ники терпеть не может сеансы с бетси, не в обиду ей. гораздо интереснее разглядывать стены кабинета, чем пытаться завязать с ней диалог. ради бога, можете подать на него в суд, но психиатры по-прежнему табу, какими бы дружелюбными они ни были. би никогда не заставляет ничего говорить, но сама атмосфера давит, как бетонная плита, воскрешая в ники отголоски былой паники. последний, так называемый, 

 пытался перекроить его личность, чёрт возьми, нет ничего странного в том, что он больше не хочет иметь ничего общего с терапией.

после этих сеансов, которые, по идее, должны помогать, а 

 наоборот, всё яснее закрепляется мысль, что проще никому не показывать свою слабость. лучше уж побыть наедине со своими мыслями, даже если они иногда затягивают во тьму, чем разговаривать с кем-то, кто может непреднамеренно причинить ему боль. может, он и не эндрю миньярд, но у николаса хэммика тоже травм по горло.

ники переводит взгляд в окно, как будто там, за стеклом, есть ответы на вопросы, которые его терзают. каждый раз, когда он слышит, как бетси перелистывает бумаги, ему становится не по себе. это не её вина: она искренне пытается помочь, но каждый её вопрос вызывает в нём только большее сопротивление. ники чувствует удары электрошока. в его это голове или наяву, не имеет значения, он натягивает улыбку пошире, отшучиваясь с большим упорством.

если бы он мог, то давно бежал бы отсюда, сверкая пятками, и даже нил не догнал бы его. время тянется ужасно медленно, и ники подумывает о том, что стоит просто уйти. эти сеансы не приносят ему ничего, что могло бы помочь. от скуки ники прокручивает в голове все известные молитвы, заученные наизусть.

— тебе не обязательно быть здесь, — говорит бетси, заметив его нервозность. — я уже говорила, что терапия подходит не всем. может быть, это не твой вариант.

ники вытирает вспотевшие ладони об обивку дивана. в голове у него взаправду крутится мысль, как справиться с собственными демонами прошлого, не привлекая больше никого. он привык справляться со своими проблемами в одиночку, зная, что никому, кроме него, до них нет дела. эрик не в счёт. его здесь даже нет, чтобы отругать ники за глупую жертву, которая никому не нужна.

ники отключается от мира, позволяя воспоминаниям взять верх. он знает, что не сможет убежать от них, как бы сильно ни старался. страх сжимает его сердце железной хваткой. привычное веселье больше не спасает, и он погружается всё глубже и глубже под воду. голоса настоятелей в голове наперебой шепчут «грешник».

«не ложись с мужчиною, как с женщиною: это мерзость»

— ники, ты со мной? — вновь подаёт голос добсон. — тебе что-нибудь нужно?

— знаешь, би, иногда мне кажется, что мне вообще ничего уже не нужно, — отвечает он, ощущая, как слова выходят гораздо легче, чем он ожидал. — я просто устал быть здесь.

старые шрамы начинают ныть под кожей, и ники подавляет желание вцепиться ногтями в запястье. это не лезвие, но тоже вполне себе подойдёт. ники старается сосредоточиться на настоящем, но тень прошлого продолжает окутывать его, как плотный туман. секунды тянутся, и он внутренне мечется между желанием выплеснуть все обуревающие его чувства и страхом перед последствиями.

— ты не думал поговорить об этом с братьями?

ники кривится, вяло отмахиваясь.

— им едва ли есть до меня дело. эндрю никогда не обращал на меня внимания, и всё, что я слышу от аарона, — это оскорбления.

во взгляде бетси появляется понимание, которого он так долго ждал. каждое мгновение словно режет ножом изнутри, и он просто хочет, чтобы это прекратилось. поток мыслей смешивается в одну зловонную смесь. ники чувствует, что вот-вот взорвётся.

 драматизирует. близнецы, конечно, не станут отбивать чечётку на его могиле, радостно вопя песни во всё горло, но, тем не менее, теперь они не одни, кейтлин и нил никогда не оставят их разбираться с этим в одиночку. эрик… что ж, он найдёт себе кого-нибудь получше; человека, который не будет доставлять ему хлопот.

ники не знает, как выбраться из этой пропасти, как остановить круговорот мыслей, ставший похожим на кровожадного зверя. с каждым мгновением в нём крепнет подозрение, что спрятаться от этого мерзкого чувства беззащитности не так-то просто. ему кажется, что он никогда не избавится от гнёта, который свалился на его плечи.

— близнецы уже давно могут жить и 

 меня, — торопливо продолжает он, словно боясь, что в любой момент передумает. — я не справляюсь, и это так очевидно, блядь, что меня тошнит, би, — его голос дребезжит от подавляемых эмоций. — все вокруг продолжают жить, а я как будто застрял на одном месте, не в силах ничего сделать.

ники неосознанно начинает дрыгать ногой, пытаясь собрать себя, так неудачно разваливающегося на глазах у добсон, воедино. бетси оглядывает его с беспокойством, пытаясь предугадать, что именно происходит у него в голове. она знает, что ники никогда не скажет ей этого сам. в этом упрямстве он похож на своих кузенов. на самом деле, как профессионал своего дела, би улавливает многое, что их связывает, но умалчивает об этом.

бетси покорно ждёт, пока ники перестанет пытаться натянуть на лицо маску беззаботности. она видит, что у него не всё в порядке, и, в общем, совсем не удивлена. ники никогда не признает, что всё ещё травмирован, если она скажет ему об этом, другое дело, если он 

 это поймёт и позволит ей попытаться помочь.

ники устало откидывает голову на спинку дивана, переводя дыхание. молитвы слетают с его губ сами собой, как будто прочно вшитые в кожу. вообще-то ему давно не хочется верить в господа бога, — 

не после того, что он пережил,

 — но навязанная религиозность шагает следом за ним с тех самых пор, как отец вручил ему первую библию. может быть, от него и отреклись, но установки, заложенные родителями с детства, так легко не сотрёшь из памяти.

он вспоминает, как в детстве праздновал пасху вместе с матерью, а отец умиротворённо читал священные строки, взывая к небесам. тогда всё казалось простым и понятным, жизнь была проще. теперь, оглядываясь назад, он понимает, что на каждой из этих страниц были тени, скрывающие настоящие ужасы, и бесконечные вопросы без ответов.

— иногда мне кажется, что проще было 

 в том проклятом лагере, — добавляет ники, злобно сжимая ладонь в кулак.

кошмарные видения проносятся перед его глазами, как в высокобюджетном фильме ужасов. лагерь — это, вероятно, то, что он никогда ни с кем не захочет обсуждать, стараясь запрятать эти ужасы как можно глубже. эрик не устаёт повторять, что, когда всё это всплывёт наружу, он больше не сможет отшучиваться. ники, на самом деле, согласен с ним, но не горит желанием 

 переживать те времена.

бетси щёлкает ручкой, допивая остывший какао.

— хочешь поговорить об этом?

— ты мне скажи, док, — пожимает плечами ники, слыша, как призраки прошлого завывают с ещё большей силой, но потом сдаётся, становясь сразу на несколько лет старше. — наверное, стоит.

добсон ознаменовывает маленькую победу лёгкой полуулыбкой. с ники, пожалуй, работать сложнее, чем с близнецами. эндрю и аарон выкладывают всё сразу, позволяя ей направлять их, в то время как их кузен предпочитает держать всё при себе. кто знает, что 

 творится в его в голове.

ники усмехается, не испытывая энтузиазма отвечать на этот каверзный вопрос. он беспокоится о многих вещах, но никто этого не замечает. возможно, только близнецы, но они предпочитают не лезть не в своё дело. любопытно, что он сам научил их этому, оттолкнув в тот единственный раз, когда ему понадобилась поддержка. тогда они были ещё детьми, колючими и никому не доверяющими, со своим собственным бременем на плечах. им не нужно было знать, что их новый опекун не менее сломлен.

ich habe einfach das gefühl, dass ich bereit bin, mir die venen zu öffnen

 — говорит он, переключившись на немецкий. — ich hätte das schon vor langer zeit tun sollen

бетси непонимающе хмурится, и ники вспоминает о том, что она не знает этого языка. может, оно и к лучшему. он не собирается разжёвывать ей каждое своё слово.

— по-английски, пожалуйста, — просит добсон.

ники набирает воздух в лёгкие, с трудом выдавливая из себя слова. одно дело говорить об этом с эриком, но совсем другое — с психиатром. ему кажется, что бетси одним лишь своим пронзительным взглядом может препарировать его. ники невольно ассоциирует себя с многочисленными статуэтками на её полках.

— я сказал, что чувствую, словно готов вскрыть себе вены.

— это серьёзное заявление, — настороженно говорит добсон. — как давно ты чувствуешь это?

ники чувствует, что едва может дышать, когда отвечает ей. собственные слова пугают. это он, грёбаный крик о помощи, засунутый в дальний угол сознания много лет назад. это отчаянные мольбы мальчика, который не понимал, в чём он согрешил, когда под тяжёлым взглядом отца его уводили из дома незнакомые люди.

— не знаю. наверное, всегда.

он нервно улыбается, по привычке пытаясь разбавить всю эту неразбериху шуткой:

— эрик говорит, что отношения с горячим иностранцем ещё не излечивают от депрессии.

добсон, не отрывая взгляда от ники, чуть наклоняется вперёд. её лицо остаётся спокойным, но в глазах отражается досада. она знает, что шутки не выход, особенно в такой ситуации.

— верно. боюсь, мне придётся рассказать об этом ваймаку, ники. тебе придётся посещать меня почаще. я также думаю, что на всякий случай стоит привлечь эбби, и эндрю с аароном тоже не помешало бы поставить в известность.

— я не хочу, чтобы об этом знали, — ники не уточняет, кого именно он имеет в виду, но би склоняется к мысли, что он говорит обо всех: о ней, эбби, дэвиде, семье, команде.

бетси качает головой, складывая руки на груди.

— это не тот случай, когда есть выбор, николас.

ники вздыхает. внутри него разгорается огонь, смешанный с тревогой и растерянностью. он всегда знал, что эти разговоры не приведут ни к чему хорошему. приплыли. пауза, словно невидимая нить, тянется между ними, и ники чувствует, как его сердце бешено колотится в груди.

время сеанса близится к завершению, но бетси упорно не хочет отпускать его. не каждый день один из их, — 

 — лисов заявляет, что жаждет покончить жизнь самоубийством. она ждала такого от эндрю, потому что он был склонен к суицидальному поведению. возможно, ждала и от аарона. от любого другого лиса, раз уж на то пошло, но никогда от ники.

— я звоню эндрю, — предупреждает она.

бетси хмурит брови, доставая из сумки мобильный.

— это не вопрос. я не могу позволить тебе уйти отсюда одному в таком состоянии.

ники остаётся только смириться.

Леди Безвременье

ники устало откидывает голову на спинку дивана, переводя дыхание. молитвы слетают с его губ сами собой, как будто прочно вшитые в кожу. вообще-то ему давно не хочется верить в господа бога, — не после того, что он пережил, — но навязанная религиозность шагает следом за ним с тех самых пор, как отец вручил ему первую библию.

Сакавич Нора «Все ради игры»

Николас Эстебан Хэммик

Бетси Джо Добсон

Эндрю Джозеф Миньярд

демоны в моей голове не дают покоя

ru-demony-v-moei-golove-ne-daut-pokoya-ledi-bezvremene

ники теребит браслеты-шнурки на запястьях, не зная, куда себя деть. бетси не шутила, когда сказала, что никуда не отпустит его одного. она и правда звонит эндрю, и ники замирает, борясь между «оставьте меня в покое» и «спасите». ему ничего не хочется. может, разве что свернутся калачиком у эрика под боком, подальше от всего остального мира. ники умеет закрывать глаза на свои проблемы. это не то, что заслуживает большого внимания.

ему нравится, когда эрик рядом. он помогает ники почувствовать себя самим собой, и, возможно, только благодаря ему его ещё и не обнаружили с вспоротыми венами. мгновения, проведённые с ним, помогают забыть о трудностях; о том, что шрамы слишком глубоки и их невозможно скрыть.

всё бы хорошо, если бы их не разделял океан.

браслеты на запястьях сжимают руки, словно железные обручи. с каждой секундой ему становится всё труднее скрывать истинные эмоции, спрятанные и запертые на замок. ники ёрзает в кресле, чудом заставляя себя выпрямить спину. гора ответственности давит на него, а со дна уже давно стучатся старые травмы. нельзя ему проявлять слабость.

бетси что-то говорит эндрю, но ники не слушает, если честно. молчит, как все и требуют. дрейфует в океане депрессии, едва появляется лишнее время. удивительно, как они могут быть так близки и в то же время так далеки. ники мечтает вырваться из этого замкнутого круга, научиться дышать свободно, но что-то внутри него сжимается, как пружина, не позволяя расслабиться.

эндрю соглашается с чем-то, судя по тону бетси, и ники вздрагивает. он знает этот тон; тон человека, который добился своего. он чувствует себя марионеткой, дергающейся за ниточки по велению чужой воли. желание сбежать становится почти невыносимым.

бетси заканчивает разговор и поворачивается к нему с торжествующей улыбкой. ники отворачивается, пряча взгляд. он устал быть сильным. ему просто нужно, чтобы эрик был рядом. она кладёт руку ему на плечо, и это прикосновение обжигает, как клеймо.

— николас, твой брат хочет поговорить, — окликает его психотерапевт. — можно ему зайти?

её слова проносятся мимо, не оставляя следа. он чувствует себя выпотрошенным. гулкая тишина грохочет внутри, изредка сменяясь вспышками паники. она снова начинает что-то говорить о терапии, но ник знает, что это не для него.

терапия — это копание в прошлом, а прошлое — это то, что он отчаянно пытается похоронить. он лучше будет жить настоящим, пусть и болезненным, чем снова столкнется с демонами, которых так тщательно запрятал.

— ну, теперь я не хочу с ним разговаривать.

его взгляд останавливается на отражении в тёмном стекле окна. бледное лицо, запавшие глаза и эти чёртовы браслеты, врезающиеся в кожу. он ненавидит их, потому что они являются зримым напоминанием о его слабости. ему хочется сорвать их, но он сдерживается. бетси заметит, а за этим последует ещё один раунд расспросов и притворного сочувствия.

поняв, что от него ничего не добьёшься, би позволяет эндрю зайти в кабинет.

— ему нужна помощь не меньше, чем тебе и аарону, — говорит. — будь с ним помягче.

эндрю бросает на хэммика короткий, изучающий взгляд.

— твой кузен сознался в желании причинить себе вред, это серьёзно.

ники не может понять, что он видит в их глазах. жалость? презрение? равнодушие? он давно перестал пытаться понять эндрю, ибо это как смотреть в бездонный колодец — чем дольше смотришь, тем страшнее становится. с бетси ему просто не хочется больше контактировать никак.

— посмотри на меня, николас, — эндрю нависает над ним грозовой тучей. — нам нужно поговорить о том, что, блядь, с тобой не так.

ники пытается дышать. слова эндрю сквозь шум в голове эхом отдаются в висках, как болезненная вспышка выстрела. он пытается держать себя в руках, заперев все чувства внутри. белый шум разговоров вокруг него нарастает, словно ники находится в пузыре из хрупкого стекла, где все кружится в водовороте, но сам он остаётся неподвижным. он ловит себя на мысли о том, как часто мечтал просто исчезнуть, затеряться, не помня о проблемах, но реальность неизбежно возвращала его к действительности, где нужно было быть сильным.

ники сжимает кулаки, чувствуя, как кожа на его костях натягивается. он сжигает себя изнутри, пытаясь подавить нарастающую панику. всё, что ему нужно, — это тишина, оглушающая, немая. он пытался кричать, но вместо этого его мольбы превращались в беззвучные звуки, тонущие в океане чужих переживаний.

параллельно с этим хаосом в его голове мелькают образы; моменты счастья, которые сейчас кажутся такими недостижимыми. ники упорно пытается уловить проблеск надежды, но видит лишь тени сожалений.

— да что с тобой вообще творится?

не дожидаясь ответа, эндрю подходит ближе и хватает его за подбородок, внимательно изучая со всех сторон. навязчивая забота удушает, и ники тут же отдёргивает голову от прикосновения.

— со мной? ты спрашиваешь, что 

 не так, эндрю? ты что, блядь, серьёзно?

взгляд ники становится холодным как лёд, а слова вырываются из него с яростью.

— нет, это ты прекрати. ты говоришь: «ники, заткнись», и я замолкаю. угрожаешь мне, я и это глотаю с улыбкой. эй, смотрите, это же наш ник! можете шпынять его из стороны в сторону, он всё стерпит. но вот вам новость: 

 кто-нибудь из вас когда-нибудь спрашивал, как у меня дела? нет? думаешь, мне лучше? пошёл. ты. нахер.

эндрю отстраняется, но его взгляд остаётся настойчивым. у ники пересыхает горло, и он чувствует, как его сердце колотится в унисон с нахлынувшей на него яростью. реальность обрушивается на него, как неуправляемое цунами. он проклинает себя за то, что не смог сдержать эти слова.

тишина повисает в воздухе, тяжёлая и гнетущая. бетси отступает, будто опасаясь взрыва, готового произойти. ники чувствует, как на него смотрят. эндрю не отводит взгляда, словно пытается пробиться сквозь броню, которую он так долго возводил.

— ну… — с тихого позволения бетси произносит кузен: — как у тебя дела?

ники смеётся. смех получается каким-то надломленным, истеричным. ники не может остановиться, задыхаясь, пока не начинает щипать глаза. это смех отчаяния, долго сдерживаемых слёз, облегчения и ужаса одновременно. он смеётся над абсурдностью ситуации; над тем, что потребовалось так много времени, чтобы вопрос наконец прозвучал.

когда приступ заканчивается, ники смотрит на эндрю, и в его глазах плещется целая буря эмоций. он видит в них удивление, неловкость и, как ни странно, искреннюю заботу.

ого, да он умеет чувствовать.

— всё плохо, эндрю, — тихо признаётся ники, и его голос дрожит. — я устал, я чувствую себя одиноким и… никому не нужным. но когда тебе и твоему брату было не всё равно, верно? вы единственные, кто несчастен, не так ли?

— николас, что ты несёшь, — устало прерывает эндрю, — у всех бывают плохие дни, мы же ёбаные лисы. ты просто хорошо умеешь это скрывать.

ники тяжело вздыхает, прикрывая глаза. он знает, что эндрю прав. он всегда был мастером притворства; носил маску весельчака, чтобы никто не заметил трещин. когда она рассыпалась в прах, его одолела неотвратимая истина: 

— что мне делать? — шепчет ники, отчаянно нуждаясь в ответе. — я 

 знаю, как это исправить. прости, если разочаровываю!

кузен размышляет над словами, тщательно подбирая их, но останавливается на самом раздражающем, из вредности говоря по-немецки. может, потому, что ники воспринимает эту речь иначе, а может, просто чувствует, как ему сейчас катастрофически необходимо услышать именно этот язык.

— я не разговариваю с мозгоправами, — пожимает плечами хэммик. — ты бы знал, если бы обращал внимание.

эндрю опускается на колени и, неожиданно для самого ники, сжимает его в отчаянных объятиях. этот жест стоит тысячи слов, почти геройство со стороны эндрю. ники утопает в его мимолётном тепле.

он не ожидал ничего подобного ни от одного из своих братьев.

либо ты перестанешь валять дурака, либо я выдерну твоего грёбаного парня из ебучей германии, и он узнает всё, что ты пытаешься скрыть. на мне и без того висит достаточно добровольных мучеников, я не могу тянуть ещё и тебя.

ники замирает в объятиях эндрю, не зная, как реагировать. это так на него не похоже. пульс бешено бьётся где-то в горле, затрудняя дыхание. ники прекрасно знает, что эндрю способен на что угодно, особенно когда дело касается защиты близких. он выполнит свою угрозу, если потребуется.

— ты не поступишь со мной так, — в голосе ники звучит скорее отчаяние, чем уверенность.

— я могу, — категорично отвечает эндрю, — но у тебя 

ники отстраняется от него, вглядываясь в непроницаемое лицо. его мир рушится. тщательно возведённые стены, призванные скрывать его боль, не выдерживают натиска. при одной мысли о том, что кто-то может узнать его истинное лицо, его бросает в холодный пот.

— перестань пиздеть всем о том, как хорошо у тебя идут дела. балансирование в подвешенном состоянии между жизнью и самовыпилом — это не норма, николас. поверь, я знаю.

ники отшатывается, как от удара. слова эндрю задевают его за живое, заставляя болезненно сморщиться. иногда он забывает, 

 травмированы эти дети.

— что ты от меня хочешь? — тихо спрашивает ники, чувствуя себя загнанным в угол зверем.

— будь честен. по крайней мере, с самим собой, а потом, возможно, и с нами. перестань вести себя как клоун, когда тебе больно.

ники тупится в пол, не в силах выдержать прямой взгляд кузена, ибо то, о чём просит миньярд, невозможно. тишина давит на барабанные перепонки, становясь почти осязаемой. ники сглатывает, чувствуя, как пересыхает во рту. он привык скрывать боль за улыбкой, иначе просто не умеет.

— я пытаюсь, — хрипло выдыхает ники, — но мне страшно, что если я перестану улыбаться, все увидят, насколько я разбит.

эндрю молчит. он знает, каково это — прятаться от мира; знает, как трудно бывает открыть перед другими своё истинное «я», и от этого никому из них не становится легче.

Ссылка на исходную публикацию - https://ficbook.net/readfic/01924590-af89-7077-9d04-1a4dfe0c9a9d

демоны в моей голове не дают покоя

Содержание

I.

II.

Комментарии (0)