«Все, кто думает, что вправе мною помыкать — может смело поцеловать мой спелый зад» — так размышлял принц Эйгон, после сообщения о смерти короля Визериса. Только шпионы Бледной Пиявки могли заручиться информацией раньше, чем придворные и Белые Плащи, они же и направили своего посыльного прямо к принцу.

Пока Эйгон вдоволь хлебал эль и смотрел на детские бои в бойцовой яме, какой-то малец подошёл к нему и нахально потянул за рукав.

— П-пошёл, — возмутился принц, замахиваясь на мальчишку, но дёрнулся, так и не хлестнув ударом. Ребёнок, с серебряно-золотым цветом волос и пурпурными очами, слишком уж походил на самого Эйгона. Принц мог бы легко поставить на такое дитя в бою, зная, что его ублюдки сильнее и свирепее прочих детей, но сам ударить он не осмелился.

— Что тебе нужно? — спокойнее спросил принц, склоняясь над ребёнком, дабы выслушать его весть. Но вскоре он дёрнулся, выронив кубок из рук.

— Идёмте, мой принц, я отведу вас к человеку, который сможет помочь вам.

Так его вывели из трактира. Ребёнок настойчиво тащил Эйгона под руку, как малое дитя, или же как… пленника.

«Что же теперь меня ждёт? — шальная мысль пробивалась к нему сквозь весёлость и пьяный разгул. — Они хотят меня сделать королём? Если это такая важность, что меня хотят спрятать, должно быть, делают это лишь для того, чтобы подороже продать».

— Кто твой господин, малец?

— И зачем ей меня прятать? — насторожился Эйгон, замирая на оживлённой пьяной улице. Солнце ещё не встало, значит утро не обрушилось на столицу, но люд, уже менее резво, продолжал ночное гуляние.

— Она хочет вам помочь, мой принц. Хочет вас спрятать, ведь вы же не хотите быть королём.

— Не хочу. Но откуда ей это знать?

Мальчик опустил взгляд, робея смотреть на раздражённое лицо принца Эйгона. Ребёнок и за меньшие провинности, как несмелый тон, привык получать побои, посему научился вести себя тише мыши.

— Все это знают, мой принц.

Эйгон вырвался из мягкой хватки ребёнка, без интереса заметив, что слабые, тощие ручки мальчика, исписаны синяками и шрамами. Эйгон часто встречал в бойцовой яме это дитя и помнил его бесславное имя.

— Ты же Геймон, ведь так?

— Гляди мне в глаза, когда я с тобой разговариваю.

Геймон повиновался и осторожно поднял глаза, встречаясь с прозорливым взглядом принца Эйгона. Только слепец не обнаружил бы, как сильно мужчина и дитя похожи, но Эйгон предпочитал этого не замечать, видя перед собой только исстёганного оборванца, голытьбу в срамных обносках. Сколько ему? Лет шесть или семь. А ведь думает как взрослый и говорит так же. Это тяжкая жизнь заставила его скоро повзрослеть или умный такой выродился? Нет, наверное, первое. Детям не выжить в тяжких условиях, или рано взрослеешь или рано умираешь. Иного выбора не дано.

— Твоя хозяйка хочет меня продать подороже, как шлюху гуляющую, потому и предлагает укрытие. Ведь так?

Эйгон был зол и подавлен, негде ему было укрытие найти, всюду придворные притаились и Белые Плащи. Принц, точно зверь в капкане, рыпался из угла в угол, не находя лазейки. Как же тяжко, должно быть, приходиться нынче драконам. Ютятся в Драконьем Логове, точно пленники, а ведь они рождены летать и жить вольно, не как рабы, а как верные королевские товарищи.

Точно! Эйгона сшибло прозрение: наигениальнейшее и наипростейшее.

Он безразлично махнул мелкому Геймону и свернул в переулок, не удаляясь как можно дальше от Красного Замка, а верно направляясь в его сторону. Может то было бурлящее внутри принца вино или же в нём пробудилась невиданная прежде уверенность и королевская решительность, но Эйгон решил действовать стремительно. Он точно знал: никто ему в этом деле не товарищ. А были ли у Эйгона когда-то друзья, люди, что дружили и верили в него не из-за титула, а просто потому что он был близок им как человек, а не как принц? Нет, конечно такого человека у Эйгона не было. Посему в этот час он решил действовать один, как в общем-то и всегда.

— Остановитесь, принц! Я прошу вас…нет, я настаиваю идти за мной! — закричал Геймон, со спины хватая принца за рубаху и кюлоты. Он цеплялся за всё, что можно было схватить. Геймон настойчиво удерживал принца, тем самым подогревая его гнев. Эйгон, оборачиваясь, смахнул мальчишку от себя и Геймон упал в грязную лужу, но тотчас поднялся, чтобы снова схватить Эйгона, теперь уже замаранными от грязи руками.

— Отвяжись от меня или я тебя отлуплю!

— Лучше вы, мой принц, чем другие… Если я вас не приведу, мне достанется, очень сильно. Прошу вас! Умоляю! Пойдёмте за мной…

— Отвяжись! Мне наплевать, что с тобой станет.

— Тогда я стану кричать, мой принц, и стража немедля слетится и обнаружит вас. Идёмте за мной.

Эйгон не мог поверить в то, каким наглым и бесстрашным предстаёт перед ним этот несносный мальчишка. Он для Эйгона точно таракан. Пришлёпнет и никто не заметит. Так с чего ему идти на уступки какого-то безродного сопляка. Ублюдка, чья мать, должно быть, шлюха, а отца никогда и не было?!.. Но стоило Эйгону ослушаться мальца и вступить на первую ступень лестницы, Геймон, как и обещалось, заверещал. Принц Эйгон, с хищной прытью, прыгнул на ребёнка, подхватил его под подмышку и закрыл ладонью рот. Из арки, ведущей к Шёлковой улице, выглянул стражник, но единственное что он увидел — это мужика в сером капюшоне, с выглядывающими белёсыми волосами и мальчишку с точно такой же копной волос.

— Помягче с сынком, папаша, — стальной голос стражника обрушился в спину Эйгона, а затем тихо, себе под нос, мужик прошипел: — Совсем от рук отбились эти бастарды…

Принц Эйгон был готов удавить мальца, но примерить на себя роль убийцы было непосильной для него задачей. Эйгон держал Геймона точно тряпочного; мальчишка даже не трепыхался, лишь повис в его руках, как мёртвый. Должно быть, Геймон страшился лишнее движение сделать, боясь схлопотать и Эйгон умело воспользовался его заминкой, строго и зло прошипел:

— У меня есть кинжал. Я отрежу тебе язык, попробуешь пикнуть.

Эйгон сошёл по лестнице и минуя главные ворота обошёл их и устремился в сторону Драконьего Логова. Он думал, как бы ему избавиться от мальчишки, но точно понимал, что если отпустит его, уберёт ладонь с губ, ребёнок заверещит, а пребывая у стен Красного Замка, Эйгон должен был избегать всякий шум. Сейчас, держа мальчишку на руках, они и так представляли весьма любопытное зрелище. Эйгон страшился усугубить всё.

— Держи свой рот на замке или я скажу, что ты напал на меня и отобрал деньги. Тебя будут о-очень долго мучать, прежде чем убьют, — шёпотом угрожал Эйгон мальчишке, минуя стражу. Голова у него болела от тяжких дум и выпитого эля.

Что же теперь будет если он останется, если его словят? Посадят Эйгона на трон? Но ведь Рейнира должна стать королевой, матушка же поднимала кубок за неё, как за будущую королеву. А что же на деле?..

Эйгон погряз в раздумьях. Отчего принца прятать Бледной Пиявке? Очевидно, что зелёный совет, может быть, и без ведома королевы Алисенты, уже продумал план по перевороту, не оповестив важных лиц этой затеи. Так ведь и Эйгона никто не готовил, никто не предупредил. Место короля было Эйгону чуждым, куда лучшим правителем стал бы его брат Эймонд, но точно не он. Едва ли Эйгона можно было назвать хорошим человеком, мужем и отцом. И уж тем более правителем. Он, непременно, приведёт государство к упадку, опозорит и себя и свой род, развяжет войну с Рейнирой… Эйгон не желал подобной участи собственной семье и, конечно же, самому себе.

Удерживая на руках мальчишку, Эйгон, пробираясь тайными лазами, о которых мало кто ведал, достиг Драконьего Логова. Нырнув в темень потаённых ходов, и ощутив себя в безопасности, принц нещадно выбросил мальчишку наземь. Здесь он кричать не посмеет, здесь только сырость, влажность и драконы, и это стихия Эйгона, не Геймона. Он здесь главный, а если уж мальчишка и станет мешать, Эйгон легко прикажет Солнечному Огню покарать его пламенем. Но Геймон был не глуп, он умел выживать и знал когда стоит затаиться, поэтому мальчик, прижавшись к стене, поднялся и смолк.

— Здесь ты уже не такой буйный, верно? — посмеялся Эйгон. — Что же мне теперь с тобой сделать?

— Теперь — что угодно, ваша милость, — пролепетал Геймон бледными губами. — Как только вы оседлаете дракона, все ринутся вас искать, меня непременно найдут и казнят как сообщника вашего побега.

— Если ты не скажешь, что тебя подослала Бледная Пиявка.

— Тогда меня убьёт она. Теперь, куда ни глянь, путь мне заказан.

Эйгон ощетинился, выслушивая эту скорбную речь мальчонки. Не хотел, а проникся сожалением. С чего бы? Может быть, в этом поникшем дитя он видел самого себя… Глупость! Просто Эйгон не знал как в скверном настрое дитя поддержать, в его возрасте принца только шпыняли. Может и этому дать под зад? Нет, вряд ли это сработает на нём. Геймон многое знал о боли, он к ней привык и потому её боялся.

— Полетишь со мной. Оставлю тебя в ближайшем городе, сможешь добраться назад.

Эйгон пошёл вперёд, зная что мальчишка не удумает от него отставать. Так и было, Геймон шёл по пятам, чуть не дыша принцу в спину. Вскоре они оставили позади себя Пламенную Мечту, крошечных Моргула и Шрикоса — юных драконов, чьими всадниками были близнецы Эйгона и Хелейны. Драконы, учуяв чужака, принялись нервно вздымать ноздри, готовые в любой миг броситься в атаку. Геймон, впервые за долгие лета, от страха почувствовал себя ребёнком и взял Эйгона под руку. Принц, закатив глаза, с неохотой это стерпел.

Когда они достигли Солнечного Огня — дракона принца — Геймон и вовсе запрятался за спину Эйгона, с любопытством выглядывая из-за его плаща. Солнечный Огонь был красивым драконом, и как показалось Геймону (но чего он никогда не осмелился бы сказать вслух) — чересчур девчачьим. Чешуя дракона была золотой, а перепонки крыльев нежного-розового цвета.

Эйгон был очень привязан к своему дракону, но никогда не показывал этого, точно хранил священный секрет. В дни, когда он не пил и не развлекался с девчонками, принц предпочитал летать на Солнечном Огне.

— Не страшись, мелюзга, он тебя не сожрёт, если я того не повелю, — уверял Эйгон, снимая с дракона цепи.

Бывало, Эйгон катал девок на драконе, только тех, кто уже показал себя в постели умелой сладострастницей и с кем хотелось позабавиться дольше, чем пару раз. Так Солнечный Огонь и не заметил, что и в сей час на него заталкивают пассажира, лишь удивился, что столь юного возраста и одного пола с владельцем.

Эйгон взял Геймона под подмышки и усадил на спину дракона, оттолкнувшись, сел перед ним в седло и подстегнул Солнечного Огня бичом. Дракон сгибаясь в тесных коридорах Драконьего Логова, протиснулся к громадному, выходящему к приливу, проёму, и взлетел ввысь, унося двух всадников прочь от Королевской Гавани. Ветер снёс с Эйгона капюшон, являя его истинный лик. Не наследника Семи Королевств, не позор семьи и юного узурпатора, а человека вольного, отныне и навеки вечные!

Воспарив высоко в небо, откуда Красный Замок уже представлял игрушечной миниатюрой, точно с макета Визериса, Эйгон довольно рассмеялся. Не было больше для него мороки, никто более его не держал! Так, чуть притаптывая радость, но не сбивая её, давал о себе знать Геймон, крепко державшийся за Эйгона своими ручками-щепками.

— Помягче со мной или я тебя скину в воду! — предупредил его Эйгон.

Долгое время принца не оставляло терзающее чувство, точно за ним уже вылетела погоня, в лице его брата — принца Эймонда на его старой Вхагар. Но даже эти мысли невероятно окрыляли Эйгона. Вот это жизнь! Какой экстрим и какой драйв, разве такое можно променять ради отсидки на троне?!

Ветер хлестал щёки принца, и он трезвел, постепенно сознавая что сотворил. От этого Эйгона охватывал ужас. Посему, когда за горизонтом замочила первая суша — то был Острый Мыс — Эйгон, наперекор обещаниям, Геймона на сушу не спустил, страшась, что там принца могут поджидать, дабы воротить в столицу. Конечно, Эйгон понимал, что ни один ворон не перегонит Солнечный Огонь, но паника уже сбила с него весь здравый смысл. Удивительно, что молчал промедлению и сам мальчишка.

— Чего это ты не просишь тебя отпустить?

— Там мне смерть, — трезво решил Геймон. — Как же можно хотеть смерти?

— А твоя мать искать тебя не будет?

— У неё есть и другие дети. Краше и послушнее меня. Я им только обуза, пропаду и славно. Понимаете?

В горле ком встал от этих слов. Словно сам Эйгон, точнее его малая копия, произносила эти давно засевшие в голове слова. Но Эйгон, наперекор фактам, тряхнул головой, принимая чванный вид.

— Нет, с чего бы мне понимать? Меня семья любила.

— Так вы были любимцем? — с некоторой завистью спросил Геймон, перед страхом уступая место детскому любопытству.

— Да, моя королева-мать всегда любила меня больше всех, — Эйгона нещадно понесло от вранья. — Она мне всегда говорила, что я лучшее её дитя, не то что Эймонд и Дейрон. Паршивые овцы. Во мне есть истинные задатки короля, я красив, умён, благороден… Короче говоря, я во всём лучше своих бестолковых братьев.

— И отчего же тогда вы бежали? — прямо спросил Геймон, сбивая с принца искусную маску враля, которую мальчик не мог уличить в силу возраста, а посему принимал слова за чистую монету.

— Несмотря на их мечты — это не то, что я хочу. Я желаю жить по своей воле, а не по чужой. И делать лишь то, что желаю сам.

Уже много часов, как Эйгон перестал подхлёстывать Солнечного Огня. Вылетали они в час соловья, когда солнце ещё не успело прогреть землю. Уже приближался час угря, а полёт всё так же продолжался без перерывов. Эйгон, не сделавший ни одного привала и пребывая длительное время в полёте, почувствовал, что становится заложником постыдных человеческих нужд. Нужду малую, будучи мужчиной, он мог справить даже не слезая с дракона, но ему хотелось есть, а значит спуститься было необходимо.

 — велел Эйгон дракону, и Солнечный Огонь, ликуя от такого приказа, сбавил высоту. Долго высматривая среди утёсов и городских поселений подходящее место для посадки, Солнечный Огонь наконец спикировал к правобережью Темноводной, приземляясь у подлеска. Слева расстилался дубовый лес, справа неслась широкая река. Они остановились не так далеко от её притока с холмов Навоса, что на северо-западе Эссоса. Во всяком случае, так решил Эйгон (откровенно говоря, слабо разбиравшийся в географии). Однако ближайшие Вольные города принц хорошо помнил из историй о доблестных рыцарях, которые в детстве ему рассказывала кормилица.

— Нам надо согреться и раздобыть еду! — сказал Эйгон, спешившись с Солнечного Огня. Дракон фыркнул так, что аж песок с земли подлетел, тогда принц участливо добавил. — И дракону тоже… Эй, ты чего умолк, мальчишка?! Умер, что ли?

Эйгон потянулся к спине дракона, на которой ничком спал Геймон. Спал сладко, как маленький, миленький белый котёнок, но Эйгона не прельщали дети и потому он гаркнул:

— Бегите все, ублюдки с Дорна напали!!!

Геймон вздрогнул от крика, и быстро, неверующе, замотал головой.

— Нет никого, угомонись, — ответил Эйгон, стаскивая его с Солнечного Огня и ставя на землю. — Нам нужно развести огонь и добыть еду, для себя и дракона. Справишься?

— Ну, а кто ещё? Я твой принц, а ты… мой оруженосец…и чашник. Исполняй приказ!

Эйгон старался говорить величаво и даже грозно, дабы вид его казался особенно важным. Не мог он перед ребёнком предстать в позорном виде, раскрывая, что добывать еду и обустраивать ночлег он попросту не умеет. И, говоря откровенно, не умеет делать вообще ничего из того, что могло бы пригодиться страннику.

Геймон собрал сухие ветки, сооружая костёр, и долго трудился с камнями, чиркая их меж собой, стараясь поджечь собранный хворост. Битый час Геймон стирал пальцы в кровь, пока наконец Боги не ниспослали ему огонь, чтобы разжечь костёр. Тогда Эйгон, не давая мальчишке засиживаться у огня, повелел Геймону пойти в лес, чтобы найти еду, пока ночь не успела нагрянуть.

Мальчик шёл, как невольник, выискивая что-то мало-мальски съедобное. Ему было страшно одному в лесу, так как столичный мальчонка впервые забрёл в чащу, а посему он ходил близко к подлеску, цепляясь взглядом за костёр, дабы не потеряться в темноте. Вернулся Геймон со скудными припасами: грибами и ягодами. Эйгон не ведал — можно их есть или нет, так что решил просто зажарить. Огонь всё рассудит.

Слабо отужинав и разложив вокруг костра больше хвороста, принц и его оруженосец-чашник легли спать. Геймон уснул легко, привыкший к подобным условиям, а Эйгон ворочался без сна, страдая от жёсткой постели и стылого очага. Эйгон решил, что неплохо бы было обосноваться здесь, в Навосе. Продать драгоценности, купить небольшой дом. В этих мыслях и спешных мечтах он долго бодрствовал. Сон же пришёл только под утро и скоро оборвался от смрадного запаха пепелища. Эйгон быстро прикинул, что лес горит и, обернувшись в то место, где в ночь оставался Солнечный Огонь, он не обнаружил дракона.

— Вставай, Геймон! — закричал Эйгон, дёргая за плечо спящее дитя. — Надо быстрее убираться.

Но вместо того, чтобы бежать прочь от леса, Эйгон напротив, бежал на огонь, отчего Геймон, волочившийся под крепкой рукой принца, вскрикивал, моля не ступать к пепелищу.

— Дурья ты голова! Куда нам без дракона? — с запалом отвечал ему Эйгон. — Надо найти Солнечного Огня.

Дракона отыскать оказалось просто, он вилял вдоль обваленных в пожаре деревьев и смачно завтракал свежежаренной стаей волков. Эйгон скинул с себя плащ. Пока Солнечный Огонь пожирал щенков, принц завернул в свой плащ старого жареного волка и передал его в руки Геймона, который был почти ростом с волчью тушу.

— Держи. С собой возьмём, съедим позже.

Эйгон быстро усмирил дракона величавым тоном, а затем сделал то, что сделал бы любой сильный мужчина в его ситуации: прыгнул на дракона и дал дёру. Понял он, что скоро на пожар слетится местная стража и легко найдёт виновника поджога. Теперь же это не волновало принца, ведь иная радость его захватила: ныне у него есть еда и дракон Эйгона сыт, значит и силы у Солнечного Огня появились на дальний путь.

— Ну что, мальчишка, куда дальше путь держим? — от веселья Эйгон был добр, а потому дал даже слово своему оруженосцу-чашнику.

— На восток! — поддержал веселье Геймон, слабо представляя где этот самый восток находится.

Так проходил их путь. День в полёте и ночь в глухих лесах и курганах. Сменяя место за местом, хвойные и муссонные леса, путь их лежал на обещанный восток, хотя Эйгон, уже не раз путавшийся в дороге, с уверенностью не мог сказать, куда их точно занесёт. Но ему нравилось чувство полёта, свободы и безграничной возможности. Иногда, оставляя Геймона с Солнечным Огнём в лесах, Эйгон находил небольшие пограничные городишки. В первый раз он продал в одной из таверн кольцо и полученные с него деньжата умеренно расфасовал по карманам. По подсчётам Эйгона и по оставшимся у него драгоценностям, он мог безбедно существовать ещё пару месяцев. А дальше… дальше он и думать боялся.

В одном из Вольных городов, где магазинчики были на диво богаты, он купил дорожной одёжки себе и оруженосцу-чашнику, добрый бочонок эля, немного крупы и дорожную книгу для путешественников. Эйгон посчитал, что будет полезным оснастить своего слугу нужными для дороги знаниями и пришёл в ярость, узнав что Геймон не умеет читать. Запивая дурное настроение элем, Эйгон читал книжку сам, вслух, хоть мальчишка того и не просил, но очевидно желал послушать.

С длительных странствий у Эйгона успела вырости борода и усы, а что до Геймона — так он быстро взрослел под хорошее питание (Эйгону же, конечно, такая пища казалось ужасной). Рубаха, которую принц купил мальчишке, стала мала в плечах, но Геймон не жаловался, а Эйгон, хоть и замечал его рост, новую покупать не спешил. Эйгон ему не мамка! И, Семеро храните, не папка! Бегать он ни за кем не будет… Вот попросит — купит.

Уходя вглубь неизведанных земель за Узким морем, всё сложнее стало укрыться дракону. Как правило, там где были богатые леса — рядом городских поселений не сыщешь, значит провизию брать было неоткуда и еду вскоре пришлось экономить, а привалы сократить. Солнечный Огонь уставал, надрывно дышал и по утрам тяжело расходился. Эйгон понимал, что путешествие пора заканчивать и стоит надолго где-то осесть. Но путь домой, теперь в далёкий Вестерос, был навеки для него оставлен. Эйгон тосковал по дому, по матушке, братьям, по детям и своей жене. Он мог бы поступить иначе в день смерти Визериса, пойти наперекор себе, но теперь, вкусив сладость свободы, под страхом смерти не желал возвращаться в столицу — она его не любила и не было в Королевской Гавани человека, который бы принца держал. Эйгон ничего не терял от сего поступка, а с долгой дороги приобретал лишь новое: опыт и знания.

Единственное, что терзало молодого принца - собственная неряшливость. Сложно сохранить аристократический лоск, когда времени на себя не хватает. Пепельная борода и усы делали с него старца, а отросшие ногти попросту мешались, особенно на ногах. Эйгон видел, как Геймон попросту сгрызает их, но принц не собирался опускаться до такой дикости… Так же, в далёких землях, у Эйгона появились трудности в общении с торговцами. Он говорил с ними всегда на валирийском, но в каждом городе был свой диалект, и порой Эйгон совсем не понимал, что ему говорят. Изъясняясь как немой одними лишь жестами, Эйгон доносил до торговцев свои потребности. Так, щёлкая по подбородку, он получал вино, а когда Эйгон прикасался к губам троеперстием, его подводили к прилавкам со съестным. В некоторых местах принца и вовсе встречали как прокажённого, пугаясь цвета его глаз и волос, и будучи человеком не склонным к физическому превосходству, принц не затевал ссор и уходил ни с чем.

— Я буду учить тебя читать и говорить на валирийском, а ты пообещаешь подчиняться мне и делать то, что я тебе велю, — сказал в один из вечеров принц Эйгон.

Ныне они засели в Красной Пустоши и кожа принца от тёплых солнечных ветров стала сначала красной, а затем покрылась неровным, коричневым загаром. Тоже произошло и с Геймоном. Ночи в пустынях были душные, слух раздражало шуршание перекати-поле — схожим звуком угли горели в костре. Путь, всяко предстающий перед ними: весёлый, но порой и опасный, научил Эйгона спать чутко и сохранять бдительность. Конечно, подкрасться к нему с тыла ни человеку, ни животному не удавалось (а были и такие случаи). Солнечный Огонь надёжно прикрывал спину всадника и служил не только основным транспортом, но и главной защитой принца. Длительные полёты закалили Солнечного Огня, сделали из него сильного и вольного дракона. Едва ли теперь можно было представить, что это свободное от оков существо могло томиться столь долго в мрачных склепах Драконьего Логова.

— Долго мы ещё будем лететь? — осторожно спросил Геймоном. Он знал, что спутник его ворчлив, когда не пьёт, а ныне Эйгон был как раз трезв, посему, разговор Гейнор заводил с особенной осторожностью.

— Хотелось бы приземлиться на подольше… — уклончиво ответил Геймон.

— И мне. Оставим эту мерзкую жару и пустыню — там и заляжем.

Эйгон и Геймон жарили на огне скорпионов, которых они вдвоём выловили и забили камнями. Мяса в насекомых было немного, но зато самих скорпионов — хоть отбавляй. Путники наелись так непривычно плотно, что их желудки схватил спазм. Промучившись всю ночь от боли в животе, Эйгон открыл дорожную книжку, прикинув, что сейчас они находятся вблизи Ваэс Козар, что в переводе означает Город Пауков. Прямой полёт занесёт их в горы, где преобладают песчаные бури. Такая дорога была опасна и человеку, и дракону, посему, Эйгон ногтем прочертил путь в обход, до Кварта — одного из крупнейший торговых городов на побережье Летнего Моря. Там принц сможет и одежду новую прикупить, и побриться, и кольцо по хорошей цене продать.

Оставив за песчаными курганами, Солнечный Огонь, принц Эйгон и Геймон дошли до Кварта сами. Эйгон пребывал в некотором раздражении от нахождения Геймона рядом, ведь изначально принц, как и везде, где он успел побывать, думал посетить бордель, а с ребёнком такое провернуть не получалось, но в сей раз он всё-таки решил пренебречь собственными забавами, посчитав жестоким оставлять на солнцепёке дитя в ожидании его возвращения.

— Не уходи от меня далеко и держись рядом. Кварт старый и богатый город, но чем город богаче, тем больше в нём бедняков.

Геймон, внимательно слушая принца, взял его за руку, которую Эйгон тотчас отбросил, испытав доселе невиданное смущение.

Часть 1. Великий и сбежавший Эйгон II

Rosie_M

Snowy_Owl921

Альтернативная версия событий 9 серии. Эйгон не идёт за помощью к Мисарии, а решает покинуть столицу вместе с Солнечным Огнём. Дальний путь приводит сбежавшего наследника на далёкие земли Эссоса. Что ждёт его в новом месте?

Мартин Джордж «Принцесса и королева»

Мартин Джордж «Мир Льда и Пламени»

Мартин Джордж «Пламя и Кровь»

Дом Дракона

Эйгон II Таргариен/ОЖП

Солнечный Огонь

Геймон Белокурый

ОМП

ОЖП

История блуждающего принца

ru-istoriya-blujdaushchego-princa-rosie-m-beta-snowy-owl921

Эйгон раздобыл золотого дракона, припрятанного в одном из порванных карманов столичных кюлотов. Теперь эти штаны висели на нём не цепляясь за торчащие кости, так сильно путь измотал принца, а нещадная жара сожгла всю массу.

Монета была очень кстати, так Эйгону не пришлось закладывать печатки и ковырять на одёжке расписные изумруды, этой цены вполне хватило ему, чтобы снять комнату и прикупить деревянную бадью, в которой он наконец умылся, после долгих палящих дней, и дал сполоснуться мальчишке. После мытья Эйгон побрился, освежив приятное, молодое, схуднувшее лицо.

Пока Геймон ползал под ногами, подчищая пол от щетины, Эйгон оглядывал себя в мутном зеркале, пытаясь понять, доволен ли он отражением, что видит перед собой или же нет. Принц едва ли узнавал старого себя после всех приключений: щёки его впали, отчего фиалковые глаза казались больше чем есть, волосы отросли и тянулись теперь до плечей. Ключицы же выпирали как ветхие корни чардерева.

Истинно сказала ему та бешеная бабища на площади: вид его обнищал и рано состарился.

— Геймон, поди сюда и живо меня подстриги, как было раньше. Я не желаю ходить с длинными волосами…

Ночь их была тиха и безмятежна. Упав на соломянную подушку и укрывшись простой простынёй, Эйгон замлел точно кот от валерьяны и сам поразился тому восторгу, в который его бросало от обычной, жёсткой постели. Это для Геймона было феерией всех мечтаний, ведь он как уж вырос с колыбели так на поддоне и спать ложился, а для Эйгона радоваться с подобного было позорным делом и уже отходя ко сну, он настрого решил про себя, что более до такого нищенского состояния принц себя не доведёт никогда. Он не для того новый путь избрал, чтобы бесславно побираться как голытьба.

К утру Эйгон, прибывая в полудрёме, велел Геймону навестить Солнечного Огня, убедиться, что укрытие, в котором был оставлен дракон, надёжно, и дикари дотракийцы не нагрянули к нему этой ночью. Сам он проспал лишь до часа соловья, поднялся и пошёл на рынок, понадеясь, что ранним часом, народа там меньше будет. Ошибся.

Прибывая уже без дитя, освежившийся и отоспавшийся, он был готов толкаться в суматохе людской и с боем выбивать столь притягательные вяленные колбаски. Когда же он добился своего и смачно жуя мясцо направился на поиски желаемого борделя, его окликнули, чудовищно неподобающим образом:

— Эй, седоволосый парнишка, я бы на твоём месте мясо это не ела.

Эйгон чуть ошалел услышав этот повелительный тон, вчера ведь она же, как матёрая дикарка, его облаивала. Принц, стараясь сохранять самообладание, обернулся на Эву. Она сидела в одном из цветочных ларьков, окруженная пестрыми розовыми, жёлтыми, фиолетовыми и красными цветами. Её тонкие белые ноги, запряжённые в шлепанцы, выглядывали из-под разлетевшихся по ветру широких брюк.

— И что же с этим мясом не так? — с прищуром спросил он.

— Его из крыс делают, а крысы у нас не здоровые, глупый странник. С горшка не слезешь.

Эйгон постарался подавить в себе приступ тошноты, не замечая что сам зеленеет. Да, в дороге он ел и недожаренных белок и рыбу на костре, даже скорпионов, но поедать крыс даже для него было делом чудовищным.

— А чего же тогда за неё такой бой шёл, — Эйгон упрямо отказывался верить этой городской сумасшедшей. — Обманываешь меня?

— Бьются потому что голодные, а ты, раз странник, вряд ли без денег сюда пришёл, а если и так — то ты глупец. Тот, кто без средств в странствие отправляется — не долго живёт.

— Я очень богатый и уважаемый человек на родине, — набивал себе цену Эйгон. — Я принц Эйгон Таргариен из древнего валирийского дома.

Эва засмеялась, очень озорно, как порой хохочут пухлые, старые веселушки.

— Ну раз так, то я тогда Чистокровная.

Эйгон не понимал, шутит ли она и почему он должен ей верить, но спрашивать, предположительно глупый вопрос, он не решился и смех её проигнорировал, хотя в нём и кипело дикое раздражение к этой рыжей, невоспитанной, и абсолютно не сексуальной дуре!

Не прощаясь с ней, Эйгон решил последовать дальше, для поисков борделя, но о его местонахождении, всё-таки у Эвы решил не уточнять, сам разберётся! О мужском досуге не пристало прознавать леди, даже самой несносной как она. Но Эва, прямо в его спину, бестактно до скрежета зубов, бросила вопрос:

— Мальчик и мерзкий дед, должны быть, ваши родственники? Поразительно как вы похожи с ними, прям одно лицо.

— Геймон… мальчишка, мне не родня, — отбился Эйгон.

— Тоже скажешь, он так на тебя похож, — не согласилась Эва.

Нет, всё-таки не крысиная еда и не сон на земле были худшими наказаниями, что с Эйгоном случались. А вот это неповиновение, абсолютное неуважение к нему от какой-то женщины — это было ужаснее всего! Будь он в столице, на тех же правах, то легко бы смыл эту наглую ухмылочку на её веснушчатой, белой морде.

Оставив Эву позади и устремившись в безлюдную сторону, Эйгон, точно бродячий пёс на запах еды, выбрался на улицу Танца — то было место под стать Эйгону и он сразу воодушевился, встретив весёлое попоище мужиков, что пьяной ордой вытекло из трактира и сидело теперь на крыльце. Эйгон подумывал к ним подойти, узнать где здесь девку снять можно, но при виде чужака, улыбка их исказилась иной гримасой, которую Эйгон не мог истолковать никак иначе, кроме как осерчавшую. Сделав вид, что он к ним и не собирался, Эйгон пошёл вперёд.

— Куда путь держишь, чужестранец?

Эйгон, будто пойманный за чем-то неприличным (как бывало однажды, когда мать его застала за рукоблудством), вытаращил глаза и стиснул губы. Похлопывая перед собой вспотевшими ладонями, он обернулся к пьяным, бледнолицым мужикам.

— М-милорды, хэх, — посмеялись мужики, осклабив рты с чернеющими зубами. С такой официозностью, должно быть, к ним обращались впервые. — А как тебя звать, седой милорд и откуда ты прибыл?

— Я Эйгон. Эйгон из Пентоса…

— Имя-то знакомое, — заметил один, щёлкнув пальцами, тем самым пытаясь подогнать воспоминание. — Я слышал вроде что-то.

— Да, и я, — поддержали другие. — Был такой в Вестеросе Эйгон Знаменосец, кажется.

— Эйгон Тарирен вроде бы.

— Таргариен, — поправил Эйгон, решив, что их краткая, вполне мирная беседа, поможет Эйгону избежать конфронтации, но Знаменосца — он исправлять не стал, не осмелился. — Я его потомок.

— Слыхал я как-то, что они обладали драконами, летали на них, сжигали врагов и завоёвывали земли. Так?

— Так, — опасливо согласился Эйгон, подумав о Солнечном Огне. Больше всего он страшился, что о его драконе прознают и умертвят его. Ничем другим, как им, Эйгон более не дорожил в этой жизни.

— Жаль, что у тебя дракона нет, Эйгон Знаменосец. Нам бы он был очень кстати, — вздыхая, признался один из мужиков. — Далеко же тебя занесло от родины, бастард Знаменосца. Чего ты забыл здесь?

— Путешествую вместе с… младшим братом.

— Да, — Эйгон выдавил жалостливый вид, будто подчас в слёзы кинется, желая раздобрить мужиков и это сработало.

Лица их исказились пониманием и внутренней скорбью, будто бы они, старые лбы, знали что это такое и, судя по всему, предположения Эйгона не ушли далеко от правды. Он мало встречал на улице пожилых мужчин (почти все они были калеки), рынок же держали только старухи. Но что стало причиной такого дефицита мужской силы — принц не ведал, догадывался только, что в путеводителе его — правду про дотракийцев писали. И набеги на Кварт не были пережитком прошлого, что случались ещё до Завоевания Вестероса, а осуществлялись и по сей день.

— А к дотракийской нелюди как ты относишься, Эйгон Знаменосец? — продолжал давить самый крепкий из мужиков, черноглазый, облысевший человек с рваным шрамом, искажающим хмурое лицо.

— Как к дикарям, а как же ещё, — уверенно причитал Эйгон, возгордившийся своей осведомлённостью в подобном вопросе. Ответ его, как и ожидалось, мужиков впечатлил и те довольно закивали, негласно приобщая Эйгона к своему ушлому обществу.

— Меня зовут Линас, юный бастард, — представился лысый мужик со шрамом. Он поднялся с крыльца, оттолкнувшись от просевших ступенек, и поравнялся с Эйгоном. Принцу пришлось воздеть голову, дабы посмотреть в лицо этого великана и приложить не дюжую силу духа, чтобы укрыть волнение перед ним. Линас же довольно хлопнул Эйгона по плечу, тем самым покачав его как куклу тряпочную, и заговорчески продолжил: — Добро пожаловать в Кварт, Эйгон. Будь как дома: ешь нашу еду, спи с нашими женщинами, но когда придёт беда, будь готов защитить свой новый дом, ибо хуже врагов могут быть только трусы и их мы караем с особенной жестокостью. Понимаешь?

Эйгон лишь уступчиво кивнул. А что ему ещё оставалось? Он лишь надеялся, что сего дня, когда с него потребуется мужество, никогда не настанет. Ведь Эйгон не герой, не храбрец, и уж тем более не воин. Глядя в измученное битвами лицо Линаса, Эйгон думал лишь о том, чтобы скорее сбежать из Кварта. Вылететь на восток к землям И-Ти, самым далёким, неизведанным и великим землям Эссоса. Быть может, там у него получится осесть и приобщиться к спокойной мирской жизни, где никто не посмеет с Эйгона чего-то требовать и ждать. А сейчас он только соглашался с Лином, как того требовали обстоятельства.

— Хочешь девочек, Эйгон Знаменосец?

— Ступай по прямой и у таверны «Конская Грива» пройди к переулку, там увидишь здание с атласными лентами — тебе туда.

Получив наставление, Эйгон охотно продолжил путь, облегчённо выдохнув с того, что компания мужланов оставила его, но продолжала глядеть вслед. Принц был доволен случившимся разговором и приобретёнными связями, которые, конечно, едва ли могли ему в будущем понадобиться. Но Эйгон был рад, что и его славное имя определённо взыграло в памяти этих мужланов. Куда не занесёт его дорога, всюду слава родича его — Эйгона Завоевателя — летит впереди.

В приподнятом настроении, как и велено, он обошёл трактир, свернул и вышел к нарядному дому, украшенному лентами и разноцветными тканями с драпировками. Эйгон раздвинул их в сторону и ввергнулся внутрь, в место затемнённое, душное и людное. Высокая статная женщина с крепким парафом встретила его. Наряд её был дорогой, что позволило сделать вывод принцу о том, что она владелица сего места.

— Что ищешь, малыш? — подозвал она Эйгона. Принц возмутился про себя от такого пренебрежительного обращения. Опять! Он уже боялся к такому привыкнуть. Так с бородой его принимали за старика, а без неё за мальчишку. А Эйгон, между прочим, был мужчиной серьёзным и очень мужественным, как сам он считал, а посему и не мог поверить, что в Кварте столько слепцов обитает.

— Я пришёл за девкой, — рявкнул он.

— Ты по адресу, юноша, — её взгляд медленно и сладострастно оглядел Эйгона. — Можешь звать меня Натли, я владелица дома удовольствий. Скажи мне, красавец, какую ты хочешь девицу? Мои девочки любят далёких странников, особенно таких молодых и красивых.

И впрямь, выглядывая из-за балдахина, из смежных комнат и с низких тахт на него глазели девицы разной масти: смуглые, белые и совсем чёрные. Эйгон всегда был востребованным клиентом в Вестеросе, но здесь, не имея присущей ему власти, он брал своей диковинностью, а не статусом.

Эйгон важно прошёлся по комнатам, что делились меж собой зыбкой, полупрозрачной тканью. Поглядел на девиц. Некоторые, дабы внимание его привлечь, скидывали лямки платьев, оголяя груди, или раздвигали ноги, выставляя срам.

— Ещё посмотришь или определился? — подгоняла его Натли. Эйгон огладил лоб, смокший от духоты, и повелительным тоном к хозяйке борделя обратился.

— Начнём с тебя, леди Натли, если не возражаешь. А дальше как пойдёт…

Эйгон возвращался к дому в приподнятом расположении духа, едва уставший и в меру спокойный. Последняя девка, что его оседлала — шлюха Ирис — не выходила из его головы. Волосы её были черны, а очи столь голубые, что небо в сравнении с ними казалось грязно. Она вполне могла бы зайти за аристократку, не будь этой прозрачной сорочки на ней и грязной торговли телом.

Но как бы не радовался Эйгон хорошему дню, оказавшись в унылой, но просторной квартирке, улыбка его сошла с лица, когда в своём обиталище, в укромном месте, он увидел ненавистную рыжую голову.

— Ты меня преследуешь, в самом деле?! — возмутился Эйгон, нехотя заваливаясь внутрь, даже не снимая сапог. Жилище, с присутствием дикарки, казалось теперь замаранным, точно уличные крысы к нему набежали.

Эва сидела на низком кресле, чуть сгорбившись за работой, а мальчишка Геймон в руках крутил жемчужные девичьи бусы, крашенные в разные цвета.

— Что здесь происходит? — пробурчал Эйгон, как обманутый муж. Геймон в страхе поднялся перед принцем и выронил бусы из рук.

— Я встретил леди Эву на площади у фонтана, как и вчера, — оправдывался Геймон. — Она заметила, что моя жилетка в дырах и предложила поставить заплатки.

— И вся остальная его одежда порвана или мала, — возмущаясь, продолжила Эва. Теперь она усидчиво штопала штанцы мальчишки.

— А так и не заметно было, что дитя в обновках нуждается?

Эйгон упрямо замотал головой, решительно отказываясь с ней соглашаться. На что намекает эта дикая девка? Что Эйгон жадный и безразличный? Ещё чего! Он самый щедрый и самый внимательный человек на всём белом свете. А кто отказывается это замечать — просто глупец.

— Штаны тебе нужны? — прыснул в возмущение Эйгон на несчастного, напуганного Геймона. — Куплю я тебе штаны и без всяких помощников! Нечего незнакомцев таскать в мой дом.

— Нечего ребёнку одному на улицах делать, — ответно набросилась на него Эва и припомнив одно дело, преисполненная размышлениями, нахмурила лицо. От подобных гримас, её крупные веснушки разбежались по коже как бисер. — А где ваш дедушка?

— Скончался, — огрызнулся принц.

— И куда же вы его дели?

— Сожгли, — тотчас ответил Эйгон. Геймон тихо хихикнул про себя, вспоминая, как Солнечный Огонь поджаривал их ужин одним залпом и запальчиво, по-детски, прихвастнул.

— Его сжёг дракон господина!

Строгий взгляд, которым наградил его Эйгон, заставил в сию же минуту пожалеть мальчишку о сказанном. Но Эва, что впервые слышала подобные фантазии, сначала недоверчиво посмотрела на странников, а затем рассмеялась, и снова так звонко, что Эйгон вздрогнул в омерзении.

— Какие у тебя фантазии! — сказала она и подавшись вперёд, ущипнула щёку Геймона. — Не хотите рассказывать — не надо. Уверена, вы хорошо справитесь и без этого ворчливого старика.

— Очень он даже не ворчливый, — не смог сдержаться Эйгон, почувствовав укол в свою сторону. — Если ты ему не понравилась — это не значит, что с другими людьми у него отношения не складываются.

— А что же со мной не так? — поразилась Эва, решительно не ведая о своих странностях. Эйгон посмеялся над её вопросом. А что с ней не так? Да абсолютно всё!.. Но если разбирать по списку, то принц вставал в ступор, не имея чёткой мысли, что конкретное его в ней раздражает. Вся она сама соткана, казалось бы, для того, чтобы выводить принца из себя.

— Ты очень… приставучая.

Безвинное замечание Эйгона сильно Эву обидело, она и не думала скрывать разочарование, которое накрыло её с этих слов.

— Все мы в Кварте стараемся заботиться о далёких путниках, привлекать в свой город могущественных и богатых иностранцев. Но если моя забота вас раздражает, то я не стану более навязывать своё общество.

Отложив штопку и со скрипом старой мебели поднявшись с кресла, Эва накинула на плечи шаль и в прощании погладила Геймона по голове. Мальчишка грустно спровадил свою покровительницу, не желая с ней так расставаться, но всё же он молчал, не смея перечить принцу. Только Эйгону от этой слезливой сцены стало как-то не по себе, будто он поступает совсем жестоко и несправедливо по отношению к ней. Стоило Эве пойти к двери, Эйгон обогнал её, загромоздив ход. Эва ему не нравилась и едва ли он мог её терпеть, но принц понимал, что пребывая в далёком неизвестном городе, друзья могут быть весьма полезны, даже такие чудные как она. Эйгон стерпит присутствие Эвы в краткое время, которое он ещё планировал оставаться в Кварте, до отбытия в И-Ти.

— Каюсь, я был не прав. Ты нам ну…

Эйгон не успел раствориться в позорных извинениях, оказавшийся сбитый с ног хлёсткой пощёчиной. Так его не бил даже дед и матушка, как сильно ударила эта городская сумасшедшая.

— Я прощаю тебя, — снизошла Эва. — Пойдем, Геймон, купим тебе одежды. Брат твой за всё уплатит.

Бесцельно бродя по улицам или стоя в ожиданиях у прилавков, когда чашника-оруженосца нарядят, а деньги его будут истрачены, Эйгон особенно тосковал по дому. Сейчас, в Вестеросе, он мог бы стать королём и, скорее всего, был бы уже за это убит. Но подобная доля теперь казалась не такой чудовищной, как это унизительное подчинение какой-то беспутной цветочнице. Эйгон желал её как следует проучить, но понимал без прикрас, что её хрупкая девичья фигура скрывает в себе чудовищную силу воина. Она лихо и крепко метала в него овощами и от посредственной пощёчины Эвы у Эйгона до сих пор немела щека. Увы, но с этой бабищей ему не управиться. Она гораздо сильнее него.

Гуляя по улицам, чуть поодаль от Геймона и Эвы, Эйгон рассматривал архитектуру города. Жилые и общественные дома все были высоки и разноцветно пестры. На каждой площади встречались блинообразные фонтаны со статуями грифонов, драконов и мантикор. Узкие улочки украшались цветами, а на фасадах растекалась узорчатая лепнина. В самом конце города, под многочисленной защитой рыцарей, принц увидел высокие башни Зала Тысячи Тронов. То был замок, в котором восседали правители Кварта — Чистокровные. Он был намного скромнее по величине, нежели Красный Замок, но фасад светлого, стройного здания, казался столь чарующим, точно сошедшим из детских сказок.

Всё в этом городе было и впрямь как из сказок, смущали Эйгона лишь ворота, опоясывающие весь город, за которыми не видно было ни рельефов пустынь, ни моря, ни зелени. Кварт затянулся точно в купол арены, и принц ощущал себя игрушечным, как на макете Старой Валирии, которую столь усердно всю жизнь делал его отец — король Визерис.

— Принц Эйгон, чем же ты занимался на своей родине? — поинтересовалась Эва, притормаживая, дабы сойтись с Эйгоном в близкой ходьбе.

— Своими делами, — на выдохе ответил Эйгон.

— Какая небывалая скромность, — восхитилась Эва. — А чем же ты, Геймон, занимался в Вестеросе?

Геймон, шаркая в своих новых, дорогих сапогах, походил на чудака. Мальчишка не привык носить хорошую обувь и в обновках чувствовал себя как невольник в робе. Он долго сверялся с тем, что ответить Эве, боясь опять ляпнуть глупость, но при этом искусно врать он ещё не умел.

— Я жил в борделе, вместе с мамой. Но часто мне приходилось ночевать где придётся: на улице, в сырых тавернах или под крыльцом домов, иногда же я засыпал у главных ворот. Случалось это тогда, когда мама брала ночные смены, что было для неё частым делом. Мы жили впроголодь и научились выживать как придётся. Я вот, к примеру, в детских боях себя нашёл. Там мне сточили зубы. Мало кто в таком месте долго выживал, но матушка мне говорила, что у отца моего крепкое семя, а сам я от пламени дракона рождён, значит и сильнее прочих детей, а посему выстою, не умру.

Лицо Эвы обескровилось от столь размеренной истории ребёнка, который пережил неописуемый ужас. В её глазах выступили слёзы, но она смахнула их и поддавшись женской сердечности, прижала к себе Геймона и зачем-то утянула и Эйгона в свои объятия.

— Как мне вас жаль, вы оба такое пережили. Благо, Геймон, у тебя есть старший брат и он вытащил тебя из столь чудовищных условий! — Эва, восхищённая доблестью Эйгона, которую сама себе и придумала, горячо поцеловала его уста, каким-то обязательным поцелуем, лишённым страсти. — Ты истинный герой, Эйгон.

В любой другой час Эйгон согласился бы с подобным утверждением, но не сейчас. От поцелуя, от комплиментов — он лишь смутился, как виновник злостного заговора. Эйгон не спасал Геймона, наоборот, он лишь с азартным равнодушием смотрел за тем, как мальчишка сражался на арене с такими же как и он оборванцами. Эйгон хохотал, видя как Геймон беспощадно расцарапывал глаза врагам, а те оставляли ему увечья и раны, превратившиеся в глубокие шрамы. Нет, Эйгон не спасал Геймона — за него это сделали сами боги, столкнув их двоих в тот роковой день.

История блуждающего принца

Содержание

Часть 1. Великий и сбежавший Эйгон II

Часть 2. Пришельцы в Кварте

Часть 3. Похищенный принц

Часть 4. Король поёт! Король танцует!

Часть 5. Сжигающий мосты

Часть 6. Герой не своей войны

Часть 7. Стрела пронзённая

Часть 8. Эйгон Знаменосец

Часть 9. Бессмертный

Комментарии (0)