— Внимание, противник локализован, — Сокджин негромким напряжённым голосом говорил в висящую на плече рацию, не сводя глаз с вероятной цели. Оружие казалось естественным продолжением рук парня — так удобно оно лежало в крепких ладонях. — Особые приметы — рыжая, глаза зелёные, уровень опасности — максимальный, при себе имеет холодное оружие. Это именно её крышует известный в узких кругах безжалостный мафиози по кличке Джей-Кей…

— Ну и кто из нас тут хён? — вздохнул Чонгук. Макнэ только что выбрался из душа и расхаживал в одних боксерах, небрежно перебросив майку через плечо. Прислонившись к косяку, он наблюдал, как старший подкрадывается к прыгающему по подушкам дивана рыжему котёнку.Между подушками был впихнут игрушечный автомат, и кошечке, которую макнэ неделю назад подобрал на улице, понравилось играть с ярлыками, болтающимися на игрушке. — Пошли, моя хорошая, у нас с тобой процедуры и ку-ушать… — он отлепился от косяка, бросил в сторону Сокджина взгляд, которым обычно утомлённые мамы смотрят на излишне активных детишек и забрал кошку. Та мигом уютно свернулась клубком у него на плече и стала тереться мордочкой о майку.

— Отбой! Операция провалена ввиду превосходящих сил противника, — проворчал старший в рацию. Дверь в подсобку распахнулась и оттуда выглянули Намджун с Юнги — оба в банданах и тоже с игрушечными автоматами.

— Чего там? — спросил Юнги.

— Режим, — развёл руками Сокджин.

— Может, всё-таки Чонгука лидером сделаем? — в очередной раз спросил Намджун.

— И будет как всегда — шесть «за» и один… нет, теперь два — «против», — вздохнул Юнги. — Так что без шансов — всё равно продуем.

Вероятный противник. /BTS/

Koriolis

А ещё здесь бывают котики.

Bangtan Boys (BTS)

Чон Чонгук

Чон Хосок

Пак Чимин

Мин Юнги

Ким Тэхён

Ким Сокджин

Ким Намджун

Бросай оружие, детка. Это конец.

ru-brosai-orujie-detka-eto-konec-koriolis

— Mayday, mayday! Кто-нибудь, отзовитесь! Несколько лопастей повреждены! Пытаюсь посадить вертолёт в ущелье… Юнги ранен, ему срочно нужна госпитализация!

С жутким скрежетом вертолёт проехался вдоль каменной стенки, вызывая мини-лавину из камушков и земли, а лопасти смялись, как бумажные. Лобовое стекло разошлось трещинами, кроша осколкам внутрь и Чонгук отодвинулся, прищурив глаза. Он вцепился в управление так, будто мог силой мысли посадить эту громадину безопасно для них двоих. Вертолёт рухнул с завершающим финальным грохотом, от толчка картинка перед глазами закачалась, как пьяная, крышу и треснувшие стёкла осыпало землёй, отдаваясь в ушах барабанной дробью, что-то ещё поскрежетало на заднем плане — и всё стихло. Юнги дышал за спиной, издавая хрипящие звуки.

Туман перед вертолётом стал рассеиваться и у Чонгука сердце ушло в пятки — фигуры с ломаными, нечеловечески рваными движениями в глубине ущелья могли быть только их самым худшим кошмаром.

Ему в плечо постучали и младший медленно обернулся, пытаясь унять сердцебиение.

Над ним возвышался Хосок, протягивая бутылочку с банановым молоком.

— Мелкий, ты задолбал, третий день один левел пройти не можешь, — недовольно сказал хён, и попытался дёрнуть плечами, но он были заняты развалившейся на них кошкой. — Мне-то пофиг, но Джин бесится и вопит, чтобы ты сам кормил своё животное. Ему не нравится, когда она пытается приземлиться на самые широкие плечи в БТС.

Чонгук содрал наушники и отложил джойстик. Подставил плечи и похлопал по одному рукой. Кошатина оглянулась, выясняя, нет ли рядом приставучего Ёнтана, который упорно хотел поиграть с новенькой, и с мурком прыгнула на предложенный насест. Из-за Ёнтана она предпочитала передвигаться по общежитию либо на плечах мемберов, либо по мебели и стенам.

Мебель и стены было жалко. Плечи тоже, и дурная привычка шататься без маек мгновенно сошла на нет.

Чонгук вздохнул, накинул на плечи толстовку и кошка мигом развалилась на ней так, будто всю жизнь там провела. У них было минут двадцать — пока Ёнтан в прямом смысле слова не унюхает, что новенькая в зоне доступа, и не прискачет опять поиграть.

Сзади всхрапнул обрубившийся на диване Юнги, и Чонгук снова надел наушники.

Нам крышка. /BTS/

На стол шлёпнулась очередная папка с личным досье спецагента. Человек за столом сидел, сложив перед собой руки в замок, и рассматривал её и ещё шесть таких же. Затем с тихим вздохом пролистнул первые страницы.

Фотография, имя и строки с личными данными, впрочем, чаще всего недостоверными. Цвет волос и глаз этим парням поменять — как переобуться. Насчёт роста тоже приходилось сомневаться. А иногда — и насчёт гендера. Переодеться девушкой, чтобы замести следы и добиться желаемого для любого из них было как два пальца об асфальт. Они уже не раз его облапошивали на одном лишь актёрстве, ни на йоту не используя свои истинные навыки.

Человек за столом обвёл взглядом расслабленно сидящих перед ним парней и раскрыл первую папку.

Мин Юнги. Один из координаторов, способный из говна и палок склепать любой работающий план практически на ходу. Серый кардинал, который светится меньше всех, не выставляя себя на передний план, но по факту — одна из движущих сил группировки. Хладнокровен, чаще — равнодушен, слишком прямолинеен и иногда излишне груб.

Ким Намджун. Мозг, способный любой план Юнги довести до совершенства, интеллектуал, признанный лидер. Во время операций, требующих физических нагрузок, предпочитает отсиживаться в фургоне и координировать действия ввиду феноменальной неуклюжести. Зато в переговорах ему нет равных, и отлично подвешенный язык плюс знание языков делали из него короля мошенников.

Пак Чимин, один из силовиков группы. Чёртов ниндзя, для которого не существует законов гравитации. Способен практически одним взглядом положить любое количество народа. Если речь шла о женщинах, то ему не было равных — один взгляд, улыбка уголком губ — и дамы укладывались штабелями в любой удобной для Пака позе. Чистый тестостерон в облике цветочного мальчика.

Чон Чонгук. Не признающий слово невозможно. Количество навыков этого парня росло в геометрической прогрессии. Самый младший в группе. Признанный специалист по владению любой техникой — от наручных часов до вождения космических кораблей. Всегда успевающий спасти команду буквально в последний момент.

Ким Тэхён. Владеет совершенно необычными методами мышления, способен привести группировку к успеху там, где остальные безуспешно бьются лбом об стену. Гипнотизёр и фокусник, способный продать снег зимой эскимосу и песок летом арабу. Меткий стрелок, отличный снайпер, нежно любит животных. Не нежно — всех остальных.

Ким Сокджин. Самый неоднозначный член команды. Весьма ловко прикидывается бестолковым и неуклюжим, в случае необходимости преображаясь до неузнаваемости и демонстрируя сноровку, в которой окружающие его до последнего не подозревают. Умён, обаятелен, чаще всего работает в паре с Чонгуком, в совместных действиях с которым добился идеальной синхронизации.

Чон Хосок. Разгон от улыбашки-обаяшки до маньяка-убийцы — полторы секунды. Безжалостен, точен, до невозможности прагматичен, отвечает за всю физуху в группе. Холодным оружием владеет так, будто с ним родился. Координация командных действий — всегда на нём, и он никогда не допускал проколов. Почти страшен в своей безупречности.

Сёнджин вздохнул. Очередная попытка бантанов расколоть его на матное ругательство оказалась близка к успеху.

«Какого хуя?» он мысленно проглотил.

— Совсем скучно? — наконец с очередным вздохом спросил он, обводя взглядом группу. Ему просияли улыбками, от которых менеджера пробрала дрожь. Тридцать два на семь — это двести двадцать четыре зуба. Когда-нибудь эту акулу о семи головах его нервы всё-таки не выдержат.

Изоляция парням на пользу не шла.

Семь энерджайзеров привыкли энергию куда-то девать. Big Hit им для этого предоставлял миллион возможностей, но кажется, чем больше их «уставали», тем больше они подзаряжались. Нытьё фанатам о том, что они готовы целыми днями валяться и ничего не делать, было так же далеко от правды, как и сказки об их целомудрии.

Запереть их в общаге для работы над альбомом ни к чему хорошему не привело. И когда вчера вечером Сёнджин сообщил, что их вывезут в закрытый павильон для съёмок рекламы очередного напитка, бантаны развили слишком бурную, для такого простого задания, деятельность. Целый вечер и ещё полночи «тыгыдыки» из одной комнаты в другую, прерываемые в зародышах вопли, непонятное шебуршание и загадочное тарахтение прорывались сквозь стены его почти звукоизолированной комнаты. «Надо было остаться дома» — думал он, накрывая голову подушкой и всё-таки пытаясь поспать. Но настроиться на отражение очередной пакости с утра это ему не помешало.

На образ «мальчиков-цветочков» для рекламы он пытался сориентировать их ещё вчера. А эти семеро смелых все его усилия пустили по … бороде.

И сейчас перед ним сидело семеро Джейсон-Борнов, в брутально чёрном, с торсами, перетянутыми кожаными ремнями с прошлых фотосессий, в тяжеленных берцах, с гладко прилизанными и зачёсанными назад волосами (на Юнги без чёлки Сёнджин так вообще залип аж на целую минуту), и … с раскрашенными в защитную полоску и пятнышку лицами.

Ну окей, переодеть их — дело нехитрое. Но!

— Вы хоть понимаете, что с вами стилисты за это сделают? — с очередным тяжким вздохом спросил Сёнджин.

В коридоре за его спиной заржали голосов эдак на десять сразу, а когда он оглянулся, макушки втянулись в проём открытой двери, не переставая хохотать.

Там же в коридоре раздался собачий лай, затем «цок-цок-цок», и в комнату вбежал Ёнтан в подобии пуленепробиваемого жилета и маленькой каске. Обиженно тявкнул на хозяина и поскакал жаловаться на жизнь Хосоку. Тэхён состроил обиженную моську, Хосок — озабоченную, снимая с собаки жилет, и бросая укоризненные взгляды на хозяина питомца.

Сёнджин проглотил очередной «пиздец» и сгрёб папки. А ведь он ещё даже не завтракал.

— Готовьтесь идите, оболтусы. Через час выезжаем, — он вышел из-за специально приготовленного для него стола. Малый зал для тренировок в общежитии был преобразован в подобие допросной, и Сёнджин догадался, откуда доносились полуночные «тыгыдыки». Если бантаны собирались во что-нибудь поиграть, то делали всё подробно и основательно. И никакие, даже самые любимые менеджеры, остановить их не могли.

Сёнджин посмотрел на папки, тоже приготовленные подробно и основательно, и решил отдать их отделу концептов. Им точно не помешает с ними ознакомиться.

Гриф "Засекречено". /BTS/

— Хочешь жить — иди за мной. Дважды повторять не буду, — бросив эти слова, незнакомец поторопился к двери, над которой светилась надпись «Выход».

Я оглянулась — за нами никто не кинулся, но те, кто преследовал парня, были близко — я чуяла их как никогда.

Парень, перехватив ружьё поудобнее, закрыл и заблокировал дверь, едва я вбежала. Он посветил мне фонариком прямо в глаза — я не сомневалась, что он меня проверит обязательно — в наше время алый ободок вокруг зрачка говорил о многом. У меня его не было, и он облегчённо выдохнул, и тут же, не рассусоливая, быстрым шагом направился вглубь.

Хорошее убежище. Тварей вокруг не много, а тех, кто пробирается, легко пристрелить ещё на подходе. Генератор и холодильники, а так же правильный склад — продержаться можно долго. Комната, в которой он обосновался, была чистой. Тряпок, наверное, в этом убежище оказалось немного, и он стаскал кучу полиэтилена в угол, чтобы устроить себе кровать. Возможно, я тут и останусь — наверняка в это место будет легко заманить таких же, как он.

Парень развернулся ко мне, с улыбкой пытаясь что-то сказать. Наверное, он хотел представиться.

Поздно. Я слишком проголодалась.

Люблю таких… спасателей. И ведь даже не усомнился, едва мы с ним нос к носу столкнулись в тёмном коридоре. Впрочем, то, что работало раньше, действует до сих пор — ультракороткая юбка, чулки чуть выше колен, очаровательные в своей изодранности, и свитер на пару размеров больше. А глаза… ну, мне повезло наткнуться на косметический салон, где, кроме линз, ещё и средств для маскировки кожи хватало с избытком.

Пахло от него так сладко, будто он не сидел неделями впроголодь, как все остальные выжившие неудачники, а отлично питался, как в старые добрые времена. Он попытался отбиться — но разве эти удары, которые он наверняка считал сильными, для меня что-то значили? Я почти мгновенно добралась до шеи, впиваясь в яремную вену. Сладость наполнила рот, вызывая дрожь, почти экстаз, утоляя жажду в пересохшем горле. Он из последних сил вцепился мне в плечи, но я наконец-то уронила его на пол и обняла как следует — кости хрустели и крошились в теле, содрогающимся в последней агонии. Он прохрипел что-то — возбуждающе-жалобным тоном, музыкой отозвавшимся в моих ушах — и затих окончательно.

Семь минут — я когда то слышала раньше, что мозг умирает семь минут. Это была моя дань тем, кто стал моей добычей — терпение ещё на целых семь минут, когда где-то там, глубоко внутри, они прощаются сами с собой, чтобы потом продлить жизнь мне.

А вот теперь можно приступать к трапезе. Жить я действительно хотела.

Хочешь жить - иди за мной. /Джин/

Их забросили в самое логово этих монстров. Кто ж знал, что предыдущая тяжёлая работа закончится вот так — ещё одним заданием, ещё одной ужасающей миссией в самом сердце кошмарного материка. Враги окружали со всех сторон, а их средства защиты настолько жалкие, что не стоит даже упоминать. Да и сами владельцы этого места не вызывали доверия — они наверняка были чёртовыми мутантами или какими-нибудь роботами, никак не реагируя на ежесекундно окружающий их кошмар.

Тэхён выглянул в коридор. Тишина и покой, голоса остальных внизу, на первом этаже, лились успокаивающим ручейком. Ему только нужно добраться до них, оказаться снова среди родных и любимых рож, которые непременно защитят его от этого ужаса наяву. Лишь бы сами они при этом не пострадали…

Он бросился вперёд по коридору, жалея, что у него лишь одна пара глаз, неспособная отследить все поверхности сразу. Ведь 

 могли появиться откуда угодно.

Скатившись по лестнице, Тэхён шарахнулся от стенки с кошмарными трофеями владельцев этого места. Он не знал, кто пугал его больше — монстры, караулившие свою добычу на каждом шагу или те, кто мог с ним справиться. Впереди на крыльце замаячила спина Чонгука, и Тэхён обрадованно закинул руки ему на плечи — ура! Он спасён!

И тут же краем глаза уловил движение сбоку на стене. А затем с диким воплем попытался вскочить на спину макнэ совсем.

Чонгук пошатнулся, опираясь рукой на косяк — хён, вообще-то, лось такой немаленький если что, и проследил за взглядом Тэхёна. А затем терпеливо вздохнул.

— Хён, перестань, это всего лишь маленький, невинный паучок…

Вышедший вслед за ними на крыльцо Чимин откусил яблоко и оценил масштаб катастрофы. Перепуганный Тэхён цеплялся за спину макнэ, то ли чтобы улепётнуть со всех ног самому, то ли на Чонгуке, оседлав его при этом. Тварь размером с хорошую тарелку сидела на стене дома, с интересом наблюдая за ними всеми четырьмя парами глаз и чуть шевелила передними лапами. Кажется, думал паук о том же, о чём и Тэхён.

Чонгук мученически закатил глаза, впрочем, стараясь от паука взгляда не отводить.

Чимин мстительно припомнил все издевательства младших над его ростом и "любезно" поделился с ними сведениями, продолжая чавкать яблоком:

— Вы, кштати, у хожяев дома шченку видели в холле?

— Это с насекомыми? — живо спросил Чонгук, разворачиваясь к Чимину. — Да, видели. Они, наверное, какие-нибудь натуралисты или учёные, изучают их… — Тэхён тем временем слез со спины младшего и крадучись переполз по дорожке так, чтобы мемберы оказались между ним и пауком. Про себя он молился, чтобы ни один из восьми глаз насекомого его не заметил.

— Щас тебе, ага, — саркастически вздёрнул бровь Чимин. — Это то, что они в доме наловили. Говорят, хоть какая-то от этих тварей польза — пусть стенки украшают, — он снова смачно хрумкнул яблоком и двинулся к пляжу.

Пару часов назад, едва они вселились в этот гостевой дом, на вопрос Намджуна к хозяину комплекса отдыха: «Простите, сэр, а как тут с насекомыми?» тот лишь небрежно отмахнулся:

— Соль, ветер, побережье — условия не для них. Не беспокойтесь, их тут и нет почти!

Мемберы на это с облегчением выдохнули.

Но пожалуй, им стоило вспомнить, что между «почти» в Корее и «почти» в Австралии существует нефиговая разница. В том числе и в размере.

Чонгук покосился на паука. Тот решил, что пожалуй, люди не такие уж и страшные, и медленно полз знакомиться.  Глаза у макнэ округлились чуть больше положенного, и он тоже предпринял попытку отползти - подальше от стены, толкая Тэхёна. Тот, впрочем, не сопротивлялся.

— Сетки москитные на ночь поставить не забудьте! — раздался «заботливый» оклик Чимина, ушедшего вперёд. Ага, точно — такому размеру инсектоидов эти сетки были, как слону дробина.

— Напомни, на хуя мы в этот раз попёрлись отдыхать в Австралию? — спросил Тэхён. Чонгуку на риторический вопрос оставалось только с горечью вздохнуть.

Фанбаза сама себя расширять не будет.

Пауков бояться - в Австралию не кататься. /BTS/

Чонгук постарался открыть дверь своим ключом как можно более бесшумно — не хотелось бы разбудить Лису после тяжёлого учебного дня. Впрочем, старался он зря — всё равно она проснётся, едва он после душа заберётся под одеяло и не удержится, притянет к себе растомлённое сном и податливое тело истинной. Впрочем, можно дать ей отдохнуть и улечься после вечерней смены спать на диване — пусть выспится перед последним экзаменом.

Дверь закрылась совсем тихо, и снять кроссовки с курткой удалось тоже бесшумно. Он запихнул в угол сумку и двинулся к гостиной с диваном.

В коридоре, ведущем из спальни, раздалось тихое, отчётливое и очень пугающее цок-цок-цок. Волк в нём мигом насторожил уши, невольно заставив Чонгука пригнуться и чуть приподнять верхнюю губу.

Из-за угла прямо на него вывернул енот. Парень облегчённо выдохнул, тут же, впрочем, ощерив зубы в сторону «последнего больного», притащенного Лисой из лесополосы. Нет, надо было ей всё-таки на ветеринара идти, а не в мед. Недели не проходило, чтобы очередной «последний больной» не оккупировал их квартиру: то сова с повреждённым крылом, то ворона, а уж про котов лучше вообще молчать. И вся эта пернато-шерстяная орава прекрасно себя чувствовала рядом с Лисой и очень всегда недолюбливала Чонгука.

Вот и сейчас очередной блохастик угрожающе выгнул спину в его сторону. А до этого, небось, дрых себе мирненько рядом с его девушкой (а то и на ней!), делая вид, что лечит подранное ухо.

— Скедаврю! — угрожающе предупредил Чонгук. Кажется, Гарри Поттера енот не смотрел, зато смотрел с Лисой «Стражи Галактики», потому что совсем на манер Ракеты презрительно фыркнул и ощерил зубы.

Чонгук в долгу не остался и показал свои. В конце концов, он тут главный волк или где?

Енот припал на передние лапы, пригнулся и приготовился к нападению.

Чонгук тоже выставил руки вперёд. Азарт пробежался по крови огненным штормом, хотя где-то на периферии волчьего сознания робко тявкнула мысль о том, что это мохнато-блохастое неплохо бы на ночь запереть в ванной — и звукоизоляция там ништяк, и эта дурная зверюга отвлечётся на водичку, да и спать в корзинке с грязным бельём звери почему-то страсть как любили. Особенно если сверху брошена шмотка Лисы.

Енот коротко тявкнул и ринулся на парня. Тот попытался уйти в сторону, чтобы зверюга пролетела по инерции в ванную. Но чёртов комок меха извернулся в последний момент, цапнул зубами штанину, проехав самыми кончиками клыков по коже, и начал рвать тряпку прямо на ноге. Чонгук зашипел по-гадючьи, и даже неожиданно для себя (нет, ну не бить же эту мелочь всерьёз!) зарядил еноту прямо в лоб неслабый щелбан.

Тот замер, обиженно уставившись на Чонгука. Впечатление портили челюсти енота, коими он всё ещё остервенело жевал доведённый до модного состояния джинс. Чонгук сложил пальцы и прицелился второй раз.

Енот коротко взвыл и отчаянно вереща, кинулся жаловаться Лисе.

— Вот блять! — выругался под нос Чонгук.

— Что тут творится? — заспанное и до жути милое чудо в шортах, короткой майке на бретельках и с енотом на руках показалось в дверях спальни. Чонгука накрыло виной и умилением одновременно. Запах сонной Лисы, даже смешанной с енотовой обидой, бил по его волчьей истинности не хуже тарана, без промаха и сильно. Он уже совсем было протянул руки для обнимашек, но получил недовольное фырканье сразу от двоих, обиженный взгляд из-под чёлки, укоризненную просьбу не ссориться с бедными животными и гордо задранный к потолку хвост. А затем — хлопок двери в спальню и чувство глубокого разочарования.

Нет, ну он мог бы и сдержаться.

А уже потом, навертевшись на неудобном диване, на грани сна и яви он почувствовал, как с одной стороны на его плечо взлезло что-то мохнатое и сильно пахнущее енотом, а со второй притёрлось девичье тело с самым вкусным ароматом в мире. Лиса крепко обняла ладошкой его за талию, поуютнее умащивая голову на плече и привычно забросив на него коленку.

Чонгук только тихо вздохнул, прижимая девушку к сбе.

«Все трое не выспимся» — обречённо подумал он, проваливаясь в сон.

Однажды ночью. /Чонгук/

Рисунков было много. Очень.

Там, где у всех остальных пять-шесть страниц с его лекциями — у Ёсими только одна. Зато каждая — с его изображением. Сидя, стоя, портрет, в полный рост.… Вот он за столом, поправляет очки, сосредоточенно глядя в учебник. У доски, держа в руке мел, с полуулыбкой обернувшись к классу. Наклонился над раковиной — да, частая его поза, он не любит ощущение мела на пальцах. Стоит, засунув руки в карманы, расставив ноги на ширине плечи, и с хитрым прищуром в глазах рассматривает аудиторию, ожидая ответа на очередной заковыристый вопрос по физике.

Вот глаза у неё получались. Чимин смотрел на себя будто в зеркало — девчонка отлично передавала эмоции.

Почти все, что ей удавалось поймать.

Торопливые шаги раздались у входа, и он поспешно закрыл тетрадь, делая вид, что только что её поднял.

Ёсими застыла у дверей. Коленки еле торчат из-под школьной юбки, две шлейки тёмного ранца рамочкой обняли грудь в белой блузке. Завитушки на лбу и шее, две косы, конец одной растрёпан в хлам — сразу понятно, что делала, нервничая из-за потерянной тетради. Тонкие очки в серебристой оправе, дыхание, будто гнала стометровку на скорость — и облегчение в светло-карих глазах — успела.

Нервно сглотнула, отчаянно покраснела — уши светились багровым, и не знай Чимин о рисунках — спросил бы, не плохо ли ей.

— Пак Чимин-сонбэнним! Я тут обронила… — отчаянно-тонкий голос подрагивает, давая петуха, пока сама бросается к заветному предмету в его руке.

— Да, пожалуйста, Ёсими, стоит быть аккуратнее, — мягко улыбнулся учитель.

На него почти не взглянула, схватила тетрадь тряскими пальцами, поклонилась поспешно, бормоча «спасибо» и отворачиваясь…

Она аж дёрнулась от негромкого оклика в спину. Замерла, чуть повернула голову, краем глаза пытаясь уловить — что там, зачем зовут?

— Учитель П-пак? — развернулась, но на него не смотрит по-прежнему, опустив глаза строго в пол. А у самой чуть ли ни паника, алые пятна на шее, и костяшки пальцев побелели, вцепившись в злополучную тетрадку.

— Ты же знаешь, что если чего-то не понимаешь по моему предмету — всегда можешь обратиться ко мне за персональной консультацией, да? — голос Чимина даже ему кажется ниже, бархатней… опаснее.

— Благодарю, учитель Пак, я постараюсь исправиться, и буду трудиться ещё усерднее! — выпалила она на одном дыхании скороговорку и выметнулась за дверь.

Пак Чимин тоже выдохнул, дошёл до раскрытой двери. Дотянулся до ручки.

— Хорошо рисуешь, Ёсими, — негромко заметил он будто бы про себя. Но голос вдруг эхом отдался в безлюдный коридор, прокатился по пустым стенам, заглянул за ближайший угол.

Ему показалось или оттуда донёсся едва придушенный писк?

Чимин захлопнул дверь и прислонился к ней спиной. И закрыл глаза.

Коленки, то и дело раздвигающиеся под партой, отлично видны ему с места учителя, будоража воображение тёмным провалом.

Грудь в белой блузке, манящая ложбинкой в распахнутом вороте.

Чёртовы завитушки, так и хочется смахнуть, убрать, прихватить губами шею, а то и цапнуть посильнее нежную кожу.

Содрать очки, посмотреть в глаза совсем близко — и чтобы сбитое дыхание, и его имя на тонких розовых губах. Со стоном, с придыханием, а не вечно спотыкающееся «П-пак Ч-чимин с-с-сонбэним»…

Он ослабил дёрганым движением галстук, с силой взъерошил волосы. Но потом убрал — привычным движением отбросил чёлку назад, глубоко вдохнул-выдохнул несколько раз.

У него сейчас окно между парами. И можно было бы… запереть дверь, запустить руку в штаны и получить разрядку.

Но он в грёбаном универе в грёбаном кабинете физике.

Правда, успокоить себя можно и по-другому.

Пак Чимин уселся на стул, достал из портфеля альбом, разложил на коленях. Перелистнул пару страниц, задумчиво зажав в зубах карандаш, то и дело скользя кончиками пальцев по тщательно выписанным там рисункам.

Ёсими за партой, у доски, у рукомойника.

На парте — в свободной позе, с распахнутой широко блузкой, с зажатым кончиком ручки меж соблазнительных губ.

На его учительском столе — раздвинув хоть так невозможно длинные и стройные ноги.

На кровати в его спальне — с разметавшимися по подушке вьющимися локонами, а тело всё в тонких рамках шлеек и ремней…

Пак Чимин взялся за карандаш — штрих за штрихом ложился на лист альбома.

Лучше так, чем быть застигнутым врасплох внезапно постучавшимся учеником или коллегой.

Может, наконец получится то, что до этого никак не удавалось — поймать её глаза?

Физикой и не пахнет. /Чимин/

Юнги почесал репу и озадаченно обвёл взглядом обширное помещение гостиной шикарного особняка на самой окраине города. Богато обставленный интерьер, где-то вниз по лестнице — бассейн, Х-бокс, заполненный вкусняшками гигантский холодильник прямо в гостиной и ни одной живой души на территории — отдыхай, сколько влезет. Схуяли компании потребовался этот квест именно в его исполнении, он в душе не чуял, но увеличение личного счёта в десять раз — нефиговый, в общем-то, приз. Можно и подыграть.

Юнги хлопнул по выключателю гостиной и двинулся на поиски спальни. Первая же комната явила ему огромную кровать под роскошным балдахином, задвинутые шторы и уютный свет ночника в изголовье.

И торчащие прямо из-под кровати ботинки.

Вообще-то ему обещали, что тут никого не будет. Но с компании станется — шутники они ещё те, хотя в в присланном ему сценарии, кроме адреса, чёрным по белому значилось «один» и «съёмка скрытой камерой». Они даже поленились взять бумаги с фирменным логотипом — то ли краску экономили, то ли опять придумали и собрали что-то на коленке.

Юнги потыкал носком в подошву чужих ботинок. Кажется, там уже спали, хотя почему не «на», а «под», было непонятно. Впрочем, забота о чужом удобстве в сценарии не значилась, и парень пошёл искать другую спальню. Но только он вышел в коридор, как по всему огромному особняку раздалась оглушающая в прямом смысле слова трель звонка.

Юнги пригнулся, хватаясь за уши. Мечты о тихой спокойной ночи разлетелись под нотами грёбаных трелей (да у них сирены пожарные тише гудят!). Он устал, он хочет спать, у него запас внутренней энергии вместе с терпением на нуле, а в сценарии всё ещё стоит слово «один». И не будь он Мин Юнги, если он себе хоть одну ночь покоя не обеспечит.

Рэпер решительным шагом двинулся к двери и… миновал её, намертво игнорируя силуэт за полупрозрачным стеклом. И потянул рубильник на энергощите, вырубая свет во всём особняке вместе с раздражающими до зубовного скрежета переливами.

И, шаркая мимо двери обратно в гостиную (подниматься на второй этаж и искать другую комнату без лишних ног из-под кровати было лень), он показал без малейших сомнений фак силуэту за дверью. Тот высокий, широкий, с непонятно болтающейся то ли палкой, то ли битой через плечо продолжал безрезультатно давить на звонок. Юнги на это было как-то похер — компания его фак вырежет стопудово, а долбокряк без сценария за дверью его не видит всё равно.

А затем он упал на диван, воткнул в уши беруши, залакировал всё пушистыми наушниками, и, с чувством выполненного долга кутаясь в покрывало, вырубился прямо в гостиной.

Один, как и положено по сценарию.

Не ленивый, а энергосберегающий. /Юнги/

Вот туалеты в Японии та ещё тема. И такие, и сякие, и сбоку с бантиком. Неозвученное общее мнение семи айдолов — япошки те ещё извращенцы про туалетную тему, куда корейцам до них. Они вообще в этом плане невинные овечки. Вот конкретно этот туалет в конкретно этом ресторане — вместо нормальной стены между мужским и женским — стекло. Вот прям во всю стену. С умывальниками. Так что шансов посмотреть на себя ноль, зато увидеть напротив чью-то окаасан как-то дофига. Хорошо ещё, хоть кабинки закрытые и писсуары огорожены.

Вообще-то ресторан, где и кабинки тоже прозрачные, и вообще вся туалетная зона из стекла, тоже был, но Шуга сказал «нет!». «НЕТ, Я СКАЗАЛ!» — очень громко сказал Шуга, пока они выбирали ресторан для афтепати. Только ещё вот членам БТС и не хватало засветиться на камеру. В туалете, ага. В Японии, блять! (ну все же знают, что япошки те ещё извращенцы) Как будто и так мало скандалов. Как будто мало на них собак вешают. То у Чонгука пирсинг в члене, то у Шуги язык проколот, то Тэхён опять курит и предложение Джину сделал аж на сцене. Так что НЕТ! Туалет в этот раз берём нормальный. С рестораном поприличнее, ага.

Слава Аматэрасу, ресторан и правда приличный. И в туалетах (обоих, если что) почти пусто. Других посетителей не было — сняли всё здание целиком. А девушки из персонала быстро поняли, что пьют айдолы больше, чем писают, и свалили любоваться на них непосредственно в зал. Там и ближе, и пощупать иногда можно, если прям очень постараться.

Чимина штормит. Сильно. Приходится локтями упираться то и дело в стенки, по пути из обеденной залы ресторана в туалет.

У Чимина после шестой перемены блюд и седьмого круга авамори (крепкий, зараза, не то, что родной соджу) мыслительный процесс очень вялотекущий. Но даже сквозь приятный этиловый туман в мозг закрадывается неясное подозрение, что что-то не так. Он упирается в прохладную гладь над умывальником, бумкаясь лбом о собственное отражение. С грохотом приземляет кувшин с кусу

 на столешницу рядом с раковиной. Оригинальная керамика закручена не просто пробкой, а пробкой-рюмкой, что в случае «я хочу выпить один и без свидетелей!» офигеть как удобно. Чимин, чуточку шатаясь в унисон с отражением, откручивает и наливает. Его рука тверда как никогда, потому что послевкусие чернослива ему офигеть как нравится, и проливать драгоценный напиток он не намерен. Да ни за что!

— И вот прикинь, она мне и говорит — перекрасься, — продолжает он мысленный диалог уже вслух, опираясь одной рукой на раковину. — Перекрасься, бля! Вот сколько можно, а? Я бабок на уходовые за волосами сливаю, бля, больше, чем весь бюджет северной Кореи. А я «в какой» говорю? Нет, я сначала, как дурак, сходил конечно, высветлил. А потом «в какой», бля?

Отражение кивает ему в такт, точно так же размахивая рюмкой. Чимин салютует не глядя и опрокидывает стопку в себя. Сливовый привкус раскатывается по нёбу, смягчая прокатившийся по глотке огненный ком.

— А она мне — вот чё хошь, то и делай, но чтоб был другого цвета! Какого, бля? — Чимин отходит, разводя руками, пытаясь изобразить высшую степень офигения и недоумения. Получается пьяно, и кажется, не убедительно, потому что отражение смотрит странно, а потом махает рукой на его никакущие актёрские способности. — Ну чо, мы со стилистом покумекали — ну типа с этой, новенькой, которая с двумя детьми, — взяли и засадили всего понемножку. Если бы корди-нуна пришла — убила бы, а эта говорит «о, прикольно получилось». Ну чо, я на себя смотрю — а чё, и правда прикольно. И? И знаешь что? К ней идти стрёмно, пошёл сначала к своим. А они ржут. Всё, пиздец! Знаешь, какой самый деликатный коммент мне достался? "Как будто единорог обделался." Это от Хоби, если что. Он так-то ссориться не любит, но тут даже он не удержался. Рассказать про остальные?

Отражение отрицательно машет головой, и, в принципе, Чимин думает, что правильно машет. Чё там рассказывать, если у этих только на единорогов с их пуками фантазии и хватило? Совершенно без воображения люди.

Следующая рюмка ненадолго застревает в горле, потому что Чимин кое-что вспомнил, и ему срочно требуется этим поделиться с дружелюбным отражением. Он кашляет, ругается, моет зачем-то нос, и даже не брезгует парой глотков воды из-под крана. Чернослив водой не смывается, вязнет на зубах, и смутная вялотекущая удивлённая мысль разбивается об отражение бутылки с изображением вишни.

— А она мне — ты чё, дебил вообще? Типа, чё за ёбаная радуга? Тебе чё, мало в сети хейта? Ты чо опять выкабениваешься? Нормально же начал, светлый был, а тебе светлый очешуеть как идёт, одуванчик ты мой, говорит. Я? Это я-то одуванчик? Это, бля, Тоха у неё ёбаный одуванчик… Ему на его кудри цвет волос от Хоби и вот, бля, точно цветочек, ромашечка недоделанная. А Хоби? Нет, ты Хоби видел, а? — отражение на это отчаянно мотает головой, начисто отрицая факт того, что Хоби он видел. — Чистой цыплёнок перед потерей девственности… Вот, а виноват я, оказывается, типа, что за единорожий окрас? Ну стилистка ещё, даааа… Ну чо, прикинь — стилистку, эту, которую с двумя детьми — уволили. Вот такая вот она сука, если что. А ты — хорошая, хорошая… Хули она там хорошая, даже покраситься нормально нельзя! — орёт Чимин, опираясь на раковину.

Вопль прерывает стук двери, и в туалет вваливается бухой как лютик и кудрявый как одуванчик Тэхён.

Дурацкая это затея — пить в одиночку. Но кто ж этим двум дурам виноват, что они садятся на автобус, идущий в противоположную от точки встречи сторону и задерживаются аж на час? Джимин задалбывает ждать и пара рюмок кусу с вишнёвым вкусом — дорогой, с пробкой-рюмкой, — мигом снимают раздражение по поводу подруг. Зато его место занимает другое: подспудное, нервное, которое она, собственно, и пытается забыть за сегодняшний намечающийся алко-трип.

Но мысли всё равно крутятся только вокруг него. Да чтоб он провалился! Джимин с нервов даже не замечает, как высасывает по рюмашке пол кувшинчика, сидя на остановке. И надо же, в туалет вроде бы с ничего прёт так, что терпеть никакой возможности.

— Аджумааа-а-а… — чуточку пьяно тянет она на корейский манер у заднего выхода какого-то заведения. — А вы меня в туалет не пустите? Чот я пои… ик!.. потряласссь…

Корни потерявшегося ещё до рождения папы-корейца и тут сработали: аджумма (блин, а тётенька у заднего входа и правда кореянка!) с недовольным воплем:

— Ты что на улице забыл, дурила, да ещё в юбке! Задолбали эти ваши споры! Живо внутрь! — и с нежным шлепком под мягкое место вталкивает её в коридор.

Джимин слегка недоумевает, но поскольку шлепок очень даже в нужную ей сторону, то возражать не пытается. У неё в приоритете туалет — раз, ещё выпить — два. Под ворчание, что «не дай бог фанатки увидят, не дай бог снимут, не дай бог запостят» её манает по узкому коридору из стороны в сторону. Организм выяснение отношений, зачем ей надо прятаться от фанаток и откуда они у неё вообще, решает отложить на после туалета.

Не иначе как инстинктивно Джимин находит именно туалет и даже правильный, женский. А то с ней бывало всякое при её-то любви расслабляться при помощи градуса.

— Нет, вот ты хоть понимаешь, какой он сука! — пьяно объясняет Джимин отражению, когда жить становится чуточку легче. Прохладная гладь стекла давит на лоб, а мозг пьяно пытается идентифицировать информацию о наряде Джимин. Вроде бы на ней чёрное худи с надписью «Stuff», которое читается слева направо даже в зеркале и чёрные брюки. Хотя вроде надевала юбку. Или брюки? Или юбку?

— Я ему такая — фигня вопрос, сама все сделаю! А он мне через час — вот хер тебе, придётся вызывать профессионалов, а то ты ж не знаешь с какого конца взяться! — Джимин слегка шатает, пока она наливает себе ещё рюмку. — И он мне такой — ты же говорила, что умеешь… нужно было инструкцию сначала посмотреть… а соседка не так делала… бе-бе-бе… урод, бля! — Джимин салютует отражению, опрокидывая стопку в себя, и думает, что у неё рассинхрон восприятия и надо меньше пить. Кусу в магазине просила абрикосовый (но его не было), поэтому пьёт вишнёвый, а на наклейке в отражении вообще сливовый. Таки надо меньше пить!

— А я ему — пол, кажется, после этого придётся менять. И ещё, ещё! Коленки! Я ж их капец стёрла! У меня из-за него теперь там мозоли, вааще во-от та-акие! — Джимин в попытке показать размер растягивает руки, и отражение солидарно делает то же самое, но у него размах очевидно меньше. — Стёрла нахер, а он! Не ценит вообще, хоть ты убейся. Гад небл… бэлага… а-ик! -а … дарный!

Отражение лупит на неё зенки, и Джимин смутно пытается понять, когда она успела постричься. Вроде ходила только осветляться и краситься, причём стилистка — новенькая, из Кореи, с двумя детьми, которую из какой-то крупной компании выперли — сделала ей офигенский радужный колор — на работе все обзавидовались. Но кстати о стриженом отражении — оно у неё капец наглое, смотрит так, будто Джимин ему что-то должна объяснять.

— Нет, ну в принципе! — пьяно вещает она. — Я ж ему говорю — надо, хоть ты тресни, но до свадьбы попробовать! Типа — лучше в первый раз всё сама, и если сделаю плохо — потом переделаю! А он мне — может, кого-то третьего позовём? Профессионала, ага, бля, щас ему! Где я ему на профессионала денег возьму! Нету у меня денег! — Джимин пьяно машет головой и наливает себе ещё. Опрокидывает, пытаясь сквозь глоток булькнуть: — Сама! Всё сама!

«Сама» Джимин закашливается от переизбытка чувств и ушедшего не в то горло кусу, привычно моет нос и делает пару глотков воды из-под крана. Туманная мысль, что отражения не совпадают — на одном чёрные брюки, на втором короткая юбка в клеточку, — разбивается перед неопровержимой логикой, что худи один в один.

— Кароче! — делает окончательные выводы Джимин. — Денег на эту скотину уходит — вот просто тупо все, я скоро один рис жрать буду. Сил на него уже никаких нет, а хрен же откажешься! Не бросать же его на полдороге!

Звуков в туалете непривычно мало. Где-то далеко и почти не слышно за стенкой — музыка, и Джимин пьяно думает, что кажется, это туалет ресторана. Что подруги таки скоро приедут, и где она вообще? Она поднимает глаза, опираясь на раковину и видит, как в отражении дверь открывается и в неё, очень сильно шатаясь, вваливается кудрявый, как одуванчик, парень.

— Кабздец, я опять не туда зашла, — расстроенно бормочет Джимин и тянет руку к бутылкам — ей, пожалуйста, ещё порцию той, что с вишней.

Вестибулярка Тэхёна напрямую связана с трезвым образом жизни. Пару рюмок с градусом вгоняют её в состояние морской качки без океана, делая из него медузу, которая коалит окружающих, лишь бы не передвигаться самостоятельно. Поход в туалет в одиночку (после долгих уговоров макнэ его проводить, против чего Чонгук категорически против) приравнивается к подвигу. Группа радостно желает удачи на дорожку, поднимая за него тост восьмого круга (кстати, а где Чимин?) Тэхён при помощи дружелюбных стенок (они точно поддерживают его лучше, чем вредный макнэ), кое-как справляется с задачей и вваливается в туалет.

При всей неработающей вестибулярке, Тэхён вообще-то всегда самый трезвый и всё, сука, помнит. Вся группа мечтает, что лучше бы наоборот — много двигался, но мало помнил, но не может же им везти вот прямо вообще во всём? Так что приходится терпеть, меньше пить, и не палиться со стрёмными пьяными выходками.

Но когда Тэхён видит ДВУХ Чиминов (один почему-то в юбке и с длинными волосами), то думает — ой, всё. Ну спасибо тебе, бурная айдольская молодость. Допился-доработался. Или это двойник там торчит на всякий случай? Но! Двойников женского пола у них вроде нет. Или есть???

Тэхён по стеночке, очень сильно спотыкаясь о плинтус, делает попытку добраться до Чимина. Он отчаянно пытается проорать Чимину «иди сюда!», а его отражению «стоять!», но орать одновременно две фразы получается плохо. Хорошо получается только странное горловое «блурппп!»

Чимина собственное отражение почему-то не пугает. Зато капец как пугает Тэхён, который один есть, а второго нет, и вот это вот «блурппп!» ещё тоже. Так-то Чимин почти не пугливый. У них самый пугливый в группе Джин, хотя он пугливый только на камеру, а сам по себе и по жизни вообще отбитый на всю голову, и ни черта не боится.

Но, на минуточку, один Тэхён вместо двух и «блурппп!» — отличное оправдание сказать другу испуганным голосом:

— Тэхён, ты жжж….ж… же вампир!

Тэхён очень сильно удивляется, чего это Чимин на него ругается даже не матом, а всего-то лишь каким-то вампиром и бежит обратно. Плохо бежит, к слову. Хорошо, коридор узкий и без мебели, и падать особо некуда. Упс, есть — Тэхён падает в зал. Но пофиг — ему срочно надо рассказать две новости: он вампир, а Чимина два, только один из них немножко девочка.

Почти вся группа не верит.

Кроме макнэ, он у них любопытный, а Тэхён-вампир и два Чимина — это ну очень интересно, так что Чонгук поднимается с места. Тэхён радостно на нём виснет.

Привычка присматривать за макнэ-лайн у старших неистребима. Потому что даже если Тэхён врёт, и ничего там на самом деле не происходит прямо сейчас, то произойдёт сразу же, как только эти трое соберутся.

Группа стройными парами по узкому коридору тащится в туалет убедиться. Тэхёново «вот побейте, если вру» очень даже аргумент.

Юнги с Намджуном делают вид, что идут просто пописать. Макнэ тащит на себе горе-разведчика, попутно обещая начистить лицо, если тот врёт. Джин с Хосоком нифига не хотят пропустить общий кипиш, и позырить на дабл Чимина, один из которых девчонка. Но и пропускать девятый круг тоже не хотят, так что один тащит выпивку, а второй закусь.

Чимин после ухода Тэхёна возвращается к отражению, которое его любезно ждёт. Они снова накатывают по стопарику, на одной волне и в полном согласии. Чимин за друга-вампира, Джимин за то, что опять попутала туалеты.

Выдыхают в сторону, и упираются лбами в стекло, окончательно зеркально законнектившись.

— Так вот, — лепечет Чимин в отражение и ему кажется, что всё-таки что-то не так, потому что губы вроде бы у двух Чиминов двигаются по разному. — Я очешуеть как её люблю. Она ж меня на ноги поставила, звезду из меня сделала, кормит, поит, одевает в Луи Виттон… Но! Как же меня задалбывает иногда моя дорогая компания…