Нет, пожалуй, звучит недостаточно точно.

Сейран смертельно устала. Измучена. Изнурена.

Такие мысли посещали молодую девушку в предрассветный час, который она проводила в ванной, в обнимку с белым другом.

С трудом сдержав очередной приступ тошноты, она трясущимися руками набрала холодной воды и сполоснула рот, умыла лицо.

Сначала она подумала, что это из-за перемены образа жизни. Всё-таки теплый Антеп ни в какое сравнение ни шел со знойным Стамбулом. Здесь все было по-другому. Дома она постоянно голодала, падала в обморок от голода и бесчисленных дел, а если и ела, то жалкие остатки с господского стола. Здесь же она вдоволь могла насладиться абсолютно любой едой, и в любое время побаловать себя чем-нибудь особенно вкусным. Да и к тому же, никто больше и не думал обременять её такими вещами как уборка по дому, готовка и прислуживание.

Спустя пару месяцев проживания в этом доме, Сейран набрала несколько килограммов, что немного сказалось на её фигуре. Не в плохом смысле, не подумайте. Она все также продолжала ходить в зал, где занималась йогой и лёгким кроссом, играла в мини-теннис. Здоровый сон, полноценные приемы пищи и спортивные занятия сделали фигуру более... женственной. Сгладились острые углы, ушла излишняя худоба, бедра и грудь стали чуть крупнее, а талия продолжала быть осиной. Здоровый блеск кожи, волос, ногтей, да и в целом, улучшилось её самочувствие. Она стала более спокойной, а под вечными придирками госпожи Ифакат, это, отнюдь, не излишне. Даже после произошедшего с Феритом, она выбрала игнорирование лишнему трепу нервов. Тем более, было видно, как он изводится. Все пытается поговорить, извиниться, что-то предпринять, но она не слушала и продолжала не слушать. Кому нужны его лживые слова, когда самое худшее уже произошло?

Сейран смирилась и готовилась к учебе. Теперь ни он, ни кто-либо другой её не остановит.

Только перемена в организме заставила её разволноваться, начать переживать за собственное здоровье, которое, к слову, даже в отцовском доме было отменным. Что же не так? Стресс перед началом учебного года или..? Никогда в жизни ей не было так плохо, как сейчас, и она даже предположить не могла, что могло спровоцировать такой ответ со стороны организма.

В дверь ванной нетерпеливо постучались. Послышался голос Ферита.

Сейран закатила глаза. Бесстыжий очнулся. В порядке она, как же. Будь она в порядке, не сидела бы тут в половине шестого утра. Девушка ещё раз сполоснула рот освежителем для дыхания, и вышла из ванной тут же утыкаясь в мощную грудь. Она чуть отошла назад, когда взгляд наткнулся на полосы на его лице. След от подушки. Видно, хорошо он спал, пока она мучилась здесь.

Вопреки привычному молчанию, она вдруг заговорила, удивляясь самой себе.

— А-ай, Ферит, что может случиться? Не видишь, все отлично?

Она хотела пройти мимо, но он удержал её за руку. Вот приставучий.

— Сейран, не делай из меня дурака. Думаешь, глупый, не видит. Ты вся бледная, да и это не первый день. К чему ты упрямишься? Давай, собирайся, поедем в больницу.

Кто он вообще такой, чтобы ей указывать?

— Я никуда с тобой не поеду. Со мной все в порядке. Повторить? Со. Мной. Все. Хорошо. Понял?

— Что, Сейран, что? Мне не нужна твоя забота. Ты мне не нужен. Ты разрушил мою жизнь, растоптал мою гордость. Не ты ли использовал мою сестру, чтобы воспользоваться мной? А? А сейчас что? Совесть замучила? Я ненавижу тебя, ненавижу.

Слезы текли по её лицу. Ферит молча наблюдал за этой картиной, с каждым словом становясь все мрачнее и мрачнее. А Сейран... Сейран плакала все громче. А затем села на диван и зарыдала в полный голос, закрывая лицо руками.

Ферит не знал, что делать. С одной стороны, ему хотелось утешить её, а с другой — она не даст прикоснуться к себе. Сегодня первый раз за этот долгий месяц, когда она заговорила с ним наедине. До этого она лишь делала вид на людях, как обычно. А когда они были одни, игнорировала, молчала, или просто уходила в другую комнату, на террасу, в ванну. И была права. Это он во всем виноват. В пылу гнева так разозлился, что воспользовался ситуацией как последний ублюдок.

После той ночи он окончательно расстался с Пелин, уговорил мать уволить Юсуфа. Потому что на самом деле любит Сейран. Но надежды на взаимные чувства таили с каждым днём. В её глазах он видел лишь пустоту и безразличие.

А теперь и это. Она чувствует себя плохо, но продолжает отталкивать его, не даёт помочь.

Сейран не услышала, полностью погруженная в собственные переживания и продолжала уже тихо плакать, изредка поскуливая. Останавливать её не было смысла. Тот, кто находился за дверью, наверняка все слышал.

Ферит подошёл к двери и только повернул ручку, как в комнату влетела мать. Чуть растрёпанная, в длинном шелковом халате и распущенными волосами. Явно проснулась от этих истерических криков и плача. Разговора с невесткой не избежать. Как и осуждающих взглядов матери.

— Сейран, дорогая, что случилось?

Сейран замолчала, когда мама села подле нее, прижала к себе и начала гладить по голове. Девушка, уже тише, изредка всхлипывала и утирала лицо, утыкаясь в нежную материю.

— Ферит. Что ты опять натворил? Как можешь доводить жену до такого состояния?

— Я? Мама, не неси чушь. Я с вами с ума сойду, с ума сойду. Сейран было плохо. И уже не первый раз. Я говорю, поедем в больницу, узнаем что делать. Купим лекарства. А она наотрез. И в слёзы.

— Было плохо? Сейран, дочка, что случилось?

Сейран качает головой, отказываясь говорить, и её нижняя губа трясется в попытке успокоиться.

— Не знаю мама, не знаю. Честно. С самого утра который день бежит в ванну и запирается там. Выходит вся бледная, трясётся. И ни слова. Вообще ничего не говорит.

Гюльгюм замолчала и уставилась в одну точку, задумавшись. А затем взгляд её обрёл смысл и она осторожно взглянула на Сейран, которая смотрела на сплетенные со свекровью руки, приходя в себя.

— Так, дочка, давай-ка, собирайся. Сейчас я спущусь к Ифакат и скажу, что нас на завтраке не будет. Со здоровьем не шутят, дочка. Мы поедем к врачу, а потом позавтракаем, как в прошлый раз, на берегу. Свежий воздух ещё никому не вредил, дорогая. И не спорь. Ферит...

— Ты будь спокоен. Я сама схожу с Сейран. Ты иди к отцу, он что-то собирался тебе сказать.

— Но если я узнаю, что это ты её до такого состояния довёл, то тебе несдобровать. И не посмотрю, что ты мой сын.

— Ааай, мама. Неужели вы не устали винить меня? Я много в чём провинился, но сейчас как я могу влиять на её здоровье. Видишь, даже на работу стал ходить. Что вам ещё от меня нужно, а?

— Хорошо-хорошо, сынок, прости. Ты же знаешь свою мать, она слишком сильно любит своих детей.

— Ну всё, всё. Я иду к Ифакат, а ты, дочка, не сиди. Собирайся, сейчас сразу поедем.

В частной клинике приняли их довольно быстро. Гюльгюм позвонила пока они ехали, и по приезду их уже встречала медсестра, сразу же провожая их к кабинету врача. Тот внимательно выслушал жалобы, записал необходимое в карту, и отправил девушку сдавать анализы. Затем осмотрел её, и пришел к выводу, что физически, никаких отклонений нет. Через полчаса принесли результаты анализов, и вот тогда, Сейран запаниковала.

Доктор очень внимательно смотрел на результаты, затем позвонил кому-то и попросил подготовить оборудование. Госпожа Гюльгюм тем временем спокойно сидела в кресле, держа девушку за руку. Самочувствие девушки все еще страдало, она держала одну руку на животе, чувствуя зарождающееся беспокойство.

Врач прекратил разговор и обратился к женщинам.

— Что ж, все ясно. Госпожа Сейран, вам сейчас нужно будет спуститься в кабинет УЗИ на первом этаже. Дерья вас проводит, не волнуйтесь.

Сейран непонимающе оглянулась на свекровь. Та поспешила уточнить.

— Доктор, так что случилось? Что-то серьёзное?

— Ну что вы, госпожа Гюльгюм. Все отлично. Все очень даже хорошо. Но нам нужно убедиться в том, что эмбрион находится в полости матки.

Гюльгюм резко поднялась с кресла, а вслед за ней встала и Сейран.

— Доктор, вы имеете ввиду...

— Ваша невестка беременна, поздравляю.

Сейран оглушило. Все звуки казались как из-под толщи воды. Грудь сдавило, не давая вдохнуть.

Она перевела затуманенный взгляд на свекровь, но та ярко улыбнулась, и в уголках её глаз засобирались слезы.

— Ах, дорогая. Моя красивая дочка.

Сейран оказалась в объятиях женщины. Обе плакали.

Госпожа Гюльгюм решила сообщить всем после ужина. Решила, так будет правильнее. А Сейран не знала, что ей на это ответить. Она была слишком шокирована происходящим.

Малыш соответствовал сроку беременности. Все показатели были в норме. Кроме состояния самой Сейран.

Свекровь проводила её до спальни, и, видя ее состояние, уложила в постель. Девушка не сопротивлялась, и покорно легка в теплую постель, накрываясь одеялом с головой.

Гюльгюм села рядом с ней на кровать, и, гладя по волосам, заговорила.

— Сейран, я знаю, что сейчас у тебя непростой период. Вся эта кутерьма с замужеством, мечты об учёбе, да ещё и здешние порядки совсем изводят людей. Только ребенок станет для тебя целым миром. Ты пока не понимаешь, но как только возьмёшь его на руки, то тут же забудешь обо всем. Вся твоя жизнь будет казаться бессмысленной. А с ним ты обретёшь его.

Она на секунду замерла, а затем продолжила:

— Когда я пришла в этот дом невестой, я тоже переживала. Мать Орхана изводила меня своими прихотями, а я всё старалась угодить ей, делая себе больно, притворяясь перед любимым, что все хорошо. А потом забеременела Фуатом, и всё стало по-другому. Со мной стали считаться. А когда он впервые открыл свои глазки, я вдохнула его запах... Запах ребенка — запах рая, Сейран. Вот тогда я поняла, что все то, что я пережила, было не зря. Все это было для того, чтобы я встретила единственную истинную любовь в своей жизни. Так было с Фуатом, а затем и с Феритом. И я уверена, в скором времени и ты возьмёшь своего ребенка на руки и осознаешь, какого это, быть матерью.

С этими словами она поцеловала её в макушку и ушла.

Слезы тихо капали на подушку.

Во сне ей снилось бескрайнее море. Она стояла на балконе, тепло улыбаясь, следя за спокойным приливом волн, качкой катеров и восходящим солнцем. Светлое платье развивалось на ветру, ей вдруг почудился лютый холод, но на плечи легка теплая шаль, а мужские руки приобняли её, кладя руки на округлый живот.

Сейран резко открыла глаза. За окном уже стемнело, и она начала быстро оглядываться вокруг, не понимая, что происходит. Она опоздала на ужин? Наткнувшись на телефон, она посмотрела на время и тут же успокоилась. Ещё целый час.

Внезапно, она почувствовала укол тошноты и побежала в ванную, но приступ прекратился, когда она облокотилась о холодную стенку душевой. Душ в самом деле не был самой плохой идеей. Сейран быстро приняла теплый душ, стараясь разобраться в мыслях, привести все в порядок.

Что же ей теперь делать? Она не собиралась быть матерью, не собиралась рожать ребенка от этого ужасного человека. Сейран же сама ещё ребенок. Ей нет и двадцати, а она уже замужем и ждёт ребенка. Единственной её мечтой была учеба. А теперь эта мечта, судя по всему, останется только мечтой

Какая из неё выйдет мать, если она не может огородить даже себя от этого жестокого мира? Да и что у нее есть? Лишь место за столом, обручальное кольцо на пальце и жизнь в золотой клетке, словно она птичка.

Но ведь ребенок невинен. Он не виноват, что появился вне желания матери. И лишать жизни такое беззащитное маленькое существо у Сейран не поднялась бы рука.

Неужели... неужели... Неужели она вправду беременна?

Она обвела рукой теплый живот.

Неужели внутри неё зародилась жизнь?

К назначенному времени девушка стояла полностью собранная. Она надела лёгкое чёрное платье и причесала волосы. Самочувствие все ещё страдало, но после сна и душа она чувствовала себя лучше. Сейран глубоко вздохнула перед тем, как выйти за дверь.

Внизу уже все собрались.

Она заняла свое место за столом, игнорируя сканирующий взгляд Ферита.

Ужин проходил как обычно. Почти. Сейран ничего не смогла съесть, накатывающее чувство тошноты вернулось, едва она учуяла запах рыбы. Она пила воду, изредка надкусывая ломтик яблока. Ферит тоже не ел. Она чувствовала его взгляд, но повернуться не решалась. Не могла посмотреть ему в глаза, казалось, как только она сделает это, тот тут же вновь заплачет. Или придушит. Она не знала, какое чувство преобладает сильнее. Её отвлек голос дедушки.

— Сейран, дочка, почему ты не ешь?

— Я себя немного плохо чувствую, господин.

— Что случилось, дочка? Скажи, и мы решим. Ифакат сказала, вы утром были в больнице. Что сказал врач?

Сейран побелела от ужаса, нервно оглядываясь по сторонам, не зная, что сказать.

Гюльгюм, спеша прикрыть её ступор, поспешила ответить сама.

— Отец, на самом деле, все хорошо. Все очень даже хорошо. Мы хотели сказать после ужина, но раз ты все знаешь, можно и сейчас.

Она ослепительно изогнула губы в фирменной улыбке, окидывая взглядом присутствующих, останавливаясь на младшем сыне. Ферит слегка напряженно передернул плечами.

— Дело в том, что сегодня мы узнали, кое-что важное. Сейран ждёт ребенка.

За столом повисла тишина. Господин Халис положил вилку на стол и встал из-за стола. Все быстро поднялись со своих мест, и лишь ошарашенный Ферит повторил с опозданием, с громким треском роняя приборы на красивые тарелки.

— Сейран, дочка, подойди ближе.

Небольшая история о тяготах жизни беременной Сейран (если бы Ферит всё-таки воспользовался случаем).

Hayatım

Глава 1

С того злополучного дня, её утро начиналось с уже привычной беготни в туалет и тошноты, которая до сих пор не прошла. Врач посоветовал запастись терпением, ведь токсикоз будет мучить её ещё пару недель и всё, что они могут сделать, так это ждать. Свекровь сочувственно гладила её по волосам, говоря, что во время беременности Феритом тоже мучилась токсикозом, и в этом деле помогал ей лишь мятный чай.

Это стало её новой привычкой, которая временами помогала, а временами нет. Но выбора у Сейран как всегда не было.

Новый режим медленно, но верно, делал из неё маленькую бледную фарфоровую куколку, которую нельзя трогать, не то сломается. Так и было.

Организм девушки постепенно привыкал к тому, что он теперь не один. И это было крайне трудно.

Тошнота не давала ей питать собственное тело, и едва она пробовала чем-то заполнить пустоту внутри, так все исчезало в течении двух-трёх часов. С тем же успехом можно было бы наполнять бассейн литровыми бутылками. Она пыталась есть фрукты, пыталась есть овощи, даже сладкое, но организм отказывал ей в праве выбора и чаще всего она освобождала желудок раньше, чем всё успевало перевариваться.

Запах еды порой вызывал отвращение. Да и не только запах еды, запах людей тоже понемногу начал вставать комом посреди горла. Резкие духи госпожи Ифакат, к примеру, заставляли немедленно выходить на террасу, жадно глотая свежий воздух. Запах Гюльгюм был как мамин, теплый, приятный, и заставлял Сейран проливать редкие слезы по собственной матери. А запах Ферита, напротив, стал более...притягательным.

О последнем она предпочитала не думать.

Она немного теряла в весе, но по большей части это состояние вводило её в хроническую усталость. Она знала, что такое голод, но в этот раз было все таки чуть сложнее.

Плюсом ко всему стало то, что она больше не была обременена абсолютно никакими обязанностями. И, пользуясь привилегиями, которые дала ей семья, она перестала участвовать в совместных приемах пищи за завтраком, а иногда и обедом, а возможно ужин она тоже пропускала. На это также было несколько причин.

1. Сейран правда очень сильно уставала.

2. Сейран не могла спать ночью, но днём это получалось очень хорошо.

3. Сейран не могла есть, пока на неё обращено все внимание.

Над третьим пунктом необходимо было поработать. В те редкие моменты, когда она могла полноправно наслаждаться приемами пищи, на неё постоянно кто-то смотрел. Искоса, глядя в глаза, осматривая, насколько позволяло расстояние. Гюльгюм не упускала случая предложить то или иное блюдо, все пыталась накормить её чем-то, что могло бы понравиться её внуку. Господин Орхан все расспрашивал о её самочувствии, предлагал освободить Ферита от дел на время, пока ей не станет лучше. Госпожа Ифакат поддерживала все его идеи, и думала, как и когда лучше будет рассказать прессе.

Но всё это было предсказуемо и понятно. Она бы не поверила, если бы увидела что-то другое, но её беспокоила Асуман. С ней отношения стали напряжёнными. Раньше они могли как подруги поговорить обо всем, что их интересует не боясь, что кто-то из них доложит об этом «выше», да и разницу в возрасте ни ту, ни другую не смущало. А сейчас Сейран все казалось, что женщина ненавидит её. Оно и понятно, ведь старшая невестка не может иметь детей, хоть и очень хотела, но все же... Сейран ведь невиновна, а чувство вины перед ней сжирает изнутри.

Фуат тоже выглядел слегка расстроенным. Печальным.

Жизнь разделилась надвое. Раньше все видели в ней обычную девушку из обеспеченной семьи, молодую, красивую, мечтающую об учёбе. А с беременностью она для всех стала словно какой-то экзотичной зверушкой. Словно она восьмое чудо света. Конечно, она же носит продолжителя рода, будущего Корхана. Просто невыносимо было думать, что все видят в ней лишь ходячий инкубатор. Как личность она давно похоронена.

Со сном тоже были проблемы. Сейран стала сплошным нервным окончанием, что чувствовал рецепторами все поверхности, текстуру, температуру и, прикасаясь, пропускал импульсы.

Спать было некомфортно.

Постель казалась жёсткой, подушка неудобной. Слишком мягкой, слишком холодной, слишком теплой. Все не так, как надо. Она честно, пыталась улечься и наконец, выспаться, но получалось откровенно плохо. Даже Ферит, совершенно ошарашенный новостью о том, что его план удался и он станет отцом, любезно предоставил ей возможность спать там, где ей будет удобно.

Это, кстати, отдельная тема для разговора.

Во-первых, он переехал на диван. Ни слова не сказал, просто в один момент он вдруг очутился на диване с подушкой и пледом и преспокойненько спал.

Во-вторых, он перестал пропадать ночью. Его постоянное отсутствие её несколько пугало раньше, да и в это неспокойное для неё время немного... хорошо, сильно беспокоило. Приходилось врать перед родными, нервничать из-за лжи, из-за слепой веры, что что-то может случиться с ним или их аферу вскроют. Да и с Феритом в одной комнате, как никак было спокойнее. В случае чего, даже этот тюфяк способен защитить её от любого нападения, начиная с суетливого господина Халиса и заканчивая придирками госпожи Ифакат.

В-третьих, Сейран больше не просыпалась от его утренних сборов. Обычно он искал свои вещи, шумел, чаще нарочно, чтобы её разбудить. Теперь же это прекратилось, а Сейран, всегда чутко спавшая а ныне совсем переставшая спать без ночных кошмаров, очень ценила, что просыпалась от своих биологических часов, а не от посторонних звуков.

В это утро она проснулась раньше обычного, в тишине, разрушаемой лишь шумом прибоя. Звуки успокаивали, и тревога, которую она чувствовала в себе в последнее время, исчезла, уступая место безмятежному спокойствию. Казалось, будто кто-то тихо-тихо нашептывает ей: «Не бойся, не бойся, с тобой все будет хорошо…» — и от этого становилось тепло на сердце. К её большому удивлению, она не чувствовала тошноты, прекрасно выспалась, сознание не было спутанно, и в целом, она ощущала лишь непривычную лёгкость внутри себя.

Сейран улыбнулась и откинулась на подушки. Обои в комнате были насыщенного зеленого цвета, прохладные и успокаивающие — никак не похожие на стены отчего дома. Она положила ладонь на ещё незаметный живот. «Доброе утро, малыш…» — прошептала она и улыбнулась. Она все еще не могла привыкнуть к мысли, что в ней появилась жизнь. Попыталась представить себе ребенка — каким он будет? Мальчик это или девочка? Самой девушке, наверное, больше хотелось девочку. Маленькую темноволосую девочку, с улыбкой, как у сестры. Она бы назвала дочку Хаят или Бахар. Или как мама — Эсма.

Признаться честно, она немного смягчилась по отношению к нему. Все же, её вина в этом была тоже. Она много говорила с сестрой, много думала, рассуждала, и решила прекратить игру в молчанку. Не подумайте, она все ещё зла на него, и так просто прощать его она не будет. Однако, им все же придется рано или поздно серьезно поговорить. Не будут же ждать все девять месяцев, пока ребенок не появится на свет.

Сейран понимала: им будет очень сложно все разрешить. Даже сейчас их жизнь представлялась лишь постановкой в театре.

Они оба оказались жертвой обстоятельств.

      Но это он выбрал её в жены вместо сестры.

Они оба были честны друг с другом.

      Но она не лгала, а он прикрывался правдой.

Они оба хотели другой жизни.

      Но он хотел быть и с женой, и с любовницей.

Они оба остались в выигрыше после проведенной ночи вместе.

Ферит расстался с Пелин.

Он сам сказал ей об этом, после того, как они выкрали сестру и спрятали в собственном доме, а заручившись поддержкой госпожи Ифакат (она сама не знала, как это Ферит умудрился с ней договориться), отец не смог им ничего сделать.

И вот, они оба соблюдают условия договора. Ферит бросил Пелин, уволил Юсуфа, сейчас работает с мастером. Помог Суне. А Сейран... Сейран беременна.

Сейран встряхнула головой, отгоняя ненужные мысли. Не сейчас. Не сейчас, когда у неё хорошее самочувствие и у неё появилось желание вкусно поесть. Поесть? Сейран жадно втянула воздух и резко осознала, чего хочет.

Ферит на диване шумно вздохнул и перевернулся на другую сторону.

И тут Сейран осенило. Ферит!

Она подошла к нему, и тут же начала трясти за плечо.

— Ферит, Ферит! Просыпайся, Фери-ит!!!

Он открыл полусонные глаза, и, увидев её, широко их распахнул и резко сел в кровати

— Сейран? Что случилось? Тебе плохо?

— Я хочу поехать в ресторан на набережной.

— Ты что, не слышишь? Я хочу...

— Сейран, ты серьезно? Сейчас...—он посмотрел на наручные часы, —...половина шестого.

— Ферит. Ты издеваешься надо мной? Не могу с собой ничего поделать, хочу и все. Я очень хочу позавтракать там, сама не знаю, почему. Я впервые за эти дни ясно поняла, что хочу. Поехали, быстрее.

Сейран немного притопнула от перевозбуждения.

— Офф, хорошо. Ты только не волнуйся. Сейчас соберёмся и поедем.

Она с жадностью уплетала вторую порцию любимого завтрака Ферита, запивая всё свежим мятным чаем.

Ферит скрывал улыбку ладонью. Сумасшедшая.

Глядя на её блаженную улыбку, чуть растрёпанные волосы и то, как она неотрывно, со вкусом, ела, Ферита переполняло умиление. Надо же. Она такая милая, когда молчит и не препирается.

Не отрываясь от еды, она, запивая все чаем, произнесла:

— Не представляешь, как.

— Ты ешь, ешь, не отвлекайся на меня. Хочешь, ещё закажем?

— Нет-нет, я почти наелась. Можешь позвонить Абидину, пусть заберёт нас. Качка мне сейчас совсем ни к чему.

— Хорошо. Сейчас позвоню.

Расправившись с едой, Сейран удовлетворено допивала чай. Абидин приехал довольно быстро и они сели в машину, после чего тронулись в путь.

Поначалу, они оба молчали, но Ферит не выдержал, и все же решил заговорить первым.

— Как ты себя чувствуешь? Теперь, когда ты знаешь, что ... Ребёнок.

— А-ах, не поздновато вы вспомнили об этом, Ферит-бей?

Сдвиг колес был слишком резким. Ферит интуитивно притянул к себе жену, крепко сжимая, принимая удар плечом на себя, сильно шипя. Сейран вскрикнула когда машина завихляла и они, чуть погодя, ударились в бордюр.

— Авария, Ферит, авария. Как госпожа Сейран?

Ферит бегло осмотрел жену. Сейран, испугавшись, схватила его за руку мертвой хваткой и чуть затряслась. Ферит чувствовал её дрожь через рубашку.

— Сейран? Сейран, что? Тебе плохо?

— Ферит... Ферит, голова...

И сознание покинуло её.

Сейран просыпается в чужой постели. Голова чуть кружится, но она заставляет себя присесть. Она шевелит рукой, трогая голову и замечает, что к руке прикреплена капельница. Блеск.

Его голова покоилась на руках, а сам он опирался на изножье больничной кровати.

У Сейран что-то кольнуло в сердце и она чуть хрипло произнесла:

Ферит тут же подорвался с кровати, словно и не спал, и подошёл к Сейран, хватая её за руку. Она, скорее по привычке, выдернула руку из его захвата и прижала ту ко лбу, убирая волосы.

— Сейран. Как ты? Что-то болит?

— Нормально. Что..? Что случилось?

— На дороге была небольшая авария, Абидин не заметил, и мы врезались в бордюр. Ты потеряла сознание. Я так испугался, привез в больницу. Тебя сразу увезли, сказали, сильно переутомилась, организм истощен. Поставили капельницу с витаминами и вкололи успокоительное. Я позвонил маме, она хочет приехать, но папарацци приехали, могут не так понять.

— Понятно. Что будем делать?

— Ты — ничего. Лежи, отдыхай. Я все решу, не думай об этом. Пойду, позову врача.

— Ферит... Нам нужно поговорить, не думаешь?

— Сейран, сейчас не время.

— А когда будет время? Ты будто нарочно меня игнорируешь, пропадаешь на работе то засиживается внизу и рано уходишь. В глаза смотреть не можешь, так ведь? Думаешь, я не заметила?

— Я не хочу, чтобы между нами остались недомолвки. Мы с тобой всегда будем мужем и женой, пусть и в глазах других, подписью в брачном договоре. Но у нас будет ребёнок. Всё, как ты хотел. Я беременна. От тебя. Ношу твоего ребенка. Продолжателя рода. И что же мы теперь будем делать, а, Ферит?

— Нет, я просто хочу узнать, что будет дальше. Я не строила иллюзий на твой счёт, больше не осуждаю. Ты оказался ровно таким, каким я тебя описала. Так что не беспокойся, я в тебе не разочарована. Просто воспользовался моментом. Молодец, не упустил шанса, но что теперь? Как ты представляешь нашу жизнь, дорогой?

— Прости меня. Я виноват перед тобой. Повёл себя как последний человек в этом мире. Ты права, я плохой человек, очень плохой.

Глава 2

У Сейран проблемы со сном.

Её сон в самом деле немного испортился после неожиданной новости, но раньше она могла хотя бы высыпаться днём, просыпая завтрак, обед, ужин, или ещё что-нибудь в этом духе и чувствовать себя хотя бы более-менее человеком, но в этот раз проблема была в другом.

Они преследовали девушку с завидной популярностью, пугая реалистичностью, заставляя просыпаться по нескольку раз за ночь дрожа от страха.

Ей снились нежные мамины руки, гладящие её по лицу, а затем картинка менялась, и она видела осуждающие взгляды тети Хатуч и чувствовала грубые мужские руки на своей шее, пытающиеся её задушить.

Ей снилось то, как в детстве их с сестрой наказывали, лишая сна, пока они не выучат очередной урок.

Ей снились красные полосы на руках после ударов указкой.

Ей снилась боль. Такая боль, когда об тебя вытирают руки, уничтожают мечты, причиняют не только физические, но и душевные страдания. Просыпаясь, Сейран не сразу могла понять, что происходит.

Кошмары были для неё нормой, вот только они приходили лишь пару раз в месяц, а рядом всегда была мать и сестра и в их объятиях девушке было не так страшно. Сейчас ситуация немного иная.

Извечный стресс и хроническая усталость, беспокойство за себя и ребёнка стали последней каплей, чтобы она потеряла контроль над собой.

Фериту это не нравилось. Он как мог, пытался поддержать, но все без толку. Наслушался советов матери, приносил перед сном чай с имбирём, залез в интернет, начал ставить классическую музыку, которая якобы благотворно влияла на состояния женщин в положении. На все его попытки она закатывала глаза, но в глубине души, умилялась.

Дурак. Какой же он дурак. Но милый.

Сейран потихоньку прощала его. Смотря на его старания, но в большей степени из-за внезапного наплыва гормонов, она стали немного плаксивее и чувствительней. Мелочи вроде того, как Ферит начал приносить ей всякие вкусности после работы или как уговаривал маму посидеть с ней, пока его нет. Та уговорам не поддавалась, потому что провести время с беременной невесткой считала своей обязанностью и проверять её минимум два раза в день казалось для неё нормой. Впрочем, Сейран была не против. Свекровь ходила вместе с ней на осмотры, рекомендовала, что делать при болях, тошноте, головокружении. Гюльгюм неизменно улыбалась, говоря, как сама носила Фуата и Ферита. Как один был спокойным и скромным, она чувствовала лишь, как он шевелится внутри неё, а другой пинался так, что женщина боялась, что он родится раньше срока. Так и получилось: он родился на целый месяц раньше назначенного времени. Думаю, объяснять кто есть кто смысла не было. В нынешнее время ничего не изменилось.

В таком ритме шел третий месяц беременности, и в очередной раз, измученная и уставшая пустой болтовней Ферита и марш-броском по поеданию мороженного, она быстро уснула под бурчание мужа.

Едва веки сомкнулись, она тут же провались в сон. Однако, в этот раз все изменилось. Она видела все будто со стороны. Через призму.

Явился отец, пересчитывая свои чётки и взирая на всех из-под лобья. Чуть дальше сидела Хатуч и пила кофе вприкуску с кусочками шоколада. Это был солнечный день в жарком Антепе, их двор, а посреди него стоял мальчик.

Маленький мальчик, лет пяти. Темноволосый, улыбающийся, в простой свободной белой футболке и тёмно-синих шортах и чуть грязных, припыленных кроссовках. Он сначала покачивался на пятках, а затем, увидев Казыма, встал ровно, но все также улыбался.

Отец Казым улыбнулся в ответ, подходя ближе. Обманчиво ласково погладил по розовой щечке, похлопал по спине и уже обернулся, собираясь уходить, как вдруг, взгляд его переменился. Он резко повернулся, грубо хватая мальчика за подбородок и резко толкнул. Ребёнок потерял равновесие, но удержался на ногах. Тогда Казым влепил пощёчину, под весом которой, он все же упал.

Ребёнок плакал, размазывая слезы по лицу, а мужчина тряс его за плечи, ругал, кричал, бил по всему, что попадется.

Сейран кричала. Внутри неё всё сжалось, пылало от страха и ужаса. За всю свою жизнь она не испытывала такой боли. Ни в чем неповинный ребенок страдал от рук её отца.

Она билась сквозь призму, стучала по ней, била, царапала ногтями но никак не могла разбить. А ребенок все плакал, прикрываясь от очередной занесённой в воздух руки.

— Сейран! Сейран, проснись, это только сон. Сон! Сейран!

В эту ночь она снова просыпается от холода и подступающего к горлу ужаса. Холодный ночной воздух из открытого окна разливается по комнате, забирается под одеяло и под самую кожу. Перед глазами, заплывшее от слёз, обеспокоенное лицо Ферита.

Он обнимает её, покачивая в своих руках. Она прижимается ближе и позволяет слезам стекать на край его толстовки. Становится чуть легче.

— Все хорошо Сейран, хорошо.

Сейран вздрагивает, когда слышит скрип кровати и видит глаза Ферита.

Он прижимает её к себе чересчур бережно, нежно. Его длинные пальцы путаются в ее волосах. От него пахнет мятой после душа, и её успокаивает этот запах. Она глубоко вдыхает, чтобы запах заполнил её всю.

Девушка не в силах что-либо произнести, слишком сильно было потрясение. Все её детские страхи всплыли наружу, и она боялась, что с её ребенком будут поступать также. После долгого молчания, Ферит придвигается ближе к ней, устраиваясь удобнее, продолжая держать её в своих объятиях. Сейран вцепилась в него, как в спасательный круг, так что речи о том, чтобы уйти, у него не возникло.

— Знаешь, я всегда очень сильно боялся дедушку. Он никогда не позволял мне быть ребенком. А я всегда хотел быть обычным, играть с мальчишками на улицах, быть своим среди них. Но я всегда был Корханом. Фамилия не позволяла мне выходить из этого дома, а когда я сбегал, то получал либо от дедушки либо там был зазнавшимся богатеньким мальчиком, с которым никто не хотел возиться. Порой я до сих пор вспоминаю эти насмешки и брань деда. Немой укор отца и брата, печальные взгляд матери.

Он глубоко вздыхает, и она чувствует, как сердце сжимается от таких откровений. Бедный ребёнок. Бедный одинокий ребёнок.

Они оба лишь дети, познавшие слишком много боли, искалеченные в далёком детстве.

— У всех нас есть страхи, Сейран. Все хорошо. Только дыши.

Hayatım

Содержание

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Комментарии (0)