Ссадины на костяшках уже побледнели и превращались в шрамы, заметил Уилл, кинув взгляд на свои руки, покоившиеся на руле моторной лодки. Царапины были неглубокими, б

льшая их часть быстро затянулась, но на некоторых местах ещё держалась корочка. Она сойдёт после душа. Скоро ничего не останется, кроме паутины из потемневшей кожи в тех местах, из которых когда-то сочилась кровь.

Было раннее утро, солнце ещё только поднималось над горизонтом. И лишь они вдвоём, и вода полностью в их распоряжении. Они арендовали лодку в местечке, о котором знают только местные, и сейчас медленно плыли в ней вниз по течению. Сидя в поворотном кресле у мотора, Уилл держал обе руки на руле, но лишь частично бы сосредоточен на том, куда они плывут, и периодически поглядывал на Ганнибала, расположившегося на одном из двух сидений посередине. Уилл задумался, доводилось ли тому когда-нибудь бывать в такой вот лодчонке-развалюхе. Ему бы больше подошло просторное, элегантное судно, не подскакивающее и не мотающееся из стороны в сторону при слишком сильном течении.

Ганнибал рассматривал деревья. По берегам их было много, и его обычно неподвижный взгляд прыгал с ветки на ветку, внимательно прослеживая любое движение в лесах. Как кошка, сидя на подоконнике, высматривает за окном птиц, так и он, не имея возможности реализовать свои инстинкты хищника, всё равно с удовольствием следил за потенциальной добычей. Уиллу было знакомо это чувство. Он ощущал его прямо сейчас и каждый день, наблюдая за тем, как Ганнибал подплывает всё ближе и ближе к крючку. Азарт. Слово даже приблизительно не передавало интенсивность ощущения.

Они здесь для ловли окуней. Это была идея Ганнибала. Убийство и поедание Фредди Лаундс, как и спектакль с телом, раздразнили его аппетит, но не утолили голод — ведь он видел лишь итоги. Теперь он хотел посмотреть, как Уилл убивает. Увидеть в нём хищника. Но они были ещё не настолько близки, чтобы Ганнибал позволил охотиться вместе с ним, поэтому он решил присоединиться к охоте Уилла.

«Ты представал передо мной в ролях, которые были выбраны для тебя обществом: учителем, профайлером, заключённым. Но никогда в роли, выбранной тобой самим, — в роли рыбака. Если не возражаешь, я бы хотел узнать тебя с этой стороны».

У Уилла мурашки ползли по коже при мысли о том, чтобы впустить Ганнибала в одно из очень немногих мест в своей жизни, где он чувствовал себя в безопасности. Но Уилл был хорошим рыбаком, как он уверял однажды Джека Кроуфорда, а хороший рыбак умеет правильно подобрать наживку. Одна рыба клюнет на креветку или кальмара. Другая будет гнаться за блестящей блесной. Некоторые предпочитают уже выпотрошенную добычу, другие реагируют только на живую и дёргающуюся. Это можно выяснить лишь путём проб и ошибок — испытывать разные наживки и следить за тем, какая из них побудит рыбу к действию. Уилл опробовал много наживок, чтобы приманить Ганнибала, но лучше всего работает та, которую больнее всего предлагать: близость. Чтобы Ганнибал заглотил приманку, Уиллу придётся самому оказаться на крючке.

Поэтому Уилл улыбнулся и ответил, что не возражает. Они договорились о встрече; Уилл взял коробку с рыболовными снастями, соорудил пару удочек и арендовал моторку, и вот они оказались здесь, снова наедине, и теперь медленно плыли по какому-то богом забытому притоку реки Потомак. Ганнибал разглядывал деревья, а Уилл осматривался в поисках хорошего места, чтобы бросить якорь и закинуть лески в воду.

Когда Ганнибал начал говорить, его голос прозвучал громким выстрелом в неподвижном утреннем воздухе.

— Похоже, нас опередили.

Под вопросительным взглядом Уилла он указал в сторону берега чуть ниже по течению. Теперь и Уилл заметил покачивавшийся на мелководье оранжевый поплавок, привязанный к близстоящему дереву. Прищурившись, он перевёл взгляд на противоположный берег и убедился в своих подозрениях, когда заметил там точно такой же поплавок — кислотно-яркий, он выделялся на окружающем фоне как мазок красной помады в чёрно-белом фильме.

Ганнибал поднял брови.

— Перемёт? — переспросил он, пробуя незнакомое слово на вкус.

— Крючковая снасть для ловли рыбы, — с ноткой отвращения в голосе пробормотал Уилл и отключил мотор, позволяя течению поднести их поближе. — Много где запрещена. А лучше бы везде.

— Протягиваешь шнур от одного берега к другому. — Когда они приблизились, Уилл показал на поплавки. — Наживляешь крючки с промежутком в пару метров, погружаешь всё это в воду в середине течения и так оставляешь. — Следующее слово выскочило само собой: — Безвкусица.

Это было правдой — Уилл действительно так думал; но, едва договорив, он почувствовал лёгкое дрожание лески: Ганнибал был заинтригован. Он больше не смотрел на деревья. Он смотрел на Уилла.

— Почему ты так говоришь?

Уилл скривился. Он решил списать это на раздражение из-за перемёта, но на самом деле это была невольная реакция на очередное напоминание о том, что ему не нужно играть, чтобы быть с Ганнибалом на одной волне. Нужно просто быть собой.

— Потому что это опасно, — со злостью сказал Уилл, ненавидя себя за то, что верил в свои слова, и потому что знал, что именно это Ганнибал и желал от него услышать. — Неосмотрительно. Хуже того, небрежно. Не нужно никаких умений, никакой искусности.

— Наверняка требуются некоторые навыки для того, чтобы изготовить подобное приспособление.

— Любой может выкопать яму и подождать, пока туда кто-нибудь упадёт. Это не охота. — Уилл сделал рукой резкий, презрительный жест. — Это рыбалка для лентяев.

Они подплыли достаточно близко, для того, чтобы можно было бросить якорь. Как только он упал на дно и зацепился, Уилл стравил цепь, и лодку поднесло ближе. Теперь снасти были прямо под ними.

— Перемёт оставили на ночь, — объяснял Уилл, закрепляя цепь, чтобы их судно не унесло дальше. — Скорее всего, сегодня они вернутся проверить улов.

У него не было какого-то определённого плана. Но Уилл не мог просто проплыть мимо этой гадости, оставив всё как есть. Ему нужно было что-то сотворить  со снастью, понять, чьих рук это дело, и направить свою злость на кого-то конкретного. Он принялся копаться в багажнике и вскоре вытащил оттуда багор. Выставив его перед лодкой, Уилл перегнулся через борт, опуская его подальше в воду в попытке зацепить шнур. Ганнибал смотрел на него со своего места, не предлагая помощь. Уилл погрузил руку по локоть, и вода насквозь пропитала куртку и рубашку; он продолжал зачерпывать и поднимать до тех пор, пока под водой не блеснуло что-то металлическое; центр шнура поднялся на поверхность.

Верёвка дёрнулась, когда Уилл взял её в руки. В ловушке, определённо, что-то было, но несколько видневшихся крючков пустовали. Он обернул шнур с грузилом вокруг утки у сиденья Ганнибала, затем подобрал ближайший поводок с крючком.

— Похоже, они ловят на потроха, — сказал Уилл, потрогав пальцем кусочек мяса размером с сахарный кубик. — Бычье сердце, наверное, или печень.

Он протянул крючок Ганнибалу, и тот слегка отпрянул; Уилл заметил, как затрепетали его ноздри. Редкое зрелище — Ганнибал почти никогда не проявлял непроизвольные реакции. Через мгновение его лицо вновь приняло нейтральное выражение.

— Это распространённая приманка? — вежливо поинтересовался он.

Он помнил, как дед каждую ночь ставил крючковые снасти. «Рыбалка на скорую руку, — так он это называл и смеялся. — Дёшево и сердито». В виде наживки он использовал бычье сердце: мясо было очень жёстким, благодаря чему на одни и те же куски можно было ловить рыбу в течение недели. На третий-четвёртый день от снастей пахло смертью.

Шнур снова дрогнул в руках Уилла. Должно быть, манипуляции с перемётом потревожили попавшуюся в снасти рыбу. Чувствовать добычу на другом конце лески было волнующе при любых обстоятельствах — у Уилла перехватило дыхание, инстинкты кричали: тащи!

— Вот, — сказал он. — Подержи.

Отбросив крючок и схватив Ганнибала за запястье, он потянул его с сиденья, вынуждая встать рядом на колени. Уилл прижал его руку к шнуру.

На долю секунды Ганнибал перестал дышать: вторая непроизвольная реакция за прошедшие две минуты. Похоже, он чувствовал себя здесь настолько же не в своей тарелке, насколько Уиллу было не по себе в мире Ганнибала. Это открывало интересные перспективы. Сейчас, в этой лодке, они не равны. Уилл был экспертом, и Ганнибал позволял ему направлять свою руку: как новичок, который учится играть на пианино, позволяет учителю поправлять его.

— Жди, — скомандовал Уилл, и Ганнибал стал ждать.

Шнур дёрнулся. От удивления и удовольствия Ганнибал резко выдохнул. Полсекунды спустя, Уилл издал такой же звук: он был увлечён реакцией Ганнибала так же, как тот был увлечён движением верёвки.

— У них что-то  на крючке, — произнёс Уилл, потому что нужно было срочно сказать хоть что-нибудь.

— Да, — отозвался Ганнибал слегка напряжённо: будто открылось окно, и все его инстинкты обострились при виде птиц, неожиданно оказавшихся в зоне досягаемости.

Он сидел на корточках, и Уилл вдруг заметил, как близко они с Ганнибалом находятся: практически стиснуты в крошечном пространстве лодки. Когда Ганнибал переместил свой вес на другую ногу, его колено почти коснулось колена Уилла; их согнутые ноги неотвратимо указывали друг на друга.

— Опасно, — пробормотал Ганнибал.

— Неосмотрительно, — продолжил Ганнибал. — Небрежно.

«Но при этом», — подумал Уилл.

— Но при этом, — сказал Ганнибал, — крючковые снасти весьма эффективны.

— К сожалению, да, — откликнулся Уилл и внутренне добавил: «в самых разных ситуациях».

«Эффективность важнее безопасности. Вот, почему я здесь».

Он ещё несколько мгновений продолжал удерживать их руки на подрагивающем шнуре, заворожённый шрамами на своих костяшках. Уилл вспомнил ту ночь, руки Ганнибала на своих руках — как тот смывал кровь, накладывал бинты. «Не уходи», —  сказал он тогда тихо и повторял до сих пор, безмолвно вплетая в каждое слово и дело. Рука Ганнибала дрогнула... только для того, чтобы почувствовать ответную дрожь пальцев Уилла. Уилл не хотел знать, но он знал — Ганнибал был бы только рад провести остаток дня в таком положении: с соединёнными руками, наслаждаясь вместе каждой дрожью и судорогой попавшейся на крючок добычи.

«Убери руку», — скомандовал Уилл себе.

Верёвка резко дёрнулась, вырвав его из задумчивости, и он, наконец, смог разжать пальцы и отпрянуть подальше. Уилл попытался сохранить равновесие, хватаясь за всё подряд, ища что-нибудь ощутимое и настоящее, лишь бы не потонуть. Его взгляд упёрся в уродливый оранжевый поплавок, и — вот оно — его захлестнул почти осязаемый гнев.

— Мерзавцы, — глухо сказал он.

Ганнибал промолчал, разглядывая шнур у себя в руках. Уилл попытался собраться, сконцентрировавшись на решении конкретной задачи. Нужно было сделать хоть что-то, или он пойдёт ко дну и никогда больше не сможет выплыть. Уилл гневно ткнул пальцем в направлении поплавка.

— Они не заслуживают своей рыбы.

Он понял, что можно сделать.

Теперь, когда у него появилась цель, осталось только понять, с чего начать. Он двинулся в сторону обмотанного вокруг утки шнура — не то; пошёл к якорной цепи — тоже не то. Помедлив посередине лодки, Уилл повернулся к Ганнибалу.

— Мне понадобится твоя помощь.

Тот в предвкушении поднял брови. Возможность заняться чем-то вместе, это как кровь на воде — сладкий соблазн. Иногда акулы чуют одну каплю за милю.

— Что от меня требуется? — спросил он; за маской спокойствия промелькнуло нетерпение.

— Иди к якорю. — Уилл махнул в сторону кормы. — Приготовься стравить цепь. Только немного, просто... просто смотри, что буду делать я.

Ганнибал кивнул и пошёл в хвост. Уилл надел рабочие перчатки и, сняв перемётный шнур с утки, проверил его на прочность. Хорошая, крепкая вещь — идеально подойдёт для того, что он задумал. Оглянувшись на Ганнибала, сидящего у якорной цепи, он увидел, что тот уже взялся за неё обеими руками и ждёт дальнейших указаний.

— Страви немного, — скомандовал Уилл.

Пока Ганнибал одно за другим отпускал звенья, Уилл начал переставлять руки по верёвке, двигая вдоль неё лодку. Пустые крючки, вытащенные первыми, исчезали в реке, их место медленно и постепенно занимали всё новые, парадом поднимающиеся из воды. Расставлены они были небрежно: расстояние между некоторыми поводками достигало метра, другие крепились едва ли не через каждые тридцать сантиметров. Крючки с наживкой, один за другим, проходили через его руки, дрожь становилась всё сильнее; а потом он заметил движение у самой поверхности воды.

— Вижу её, — машинально крикнул Уилл.

Когда они подобрались поближе, он, чтобы удержать лодку на месте, снова закрепил перемётный шнур, дважды обернув его на утке восьмёркой. Обернувшись дать инструкции, он увидел, что Ганнибал уже закрепил якорь и без его указки. Хорошо. Уилл повернулся обратно поискать сачок — длинную алюминиевую палку с прочной пластиковой сетью на конце. Когда он нашёл его, подошёл Ганнибал и встал рядом.

Перегнувшись через борт, Уилл выловил рыбу с первой попытки.

— Сом-кошка? — переспросил Ганнибал.

Это был проточный сом, в нижней губе у него торчал крюк. Шикарный улов, сказали бы на юге, но на севере больше ценятся голубой сом и рогач. Проточных там считают сорной рыбой. Уилл втащил его в лодку. Длины поводка как раз хватило, чтобы положить его на дно, где тот задёргался и стал бить хвостом о доски. Уилл присел на корточки, завороженный зрелищем; в голове звучал голос деда:

«Кошки любят крючковые снасти. Хитрить и подначивать их не надо, это не судак со щукою. Просто вешаешь всякую гниль на крючок, а кошки унюхают и сами приплывут. Любят они запашок. И заманивать их на крючок тоже не надо — кошки больно жадные, глотают сразу, в один укус».

— Забрось, подсекай и тащи, — пробормотал Уилл.

Только почувствовав вибрацию голосовых связок, он понял, что сказал это вслух. Он ожидал, что Ганнибал ответит что-нибудь, но тот молчал. Уилл удивлённо обернулся.

Ганнибал был странно неподвижен. Так неестественно спокойна бывает змея, притаившаяся в валежнике, — своеобразный сознательный паралич, нацеленный на то, чтобы не выдать жертве своё присутствие. Оцепенев, Ганнибал глядел на сома на дне лодки, хищно отслеживая каждый отчаянный взмах хвостом, каждое тщетное движение в попытке освободиться. Рыба дёрнулась, в очередной раз ударившись о доски, и губа Ганнибала приподнялась, обнажая зубы. Понимание ударило, словно молния.

Ганнибал был похож на ценителя оперы, сидящего в благоговейной темноте зала. Жадное внимание; глубокое, безмолвное удовольствие; и самое главное — страстное, почти физически ощутимое желание сохранить в памяти каждую мельчайшую деталь представления. Начиная с сегодняшнего дня, Ганнибал сможет в любой момент закрыть глаза и насладиться видом этой рыбы, танцующей в предсмертной агонии у его ног.

Хотя нет... он увидит не только рыбу. Он увидит Уилла — сидящего над жертвой, которую они вместе поймали, а потом смотрели, как она борется за последние секунды своей жизни.

Уилл должен был это остановить, прямо сейчас. Потянувшись, он схватил сома одной рукой. А второй принялся вынимать крюк из его задыхающегося рта.

— Глубоко засел, — заметил Ганнибал. — Ты мог бы вытащить рыбу без помощи сачка.

— Это вряд ли. — Уилл крякнул, пытаясь удержать сома на месте. — Он бы порвал шнур.

— Если бы такое было ему под силу, он бы уже это сделал, разве нет?

— Нет. Он начал брыкаться, только когда почувствовал, что мы двигаем верёвку. — Уиллу удалось схватиться за крюк как следует, и, пытаясь вытащить обратно, он стал раскачивать его в рваной ране, которую тот проделал в губе. — Сом-кошка — животное глупое. Если его оставить в покое, он так и будет висеть на крючке. Просто смирится. Потому что пока он не дёргается, у него ничего не болит.

— Капитулирует, чтобы избежать страданий, — протянул Ганнибал.

— И остаётся на месте, пока что-нибудь не напомнит ему, что пассивность — не выход. — Уилл с силой провернул крюк, и тот выскочил вместе с фонтанчиком крови. — И капитуляция означает смерть.

— Мы напомнили ему об этом, — с ноткой удовлетворения сказал Ганнибал.

— Едва мы потревожили шнур, он снова начал бороться.

— Почувствовал приближение хищника. — Сохраняя нейтральное выражение лица, Ганнибал склонил голову набок. — А теперь?

— Теперь, — откликнулся Уилл.

Не поднимаясь на ноги, он приподнял рыбу обеими руками, пытаясь определить вес. Полтора-два килограмма свежего мяса. На минуту Уилл задумался, не оставить ли её на ужин.

А потом, не дав Ганнибалу так или иначе высказать своё мнение, вскочил на ноги и швырнул сома в реку. С громким всплеском ударившись о воду, тот почти немедленно исчез: вильнул хвостом, и только его и видели. Про себя Уилл вздохнул с облегчением. Ему уже стало немного легче. Он чувствовал, как Ганнибал позади сверлит его взглядом, прикидывая что-то в уме так же, как Уилл взвешивал на руках сома.

— Ты так поступил, потому что считаешь неприемлемым подобный способ ловли рыбы? — с любопытством спросил Ганнибал. — Или потому что, забирая чужой улов, ты чувствуешь себя падальщиком?

— Вы мне скажите, доктор Лектер. — Уилл оглянулся на него с вызовом. — Как вы думаете?

Ганнибал приблизился нарочито неспешно; они стояли плечом к плечу на носу лодки, глядя на течение и прыгающий в нём оранжевый поплавок. Когда они бывали так близко друг к другу, иногда казалось, что Ганнибал вот-вот сократит дистанцию — словно в любой момент он мог придвинуться и дружески потереться плечом о плечо, как это делают кошки. Иногда Уилл боялся, что сделает это первым.

— Я думаю, — начал Ганнибал, — что судьба рыбы была результатом случайного стечения обстоятельств. Ты только хотел лишить добычи тех, кто, по твоему мнению, её не заслуживает.

«Как хорошо ты меня знаешь», —  подумал Уилл, а вслух сказал:

— Может, мне просто не нравится вкус.

Часть 1

colonel_bastard

alnitak

Tinumbra

Уилл опробовал много наживок, чтобы приманить Ганнибала, но лучше всего работает та, которую предлагать больнее всего: близость. Чтобы Ганнибал заглотил приманку, Уиллу придётся самому оказаться на крючке. 
Или: Уилл и Ганнибал вместе рыбачат.

Ганнибал

Уилл Грэм

Ганнибал Лектер

Крючковая снасть

ru-kruchkovaya-snast-colonel-bastard-beta-alnitak-perevodchik-tinumbra

Крючковая снасть

Рекомендуем к прочтению

Комментарии (0)