.

Нет, это был не шрам, а свежая, сочившаяся кровью рана. Его пальцы были красными, как скатерть на старом дубовом столе деда.

Ник вскочил и побежал к зеркалу, краем глаза заметив замершую на лице бабушки Стивенс улыбку.

Никки, с тобой все в порядке?

Ник добежал до зеркала в своей комнате, на втором этаже.

Прежде чем заглянуть в него, он ещё раз коснулся пальцами лба: под ними кровоточила липкая, неприятная на ощупь язва.

Подросток глубоко вдохнул и уставился на своё отражение.

Своё лицо в зеркале он видел таким же, каким знал его с детства. Вздёрнутый кверху нос, полные губы, глубоко посаженные, как у отца, глаза.

Никакого шрама и в помине не было.

Грейс

Большое спасибо, миссис Харрис!

Миссис Харрис

Грейс, не за что. Ты же знаешь, для меня это удовольствие провести так много времени с Донни. Нам было весело! Правда, малыш?

Донни бросил на неё застенчивый взгляд.

Он не любил миссис Харрис. И в первую очередь, за специфический запах, который источало её старое иссохшее тело.

В нем можно было уловить нотки плесени, пота и гнилых зубов. По утрам к этому амбре примешивался душок мочи и, почему-то, несвежей рыбы.

Как будто кожа этой немолодой женщины за 60 с лишним лет насквозь пропиталась всеми запахами взрослой жизни.

И судя по всему, жизнь у неё была дерьмовой.

То ли дело аромат туалетной воды матери – тонкий, волнующий, родной.

Застеснялся? Почему ты не отвечаешь миссис Харрис?

Более чем. Только утром немного раскапризничался – уж больно скучал по тебе.

Ты плакал, Дон?! Почему?

Донни

Пятилетний мальчишка мялся за спиной матери. Его взгляд был направлен в пол.

Может быть, будь они наедине, он бы и ответил на её вопрос честно, но только не сейчас, только не при миссис Харрис.

Томас

Отличная шутка, Джей-джей! Кха-кха-кха...

Смех Томаса напоминал Джефу кашель – тяжёлый, рокочущий, рычащий хрип.

Кашель ракового больного, который при каждом новом приступе так и норовит выхаркнуть лёгкие наружу.

Такой кашель был у отца Джефа в последние дни его жизни.

Кха, кха, кха – и подушку окрапляли капли крови.

Кха. Кха. Кха. Последнее, что он услышал от старика Стивенса.

И что дальше? Ты съязвил и ушёл? Вот так просто?

Джеф

Да, Том. Вот так просто. Потому что это была его прямая обязанность – подготовить этот сраный договор.

Просто подготовить бумажку. Бу-маж-ку, Томас! Это так просто! Но эти хлюпики с седьмого этажа не в состоянии выткнуть пальцы из жоп и решить элементарные задачи.

Господи, да с этим бы справился даже мой пятилетний сын.

Ты сегодня в ударе, Джей-джей. Что-то случилось?

Ни хрена не случилось, Том. Иди работай.

Томас наморщил свой обгоревший, будто подчёркнутый розовым текстовыделителем лоб.

Краснота этого внушительного, занимавшего пол-лица лба особенно бросалась в глаза на контрасте со снежно-белыми волосами.

Джеф часто подкалывал его: «Уж не изменила ли мать твоему папаше с полярным медведем, Томми?»

Нет, Джей-джей. Не изменила. Ни моя мать, ни мой отец, ни я – никто никому не изменял.

В отличие от тебя, ублюдок.

Полегче, Джеф. Что на тебя нашло сегодня?

Слушай, старик, мы с тобой сколько лет дружим? Если хочешь срываться на мне – срывайся. Но если хочешь рассказать, что у тебя на душе, то, сам знаешь, я могила.

Или Дженни сегодня к тебе не заглянула на летучку? Кха-кха-кха.

Красные капли крови – на белой накрахмаленной подушке.

В последнее время как-то не по себе.

Да ещё эта поездка к матери на выходных. Снова вспомнил отца.

Такого не было уже... много лет.

Том не любил душевных разговоров – они душили его.

Да сказать по правде, Джеф тоже ему не нравился. Когда-то он решил сблизиться с перспективным коллегой, предчувствуя, что того ждёт хорошая карьера.

Но пока эта дружба ему не принесла ничего, кроме...

Идём выпьем по кофе, Джеф. У тебя тяжёлый день. Я думаю, ты заслужил перерыв.

Джеф собирался кивнуть, но вдруг его обдало сладким ароматом.

Это был аромат роз. Роз того самого сорта, который безуспешно пыталась выращивать Грейс.

Это был аромат ванили. Как от любимого мороженого Донни.

Это был аромат, ради которого Джеф год не выходил из спортзала, качая пресс и грудные мышцы.

По коридору к ним шла Дженнифер.

Бобби

Содержание

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Комментарии (17)