К тому моменту, когда в семью Малкольма Мерлина приходит горе, он знаком с Эмили Пренисс уже более шести лет. Это позволяет ему наивно считать, что он знает её, её сильные и слабые стороны, её уязвимые места, которых не так много.

Он знает, что она ставит на особый пьедестал свою семью и друзей, к которым причисляет и его. Он знает, что вопреки бытующему мнению, отец - Консьерж Преступного Мира это далеко не её слабость, это джокер, который Эмили предпочитает демонстрировать в исключительно редких случаях. Еще Мерлин точно знает, что она очень похожа на него самого - предпочитает действовать искусно, вынашивать план отмщения долго, смакуя его подробности и детали, а затем наблюдать за тем, как цепочка событий приводит к желаемому ею финалу. Правда, Эмили Прентисс не тяготеет к использованию лука и стрел, предпочитая классическое огнестрельное оружие, в большинстве случаев табельное.

Малкольм не считает Прентисс хорошим бойцом. Прекрасным аналитиком и профайлером, более чем изящным стратегом, способным разрабатывать и проворачивать виртуозные схемы и операции - да, но не бойцом.

Они просто никогда не сходились в спарринге.

Болезнь, тяжелая и неизлечимая, их с Фелисити первенца ломает Малкольма, перемалывает его внутренности, вырывает из груди сердце ощущением беспомощности. Непривычным, чужеродным. Невыносимым.

Мерлин знает это, осознает, но не желает сопротивляться все больше затягивающему омуту темноты. Поддаётся ярости, ненависти ко всему окружающему.

При всем при этом Малкольм Мерлин эксперт в том, что касается контролирования себя.

Он все тот же жесткий и непримиримый, но неизменно обаятельный глава «Мерлин Глобал Групп». Он все тот же внештатный консультант Федеральной оперативно-следственной группы по борьбе с терроризмом во главе с неизменной Кэтрин Беккет. Он все тот же Аль-са-Хир.

По крайней мере, он так думает.

Прентисс замечает неладное не сразу. Она, в отличие от Беккет, не настолько эмпатична с собственными детьми, но она, в отличие от той же Беккет, легко - слишком легко - видит тёмные стороны человека, ощущает их каждой клеточкой тела. А еще она знает Малкольма с той стороны, с который его не знает никто другой - это у них взаимное.

Она наблюдает, не делая из этого большой тайны: следит, препарирует, изучает, словно затаившаяся перед прыжком кобра. Вот только нападать не спешит.

Малкольм Мерлин не прерывает тренировки с детьми, даже когда его младшему сыну становится совсем плохо. Он искренне верит в то, что ему удается скрывать своё состояние от других. Он искренне уверен в том, что не близок к срыву. На самом деле все иначе.

Очередной град ударов Адам выдерживает с трудом, как и очередную отповедь, высказанную ему сквозь зубы шипящим, угрожающим тоном. Джеймс и Эйдан сидят дальше всех, практически втянув головы в плечи, вздрагивают, когда Мерлин отшвыривает учебный меч в угол.

- Максвелл! - громко командует Малкольм, беря в руки уже не учебное оружие. - В стойку!

Макс подчиняется, хотя Эмили замечает, что Адам пытается удержать его за запястье, когда тот проходит мимо. Не помогает, Лорд встряхивает отросшими волосами, не позволяющими разглядеть выражение его глаз, и твердо встает перед отцом в исходную боевую позицию.

То, что происходит дальше, заставляет Эмили приподнимать губы в оскале, сжимать кулаки и радоваться, что она не видела этого раньше.

Малкольм Мерлин срывается. Погружается во тьму, в которой тонет. Единственное, что, как ему кажется, держит его на поверхности - ученики. На самом деле именно на них он и выплескивает ту боль, что разрывает его внутри.

Прентисс изгибает уголок губ в ухмылке - жесткой, злой, непримиримой. Разувается, оставляя обувь около стены, и делает несколько шагов, оказываясь в комнате для тренировок.

- *توقف! - властно командует она на арабском. Громко, четко, словно имеет на это полное право.

Что удивительно, её слушают. Поединок, в котором у Максвелла нет ни единого шанса, прерывается, что заставляет Мерлина грозно зарычать.

Прентисс не дает Малкольму договорить, грозно командуя детям:

Дети исчезают из зала мгновенно, лишь Адам задерживается на мгновение, но лишь затем, чтобы бросить осторожный взгляд на мать. Прентисс не смотрит на него, гипнотизируя Мерлина, разжигая в нем злость и ярость - первобытные и испепеляющие.

- Вон, я сказала! - Эмили повышает голос, заставляя Адама вылететь из комнаты. Такую Эмили Прентисс боится даже он.

Мерлин не боится. Он слишком зол, его грудь разрывает огонь, сжигая изнутри, и он впервые думает о том, что спарринг с Прентисс - это действительно может быть интересно. И жестоко. Малкольм жаждет этого – разбить лицо соперника в кровь, заставить его кричать от боли под аккомпанемент разорванных связок, молить о пощаде, которой не будет. Он хочет заставить кого-то кричать, чтобы заглушить собственный вой, бьющийся в висках, но не имеющий выхода наружу. Ему плевать, если этим кем-то окажется Прентисс.

Эмили не отводит взгляда, презрительно кривит верхнюю губу, пока снимает пиджак, медленно, но привычно, разворачивает золотой перстень с крупным рубином камнем внутрь. Встает в боевую стойку, чуть отводя одну ногу назад и предлагает:

- Попробуй доказать мне то, что ты пытался доказать сейчас детям.

Мерлина не надо долго уговаривать. Он нападает. Делает скользящий шаг вперед одновременно с резким ударом, целящимся в корпус, от которого Прентисс на удивление легко отклоняется - не изящно, но неотвратимо.

Ей удается избегать большинства ударов, уклоняться, встречая каждый удар Малкольма своим - точным, больным, унизительным в своей медвежьей неуклюжести и медвежьей же силе. Прентисс не танцует, передвигается по площадке выверенными шагами, как назло слишком часто оказываясь у Малкольма за спиной. Это раздражает Мерлина, выводит из себя, ломает.

Прентисс знает, что против такого искусного бойца, как Мерлин, не имеет никаких шансов, а потому и не пытается сражаться. Она бьет: унизительно точно, без лишних церемоний и уверток, не стесняясь ни хруста костей, ни боли в собственных руках. Она знает, чего хочет добиться.

- Тебе больно, Малкольм! - её слова сопровождают очередной удар в спину, отправляющий Мерлина на ковер. - Тебе очень больно, и твоё сердце готово разорваться!

- Нет! - он рычит, вскакивая на ноги и отмечая покачнувшийся зал.

- Когда ты последний раз нормально спал? - вопрос вызывает у Мерлина приступ смеха, который Эмили давит незатейливым, прямым ударом в челюсть, заставляющим Малкольма захлебнуться - смехом и кровью.

- Ты не один! - Прентисс пропускает удар по колену, но не реагирует, отвечая ударом ноги по шее.

- Ты не понимаешь, - Мерлин рычит Эмили на ухо, сжимая её в удушающем захвате, но та слишком легко выворачивается из внезапно слабеющих рук, чтобы вновь оказаться за его спиной.

- Это не значит, что я не знаю, - свалить Малкольма на колени и заставить его упереться лбом в мат, оказывается легко, но Прентисс не удивлена. Она опускается на колени рядом с ним, обнимает, прижимаясь лбом к спине, по которой проходят первые судороги рыданий. - Мы рядом, слышишь? Рядом. Как ты всегда был для нас. Как ты был для всех нас.

- Я не могу... - Мерлин захлебывается воем, диким воем раненого зверя. Он действительно ранен в самое сердце. - Я не могу...

- Вы сможете, слышишь? - Эмили шепчет куда-то в район лопаток, зная, что Малкольм её прекрасно слышит. - Вместе вы сможете, слышишь меня?

- Боль... Я не могу этого пережить, - Мерлин признается с трудом, выдавливает слова, словно это сгустки крови, прочно засевшие в легких. Становится легче, на самую толику - но легче. - Я не могу сказать ей, что мне страшно.

- Малкольм... - тихий всхлип Фелисити, падающей перед мужем на колени и позволяющей ему уткнуться в её живот избавляет Прентисс от необходимости отвечать. - Малкольм...

Эмили исчезает незаметно, кидая последний взгляд на тех, кому помогла найти спасение друг в друге, подхватывая обувь, но не надевая сапоги до тех пор, пока не оказывается на террасе. Несколько минут стоит, закрыв глаза и давя слезы, грозящие прорваться сквозь плотно сомкнутые веки. С ненавистью рассматривает стертые костяшки на обеих руках, пробует кровавые ссадины на ощупь, морщась от прикосновения. Глубоко дышит, шипит, скорее от злости, чем от начинающей накатывать волной боли - все же даже в состоянии готовых рассыпаться обломков Малкольм Мерлин чертовски сильный соперник. Думает о выражении лица Ресслера, которым тот встретит её на совещании – в белом костюме, заляпанном кровью, и с содранными костяшками на руках, - но не жалеет. Как и о том, что привозит детей на следующую тренировку. Точно по расписанию.

Малкольм Мерлин наивно считает, что знает об Эмили Прентисс все. На самом деле, он ошибается. Узнать об Эмили Прентисс все он не сможет даже к моменту своей смерти. К тому времени он будет знаком с ней более 40 лет.

* - توقف – tawaquf (араб) - стоп.

Ссылка на исходную публикацию - https://ficbook.net/readfic/6183512

Малкольм не считает Прентисс хорошим бойцом. Прекрасным аналитиком и профайлером, более чем изящным стратегом, способным разрабатывать и проворачивать виртуозные схемы и операции - да, но не бойцом.

Они просто никогда не сходились в спарринге.

(Don't) Know Anything At All

Комментарии (0)