Перед лицом – огромные чёрные глаза без зрачков. Когда он увидел в них своё отражение – они тут же исчезли. Секундного наваждения хватило, чтобы запомнить их навсегда. Он шёл, продираясь сквозь молодую поросль и едва переставляя ноги. На ботинках в несколько слоёв засохла земля вместе с листочками и хвоей; костюм, бывший некогда тёмно-зелёным, весь покрылся пёстрым узором грязи и пролитой крови; волосы спутались, прилипли к потному лбу. Мертвецки бледный, тем не менее, он был ещё жив. 

- Больно, - только и сумели шёпотом выдавить из лёгких вконец растрескавшиеся губы. Во рту что-то мешало, и он сначала пытался нащупать это языком, а когда не удалось – просто полез трогать пальцами. Вдалеке хрустнула ветка – и он ускорил шаг. Но мозг приказал, а ноги не послушались, зацепились одна за другую. Даже не пытаясь смягчить падение, он рухнул на землю, впечатавшись лицом в траву.

- Марик, к столу! – послышался голос какой-то бабушки, совсем близко. Люди близко. Надо встать. 

Он выплюнул грязь изо рта и попытался встать одним усилием, но теперь приказов его мозга не слушались уже и руки. На шее и висках вздулись вены, вздулись они и на руках, едва он попытался на них опереться.

Он поставил ладошку на землю, убедился, что она стоит ровно и крепко. Вторая подчинилась не так твёрдо, но голову от земли он поднять сумел. 

Щурясь от яркого солнца, из избушки вышел Марк. 

- Видала я раз, как сыч днём прогонял ворону от дупла – у него такая же мордашка была, - ласково сказала бабуля, поставив на стол нереальных размеров пирог с гусятиной, картошкой, луком и чёрным перцем, весь покрытый завитушками и узорами из теста. 

Марк лишь блаженно улыбнулся, вдыхая, минуя лёгкие, сразу в урчащий желудок запах свежего пирога.

- Марик, стажировка – дело серьёзное, но, - сказал нарезающий огурчики дед, – стоило сюда ехать, когда целый день за своим монитором? Вон, кожа – что побелка на печке. 

Дальше от земли, ещё усилие. Коленки подобрал к животу, сумел встать на четвереньки. Слюна течёт, как у бешеной собаки, капая на траву. Крикнуть бы им, а сил нет.

- Да я немножко уж, - так же блаженно ответил Марк, сев за стол, за белоснежную скатерть, что бабушка всегда будет упорно стирать и выглаживать для каждой дворовой посиделки. – Интернета всё равно нет, много не наработаешь. 

- Его тут хронически, так скажем, нет, - сказал дед, перейдя с огурчиков на хлеб. От одного хруста корочки скулы свело ещё больше, а от запаха мякиша, перебившего пирог, желудок заурчал уже до соседних домов. Но надо потерпеть.

«Надо потерпеть», - сказал он себе, присев на корточки. Вены пульсировали и синели сквозь бледную кожу. Ухватившись за кору ясеня, он встал и обернулся.

Идёт следом? Затаился? Или давно уже отстал, а ветки хрустели по какой-то другой причине? Или не хрустели вовсе!

- Маме, кстати, давно звонил? Как они там? – спросила бабуля, поставив на стол настолько ароматное жаркое из крольчатины и картошки с базиликом и розмарином, что выносить этого не было уже никаких сил.

- Да вот, пока связь была, тогда и звонил, неделю назад. Как они там, на пляжике коктейли пьют, - ответил Марк.

- А ты, небось, завидуешь, думаешь, что лучше б с ними полетел? – спросил дед, раскладывая нарезанный домашний сыр на хлеб. – Да брось ты, тут лучше, вот увидишь.

- Несомненно, - ответил с улыбкой Марк. – Ну что, когда начнём уже?

- Оголодал, сыч? Погоди, щас Ваня с ребятами придут.

- Их-то зачем позвали? Я думал, в своём кругу посидим.

- Так они и есть наш круг, - как бы удивляясь, ответил дед.

- А с таких, что приезжать почаще надо, - ответила бабуля. – Вон они идут уже, руками машут. Ты, поди, и лица уж их забыл.

- Не забыл, - уныло ответил Марк.

- Ну хоть Аду-то рад будешь видеть.

- А что Ада… Ада вон, все пять лет про тебя спрашивала. Как ты, что ты.

Ещё немного. Бесконечный лес кончается. Свет вовсю бьёт сквозь кроны. Метров пять. Ноги – ватные, ботинки – тяжёлые, каждая крупинка грязи на них добавляет килограмм. Держась за ближайшие стволы ясеней, он приближался к последним кустикам этого леса. Они смеются, они, сука, смеются! Заметит меня кто-нибудь, наконец?

Ада, разумеется, села рядом, как бы невзначай задевая своим бедром его бедро. И всё улыбалась, не то загадочно, не то просто пыталась растрясти этого сухаря.

- Как там Москва? – спросил Вова сквозь набитый пирогом рот.

- Стоит, не колышется, - ответил вместо Марка Ваня, пожирая жаркое. – Что ей будет-то.

Последнее дерево. Они за столом, что-то едят. При мысли о еде почему-то стало тошно, и он поморщился. Если не выйти на открытую местность – точно не заметят, они там заняты. Они там веселятся, пока я умираю.

- Марик, а вот отгадай загадку, - потянув руку к хлебу с домашней колбасой, сказал Вова.

- Началось, - уже предвкушая, ответил Марк.

- «Как звезда сияет, но в поле травы не найдёт».

Они смотрели друг на друга, пока Ваня не прыснул со смеху: 

- «Москвич в деревне»? – спросил Марк.

- Да, - ответил Вова, и засмеялись уже все.

- А ты-то чё смеёшься? – спросил Марк Аду. – Ты ж самая адекватная из вашей троицы. А вы?

Но улыбался даже дед, а Марк только подытожил:

- Вот что пять лет назад, что щас – не понимаю я вашего юмора, но рад всех видеть. Хотя сперва – бабуля не даст соврать – не очень-то и хотел.

- Как и мы, бро, как и мы, - красный от смеха, ответил Вова. – А то событие – наш неженка соизволил приехать. Ещё и всю неделю дома просидел.

- Стажировка, слышали, да. А какая стажировка может быть на третьем курсе вообще?

- У нас иногда и с первого уже вытягивают. Дефицит.

Нога утонула в грядке с петрушкой, но тело выстояло. Не в этот раз, гравитация.

Сил осталось только на одно действие: либо сделать ещё шаг, скорее всего - последний, либо попытаться крикнуть. Треснутые губы только приоткрыли рот, но в лёгких воздуха не было даже на хрип. Он протянул к ним руку, хватая пальцами воздух.

- Кто это? – прищурившись на фигуру, стоящую у самого конца залитого солнцем огородика с зеленью, у самой границы леса, спросил Марк. – Там человек какой-то. 

Едва они его увидели – он тут же рухнул на грядки.

В просторной гостиной, оборудованной, как смогли и как получилось – под операционную, суетился Игорь Иванович. Его измятый и не совсем чистый халат заметно контрастировал с Анютиным идеально выглаженным и белоснежным. Та лишний раз боялась раскрыть рот, выстреливая лишь короткими и ясными ответами в духе: «Поняла, Игорь Иваныч». Анюта быстро металась к шкафчикам и инструментам, не говоря ничего лишнего, но даже этой скорости не хватало Игорю Ивановичу. Ему было сорок пять – повидал многое; но не сказать, что двадцатилетняя Анюта сегодня впервые увидела умирающего – тоже уже тёртый калач. Для этих жестоких времён у неё были достаточно твёрдая рука и не менее твёрдый рассудок, и ничто её не пугало – кроме сурового взгляда Игоря Иваныча. 

- 80 на 50, падает, - отчеканивала Анюта. Ни секунды задержки.

- Допамин два кубика на 200.

Ни одной секунды задержки. Две – чтобы добежать до шкафа грациозной ланью, ничего не задев и не уронив. Одна – на дверцу, две – на поиск нужного. Этого оказалось для Игоря Иваныча слишком много. 

- Чё застряла? Допамин дай!

- Преднизолон тащи, - тут же выпалил Игорь, едва схватив шприц из её тоненьких ручек.

- Хорошо, Игорь Иваныч…

- ой, 60, - ответила Анюта, испугавшись криков, ругани и топота солдатских сапог за дверью. 

- Дальше сама, - подытожил счастливый конец этой медпомощи Игорь и пошёл к выходу.

- Заходи, - сурово сказал он нервно ожидающей у двери женщине. – Жить будет.

Женщина, вытирая слёзы и бесконечно сморкаясь в платок, растерянно пошла по комнате. Игорь окинул взглядом пустынный этаж, но, никого не обнаружив, спросил её:

- А кто там орал-то на лестнице? Что случилось?

- Да кто-то в ворота ломился.

- В смысле – уйти хотел?

- Та кто ж захочет уйти, - ответила женщина, уже стоя рядом с мужем и убрав платочек. – С той стороны.

Игорь и Анюта переглянулись. 

- А если… - спросили дрожащим голосом испуганные Анютины глазки.

- Да вряд ли. Но мне даже интересно.

Игорь ещё раз вышел за дверь и успел чуть ли не за руку поймать молодого солдатика:

- Лёха вернулся, - ответил солдатик и побежал вниз, оставив чёрную тучу на лице Игоря.

Солдатик, перепрыгивая через каждую вторую ступеньку, на ходу доставал пистолет. Внизу уже столпились другие солдаты, а Рыжий, вопрошая взглядом командира, не знал, что делать. 

- Пустите, пустите, пустите! – орал во всю глотку Лёха, барабаня кулаками и локтями по массивным, толстенным воротам, установленным здесь вместо подъездной двери. Окна первого этажа полностью были застланы кирпичной кладкой, наверху которой имелось окошечко для стрельбы, задвинутое металлической дверцей. У Рыжего тряслись руки, но командир медлил. Сашок, весь белый, как Анютин халат, остолбенел.

- Они ж убьют меня! Откройте, откройте!

За дверью через чечётку ударов Лёхи послышались ещё голоса.

- Твари, твари! – орал Лёха, и Сашок не выдержал:

- Пацаны, откройте, пожалуйста!

Командир пришёл в себя:

- Коля, уведи его, чё стоишь?

- Да откройте дверь сраную!

Лёха уже не орал – он визжал, и даже сквозь этот бастион было слышно, как ему больно.

Сашок успел услышать только протяжное «А-а-а-а-а», прежде чем Коля утащил его за дверь к лестнице.

- Блядь, убили, вы его убили! - были последние слова Сашка, когда дверь на лестничную клетку захлопнулась; командир перевёл взгляд на Рыжего, тот открыл дверцу, сквозь которую все присутствующие услышали противное чавканье.

- Прости, прости! – донеслось сквозь слёзы с улицы, но чавканье не прекратилось.

Рыжий на пальцах показал «4». Командир кивнул. 

Пока Марк гостит у бабушки с дедушкой в глухой деревне, связь пропадает, что, впрочем, частенько случается в этих краях. Всё меняется, когда из леса приходит странный человек, который рассказывает, что мир рухнул неделю назад, и повсюду теперь бродят твари, которых невозможно убить.


КАТРИ

Эпизод I. Гости

Ваня крутил педали, проезжая по деревянному мостику через ручей. «Тум-тум-тум» - отдавалась каждая дощечка под колёсами. Вокруг шумел листвой безмятежный лес.

Он стремился поскорее добраться до Вишенок, и синий Урал мчался по узкой, местами заросшей тропинке. Мирный шум листвы прервало пролетевшее над головой звено военных самолётов; истребители или штурмовики – Ваня не разобрался. Они пролетели очень низко, оставляя за собой хвосты выхлопных газов.

- В райцентре света давно нет. 

- У нас, видимо, своя электростанция была.

- Ага, теперь и она накрылась.

За поворотом тропинки открылась полянка, усеянная чьими-то вещами. Валялись рюкзаки, спортивные и дорожные сумки. Ваня остановился перед игрушечным гусём, белое плюшевое тельце которого было забрызгано кровью. 

- «Повторяю, нас завалило в контрольном зале электростанции! Вы слышите меня?» 

Ваня положил Урал на траву у тропки и пошёл сквозь высокое разнотравье дальше – пока не оказался посреди большого скопища трупов. 

- «Вы, блядь, слышите? Нас восемь человек! Вы не всех вывезли!»

Среди тел были и стар, и млад. И все – с иссиня-бледной кожей и выпученными глазами во впавших глазницах. 

- «Командир борта! У нас взрыв в турбинном зале!» 

- «Они не слышат. Ищи аварийную частоту».

Ада упала на колени и заплакала, когда нашла маленькую русую голубоглазку на ковре. Марк остановился рядом с глубокими нечеловеческими следами в грязи, подбирая гильзы. 

- Это и была наша электростанция.

У малышки на шее были только следы от удушья; кровь, судя по всему, из неё никто не выпил. Стоило Аде лишь поправить русую прядь на маленькой головёнке – и она тут же снова расплакалась. 

- А против кого ещё авиацию будут поднимать?

Истерзанного соседа, сломанное ружьё которого валялось рядом, Вова первым погрузил на тележку. Фёдор Степанович молча засыпал большой совковой лопатой Веру Николаевну, пока Вова складывал остальных даже не в братские, а в семейные могилы – по одной на каждый дом. 

- Я в себя прийти не мог – просто смотрел, как этот сосед его жрёт.

Ваня услышал в кустах неподалёку всхлипы и придыхания. 

- Мы не видели, в погребе сидели всё время. Точнее, только силуэты, когда они из леса вышли.

- О, я рассмотрел поближе.

За кустами первым, что увидел Ваня, были время от времени подёргивающиеся руки какой-то молодой девчонки.

- Больше двух метров. И мощнее.

Едва не оцарапав лицо, Ваня пробился сквозь колючие ветки и увидел огромные чёрные глаза.

- Мне показалось, что он меня даже не видит.

Тварь сидела на коленях и явно не обращала никакого внимания на Ваню. Тот простоял всего полторы-две секунды, не больше.

- Броня, какие-то красные языки, прямо в рот ей засунул, в шею, в руки, в живот.

Тварь подняла голову, и языки втянулись обратно так же быстро, как тогда, в райцентре.

- И сразу стал ворковать, как голубь. Только ещё громче.

На этот раз паралич Ваню не одолел, и он стремглав, перепрыгивая трупы, добежал до Урала. 

- А рот у неё в крови был?

- Марк, а какая разница?

Сидя на траве у свежей могилы, Ада обнимала Фёдора Степановича, закрывшего лицо двумя руками. Марк же сидел рядом, как статуя и просто смотрел на комья земли широко открытыми глазами.

- Большая. Это важно. У Антона так было.

- Я не помню, если честно.

Когда Ваня пешком разогнал Урал и педали снова пошли по кругу, он увидел, как тварь смотрела на него, выглядывая из-за кустов. Она не просто не побежала следом – даже из леса выходить не стала.

- Здесь что-то не так. Нелогично. 

Ваня влетел в деревню, не снижая скорости, когда увидел Аду, несущую девчушку на руках в сторону последней незакопанной ямы…

- Что нелогично? – спросил Ваня, сидя за тем же столом, но уже без скатерти и пирогов. Марк сидел напротив, Ада – рядышком, а Вова ходил и разминал спину.

- Если они могут пить кровь из любого человека, на кой чёрт им кого-то заражать? – ответил Марк. - Нет, у той девчонки должен быть рот в крови. Как у Антона. 

- Я думаю, что тварь по какой-то причине не может пить кровь из здоровых людей. Ей нужны заражённые. А заражённые, в свою очередь, пьют из здоровых. Только вот…

Марк встал из-за стола, вошёл в избу и принялся что-то искать на кухне.

- Что ищешь? Помочь? – спросила Ада.

- Двойная лопатка кулинарная. Ну или… Не знаю, как она называется.

- Щипцы. Там же, где ложки и вилки. Или в верхнем ящике, она по-разному убирала, - сказала Ада и снова зарыдала, едва вспомнив Веру Николаевну. – Пойду на улицу.

У трупа Антона, столь же безобразного, как и те бедолаги на полянке, уже суетились Вова с Ваней.

- Успокоить её никто не хочет? – спросил Марк.

- Наплачется и сама успокоится, - ответил Вова. – Ей так легче. 

- Показывай давай, что хотел.

Марк надел перчатки и с огромным усилием раздвинул челюсти Антона, который и так лежал с полуоткрытым ртом. 

- Если заражённые пьют кровь из здоровых людей, то высасывать просто губами – это неэффективно. Очень. Даже из крупных сосудов.

- Ты хочешь сказать… - ответил Ваня, сидя на корточках рядом. 

- Это и хочу сказать, - Марк щипцами вытащил из гортани Антона красный хоботок, который, на удивление, хорошо растягивался.

- Всё-таки, генетика тебе куда лучше даётся, чем фарма, - сказал молодой человек, вальяжно устроившись в кресле за ноутбуком. Едва он поднял крышку, как Игорь, наконец, пришёл в себя:

- Куда ты полез? Я тебя спросил: ты кто такой? 

Тот будто издевался и продолжал:

- Последний пароль был «Ланиакея1504». Слишком простой и слишком романтичный для учёного твоего уровня, не находишь, Игорь Иваныч?

Игорь нервно захлопнул крышку и развернул кресло к себе:

- Слушай, клоун. Мне тут не до тебя, и ты либо прекращаешь валять дурака, либо—

- Либо сдашь меня безопасникам, как Лёху? – улыбнулся в ответ молодой человек.

Игорю достаточно было лишь бросить быстрый взгляд на Анюту – и она тут же взялась за рацию. Он схватил наглеца за ворот рубашки и стал тянуть его со стула. 

- Всё-всё, спокойно! Ладно! Звать меня Костя. Зачем пришёл? Ты попросил.

Игорь ничего не отвечал, но по недовольному лицу было видно, что ответ его совсем не устроил. Молодой человек легонько постучал указательным пальцем себе по виску:

- Я спишу твою забывчивость на свинец и тупую травму головы. Ты хорошо приложился, когда упал. Тем не менее – без шуток – ты сам попросил меня прийти. Помочь вот с этим. Я медленно поднимаю крышку… Ты присядь, присядь, я всё покажу.

Игорь покачал головой Анюте в ответ, и та положила рацию обратно, пока он тащил стульчик к столу.

- Пароль мой – откуда знаешь?

- А сам откуда? Я тебя никогда тут не видел. И да, я знаю всех жителей дома. 

- Нервный ты, Игорь Иваныч. 

- Для работы это не важно. Давай так: я помогаю, а ты мне не мешаешь вопросами. Идёт?

- Показывай, что хотел, - ответил Игорь сквозь зубы после недолгой паузы.

Костя набрал пароль и буквально сразу стал залезать в нужные папки. Предвосхищая очередной вопрос, он добавил:

- Ты мне сам рассказал, где что лежит. Вот, смотри. Из последнего. Это твоя конечная формула. Кадмий. Отлично. Просто гениально. Не думаю, что кому-то в мире пришло бы в голову использовать кадмий против вируса. Я хорошо понимаю ход твоих мыслей, но это настолько неочевидное решение, что действительно граничит с гениальностью. Если не одно но. Эта вещь совершенно нефротоксична. То есть твой пациент излечивается от вируса и умирает от острой почечной. И исход летальный практически всегда.

- Курсовую напиши. Я это всё и без тебя знаю.

- Ты зациклился на этой идее просто потому, что она давит вирус. Ты каждый раз модифицируешь соединение кадмия, пытаешься подобрать ему пару, и либо оно менее эффективное и менее токсичное, либо гробит вирус, а затем и почки. Но ты держишься за идею, потому что она работает. Это тупик.

- Я предлагаю вернуться туда, где ты ещё не свернул на неправильную дорожку. Вот, от 14-го августа 31-года. 

- Да! Но только в таком виде, в котором ты эту идею бросил. Вот, что мы видим? Синтетический пептид. Не самая плохая модификация. 

КАТРИ

Содержание

Эпизод I. Гости

Эпизод 2. Агония старого мира

Комментарии (2)