Девушка в розово-голубом кимоно тянет руку к парню, но тот не замечает и с диким смехом несётся на новоприбывших, сжимая в руках деревянные мечи.

Брюнет замахивается на остолбеневших новоприбывших со своим неизменным «Сразись со мной!» и резко замирает. Маленький кулачок не особо нежно опустился со стуком на его голову, от чего в глазах потемнело и Хашибира взвалился перед ребятами на землю, потеряв сознание. Они подняли глаза со спящего парнишки на девушку, лет 15-16, стоящую все в той же позе, с кулаком в воздухе. Она вздыхает и убирает руку себе на бедро, пальцами свободной руки прокручивая темные волосы меж пальцами. Хашибира взвалился на плечи юной леди так же неожиданно, как и Шинобу Кочо девять лет назад вместе со своей сестрой, подобрав сбежавшую от насилия девочку. Сейчас она выглядит так ухожено, с блестящей кожей, в аккуратном хаори бирюзового цвета, как и ее глаза, с розовыми разводами на концах рукавов. Улыбка Хитоши, как подметил единожды Узуй, увидев девушку, заботящуюся об новоприбывших раненых, — словно алый закат, отраженный на лазурной водной глади. Но кто знает о том, что там, под этой одеждой, на ее спине, высечены тысячи шрамов за ее непослушание? Что временная и периодическая, непостоянная и неожиданная дрожь в ее руках — последствия тех моментов. Словно призраки, прошлое преследует ее от начала пути, до самого его конца.

— Вроде бы, девятнадцать лет, а ума меньше, чем у камня. Ох, на что же вы свалились на мою голову. — Хитоши тянет Хашибиру за руку и тот недовольно рычит от боли. Будто пил всю ночь и на утро последствия в виде головной боли, головокружения и тошноты. — Вы уж простите. — Девушка поднимает глаза на ребят, что проходят реабилитацию в доме Шинобу, и расплывается в улыбке, от чего охотники замирают, утопая в невероятно редком цвете ее глаз. Она как ангел, что сошел с небес ради того, чтобы заботиться о них. — Он ужасно непоседлив. Характер тоже так себе. Да и как человек он, на самом деле, так себе. Надеюсь, он не слишком вас испугал или не доставил проблем. — Тоши перетягивает руку Иноске себе через шею и поднимает тушку охотника на ноги, пока тот все еще что-то шипит в отключке. Такая хрупкая, а с такой легкостью подняла валун в виде Иноске Хашибира. — Постараюсь больше не подпускать его так близко. Еще раз простите. — Девушка наклоняется вместе с Иноске, выражая глубочайшее уважение и извинение перед новоприбывшими.

— Нет! Что вы! Что вы! — Отзывается командир команды, которая сейчас поголовно стояла с открытым ртом, глядя на эту сцену. Чтобы такая красивая девушка, да и ещё извинялась перед ними из-за какого-то пустяка в виде ненормального паренька? Это шутка, или все же они сейчас спят? Впрочем, не важно. Ребята встали в ряд и поклонились девушке в ответ, от чего та удивленно ахнула им в ответ. — Ничего страшного! С вашей подоспевшей помощью он не успел нам навредить, поэтому это мы должны вас благодарить! Спасибо большое, и удачи вам, Госпожа Хитоши! Надеемся, он не доставит вам особых проблем и хлопот! — Мальчишка мягко кивает, выкрикивая так громко, чтобы даже до спящего Иноске дошло, что он должен беречь приставленную к нему девушку, а не доставлять ей неимоверно большие проблемы, из-за которых ее потом очень долго будет отчитывать Шинобу.

— Скорейшего вам выздоровления! — Хихикает в ответ брюнетка, махая ребятам рукой. Она удалялась вместе с Иноске, уже придумывая, как будет компостировать его мозги очередной тирадой по поводу того, что он нахал и наглец, что он не уважает ее и ее старания, что уж лучше бы она ухаживала за капризным Зеницу, чем за ним, идиотом и придурком, который думает только том, чтобы с кем-нибудь сразиться. И все же, она вздыхает, поправляя тело Иноске, аккуратно поднимаясь вместе с ним на второй этаж особняка. Да, она могла разозлиться на него, могла ударить кулаком по голове, но потом, на удивление самого Кабана, она извинялась, выражая свое глубочайшее сожаление о содеянном поклоном. В последний такой раз они стукнулись лбами, поскольку Хашибира решил, что это ему стоит извиняться за свое поведение перед Хитоши, но не рассчитал тот факт, что находился слишком близко к ней и парочка неизбежно ударилась лбами прямо посреди тренировочного боя, при всех, кто проходил реабилитацию в особняке Бабочки.

— Очнулся? — Охотница поднимает взгляд своих бирюзовых глаз с какой-то книги, встречаясь им с глазами Иноске, который пытался понять где он находится. Видимо, он находился в своей палате, наедине с девушкой. Он вскочил с постели и осмотрелся вокруг, желая уже снова бежать на поиски той пятерки, которую он увидел утром, однако мягкая женская рука уперлась в его оголенную грудную клетку и увалила Хашибиру обратно на кровать. Он хотел сказать что-то в духе: «Сразись со мной!», но понял, что эта девушка не ведется на его провокации. Она такая же простодушная и добрая, наивная и глупая, как и Танжиро. Будто смотрит на его женскую версию, только более, в некоторых местах, жёстче и вспыльчивей, чем хотелось бы, на самом то деле. — Пожалуйста, Иноске, не доставляйте мне столько проблем. Госпожа Шинобу закрывает глаза на многие ваши поступки, но я ответственна за вас и вашу жизнь. Прошу, проявите хоть капельку уважения ко мне и моим стараниям излечить и восстановить вас. Даже Господин Зеницу и Господин Танжиро во всем слушаются, хотя первый и слегка капризен, но вы переплюнули его. Даже Господин Зеницу со своими вечными просьбами стать его женой в прошлый раз, когда вы были тут, и проблемки не доставил. И всегда пьет свое лекарство, каким бы оно не было. А вы постоянно пытаетесь меня обмануть. Нельзя же так, Господин Иноске. — Девушка поднялась со стула и захлопнула свою книгу, поклонившись Хашибире, в знак извинения. — Прошу простить меня за утренний удар по голове. Это была вынужденная мера предосторожности. Прибывшие охотники сейчас не в состоянии противостоять вам, поэтому мне пришлось вас ударить. Я вновь прошу за это прощение. Надеюсь, в последствии, после этого инцидента, такого больше не повторится.

— Ты говоришь это девятый раз. — Перебивает девушку Иноске и та удивленно распахивает глаза. А ведь действительно, он был несносным человеком, который за те две недели, что провел тут, не раз натыкался на какие-то неприятности. И за ним, словно хвост, всегда бежала бедняжка Хитоши. Ей сейчас было не особо до битв, и Шинобу понимала, а хорошие отзывы о девочке лишь подкрепило ее решение попросить брюнетку ухаживать за Хашибирой. Разница между ними слишком велика, и если Иноске прям источает силу и энергию, то постоянная беготня за парнем изматывает охотницу, и тот уже не раз заставал ее на тренировочном поле измотанную до невозможности. Кажется, даже в таком состоянии она пыталась отточить собственно придуманные стили битвы, но из-за сильной усталости постоянно падает лицом в землю, так и засыпая.

— Да, наверное. — Смущенно отвечает девушка и садиться на стул, откладывая в сторону книгу, которую читала те два часа, которые Иноске провел в отключке. Она поправляет пальцами локон темных волос, точнее, предпринимает попытку, однако рука парня ее опережает и на лицо Хашибиры Хитоши видит недоумение, злость и даже грусть.

— Ты обрезала волосы. — Констатирует факт Иноске и сердце девушки пропускает пару ударов. Все тело только что будто стало проводником для этих ударов, что таким неприятным звуком загудели в девичьих ушах в унисон с сердцем.

— Волосы? — Недоумевая спрашивает брюнетка и смотрит на вытянутый своими пальцами локон волос. — Вы про это? Они мешали мне, поэтому я их обрезала.

— Ты обрезала их из-за меня. — Парень садится напротив Хитоши и та хмуриться от того, каким утвердительным оказалось сказанное им предложение. Девушка отстраняется и пожимает своими плечами, пока ветер трепает повешенное на спинку стула хаори и темные волосы, обрезанные чуть выше плеча.

— Ну… Нет. Просто… Ох. — Сейдо закатывает глаза и поворачивает голову в сторону открытого окна, глядя в светлое и чистое обеденное небо, наслаждаясь его голубизной.

Но вот Иноске все никак не мог оторвать взгляда от ее глаз. Такие светлые. Такие красивые. В них был весь спектр ее эмоций. Нечего таить было. Не за чем это скрыть.

Хашибира поддаётся вперед, обхватывает пучок ее волос пальцами и утыкается в них носом, вдыхая уже привычный запах утренней росы. Этот запах был везде. Он был невыносим. Невыносим и желанный. Если бы этот запах был единственным, что мог вдыхать охотник — он бы вдыхал это вечно, до конца своей жизни.

— Нееет! — Резко вскрикивает Иноске, из-за чего Хитоши приподнимает бровь и удивлённо утыкается взглядом в его голову. Она упирается нежными ладонями в плечи парня, и тот поддаётся назад, отпускает ее, но тут же хватает с прикроватной тумбочки ножницы, делает кувырок и встает на ноги с диким хохотом по ту сторону кровати, заставив Сейдо подняться на ноги, неприятно заскрипев ножками стула по деревянному полу, заслужив недовольное «что вы, бл*ть, шумите с утра пораньше» со стороны больного с той стороны комнаты. Хитоши тихо чертыхнулась и попросила прощения у потревоженного, вернув свое внимание к гогочещему Иноске. — Око за око! Сравняем счета!

— Иноске-кун! Немедленно отдайте мне эти чертовы ножницы! — От недовольства повышает свой голосок девушка и тянется за ножницами, которые парень уже так неудачно подставил к своим прекрасным волосам. Признаться честно, Хитоши была без ума от волос Хашибиры. Ей нравилось пропускать их меж пальцев, когда приходилось купать Иноске, поскольку тому было сложно в должной мере очистить раны на спине и плечах, а бывало лень было даже на груди, от грязи, что накопилась за дни тренировок. И сейчас, когда он держит ножницы так близко, сердце Сейдо готово выпрыгнуть из груди. В прямом смысле, оно сейчас бьётся об ее грудную клетку. — Верните! Верните, пожалуйста!

— Неееет! — Иноске опускает взгляд на наклонившуюся через койку Сейдо, которая протянула к ножницам руку и застыл, уткнувшись взглядом в ее декольте, что виднелось из-за расстегнутых пуговиц формы охотников на демонов. Конечно, Хитоши была не из тех, кто будет хвастаться своими формами, и всегда застегивала до последней пуговицы, но день стоял жарким, форма неприятно прилипала к коже, и хотелось хоть какой-то свободы. Эта свобода дала возможность Сейдо дотянуться до головы Хашибиры и ударить его кулаком по макушке, на время выведя из строя. Не так, как в прошлый раз. Иноске просто выронил из рук ножницы, оставив свои волосы в покое, а Хитоши, не устояв на ногах, проехалась, буквально, лицом по телу парня, упав поперек койки.

— Знаете, Господин Иноске. — Девушка приподнимается на локтях, а после и вовсе встает с кровати парня, поправляя свою форму охотника, застегивая те самые злополучные пару пуговиц, которые поспособствовали практически без насильственному и безопасному извлечению ножниц с руки Хашибиры. — Вам необходимо найти себе жену, которая сможет укротить ваш характер. Не могу сказать, что у вас плохой характер, и я даже ему симпатизирую, в каком-то смысле, как и вашему стремлению стать лучше, но все же, как говорил мне Господин Узуй — иметь кого-то, кто всегда поддержит и поможет это совершенно не плохо. А даже наоборот, имея кого-то, кого можно обнять и уснуть на его коленях — лучшее, что может просить воин, истребляющий демонов. — Хашибира усмехается, на что девушка недовольно качает головой и стягивает со стола свою книгу, прижимая ее к своему животу. — Вот вы усмехаетесь, а мне вас мыть надо. Была бы у вас жена — она вас мыла.

— Что?! — Восклицает Иноске и упирается руками в свои бока, вызвав у спокойной и безмятежной Хитоши мягкую и незаметную улыбку, что скользнула по ее алым и пухлым губам всего на какую-то секунду. — Опять? Я взрослый мужчина, и могу сам помыться. Какого черта ты постоянно это делаешь?! Может я это… Стесняюсь, вот! — Иноске махнул рукой в воздухе, а Сейдо прикрыла рот своим кулачком, сдерживая смех. Но вот она срывается и их смех звучит на всю палату.

Ее такой мягкий и мелодичный, словно умелые пальцы перебирают струны арфы.

Его слегка грубый и хриплый, словно быстрая игра на гитаре перед костром.

Чей-то недовольный голос с того конца палаты снова взъелся на хохочущую парочку, из-за чего Тоши пришлось заглушить свой смех, как-то слишком по влюбленно глядя на улыбающегося Иноске. Увидеть его улыбку было так не просто. Настоящую, искреннюю, радостную, а не звериный оскал или самодовольную ухмылку. Сам по себе Иноске, спокойный и источающий лишь пассивность, всегда был милым и его хотелось гладить по голове, заплетать его длинные волосы в заурядные прически, хотелось просто смотреть на него. Таким он был лишь тогда, когда спит. Энергичный Иноске привлекал своей агрессией и энергией пассивную Хитоши Сейдо. Ей было приятно ухаживать за ним, хоть и говорила, что он — величайшее наказание всей ее недолгой жизни. Наблюдать за Иноске, и иногда принимать участие в его тренировках — не такая уж и плохая награда за ее старания. Его улыбка, горячее дыхание над ухом, оголеный торс, пальцы, сжимающие подбородок и запястье, уводя его за спину, рука соскальзывает на шею и чутка ее сжимает, воздуха катастрофически не хватает из-за такой близости с ним и в голове все плывет серым туманом, оставляя после себя абсолютное ничего. Он дергает ее и валит на землю. Ударяется бедром об камень и прикладывается хорошенько щекой до ссадин. Конечно, чего еще можно было ожидать. Подступный и хитрый. Этого у Хашибиры не отобрать. Но и она не глупая девочка. Выворачивается, хватает за руку, дергает мужское на себя, ударяя в больное колено, усмехается из-за его болезненного стона и хрипит, когда они соприкасаются телами. Между ними абсолютное ничего и их взгляды встречаются. Она прижимается к нему грудью, он сжимает ее запястья над головой и тянется за поцелуем, однако все не так просто. Хаори девушки спадает прямо на голову Иноске и тот не может понять как так получилось, что он пропустил тот момент, когда она сдернула хаори с себя, подбросив его в воздух. Он проиграл ше в тот момент, когда только предпринял первую попытку напасть на нее. Хашибира — не из тех людей, кто возьмет и остановится. Но каждый раз, каждый чертов раз, она отправляет его целовать землю прямо до тех самых пор, пока он не найдет ту самую больную точку, куда нужно надавить, чтобы сбить ее с толку.

— Вы опять не завязали волосы. — Хитоши вздыхает и ставит все нужные принадлежности для купания возле «ванной», в которой расположился Хашибира, напустив как можно больше пены, чтобы Сейдо чего лишнего не увидела.

Девушка присаживается за спиной охотника и снимает со своих волос одну из резинок, распуская темные волосы. Тонкие пальцы тянут длинные волосы Иноске меж пальцев, собирая их в тугой конский хвост, чтобы было удобнее мыть плечи и спину мечника, покрытую мелкими и не очень ранами. Иноске не любил тот факт, что Хитоши моет его, ссылаясь на то, что и сам может, но та все равно настаивала на том, что парень не сможет отмыть хорошо засохшую кровь с ран на спине, а лишь ухудшит свое положение, занеся какую-нибудь инфекцию. Ничего не оставалось, как терпеть каждые два дня то, как маленькие пальчики массируют кожу вокруг ран, а потом теплая вода омывает всю его спину. Вроде бы, что в этом такого, она никогда не показывает, что Хашибира в какой-либо степени привлекает ее, как, например, парень девушку, но все равно Иноске волнует то, какие усилия она прилагает к тому, чтобы он был здоров. Возможно, ему просто мерещится, а может и не мерещится. Кто его знает.

— С ним я выгляжу, как девочка. — Иноске откидывает голову и смотрит на спокойствие на лице девушки, которая искала в корзине с принадлежностями какое-то специальное мыло, которое Госпожа Кочо ей дала, чтобы кожа не слишком шелушилась. Хашибира тянет руку к личику Тоши и убирает непослушные волосы с ее лица, точнее, он предпринимает попытку, однако грубый шлепок по руке заставляет его содрогнуться и убрать руку.

Он снова нарушил ее личное пространство.

— Вы похожи на человека. — Сейдо поднимает голову и смотрит на сидящего в пол оборота Иноске.

Он выглядел словно маленький ребенок, у которого отобрали конфетку. Но с другой стороны он выглядит, как крепкий и сильный молодой человек, которому просто нужна ее помощь, хоть он этого и не признает.

Сжав в руке нужное мыло, Хитоши вздыхает и подсаживается ближе к парню, тянет к нему руку, чтобы он подвинулся ближе, однако Хашибира, как всегда, не подвинулся. Это огорчало Сейдо.

— Пожалуйста, позвольте мне смыть кровь. Это для вашего же блага. — Хитоши кладет руки на свои колени и наклоняет голову. Парень качает головой и складывает в обиженном жесте руки на груди.

— Это звучало обидно. — Хрипит Иноске, наблюдая за тем, как голубое хиори спадает с плечей девушки, оставаясь там, куда вода не долетит при всем желании.

Сейдо было не принципиально. Она позволяла себе залезть в воду к Иноске, в одежде, и благо размер «ванной» позволяет. Снова тянется к телу Иноске и аккуратно намыливает изрядно намокшим мылом с запахом лаванды раны Хашибиры. Плевать было на мокрую форму — главное было отмыть грязь и кровь после тренировок от тела и ран брюнета. Он шипит, пытается убрать руки Хитоши от себя, перехватывает ее запястья и мыло выскальзывает прямо в воду. Он и так сидит не в лучшей позе, так теперь еще и мыло где-то между ног Иноске. Ничего лучше в этом мире не могло случиться.

— Я туда не полезу. — Вздыхает девушка и убирает руки, складывая их под грудью. Хашибира хмыкает и тянет охотницу к воротник ее формы к себе.

Непозволительно близко.

Но кажется, каждый раз это особо не волновало Хашибиру и тот поддавался позывам природы, вдыхая ее приятный запах. Пальцы крутят локоны темных волос.

Чем-то неимоверно сильно похожи. Может тем, что оба что-то потеряли дорогое в этом мире? Его мать спасла от демона, а ее превращенные в демонов мать и отец разорвали пред рассветом друг друга. Он жил лишь для себя, а она жила в клане, где особо никого не заботила ее жизнь. Никто не желал узнать о том, что она чувствует. Что она может и чему ее не научили. Ее просто били за то, что Сейдо, как и все дети, делала что-то не так. Не так, как надо. Не так, как хотелось.

Иноске усмехается, тянет ее за руку и окунает полностью в воду. Хитоши визжит, отбивается от рук Хашибиры и резко выныривает после неудачной последней попытки парня ее утопить. Что следовало ожидать от него — так каждый раз. Он постоянно давит на что-то, что очень сильно влияет на решимость девушки. Он влияет на ее решимость, и знал, что стоить ему нарушить ее личное пространство, как Хитоши, честно говоря, остолбенеет, как антилопа в свете фар. Словно он то желанное всю жизнь богатство, получив которое — не знаешь что с ним делать. И он знал это. Он снова тянется к девушке, чтобы всё-таки получить свой поцелуй у горячей и молодой охотницы, но ее рука упирается в его грудную клетку и Иноске приходится отстраниться, приходится опереться на деревянную стенку, вздыхая. Нарушая ее личное пространство — он переступал определённую черту ее чести. Не то, чтобы прям так сильно хотелось, но он, в конце концов, мужчина, а она — женщина, и в этом никогда, кажется, не было ничего плохого. Любовные утехи — дело не мудрёное. Но Иноске не может прикоснуться к ее оголеному телу. Он не понимал почему, но не мог и все. Он хотел сохранить ее для кого-то более достойного, чем он — парня с ужасным и скверным характеришкой, который вечно лезет куда-то в самую жару. Будь она его… Она бы полезла за ним в эти дебри и несомненно погибла. Хашибира понимал это лучше, чем тот же Зеницу или Танжиро. Он не просто кусок мяса, летящий с клинками на врагов — он, в конце концов, очень умный и догадливый.

— Не смотри. — Как всегда неожиданно переходит на «ты» расстроенная девушка, вставая с ванной. Единственное, снова, что осталось сухим из ее одежды — голубое хаори. В него ей предстояло переодеться, сняв всю промокшую насквозь до нитки форму.

Иноске не смеет ей противоречить, хотя хотелось бы, и отворачивается. Но разве он не он, если не посмотрит хоть краем глазом? Хашибира следит за тем, как хрупкая охотница переступает через бортик и вся мокрая опускает ступни на пол. Шлепает ими по деревянному полу и расстёгивает пуговицы жилета, постепенно приближаясь к хаори. Жилет и юбка падают куда-то в бок, подальше от сухих вещей Иноске и он не удерживается, поворачивается, укладывая голову на руки. Он сумел насчитать на ее спине ещё пятнадцать шрамов под левой лопаткой.

— Итого… — Тянет Хашибира и закрывает глаза, наслаждаясь моментом и тишиной, что нависла в купальне между ними. — Сорок три шрама.

— Что? — Хитоши поворачивает в пол оборота, прижимая к своему телу хаори и застывает, чуть нахмурившись. Чего следовало ожидать. — Я же просила. — Расстроенно рычит на парня Сейдо, быстро натягивая на оголёное тело голубое одеяние, пока зеленые глаза парня были закрыты.

— Я успел насчитать сорок шрамов на твоей спине. Их больше, я знаю. — Хашибира пожимает плечами и поднимается с воды, переступая через бортик на холодный деревянный пол. Парень натягивает на себя больничное кимоно, с ненавистью, на самом деле. Ему не нравилась эта одежда, но что поделать.

— Восемьдесят пять. Их восемьдесят пять на спине, два на бедре, двадцать одно на плечах и ключицах, семь от голени до пальцев на правой ноге и двенадцать так же на левой. — Начинает перечислять количество своих шрамов девушка и резко замирает, когда Иноске обхватывает ее волосы руками, собирая их той резинкой, которой еще недавно ему собрала волосы она. — В общей сложности… — Тоши опускает взгляд на свои руки, плотнее укутываясь в хаори. —…их где-то сто двадцать семь. Это все за то, что я что-то не так делала.

— Так значит… — Хашибира тянет за ворот хаори и стягивает его с плеча девушки. Она жмурится и отворачивается, сминая свои губы от стыда и смущения, а охотник проводит пальцами по нежной коже, покрытой шрамами. — Восемь. — Ноготь парня скользит ниже, а он наклоняется к уху охотницы, продолжая шептать ей на ушко. Опаляя его своим горячим дыханием. — Девять.

Она отшатывается и купальню наполняет звук пощечины. Ее щеки горели от стыда, а рука от такого сильного удара. Его челюсть, кажется, треснула, если и вовсе не сломалась. Девочка Сейдо не слабая, постоять за себя может, и ударить хорошенько, даже если это невыносимый Иноске Хашибира. Но сейчас она всхлипывает, натягивает на плечо хаори и, хлопая ступнями по холодному и мокрому полу, выскальзывает из хватки Иноске, что пытался ее задержать и влетает в стенку плечом. Утыкается носом в деревянную дверь и взглатывает.

— Животное. — Взглатывает злость и обиду Сейдо и сжимает в области груди свое голубое хаори, и со всей силой ударяет кулаком по двери. Рука делает еще пару ударов и расслабляется, прижимаясь к поврежденной части своей ладонью. Оставляет кровавый след от пробитой ногтями кожи. — Какое же вы животное!

Иноске вздыхает и обматывает бедра полотенцем. Больно ли ему от ее слов? Абсолютно нет. Может быть. Возможно.

— Моя мать пожертвовала собой ради того, чтобы я стал животным. Невероятно. — Хашибира поднимает с пола свое больничное и готовится его надеть, но останавливается, сжимая ткань в руке до такой степени, что кожа на костяшках белеет. Он злится, сам того не ожидая. — Как думаешь, что еще животное может, кроме того, чтобы выводить кого-то из себя? Будь моя чертова воля, будь я блядским демоном, то, черт возьми, я бы без колебаний сделал тебя своей. Не важно — хочешь ты этого, или нет. Или ты думаешь, что я вот так просто «любезничаю» с тобой. О, нет, мне не нравится, когда ты носишься за мной, пытаясь успокоить. Потому что я хочу остановиться и прижать тебя к чертовому дереву. Скажи, сколько я использовал за последнюю минуту слов с корнем «черт»? Я вот, знаешь, играю тут в доблестного рыцаря, да, привлекаю твое внимание, а ты любезничаешь и вечно ошиваешься с Танжиро.

— Идиооот. — Тянет девушка и еле как сдерживает смех. Пару секунд, а может минут Иноске в тишине хватал воздух, пытаясь найти потерянную мысль, но ее смех уносит всю его злость. Плечи расслабляются, ткань падает на пол и парень рукой убирает с лица волосы. Ее хохот. Хохот, сравнимый со звуками природы. Такой красивый. Она для него такая чистая и невинная. Доверчивая. — О. Мой. Бог. Ты что, мне в любви признался? — Хитоши повернула голову на смеющегося в ответ Иноске, который, видимо, и сам не понял смысл тех слов, которые произнес.

Раньше, когда Иноске еще не особо знал кто такая Хитоши Сейдо, он видел её лишь пару раз. Девчонка носилась по особняку, помогая Шинобу с работой по дому. Впервые они столкнулись в коридоре. Ему пятнадцать. Он впервые тут. Ей двенадцать. Она живет тут уже порядком пяти, кажется, лет. Он не придал значения девчонке в голубо-розовом хаори и пошел дальше, ища запропастившегося Зеницу. Но в тот же момент ее душа заныла от запаха, который вбился в ноздри, стоило ей повернуть и уткнуться носом в его грудь. Второй раз они встретились, когда ему было семнадцать, а ей четырнадцать. Яркая и лучезарная улыбка, что сияла на ее лице, пока девушка выслушивала ноющего Зеницу, обнимающего дерево. Ветер развевал ее волосы и хаори, и стоило им хоть на секунду встретиться взглядами, как Иноске почувствовал неприятное жжение в горле и тепло где-то внизу живота. Бирюзовые глаза, мягко говоря, горели ярче, чем солнце. Губы, цветом алого заката. Темные волосы, развевающиеся ветром. Один удар кулаком по голове и Зеницу, пуская слюни, ослабляет хватку. Такая хрупкая девушка вмиг закинула парнишку на свое плечо, но несла она его не долго. Они снова встретились взглядами, уже впритык, и в груди потянуло от того, насколько парень был горяч. Ничего страшного не произошло, Иноске просто забрал тушу друга и ушел, оставляя девушку одну. Она лишь спустя пару минут поняла, что все то время, что он был рядом — она не дышала. Дышать рядом с ним было нечем. А Иноске словно с ума в тот момент сходил. Такое чувство, будто сердце разрывалось. Пыли много, скорее всего, астма там разыгралась, к черту вообще он выкинул эти мысли. Третий раз они встретились уже через год. Не так уж и много времени прошло, не так ли? Он был разочарован. Длинные волосы охотницы исчезли, а все тело ее было покрыто бинтами. Ни на что не способная девчонка полезла в бой, получив чуть ли не смертельные ранения. Кочо недовольна. Сейдо тоже. Она изматывает себя наравне с тем же Танжиро, постоянно общаясь и находясь рядом с ним. Иноске бесит это. Иноске это раздражает. Она словно играла своей улыбкой по струнам его души и нервов. По его сердцу проходила ножом и Хашибира сразу же вспомнил слезливые рассказы Зеницу о том, что такое любовь. Банально, но все сходилось. Теперь, когда она больше не заботиться о них, а такой же пациент, как и они, Иноске понял, чего так долго он не мог понять. Сердце ныло в груди. Не астма это была, не проблемы с легкими, а чертова любовь щемила все внутри, не позволяя ему дышать полной грудью, не позволяя ему здраво мыслить. Она все волновалась о нем, предлагала свою помощь, протягивала руку, а Иноске не жалел ее раны, ее кости и бил так, что дышать ей трудно становилось не от любви, а от боли. И теперь, спустя год, когда он снова видит ее — сердце готово выпрыгнуть из груди. И это совершенно не чертова шутка.

Иноске зажал хрупкое тело девушки между собой и чертовой дверью, и, не позволяя той вырваться, властно впился в ее губы, требуя от нее ответа. Требуя от нее продолжения. Она недовольно фыркнула, упираясь ладонями в плечи парня. Она схватилась за его плечи и прижала к себе. Ее тонкие пальцы прошлись по его плечам, шее, собирая длинные черно-синеватые волосы охотника. Тянет их, пропускает сквозь пальцы и так мило, словно ребенок, издает смешок. Иноске улыбнулся краешком губ, пальцами пробираясь под голубое хаори, касаясь ее горячей кожи, каждого шрамика на подрагивающих плечах. Хочется увидеть больше, почувствовать еще больше, хочется видеть ее. Он разрывает поцелуй и хрипло, пытаясь вдохнуть глоток воздуха, шипит на ее ухо, утыкаясь лбом в деревянную дверь.

Девушка улыбнулась и провела пальчиками по губам Иноске, задела маленький шрамик над губой ногтем. Пальцы опекало. Пальцы покалывали. Но он целовал их снова и снова. Кусал мягкие подушечки, глядя в ее глаза, наполненные восторгом и восхищением. Желанием. Он был полностью ее. Сейчас. Прямо сейчас она задыхалась от того, как близко он был, как его кожа прилипала к ее. Как его руки сминали ее бедра. Он боролся с животными желаниями внутри себя, чтобы не сделать ей больно. Чтобы не сломать хрупкий цветок. Иноске бросил быстрый взгляд в сторону своего полотенца и, поморщившись, растягнул узел. Ткань вмиг сползла к их ногам, вниз, но Хашибира уже не обращал на это внимания. Он лишь отпнул ненужный кусок ткани, прижимаясь к теплому бедру девушки возбужденной плотью. Все трещит. Все попытки сдержаться трещать по швам и ничего не остаётся, как отдаться этому. Его поцелуи грубые и страстные, он россыпью и хаотично оставлял алые отметины на теле девчонки, чувствуя, как бешено колотится ее сердце. Нет, оно вытанцовывало внутри хрупкой грудной клетки чечётку, норовясь вырваться наружу. Может быть сейчас они наконец-то смогут поддаться этому. Наконец-то он может смотреть на нее такую, какая она есть. А она лишь может восхищённо хватать воздух, пока парень по-хозяйски схватил ее грудь, в которой так приятно тонули его пальцы. Сминая ее. Играясь большим и указательным пальцем с чувствительным соском. Она не успевает заметить, не сразу понимает, что больше ее ноги не касаются пола. Что его губы сомкнулись вокруг бусинки соска, с неким интересом посасывая его. Тоши наконец стонет. Так тихо. Практически незаметно. Откинув голову и сжав его волосы.

— Пожалуйста… — Хнычет девушка от невыносимо-возбуждающих ласк, которые заставляли внутри нее все трепыхать. Бабочки в животе бились об стенки желудка, желая вырваться наружу.

Повторять не пришлось. Иноске почти мгновенно забыл о том, что он хотел сделать с ней. О том, где хотел целовать и где хотел оставить очередной засос. Она его хочет — значит он ей себя отдаст. Все просто. Всего без остатка. Он хочет чувствовать каждой клеточкой своего тела ее возбуждение, ее запах, ее теплое тело. Ее, в конце концов, бляха муха.

Вводит плоть внутрь, осторожно двигается, закатывая глаза от неизведанных ощущений. Кажется, лишь спустя секунду, он понял, что тонкие пальцы с силой вжались в его плечо. Что над ухом хнычат от боли. Медлительность и аккуратность было не в стиле Хашибиры, но он, замерев, уткнулся в ее шею, вдыхая приятный запах мыла с лавандой вперемешку с запахом Хитоши. Она сглатывает слезы и выдыхает горячий и заряженный их возбуждением воздух, откидывая голову назад. Не рассчитала силу и хрипло простонала от удара, вперемешку с новым толчком Иноске. Он не хочет, но приходится отстраниться, чтобы сделать еще один толчок. А потом еще один. Находясь в ней, кажется, охотник был счастлив.

Поддаётся вперед, вжимает девчонку в хлипкую дверь и забирает у нее воздух. Нагло и по-хозяйски язык Иноске танцует страстный и долгий танец их языков. Хитоши не успевает за ним. Не успевает, потому что губы Хашибиры то на ее щеке, то он кусает мочку уха, то целует хрупкую шею, то впивается в плечо, снова и снова пробуя на вкус. Она не желала отпускать его, сжимала его бедра, пока Иноске, мягко говоря, агрессивно толкается внутри. Ей было хорошо, когда он так близко. Когда внутри. Когда можно забить на все меры приличия и соседей и просто наслаждаться.

Его голос тонет в его же рычание. Словно животное, как она и сказала. Здравый ум помахал рукой, утащив за собой все меры приличия. Утащив за собой и светлость ума. Голова пуста, но пустоту заполняют. Он заполняет пустоту ее стонами и запахом. Он заполняет все внутри цветущим букетом ее любимых цветов, пока девчонка неприлично простанывает от удовольствия его имя. Пока пальцы вжимаются в его плечи, ногти полощат кожу от лопаток к плечу. Иноске шипит, входит глубже, как только можно. Но не останавливается. Когда дело доходит до секса, то Хашибира забывает обо всем. Кем бы не была его партнерша: хрупкой девочкой, продающей свои услуги за деньги, или какая-то девка, с которой он переспал после очередного выполненного задания. Ни той, ни той имя он уже не помнит, и вряд ли вообще запоминал. А тут хочется шептать имя по буквам. Наслаждаясь тем, какое оно сладкое. Как тает на губах, словно лед. Рычать ей на ухо и вбиваться еще сильнее в податливое тело. Вот что он хотел сейчас. Вот, чего он добился этими играми в кошки мышки. Он добился чего-то, что он не чувствовал до этого момента. Никогда. Никогда не любил кого-то, кроме себя и своей матери. Никогда не позволял кому-то прикасаться к своим волосам и своему лицу, а сейчас, кажется, стал мягким, позволил ей целовать свое лицо. Какой позор. Любовь к девчонке, с которой он знаком близко от силы недели три сейчас заполнила всю пустоту в его голове и груди. Сейчас он дышал ею. Сейчас он понимал, что эти глаза еще в тот день, когда они впервые увиделись, стали самым ужасным проклятием его жизни. И может быть, если он доживет до этого момента, не скопытиться где-то на задании, он сделает что-то с тем, кем она есть сейчас. Он станет животным и присвоит ее себе так, как делал это сейчас. И делать он это будет до тех пор, как девчонка не согласиться добровольно быть Луной для его волка.

Слишком хорошо. Слишком приятно. То, чего так им не хватало с тех самых пор. И плевать. Плевать на то, что-то, чем они занимаются — мерзость. Мерзость, потому что после этого останется абсолютно ничего. Завтра Иноске уйдет, и неизвестно, вернётся ли. А если вернётся, то в каком состоянии? Она не знает. Не знает. Не знает. Хмурится. Жмурится. Утыкается в его плечо и крепко обнимает. Не хочет, чтобы он уходил. Не хочет терять этот запах утра. Он пах так приятно. Он пах так сладко. Он пах так желанно. И от этого щемило сердечко, которое вот-вот было готово остановиться. Кажется, он понимает, и сбавляет темп, вбиваясь не так сильно и агрессивно, как это было до этого. Он делает это нежно. Словно пытался сказать ей, что все хорошо. Утыкается лбом в деревянную дверь и целует ее плечо, пока девушка хнычет.

Хнычет, потому что не хочет это прекращать, но Иноске выжал из себя максимум. Все, что он мог — он отдал ей. Отдал всего себя. И она понимает, касаясь его бедер тканью своего хаори, что держалось на ее предплечьях. Словно укрывает своего мальчика от всех бед и несчастий, которые так и пытаются ударить в его спину. Губы соприкасаются с мокрым лбом, оставляя успокаивающий поцелуй. Сил практически не было, поэтому она просто прижалась к его телу, положив голову на плечо. Ей нужно сказать, но язык заплетается. Мысли сбежали. За то ей понравилось

— Еще. Хочу. — Прохрипел Иноске, продолжая целовать мягкое плечо девушки.

Позже ей явно придется отмывать дверь и пол в этом месте, потому что ни ей, ни ему детей не хотелось иметь. Да и куда? Он просто не отпускал ее и продолжал успокаивающе что-то шептать ей на ухо. Кажется, он был рад. Нет, не кажется. Он был рад, счастлив. Как ещё описать то чувство лёгкости внутри? Просто сжимал ее тело в объятиях, и покрывал лицо поцелуями. Такими жгучими и приятными. Мягкими. Не такими, каков был его характер. Он словно поменялся ради нее. Чтобы она чувствовала себя сейчас в безопасности рядом с ним. Чтобы ей было приятно. Чтобы не причинить ей неудобства и боль. Не отпускает и отшатывается на пару шагов назад. Спина Хитоши неприятно заныла от ран, полученных от того, как же сильно вжимал ее в стенку Иноске. Мелкие ранки. Ничего серьёзного.

— Иноске-сан… — Девушка так и не могла нормально что-то сказать. Горло болело от стонов. Голос охрип. Но Сейдо довольно улыбалась, прикрыв глаза.

Но вот до ванны он так и не дошел. Только до небольшой лавочки, на которой были сложены полотенца и другие нужные для купания принадлежности. Иноске аккуратно усадил девчонку на лавочку, убирая руки из-под ее ягодиц, на которых отпечатались синяками следы от его пальцев. Настолько сильно он вжимался в нее. Хотел, чтобы она стала частью него навсегда. Глупый.

Иноске провел дорожку поцелуев от залитых краской щек Тоши к ее шее, навесая над девчонкой. Он кусал, хаотично снова метя карамельную кожу. Они исчезнут уже через пару дней, но хоть какое-то время это будет напоминать ей о том, кто постарался так рассыпать по ее коже засосы. Губы ведут ниже, и Хашибира целует каждый шрам на ее подрагивающих плечах и ключицах. Опускается ниже, слушая сбывшиеся дыхание и темп сердца, целуя в ложбинке между груди. Еще ниже, целуя животик девушки, и так, пока не опустился до ее лона. Хашибира обхватывает ладонью ножку Тоши, целуя внутреннюю сторону бедра, переходя к колену. На второй ноге наоборот — от колена к бедру, кусает нежную кожу, заставляя ее вскрикнуть.

— Нет… Стой… — Прикрыв рот рукой, Сейдо закатила глаза, тихо простонав. Он касался ее снова и снова, заставляя тело покрываться табуном мурашек.

—…Поздно. — Шепчет парень, целуя ее бедро. — Поздно, сладкая… — Его язык касается лона девушки. — Очень поздно. — шепчет Иноске и, улыбнувшись, касается языком ее клитора.

Закрыв лицо от стыда руками, девушка мотает головой и шепчет что-то непонятное. Она пыталась отодвинуться, сомкнуть ноги, но парень удержал ноги в том положении, в котором ему было удобнее всего. Она просила, нет, она прям умоляла Иноске остановиться. Просила его прекратить. Он тает, поддаётся вверх и они соприкасаются губами. Чертовски приятно. Чертовски невыносимо.

— Ты уйдешь. — Шепчет девушка и утыкается носом в плечо охотника. Маленькая девочка влюбилась в парня, который каждый раз подвергает себя немыслимой опасности.

Будь его воля, не будь так опасно, он бы забрал ее. Забрал бы собой еще в прошлом году. Но он не может. Не может, потому что дорожит этими бирюзовыми глазами. Дорожит еле видимыми веснушками, которые проявляются из-за солнца. Дорожит волосами, которые она так небрежно обрезала. Хочется собрать ее запах в баночку и унести за собой. Чтобы она всегда была рядом. Чтобы никогда не забывать о девчонке, в глазах которой рассыпались звезды. И ему сложно сейчас подняться и сказать, что да, черт возьми, я ухожу. Хотя, он вернётся. Может быть живым, а может быть трупом.

— Я вернусь. Слышишь меня? — Иноске обхватывает лицо девушки руками и целует ее в лоб, вызывая хохот.

Хохот, сравнимый со звуками колокольчиков. Такой мелодичный, такой милый, такой спокойный. В нем тонули и в него влюблялись. Но он принадлежал лишь ему — Иноске Хашибире. Лишь ему она смеялась так искренне. Лишь на него смотрела с любовью. Она ждала, надеясь, что он в порядке. Рассыпала звезды в своих глазах каждую ночь, сидя на крыше. Но это все, что она могла. Все, что могла хрупкая девочка, которая влюбилась в сильного охотника. Приходилось отвлекаться. Приходилось занимать себя чем-то. Приходилось больше углубляться в какую-нибудь литературу. Сопливые романы — не ее тема, как многие думали. Но приходилось читать и это. Приходилось коротать зимние вечера за чашечкой чая и разговором с Шинобу о новопрочитанной книге. Кочо с радостью слушала о восторженном или разочарованном отношении девчонки к прочитанной книге. Она читала милые и добрые сказки о принцессах и рыцарях детям, которые поселились в особняке бабочки совсем недавно. Шинобу внутри была так рада, что смогла согнать нападающую меланхолию и печаль на свою повзрослевшую подопечную. Дети любили ее. А она любила их. Она одаривала их своим смехом и играла с ними. Учила. Помогала. Заменила родителей, которых больше нет в живых. Уже шесть лет прошло с тех самых пор, как Иноске исчез. Пропал. И чем-то занять ее ноющее сердце нужно было.

— Сеееестричка Хитоши! — Малыш тянет голубое хаори девушки на себя и она поворачивается к нему, расплываясь в улыбке. Сейдо присаживается перед ним и наклоняет голову, таким образом интересуясь — что же хотел ее воспитанник. — Кто эти дяди?

Хитоши приподнимает бровь и поворачивает голову в ту сторону, куда указывал мальчишка. Ее обдало сначала жаром, а потом холодом. Ветер, будто специально, подул прям в ее короткие волосы, которые с тех самых пор Сейдо обрезает. Она встает и опускает голову на мальчишку, встрепав его светлые волосы. Кажется, отправила играться вместе с друзьями. Их взгляды снова встречаются и парень расплывается в мягкой улыбке. Он ждет. А она стоит. Он не изменился. Все такой же. Ее дыхание перехватывает, а глаза наполняются слезами. Кажется, еще пару секунд и девушка разреветься на месте. Но нет. Она делает неуверенный шаг. Еще один. Потом еще и ещё. А Иноске все ждет, когда ее кулак въедет в его лицо, сопровождаясь какой-то фразой. А может молча. В ее ведь стиле. Глядя на развёрнувшуюся сцену, стоящие рядом Зеницу и Танжиро сделали сначала шаг влево, а потом три шага назад.

— Мера предосторожности. — Объясняет Акацуна, встречаясь взглядом с изумрудными зрачками своего друга. А то лишь усмехается и пожимает плечами. Сам виноват.

— О, Хитоши, ты так повзрослела! — Охотник усмехается и расставляет руки в стороны, сверкая своим торсом перед стоящей в паре метров от него Сейдо. Она молчит, а за спиной то и дело перешёптываются девчонки, одаряя Иноске комплиментами и воздыханиями. Ох уж этот мальчик с вечно голым торсом. — Хитоши. — Резко посерьёзнел он и положил руки на рукояти своих клинков. — 

—… — Девушка приподняла бровь и расставила руки в жесте «что, черт возьми, ты несешь?». Хохот за спиной усилился, однако стоящие позади Танжиро и Зеницу указали детишкам помолчать.

— Ладно-ладно, шучу. — Хашибира махнул рукой и протянул руку Хитоши, расплываясь в улыбке. Глядя на выражение ее лица Зеницу и Танжиро тут же отступили еще на два шага в бок и два назад. Так, чтобы если что успеть увернуться. — Выходи за меня?

—… — Девушка вздохнула и наклонилась, подняв с земли валяющейся веник, который тут же кинула со всей злостью в лицо Хашибиры. — 

— Это нет? — Интересуется, закрываясь от удара Иноске и хохочет. Он был такой же. Сорвиголова. Легкомысленный, но это особо его не портило. — Слушай, 

СРАЗИСЬ СО МНОЙ, И ЕСЛИ Я СМОГУ ПОБЕДИТЬ — Я СДЕЛАЮ ТЕБЕ ПРЕДЛОЖЕНИЕ, И ЕСЛИ ТЫ ПРОИГРАЕШЬ, ТО ТЫ СТАНЕШЬ МОЕЙ ЖЕНОЙ. 

— Восклицает Хашибира и готовится напасть на обладательницу бирюзовых глаз. Там. Поцеловать. Ну, чтобы не брыкалась.

А ДАВАЙ, ХАТЬПФУ, Я СПЕЦИАЛЬНО НАБЬЮ ТЕБЕ МОРДУ, НО ВЫЙДУ ЗАМУЖ ЗА ТЕБЯ.

 — Девушка закатывает рукава своего хаори под удивленное сзади «оу».

— Так, стоооп, подождите, предложение не так делается! Все должно быть по другому! — Восклицает Зеницу, наблюдая за происходящим.

— Например, романтично — это как? — Интересуется у него Камадо, сдерживая смех.

— Цветы, свечи, луна, кольцо, тишина, поцелуи. — Начинает перечислять блондин, загибая пальцы.

—… — Танжиро вздохнул. — 

Поэтому ты до сих пор не женат, Зеницу.

Ссылка на исходную публикацию - https://ficbook.net/readfic/9045436

Россыпь звезд в ее глазах

Lina Echo

Ты только попробуй меня ослушаться — я порублю любого, кто к тебе обратиться за помощью.

Губы цветом алого заката

Комментарии (0)