Источником света в тесной комнатушке служит широкий экран компьютера, а на его дисплее многочисленные коды: будто ожившая матрица, гипнотизирующая бесконечно сменяющимися символами. Хатори без особых проблем ориентируется в сложном языке программирования, легко преодолевая плёвые ловушки, созданные самой крупной новостной компанией в Токио, чтобы их сайт невозможно было взломать.

Девушка переводит взгляд в сторону, и улыбка сама собой появляется на лице, потому что шалость задуманная ей, воплотится прямо сейчас. Ивата подключается к программе, которая создаёт текст в бегущей строке для диктора, передающего новости в прямом эфире.

На экране телевизора демонстрируют телеведущую в строгом светло-голубом костюме; у неё идеальная укладка и макияж, а ещё — никаких проблем с дикцией: все слова произносятся чётко и с правильной интонацией.

— А как вам такой фокус, чванливые засранцы? — Хатори начинает набивать свой текст, что будет появляться в режиме реального времени на экране, с которого читает ведущая. — «Вы слишком молоды, нет опыта, не подходите нам». Что скажете теперь?

Разумеется, что Ивата не от скуки затевает свою выходку. Ей с самого детства приходится выгрызать для себя абсолютно всё самой. Нет родителей, нет родственников, нет даже близких друзей, кроме тех, кого она знает через тайную хакерскую сеть, но вряд ли когда-нибудь встретится с ними вживую — каждый из них соблюдает одно негласное правило: полная анонимность.

Хатори с самого детства проявляет незаурядные способности ко всем точным наукам, но особенно ее манят компьютерные технологии; всемирная сеть для Иваты, как необъятный космос, скрывающий в себе бесчисленное количество тайн, и девушке хочется разгадать их. Она всему учится сама, потому что привыкла не доверять людям.

Её мир — замкнутая тесная квартира, оставшаяся в наследство после смерти матери, скончавшейся, когда девочке не исполнилось и месяца. Эти стены с обшарпанными и грязными обоями, единственный островок защиты и спокойствия, что есть у Хатори. Она не доверяет людям, потому что не видела от них ничего хорошего. Всё, что сейчас есть у Иваты, она буквально выгрызала у всего мира — жестокого и нелюдимого.

Иногда, засыпая на узкой кровати и слушая мерное гудение системного блока, Хатори размышляет: каково это, когда тебя любят? Она соврёт, если скажет, что это ей неинтересно. Быть не просто пустым местом, изолированным от общества, как будто на тебя надет плащ невидимка, а центром чьей-то вселенной.

Порой так хочется почувствовать на себе тёплые руки, что нежно обнимают и дают ощущение уюта и заботы — ты кому-то нужна. Однако Хатори старается не заострять на этом своего внимания — только хуже будет. В конце концов, она есть у самой себя, а это — уже много. Благодаря своим способностям к программированию и знанию тонкостей мира цифр, Ивата может без проблем обеспечивать себя, не выходя из дома.

Так почему сейчас она решает совершить столь эффектную гадость? А всё просто: Хатори долго собирается с моральными силами, чтобы хотя бы попытаться социализироваться в мире, находящемся за пределами своей квартиры. Почему нельзя совмещать две стороны медали? Девушка находит на сайте вакансий предложение о работе системным администратор в одной из крупнейших компаний Токио, и отправляет им файл с заданиями, которые надо выполнить для начального этапа отбора.

Но когда дело доходит до собеседования, всё оборачивается крахом: слишком молода — как вердикт палача. Да и судя по лицу менеджера, который проводит беседу с Хатори, он явный сексист, сильно сомневающийся в способностях кандидатки, сидящей перед ним.

— Юная леди, — менторским тоном говорит мужчина, больше напоминающий индюка, превозносящего свою значимость стократно. — Скажите мне честно, это же не вы выполняли задания, данные для первого этапа?

— С чего вы так решили? — Ивата смотрит исподлобья, как мелкий злобный зверёк. Она и без всего этого чувствует себя не в своей тарелке: для собеседования пришлось сменить привычные джинсы с рваными коленками и растянутую футболку на строгий деловой костюм, а густую, слегка вьющуюся мягкими волнами, гриву волос собрать в пучок. И всё без толку — её юный, по меркам менеджера, возраст — топор палача, решающий судьбу Хатори здесь и сейчас.

— Скажем так, в силу своего опыта, я никогда не встречал хотя бы мало мальски смыслящую девушку — системного администратора. Для вас компьютер, как адронный коллайдер.

— А у вас всегда принято хамить претендентам на должность? — интересуется Ивата, а её глаза — тёмно-зелёные, как мягкий мох, покрывалом уложенный в лесных чащах, — недобро сверкают. Хатори не глупа и уже знает, что места ей здесь не видать. — Или всё, что вы можете, это оскорблять женщин по их половому признаку?

По холёному лицу мужчину идут малиновые пятна, сразу же выдавая его истинный образ и то, что он грешит многочисленными косметологическими процедурами, стараясь сохранить безвозвратно ускользнувшую молодость. Он, наверное, впервые в жизни теряется, не ожидая такого выпада от юной девушки. Никто и никогда с ним так не разговаривал.

— Что вы себе позволяете? — голос становится выше, будто менеджеру в причинное место воткнут острый каблук, и он всеми силами пытается вытащить его.

— Демонстрирую обратную сторону нашей «милой» беседы, — Ивата поднимается с места и выдёргивает из волос заколку, позволяя густым тёмным локонам укрыть свои плечи и спину. Вокруг расплёскивается нежный аромат граната и грейпфрута. — Настоятельно советую сменить тактику, иначе рискуете упустить действительно достойных кандидатов.

— Пошла вон отсюда! Будет меня ещё учить какая-то соплячка, не проявляющаяся ни малейшего уважения к старшему поколению!

Хатори стискивает зубы, не желая продолжать перепалку: к чему лишние трепыхания, если она может отомстить иначе?

На заднем фоне звучит песня любимой группы, и Ивата подпевает солисту, пока легко взламывает систему безопасности телевизионной компании, менеджеру которой её возраст становится, как кость в горле. Хатори фыркает, потому что проникнуть во внутреннюю сеть оказывается так же просто, как отобрать конфетку у ребёнка.

, сейчас мы будем слушать другого соловья, — девушка нажимает на кнопку паузы, и колонки стихают, а её взгляд снова возвращаются к экрану телевизора, и Хатори одним кликом заставляет текст суфлёра полностью поменяться на сущий бред, который будет произнесён на всю страну.

Она не может сдержать смеха, когда ведущая, не ожидавшая подвоха, с самым  серьёзным лицом объявляет, что завтра состоятся выборы нового императора страны. Лицо женщины бледнеет даже под слоем тональной основы, а глаза становятся непропорционально большими — будто огромные фарфоровые блюдца. Экран гаснет, заменяясь логотипом канала и надписью «Мы прерываем работу телеканала по техническим причинам».

— И защиту свою смените, дилетанты, — Хатори поднимается из-за стола и сладко потягивается, чувствуя, как ноют мышцы шеи. Она собирается пойти на кухню, чтобы приготовить себе ужин, как вдруг руку пронзает лёгкая боль — кожу протыкают сотни мелких иголочек, и Ивата вскрикивает от неожиданности, задирая рукав кофты.

На смуглой коже чернеет витиеватая надпись, как будто сделанная перьевой ручкой: 

— Это ещё что за фокусы? — чувство голода уходит, будто и не было, и девушка усаживается обратно за компьютер, чтобы разыскать любую информацию о том, о чём предпочитала не знать — соулмейты.

В их мире это явление было редким, а может так говорили специально, чтобы найти утешение в том, что по прихоти вселенной не каждому дано найти родственную душу. Ведь это — настоящее чудо; человек, посланный тебе, чтобы стать целиком и полностью твоим. Ивата чувствует, как за грудной клеткой начинает покалывать от предвкушения. Разве это не настоящий подарок? Вселенная сама даёт ей знать, что Хатори будет любима кем-то.

Судя по информации, они с родственной душой должны встретиться в течение суток, а её метка на соулмейте проявится в виде какого-то цветка, и Ивате очень интересно: какой она сейчас выглядит для своего избранника?

— Лишь бы не кактус, — Хатори закусывает губу, а затем решает поискать в сети информацию о других соулмейтах. Первая ссылка, появившаяся на мониторе, открывает Ивате доступ к фотографиям, сделанным на светском мероприятии в городском музее. — Ран Хайтани и его жена, самая известная пара соулмейтов в Японии. Известная, потому что он — якудза?

Однако что-то тянет продолжить поиски, и вскоре Хатори натыкается на другую фотографию: на ней только мужчины, но все засняты со спины и невозможно разглядеть ни одного лица. Вот только Ивата почему-то цепляется за силуэт парня, одетого в свободные красные штаны и такую же рубашку с широкими рукавами; по спине стекает водопад гладких ухоженных волос красивого серебряного цвета, и Хатори чувствует непонятное ей самой притяжение — хочется коснуться незнакомца.

— Неужели это ты? — девушка с силой прикусывает губу, понимая, что теперь не сможет успокоиться, если не проверит. И всё же, здравый смысл в ней преобладает на этот раз: даже если мужчина с фото — её родственная душа, зачем бежать искать его немедля? Их встреча в любом случае предрешена. — Надеюсь, что понравлюсь тебе.

Хатори заходит в теневую сеть, потому что знает — нет смысла искать что-то о своём соулмейте во всеобщем доступе; однако и в даркнете она мало что находит, хотя умеет это делать. Но кое-что есть: имя родственной души Хаджиме Коконой, и он старше Иваты на пять лет. Девушка сама не до конца понимает, почему так уверена в том, что именно этот высокий худощавый мужчина с фотографии её родственная душа, но одно знает точно — отступать от своего соулмейта она не намерена.

— Скоро увидимся, красавчик.

Пальцы мелко подрагивают, а сердце в груди бьётся так, будто сейчас проломит свою костяную тюрьму и шлёпнется кровавым ошмётком на натёртый до блеска пол. Хаджиме прикладывает ладонь к левой стороне тела и пытается привести дыхание в порядок; а заодно — и свои разбушевавшиеся мысли.

В офисе давно никого нет, потому что только Коконой может запросто «потеряться» в цифрах и провести около монитора всю ночь, просчитывая наперёд выгодные сделки и ходы, чтобы обогатить «

». Хаджиме всегда был расчётлив и хитёр, предпочитая не занимать лидирующих позиций, а стоять за спиной сильных мира сего. И Майки — идеальное олицетворение богоподобной мощи, с которой никто не может тягаться.

Однако случается иногда то, на что повлиять не может никто. Сама судьба вмешивается в жизнь Коконоя, снося до самого основания привычный уклад. Хаджиме чертыхается и расстёгивает пуговицу на манжете шёлковой рубашки. На бледной коже предплечья распускается цветок нежно-сиреневой лаванды

. Коконой склоняется ниже, пытаясь убедить самого себя, что это галлюцинация. Он не спит уже вторые сутки, вот и чудится всякая ерунда.

Нет. Рисунок прочно въедается в слои эпидермиса, и Хаджиме не может стереть сиреневые цветы, приносящий не успокоение, а лишнюю головную боль. Есть ли смысл в родственной душе, если сердце мужчины — твёрдый гранит? В его душе властвует образ той, что ушла безвозвратно, и Коконой знает — Акане не заменить никому.

— Какая-то идиотская шутка, — взгляд жёстких чёрных глаз на мгновение останавливается на канцелярском ноже, но Хаджиме — не отбитый псих и калечить самого себя не собирается. — Мало мне, блять, проблем, так ещё и соулмейт решает на голову свалиться.

Мужчина снова чертыхается, а затем решает, что работа на сегодня закончена: всё равно теперь не получится сосредоточиться. Он встаёт из-за стола и, не удосужившись, выключить даже настольную лампу, выходит прочь из кабинета, чтобы спуститься на подземную парковку и уехать домой.

Встреча с родственной душой должна произойти в ближайшие сутки, и Коконой малодушно хочет эти часы провести взаперти, полностью наплевав на последствия. Знает, что, если не явится в назначенный час, его соулмейт будет мучиться от жуткой боли.

— И поделом, — Хаджиме закуривает, разнося по дорогому салону автомобиля аромат нежных сливок. — Я не просил о таком подарочке.

Честно, Коконой не испытывает даже малейшего интереса к тому, какой в конечном итоге окажется его родственная душа. Он так сильно погряз в своей любви к давно умершей девушке, что у других женщин даже лиц различить не может. Все они — безликие маски. Хаджиме не пытается оттолкнуть безобразную реальность: он самолично разрушает возможность быть счастливым.

А можно ли, если Акане давно истлела в своей могиле? Её кости — пепел, развеянной по ветру. Коконой крепче стискивает пальцы на руле, вообще не представляя никого рядом с собой. Ему удобно одному, чтобы ничто не могло отвлекать от сладкого забвения, когда мужчина может остаться наедине с собой и предаваться воспоминания; перебирать их, как редкие розовые жемчужины, нанизанные на нить его жизни.

Единственное сокровище, которое он хочет сберечь. Хаджиме может купить весь мир, но он ему без надобности. Все возможности утекли сквозь пальцы, потому что Коконой оказывается недостаточно быстрым, чтобы спасти свою любовь. Так можно ли снова вверять ему чью-то жизнь? Банкир свято уверен — нет.

Лаванда на руке — не исцеление, а пропасть, в которой мужчина может запросто сгинуть. Он не готов впускать кого-то постороннего в свою изломанную одиночеством и прогорклой скорбью жизнь. Значит, никаких встреч с родственной душой.

— Кем бы ты ни была, ты будешь счастливей без меня, глупышка, — Хаджиме кривит губы в усмешке. Его машина въезжает на подземную парковку, и он занимает своё место. Когда двери лифта открываются, навстречу выходят два парня — явно сынки каких-то богатеев.

— Отец рвёт и мечет, кто-то умудрился взломать их сервера, обойдя все меры безопасности. Кирико уволили, и теперь она вряд ли сможет снова выступать на телевидении!

— Да ещё бы: сказать, что завтра выборы нового императора…

Они продолжают диалог, обходя Хаджиме, а он вдруг смотрит им вслед и усмехается, потому что тот, кто смог проделать подобный фокус — явно неординарный человек.

— Нам бы такого хакера, — усмехается Коконой и заходит в лифт, почти сразу же выкидывая эту мысль из головы. Он безумно устал и очень хочет спать. Даже известие о том, что у него есть соулмейт, отходит на второй план.

У вселенной, однако, свои планы на этих двоих, и она не собирается их менять.

Хатори просыпается резко и понимает, что причиной тому служит настойчивый звонок в дверь. Девушка поворачивает голову и находит взглядом циферблат часов. Половина девятого утра. Кого могло принести в такую рань, Ивата ума приложить не может. Однако трель звонка не прекращается, и девушка поднимается с постели, чтобы проверить кто там.

Она подходит к двери и заглядывает в мутный глазок, сразу же находя взглядом встревоженную госпожу Нитто, что вечно кутается в шаль и подкармливает всех кошек в их районе. Пожилая женщина явно чем-то встревожена, и Хатори сразу понимает — что-то не так.

— Кто там? — интересуется девушка, не спеша открывать дверь.

— Тори, это я, Нитта-сама, — слегка шепеляво отвечает старушка, и тревожный колокольчик внутри Иваты заводится ещё сильнее. У бабки была вставная челюсть, и только что-то из разряда вон должно было её заставить выйти из квартиры без неё. — Ты не поможешь старушке? Я снова интернет удалила.

— Минуту, госпожа, я не одета, — Хатори хватает наладонник и включает его, сразу же подключаясь к небольшой камере, висящий над её дверью, но вмонтированной так, что никто не поймёт о ведущейся съёмке. — Вот сука!

Сбоку от старушки, где начинается лестница, стоят серьезные парни в полной амуниции: кажется, не такие уж и пентюхи были в телевизионной компании, потому что смогли вычислить Ивату. Девушка понимает, что у неё не больше пяти минут, чтобы избавиться от улик и сбежать из квартиры. Она на ходу натягивает на себя джинсы и достаёт из-под кровати рюкзак, в который были уложены вещи первой необходимости, небольшой ноутбук, пачка денег и документы.

Хатори вынимает из системного блока жёсткий диск, чтобы так же забрать с собой. Из телефона вытаскивает сим-карту и ломает: ей необходима новая. Смартфон убирается в карман рюкзака. Ивата успевает обуться, когда слышит, как кто-то начинает ковыряться в дверном замке. Девушка, собрав густые волосы в гульку, надевает рюкзак и распахивает окно: благо живёт невысоко и прямо под её подоконником начинается козырёк, на который Хатори спрыгивает.

Она становится на неширокий выступ и, максимально прижавшись к стене, медленно переступает по нему, чтобы добраться до ближайшего окна. В этой квартире живёт милая девчушка-первоклашка. Хатори иногда помогает ей с математикой, если очень хочется «живого» общения.

Девочка поворачивает голову на деликатный стук в окно и сразу же открывает его, успевая впустить Хатори до того момента, как в её квартиру врываются полицейские. Она бегло осматривает Ивату и захлопывает створку, поправляя шторы.

— Спасибо, пирожок, — Ивата ласково гладит малышку по голове и спешит быстрее покинуть квартиру, чтобы у родителей девочки потом не возникло проблем. — Теперь путь только один.

— Тебе что-то нужно, Тори? — малышка теребит край своей юбки, и Ивата чувствует трепет за грудной клеткой от этой искренней детской заботы. — Чем я могу помочь?

— Ты уже помогла, пирожок. Спасибо, — Хатори убеждается, что на лестничной клетке никого нет и покидает уютное жилище, где живёт ребёнок, которого родители точно любят. Девушка удаляется от своего дома, понимая, что больше не сможет сюда вернуться, а значит ей необходима помощь.

И Ивата рассчитывает получить её у своей родственной души, ведь не зря же они обещаны друг другу? Правда, пока она добирается до офиса «

», её лицо успевает мелькнуть на всех экранах, развешанных на зданиях — будто главный маньяк-убийца сбежал из заключения.

Хатори замирает у противоположной стороны, смотря на широкое крыльцо, на котором появляется белокурая девушка. Её явно там поджидал мужчина с розовыми волосами. Ивата не слышит о чём они говорят, но это явно что-то неприятное. Вскоре парочка расходится, а Хатори вдруг понимает, что этот мужчина так же был запечатлён на фотографии, найденной в интернете.

Ноги несут вперёд, прямо на дорогу, и в этот момент слышится визг шин, а бедро пронзает болью. Ивата вскрикивает и опирается ладонью о лаковый капот тёмно-синей машины, пытаясь оценить масштаб бедствия.

— Мадемуазель жить надоело? — от звука этого голоса внутри всё вскипает, и Хатори резко поворачивает голову, понимая, что любовь с первого взгляда действительно возможна. На неё смотрит Хаджиме Коконой — невероятно элегантный и статный, но главное — точно так же понимающий: перед ним его соулмейт. — Вообще не похожа.

1. Серебро и агат

Караканя

Он всё тоскует по ушедшей любви, пытаясь отыскать Акане во всех встречных девушках. Хатори — её полная противоположность, и с этим фактом Хаджиме никак не может примириться.

Tokyo Revengers

Хаджиме Коконой/ОЖП

Ран Хайтани/ОЖП

Риндо Хайтани

Манджиро Сано

Харучиё Акаши

Девочка Коко

Ивата знает, что отличается от других людей. Не внешностью — она не является приверженцем каких-то субкультур или любителем бодимодификаций, — но внутренним восприятием, самим ритмом жизни. Она чувствует себя, как рыба в воде, среди бесконечных нулей и единиц цифрового мира, кажется, что языки С++ или Java

 она выучивает раньше, чем родной японский.

Но с обычной коммуникацией есть ряд проблем, потому что Хатори не испытывает доверия к людям. Ей постоянно хочется свернуться в клубок, выставляя наружу шипы, чтобы никто не мог приблизиться к ней. Она никому и никогда не показывает себя настоящую: лучшее оружие — нападение? Девушка берёт это на заметку, и если ей приходится иметь контакт с другими, она надевает на себя маску пробивной наглой дряни, но за этим фасадом одинокий покинутый ребёнок.

Впервые в жизни Вселенная подкидывает Хатори подарок в виде родственной души. Человека, что целиком и полностью будет принадлежать ей, точно так же, как и она ему. Ивата намерена вцепиться в него мёртвой хваткой и не отпускать.

При одном взгляде на Коконоя хочется позорно разреветься, потому что никогда ещё Хатори не чувствовала такого диссонанса: вот уж кто действительно из разных с ней миров. И дело тут не в деятельности Хаджиме — Ивата и сама не чиста на руку, имея за плечами кучу мелких правонарушений, совершённых в сети.

Коконой выглядит, как шикарная глянцевая картинка, которой просто хочется любоваться бесконечно. До него и дотронуться-то страшно, потому что кажется, что можно оставить тёмный след пальцев на бледной коже или роскошных серебристых волосах, лежащих на широких плечах волосинка к волосинке. У самой Хатори на голове было подобие пышного гнезда. Её густые тёмно-каштановые волосы, вьющиеся крупными кольцами, невозможно красиво уложить.

Девушке хочется сжаться в комок, потому что она чувствует себя совершенно несоответствующей своему соулмейту. Она — калейдоскоп простых и дешёвых вещей; собрание потрёпанных страниц. Он — воплощение богатства и достатка; от него исходит тонкий изысканный аромат с нотами апельсина, ванили и корицы. Хаджиме — идеален во всём.

Взгляд светло-зелёных глаз цепляется за тонкие губы, и девушка непроизвольно облизывается, против воли представляя их вкус. Хатори чувствует, как щёки покрываются пунцовой пудрой, а к шее приливает стыдливый жар, но она не может себя остановить. Ей, никогда не знавшей, какового это — любить взаимно, ещё не приходилось даже целоваться.

Ивата наконец-то встречается взглядом с чёрными глазами Хаджиме слегка вытянутыми к краям; из-за этого кажется, что Коконой смотрит на неё с хитрым лисьим прищуром, хотя на самом деле мужчина испытывает жгучую досаду и неприязнь. Он и не мечтал, что его родственная душа будет хоть немного похожа на Акане, но стоящая перед ним девушка — её полная противоположность.

Она напоминает ему промокшего под дождём воробья, что распушает перья в надежде скорее просохнуть. Невысокая и какая-то угловатая, точно подросток, без единого грамма косметики на смуглом лице. И смотрит так жадно, будто он — конфета на витрине, которую эта девчонка хочет стащить.

Когда Хаджиме произносит заветные слова, появившиеся на коже, Хатори сперва замирает, вслушиваясь в голос мужчины. Ей он кажется ангельском пением под сводами храма. Хочется закрыть глаза и попросить не останавливаться, слушая этот низкий баритон, но собственный внутренний голос просыпается в этот же момент, и он настроен более скептически.

На кого это ты не похожа, а, малышка Тори? О ком думает этот мужчина, глядя на тебя?

» — в грудь будто вонзается острая крошка и режет нежную кожу, заставляя горячую солёную кровь вытекать из ран и осыпаться зёрнами граната около ног.

Хатори сжимает губы, но разозлиться по-настоящему не получается, потому что одного взгляда на Хаджиме хватает, чтобы все раны покрылись тягучим слоем мёда, мгновенно затягиваясь. Девушка не собирается так просто сдаваться и отступать, даже если сейчас её соулмейт не проявляет того же энтузиазма, что и она.

— Сеанс любования окончен, воробушек, — с лёгким налётом скуки произносит Хаджиме. — Я начинаю неуютно себя чувствовать.

— А разве это так ужасно, что мне нравится смотреть на своего соулмейта? — Коконою хочется закатить глаза, потому что дерзости этой девчонке точно не занимать, но в его голове неосознанно проводятся параллели, и мужчина понимает — Акане никогда бы не повела себя подобным образом.

— Мне кажется, что дорога — не самое подходящее для этого место, — Хаджиме разворачивается, чтобы сесть обратно за руль: его ждёт огромное количество работы, и совершенно нет времени на общение с ненужной родственной душой. — А ещё, по моему экспертному мнению, соулмейт, как минимум, должен ответить тебе взаимностью.

— А это не так? — взгляд чёрных лисьих глаз цепляется за тонкие пальцы, вцепившиеся в лямку рюкзака, перекинутого через хрупкое плечо. Что-то противно скребёт за грудной клеткой, и Коконой понимает, что не сможет так просто прогнать девушку. В конце концов, он её чуть не сшиб.

— Садись в машину, — бросает мужчина и поворачивается к Ивате спиной, а она завороженно любуется его статью и тем, как солнце нежно касается серебристых волос, заставляя их сиять яркими бликами. — Шустрее, иначе оставлю здесь.

Хатори улыбается, как ребёнок, наконец получивший долгожданный подарок. Она старается не терять из вида Хаджиме, хотя их разделяет только машина; девушке мерещится, что мужчина может исчезнуть в любой момент, как мираж в пустыне. Ивата открывает дверь иномарки и осторожно садится в дорогой салон, снова испытывая чувство полного несоответствия. Её потёртые джинсы с дыркой на коленке и поношенные кеды выглядят инородно на фоне блестящей кожи сидений и приборной панели. Внутри пахнет туалетной водой мужчины, и Хатори жадно вдыхает этот запах, ощущая волны спокойствия.

— Свалилась же на мою голову, — хмурится Коконой и ставит рычаг переключения передач в положение «D», а затем нажимает на газ, и машина плавно трогается с места. — Сюда зачем пришла?

— К тебе, — просто отвечает она, сама не зная, что вводит Хаджиме в состоянии внутренней истерики. — Когда появилась надпись на руке, я полезла в сеть искать информацию об этом и нашла фотографию Рана Хайтани и его жены, а потом и твою.

— Моих фото там нет, — говорит Коконой, что всеми силами старается блюсти анонимность. Для его положения и должности такая скрытность служит получше, чем любой бронежилет.

— Есть, — усмехается девушка, а затем достаёт из кармана «наладонник» и копается в галерее, чтобы показать Хаджиме ту самую фотографию, где он запечатлён со спины.

Они заезжают на территорию «

», и мужчина паркует машину на подземной парковке, а затем берёт гаджет из руки незнакомки, и, когда на краткой миг их кожа соприкасается, Хаджиме чувствует разряд тока, прошедшегося от макушки до пяток. Огромный минус соулмейтов в их мире — неукротимое сексуальное влечение к своей родственной душе, и Коконой начинает это испытывать на себе.

Он закусывает щёку изнутри до крови, чтобы привести мысли в порядок, а взгляд опускает к экрану, лицезрея фотографию тех времён, когда их организация только начинала занимать лидирующую позицию. Все они — стоящие у самых истоков — запечатлены со спины, но Хаджиме, как тогда, так и сейчас, носит ту же причёску.

— Вот же блять, — вырывается у него. А ведь они платят немалые деньги команде своих хакеров, что должны отслеживать подобные публикации. Из всех них светить лицом на публике позволено только братьям Хайтани и обоим заместителям Манджиро. — Ладно, допустим, ты нашла эту фотографию, но как поняла, что тебе нужен именно я?

— А разве связь не так работает? — хмурится Хатори. — Мне хватило одного взгляда, чтобы понять, как сильно меня тянет к тебе.

— Удивительно, твоё лицо транслирует по всем новостным каналам, а я не ощутил ничего подобного, — едко усмехается Хаджиме, а доводы разума заталкивает куда подальше.

Не будь ты так зациклен на давно умершей девушке, наверняка понял бы, что смотришь на родственную душу

», — Коконой сжимает пальцы в кулак, чтобы заткнуть этот жестокий внутренний голос, который всегда — независимо от ситуации — говорит правдивые вещи.

— На кого я не похожа? — этот вопрос, как прямой выстрел в сердце, и Хаджиме вскидывает голову, глядя Хатори в глаза. Он только сейчас понимает, что даже имени её не спросил, хотя это и без надобности, как и его — ей.

У Акане глаза были, как глубокие чистые изумруды, извлечённые из недр подземных пещер. У его родственной души они светло-зелёные, точно молодая трава, покрывающая бескрайние поля по весне, когда земля только начинает прогреваться. Она смотрит прямо и дерзко, но Коконой отчего-то уверен — девушке страшно услышать его ответ.

— Я не обязан отвечать на этот вопрос первой встречной.

— Я не первая встречная, — заявляет Хатори и хватает его за руку, сжимая тонкие изящные пальцы вокруг мужского запястья. — Я — твой соулмейт!

Хаджиме это касание снова заставляет испытать удар тока, и мужчина впивается взглядом в место соприкосновения. Он значительно уступает конституцией тела и братьям Хайтани, и Харучиё. Коконой более изящный и жилистый, что не делает его менее слабым, но глядя сейчас на тонкие пальцы Иваты, мужчина понимает, что может с легкостью сломать девушку.

— Отпусти, — кажется, что атмосфера в замкнутом пространстве накаляется до немыслимых пределов. Хатори замирает, глядя в лицо мужчины. Ощущение такое, что его лицо становится непроницаемой маской. — Я терпеть не могу чужих прикосновений.

Ивата еле сдерживает себя, чтобы не начать огрызаться, снова напоминая Хаджиме, что она — не просто левая девушка, решившая познакомиться с ним. Их встреча — решение Вселенной, и такое нельзя игнорировать. Однако отпускает руку Коконоя, а на коже остаётся ощущение бархатистости и тепла. Хатори совсем не понимает, почему мужчина так себя ведёт.

» готов взвыть от досады, потому что его чётко выстроенная жизнь начинает рассыпаться, как карточный домик. И это происходит с появлением родственной души, что больше похожа на бездонную яму, затягивающую Хаджиме на самое дно. Он поднимает к ней взгляд, цепляясь за пышные кудри, высокий лоб и густые дуги бровей; оглядывает светло-зелёные глаза, в которых плещется немой вопрос, но Коконой не может, да и не хочет на него отвечать.

— Наша встреча не благословение, воробушек, — жёстко произносит мужчина и впивается ногтями в ладони, потому что отголоски боли на лице девушки, заставляют отбросить собственные стремления и желания куда подальше ради того, чтобы утешить Хатори. Душа, уже давно отпустившая Акане, тянется к Ивате, но сердце всё ещё цепляется за образ Инуи. — Я не хочу давать тебе ложных надежд на светлое будущее, где ты и я будем счастливы, но готов помочь с тем, чтобы минимизировать проблемы, связанные с отказом от этой связи.

— А с чего ты взял, что я хочу от неё отказаться? — Хатори медленно закипает. Слишком долго она живёт так, что вынуждена отдавать другим частицы своего счастья, но теперь готова до самого конца бороться за мужчину, доставшегося ей в родственные души. Если для этого ей придётся сбросить с себя защитный барьер, она сделает это. — Почему я вообще должна это делать, если ты даже не удосуживаешься объяснить в чём конкретно проблема?

— Какая ты дерзкая, — удивительно, но Хаджиме усмехается. Сначала ему кажется, что девчонку может сломать любое касание, но теперь видит — в Хатори есть стержень, и девушка не сдастся так просто. — Другая на твоём месте уже бежала бы, куда глаза глядят.

— А мне некуда, — беспечно отвечает Ивата. — Я — сирота, сейчас ещё и в розыске за шутку с новостями, так что терять мне нечего. И знаешь, даже выбирать не нужно: ты или тюрьма. Здесь всё очевидно.

— Резонно, — Хаджиме закусывает губу, размышляя. Он не в восторге от всего этого, но с другой стороны судьба сама приводит ему в руки талантливого хакера, так почему бы не воспользоваться этим? По крайней мере Коконой сможет очистить свою совесть тем, что не бросает своего соулмейта, раз уж Хатори не собирается уходить сейчас. А там кто знает, возможно, что Ивата самостоятельно решит избавиться от этой связи, когда увидит насколько сильно сломан Хаджиме? — Значит, ты теперь бездомная?

— Да, утром полиция уже стояла на пороге моей квартиры, и мне пришлось сбежать. Отчасти именно по этой причине я пришла сюда.

— Расчётливо решила, что я не брошу тебя, даже учитывая, что это наша первая встреча? — мужчина скрещивает руки на груди.

— В точку, — она поворачивается к нему в пол-оборота, и до Коконоя впервые доносится лёгкий ненавязчивый аромат девушки: грейпфрут и гранат. Она пахнет, как летнее утро на каком-нибудь далёком тропическом острове, где все проблемы отходят на второй план, а затем и вовсе тают под тёплым солнцем. — И, судя по тому, что ты позволил сесть в машину, это действительно так.

— Ты хороший специалист в своей сфере? — Хаджиме решает не размениваться на сантименты. В наличии соулмейта он действительно не заинтересован, хотя и понимает, что самолично ломает девчонке жизнь, но вот её способности — золотая жила.

— Ну, если брать хакеров конкретно из Японии, то одна из лучших, но всё-таки не без огрехов, — она усмехается, намекая на ситуацию с новостным каналом, но сейчас больше склоняется к мысли, что так и должно было случится — иначе как ещё они бы встретились с Коконоем?

— Что ж, тогда могу предложить тебе поработать на благо «

», раз уж собственная страна тебе теплотой и заботой не отвечает, — мужчина глушит машину и выходит наружу, не давая Хатори возможности отказаться. — Идти тебе всё равно некуда, а в организации своих не бросают.

— Да вы тут прямо филиал альтруизма. Слышала, конечно, что якудза — как одна большая семья, но не думала, что это действительно так, — Ивата прячет глубоко внутри страх. Сейчас этому чувству не место на лице Хатори, хотя она понимает, что добровольно входит в логово самых настоящих преступников. Не то чтобы её сильно задевают те пути, которыми члены организации достигают намеченных целей, но столкнуться с якудза лицом к лицу всё равно страшно.

Очнись уже! Твой соулмейт один из верхушки. Сколько, по-твоему, крови на его руках? Нет, Тори, твой страх в другом

», — девушка взмахивает головой, стараясь заглушить этот настырный голосок внутри черепной коробки. Ивата закусывает губу и следует за Хаджиме, боясь потерять мужчину из вида.

— Я улажу все формальности насчёт тебя, воробушек, но заруби себе на носу: хоть я и не бросаю тебя на произволу судьбы, мне эта связь родственных душ, как кость в горле, — он говорит бездушно и холодно, воскресшая в памяти образ белокурого ангела, которого не смог спасти. Больше Коконой не собирается брать на себя ответственность за чью-то жизнь. — Считай, что это щедрая услуга за то, что чуть не сшиб тебя. Я — твой будущий начальник, но не как не близкий друг, возлюбленный и тому подобное.

— А ты интересно всё преподносишь, — Ивата склоняет голову набок, жадно разглядывая профиль Хаджиме, пока они едут в лифте, поднимаясь на нужный этаж. — Моё мнение на этот счёт тебя вообще не интересует?

— Я пытаюсь спасти тебя, Хатори, — Коконой впервые называет девушку по имени, и оно слишком правильно растекается по губам; отдаёт терпкой сладостью на языке, будто в молочный шоколад подмешивают щепотку красного перца. Хаджиме не нравится реакция собственного тела, и он решает немедленно закупиться подавителями.

— От чего же? — интересуется девушка, совершенно не интересуясь окружающей обстановкой. Хатори и без этого уверена, что офис «

» — роскошное произведение искусства: снаружи будто Тёмная Башня из романов Стивена Кинга, а внутри — смесь пафоса, комфорта и любых доступных благ.

— Тебе не нужно это знать, — Коконой ни в коем случае не собирается посвящать Ивату в свои психологические проблемы. — Достаточно и того, что…

— Наконец-то! — Хаджиме замолкает на полуслове, и они с Хатори замирают, глядя на Мию Хайтани, идущую навстречу парочке с кипой бумаг в тонкой руке. Высокие острые шпильки звонко цокают по мраморному полу, а Ивата вдруг понимает, что неосознанно засматриваемся на молодую женщину, которую до этого видела только на фотографии. — Ты по дороге на работу клад закапывал, признавайся?

— Скорее уж, откапывал, — Коконой без всякой задней мысли кладёт руку на хрупкие плечи Хатори, а она от этого рассыпается на атомы, потому что нежное тепло, идущее от этого касания, может запросто растопить все многовековые ледники. — Знакомься, это…

— Хатори Ивата, — на этот раз Хаджиме перебивает сама девушка и любезно протягивает Мие узкую ладошку, наступая на горло своей асоциальности. В первое мгновение Хатори думает, что Хайтани этот жест проигнорирует, потому что легко можно понять, что Ивата не её круга общения. Но к вящему удивлению Хатори, Мия принимает рукопожатие, а её лице не проступает никакой неприязни. — Я…

— Хакер, взломавший новостной канал, — Хаджиме сильнее стискивает пальцы на тонком плече, пресекая попытку девушки растрепать о том, что они — соулмейты.

— А я и думаю, что лицо знакомое, — мягко улыбается Мия, и Ивате кажется, что у неё к душевным ранам прикладывают прохладный компресс. Неудивительно, что Ран Хайтани так зациклен на своей родственной душе. — Успел прибрать к рукам, лисище?

— Все мои вложения должны окупаться, — ядовито улыбается Коконой. — Ты по поводу сделки с мексиканцами?

— Да, этот вопрос надо решить к одиннадцати, иначе мой муж с его братом займутся этим сами, а ты знаешь последствия таких разборок, — Мия заправляет за ухо платиновый локон, а затем весело подмигивает Хатори. — Я в твоём кабинете.

— Проще его уже тебе отдать, — бурчит женщине вслед Коконой, и они с Иватой идут в противоположную сторону.  — Мия — мой заместитель, и твой второй непосредственный начальник.

— Ещё один глупый вопрос и сдам полиции лично, — сообщает Хаджиме. Он заводит девушку в просторную комнату, которой пользуется исключительно в своих личных целях. Это что-то вроде его логова в стенах офиса, если уж совсем нет сил возвращаться домой после изнурительного рабочего дня. — Посиди пока здесь. Ты голодна?

— Да, — девушка вдруг осознаёт, что просто умирает с голода, а ещё ей невероятно приятно, что Коконой, хоть и утверждающий, что между ними ничего не может быть, проявляет заботу о ней.

— Хорошо, располагайся пока, я скоро вернусь, — мужчина закрывает за собой дверь, ещё не зная, что эта хрупкая тонкая девушка, так напоминающая ему воробушка, перевернёт его жизнь с ног на голову.

Хатори пока не знает с какими призраки ей придётся бороться, чтобы полностью прибрать Хаджиме к рукам, но уверена в одном — отступать от мужчины не намерена.

2. Пепел на языке

Хаджиме закрывает за собой дверь, оставляя Хатори одну. Он на мгновение прислоняется спиной к деревянной поверхности, чтобы привести мысли и чувства в порядок. Какая сила дёргает сейчас за ниточки, заставляя Коконоя совершать несвойственные ему вещи? С каких пор человек, не признающий больше жалости или сочувствия, решает нести ответственность за чужую жизнь?

Со смерти Акане прошло достаточно времени, но рана не заживает до сих пор, будто у Хаджиме в груди огромная дыра, и она понемногу разрастается с каждым годом. Мужчина прикладывает руку к тому месту под рёбрами, где бьётся сердце, и внезапно пугается этой жёсткой частой пульсации: ему кажется, что организм будто сбрасывает с себя пелену въевшейся скорби, больше не видя в ней смысла.

Зачем, Хаджиме, если теперь есть Хатори?

» — Коконой до боли прикусывает щёку изнутри, рискуя прокусить нежную слизистую. В его сознании слишком прочно укореняется образ ушедшей навсегда любви, которую мужчина так и не смог спасти. Разве он может предать чувства к Акане, так легко уступая её место какой-то незнакомке в своём сердце?

Однако в организме уже что-то неуловимо меняется, потому что упрямое сердце больше не хочет слушаться доводов разума. Мысли Хаджиме наполнены светлым образом Акане Инуи, воздвигая её на какой-то недостижимый пьедестал, до которого не сможет добраться ни одна женщина, вот только часто бьющееся сердце больше не желает тяготиться этим образом.

Сердечная мышца, ставшая вдруг необычайно тяжелой и горячей, заставляет Хаджиме ощутить то, что он также гонит от себя уже очень давно: мужчина живой, а держаться так долго за прошлое — глупость. Можно прямо сейчас открыть дверь, к которой Коконой прислонён спиной, и попробовать стать счастливым немедленно.

— Бред какой-то, — шипит Хаджиме, сбрасывая с себя наваждение этого момента, как капли влаги после душа. Мужчина выпрямляется, а лицо становится обычной непроницаемой маской. Всё это влечение навязано ему, но Коконой ни за что не предаст свою любовь к Акане.

На этаже финансового отдела атмосфера не меняется никогда, разве что становится более нервной и напряжённой, когда приближаются крупные сделки или Хаджиме является не в настроении. Он идёт по просторному коридору к своему кабинету, по пути встречая подчинённых, что склоняются в приветственных поклонах, а затем сразу же атакуют множеством вопросов, требующих его непосредственного вмешательства.

— Всё это оставьте Киму, — обрубает их Хаджиме, чувствуя, что если немедленно не выпьет кофе, то убьёт кого-нибудь. — А вот смета и отчёт о покупке оружия должны были быть сделаны ещё вчера. На биржу труда захотели?

Сотрудницы — две опрятные ухоженные девушки — заметно тушуются, сразу же опуская глаза в пол. Работать с Коконоем крайне сложно, потому что он требователен до невозможности, а сейчас ещё и раздражён.

— Сейчас же отдать Киму, я подпишу в ближайшее время, — он рявкает так громко, что на мгновение вокруг них повисает тишина, а затем звуки возвращаются, и Хаджиме, чертыхнувшись, обходит сотрудниц и открывает дверь в просторную уютную приёмную.

Прямо напротив входа располагается стол секретаря Кима, что отрывает взгляд от монитора и сразу же вскакивает, чтобы поприветствовать своего босса. Хаджиме кивает и берёт из рук мужчины широкую папку с документами, которые ему нужно проверить и подписать. Коконой бросает вороватый взгляд на дверь, находившуюся напротив входа в его кабинет.

— Госпожа Хайтани в вашем кабинете, Хаджиме-сама, — сообщает Ким и едва заметно улыбается, наблюдая, как Хаджиме возводит глаза к потолку. — Может, кофе?

— Да, спасибо, — Коконой кладёт пальцы на тяжелую бронзовую ручку своей двери, а затем снова поворачивает голову к Киму. — Дан?

— Да, господин? — секретарь с вежливым ожиданием смотрит на начальника, держа в руках ручку и блокнот, чтобы записать распоряжения босса.

— В моей комнате отдыха ждёт девушка, её надо накормить, — удивлённый взгляд Кима, как хлёсткая пощёчина, но хуже всего другое: Хаджиме как наяву чудится, что из глубин его памяти возникает лицо Акане. Зелёные глаза смотрят с недоумением и обидой, и Коконой готов сквозь землю провалится, чувствуя, как скребёт за грудной клеткой.

— Пока тебя дождёшься, можно смело делать заказ у похоронного агентства на гробы, — весело произносит Мия, удобно устроившись в кресле — спасибо, что не в его. Молодая женщина лукаво улыбается, глядя на слегка взъерошенного и дёрганного больше обычного Хаджиме. — Утро не задалось?

У Коконоя появляется стойкое желание залепить Мие рот скотчем. Нет, ему искренне нравилось с ней работать: её хватке и холодному рассудку можно было только позавидовать, а уж умения добиваться своего у Хайтани было хоть отбавляй. Сразу видно — соулмейт Рана. Но было в Мие ещё кое-что, порой бесящее до трясучки: наблюдательность и острая интуиция. Эта шельма всегда чувствует, когда происходит что-то странное.

Наверное, по этой причине Хаджиме так любит отправлять её на серьезные переговоры. Мия успешно скрывает за красивым фасадом свою истинную натуру, которую ни за что не проведёшь. Она всегда добивается целей, которые ставит перед собой «

» перед заключением какой-нибудь сделки.

— Что там с мексиканцами? — Коконой вопрос игнорирует, вместо этого решая сразу же перейти к делу. Он кладёт на массивный стол, заваленный документами, чёрную папку и садится в кресло, смотря на Хайтани.

— Эти недальновидные джентельмены решили в последний момент, что хотят не пятьдесят процентов от продаж, а семьдесят. При этом транспортировка, фасовка и продажа всё так же остаются на нас, а это значит, что в прибыли мы теряем ещё больше. Плюс ко всему, мне кажется Кортес ведёт какие-то дела на стороне, сбывая товар конкурентам.

Хаджиме чувствует, как в висках начинает пульсировать. Молодые группировки, только занявшие места у большого стола, так и норовят утянуть себе кусок побольше, считая, что с помощью грубой силы смогут победить абсолютно всех. В их мире не все проблемы так решаются. Но иногда другого пути нет.

— Хорошо, тогда пошлём их нахер. В Корее синтезируют «хантер», с ними вести дела будет выгоднее. Свяжешься с Ма Дон Соком? — Коконой хмыкает, глядя на молодую женщину перед собой, и она кивает. — А твой драгоценный муженёк может провести воспитательную беседу с людьми Кортеса, мы ведь…

— Разумеется, — ухмыляется Мия. — Компенсацию за потраченное время никто не отменял.

В кабинет деликатно стучат, а затем входит Ким, неся в руках изящный поднос с двумя чашками кофе, молочником и сахарницей. А ещё там стоит вазочка со сладостями, которые так любит Хаджиме. Мужчина берёт в руки чашку, держа тонкую ручку длинными изящными пальцами, будто у пианиста, а Мия склоняет голову набок, внимательно наблюдая за своим начальником.

— Ты сегодня не выспался что ли? — женщина делает глоток ароматного напитка, вдыхая терпкий запах кофе и сливок.

— Нет, всё в порядке, — на автомате отвечает Хаджиме, но мысли его уже не здесь. Они против воли устремляются к Хатори — тонкой хрупкой девчонке, больше похожей на нахохленного воробушка, попавшего под ливень. Взгляд светло-зелёных глаз, как слепящий свет маяка, влекущий к себе из мрака вечной ночи. Но здесь, в привычной тьме, Коконоя крепко держит Акане, цепляясь бледными пальцами за его запястья.

Или же… это он сам цепляется за образ Инуи, не в силах отпустить от себя? Он не смог спасти её, хотя прикладывал для этого все усилия. Так может ли Хаджиме взять на себя ответственность за ещё одну жизнь, если не смог уберечь Акане? Хатори — живая и яркая эмоция, разбивающая привычную жизнь мужчины; они совершенно разные, так почему так тянет внутри от мысли, что Ивата нуждается в нём?

— Хаджиме? — тихо зовёт Мия, глядя на мужчину. Он смотрит куда-то за голову Хайтани, но сразу понятно — не видит абсолютно ничего. — Ты знаешь, я давно хотела тебе сказать…

— Что? — на автомате отвечает он.

— Мы с Раном трахались на твоём столе, — закусывает губы, ожидая реакции.

— Хорошо, — как ни в чём не бывало отвечает Коконой. — Это хор… ЧТО, БЛЯТЬ?

Мия смеётся, вытирая слёзы, скопившиеся в уголках синих глаз. Её забавляет возмущение на лице Хаджиме, что выныривает из тяжелых мыслей так резво, будто ему на голову выливают ведро ледяной воды.

— Зато ты в себя пришёл, — как ни в чём не бывало замечает Хайтани, но теперь Коконой отчётливо видит: она сканирует его, уже вытащив наружу нервозность мужчины. — Не скажешь мне, любезный Коко, а с каких пор ты подбираешь юных хакерш прямо с улицы?

— А разве я должен отчитываться перед тобой за свои действия? — тон Хаджиме сочится любезностью, приправленной ехидством, но Мия на такие выпады никак не реагирует: в ней хватает яда от мужа.

— Нет, конечно, — молодая женщина ставит чашку на стол, а звук фарфора отзывается звонкой трелью в стенах кабинета. — Но мы вроде как… слегка близки? Не хочешь поделиться проблемой?

История Коконоя ни для кого не секрет из ближнего окружения. На самом деле, кроме работы, у Хаджиме нет ничего. Даже Сейшу — бледная копия Акане — умирает, забирая у Коконоя последнюю возможность разглядеть любимые черты сквозь призму мужского лика.

Хаджиме — самый одинокий человек на свете, умело скрывающий свою боль за холодной маской отстранённости. Даже Санзу имеет идола, которому поклоняется, у Коконоя же — надгробная плита на кладбище и затёртый снимок в бумажнике. Два сокровища, на которых держится истрепавшаяся психика.

Собственные запястья вдруг тянут к полу — это осмиевые

 кандалы дают о себе знать; кандалы, которые Хаджиме собственноручно застёгивает на себе, не давая возможности избавиться от призраков прошлой жизни. Сердце снова предательски дёргается в груди, а перед глазами возникает образ невысокой кудрявой девушки. И к многолетней ране как будто прикладывают заживляющий компресс.

— Ладно, я не судья, Хаджи, — Мия аккуратно складывает листы, а затем встаёт, направляясь к двери. Коконой смотрит на тонкую узкую спину, и как свет играет цветными бликами в изящной заколке на затылке Мии, удерживающей густую реку платиновых волос.

Хайтани останавливается, когда эти слова ударяет ей в спину. Она медленно разворачивается обратно к мужчине, выхватывая из общей картины чёрные глаза, наполненные страхом и неопределённостью. Хаджиме кажется сейчас абсолютно потерянным, как одинокая звезда, вокруг которой только густой холодный мрак космоса.

— Что ж, это многое объясняет, — Мия возвращается обратно и становится около панорамных окон, рассматривая соседние офисные здания и то, как Токио просыпается окончательно. — Что чувствуешь?

— Сложно сказать, — честно отвечает Хаджиме. Он знает, что с одной стороны поступает правильно: Хатори некуда идти, и мужчина не может её бросить — подарок вселенной как никак, а с другой… Коконой столько лет слепо и преданно любил Акане, что теперь не может отказаться от этого. Да и не хочет, если уж рассуждать начистоту. — Пока я знаю только то, что Хатори некуда идти, а её способности могут нам очень пригодиться.

— Хочешь сказать, помог ей, прикрывшись корыстью? — Мия улыбается, но не осуждающе или ядовито; она насквозь видит сейчас своего начальника: мальчишку, находящегося на распутье.

— Помог, потому что бросить не смог! — запальчиво произносит Коконой, стараясь всеми силами искоренить в себе любое желание относительно Иваты.

Девочка Коко

Содержание

1. Серебро и агат

2. Пепел на языке

3. Кто ты, Хаджиме?

4. «Прелестный» Воробушек

5. Нарушая личные границы

6. Скелеты в шкафу

Комментарии (0)