Арсений

Мужчина

Мама

Семён

Физрук

Вова

Папа

Владимир

И нет у тебя температуры, не выдумывай!

Мама, бегло взглянув на градусник, фыркнула и стянула с него одеяло.

Донесся из коридора голос папы.

Самое то голову проветрить и мускулы взбодрить!

Эх, помню, мы зимой на лыжах рассекали, а по теплому времени в футбол…отправил бы меня кто сейчас с работы на часок кровь разогнать, я бы только спасибо сказал!

Вова вздохнул и закрыл глаза. Спасибо он готов был сказать тому, кто от этих уроков его избавит.

С физкультурой у него не ладилось. Во время бега он выдыхался на половине первого круга, подтянуться или отжаться не мог ни разу, а в командных играх Вову горячо приветствовали противники.

Принять мяч – непосильная задача. Обогнать соперника? Нечего и мечтать. Вова честно пытался, но физическая форма не оставляла шансов.

Доктора деликатно называли это “лишним весом”, одноклассники же не миндальничали: прозвище “Жирный” давно закрепилось за Вовой. Он и впрямь был полным и оттого неуклюжим, слабым и медленным.

В 14 лет одноклассники такое не прощают, особенно, если речь идет о победе в футбольном матче или командном забеге на короткую дистанцию.

В какой-то момент его начали бить. Пришло это не сразу.

Сначала признанный лидер класса Арсений подошел к нему в раздевалке и, улыбаясь, почти по-дружески попросил “заболеть” на следующий урок физкультуры.

Не выйдет. У меня мама всегда видит, когда симулирую.

Конечно же, не вышло. Арсений за время урока не сказал ему ни слова, но смотрел так выразительно, что Вова умудрился прыгнуть мимо козла.

Мозги тоже жиром заплыли? Снаряд правее!

Класс разразился дружным хохотом. Покрасневший до корней волос Вова бросился в раздевалку.

На другой день в журнале красовалась очередная двойка по физкультуре, а после уроков Вову уже поджидали одноклассники. Он даже не стал сопротивляться.

Он не жаловался дома. Мать бы не помогла – пошла бы в школу, к директору – визит, унизительный для всех сторон.

Отец просто не понял бы проблемы сына. Мужик? Мужик. Должен уметь за себя постоять. Бьют – бей в ответ.

Школьные дни не ждали, когда Вова придумает выход. Физкультура проводилась три раза в неделю, и все разы мать неумолимо вытаскивала его из-под одеяла. “Давай-давай, тебе полезно”.

Пользу от регулярных зуботычин после урока Вова понимал слабо. Одноклассники зверели, и удары становились крепче.

Вова не отвечал, чем пробуждал в них азарт и желание бить так, чтобы, наконец, ответил.

После каникул ему разбили нос, а через неделю рассекли скулу. Перейдя рубеж первой крови, одноклассники будто сорвались с цепи. Его запирали в раздевалке, однажды украли форму, налили в рюкзак клей…

Страх Вовы перед одноклассниками рос с каждым днем, пока не начал перерождаться во что-то другое – отчаяние, безысходную злость…и ненависть.

Он сам не понял, как умудрился ударить Сеню. Стиснутый двумя пацанами, с вывернутыми за спину руками, он просто мотнул головой, и лидер класса отлетел в сторону со сдавленным воплем, держась за нос.

Под пальцами покраснело.

Ты охренел, Жирный? Мы же тебя уроем, сволочь.

Это был первый раз, когда пришлось ехать в травмпункт. Мама безуспешно пыталась добиться от Вовы деталей произошедшего.

В конце концов, если это сделали в классе, то…

…То я могу и до директора дойти! Вова, ты мне только скажи, кто…

И по тону своего сына мать поняла, что здесь она проиграла.

К лету рука полностью зажила, но в душе Жирного что-то потемнело.

Присмиревшие после перелома одноклассники осмелели и все чаще намеками, а потом и прямым текстом говорили ему, что к осени было бы неплохо найти себе другую школу, если есть желание получить аттестат.

Жирный решил найти другое решение.

Мне нужен газовый баллончик, шокер и нож.

Продавец взглянул на толстого пацана. Тот съежился, но глаз не отвел. Наверняка в карманах ладони сжаты в кулаки – чтоб не струсить.

И эта фраза будто взорвала что-то внутри Жирного. Он ударил руками по прилавку, чудом не пробив стекло.

Не ваше дело! Их, их, их!

По счастливой случайности, больше в магазине никого не было. Мужчина быстро вышел из-за стойки, прошагал к двери. Повернул ключ, запирая магазин. Вернулся.

Велел он, отворачиваясь от Жирного и шаря по своим закромам.

В протянутую бутылку Жирный вцепился так, что та жалобно хрустнула. На пол побежала вода.

Не сразу, но помогло. Постепенно икающий от плача парень обрел способность более-менее связно говорить.

Все еще перемежая фразы всхлипами, признался он.

Стекло не разбил, сила не та. Так зачем тебе джентльменский набор? В школу, одноклассников резать?

Жирный молча кивнул. Вместе с истерикой его покинули последние силы, а на смену черной злости пришло черное же отчаяние.

Никогда ему не набраться храбрости для того, чтобы всем им хотя бы попытаться отомстить.

Сквозь его размышления продрался голос.

Мужчина пошуршал под прилавком и бросил тряпку между Жирным и лужей.

Тот послушно принялся вытирать.

Ты в зеркало себя видел? Куда тебе с твоей тушей в людей ножом тыкать? Тебя любой одноклассник в бараний рог скрутит, а баллончик вставит туда, куда солнце не заглядывает.

Героем после такого ходить будет, пока тебя по учреждениям таскают.

Жирный хотел было, как обычно, промолчать, но внезапно сам для себя ответил:

А как иначе-то? С ножом у меня хоть какие-то шансы!

Сначала – тренировка. И только потом – практика. Усек?

На деле же Жирный только больше растерялся. Какая тренировка, кто его будет тренировать?

В общем, так. Завтра, часиков в семь, подходи вот по этому адресу…

Он чирканул пару слов на бумаге, валявшейся на прилавке, и протянул парню.

Посмотрим, что из тебя можно сделать. Сколько там до школы? Почти три месяца? Успею тебя натаскать, всех побьёшь.

Фраза прозвучала сказочно, но Жирному очень хотелось в нее поверить. И он поверил.

Это лето стало одновременно самым ужасным и самым прекрасным в его жизни. Мужчина (звали его Семен) учил бить ножом.

С разворота, снизу, сверху, в прыжке, заходя за спину, в бок, снова с разворота, снова в прыжке…

Манекен, собранный из старых покрышек, к концу первого месяца был исколот сверху донизу, но Семену этого было мало.

Отбежал! Ударил! Отбежал! На четвереньки не падать! Отбежал!

Пререкаться было бессмысленно – за первую же попытку спора Жирный отмахал круг по местному стадиону, после чего зарекся дискутировать.

А к середине июля стал замечать, что не так уж и сложно бить и с разворота, и в прыжке…

Отбежал! Прыгнул! Присел! Атака слева!

Он увернулся от воображаемой руки противника и с оттяжкой полоснул того по открывшемуся “боку”. Упругая резина лопнула под ударом. Тяжело дыша, он развернулся к тренеру.

Долгожданное слово отозвалось внутри внезапной грустью.

Жирный

Комментарии (12)