Записка

Она часто просыпалась минуты за три до того, как звонил будильник.

Вот и сегодня, потянувшись к часам на телефоне, Гермиона заблаговременно отключила его и напоследок прижалась к теплому Рону, лежащему справа от нее.

Живоглот, который нежился у них в ногах, быстро смекнул, что шевеление хозяйки говорит о ее пробуждении, и тоже вальяжно потянулся.

Осень уже почти вступила в свои права, а потому в квартире, подаренной Гермионе родителями много лет назад, было прохладно. То ли дело — под верблюжьим одеялом, да еще и рядом с сопящим Роном.

Услышав настойчивое царапанье когтей Живоглота о ножку кровати, Гермиона все же заставила себя встать, наспех натягивая махровый растянутый халат на голое тело.

Чуть шлепая босыми ногами по паркету, она направилась на кухню и насыпала корм своему фамильяру.

Сегодня Гермионе Грейнджер исполнилось двадцать семь лет. В детстве она думала, что любит осень, особенно сентябрь.

В основном это было связано с тем, что в конце сентября день ее рождения, и радостные эмоции от предвкушения празднования с родными и близкими накладывали свой отпечаток, формируя тем самым ее отношение к этому времени года.

Но уже почти три года Гермиона не то что не любила осень, она ее тихо ненавидела.

Мало того, что погода и сокращение светового дня медленно, но верно вгоняли ее в депрессию, так еще и осознание того, что она стареет с каждым годом, совсем не радовало.

Не радовали и скомканные поздравления близких. Все дело в том, что именно три года назад, девятнадцатого сентября, Джинни родила малышку Лили Поттер. Племянницу Рона и их общую крестницу.

Поэтому собственный день рождения Гермионы перестал отныне быть ее днем, теперь это был их день.

Естественно, праздновать все эти годы приходилось в Норе или же на площади Гриммо, вместе с семейством Уизли в полном составе. Джинни и Молли уверяли ее, что так лучше и дешевле.

Ведь ей совсем не нужно будет готовить (что она не особенно любила и умела, а они не понаслышке знали об этом благодаря Рону), будучи гостьей на собственном празднике.

Да и не могут же они заявиться с грудничком в ресторан, реши Гермиона устроить празднование там.

В прошлом году Рон и вовсе забыл ее поздравить, увлеченно выбирая подарок племяннице. Это был, наверное, худший праздник в ее жизни.

Все внимание было приковано к малышке и ее матери, которая снова была беременна.

Хоть немного поднять Гермионе настроение смогли лишь родители, которые заглянули к ним в квартиру с подарками и цветами вечером.

Но Рональд, казалось, даже не ощущал своей вины за то, что окончательно испортил настроение имениннице своей забывчивостью.

Напротив, он сдержанно фыркал и всем видом показывал, что с трудом терпит затянувшиеся посиделки у них дома после и без того утомительного дня, проведенного в гостях у Поттеров.

Поделившись историей о случившемся с Джинни, Гермиона надеялась, что Рон раскается. Но этого не произошло.

Он, конечно, подарил ей на День влюбленных букет белых орхидей (а любила Гермиона тигровые лилии), но преподнес он это как одолжение.

До двадцати пяти лет Гермиона очень боялась и не хотела замужества, а потому всячески намекала Рону, что им стоит подождать. Он, впрочем, никогда ей и не предлагал.

Они ни разу не обсуждали это прямо, но после рождения все той же Лили, Рон иногда поднимал тему появления собственного первенца.

На это Гермиона мягко отвечала, что думать о детях им стоит уже после свадьбы, и тема исчерпывала себя. Все чаще Рон говорил, что Гермиона сама как большой ребенок, а он вряд ли справится с двумя.

Таким вот нехитрым образом он намекал на ее несостоятельность как хозяйки по сравнению с его матерью и сестрой. К тому же он говорил, что не видит смысла в этом самом замужестве.

Привыкший оценивать собственные достижения, лишь сравнивая их с чужими, он и так считал, что их с Гермионой союз куда сильнее, чем у многих поженившихся знакомых.

Например, Невилл развелся с Луной всего через месяц после свадьбы. А теперь, кажется, сошелся с Ханной Эботт — новой хозяйкой «Дырявого Котла».

Даже Гарри, хотя об этом не принято было говорить в их семье, примерно через полгода после рождения Лили почти на год уходил от Джинни.

Он, естественно, вернулся к ней, но по большему счету ради дочери. А теперь, когда у них родился еще и Альбус, Гарри стал примерным мужем и счастливым отцом.

А они с Гермионой вместе еще со школы и ни разу не расходились. Чего там, у них и ссор серьезных не было.

После того, как Гермиона получила степень в Академии, они стали жить вместе на постоянной основе. У нее.

Она наивно полагала, что это будет романтичным периодом хотя бы на первых порах (как в тех фильмах о молодоженах). Но этого не произошло.

Не сказать, что Гермиона позволила быту все испоганить, но вездесущая рутина все же оставила свой след.

В одиночку Гермиона не могла побороть сопротивляющегося Рона.

Он пропадал в магазинчике у Джорджа по будням, всячески ему помогая, а по выходным они бывали у родителей друг друга, чередуя посещение Норы с коттеджем Грейнджеров.

Гермиона любила Рональда. Ей нравился его запах, его черты были привычны настолько, что казались родными, а еще она уважала его. Кроме того, он был верен.

Не считая увлечения Лавандой Браун еще в школе, он ни разу даже не посмотрел налево.

А потому чувство вины за свои похождения во время учебы в академии мучило Гермиону первые года два совместного проживания, тем самым смягчая ее реакцию на любые промахи Рона.

Молли вечно лебезила перед Гермионой и лепетала что-то о том, как их семья будет рада такой невестке, как она.

Но снисходительная улыбка Джинни говорила о том, что они с матерью обсуждают Гермиону за глаза.

И в этих разговорах частенько всплывала тема о ее чрезмерном трудоголизме, неумении вызвать у Рона желания завоевать себя, да и вообще нежелании иметь полноценную семью, создавая вокруг потенциального мужа уют.

Любые амбиции и желание закрепиться в Министерстве вызывали у большинства членов семейства Уизли лишь легкое раздражение.

Они всякий раз сравнивали ее с Перси, который был чуть ли не семейным позором. Дело в том, что кроме преданности бывшему министру, оказалось, что Персиваль еще и нетрадиционной ориентации.

Поэтому он предпочитал появляться в Норе исключительно в преддверии Рождества, оставлять свои скромные подарки и исчезать до следующего года.

Гермиону бесили обывательство Рона и недалекость его семьи. Но больше всего — влияние на него этой самой семьи. Как будто семья была важнее Гермионы.

Как будто Гермиона не была достаточно весомой её частью.

Гермиона понимала, что если сейчас поднять вопрос замужества, Рону будет некуда деваться, и он согласится на помолвку.

Но ей по-детски хотелось романтики, предложения, кольца и прочей сопливой атрибутики.

В этом году её день рождения пришелся на понедельник. А значит, Гермионе предстояло отработать полный, и без того тяжелый, день в министерстве и лишь после этого отправиться на посиделки у Поттеров.

Для родителей времени не оставалось, и она решила аппарировать к ним в обеденный перерыв.

Собравшись и накрасившись, она бросила взгляд на безмятежно сопящего Рона и шагнула в камин. На столе ее ждало несколько букетов, скорее всего, от отдела и коллег.

Многозначительно улыбаясь и отмалчиваясь на расспросы секретарши о том, что же ей подарил ее парень (не давать же ей повода сплетничать о том, что он Гермиону даже на словах не поздравил), она сделала вид, что очень занята.

Ближе к обеду она все же почитала карточки на букетах, содержание большинства из которых было вполне ожидаемо.

Её поздравил министр Кингсли (точнее, его секретарша), чье место Гермиона надеялась занять года через три. Собственный отдел прислал букет красивых белых роз. И были еще тигровые лилии. От Малфоя.

Впервые после окончания учебы она получила от него цветы. Вообще что-либо от него за почти четыре года. Она знала из газет, что Астория умерла во время родов вместе с их первенцем год назад.

Знала о сердечном приступе, в результате которого скончался его отец. Но не посылала своих соболезнований и уж тем более не была на похоронах.

Она хотела поддержать Драко, но понимала, что, по сути, они чужие друг другу люди, которые просто занимались довольно извращенным сексом во время обучения в академии.

И уж тем более Гермиона не считала допустимым заявиться ни на похороны к женщине, чей муж изменял ей с Гермионой; ни к мужчине, с которым они обоюдно презирали друг друга при его жизни.

Карточка не содержала поздравлений и была, что странно, написана от руки.

Гермиона хорошо помнила идеальный каллиграфический почерк Малфоя, которым он вел конспекты и иногда писал ей пошлые записки с указанием времени и места встречи.

«За полчаса до полуночи. Сегодня в Мэноре. Я открою для тебя камин».

Скомкав открытку, Гермиона сожгла ее невербальным инсендио, но цветы все же оставила.

После того, как их адюльтер закончился, она ни разу не изменила Рону. И не собиралась делать этого снова.

Чертова самонадеянная — как и её отправитель, — записка заставила ее нервничать, злиться и возбужденно сжимать бедра в попытке унять легкую пульсацию между ног.

Они почти не занимались с Роном сексом так, как это любила она. Так, как её научил когда-то Малфой.

Рона устраивало брать ее почти насухо, едва только у него вставал. Без прелюдии «до» и все чаще без нежных объятий «после».

А с таким открытием в его жизни, как магловское порно, их секс и вовсе сократился до положенных трех-четырех актов в неделю.

Гермиона, впрочем, тоже не брезговала удовлетворять себя сама, правда, фильмы, которые её заводили, были чуть более специфическими.

Она знала наверняка, что не сунется в Мэнор ни сегодня, ни когда-либо еще. И не только потому, что не собиралась снова изменять Рону, хотя это и было основной причиной.

Она боялась, что за эти почти четыре года состояние её тела значительно ухудшилось. И ей было стыдно.

Рон неоднократно подшучивал над лишними фунтами на её бедрах (его собственный живот и руки, кстати, тоже прилично обвисли с тех пор, как он ушел из аврората), а потом тащил её в Нору, где Молли пичкала их мясным пирогом и булочками с корицей.

Дотянув до обеденного перерыва, нервно перекладывая договоры из одной стопки в другую, она отправилась к родителям.

Джим и Лора Грейнджеры всегда были рады видеть свою дочь и очень ею гордились.

Они не понимали и половины привычных ей вещей в магическом мире, но всегда с удовольствием слушали о жизни дочери и о её успехах.

Они знали, что Рон спокойный и работящий парень, который, кажется, любит Гермиону, но втайне все же желали ей лучшего.

Вот и сегодня, когда они поздравили с днем рождения свою девочку и накормили праздничным тортом, мать в очередной раз подняла вопрос о её замужестве и о «часиках» с «лужайкой».

Ведь Гермионе совсем скоро тридцать, а это значит, что планировать семью и отказываться от вредных привычек нужно уже сейчас.

Именинница лишь отмахнулась от этой темы и постаралась перевести разговор в сторону собственной карьеры.

Чего она действительно желала добиться к тридцати годам, так это поста министра. А потому лезть в не совсем «чистые» политические дела она начала уже сейчас.

Поначалу Гермиона чувствовала вину за то, что фактически формировала мнение своих родителей о том, как все было устроенно в министерстве. Она умалчивала о том, что война мало что там изменила.

Кумовство и коррупция никуда не делись, и нужно было с этим считаться, чтобы достичь той или иной цели во благо.

Но со временем она поняла, что ей просто необходимо делиться с кем-то теми неправильными вещами, которые приходилось творить, выбирая порой меньшее из зол.

Родители слушали о политических ходах и рокировках, о том, как хороших волшебников лишали заслуженной должности ради продвижения угодного министерству законопроекта, и старались оправдать дочь в собственных глазах.

Они прощали её, принимая и её ошибки. В такие моменты она понимала, почему все еще живет с Роном. Он делал то же самое. Он видел её лучше, чем она была на самом деле, и верил в её непогрешимость.

Поблагодарив маму и папу, Гермиона вернулась на рабочее место. Лилии наполняли её кабинет сладким успокаивающим ароматом, но напоминание об их отправителе нервировало.

За два часа до конца рабочего дня Гермиона отпустила всех своих подчиненных и пригласила их в бар недалеко от министерства.

Там она выпила несколько бокалов кьянти за свое же здоровье, под тосты сотрудников.

Аппарировав к площади Гриммо, Гермиона несколько раз мысленно сосчитала до десяти, прежде чем войти в дом под номером двенадцать.

Праздник, как и всегда, состоял из череды детских криков, голосов напившихся рыжих мужчин с их сальными шуточками и причитаний Молли о том, что пора бы уже поменять противозачаточное зелье на витамины для беременных.

Единственной моральной поддержкой на подобных застольях для нее выступал Гарри.

Всегда понимающий аврор Поттер, который чаще бывал на дежурствах в аврорате, нежели дома, и который, как никто другой, поддерживал Гермиону советом, словом или дружескими объятиями.

Перемыв гору грязной посуды, она потащила подвыпившего Рона домой. Там её ждал букет белых лилий и его смущенное мычание: «поздравляю, Герм».

Он уселся слушать очередной квиддичный матч по радио, а Гермиона, почему-то тихонько рыдая на кухне, занималась тем, что ставила цветы в воду и готовила чай.

Умывшись от соленых слез и подтекшей косметики, она призвала из ванной пузырек с зельем сна без сновидений.

В сочетании с огневиски, которым Рон изрядно набрался у Поттеров, это зелье может действовать как снотворное и держать эффект до самого утра.

Гермиона внимательно отсчитала нужное количество капель и заботливо принесла Рону чашку со сладким Эрл Греем.

Когда его храп донесся из спальни, она уже была одета в чулки с поясом, маленькое черное платье, туфли на шпильке и такой же черный тренч.

Эта Гермиона родилась 19 сентября 1988 года. Ей 27 лет, и она несчастлива.

Двадцать семь

Гермиона

Драко

Конечно, он ждал её. Конечно, по нему нельзя было этого сказать. Совсем.

Гермиона не нервничала так сильно со времен сдачи выпускных экзаменов.

Она старалась успокоить дыхание, но сердце все равно отбивало свои удары настолько сильно, что они эхом отдавались где-то в затылке.

Руки слегка дрожали, а паника накрывала горячей волной так, что кожа, казалось, горела. Каждая ее клеточка словно была наполнена адским пламенем.

Это было слишком странно, ведь Гермиона привыкла к ежедневным стрессам на работе, к ответственности не только за себя, но и за своих подчиненных, а сейчас, выходя из его огромного камина, украшенного лепниной, она буквально тряслась от страха.

Но многолетний опыт ведения переговоров дал ей силы собраться, высоко поднять голову и выдержать долгий взгляд серых глаз Драко Малфоя. Он сидел в глубоком кресле у камина с «Пророком» на коленях.

Они оба прекрасно понимали, что он прочел его еще утром.

После минутной игры в гляделки он лениво отложил газету на кофейный столик и слабо улыбнулся:

Голос почти не дрогнул, что ж, очередная маленькая победа. Она бы и дальше стояла в полнейшем оцепенении, если бы он не встал и не принял её тренч с подчеркнутой галантностью.

Это то самое платье, которое…

Нет, но очень похожего кроя.

Не думаю, просто я редко изменяю своим привычкам.

Теперь он действительно улыбнулся.

Большинство привычек вредны. От них стоит попросту избавиться, чтобы стать лучше. Но платье мне нравится, тебе идет.

Он едва сдержался, чтобы не закатить глаза. Несмотря на то, что они не виделись больше четырех лет, Гермиона все еще помнила его мимику, и это казалось ей странным.

Она-то уж точно изменилась за это время. Стала мудрее и сильнее, он еще увидит.

Все эти мысли, вперемешку с надеждами доказать что-либо, калейдоскопом вращались в голове, но разом рухнули осколками цветного стекла от одной совсем обычной фразы:

Мои действия зависят от того, сколько у нас времени, а потому, будь добра, ответь.

Гермиона сказала это совсем тихо, на выдохе, сдаваясь впервые за долгое время. Просто потому, что её накрыло волной ностальгии от властно-снисходительных ноток в его голосе.

Но он услышал ее тихий ответ и продолжил:

Магловское снотворное?

Зелье сна без сновидений с алкоголем.

Совсем забыл, а ты сама — много выпила?

Бокал вина, а это на что-то влияет?

Они так и стояли друг напротив друга. На безопасном расстоянии, но все же близко настолько, чтобы слышать полузабытые запахи друг друга.

Её цветочные духи и его пряный аромат с нотками цитруса и… ветивера?

Гермиону словно ударило током. Она уставилась на него во все глаза, но все же решилась спросить, потому что узнала его запах, и это показалось ей невероятным.

Невероятным, потому что сейчас она наверняка знала, что это за запах. Прошлой зимой она выбирала подарок отцу и перепробовала массу вариантов, пока не наткнулась на нечто… особенное.

Оказывается, она подсознательно выбрала в подарок отцу духи Малфоя, не отдавая себе в этом отчета. Просто никогда не сопоставляла эти запахи в своей голове. До этой минуты.

Не думала же она, что Драко мог на полном серьезе пользоваться магловским…

Не ожидала, что ты будешь использовать что-либо, созданное…

Маглами? Я думал, уж кто-кто, но ты-то должна быть лишена предрассудков о…

Нет, я имела в виду другое. Не ожидала, что ты будешь использовать что-либо, созданное геем.

Лицо Малфоя было бесподобным, когда он осознал смысл сказанного, но быстро взял себя в руки.

Туше. У меня есть к тебе деловое предложение, но его мы обсудим ближе к утру, раз уж нам настолько повезло с обстоятельствами.

Гермиона открыла рот, чтобы возразить, но он сделал еще один шаг к ней и заговорил на самое ухо, отчего по шее пробежали мурашки:

Только не говори, что не хочешь этого, Грейнджер. Мы оба знаем, что это не так.

И Гермиона, закрыв глаза, глубоко вдыхая его запах, сдалась во второй раз. Он взглянул на стрелку наручных часов, которые показывали без пяти минут полночь, и все так же шепотом сказал:

Ах, да, с днем рождения, Гермиона.

Несмотря на его безапелляционный тон, Гермиона знала, что он не притронется к ней без её позволения. Но они оба понимали, что сам факт того, что она пришла, уже означал её согласие почти на все.

Малфой положил горячую ладонь на ее бедро и медленно провел вверх. Гермиона прикрыла веки, предвкушая его реакцию на свою вольность.

Вот он миновал кромку ажурного чулка, чувствуя завязку пояса, и выше — вдоль нее, глубоко под подол платья. Рука его на секунду замирает, и Гермиона с улыбкой встречает изумление в его взгляде.

Как же она все-таки скучала по этому.

Маленькая похотливая ведьма пришла ко мне без белья?

Не открывая глаз, она лишь судорожно выдыхает и коротко кивает. Гермиона знает, что если он продолжит исследовать ее бедра, то непременно ощутит насколько «маленькая ведьма» похотлива.

Умница. Я хочу, чтобы ты сняла платье и прошла в таком виде в мою спальню.

И многие женщины побывали в этой спальне?

Драко убрал руки и отошел на несколько шагов.

В той, где мы будем сегодня, моя мать и несколько раз покойная жена.

Дрожащими руками она расстегнула боковую молнию и, повернувшись спиной, сняла основную деталь своего сегодняшнего гардероба.

Черная ткань безвольно упала на пол, а прохладный воздух заставил соски затвердеть. Гермиона знала, что он жадно рассматривает ее наготу.

Она одновременно и хотела этого, и боялась ему не понравиться. Спустя несколько мучительных минут, все еще стоя спиной к нему, Гермиона все-таки осмелилась:

Я хочу повязку на глаза. Сейчас.

Она услышала, как он достал палочку, осуществил еще какие-то манипуляции и произнес тихое заклинание трансфигурации.

Скорее всего, он наколдовал повязку из собственного галстука, подумала Гермиона, когда на её глаза опустилась полоска темного бархата.

Он аккуратно завязал ее поверх волос, а затем немного надавил на плечи, заставляя опуститься на пол.

Ты должна будешь отблагодарить меня за повязку тем, что продолжишь свой путь в спальню исключительно на четвереньках, ты согласна?

Гермиона в очередной раз кивнула, трепеща и наслаждаясь своим нынешним положением. Как долго она не играла с ним. Как долго она не играла вообще.

Гермиона ощутила его пальцы в своих волосах, наперед зная, что ждет её дальше.

Он нежно погладил её по голове, а затем, чуть убрав волосы с лица, крепко собрал их вместе с концами повязки в импровизированный хвост.

Ей было больно ровно настолько, чтобы она понимала, куда следует двигаться, подчиняясь его руке. Практически полностью в его власти. Снова.

Когда ладонями и коленями Гермиона ощутила мягкий ворс ковра, то стало очевидно, что они наконец пришли.

Коленки слегка саднило от ползания по мраморному полу, но это каким-то странным образом еще больше её заводило.

Гермиона все для себя решила, еще когда расстегивала платье. А договорилась с собой о том, что происходящее возможно, и того раньше — когда не надела бельё, собираясь в Мэнор.

Липкая рутина и постоянное желание чего-то большего настолько душили её, что она захотела сделать самой себе подарок, пусть и всего на одну ночь. Глоток свободы, ни к чему не обязывающий.

Она слишком давно не вверяла собственную волю другому человеку. Кому-то, кому могла бы доверять настолько. Хотя бы свое тело.

Повязка остается до конца?

Немного неуверенно, Грейнджер.

Она почувствовала, как что-то тяжелое легло на её спину. По всей видимости, он сел в кресло рядом и положил на неё ноги в ботинках, словно на столик.

Сессия началась, и теперь их маленькая игра закончится только в двух случаях: либо он сделает с ней все, что задумал, либо она не выдержит и остановит игру.

С каким удовольствием она сейчас сняла бы с него ботинки и вылизала его ноги. Но нельзя, пока он сам не захочет.

Сегодня они играют по его правилам, а она наслаждается подчинением. Можно забыть о том, кто она и кто он. Пока на ней повязка, Гермиона вольна сжать свой мир до голых ощущений.

Никаких решений, никакой ответственности, только четкие приказы и изощренное удовольствие от их выполнения.

Я планирую поиметь все твои щели, Грейнджер.

Гермиону разбудило легкое царапанье когтей о дерево.

Она уже хотела по привычке бросить подушкой в Живоглота, как вдруг вспомнила события минувшей ночи.

Резко распахнув глаза, она увидела перед собой два янтарных глаза.

Серая с серебристым отливом сипуха разглядывала Гермиону, норовя поскорее избавиться от клочка пергамента на своей лапке.

Спешно отвязав записку, Гермиона уставилась на знакомый идеальный каллиграфический почерк:

«Жду тебя в малой столовой, прямо по коридору, у нас мало времени».

На кресле перед кроватью лежали её вечернее платье и роскошный шелковый халат.

Выбор между удобством и вчерашней одеждой.

Наспех пробормотав очищающие заклинание над вещами, Гермиона застегнула платье.

С туфлями в руке она отправилась искать ту самую малую столовую, следуя короткой подсказке из записки Малфоя.

Он был, как и обычно, великолепен.

Идеально выбрит и причесан, в светло-сером костюме, он сидел за обеденным столом.

Скептически осмотрев свою гостью, Малфой закатил глаза и легким взмахом палочки трансфигурировал её туфли в мягкие тапочки.

Гермиона чуть раздраженно обулась, злясь про себя, что сама не додумалась превратить неудобные шпильки в более комфортную обувь.

Садись, пожалуйста, тебе нужно позавтракать. В кофейнике еще горячий кофе с корицей, как ты любишь.

Спасибо, но я не привыкла завтракать по утрам.

Она все же присела за стол и налила себе кофе в непривычно маленькую чашку.

Так что за предложение?

Я предлагаю тебе помощь на следующих выборах министра магии.

Гермиона лишь взглянула на него с нескрываемой иронией.

Ладно, я имел в виду взаимовыгодное партнерство.

Не мне тебе объяснять, как именно работает система. Тебе в любом случае будут нужны богатые покровители.

Я предлагаю свести эту потребность до одного конкретного волшебника. Меня.

Принятие ряда законопроектов, полезных для моего бизнеса.

Двадцать семь

Содержание

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Комментарии (0)