- Большой латте без сахара, пожалуйста.

Ты дежурно улыбаешься баристе, краем сознания отмечая, что это высокий и красивый парень, и утыкаешься обратно в телефон. Буквально через полчаса объявлено совещание, и времени нет даже на обед, а секретарь не может найти папку с договорами поставки за последний квартал. Быстрей бы кончился этот суматошный день, хоть на выходных можно будет вздохнуть свободно.

Ты понимаешь, что голос обращается к тебе, бросаешь телефон обратно в сумочку и с той же дежурно-вежливой улыбкой поднимаешь глаза на баристу и берёшь свой кофе. Но вдруг – понимаешь, что он всё ещё держит твой стаканчик в руке и твоя рука легла прямо поверх его пальцев. Ты смотришь на свой кофе, затем на парня, и встречаешь его такой же испуганно-удивлённый взгляд. Его большие глаза с длинными пушистыми ресницами распахнуты широко, пухлые губы приоткрыты будто в попытке сказать что-то, что исправит неловкую ситуацию. Но он молчит и не отрываясь смотрит на тебя, практически не дыша. И тут тебе в голову приходит неуместная, но оттого ещё более привлекательная мысль: его пальцы невероятно мягкие и нежные. У парней не бывает таких пальцев, тёплых, с шелковистой кожей. Ты продолжаешь смотреть ему в глаза, а сама полубессознательно начинаешь поглаживать его руку. Пухлые губы соединяются, парень сглатывает, его зрачки расширяются, но он по-прежнему не предпринимает попыток пошевелиться.

Секунды, только что летевшие с космической скоростью, замирают в воздухе и начинают медленно течь вокруг вас. Падающий из окна свет приобретает медово-сливочный оттенок. Бариста не просто красив, он невероятно красив. Его черты лица идеальны, лохматая челка цвета воронова крыла спадает на лоб почти до глаз, слегка подведённых черным карандашом. С одной стороны в ухо продета длинная серьга. Изящная шея, тончайшие заостренные ключицы, выглядывающие из разреза черной расстегнутой у ворота рубашки. Широкие плечи и эти завораживающе нежные пальцы… Твоя рука ощущает электризующее покалывание, как будто касаешься поверхности шампанского.

Парень наконец делает единственное движение: опускает стаканчик с кофе на стол и, отпустив его, аккуратно перехватывает твою руку.

Его мелодичный тихий голос добавляет новую порцию магии в твои ощущения. Ты не понимаешь, о чём он просит, но все равно согласно киваешь.

Не отрывая глаз от твоего лица, он бережно разворачивает твою руку ладонью вверх и второй рукой проводит пальцами от запястья до самых подушечек. Почти невесомое волнообразное касание создает неожиданный эффект удара множества маленьких молний, электрическим разрядом тебя пробивает до кончиков ушей. Парень повторяет движение, немного меняя траекторию. Теперь твоя очередь приоткрывать губы и судорожно пытаться хотя бы раз нормально вдохнуть. Испугавшись твоей реакции, он послушно отпускает твою руку и опускает взгляд. Ты видишь, что его грудь прерывисто вздымается, хотя он и пытается это скрыть.

- Во сколько ты заканчиваешь смену?

Непонимающий и удивленный взгляд.

- Замечательно. Я заеду за тобой в восемь.

Радостно-старательно мотает головой в стороны.

Ты берёшь свой латте и так стремительно выходишь из кофейни, что двери перед тобой еле успевают открыться. Что ты делаешь? Зачем взрослой женщине назначать свидание (свидание ли?) молодому парню, с которым она даже не знакома? Что за наваждение? Потом смотришь на свою руку, которой касались эти пальцы то ли ангела, то ли демона-искусителя и думаешь, что иначе поступить было нельзя. От такого невозможно отказаться, если хоть раз в жизни испытать.

Весь день проходит в привычной суматохе, но теперь ожидание вечера скрашено приятным предвкушением. Манящей и многообещающей неизвестностью.

Восемь часов. У дверей кофейни стоит молодой бариста. По его лицу пробегают мысли, брови хмурятся, потом расслабляются и появляется улыбка, потом выражение приобретает испуганный характер. Весь его вид выражает смятение и неуверенность. Несмотря на это, он продолжает ждать.

Но вот около кофейни бесшумно останавливается большой серебристый вольво и передняя дверца открывается. Ты жестом приглашаешь его в машину и приветливо улыбаешься, когда он усаживается и закрывает дверь. Парень пристегивает ремень безопасности, после чего сумбурно елозит по сидению и, не найдя, куда спрятать руки, засовывает их между сжатых коленей. Туда же отправляется и его крайне смущённый и потерянный взгляд. Ты тоже не особо представляешь, что сказать и куда смотреть, поэтому просто переключаешь передачу и смотришь на дорогу вперед.

От работы до твоего дома минут 20 езды по полупустой вечерней трассе. В салоне стоит почти полная тишина, только еле слышное урчание мотора и громкий стук юного мужского сердца. Твоё молчит в ожидании, ещё не знает, как ему реагировать на это воплощение красоты на пассажирском сидении. Замерло в оценивающем ожидании. Боковым зрением ты видишь, что стеснительный бариста наконец поднимает голову и робко смотрит на тебя. Постепенно смелеет и, наклонив голову чуть вбок, начинает открыто изучать тебя. Когда его взгляд переходит от края юбки, прикрывающей колени, к талии, затянутой ремнем, и выше – ты поворачиваешь голову и ловишь его глаза, которые тут же уже в знакомой тебе манере распахиваются шире и снова выглядят, как у нашкодившего мальчугана. Но отводить их в сторону он, как и днем, совершенно не собирается, а продолжает изучающе смотреть. Ты улыбаешься и снова следишь за дорогой.

Вольво останавливается у ворот большого двухэтажного дома в современном стиле с садом и двумя пристройками. Ты выходишь и жестом зовешь своего застенчивого пассажира. Пройдя через сад, вы заходите в дом и, сбросив уличную обувь, останавливаетесь друг напротив друга в нерешительности. Без туфлей на каблуках становится очевидней, что парень очень высокий. Весь в чёрном: теперь видно, что и джинсы его чёрного цвета, плотно обтягивают крепкие бедра, а чёрная рубашка, все так же заманчиво открывающая вид на ключицы, свободно висит поверх. Остановившись на ключицах, ты подходишь чуть ближе. Парень еле заметно вздрагивает, но стоит на месте. Ты кладешь одну руку на его грудь, а второй отводишь ворот рубашки в сторону, чтобы пальцами скользнуть по шее. Его губы приоткрываются, твои повторяют их движение. Пальцы гладят нежную кожу и забираются за ухо, взъерошивая густую копну волос. Вторая рука смещается от груди к плечу и оценивающим движением охватывает напряженные мышцы.

Ты смотришь на его губы, а он на твои. Почти беззвучно он спрашивает.

Ты отвечаешь так же беззвучно.

Получив разрешение, робкий бариста одним сильным рывком притягивает тебя к себе и приникает к твоим губам с таким физически ощутимым желанием и нетерпением, что становится удивительно, как он сдерживал себя до этого. Нежные и ласкающие касания сменяются горячими и требовательными. По телу разливается искрящаяся тяжесть, а по губам стойкий вкус жженой карамели. Поцелуй становится тягучим и долгим: ты проглатываешь его выдохи, он забирает себе твои вдохи, не давая прерваться томно нарастающей волне внутри вас обоих. Его крепкие руки прижимают тебя всё крепче, и от жара, кажется, начинает плавиться одежда в местах соприкосновения двух тел. Проходит вечность, жжёная карамель захватывает почти все нейронные связи в твоей голове. Теперь вокруг царит не только вкус, но и запах – тебя окутывает дурманящей дымкой карамельных нитей.

Но даже у вечности есть конец – и вы размыкаете губы, не разъединяя объятий. Ты вдыхаешь холодный воздух. Он смотрит на тебя с восхищенным обожанием, хлопая своими длинными ресницами.

Ты разрываешь контакт и идешь в сторону ванной, а на его лице появляется выражение страшной потерянности, как если бы маленький ребенок в парке аттракционов внезапно обнаружил, что мама больше не держит его за руку. Он неслышно шевелит губами, потом набирается смелости и идет за тобой. Догоняет почти у самых дверей и хватает за кончики пальцев.

Как и днём, ты согласно киваешь, совершенно не понимая, о чём он просит. Вы заходите в ванную вместе. Парень просительно протягивает к тебе руки, ты позволяешь ему делать то, что он хочет. Изящные пальцы аккуратно расстегивают пуговицы на твоей рубашке и массивную застежку на ремне юбки. Поддев ткань изнутри, мягкие и удивительно тёплые руки скользящим движением от груди назад снимают верхнюю часть одежды и задерживаются на твоих бёдрах, чтобы расстегнуть замок юбки. Снова скольжение и юбка спадает на холодный пол. Широкие ладони охватывают твои ягодицы и с нежным вожделением сжимают их, так бережно, будто боятся причинить малейшую боль. Два больших пальца зацепляют верхнюю часть тонких трусиков и стягивают их вниз. Ты послушно переступаешь ногами, давая им беспрепятственно упасть, а проворные пальцы в это время уже расцепляют застежку бюстгальтера, освобождая тебя от последнего элемента гардероба.

Загадочный ласковый мальчик трепетно касается твоей кожи и по ней пробегают мурашки. Он кладет твое лицо в свои ладони и единожды робко касается губ. Затем повторяет то же самое с твоей грудью, руками, бедрами и коленями: касание рук и невесомый поцелуй. В конце он оказывается на коленях, на полу у твоих ног и последнее касание дарит пальцам ног.

От неожиданности и возбуждения одновременно ты просто стоишь, не в силах пошевелиться, и только пытаешься дышать тише, чтобы не спугнуть восхитительные эфемерные поцелуи.

Парень поднимается с колен и аккуратно подхватывает тебя под колени и талию, поднимая на руки. От очередной неожиданности ты вздрагиваешь, и он успокаивающе касается твоих губ, заставляя в который раз замереть от наслаждения.

Тебя заботливо усаживают в большую джакузи и включают воду. На лице баристы появляется такое смешное задумчивое выражение, когда он пытается выбрать какую-то одну из множества пен для ванны, что ты не сдерживаешься и тихонько смеёшься. Он поворачивает к тебе голову, видит твою улыбку и расцветает таким счастьем вперемешку со смущением, что хочется зацеловать его немедленно. Что ты и делаешь. Притягиваешь его, сидящего на полу у края ванны, к себе и целуешь в эти карамельные сочные губы, которые совершенно не сопротивляются твоему порыву.

Пока вы заняты друг другом, джакузи наполняется водой и пеной. Той пеной, что щедро выливается из одной бутылочки, выпавшей из его рук прямо в воду. Поцелуй прерывается только тогда, когда пена начинает щекотать вам обоим руки и шеи. Ты смеешься вместе с ним, потом хитро поднимаешь бровь и затягиваешь его, не успевшего опомниться, к себе в ванну, уперевшись ногами в бортик. Парень шокированно смотрит на свои мокрые вещи, потом на тебя. Ты встаешь на колени и, почти вплотную подвинувшись к нему, начинаешь расстегивать его рубашку. Снимаешь её. Восхищенным движением проводишь по широкой груди, плотным мышцам, обтянутым светящейся бархатистой кожей. Такой коже позавидовали бы серафимы с полотен художников Возрождения. Расстегиваешь чёрные джинсы и с большим трудом стягиваешь их, мокрые, с вяло помогающего тебе в этом парня. Из-за полуметрового слоя пены, окружающей вас, разглядеть самую интересную часть тела красавчика не получается. Да и он как-то стеснительно ведет себя, когда ты пытаешься рассмотреть его или коснуться. Странный, но тебя это мало волнует: уж лучше остальных самовлюбленных мужчин, без спроса и без повода сующих свои достоинства везде, где не просят и не нуждаются.

Нетерпеливо распихав в стороны пену, ты придвигаешься к парню вплотную и одной рукой скользишь по его телу вниз, натыкаясь на такой неожиданный сюрприз, что твои глаза расширяются и ты с нескрываемым удивлением и вожделением сначала опускаешь взгляд к его бедрам, а затем поднимаешь к его лицу. Перед тобой самый красивый и нежный мальчик из всех, кого ты когда-либо знала, а в твоей руке самый огромный член из всех, что ты когда-либо видела, включая пару порнофильмов. И этот ангел смотрит на тебя прямо сейчас так смущённо и невинно, как будто этот орган демона-искусителя принадлежит не ему и не он возбуждён так, что ты подушечками пальцев ощущаешь пульсирующее натяжение кожи.

Инстинктивно твоя рука начинает двигаться, лаская его, но он почти испуганно отстраняется, взяв твои руки в свои и покрывая их поцелуями. Раскидав пену в стороны, он усаживает тебя поудобнее и, заискивающе улыбаясь, начинает заботливо массировать твои ноги мыльной губкой. Затем переходит на другие части тела, приводя тебя в состояние предельного возбуждения. Когда этот ритуал омовения с поцелуями заканчивается, он пытается сбежать из джакузи, но ты успеваешь перехватить губку и волевым движением руки усадить его обратно в воду. Игнорируя слабое сопротивление, повторяешь его же действия и завершаешь процедуру нежным поцелуем. Под твоими губами парень успокаивается и перестаёт так заметно нервничать. Расслабленный, он гладит тебя по спине, бёдрам, оставляет легкие поцелуи на щеках и шее. Ты шепчешь ему в губы, какой он милый, а он смущается, но поцелуя не разрывает. Ах, если бы можно было вечность целовать эти нежные мягкие губы, влажные и припухшие, вечность слизывать с них карамельный сахар, не боясь умереть от диабета.

Пользуясь моментом, ты снова опускаешь руку вниз и обхватываешь пальчиками его член у самого основания. Он пытается отстраниться, но предусмотрительно прижат к краю ванны другой твоей рукой и коленом между ног. Ты смотришь в его распахнутые глаза и ласково, почти бережно скользишь ладонью по всей длине, оглаживая каждую венку и задевая головку большим пальцем. С каждым скольжением пальцев смущение на его лице все больше сменяется страстью, он скользит языком по собственным губам, кусает их, рвано дышит. Хватка на спине становится крепче и он все сильнее прижимает тебя к горячему телу. Ты еле дышишь, но полна решимости довести эту игру до конца, его метания под тобой возбуждают похлеще любых ласк. Твой невинный ангел начинает прерывисто стонать, пока его стоны вдруг не срываются на глубокий хрип. Он открывает прикрытые глаза,  резким движением подтягивает тебя к себе, усаживая поверх бедер. Буквально вонзившись пальцами в твои ягодицы, с легкостью приподнимает за бедра и направляет свой член в тебя. Медленно, с низким стоном парень насаживает тебя до упора. У тебя перехватывает дыхание от того, как много его сейчас в тебе, как горячо и сладко распирает он тебя изнутри. Сил хватает только на то, чтобы дышать, прерывисто, непостоянно, дышать этим горячим, обжигающим легкие воздухом. Обхватив тебя обеими руками, он продолжает сильные рваные движения. Он стонет и почти рычит, ты выдыхаешь свои стоны ему в губы. Ваши тела максимально близко друг к другу, трение горячей мокрой кожи распаляет еще больше, но хочется быть еще ближе. Еще глубже. Еще сильнее. Он притягивает тебя за затылок и припадает к губам. Нежно, продолжая с наслаждением толкаться на всю длину, целует, кусает твои губы. Затем одной рукой мягко оттягивает твою голову за волосы назад, заставляя выгнуться всем телом, а второй прижимает бедра к себе. Тебе нечем дышать: карамель заполняет тебя изнутри безумными толчками, она стекает по твоей коже, проникает в легкие. Становится невыносимо сладко. Ты замираешь и содрогаешься всем телом в экстазе. Дрожишь от невыносимого удовольствия и приникаешь к нему ближе. Он улыбается, покрывает поцелуями лицо и губы. Затем опрокидывает тебя на спину к противоположному борту джакузи и продолжает двигаться в тебе. Твоему телу и так уже безумно хорошо, оно и так на пределе. Каждый его толчок рождает в тебе бурлящие импульсы, как будто по венам пустили бенгальские огни и теперь они рывками продвигаются к сердцу, к мозгу, к кончикам пальцев на руках и ногах, готовые взорваться в любой момент. Парень смотрит на тебя своими чёрными глазами, на дне зрачков его плещется огонь. Он стонет, его движения все более размашистые, более нетерпеливые. Упираясь о борт, он ласкает твою грудь длинными нежными пальцами, целует шею. Затем подхватывает тебя под лопатками, прижимает к себе плотнее и вместо поцелуев начинает вылизывать распалённую кожу. От каждого горячего прикосновения ты теряешь и без того слабую связь с реальностью. Остается только жар, сахарной патокой стекающий по бедрам. Каждый толчок - как фейерверк. Каждый его стон добавляет возбуждения в кипящий котел страсти внутри тебя, в котором и так уже плещет через край. Ангельский красавчик стонет от предельного вожделения над тобой – котел переполнен. Факт. Ты дрожишь от очередного оргазма, а через пару секунд он резко выходит из тебя и громко кончает, кусая свои красивые губы почти до крови. Ты льнешь к нему и нежно целуешь покусанные губы и глаза с длинными ресницами, пока он бессильно смотрит на тебя с обожанием.

Окончательно ополоснувшись, ты хочешь взять полотенце, но парень выхватывает его у тебя из рук и просительно смотрит на тебя со своим: «Можно?..», безмолвно застывшим на губах. Ты смеешься и киваешь. Значит, в состоянии крайнего возбуждения разрешения он не спрашивает. Мило. Он обтирает тебя полотенцем, оборачивает им и, подняв на руки, глазами спрашивает, куда ему теперь тебя нести. Твоя очередь смущаться и прятать лицо у него на груди от такой невыносимой нежности. Он наклоняет голову к тебе и носом тыкает в щеку, заставляя поднять глаза. Ты показываешь, что спальня на втором этаже. Тебя бережно доносят до широкой кровати и укладывают на ворох подушек под теплое одеяло. Сам парень садится на колени у постели и, сложив локти накрест, укладывает на них лицо и смотрит на тебя. Боже, как можно быть таким невинно-милым, после такой похоти?..

Ты жестом приглашаешь его в постель, но он невнятно мотает головой. Тогда ты хмуришь брови и приказательно тыкаешь пальчиком на место возле себя. Понурив голову, парень робко залазит под одеяло рядом с тобой. Ты прижимаешься к нему ближе и проводишь пальцем по его груди. Он замирает и почти перестаёт дышать. Ты останавливаешься. Смотришь на него. И тебе в голову приходит мысль.

Парень с непониманием смотрит на тебя. Ты тыкаешь пальцем ему в грудь и повторяешь свой вопрос.

Он хмурит брови, думает о чем-то, но дышать начинает. Через пару мгновений разрешительно кивает. Ты продолжаешь ласкать его пальцами. Тебя снова окутывает аромат карамели и твои губы тянутся к его губам, чтобы вновь ощутить этот неповторимый вкус. Мягкие губы безропотно и с желанием отвечают на поцелуй. Ты спускаешь руку вниз и натыкаешься на послушно стоящий член. Восхитительный мальчик. Начинаешь оглаживать его настойчивыми движениями, парень дрожит, но вместо того, чтобы отстраниться, принимает твою игру, и ты ощущаешь его длинные нежные пальцы на внутренней стороне своих бедер. Шумно вздыхаешь и подвигаешься удобнее. Шелковистые подушечки его пальцев вырисовывают диковинные узоры на твоей коже, пока ты, осторожно надавливая, водишь кистью вдоль его пульсирующего достоинства. Вдруг ангельская рука смещается выше и после нескольких круговых движений один из пальцев проникает внутрь тебя. С твоих губ срывается громкий и протяжный стон, и парень перехватывает его своими губами и с наслаждением вдыхает в себя. Ты продолжаешь стонать прямо ему в рот, а он мастерски рисует по тебе и покусывает твою нижнюю губу, вызывая мелкую дрожь. Твои движения убыстряются с нарастающим в тебе возбуждением, чем ближе ты к завершению, тем крепче сжимаются твои пальцы на крепко стоящем члене парня. И наконец, когда тебя пробивает горячая волна, ты чувствуешь, как он тоже хрипит и изливается в твою ладонь одновременно с тобой.

Некоторое время вы лежите без сил, а потом ты проваливаешься в сон.

Утром солнечный свет падает прямо на твое лицо, и ты довольно потягиваешься. Повернувшись, ты не находишь робкого баристу возле себя. Накинув халат, ты идёшь искать его и находишь одевающегося в предусмотрительно просушенные вещи. Видимо, когда ты уснула, он уложил их на сушилку, и теперь старательно натягивал в прихожей. Увидев тебя, он снова принял испуганно-стеснительный вид.

Говорит почти извиняющимся шепотом.

- Мои вещи были мокрыми. Я уже ухожу.

- Не уходи, Сокджин. Останься.

Наверно, если бы ты вытащила котенка из огня, в его глазах было бы в сотню раз меньше любви и благодарности, облегчения и обожания, чем у этого парня. Сокджин смотрит на тебя почти преданно, будто не веря твоим словам. Но одеваться перестаёт.

- Пойдем, будем завтракать.

Сокджин ловит твою руку и притягивает к себе. Снова его немой вопрос и твой молчаливый кивок. Конечно, можно, Сокджин. И он целует тебя, окутывая волнами жжёной карамели с ног до головы. И солнечный свет приобретает медово-сливочный оттенок.

Медово-сливочный свет

stainless_steelHeart

Mariella_

Если ты - обеспеченная и уверенная в себе бизнес-леди, то робкий мальчик-бариста с губами вкуса жженой карамели - это то, чего тебе явно не хватало.

Bangtan Boys (BTS)

Ким Сокджин/Ким Сохён

Ким Сокджин

Губы вкуса жжёной карамели

ru-guby-vkusa-jjenoi-karameli-stainless-steelheart-gamma-mariella

- Нуна… – в освещенной солнцем комнате раздаётся тихий шепот.

Над горой белых одеял и подушек торчит лохматая черная голова и очень воодушевлённым взглядом изучает эту самую гору. Гора немного шевелится. Голова расплывается в радостной улыбке.

- Нуна-а, – шепот становится громче и настойчивее.

- Сохён, просыпайся. Пожалуйста! – к более громкому голосу добавляется мягкое тормошение. Гора одеял шевелится и начинает рассыпаться в стороны.

- Сокджин! Зачем ты будишь меня в такую рань, выходные же? – сонное недовольное лицо нуны высовывается-таки из-под одеял и крайне неприветливо смотрит на радостного Сокджина.

Парень никак не реагирует на ворчание и радостно продолжает тормошить её. Девушка бурча пытается натянуть ткань обратно на голову, но этому тут же мешают проворные руки парня. Он раскидывает всё в стороны, не давая ей забраться обратно в кокон и не обращая внимания на её активное сопротивление. После непродолжительной борьбы она все же сдаётся и со смехом протягивает ему ладошки: мол, ладно, вытаскивай. Но когда Сокджин с готовностью вкладывает свои ладони в её – то внезапным рывком оказывается перетянут в самый центр кровати. Он падает на спину, а над ним с хитрым видом нависает Сохён.

- Утро, мой мальчик. Утро. Кровать. Мы либо спим, либо…

- Ой, нет-нет, ну не сейчас же… - парень тут же смущается, заливается краской и начинает поспешно выкарабкиваться из кровати, выдёргивая то руку, то ногу из цепких женских рук. Когда у него наконец получается, он встряхивает головой и с наигранным осуждением смотрит на девушку. Та уже совершенно проснулась и теперь, довольная своей шуткой, сидит на кровати и улыбается разлохмаченному Сокджину. Какой непоседливый ребенок! Но все равно, пусть выходной, пусть слишком раннее для её привычек утро, что-то есть в этом теплом солнечном моменте. В этом теплом солнечном мальчике и его нежной улыбке, в горящих глазах и нетерпеливом взгляде. Боже, да он просто подпрыгивает от нетерпения! Сохён смеётся и уже честно протягивает парню руки, выбираясь из сонного плена.

Он ведёт её за собой на кухню и подвигает стул, усаживая за большой и светлый кухонный стол. Только тогда она замечает, что воздух наполнен просто чудными ароматами: пахнет ванилью, корицей, яблоками и всё это дополняет терпкий запах свежесваренного кофе. Живот предательски урчит, и Сохён, обхватив его руками, бросает взгляд на парня. Но он, ничего не заметив, продолжает загадочно звенеть посудой. Влекомая любопытством, она приподнимается из-за стола и пытается заглянуть за мужскую спину.

- Не подглядывай! Ну пожалуйста!

Девушка тихо фыркает, мол, ну и ладно, морщит нос и усаживается обратно.

Через минуту Сокджин с абсолютно счастливым лицом и горящими глазами поворачивается и ставит перед ней блюдце с чашечкой кофе и поднос с дымящимися вафлями. Сам садится на краешек стула напротив и смотрит на неё, ожидая реакции. А она даже не знает, что сказать и как реагировать, кроме как восхищенно хлопать ресницами, переводя взгляд то на парня, то на это трогательное творение кулинарного искусства.

- Ты сам это приготовил?

- Да. Для тебя... Попробуй. – Теперь, когда его сюрприз наконец раскрыт, а воодушевление и нетерпеливость сменяются смущением и лёгким испуганным ожиданием, парень почти шепчет.

Сохён чувствует, как в области сердца начинает больно тянуть после того, как прозвучали эти слова. После того, КАК они прозвучали. Тихо и нежно.

      - Завтрак готов, Сохён. Умывайся и к столу.

Маленькая девочка заправляет покрывалом нарядную кровать с белоснежным бельем, аккуратно усаживает в ряд плюшевых зверей и поправляет подушки. Она умывается, надевает красивое платьице, натягивает до колена белые гольфы с рюшечками и всовывает ножки в туфли. Посмотревшись в зеркало и отряхнув с юбки несуществующую пыль, девочка спускается по массивной, лакированной дубовой лестнице на первый этаж.

Полная пожилая женщина, без макияжа и украшений, в строгом платье, с ровным пучком на голове, из которого не выбивается ни один волосок, ставит перед ней стакан молока и пододвигает тарелку с рисом и овощными блинчиками. Сохён садится за стол и берет свои ярко-розовые палочки для еды с красивыми фигурками котят на кончиках.

- А мама и папа уже ушли, да? – Девочка каждый день втайне надеется услышать другой ответ, но…

- Да, Сохён. Не расстраивайся, милая, ведь мама и папа много работают. Это очень важно, ты же понимаешь. – Ли Миндже, гувернантка семьи Ким, несмотря на строгость, очень добрая женщина и по-своему любит свою маленькую подопечную. Вот только это совсем не избавляет от тайных слёз малышку, которая упорно и изо всех сил старается быть послушной и правильной, надеясь, что мама и папа оценят. Что однажды утром она спустится к завтраку и на столе её будут ждать рисовые шарики в виде медвежат и мамина улыбка, на углу будет сидеть папа и пить свой горький кофе. Увидев её, он тоже улыбнется и раскинет руки в стороны для объятий. И будет так тихо. А из окна будут литься жёлтые солнечные лучи, мягко оттеняя их уютное счастье.

Но день за днём у неё только большой красивый дом, дорогие яркие платьица, блестящие туфельки, самые лучшие игрушки, самые интересные книжки и всё, что пожелает душа единственной принцессы семьи Ким. Кроме того, что её душа по-настоящему желает.

Сохён поднимает глаза, долго смотрит на Сокджина и хрупко улыбается, быстро сморгнув лишние блестящие капли с ресниц. От этого парень смущается ещё сильнее, своим привычным жестом впихивает сцепленные руки между колен, немного сжимается и в который раз за утро краснеет. На золотистой коже россыпью расцветают пунцовые облака и красивое лицо становится похожим на спелый персик с розовыми пятнышками. Персик, который потупил взгляд и застенчиво кусает губы. Она тоже смущается вслед за ним и берёт одну вафлю, макает её в карамельный соус и откусывает первый кусочек. О, выпечка Сокджина оказывается настолько же вкусной, насколько и красивой. Оторваться просто невозможно. Уминая уже вторую вафлю, девушка спохватывается:

- А как же ты? Ты покушал?

- Да. Я, эммм, пока готовил, напробовался. – И оба негромко смеются, а потом синхронно замолкают, глядя друг другу в глаза. На кухне возникает такая тихая звенящая атмосфера, которая бывает, когда в воздухе витает недосказанность. Но недосказанность эта не опасная, она пахнет теплом и щемящим душу счастьем. Это громкое и тяжёлое биение сердца, когда Вселенная уже дала ответ на твой вопрос, но ещё не облекла его в слова и действия: тело уже всё понимает, а разум ещё только догадывается.

Она не выдерживает первая, встаёт и, обойдя стол, подходит к парню вплотную. Смотрит на него несколько секунд сверху вниз, а затем встаёт на колени между его ног и подхватывает ладони своими, крепко сжимает. Это настолько неожиданно, настолько необычно. Он от этих действий совершенно растерян и только всматривается в её лицо в надежде понять, что происходит. У неё дрожит нижняя губа, она прикусывает её и немного хмурит брови, по-прежнему не отрывая от мальчика глаз. Потом наконец принимает решение и – целует его, обхватив лицо обеими руками, так крепко, что кажется, будто боится, что он исчезнет. От неожиданности Сокджин замирает и перестаёт даже дышать, но когда чувствует на своих губах нежные ласкающие касания, то медленно выдыхает, глядя девушке в глаза, и обхватывает её руками, прижимая к себе.

Его брови напряженно приподняты, губы живут своей отдельной жизнью на её губах, а голова пытается осмыслить эти неожиданные ласки. Сохён старше его на 9 лет, она такая сильная, уверенная, взрослая, она всегда знает, что делать и знает, как лучше, а он рядом с ней всегда послушный и ведомый мальчик. Но сейчас происходит что-то совершенно иное. И в эпицентре этого – он сам и почему-то, он чувствует, его вафли. Всем своим существом Сокджин ощущает, какая девушка хрупкая и тонкая, и почти вся её талия помещается в двух его крупных ладонях, а маленькая голова с аккуратной короткой стрижкой – всего в одной ладони, когда он обхватывает её затылок и притягивает к себе ещё сильнее, углубляя поцелуй до невозможной близости. Так, что не остаётся воздуха, только дыхание, яблоки, корица, карамель и кофе. И всё это смешивается в обоюдном жаре и опаляет горло, стекает раскалённой лавой вниз и вместо кислорода впитывается через лёгкие в кровь, перерождается и вытаскивает наружу самое глубинное и сокровенное, что обычно тщательно скрывается от других и от самих себя. Терапия парами жжёного сахара.

Она тянется к нему, следуя порыву щемящей, болезненной нежности, обхватывает его мягкие губы, покрывает невесомыми поцелуями лицо и с потерянным взглядом, полным чего-то невысказанного, смотрит ему в глаза. Затем целует и глаза, гладит обеими руками волосы, улыбается так, будто сейчас заплачет, а сама продолжает целовать. Её тело подрагивает в его руках, и он чувствует, как хочется укрыть, первобытно защитить, чтобы смотрела не так потерянно, и чтобы улыбалась ярче и счастливее. Его женщина должна почувствовать взаимность, безопасность. И его пальцы уверенно и чувственно скользят по дрожащей коже, губы целуют настойчиво, крепко, успокаивающе, прерывая женскую сбивчивость и настраивая срывающиеся вздохи и порывы на глубокое ровное легато. Она наконец расслабляется, держась за широкие плечи, и прижимается ближе уже в наслаждении от чужой силы и надежного спокойствия. Теперь жарко, хорошо и совсем не страшно. А ему жарко и хорошо от осознания, что в его руках впервые оказалась власть над чужими эмоциями, и он не ошибся, он всё сделал правильно, правильно услышал себя и хрупкую женщину в своих руках.

Разговор двух тел на уровне вибраций. Она спросила, он ответил. Она боялась, он успокоил. Вибрации синхронизировались и теперь они оба в коконе из карамельного обжигающего жара, пронизывающего их насквозь.

Сокджин подхватывает её под бедра и одним движением встаёт на ноги. Она в ответ льнет к нему, обвивая руками шею и чуть сжимает ноги на его талии. Парень замирает на несколько мгновений. Его грудь тяжело вздымается, он облизывает пересохшие от слишком горячего дыхания губы. Власть снова переходит к Сохён. Она лижет языком по его шее и призывно скользит телом по напряженному парню. Он вздрагивает и сжимает её крепче, женское тело не останавливается, настаивает. А послушные мальчики на то и послушные, чтобы не сопротивляться. Обеими руками он поддевает сверху кружевной край шортиков и оттягивает их, обхватывая ягодицы. Его длинные пальцы мнут мягкую кожу между бедер, вызывая у девушки громкий и продолжительный стон. Она откидывается назад, ещё раз проехавшись по его напряженному паху и начинает расстегивать пуговицы на его рубашке, оголяя красивые плечи и грудь. Сокджин делает пару шагов в сторону спальни и прижимает её спиной к стене, выцеловывая ей шею, ключицы, неторопливо спускаясь ниже в самую ложбинку. Губами он подцепляет тонкие бретельки и стягивает их вниз, оголяя затвердевшие соски, сцеловывает мурашки с груди от холодного воздуха и обводит языком возбужденные и набухшие округлости. Сохён разрывает от контрастности происходящего: мягкие руки, ласкающие её между ног, и твёрдая стена под спиной, прохладные дуновения из окна по обнаженной коже и горячий, буквально обжигающий член, через ткань плотно упирающийся ей в лобок. Она теряется в ощущениях, кажется, его ласки покрывают её везде, и с всхлипывающими стонами девушка гладит его волосы, зарывается в них обеими руками, прижимая ненасытные губы крепче к своей груди.

Сокджин на мгновение останавливается, поднимает лицо к ней и, сорвав быстрый поцелуй, несёт её в спальню и укладывает на утренний ворох одеял. Затем опускается в изножье кровати и вопросительно смотрит на Сохён. Она кивает, в голове который раз умиляясь его привычке на каждую новую выдумку спрашивать разрешения. В этот раз он склоняется к её ступням и, подхватив одну в ладони, начинает покрывать поцелуями, начав с каждого пальца по отдельности. Сумасшедше нежный мальчик. Они вместе всего четыре месяца, но, кажется, на её теле скоро не останется нецелованных мест. Ни одного.

Постепенно парень поднимается всё выше, а она уже изнемогает, потому что даже просто смотреть, как эти невероятно красивые пухлые губы целуют, посасывая, твои пальцы – экстаз в чистом виде. От каждого прикосновения всё тело пронизывают электрические разряды, постепенно накапливаясь под кожей, искрясь и разжигая невыносимое томление. Постель размётана. Пальцы скользят по простыням, пытаясь найти точку опоры. Цепляются. Срываются, обезоруженные, когда припухшие жаркие мужские губы накрывают клитор.

- Оооо... – девушка предельно громко стонет и выгибается натянутой струной. Вся наэлектризованная россыпь, скопившаяся в рецепторах, устремляется к центру наслаждения. На каждое касание языка низ живота отзывается обжигающими зудящими вспышками. Они расплескиваются по внутренней стороне бёдер, как брызги красок. Стекают обратно. Взрываются снова. Наслаиваются на измученное наслаждением тело, чтобы в конце сдетонировать фейерверком оргазма.

- Иди ко мне, Сокджин… - Сохён притягивает его к себе и терпко целует, плавными, тягучими, замедленными движениями. Его бедра лежат между её ног, а руки уперты по бокам от её головы. Следуя всем телом за движениями губ, он, покачиваясь, прижимается к ней и сдавленно дышит. Девушка опускает руку к животу, оттягивает резинку на пижамных штанах и обхватывает твердый пульсирующий член, ласкающе проводя по нему несколько раз. Парень придушенно стонет и утыкается носом в изгиб её шеи, подрагивая.

- Иди ко мне, мой карамельный мальчик… - Она приставляет головку к влажному жаркому входу и, впившись пальцами в ягодицы, притягивает его к себе, заставляя толкнуться сразу максимально глубоко. Он стонет громче и перекинув её руки к себе на плечи, начинает двигаться волнообразными рывками, плавно выходя, а затем резко и сильно толкаясь внутрь. По разморенному оргазмом телу вязко и томно разливаются волны удовольствия, и девушка уже не стонет, а почти мурлычет на выдохах. Сокджин чувствует, как голова начинает отключаться, пытается немного замедлиться, чтобы сохранить контроль над собственным телом, но Сохён рычит ему в поцелуй и прикусывает его губы, вцепившись в волосы на затылке. Обхватив его обеими ногами за бедра, она начинает насаживаться сама, в более грубом темпе, и он теряет управление, видя перед собой только женщину. Желанную женщину. Жаждущую женщину. Он отталкивает её на простыни, встаёт на колени и подхватив за бедра, просто натягивает разметанную девушку на себя до самого предела раз за разом, пока она всхлипывая стонет от наслаждения. Потом он резко передумывает, разворачивает её спиной к себе и навалившись сверху, начинает двигаться глубоко, размашисто, быстро. Трение, жар, дрожь, вибрирующая и искрящая лихорадка охватывает тело целиком и полностью, он прижимается к её шее, вдыхая аромат разгоряченной сексом кожи, сплетает свои пальцы с её пальцами в раскинутых на подушках руках и крепко сжимает их, изливаясь в неё с громким рычанием.

Сохён выворачивается из-под него и, откинув обессиленного мужчину на спину, укладывается сверху, довольно урча. Он подтягивает одеяло, аккуратно укрывая девушку, и обнимает её крепко обеими руками. Так, будто она вдруг может исчезнуть внезапно, в один момент. Она тихонечко касается губами линии его подбородка и водит пальцами по красивой широкой груди. Пенка от капучино не сравнится в нежности и мягкости с этой кожей. Давление атомов перед взрывом нейтронной бомбы не сравнится с силой ударов её сердца сейчас. У чувства, которое наполняет её, почти есть название, но оно пока висит в воздухе. В отличие от ощущений, которые затапливают с ног до головы, мешая дышать. Подняв глаза и встретившись взглядом с Сокджином, она видит в его глазах то же самое. И ей хорошо.

Терапия парами жжёного сахара

фр. presque vu (на кончике языка) — неспособность вспомнить какое-либо хорошо знакомое слово, при этом в памяти всплывает определённое количество информации о забытом слове. Возникает ощущение, что забытое слово будет найдено прямо сейчас и что его очень легко вспомнить, но тем не менее оно не вспоминается. Это состояние может быть мучительным и даже навязчивым.

Голова гудит и раскалывается. Сохён физически ощущает крошащиеся трещины, бегущие по вискам и стекающие в скулы. Душно. Дурно пахнет бумагами, электроникой, пылью, перегретым паркетом, кожаной обивкой, пластиком. Невыносимо.

- Юнна, я выйду. Ближайшие полчаса меня нет для входящих, - бросает молоденькой секретарше за дверью и спешит к лифту. Лифта приходится невыносимо долго ждать, а затем невыносимо долго ехать с 23 этажа огромного небоскреба в деловом центре Сеула до того этажа, что непосредственно касается земли.

Рецепшн. Турникет. Охрана. Двери.

Наконец-то. Свежий воздух обволакивает напряженное тело и охлаждает болезненную разгоряченность сознания, дышать сразу становится легче и проясняются мысли. Ноги сами несут в знакомую кофейню, а сердце трепещет в ожидании. Там Сокджин, там нет квартального отчета, там легко и светло. Там её уютный солнечный мальчик, а не зубодробительная статистика внедрения проекта инвестиционного бюджета. Рядом с ним ей легко, заботы отпускают, тело и душа отдыхают.

- Большой латте без сахара, - черноволосый бариста оборачивается на знакомый голос и вспыхивает радостной улыбкой. Женщина слегка кивает ему и устало опускается за столик у окна.

Парень делает кофе, бросая на неё искрящие волнением взгляды, а на него тихонько косятся другие сотрудники, по-доброму ухмыляясь. Пять месяцев их друга-красавчика регулярно забирает после работы эффектная бизнес-леди на шикарном вольво, да ещё и в обед иногда заглядывает, чтобы перекинуться парой десятков незначительных реплик и сотней многозначительных взоров. Ребята искренне рады за парня, который в эти моменты светится как рождественская гирлянда, но после упорно отказывается рассказывать подробности своих нестандартных отношений. Сокджин ловит их интерес и с вопросительной улыбкой вскидывает брови. Они подмигивают ему, и уже по пути к столику он слышит заговорщический шепот.

- Торопись к мамочке, маленький милый Сокджинни. Нам не терпится порадоваться за вас.

Но только улыбка гаснет на лице баристы, потому что последние три слова он не слышит, зато первые – очень даже, и радость блекнет в красивых глазах.

      - Хэри, не нужно, пожалуйста!

- Пошел к черту, маменькин сыночек! Ты знаешь, что… Ты меня бесишь! Инфантильная тряпка!

- Хэри, перестань. Я прошу тебя…

- Когда я начинала с тобой встречаться, я думала, ты классный перспективный парень. Я ошибалась, Сокджин. Боже, Сунхо подарил Пак Муён браслет с бриллиантами на день рождения. Чен Гаюн её парень забирает на BMW после университета. А я всё ещё живу с тобой в этой убогой грязной квартире, езжу в университет на метро и автобусе, и ты осмеливаешься подарить мне на нашу годовщину просто цветы? Просто цветы, Сокджин? Серьёзно? Видимо, я не заслуживаю большего…

- Нет, что ты, Хэри! Прости меня, прости. Я не хотел обидеть тебя. Ты заслуживаешь самого лучшего, ты же знаешь, как я тебя люблю! Я выбирал самые красивые цветы, правда. Только для тебя. У меня… у меня не так много денег сейчас, чтобы купить что-то дорогое.

- Так решать надо этот вопрос, Сокджин! А то удобно устроился: сначала на маминой шее сидел, а как мать померла, так теперь мне что ли за тебя зарабатывать?

- Не говори так, Хэри. Я ведь работаю в две смены после учебы…

- Значит, недостаточно работаешь, Сокджин. Осознай это уже. Я устала, я не хочу больше этого всего. Я ухожу от тебя. Когда сможешь что-то предложить девушке, кроме своих красивых глаз, тогда и подходи.

Рука с кофе дрогнула, но он нашел в себе силы отбросить дурацкие мысли и вновь широко улыбнуться, подсев к Сохён. Та ничего не заметила, взяла стаканчик и, вдохнув аромат, расслабленно улыбнулась.

- Я сегодня заеду за тобой?

- О, нет, нуна. Прости. Я сегодня домой. – Сокджин говорит это и хмурится, обидные слова друзей засели в мозгу. Ему хочется уйти, закрыться, спрятаться, подумать. Хочется туда, где тихо, привычно, где всё максимально родное. Восторженный настрой за пару минут испарился без следа.

Сохён мрачнеет. Едва спавшее напряжение возвращается: всё не слава богу, ну что ему не сидится у неё в квартире? Ведь очевидно, что им обоим там комфортно, зачем его постоянные вылазки на старую квартиру, почему он не перевозит свои вещи? Это почти единственная раздражающая вещь в их отношениях. Всё хорошо, всё ровно, но потом он ночует у себя, а ей – ей плохо. Она к нему так быстро привыкла, к мягкости, нежности, без него в комнатах темно, на кухне одиноко, а в спальне тоскливо. А на все её предложения остаться он лишь несогласно трясет головой и продолжает уходить.

Мизинец правой руки начинает дергано стучать по поверхности стола, вместе с носком лакированной туфли около ножки стула. Женщина нервными мелкими глотками пьет кофе, пытаясь давить улыбку, но получается неубедительно. Внутри разгорается зуд на грани с истерикой. Выдохи рваные, губа закушена и нервно дергается вверх.

- Зачем тебе туда ездить постоянно? Там же ничего нет.

- Там моя квартира. Там…цветы у меня, за ними нужно следить. Как минимум. – Сокджин как обычно пытается говорить мягко, но он совсем не рад тому, что почему-то приходится оправдываться.

- Зачем тебе эти цветы? Сдай квартиру, так будет намного выгоднее. Я посчитала…

- Ты уже всё посчитала за меня? – парень перебивает её, совершенно расстроенный тем, куда зашел разговор. – Не надо решать за меня. Я не маленький. Это моя квартира, мои цветы, мои вещи. Сам могу определиться, что мне с этим всем делать. Без твоей помощи.

Сохён дёргается из-за стола, нервно выдыхает, натужно чмокает Сокджина в щеку и уходит, оставив наполовину выпитый кофе.

Парень расстроенно возвращается к работе. Ребята сочувственно косятся на него, не зная, стоить ли подходить с расспросами. Они не понимают, почему эти двое обычно невыносимо приторно влюбленных сейчас разошлись на такой ноте. Сохён поднимается обратно в офис, который теперь давит ещё больше и ещё тяжелее.

Ночью она не спит, ворочается, её мучает раздражение и немного обида. Почему он не хочет остаться с ней? Не может быть такого, чтобы она ему не нравилась. Не может быть такого, чтобы ему с ней было плохо. Она может дать ему всё и даже больше. Сдались ему эти цветы и эта квартира, он просто ещё совсем юн и не понимает, что с ней ему будет намного лучше. Ей нужно просто убедить его в этом. Нужно быть настойчивее, да. Тогда он поймет, что ошибался. Она не отступится от него, нет. Ей нужно больше стараться, и он будет с ней. Будет так, как она желает, а она желает Сокджина. Засыпает девушка только ближе к рассвету.

Сокджин тоже плохо спит, долго разговаривает с растениями, которыми заставлена его маленькая квартирка. Они вместе с квартирой остались ему после того, как мать умерла три года назад от инсульта. Это всё, что та смогла ему оставить, но он считал, что этого вполне достаточно: некоторые и в более зрелом возрасте не могли похвалиться жильем, за которое не нужно платить банку или арендатору. Да, район и жилой комплекс ужасны. Да, планировка и квадратные метры оставляют желать лучшего. Но это его собственный дом, в котором он рос, где он знает каждый сантиметр рисунка на обоях и каждую ноту в мелодии гудящих по ночам водопроводных труб. И цветы. Цветы, за которыми он не умеет ухаживать: они вечно выглядят так, будто находятся на последнем издыхании, но это его не останавливает. Сокджин читает статьи в интернете, покупает книги, лишь бы продолжать поддерживать жизнь в этих растениях. Так, как это делала мама. Да, мама очень любила свои растения.

      - Джин-и, не трогай. Ты всё равно всё сделаешь неправильно. Я сама. – Высокая худая женщина отстраняет мальчика от стеллажа, на котором расставлены яркие цветы в аккуратных горшках. Почти любовно она обтирает листья мягкой тряпочкой, поливает растения водой из красивого кувшина, опрыскивает листья, разворачивает нужным боком к солнечным лучам. Если у матери-одиночки Чхве Джиён и есть в душе капли нежности, то она дарит их этим зеленым созданиям без остатка.

- Джин-и, пойди поиграй, мама устала после работы, - бросает не глядя женщина.

- Хорошо, мамочка. – Маленький Сокджин понуро плетётся в угол, где лежат его игрушки и книги.

Завтра мама тоже скажет пойти поиграть. И послезавтра. Еще иногда она говорит, что его папаша-сволочь, раз уж бросил её беременную, вообще мог бы хоть денег ей присылать. Но чаще она говорит, что очень любит своего маленького Джина. И чтобы он не мешал маме отдыхать, мама устала на двух работах.

- Джин-и, не трогай. Ты всё равно не умеешь. Я сама. – Тонкие обветренные губы женщины сжимаются, рука мягко, но твердо отталкивает высокого подростка от маленького кухонного стола. Чхве Джиён нарезает овощи идеально правильными ломтиками, добавляет выверенным глазом нужное количество специй, никто не сделает это лучше неё.

- Джини-и, пойди позанимайся. На носу промежуточная аттестация, мама много работает, но тебе тоже нужно прилагать усилия, иначе университет тебе не светит, мой мальчик.

- Хорошо, мама. – Долговязый Сокджин усаживается за небольшой столик в углу, включает лампу и склоняется к потрепанным учебникам.

Ему нужно много учиться, потому что его папаша – сволочь. Он никогда не видел его, в доме нет ни одной фотографии отца, но парень в словах матери уверен. Мама никогда не врёт. Мама знает, как лучше. Она работает на двух работах ради него, а преподаванием корейского языка много не заработаешь. Мама так любит его, он должен стараться.

- Джини-и, не нужно дружить с этими ребятами. Они плохо повлияют на тебя. Ты совсем не разбираешься в людях, так хоть меня послушай. – Острый подбородок утыкается высокому сыну-первокурснику в щеку, мать обнимает его, перебирая длинными тонкими пальцами его волосы.

- Джин-и, не нужно ходить с такими людьми ни на какие встречи. Останься с мамой, я что-то плохо чувствую себя, кажется, приболела.

- Хорошо, мам, конечно. – Сокджин снимает ветровку и яркий рюкзак, оставляя их в прихожей, садится на пол возле женщины у дивана и привычно начинает массировать ступни. У матери немного холодные, но очень красивые ноги, несмотря на её возраст. У неё очень нежная кожа, изящные черты, мягкие волосы, а ещё она очень добрая. И почему отец бросил её? Вот Сокджин никогда не бросит маму, ведь он так её любит, а она любит его. Больше всех на свете. 

Через пару дней Сохён снова пишет Сокджину, предлагая заехать после работы, и он соглашается. Через день снова ночует в своей квартире. Затем вновь соглашается остаться у неё, но потом вновь не приходит. Она неизменно зовёт опять, но ночевок у неё становится всё меньше, а растущего напряжения в отношениях всё больше. Сохён нервничает, но упорно продолжает звать, писать и звонить. Когда они остаются вместе, всё так прекрасно, но как только она остаётся одна, ей начинает казаться, что всё рассыпается, что она что-то упускает, что что-то действительно важное и ценное стремительно утекает между пальцев, и ей никак это не удержать. Она плохо спит, всё чаще её посещают приступы паники, внезапно подступающей к горлу и не дающей нормально вздохнуть. Она думает, что, наверно, ей нужно стараться больше – и зовёт его в ресторан. Ей кажется, что ему не хватает её внимания – и она дарит ему взамен его старых новые дорогие серьги, так идеально оттеняющие его и без того безупречную красоту. Её душа мечется внутри, как кошка на раскаленной крыше, и легче не становится.

Недели идут, Сокджин тоже скучает по ней в те дни, когда сидит один дома на кровати, перебирая в памяти их совместные завтраки и ужины, тёплые объятия при просмотре фильмов на диване и долгие поцелуи после секса. Ему безумно хорошо с Сохён, и он безумно боится этих отношений. Отношений ли? Он маленький мальчик, так и не закончивший учебу. А она взрослая обеспеченная красивая женщина. Ему нечего дать ей. Всё его богатство – его юношеская красота и маленькая убогая квартирка, полная цветов. Он помнит, он научен жизнью – этого недостаточно для такой женщины, как Сохён. Но и отказаться от неё он почему-то не может, поэтому приходит по первому её зову раз за разом, опять и опять. И все равно уходит, хотя и сердце, и душа на части рвутся. Потому что всё так ненадёжно, неточно, счастье его так эфемерно. Она не говорила, что любит его, что у них серьёзные отношения и не звала жить вместе, просто забирает его и везет к себе. Может, завтра ей надоест такой бесполезный мальчик, или найдется взрослый мужчина её возраста и статуса, и она просто больше не позвонит и не заедет. И он опять останется один, как всегда. Отцу он был не нужен. Мать бросила его, умерев так внезапно и совсем не научив, как жить и справляться самому. До этого он шагу не мог ступить без её контроля, а оставшись один, оказался совершенно бесполезен и беспомощен. И Хэри, его милая Ли Хэри, тоже оставила его, потому что ему было нечего даже предложить ей. Он любил её, он любил мать, но, видимо, одной любви недостаточно, чтобы быть кому-то нужным.

Все полученные от Сохён подарки Сокджина ужасно смущают и заставляют его чувствовать себя ещё хуже, как бы ни старался он своей заботой компенсировать их, огромный разрыв между ценностью полученного и отданного взамен становился в его глазах только больше. Измаявшись в мыслях, он попросил помощи у подруги, работающей в кофейне вместе с ним. Девушка необычайно обрадовалась и принялась сыпать советами, большая часть которых сводилась к тому, что ему обязательно нужно сводить свою женщину на нормальное официальное свидание и тоже что-нибудь подарить. Подруга клятвенно его в этом уверяла. Он не был так уж уверен, но ему кажется, что раз Сохён делает так много подарков, то, вероятно, ей тоже понравится встречный подарок. Может быть, она своими действиями как раз и намекала ему об этом? И вот он держит в руках телефон и, собравшись с силами, набирает номер Сохён.

- Привет! Я…эм, хотел спросить, не задерживаешься ли ты сегодня?

- Нет, заканчиваю ровно. А что случилось?

- Приглашаю тебя сегодня сходить со мной погулять! – Выпаливает на одном выдохе Сокджин и замирает, слушая тишину в трубке.

- Сокджинни, боже, конечно! Это…это так мило. Я постараюсь не опоздать.

- Хорошо, тогда пока, нуна! Не буду тебя отвлекать от работы.

Сохён по голосу вроде довольна, значит, всё идёт хорошо. Парень воодушевлён и, попросив его подменить, на весь день уходит искать подарок, который был бы достоин девушки.

Вечер подкрадывается быстро. Напротив кофейни, мягко скользя шинами по асфальту, останавливается серебристая Вольво. Сокджин открывает дверь и довольно усаживается на переднее сидение, протягивая Сохён большущий букет красных роз. Та охает и с упоением зарывается в него лицом. Машина наполняется густым ароматом цветов, за бутонами не видно ни руля, ни приборной панели – всё пространство занимают шуршащие лепестки. Наконец, из них выглядывает счастливое лицо нуны.

- Спасибо! Это так восхитительно!

Она трогательно и смущенно улыбается ему, а он тянется к её губам, чтобы оставить на них мягкий и теплый поцелуй.

- Да. А цветы можно с собой взять?

- Как тебе больше нравится.

Сокджин смеётся и умиляется, как Сохён копошится и пытается вылезть из машины с огромным букетом. Когда у неё это получается, она блокирует машину, делает чрезвычайно довольное лицо и улыбается ему так лучезарно, что у него перехватывает дыхание.

- В парк. Парк Намсан. Там очень красиво по вечерам. Ну, и не только по вечерам, конечно, в целом там красиво.

Как много слов для молчаливого Сокджина. Сохён удивленно-восхищённо округляет глаза и губы: «О…», и прижимается к его плечу, переплетая их пальцы. Они идут, не торопясь. Она на своих неизменных каблуках аккуратно цокает по асфальту, оглядывается по сторонам, как юная влюблённая девчонка и улыбается разноцветным фонарикам не деревьях.  Она знала об этом парке, но не бывала в нем, лишь слышала, как сотрудницы в офисе восхищались видом, открывающимся со смотровой площадки.

- Ты такая красивая и смешная, - парень нежно смотрит на неё, а она смущается и прячет лицо в складках его ветровки. Это прекрасно. И этот парк невероятно прекрасен. И они вдвоем сейчас абсолютно прекрасны, как будто и нет между ними и в них противоречий. Просто высокий красивый парень в черном свитере и блестящей куртке с ярким видавшим виды рюкзаком за спиной. Просто хрупкая тонкая девушка в белой блузке и серой юбке с огромным букетом роз, прячущаяся в его объятиях.

- Мы поднимемся наверх?

- Да, - отвечает Сокджин.

- Я много слышала об этом месте, но никогда не была здесь. Родители были слишком заняты, чтобы гулять со мной по паркам. А потом как-то не было повода. – Сохён ни с кем не обсуждает свою жизнь. Никому никогда не жалуется на проблемы, родителей. Не хочется, да и некому. Тем более удивительно ей услышать это от самой себя, но это кажется уместным и правильным.

Сокджин ничего не отвечает на её откровение, только прижимает к себе крепче. Он тоже здесь первый раз, оттого всё происходящее становится ещё интимнее. Это их первая прогулка по парку, по отдельности и на двоих. Она только для них двоих.

Они поднимаются наверх по крутому склону горы к смотровой площадке. От ветра путаются волосы, оба порядком устали, но открывающийся вид стоит всего и даже больше. Вид на город действительно космический: тысячи зданий светятся яркими огнями, переливаются океаном звезд. И хотя самих звезд из-за этого и не видно, чарующая красота Сеула компенсирует их отсутствие с лихвой. Ночной город живёт своей особенной жизнью, пульсирует и дышит, его энергия течёт по венам магистралей и аллей, отдавая в атмосферу музыку гудящих автомобилей, людского гомона, криков зазывал и рекламных слоганов.

- Тут так красиво. Спасибо, что привел меня сюда, мне не хватало вот такой прогулки.

- Тогда давай будем ходить сюда чаще.

- Давай. – И между двумя наконец устанавливается хрустальное неловкое равновесие. Как будто до этого они были рядом, двигались в одном направлении, но на огромном чертовом колесе, в соседних кабинах: рядом, но не вместе. А теперь что-то изменилось, они остановили аттракцион и открыв дверки, ступили одной ногой на землю и смотрят друг на друга. Они впервые друг друга по-настоящему видят, почти готовые сделать шаг навстречу.

Они доходят до небольшой калитки, скрывающей укромное уютное местечко: зеленые деревья и трава, милые фонарики вдоль тропинок, цветные ленточки и замочки, которые оставляют влюбленные в знак своей преданности на резном ограждении.  Сокджин достаёт из рюкзака плед, бутылку вина с двумя пластиковыми бокалами и коробочку спелой клубники. Сохён помогает ему, он делает вид, что не против. Потом они устраиваются, обнявшись, на пледе и затихают, глядя на город вдалеке.

- Ой, я же забыл! У меня ещё шоколадка есть! – парень тянет руку в правый карман и достаёт оттуда то, что пару часов назад действительно было плиткой молочного шоколада. Согретое теплом их тел, лакомство превратилось в нечто жидкое, хорошо хоть упаковка выдержала и всё осталось внутри.

Сокджин чуть не плачет от расстройства, а Сохён, наоборот, смеётся.

- Ничего смешного, нуна!

- Глупенький мой мальчик, смотри, как можно сделать. – Девушка берёт один бокал для вина и, аккуратно надорвав фольгу, выливает туда жидкий шоколад. Затем подхватывает пальцами за зеленый хвостик одну ягоду, макает и протягивает парню.

Он обхватывает клубнику целиком, испачкав губы и задев ими кончики её пальцев. Перемещает за щеку, но вместо того, чтобы начать жевать, пристально смотрит на девушку. Она, в свою очередь, тоже не торопится убирать руку, так и держит её в воздухе, почти не дыша. Сокджин наклоняется чуть вперёд и подхватывает женские пальчики языком, направляя их себе в рот, где начинает легко посасывать, вырывая тем самым из девушки приглушенный стон. У неё тут же отключаются все функции организма, отвечающие за поддерживание её в сознательном вертикальном состоянии, и она начинает буквально сползать по боку парня вниз. Перед глазами плывёт от такой неприхотливой, но неожиданной ласки, и только мужская рука продолжает прижимать девушку к горячему телу, не давая упасть.

Наконец, он с чмокающим звуком выпускает её пальцы, лизнув напоследок, пережевывает свою клубнику, а потом берёт вторую ягоду из корзинки, повторяет обмакивание в импровизированное шоколадное фондю и тянет к женским губам. Они уже приоткрыты, и он аккуратно запихивает клубнику ровно между ними. Девушка что-то тихонько мычит, не открывая глаз и находясь всё в той же блаженной неге. Сокджин смеётся, облизывает свою руку и склоняет голову к губам Сохён, чтобы слизать с них остатки шоколада. Но как только он касается сладкой кожи, она приподнимается, обхватывает его шею рукой и целует, размазывая их десерт по всему лицу, оставляя шоколадные пятнышки на щеках, носу, подбородке, слизывая их всем языком, а потом проникая им в мужской рот и оставляя шоколадный взрыв там. Очередь Сокджина несдержанно стонать.

Он осторожно подхватывает её под бедра и перекидывает на себя, лицом к лицу. Его руки скользят по ягодицам, обтянутым плотной тканью юбки, по выгнутой спине. Она прижимается к нему плотно, елозит на его коленях, притянув обеими руками взлохмаченную мужскую голову и не отрываясь от его губ. Сладко, очень сладко. И когда кажется, что жар уже переходит все мыслимые границы, ведь они всё-таки в общественном месте – она вдруг останавливается, с хитринкой смотрит ему в глаза и проталкивает языком ему в рот ягоду, которую, оказывается, всё это время прятала за щекой. Парень застывает от неожиданности, а потом оба они давятся от смеха.

Оставшуюся клубнику влюбленные доедают тем же способом, запивая вином из одного бокала и вовсю веселясь.

И вот наигравшись и насмеявшись вдоволь, Сокджин говорит ей закрыть глаза и не подглядывать, а сам достает из рюкзака маленькую продолговатую коробочку, повязанную бирюзовым бантом. Сохён открывает глаза, и они округляются, становясь похожи на две небольшие луны.

- Боже, Сокджин! Не нужно было. Он же очень дорогой. Зачем же… - речь девушки сбивается от волнения.

- Но я хотел. Ты даришь мне подарки, и я тоже решил подарить. Надеюсь, он тебе нравится.

- Конечно, нравится! Он прекрасен, но правда не стоило. Сокджин, я ведь понимаю, что твоя работа не приносит больших денег. Где ты взял их на такой браслет?

- Я откладывал часть заработка, чтобы восстановиться в университете, и теперь немного взял оттуда, ничего страшного. Это же для тебя.

- Восстановиться? Ты что, не доучился? Ты не говорил…

Presque vu

Сохён устало волочит ноги по паркету в сторону столовой. Нет сил нормально идти, нет сил нормально одеться, нет сил нормально поесть. Нет сил ни на что. Нет желания ни на что. Только тотальная всеохватывающая и изматывающая ежедневная усталость. Так теперь выглядит каждый день с того чудовищного вечера, когда произошло что-то, выходящее за рамки её понимания. Да, неправильности в их отношениях были, это она все-таки почувствовала, но они были мелкими, несущественными, как они могли привести к такому исходу – неясно. Мозг последние дни судорожно генерирует способы решения проблемы, но ни один до сих пор не помог, и нейроны крутят вхолостую, бесполезно выматывая, высасывая, выдирая последние капли жизни из организма.

Она была неправа, сказав те слова. Факт. Способ решения: извиниться. Успех: 0/10. Сокджин не берет трубку, не отвечает на сообщения, прячется в подсобку, когда она приходит в кофейню. Она, конечно, знает, где он живёт, но это вряд ли будет хорошей идеей, заявиться к нему домой без разрешения. Выход? Продолжать гнуть ту же линию. Обида мальчика не может быть такой сильной, нужно дать ему немного времени – и он успокоится. Ведь по сути ничего серьёзного между ними не случилось, просто маленькая ссора. Он одумается, она сможет извиниться, и он её простит. И всё будет как раньше. Всё будет прекрасно.

Нет, не будет. Что-то в душе подсказывает, что она упускает какой-то важный момент, но никак не получается уловить какой именно. Голова гоняет мысли по кругу, не давая никакого более-менее удовлетворительного результата. Спросить совета – не у кого, попросить помощи – тоже. Сохён совершенно одинока в своем несчастье, в своём белоснежном пустом доме. Светлые холодные стены давят. Белые глянцевые поверхности вокруг раздражают. Стерильная гнетущая тишина угнетает.

      В пятницу у Джису вечеринка. Все одногруппники пойдут. Опять, наверное, напьются все, будут сотни размытых сторис, десятки компрометирующих фото и пара недель обсуждений всем курсом «удавшегося» вечера. Как глупо.

Глупо и бессмысленно так растрачивать ценное время и своё здоровье. Вечер пятницы лучше потратить на учёбу. Чего-то добиться можно только целеустремленными действиями, упорным трудом. А все эти развлечения – не принесут пользы, не добавят успешности. А успех – то, к чему нужно стремиться. Успешных людей уважают, их ценят, их… любят. Разве можно полюбить пьяного второкурсника, не удержавшего в себе содержимое желудка, или полуголую девицу, пляшущую на столе, с долгами за два семестра и нулевыми шансами утроиться в жизни? Очевидно же, что нет.

А вот Сохён все уважают, она лучшая студентка на курсе, гордость университета. Профессора пророчат ей большое будущее и хорошую карьеру. Родители очень гордятся ею. Они писали ей об этом в электронном письме в позапрошлом месяце.

В пятницу у Джису вечеринка. Все одногруппники пойдут. В пятницу у Сохён – библиотека. Больше никто не ходит в библиотеку по пятницам.

Обычные люди, когда им плохо, наверно, зовут друзей на помощь. С выпивкой, сладкими пирожными, просмотром фильмов – по вкусу того, кому требуется помощь – и обязательно рыданиями в дружеское плечо. Страдающего подбадривают, он проливает горькие слезы, и со слезами уходит боль и приходит решение проблемы. Наверно. Сохён не знает, как такое может помогать. Слёзы – довольно бесполезная трата времени и сил. Но сейчас хочется именно их, а как назло в глазах – пустыня Сахара во время засухи. Песчаные бури режут по роговице, это больно, но живительной влаги как не было, так и нет. Это оттого, что нет дружеского плеча, или оттого, что она не умеет плакать?

Окей, гугл: польза слёз.

«Плакать полезно с точки зрения физиологии, ведь слёзы улучшают чёткость зрения и выводят из организма вредные токсины. Например, через слёзные железы тело избавляется от пролактина, который образуется в результате стрессов и негативных эмоций. Плач не даёт развиться пассивной агрессии и депрессии, а также способствует развитию эмпатии».

Спасибо, гугл. Полезно, только поздно. Всё, что могло развиться пассивного и депрессивного – оно уже. Теперь надо как-то обратно. Знать бы, как.

Налево за кухней библиотека со стеллажами под потолок. В ней полно умных книг. Они в самом деле всегда выручали, всегда подсказывали, как поступать в той или иной ситуации. А теперь помочь не могут. Умные книги и бизнес-тренеры не учат вас, что делать, если больна душа. Если вместо улыбки а-ля Дейл Карнеги у тебя оскал а-ля Джокер. Если вместо того, чтобы сказать всему новому «да», у тебя вырывается только «да не всё ли равно». Если Тони Роббинс призывает «действовать», а сил хватает только на то, чтоб не сдохнуть.

Женщина выливает остатки кофе в раковину и идёт в гардеробную, чтобы кое-как одеться, вытащив первые попавшиеся юбку и блузку, и отправиться на работу. Ещё один день. Пятый день. Пятая попытка поговорить с Сокджином. Если достаточно долго вбивать неправильный пароль – компьютер согласится.

Небрежно торчащие волосы, опухшее лицо и круги под глазами. Бариста на автомате отрабатывает смену, берет рюкзак и выходит из кофейни. Не слышит громкого хлопка автомобильной двери, только быстрое «тук-тук-тук-тук» врывается в уставший мозг. Подняв голову на звук, резко отшатывается к стене, потому что это упрямые каблуки стучат по асфальту и несут свою столь же упрямую хозяйку прямо к нему. Уже.

- Сокджин, я прошу тебя! Выслушай меня! Прости меня, пожалуйста. Я тебя умоляю! Не сердись на меня. Не уходи, не оставляй меня вот так. Это невыносимо, Сокджин.

Парень стоит, жмётся к кирпичной кладке спиной и судорожно мнёт прижатый к груди рюкзак. Он не видит Сохён, только слышит. Хотя она стоит прямо перед ним, его глаза упрямо смотрят в пол, ресницы быстро хлопают, а на каждую мольбу женщины его чёлка упрямо дергается из стороны в сторону.

- Нет-нет-нет, - бормочет парень.

- Послушай меня, пожалуйста! Не нужно никуда уходить, давай сделаем всё, как ты хочешь? Давай? Как ты хотел? Чтобы я попросила тебя переехать ко мне? Хорошо. Сокджин, давай ты переедешь ко мне, хочешь? Нам нужно жить вместе, ведь у нас уже… мм… долгие достаточно отношения, правда ведь? Это достаточный и серьезный повод, правда ведь? Давай, ты теперь подумаешь над моим предложением, хорошо?

- Да что я сделала не так в этот раз? Я сказала то, что ты хотел!

- Ничего не изменилось. Ты сказала то, что я хотел, чтобы я сделал то, что хочешь ты. Прости, нуна, я пойду…

- Да что с тобой не так? Я не понимаю тебя!

Если б только Сокджин знал. Он хочет, он действительно хочет, но – не может. Она говорит – и как бритвой по сердцу полощет. А он глупый, неопытный, он не умеет просчитывать, анализировать. Подсознание говорит: «Нам больно – бежим отсюда!» - и он бежит. Убегать – неправильно, но только умные люди могут сделать правильно. А их тут нет. Тут есть глупенькая упрямая девушка – 1 штука, глупенький гордый парень – 1 штука, влюбленность, замотанная в непонимание – 2 штуки.

Сокджин уходит, Сохён возвращается обратно в машину. Она кладёт обе руки на руль и медленно выдыхает, глядя в одну точку впереди. Модель Кюблер-Росс: отрицание, гнев, торг, депрессия, принятие неизбежного. Вот и время принять неизбежное. Так, как она хочет, в этот раз не будет.

Несколько дней смирения и апатии и в одно утро её взгляд падает на девушку-секретаря.

- Юнна, зайди, пожалуйста.

- У меня немного личный вопрос, но у тебя ведь есть муж и сын?

- Эмм…да. – Юнна немного смущается такому неожиданному вопросу, но открыто улыбается, подтверждая слова босса.

- Тогда подскажи, что ты делаешь, если твой сын на тебя обижается?

- Он же совсем малыш, госпожа Ким. Я обнимаю его и говорю, что очень люблю и через пять минут от обиды нет и следа! – смеётся девушка.

- О, вот как. Тогда ладно. Спасибо, Юнна! – расстроенно бормочет Сохён.

Губы вкуса жжёной карамели

Содержание

Медово-сливочный свет

Терапия парами жжёного сахара

Presque vu

Incorrect password. Try again

Сахарная тишина

Солёная карамель

Двое с половиной глупых детей

Комментарии (0)