Массивные темные стены замка устрашающе возвышаются над волшебным миром. Чарующее безмолвие. Даже вороны боятся летать над этим пугающим до дрожи в коленках местом.

— Круцио! — тишину прорезает противное шипение, а затем пронзительный девичий крик.

— Не трогай ее! Это я, слышишь, я вместе с друзьями уничтожила почти все твои крестражи, подонок, я! — голос Гермионы за последние несколько часов охрип от рыданий. Ее и Луну поймали Пожиратели, когда они собирали в Запретном Лесу травы для целебных зелий, помогающих залечивать раны. С друзьями девушку разлучили уже давно, парни служат в аврорате, и всю их деятельность держат под строжайшим секретом и не позволяют иметь никаких личных контактов. Сейчас Грейнджер сидела связанная на холодном полу, и прямо перед ней билась в болевой агонии Лавгуд. Глаза Луны покраснели от слез, одежда давно была разорвана в клочья, и по всему телу зияли глубокие царапины.

— Прекрати! — голос Гермионы предательски сорвался. На ее теле — ни единой ссадины, по личному приказу Волдеморта ее никто пальцем не тронул.

— А зачем? Мне это нравится. Круцио! — и снова вопль Луны, переполненный болью и отчаянием.

— Нет! — Гермиона, хоть и не испытала еще ни одного Круциатуса, закричала не тише подруги от осознания своей безысходности.

— Да, Грейнджер, да. Но ты знаешь, что может меня остановить. Скажи мне, где Поттер и Уизли, и я отправлю вас обеих в темницу. А пока — Круцио!

— Не говори, Гермиона! — мимолетная фраза — и очередной крик вырвался на свободу, прямо из стянутых проклятием лёгких.

— Видите, она не знает! Пытайте меня, ведь я вам якобы должна все рассказать.

— О, нет-нет, я лучше пошлю еще пару десятков Круцио в бедняжку Лавгуд, и она действительно сойдёт с ума, как старики-Долгопупсы. Круцио!

— Аврорат, они работают там.

— Кто бы сомневался. Надо быть абсолютным глупцом, чтобы работать в аврорате сейчас. Значит так, ты идешь к Поттеру и назначаешь ему встречу, пусть Уизли с собой захватит.

— Я не могу: аврорам запрещено общаться с друзьями.

— Неужели? Ахурумс! — снова жуткий, пронизывающий до дрожи крик — и Луна схватилась за колено. — Как мне нравится этот хруст. Сколько еще костей мне сломать твоей подружке?

— Хватит! Будьте благоразумны, сейчас аврорат держит всю свою деятельность под строжайшим секретом, как назначить встречу с его сотрудником?!

— Ну, раз так, будем брать. А пока — в темницу их! В ТЕМНИЦУ ИХ!

— Да слышу я, слышу, полночь за окном.

— О, Тео, прости, что разбудил, но это стоит того. Правая рука самого святого Поттера и ее полоумная подружка к нам пожаловали.

Глаза Пожирателя широко распахнулись от удивления. На полу действительно сидели две девушки, и давились неслышными рыданиями, словно бы Тёмный Лорд сломал их не до конца. Жалкое зрелище.

— Отведи их в самую дальнюю темницу и останься дежурить. Думаю, даже не будет необходимости брать всех авроров, Поттер с Уизли сами к нам пожалуют. Как бы им не прийти? Такой ценный экземпляр пропадает и не менее ценный дожидается своей участи.

— Да, мой лорд, я все сделаю. Подъем! — Теодор подошел к девушкам, дернул обеих за руки, вызвав тонкий и, к ужасу, уже привычный вскрик Луны, и потащил их за собой.— Знатно же тебя потрепали, Лавгуд, — с издевкой произнес парень, а затем небрежно, как отживших кукол, втолкнул подруг в леденящую кровь темницу, отчего неокрепшее тело Луны сдалось и мешком повалилось на пол. Чародейка ударилась головой и потеряла сознание, но Тео этого уже не видел: скрылся во тьме, захлопнув дверь, и издалека крикнул:

— Попробуете бежать — сделаете себе еще хуже.

— Ты как, Луна, тебе лучше? — встрепенулась Грейнджер, когда Лавгуд открыла глаза и с усердием попыталась связать несколько слов:

— Да, есть немного, кости ломит, но кровь уже не кипит. И стало очень холодно…

— Холодно? — Гермиона искренне удивилась заявлению подруги. На самом деле, в помещении, в котором находились девушки, было влажно, но температура была точно не ниже двадцати пяти со знаком плюс.

— Как холодно, я конечностей не чувствую, — бывшая студентка Когтеврана лихорадочно задрожала, свернулась калачиком.

— Это обман, Луна, все хорошо, здесь тепло, ты не мерзнешь.

— Гермиона, мне так холодно, я сейчас, сейчас… — зубы застучали друг о друга в ритме фламенко, и Лавгуд, обессилев, потеряла последние остатки сознания.

— Луна! Луна, ты чего? Очнись! — Грейнджер принялась отчаянно трясти подругу за плечи, но безрезультатно. — Так, может, у нее жар? Поэтому ее так морозит… — пробормотала себе под нос Гермиона. — А! — вскрикнула девушка, когда дотронулась до пышущего жаром лба Лавгуд. «Больше 40» — пронеслось у волшебницы в голове, и она подбежала к решетке камеры.

— Нотт! Нотт! Нотт, ты слышишь меня? Ответь! Теодор! — во всё горло заголосила Гермиона.

— Заткнись, грязнокровка! Ты же всех разбудишь, — шикнул на нее Теодор, но затем его губы растянулись в противной улыбке, и он издевательски хохотнул: — Что, неужели вы соскучились по мне за пару часов?

— Луна при смерти. Температура зашкаливает за сорок, она дрожит, ей очень холодно, ломит кости, — оба посмотрели на невзрачную фигурку, точно выделанную из хрусталя. Та лежала без чувств, сжимаясь, дрожа и стуча зубами от холода.

— Нарглы, нарглы в беде, мы должны помочь им! — Луна неожиданно распахнула полубезумные глаза и попыталась подняться.

— Ш-ш-ш, тебе нельзя вставать, лежи смирно, — Гермиона подбежала к подруге, уложила ее обратно и, для успокоения, провела рукой по спутанным сальным волосам. Пытки не прошли для неё бесследно.

— Какие нарглы? Что несет эта полоумная?

— Ты слепой? Она бредит, неужели не понятно?! Помоги, Теодор, ее надо укутать в одеяло.

— Какого чёрта я должен помогать грязнокровке спасать сумасшедшую приятельницу? За кого ты меня держишь, Грейнджер?

— Прошу, Теодор, — тихо и оттого донельзя пронзительно зашептала Гермиона. Луна стала реже вздрагивать, и ее дыхание немного успокоилось, но жар так и не отступал. Глаза Нотта округлились, точно в изумлении, однако юноша быстро взял себя в руки и хмуро спросил:

— Да, не знаю сколько, но он только повышается.

— Я сейчас, — Теодор резко развернулся, и плащ, коим одаривали всех Пожирателей, взметнулся вихрем. Через секунду Нотт уже скрылся: унёсся в неизвестном волшебнице направлении, только разносились его тяжелые шаги. Спустя какое-то время чародей вновь стоял на пороге, уже с пледом в руках. — Возьми, укутай Лавгуд в него, и пусть спит до утра. Видимо, столько Круциатусов что-то сломали у нее в организме. Жар спадет, и все будет нормально, — отрапортовал Пожиратель — и, не говоря больше ни слова, вышел.

Гермиона бережно завернула подругу в одеяло, сочувственно провела по впалой щеке и обернулась, видимо, о чём-то вспомнив.

— Спасибо, — неуклюже поблагодарила она, правая рука Мальчика-который-выжил, почему-то такая слабая и беззащитная, и вгляделась в темноту, но оттуда ей никто не ответил.

Тёмный Лорд близок к победе как никогда, сопротивление почти сломлено, а Орден всё не сдаётся. Что будет, если впустить свет в кромешную тьму, что, если всё, что было непоколебимо годами, вдруг изменится, а явью станет то, о чём раньше можно было только мечтать?

Живите долго и счастливо

Пролог

— Отпусти меня! Пусти! — девичьи крики эхом разносились по всему подземелью. Джинни попыталась вырваться и ударила Теодора по ногам.

— Дрянь, — разъярённо зашипел Нотт, размахнулся для пощечины — и оглушительный шлепок вперемешку с ругательствами разлетелся по тёмному коридору. Тео потерял последнее милосердие и грубо впихнул Джинни в камеру, где уже обосновались Луна и Гермиона. — Не скучайте, девочки, — сказал с противной улыбкой, развернулся и, наконец, ушёл.

— Джинни, милая, ты жива, я не верю, — у обеих девушек из глаз потекли слёзы радости, за обменом горящими взглядами последовали крепкие дружеские объятия.

— Пожиратели напали на меня недалеко от Бедфорда, я была одна, а их не меньше десятка, пришлось бежать. Наша встреча была совершенно случайна: Гарри как раз выполнял задание аврората. Какое, разумеется, я не знаю. Наше общение было минутным: эти десять жалких псов нашли нас очень быстро. Он, конечно, пытался спасти меня, но силы были неравны. Теперь я здесь, а он всё-таки успел убежать и… И прыгнул с обрыва в озеро. Гарри, может быть, уже мёртв, Гермиона, — губы Джинни задрожали, глаза замерцали, что не сулило ничего хорошего. Колдунья закусила рукав — и зарыдала.

— Тише, тише, шанс есть и на счастливый исход. Если бы он не прыгнул, его бы точно в живых не оставили.

— Да, ты права, я не должна плакать, а верить только в лучшее, — Джинни наскоро вытерла противные солёные капли и через силу улыбнулась. Гермиона тоже выдавила блеклую улыбку, но слёзы предательски (уже какой раз за время пребывания в поместье Волдеморта) сдавили ей горло.

— Джинни, Гарри ничего не говорил про Рона? — Уизли помотала головой и, вспомнив о брате, вновь погрустнела. — Мы ведь после школы мечтали пожениться. Купить небольшой домик за городом, завести кучу детей и жить себе спокойно, — Гермиона едва сдержала вырывающиеся слезинки и засмеялась. Стало легче. — Знаешь, в нынешней ситуации самой смешно от этих мыслей.

— Иди сюда, — одними губами произнесла Джинни: она сама тяжело переживала разлуку с любимым, а от боли подруги стало ещё тяжелее. Девушки снова обнялись и теперь уже дали полную волю переполнившим существо страданиям, выливающимся в слёзы.

— Джинни, я так рада видеть тебя, — слабый голос из угла камеры.

— Л… Луна? — чародейка, если бы не услышала голос подруги, не узнала её. — Мерлин, что с тобой было? — Джинни ни разу не видела такого измученного тела: на плоти не осталось ни одного живого места, ноги практически не двигались, несколько ногтей жестоко вырваны.

— Около сорока Круциатусов, вот и всё, — издевательское шипение прошлось дрожью по каждой, влилось в кости и отозвалось глухим зудом. — Доброе утро, дамы. Как вам с-спалось? Вы рады приветствовать новую гостью?

— Замолчи, — сердце Джинни замерло от этих ужасающих звуков, лишь отдалённо напоминающих слова, и ушло в пятки от одной мысли о том, что она может повторить судьбу Лавгуд. Однако же девушка, собрав всю смелость в кулак, скопив всю ненависть и презрение, продолжала сверлить буравчиками глаз змеящегося у темницы Тёмного Лорда.

— О, не надо так злиться, я ухожу. Есть дела поважнее, — Волдеморт показательно поклонился и исчез с характерным хлопком.

— Какие дела? Джинни, у меня плохое предчувствие, — Луна окончательно пришла в себя, приподнялась, прокряхтев всеми имеющимися костями, и постаралась более-менее ровно сесть.

— Да брось, хуже уже быть не может. Пошёл пытать очередного пленника, — Джинни старалась держаться храбро, видя, что подруги почти что пали духом, но и её силы были на исходе.

— Может, — прошептала Гермиона, указывая тонким трепещущим пальцем на дверь неуютной клетки. В проёме стоял Малфой, подтянутый и насмешливый, крепко держа за волосы коренастого мужчину, которого почти покинуло сознание.

— Узнаёшь, Грейнджер? Если вдруг нет, я могу помочь разглядеть. Люмос!

— РОН! — хором воскликнули девушки, усилием воли не отводя взглядов от неприятного, воистину ужасающего зрелища. Глаз мужчины, с характерной лиловой подковкой, был разбит, передние зубы отсутствовали, а бровь рассечена напополам.

— Убери от него свои мерзкие лапы, ты даже мизинца его не стоишь, — воскликнула Гермиона, заметив, что Пожиратель держит ее жениха за волосы, крепко и с каким-то остервенением.

— Да как ты смеешь, поганая грязнокровка?! Круцио! — рыкнул Драко, вскинув палочку прямо к побелевшему от переживаний лицу. Гермиона задергалась от боли, от бесконечных разрядов тока, от которых ломило внутренности.

— Не трогай её, — натужно прохрипел Рон, едва различая фигурку той, кого любил и клялся защищать.

— А ты вообще заткнись. Слабак, — Малфой скривил губы — и вдруг ударил бывшего однокурсника головой о стену. Тот отключился, не успев и пикнуть. — Ну что же, позвольте откланяться, дамы, — с издевкой проворковал Пожиратель, будто намекая, что отребье, находящееся в камере, никак нельзя назвать таким благородным словом и исчез, забрав с собой пленника. Гермиона, всё это время сдерживающая истерику, зарыдала. Джинни скрипела зубами, сжимала кулаки до кровавых отметин на ладонях, но чувства держала в узде.

— Держись, Гермиона. Рон сильный, он справится, — Полумна смахнула собственные слёзинки, осторожно придвинулась к подруге и обняла её за плечи. Джинни не выдержала и отвернулась, когда всё перед глазами смазалось. Луна аккуратно взяла приятельницу за руку и слегка сжала её, желая хоть немного успокоить девушку.

— Лавгуд, на выход, — девушки точно не знали, сколько прошло времени, но по ощущениям клонилось к полудню. К ним в темницу снова явился Малфой, на этот раз один, и отворил камеру.

— Ненавижу тебя, мерзкий, противный слизняк, — Гермиона, не дожидаясь, пока противник заберёт с собой и Луну, вскочила и набросилась на него с кулаками.

— Круцио! — девушка пронзительно вскрикнула — пошатнулась, нацепив на лицо маску из отчаяния и агонии, а после мягко завалилась на пол. — Впрочем, ничего нового. Я всегда знал, что вы с Уизли друг друга стоите. Оба жалкие слабаки, не можете выдержать даже пару Круциатусов, — усмехнулся Малфой, закрывая дверь на все замки. Джинни молча давила мольбу, застрявшую в горле, и с невыразимым сочувствием глядела вослед, желая вновь почувствовать жаркое прикосновение Луны.

— Я не могу идти, Малфой, у меня сломана нога, — тихо произнесла Лавгуд, не сумев сделать и шагу. Драко презрительно сплюнул, направил палочку на лиловую от побоев конечность:

— Ферула! Пошли, хватит ныть, — мужчина наложил шину на ногу девушки, убедился, что работа сделана качественно, и потащил за собой, в темноту.

— Не думал, что ты настолько уязвима, милая Лавгуд. Я очень ранил тебя, — с наигранной виной в голосе произнёс Волдеморт, совсем не раскаиваясь. — Но не волнуйся, милосердный Тёмный Лорд всё исправит, — волшебник взмахнул палочкой: все раны Луны начали пропадать, коленная чашечка срослась, а от ссадин и порезов, проступивших от многочисленных Сектумсемпра, не осталось и следа. — А теперь на пол! Живо! — практически выкрикнул мужчина ничего не понимающей чародейке и принялся наскоро скидывать с себя плотные одеяния. Драко, в шоке от происходящего, отскочил и поспешил удалиться.

— Нет, пожалуйста, что вы делаете?! — Луна вся сжалась, бесполезно пытаясь прикрыть оставшимися от её одежды клочьями оголённое тело.

— Заткнись, полоумная. Заткнись и получай удовольствие в последний час своей жизни. Поттер ради тебя палец о палец не ударит, так что ты вряд ли понадобишься. Но перед тем как убить тебя, я хочу сделать ма-аленький подарок, — Волдеморт полностью разделся, взмахом откинул остатки кофточки и пропитанного кровью свитера и вцепился костлявыми пальцами в нежную, ангельски чистую кожу волшебницы.

— Нет, пожалуйста, нет! — Луна зарыдала и отчаянно забрыкалась под весом тела взрослого мужчины.

— Радуйся, что хоть кто-то из благородных магов захотел воспользоваться тобой, твоих подруг не ждёт такая награда.

Лавгуд перестала умолять и будто одеревенела, но слёзы предательски лились из её глаз.

— Благодари Мерлина, если ты непорочна, а иначе я подвергну тебя такому, на что даже мои мальчики не смогут смотреть не зажмуриваясь, — мужчина разорвал маленькие трусики Луны и вставил ей один палец во влагалище. Девушка вскрикнула от боли и попыталась отодвинуться.

— Стоять, куда? Лежи смирно и не дёргайся. Тебе повезло, в двадцать два года быть нетронутой — это большая редкость. Я даже буду понежнее. Наверное, — сказал Волдеморт, плюнул на свой уже довольно твёрдый член, растёр немного слюны на влагалище Лавгуд и одним движением вставил в узкое девичье лоно свою плоть до конца.

— Да-а, как узко, — простонал мужчина и стал двигаться короткими рывками. Луна вскрикнула, почувствовав резкую боль от разрыва плевы, а затем крик сменился рыданиями из-за монотонной, но всё равно очень сильной боли, приносимой резкими движениями Волдеморта. Мужчина зарычал и задвигался ещё быстрее, а затем вытащил член и кончил, образовав на лице Луны белую маску. Семя Темного Лорда смешалось с девичьими слезами унижения и обиды.

— Ну что, как тебе? — хохотнул Волдеморт, плавными движениями растирая свою сперму по лицу Луны. Девушка рыдала, кривилась в отвращении, но ничего не могла сделать.

— Вызывали, милорд? — Нотт зашёл в зал и учтиво поклонился.

— Да, да, Теодор, правда я совсем забыл для чего. Тут у меня столько веселья. Держу пари, полоумная была в восторге.

Парень стоял молча, как каменный столб, наблюдая за Лавгуд и её жалкими потугами очиститься от семени и материальной грязи, налипшей от грубого насилия.

— Моё милосердие не позволило мне приказать убить бедную Лавгуд девственницей, и я ей помог. Не правда ли я безмерно добр, Тео? — пропел мужчина, неспешно натягивая мантию.

— Да, мой лорд, безусловно, — Теодор всё не мог оторвать взгляда от рыдающей волшебницы. Парень вспомнил, как трясло её ночью, видел, что она чувствует сейчас, и какое-то непонятное, ещё не изведанное чувство возникло внутри диафрагмы. Не то жалость, не то уважение к её силе воли — Нотт сам не мог понять.

— Ну, я свою работу выполнил, а уж убить её я позволю тебе, мой мальчик.

Нотт серьёзно кивнул, указал палочкой на покрывшийся испариной лоб, после — на оголённые плечи. Его совершенно не интересовало, что разницы от того, куда именно он будет целиться, не было.

— Авада Кедавра! — непростительное заклятие сорвалось с губ, однако ни одной зелёной искры, даже бледноватой вспышки. — Авада Кедавра! — тот же результат.

— Ты что, смеёшься надо мной? Столько убийств за твоими плечами, а сейчас ты не можешь убить эту жалкую девчонку?!

— Я, нет, разумеется, нет, я, ну я… — Пожиратель замялся оттого, что абсолютно ничего не мог сказать в своё оправдание. Действительно, убивающее заклятие стало самым популярным в его волшебном арсенале, но сейчас зелёный луч не вылетал. Чёртов предатель.

— Раз тебе нечего сказать, скажу я. Авада Кедавра может не получиться только в двух случаях: если волшебник не сосредоточен и если он испытывает какие-либо тёплые чувства к объекту, на который направлено заклинание. Ни то, ни другое не позволительно человеку, носящему гордое имя Пожирателя Смерти. Я лишаю тебя тёмной метки, Нотт, — Волдеморт взмахнул палочкой — и Теодор упал на колени. Его руку словно обжигали раскалённым железом, и метка миллиметр за миллиметром исчезала с кожи. — Сосредоточен ты был, Теодор, поэтому остаётся второй вариант. И я, как мы оба справедливо заметили, милосердный Тёмный Лорд, не стану убивать Лавгуд, дабы не разлучать влюблённых голубков. Я даже помогу вам. Она станет твоей женой через неделю.

— Что?! — одновременно воскликнули чародеи, не веря ни единому слову. Слишком милосердно или слишком жестоко? Боль Нотта отошла на сотый план, а Луна уже вытерла с лица сперму Волдеморта одним из клочков одежды.

— О, Лавгуд, я забыл спросить о твоём желании. Настоятельно рекомендую тебе дать положительный ответ, не каждый день выпадает шанс сочетаться браком с чистокровным магом, да ещё и таким, как Тео. Ну, а если этого аргумента тебе недостаточно, вот ещё один: в темнице сейчас сидят твои любимые подруги, одну из них я лично приказал не трогать, могу и другую тоже. Разумеется, в случае твоего согласия. А в случае отрицательного ответа, дорогая, твою участь перенести сорок Круциатусов придётся принять и им: сношаться с грязнокровкой и предательницей крови я не намерен.

Луна устало помассировала виски костяшками пальцев, стыдливо прикрылась разорванным надвое свитером и, решившись, вперила в Тёмного Лорда уже не наивный взгляд — наполненный ненавистью и какой-то непонятной тоской.

— Я согласна, — коротко возвестила Лавгуд. Другого ответа Волдеморт и не ждал.

Глава 1

Луна, сгорбившись, неловко повела плечами и изнуренно улыбнулась, глядя в чернильную макушку своего невольного спасителя. В животе поселилась навязчивая режущая боль, будто там, внутри, выступили острые бритвы и лезвия. Она всё, абсолютно всё представляла не так: вот её отрывают от земли крепкие любящие руки, платье сползает с плеч, обнажая уязвимые полосочки ключиц. Однако вышло в точности наоборот, и теперь в собственном отражении чудилась грязь и какая-то греховная неаккуратность. Кудесница тихо откашлялась и, невесомо прикоснувшись к напряженному Нотту, забормотала:

— Тео, ты спас меня от смерти…

— Угу, — юноша отмахнулся, точно от назойливого насекомого, и с недовольством продолжил: — А ещё потерял метку и обрек себя на мучения до конца жизни, и все из-за тебя. Советую тебе исчезнуть на недельку. Чисто по-дружески.

— Но Теодор, мне ведь негде жить, — Луна растерянно остановилась и с нескрываемым удивлением заморгала, не веря в такой подвох.

— А это не мои проблемы, — зло отрезал парень, отчего Лавгуд замялась, протянула руку, как бы желая остановить будущего супруга, но не успела: пальцы захватили пустоту. Тео исчез, и единственное, на что была способна ослабевшая колдунья, — осесть на пол в полнейшем замешательстве. Теперь она знала, что чувствуют брошенные после представления куклы.

— Круцио! — злой смех, который полностью заглушил визг и крик.

— Не трожь ее, подонок! — Джинни, связанная по рукам и ногам, с содроганием наблюдала за тем, как ее лучшую подругу пытал недоносок Малфой.

— Что ты сказала?! Круцио! — на этот раз задергалась от боли уже Уизли. Проклятие корёжило внутренности и давило на хрупкие рёбра. Гермиона попыталась встать, но безуспешно: тело абсолютно не слушалось и отказывалось повиноваться.

— Круцио! — снова порция жуткой агонии для Грейнджер — и девушку разрывает истерика, что скребётся изнутри диким голодным зверем.

— Д-да, мой лорд, — Драко резко обернулся и от неожиданности уронил палочку. Самоуверенная ухмылка легко сменилась на противное раболепие и растерянность.

— Не сметь! Круцио! — Пожиратель нагнулся, чтобы поднять ее, но мышцы схватил жуткий спазм, и позвоночник захрустел, как переломанная вафля. На лбу выступили мелкие бисеринки пота, и в носу что-то неприятно хлюпнуло.

— Я лично приказал не трогать девок Поттера и Уизли, а ты посмел послать Круциатус в Грейнджер. Ты посмел ослушаться моего приказа. Круцио!

Драко упал на колени, уронил тяжелую, словно отлитую из свинца, голову на ледяной пол. Тёмный Лорд неслышно зашипел, наслаждаясь каждой нотой истинного страдания. Это была его любимая мелодия.

— А-а-ах, простите, милорд, умоляю, такого больше не повторится.

— Разумеется, не повторится, потому что я лишаю тебя метки, Драко Малфой, — Пожиратель схватился за руку, и его лицо исказилось болевой гримасой. — Почему мне служат одни идиоты, две метки за один день! Круцио! — Волдеморт, кажется, закипел от ярости, и послал в Малфоя ещё один Круциатус, намного мощнее прежних.

— Две? — хором шепнули друг другу Гермиона и Джинни. Хоть их сердца и были полны ненависти к Малфою, его участи они не могли пожелать даже заклятому врагу.

— Больше двух говорят вслух, девушки. О чем вы там шепчетесь?

— Ни о чём, — первой нашлась Джинни.

— Ну, ни о чём, так ни о чем, а вообще имею для вас замечательную новость, — Лорд быстро потерял к покалеченной жертве интерес, отвернулся с каким-то нескрываемым самодовольством доверительно сообщил: — Ваша полоумная подружка выходит замуж за Нотта. В наказание за его несоответствие гордому имени Пожирателя смерти и слабость я подверг его этому, хоть мне и самому не по себе, насколько это жестоко. Отныне он, как и ты, мой дорогой Малфой, лишён метки. А Лавгуд согласилась добровольно, можете не сомневаться.

— Ты омерзителен, — Гермиона недоверчиво покачала головой, перебирая самые страшные ругательства во всём лексиконе, — ты подверг Луну жутким пыткам!

— Омерзителен — возможно, сочту это за комплимент, но нет, она не пролила ни капли крови, и сейчас я тебе это докажу, — Волдеморт властно вскинул руку и указал скрюченным тонким пальцем на осевшее мешком тело, чудом подающее признаки жизни.

— Малфой, за твоё непослушание я должен бы приговорить тебя к смерти, но Люциус, земля ему пухом, столько крови мне попортил, что я не могу убить тебя. Моё милосердие исчерпалось: ты женишься на грязнокровке через неделю, ваши с Ноттом свадьбы будут в один день.

— НЕТ! — отчаянный вопль бывшего Пожирателя и разбитой фигурки из клетки. Неужели это действительно не сон? Такого не может быть!

— Тебя никто не спрашивает, Драко. А тебя, Грейнджер, я могу освободить от этого, но вот незадача: если ты не выйдешь замуж за Малфоя и не переедешь жить к нему в мэнор, я каждый день буду по одному доводить до смерти пытками тех, кто тебе дорог. Уже сегодня и завтра настанет очередь обоих предателей крови, а послезавтра — доберусь и до твоих родителей. Стоматологи, кажется?

— Нет, — глаза Гермионы ярко вспыхнули, пальцы с завидной силой сжали ломкие, как стебель, прутья, — нет, я не могу, я помолвлена с Роном.

— Ох, соболезную, это же как надо не ценить себя, — сочувственно улыбнулся Волдеморт, но, вмиг посерьёзнев, бросил короткое: — Но раз нет, я удаляюсь.

Времени на размышления нет: чародейке вспомнились улыбчивые лица родителей, шелк маминых волос и весёлость отца, вечера, проведённые с ними в укромных кафе, громкие взрывы смеха и строгое наставление отца о том, что пить кофе чересчур вредно для эмали. А как они гордились, когда прилетела чернокрылая сова, принесшая в клюве заветное письмо с гербом школы!

— Постойте!.. Я согласна.

— Вот как, — остановившись, довольно сощурил хитрые рубины глаз Волдеморт, и в уголках белёсых губ наметилась ехидная улыбка. — Ну что же, отлично. Уизли, за мной, дай молодым побыть наедине.

Джинни растерянно захлопала глазами, но, убедившись, что приступ агрессии у Малфоя миновал, неуверенно двинулась к Тёмному Лорду, напоследок шепнув подруге в самое ухо:

— Держись, Гермиона, я что-нибудь придумаю.

— Я так не думаю. А, и чуть не забыл: этот браслет не позволит вам с Малфоем находиться не рядом более двенадцати часов. Не волнуйся, после бракосочетания в нем исчезнет необходимость, вы дадите непреложный обет и заключите магический брак. Ну, а теперь я удаляюсь, — Волдеморт во весь рот оскалился, покровительственно притянув к себе Джинни, и исчез вместе с ней. Гермиона будто в прострации смотрела на запястье, где постепенно появлялся жемчужный браслет — начало ее мучений. Драко наблюдал за собственной конечностью с суеверным страхом, бросил косой взгляд на печальную Гермиону — и ярость охватила его пожаром.

— Ты заплатишь за это, поганая грязнокровка! Я тебе устрою такую жизнь, что ты будешь мечтать вернуться в темницу. За мной! — выплюнул Малфой, небрежно махнув рукой.

— Никуда я с тобой не пой… — Грейнджер попыталась возразить, но ноги сами понесли ее к бывшему однокурснику.

— О, похоже, этот замечательный браслет волшебный и ты не можешь сопротивляться мне, — губы Драко расплылись в противной улыбке. Гермиона сжала кулаки, но ничего не ответила. — Хм, ну-ка… Оближи мой член, Грейнджер, — девушку всю затрясло, но ноги по одной согнулись, и колени почти соприкоснулись с полом. В сознании задребезжал предупреждающий огонёк. — Эй, все, стоп, верю. Не доросла ты до того, чтобы дотронуться до члена чистокровного мага, — Малфой усмехнулся, и в его расширенных зрачках заплясали рогатые черти. Радужка глаз почти исчезла под плотной чернильной пеленой. — А вот Уизли тебе как раз под стать. За мной!

— Что ты задумал?! — заголосила кудесница, упираясь руками и ногами, однако же покорно следуя за змеиным исчадием. — Не надо, прошу!

— Замолчи! — Малфой застонал, схватившись за голову, и с недовольством рыкнул: — Благодари Мерлина, что я разрешил тебе увидеть Уизли твоего. Скоро Тёмный Лорд не оставит от него и кучки пепла. Вот тогда-то посмеёмся, правда, Грейнджер? — хохотнул Драко и вцепился мёртвой хваткой в предплечье грязнокровной невесты.

Какой позор. Эта мысль не давала ему покоя всю дорогу до нужной камеры, что размещалась на самом нижнем этаже подземелья, вдали от жилых помещений.

— Итак, начнём. Ты сейчас идёшь к нему и говоришь, что он жалкий болван, с которым ты была лишь из жалости, а любовь всей твоей жизни Малфой, то бишь я. Я буду все контролировать, так что даже не пытайся сказать как-то иначе, — командирским тоном возвестил Драко и, словно очнувшись ото сна, отсутствующе прибавил, проводя палочкой по одежде Гермионы, разрывая ее блузку на уровне сосков и укорачивая брюки до длины экстра мини: — И ещё: ты отсосешь ему и вылижешь яйца. И не реви, всё веселье испортишь. Иди!

Девушка послушно вытерла слёзы, на деревянных, совершенно негнущихся ногах побрела к двери, за которой держали Рона. У порога кудесница остановилась, и тогда блеснула искорка надежды: Малфой образумился! Этот слизень так "пошутил", на деле она возвращается обратно, к Джинни, к Луне. Однако онемение длилось недолго, спустя мгновение щелкнул засов, и Гермиона проскользнула внутрь. Рон дремал, свернувшись пополам. «Эй, Уизли» — голос Малфоя внутри, в голове, и ее губы сами разомкнулись, повторив фразу.

— Гермиона?! Гермиона, любимая, ты цела, они не убили тебя! Не переживай, раны быстро заживут, и я вытащу нас отсюда, — воскликнул Рон, в момент проснувшись, и заключил любимую в объятия. «Оттолкни его и вели отпустить тебя. Ты жалкий болван, я никогда тебя не любила и встречалась только из жалости. Я всегда любила Малфоя и сейчас окончательно с ним. Благодарю за всё и хочу на прощание отсосать тебе и вылизать яйца». Гермионе стало жутко от этих слов, но ее губы снова зашевелились и произнесли их.

— Что с тобой, Гермиона? Какой Малфой, ты что несешь вообще?

«Расслабься, тебе понравится. Снимай с него штаны». Девушка дрожащими руками расстегнула ремень своего жениха и произнесла то, что приказал ей Малфой. «Давай, бери сразу до середины». Грейнджер открыла рот и погрузила в него мужское достоинство возлюбленного до половины. «Давай активнее». Член Драко привстал от раскинувшегося в камере Рона действия, и он стал поглаживать его через штаны. «А теперь бери полностью и помассируй ему яйца». Гермиона всхлипнула, но не смогла не выполнить указ.

— Ох, Гермиона, не мучай себя, — произнёс Рон, находясь в эйфории от получаемого удовольствия, когда услышал всхлип, и отодвинул голову Гермионы от себя. Девушка жадно вдохнула воздух и тут же придвинулась обратно, не в состоянии ослушаться Малфоя. «А теперь лижи его яйца до тех пор, пока он не кончит тебе на лицо и волосы». Волшебница спустилась ниже и обхватила губами яйца Рона. Тот не выдержал, схватил ее за волосы и заставил полностью взять их в рот. Драко не сдержался и рассмеялся. Вместе с ним, как ей позволяло положение, засмеялась Гермиона. Рон непонимающе посмотрел на неё. «Эй, заткнись, сейчас все испортишь. Активнее лижи и дай ему кончить в рот, и все проглоти». Грейнджер быстро зашевелила языком. Вскоре плоть Рона стала пульсировать, и он зарычал. «Возьми в рот ствол! Живо!» — скомандовал Малфой, боясь испортить веселье. Девушка взяла плоть Уизли в рот полностью, и в ее горло ударила горячая, горьковато-соленая струя. «Глотай». Гермиона сделала два глотка и проглотила сперму Рона. Всё внутри взбунтовалось, почувствовалась тошнота.

— Это было супер, но не смей больше шутить про Малфоя.

«А кто шутил? Прощай, неудачник. Так, а реветь не смей». Гермиона вновь услышала противный голос, заставивший ее оскорбить любимого, делать такие постыдные вещи, и ее глаза наполнились слезами, но по приказу Малфоя она их сдержала, произнесла эту треклятую фразу, выбежала из камеры и дала волю истерике.

— Да ладно, не реви, соска из тебя, конечно, никакая, но для первого раза неплохо, — хохотнул Малфой, запирая камеру Рона на замок. Оттуда послышались какие-то неуверенные звуки, до ушей долетел радостно-недоуменный зов рыжеволосого. Надеется, что это такая забавная затея, что это шутка, но нет! Если бы он только понимал...

— Мразь, — выдавила из себя Гермиона. Голос её осел, охрип, исказился, как и что-то, сломавшееся внутри. Чувство было такое, будто одна из шестерёнок огромного механизма перестала вращаться.

— Рад стараться, — улыбнулся во весь рот Малфой. Поклонился — и силуэт его исчез, но легче не стало.

— Я не хочу ни с кем говорить, Луна, извини, — девушка даже не шелохнулась, предпочитая прятать воспалённые от слёз глаза в темноте подземелья. Жаль, что в черноте невозможно укрыть и собственный позор.

Луна, однако же, не ретировалась, а подошла поближе, провела рукой по спутанным каштановым волосам. Чародейка, в своё время обучающаяся на Гриффиндоре, кожей ощутила перемену её движений, тембра и поведения. Нет, она и раньше была странновата, но сейчас чувствовалось что-то особенное. Что-то сродни безумию.

— Сочувствую твоему горю, Гермиона, но нужно лишь попрощаться. Я поняла, что Тео — моя судьба, мы любим друг друга и переезжаем к нему в поместье, где и будем жить до свадьбы. Я принадлежу ему навек, — торжественно произнесла Луна, демонстрируя руку с браслетом.

— Быстрее, Лавгуд, — нетерпеливо крикнул Нотт откуда-то издали, — я не собираюсь из-за тебя испытать пару-тройку Круциатусов от Волдеморта.

— Иду! — тут же откликнулась Луна, мечтательно прищурившись до трепещущих ресниц. Она вмиг перевела наполненный эйфорией взгляд на подругу и виновато вскинула брови: — Прости, Гермиона, меня зовёт любимый. Прощай.

Кудесница громко сглотнула ком, вытканный из разочарования, и отрицательно покачала головой, как атеист, увидевший божественное пришествие. Все чувства обострились до предела, и Гермиона наконец сумела остановить болтающийся на тонкой шее черепок. Мир сходил с ума.

Глава 2

Блеклое солнце едва задребезжало, но по всему поместью уже потянулись ленивые шаркающие шажки Пожирателей Смерти. К счастью ли, к горю, но в подземелье, где обосновалась Гермиона, никто не заглядывал. Отсутствие людей позволяло наконец отдаться собственным слабостям, и бессилие потекло по лицу тонкими въедливыми струйками. Ей больше не увидеть Рона. Вдобавок к этой горькой мысли прибавился ещё один немаловажный факт: Уизли уверен, что она никогда его не любила. Но это же неправда, всё это ложь, ведь Рон поймёт, едва трезво оценит её поведение, вспомнит неожиданный прилив жуткого смеха и откровенно не грейнджерское поведение. Гермиона тешила себя этой неуверенной надеждой до того момента, как заскрипела тяжёлая дверь и гулкие шаги стихли. Кто-то стоял на пороге и сверлил её недоуменным взглядом. Нужно было просыпаться.

— Эй, Грейнджер, ты что, всю ночь тут сидела?

— А тебе какое дело? — волшебница, даже не подняв глаза, по голосу узнала Забини. Тот ещё червь.

— Какое-какое, — с недовольством пробурчал мужчина, будто и сам был не рад, что набрёл на скрюченное калачиком тело, и решительно приказал: — Поднимайся давай! Мне поручили охранять твоего Уизли, и тут, кроме меня, никого быть не должно.

Гермиона изо всех сил стиснула зубы, чтобы вновь не разрыдаться и не показать Пожирателю своё горе и слабость. Вышло не очень.

— Поднимайся, — нетерпеливо поторопил Блейз и, преодолев секундное сомнение, подал Гермионе руку. Грейнджер не смогла скрыть изумления, но все-таки приняла помощь и, покачнувшись, поднялась. Мышцы абсолютно не слушались девушку после суточных рыданий, да и два дня без еды и воды тоже сыграли свою роль: силы волшебницы были близки к нулю.

— Слушай, мне нужен Малфой, — Гермиона невольно скривилась, привалившись к стене, и было неясно, то ли ей противен жених, то ли так она борется с болью. — Срочно. Прошло уже больше двенадцати часов. Малфой должен быть здесь. Он ведь здесь? — слабо поинтересовалась Гермиона, упираясь в щербатую каменную поверхность спиной, готовясь вот-вот рухнуть.

— Драко был тут рано утром, так что вашей жизни ничего не грозит. Тебе надо попить и поесть, Грейнджер: чувство такое, будто разговариваю со скелетом. Иди прямо по коридору — увидишь лестницу, ведущую в обеденный зал.

Гермиона старательно вслушивалась в голос Забини, но что-то всё же пропадало, будто бы вырезанный фрагмент фильма, не долетев до ушей. Только сейчас кудесница поняла, насколько голодна и насколько внутренности сводит дикая жажда. Во рту раскинулась самая настоящая Сахара.

— Дай мне воды, Блейз, — колдунья крепко вцепилась в предплечье Пожирателя, лихорадочно затеребила крепкую ткань плаща, — всего стакан воды, иначе не дойду.

— Ясно, — мужчина хмуро кивнул и бросил тоскливый взгляд во тьму, словно там, за чернильным пологом, его кто-то дожидался. — Держись за локоть. Пойдём вместе.

Девушка хотела возразить, но стоять становилось все тяжелее и тяжелее, и сейчас сильные руки (хоть и Пожирателя Смерти, верного пса Волдеморта) были как нельзя кстати. Но Гермиона не успела сделать и шагу: в коридоре замаячила знакомая фигура, которую теперь было невозможно спутать с кем-либо ещё. Малфой. Вид у него был явно недовольный, в глазах полыхали искры собственничества. Колдунья здорово струхнула: ей казалось, будто Драко сделает с ней что-то ужасное, а пытки похуже достанутся Блейзу. Последний был до того бледен и измучен, что стыд невольно раскрасил щеки в алый.

— Забини, куда ты ведешь Грейнджер?

— Она очень слаба, ей нужно попить и поесть, иначе девочка совсем лишится сил. Просто погляди на неё: испуганный труп, ничего более.

Драко разъярённо выдохнул и сквозь стиснутые зубы прошипел чётко и раздельно:

— Запомни раз и навсегда: теперь я решаю, что ей нужно, а что нет, и ты не вправе прикасаться к ней. Иди Уизли охраняй, а с Грейнджер я сам разберусь, — Малфой с силой дернул Гермиону за руку. Девушка опасливо покачнулась и чуть не упала в ноги этому несчастному слизню, посмотрела на Блейза, виновато и устало, и покорно встала за спиной Драко, растирая ушибленное запястье. Малфой сверлил Забини взглядом. В глубине хотелось выхватить у него палочку и воткнуть незадачливому жениху по самые гланды.

— Иду, — раздраженно отмахнулся Блейз, прибавляя шагу к камере Рона, — не психуй. Ты в ярости напоминаешь рогатого беса.

— Теперь ты. Запомни навсегда: ты — противная, поганая грязнокровка. Я ненавижу, презираю тебя, но ты моя грязнокровка, и никто, особенно другие мужчины, не имеют права прикасаться к тебе и что-либо предлагать. Усекла? — Малфой ослабил хватку на запястье, но не остановился — прижал Грейнджер к стене. Голова больно стукнулась о камни.

— Усекла, — обречённо произнесла Гермиона. Она ни разу не чувствовала такого: неконтролируемая боязнь до дрожи. Чародейка боялась посмотреть ему в глаза, а теперь, когда он прижал её к стене и так разъярен, слёзы вдруг полились ручьями, разъедая некогда весёлые карие озёрца.

— Теперь — наверх, я покормлю тебя, а затем нас хочет видеть Волдеморт, — Драко снова потянул Гермиону за руку, но девушка почувствовала огромную разницу: хватка была, безусловно, крепкой, но не болезненной, и теперь волшебница смогла идти ровно.

Достигнув зала этажом выше, миновав долгую винтовую лестницу, они всё же добрались до желанного обеденного стола, пока ещё пустого и одинокого. Кудесница задумалась: кто же будет прислуживать этому ужасному человеку? И есть ли у Волдеморта собственные домовые эльфы, выполняющие приказы, покорные и боязливые?

Гермиона вздрогнула и оглянулась вокруг. У её ног, неловко теребя сальную побуревшую рубаху, стоял крохотный ушастый домовой, чем-то похожий на Добби. Но с ним никто не сравнится, уж слишком дорог он был. Одно неровное движение, неосторожное слово — и она отправится вслед за эльфом, на алебастровые небеса.

— Принеси мне как обычно. Заказывай, Грейнджер, угощаю, — усмехнулся Малфой.

— Э-э-э… Можно мне то же самое, пожалуйста, — несмело произнесла Гермиона.

— Ага, принести то же самое, — насмешливо покачал головой Драко, и девушка поняла: ей не принесут стандартный заказ слизня Малфоя, скорее подадут кукиш на палочке. — Обойдешься, не доросла ты до дорогой и изысканной кухни. Значит так, Поттер, принеси Грейнджер утку в апельсиновом соусе с овощами и попить простой воды, да побольше.

— Слушаюсь, хозяин, — лакей с готовностью кивнул и исчез с характерным хлопком.

— Отличный домовик. Не правда ли, прекрасная фамилия — Поттер, особенно для прислуги? А зовут его… Вот незадача — забыл. Но все же, если не ошибаюсь, зовут его Гарри. Да, точно, Гарри Поттер. Красиво звучит, не правда ли?

— Эх, жаль, — с фальшивой досадой вздохнул Драко, не сводя ехидного, откровенно издевающегося взгляда, — даже в такой мелочи не сошлись. О, а вот и заказ.

Несколько серебряных блюд, хрустальный бокал для Малфоя — и графин для неё, Грейнджер. Приборы заманивающе блестели, приглашая отведать сочные и аппетитные кушанья, скрытые под колпаками. Рот так и наполнился слюной, в желудке запел огромный белый кит.

— Гарри выполнил приказ хозяина, Гарри хороший эльф, Гарри может быть свободен до обеда?

Эльф поклонился и пропал. Гермиона поморщилась от звучания имени её лучшего друга в раболепской речи, но возмущение её заглушило урчание живота. Перед девушкой поставили огромное блюдо с уткой и вареными овощами, а также самое главное — литровый графин чистой родниковой воды. Перед Драко же стояла тарелка помельче, с салатом с трюфелями. На другой покоился дымящийся стейк из кролика, поодаль — небольшая чашечка кофе.

— Приятного аппетита, Грейнджер, — Гермиона несмело кивнула — и тут же набросилась на воду. Опустошив половину графина, а после справившись с завтраком, волшебница выпила долгожданный напиток до последнего глотка.

— Ну ты и водохлеб, — мужчина скривил губы в усмешке, откинулся на спинку стула, наблюдая за довольной, аки стадо слонов, невестой, — наверное, прикажу поставить в твою комнату пятилитровую бочку.

«Что? Комнату? Не чулан, не подвал, а комнату?!» — пронеслась в голове шокирующая новость, изумительная до того, что возникали сомнения в действительности и собственном трезвом рассудке. Но Гермиона промолчала.

Завтрак прошёл в тишине.

— Значит так, слушай меня и запоминай, — строго отчеканил Драко, придвинувшись поближе на случай ненужных ушей у стен, — сейчас мы идем к Волдеморту. Что он хочет — я даже предположить не могу, поэтому держись рядом со мной. Если к тебе лично не обращаются — молчи. И морально готовься к парочке Круциатусов, за ним не заржавеет.

— Он ведь приказал не трогать меня, — пораженно вскинулась Гермиона.

— Как приказал не трогать, так и убьет собственными руками. Пошли, хватит болтать.

Колдунья безмолвно выплыла из-за стола и потянулась вслед за женихом, прокручивая единственную мысль с чертовским недоумением. В одном из многочисленных коридоров любопытство победило здравый смысл, и Гермиона осторожно начала:

— Слушай, почему ты так волнуешься за меня? Ведь если меня убьют, никакой свадьбы не будет, ты через пару лет спокойно женишься на Гринграсс, или Паркинсон, или кто там у тебя.

— Убьют тебя — убьют меня, и наоборот, неужели ты ничего не понимаешь? Мы на всю жизнь связаны с тобой, пора бы смириться, — выпалил Драко. — И я, кажется, уже объяснял: ты грязнокровка, но ты моя грязнокровка, и я несу ответственность за тебя, за твою жизнь, а не всякие там Забини.

Гермиона коротко кивнула и замолчала. Впереди, в небезопасном мраке, в сырости и скверне, виднелась огромная дубовая дверь. Чародейка громко сглотнула: там восседал Тёмный Лорд.

Глава 3

В поместье Нотт прибыл мрачнее тучи, что не предвещало ничего хорошего. Его невольная невеста, наоборот, светилась странноватым чародейским сиянием и разглядывала предметы интерьера с особым любопытством. Тео раздраженно тряхнул головой: "Будто она что-то в этом понимает, в слиянии барокко и эпохи Возрождения, в соитии мрамора и тонкого алого шелка. Ценительница прекрасного из деревни!". Но Луна, к счастью, его мыслей не слышала, продолжая во все глаза наблюдать за переливами хрустальных ваз и бликами медных подсвечников. До чего красиво! Отовсюду веет стариной, духом язычества и древних оккультистских обрядов! Воспалённое сознание девушки проектировало полупрозрачных призраков с нечёткими размытыми контурами, больше похожих на болотные огоньки, за которыми так и хочется пойти в самую трясину. Она даже не замечала, как угрюмый Теодор ведёт её, точно неразумную, по коридору, буквально тянет за собой, оставляя на запястье белые полукружия от ногтей.

— Твоя комната прямо и направо до конца коридора, в ней уже есть все необходимое, одежду принесу позже. А теперь иди к себе, я хочу побыть один.

Тео шумно выдохнул и уж было развернулся, чтобы поспешно ретироваться — подумать только! — из собственного дома, как звонкий, по-детски разочарованный голосок прозвучал, отбиваясь эхом, над самым ухом:

Живите долго и счастливо

Содержание

Пролог

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Глава 18

Глава 19

Глава 20

Глава 21

Глава 22

Глава 23

Глава 24

Глава 25

Эпилог

Комментарии (0)