— Позволь пригласить тебя к столу. — Борис галантно отодвигает стул, и я нерешительно опускаюсь на его край, разглядывая окружающую меня обстановку.

Красный. Он везде: не имеет ни конца, ни края. В комнате нет стен, потолков и пола — только немного воды, что достигает щиколоток, да длинный стол, накрытый алой скатертью.

Борис не уходит, чтобы занять место напротив, — застывает за моей спиной. Кладёт ладонь на шею, холодя кожу металлом перстня, но не сжимая практически, опускаясь ниже, к ключицам, ведя по цепочке с кулоном, затем цепляя пальцами ткань сорочки и немного оголяя грудь. Мне нравится, даже слишком — его действия отзываются лёгкой волной возбуждения, покалывают тонкими иглами в районе живота и ниже, заставляя поёрзать и сжать ноги.

Рвано вдыхаю, а после толкаю обратно воздух — запахов в этом месте нет, оно стерильное и будто бы не существующее вовсе.

— Ты мёртв, — произношу, ища в себе смелость и глядя вперёд на бесконечно красный мир. — Я убила тебя.

— О, это мелочи. — Борис смеётся, низко, чуть хрипло, как умеет смеяться лишь он, и моя кожа покрывается дрожью. — Поужинаем?

Как ни в чём не бывало он убирает ладони, заставляя теперь разочарованию наполнить лёгкие вместе с прохладой странного места. Чистилище? Ад? Или, может быть, современная версия разрушенного рая? Что это? Почему я здесь и ради чего?

Борис же неспешно идёт к другому концу стола, и кажется, что ему всё безразлично — смертная скука, — и этот его вид, спина, обтянутая красной тканью, до чёртиков злят. Наверное, я хочу получить от него хоть какие-то эмоции — пусть ненависть или хотя бы злость за всаженный в сердце клинок. Но нет. Наконец он достигает цели, берётся за нож и тут же начинает методично нарезать стейк, а я, будто введённая в транс, наблюдаю за этим. Он действует с ювелирной точностью — лезвие ни разу не ударяется о белый фарфор тарелки, — а затем накалывает первый кусок.

— Попробуешь? — предлагает Борис, но я отрицательно качаю головой. — Зря.

Словно заворожённая или помешанная продолжаю наблюдать: как Борис подносит вилку ко рту, как обхватывает губами мясо; как струится капля крови по его подбородку, и как он, чёрт возьми, не торопится её стирать.

Не выдерживаю, сглатываю вязкую слюну, облизываю пересохшие губы и поднимаюсь:

Во мне нет уверенности и осознанности — просто неспешно, как недавно Борис, двигаюсь вдоль стола, огибая тот с другой стороны. Ступни легко идут по красному мелководью, не ощущая холода, и что-то влечёт с силой магнита, тянет, будто на поводке.

Борис поддевает ещё один кусок, готовый скормить мне — своей гостье. Кровь сочится по вилке, но я не спешу, веду пальцем по ткани скатерти — она шершавая, чуть колется, и почему-то возникают ассоциации со щетиной на щеках Бориса. Хочу потрогать, проверить, сравнить.

Замираю, достигнув нужной точки, запрокинув голову, чтобы смотреть в глаза — в самые их глубины.

— Ты — сон, — произношу почти уверенно, но голос немного дрожит. — Ты — просто плод моих фантазий.

— Верно. — Борис кивает, вкладывает вторую порцию мяса себе в рот и тщательно жуёт, явно ожидая от меня новых слов, однако получает в ответ тишину; приходится продолжить: — Значит, ты можешь позволить себе всё.

Ведомая неизвестной силой, подаюсь ближе, приподнимаясь на носки, сжимая пальцами ткань алой рубашки, приоткрываю губы.

— Значит, я попробую, — буквально выталкиваю слова, а затем веду языком по его подбородку, слизывая кровь.

Одним движением руки Борис сметает со стола тарелку. Та не ударяется ожидаемо о землю, поднимая грохот, не вздымает красные брызги воды — она беззвучно растворяется в небытие; но я быстро теряю к этому интерес: поддерживаемая большими ладонями через мгновение занимаю место посуды.

— Пожалуй, — нараспев произносит Борис, покровительственно склонив голову в бок с мягкой полуулыбкой, — подобное блюдо нравится мне больше.

Развожу ноги ещё шире, обхватываю его за талию, привлекая к себе, позволяя — или даже заставляя — навалиться, соприкоснуться телами, между которыми пробегает разряд. В нём сотни тысяч вольт и, наверное, может убить, но я сплю. К сожалению, просто сплю.

— Я правда могу делать что угодно? — говорю заискивающе, совсем на себя не похоже, и улыбка Бориса вмиг обращается довольной ухмылкой. — Могу о чём угодно просить?

— И я не смогу тебе отказать.

В Роткове его глаза виделись тихой гаванью. Я находила в них покой, опору и какую-то странную, необъяснимую стабильность, но сейчас… Сейчас там запутанные лабиринты ада, из которых не выбраться. И мне нравится — шёпот дьявола соблазняет, вынуждает поддаться, он неистовой силой подчиняет себе, склоняет, опускает на колени, давя на плечи.

— Впрочем, тебе я бы никогда не отказал.

— Для начала сними рубашку. — Мой голос осип, и я только проверяю границы возможного.

Борис подчиняется. Почти не отстраняясь, продолжая оставаться в захвате моих обнажённых ног, скрещённых за его спиной, он неспешно расстёгивает пуговицы и сбрасывает ткань вниз, оголяя плечи. Красный рубец тянется почти от плеча к животу, и я веду по нему, ощущая под пальцами жар.

— Говорят, что шрамы украшают мужчину, — усмехается Борис. — Как думаешь?

— Тебя ничего не испортит, — отвечаю, опять сглатывая.

Моя тоска исчезла, смешавшись с густым туманом. Там же растворилось нечто похожее на отчаяние и вину за произошедшее во время ритуала. Здесь и сейчас я свободна — могу притвориться кем угодно или… не притворяться вовсе. Могу быть собой: той, что умерла, а не той, которая так некстати воскресла.

— Исполню твои самые смелые фантазии. — Борис подначивает. — Чего ты хочешь, Лэйн? Чего ты на самом деле желаешь?

Я желаю его. Не те хрупкие касания невзначай, не поцелуй, пропитанный горечью, а его — всего. Какие они, мои самые смелые фантазии? Разве позволяла я себе забыться и представить что-то, что выйдет за грань? Разве давала разрешение хотя бы просто думать в ночной тишине спальни, отпуская себя?

Борис ждёт. Он не продолжает — только лишь смотрит, упираясь руками в столешницу по обе стороны от меня, буквально распластавшейся под ним. На его фоне кажусь себе мелкой точкой, песчинкой рядом с горой. И это возбуждает ещё сильнее.

Цепким взглядом пробегаюсь по мышцам его груди, затем — рукам. Крепкие, сильные, с выступающими лентами вен, как бы они смотрелись на моей шее? Как бы эти пальцы сомкнулись, впечатавшись в кожу…

Одним резким и уверенным движением Борис обхватывает моё горло ладонью, укладывает на стол полностью, заставляя прижаться лопатками и затылком. Большой палец опускает на пульсирующую жилку, чуть давит, заставляя распахнуть губы шире, чтобы жадно и почти безрезультатно захватить кислород.

— Теперь поцелуй. — Шепчу и хриплю, однако даже не думаю вырываться, позволяя жару желания — дикого, необузданного — обосноваться ноющим спазмом между ног.

Борис толкает в сторону стул, что мешается, наклоняется, продолжая сдавливать шею, которую, по ощущениям, может переломить и не заметить. Его дыхание горячее, оно опаляет и грозит остаться на коже вензелями ожогов — сама преисподняя. Он накрывает мои губы целомудренно, мягко, напоминая, как мы целовались, прощаясь навечно, а потом резко вторгается, толкаясь языком, блокируя возможность вдохов и выдохов, сильнее сжимая ладонь, доводя почти до отключки.

Сознание становится мутным, неясным и неразборчивым, глаза закатываются, в лёгких всё превращается в зыбучий песок и жжёт. Сумасшедшее чувство, ненормальное, но при том выбрасывающее бешеную порцию адреналина в студёную кровь, — оно не насыщает, оно заставляет хотеть ещё. 

Не переступая черту, Борис отстраняется, отпускает пережатую вену, я инстинктивно дёргаюсь вперёд, жадно хватая и заглатывая воздух. Из груди рвётся кашель и хрип, внутри продолжает гореть, но это чувство, когда жизнь целиком в чужих руках, колыхает сквозняком что-то забытое.

— Разве я уточняла, где целовать? — Я смелею, принимаю правила, пусть не знаю, придётся ли на выходе платить за игру. — Ты спешишь, Борис. Это мои фантазии, верно?

— Тогда покажи. — Его глаза темнеют, губы тянет новая ухмылка; он как демон порока во плоти, и страстно хочется согрешить.

— Здесь, — начинаю, стягивая с плеч бретели сорочки, оголяя грудь, трогая её, совершенно позабыв про стыд. — Поцелуй меня для начала здесь.

Борис, ухватившись за мои бёдра, без особых усилий подталкивает в центр стола и забирается на него сам, упираясь коленями между ног. Опускается ниже, обхватив губами сосок, втягивает его, кружит языком, а второй сжимает пальцами. Не сдерживая стон выгибаюсь, сминаю скатерть, запускаю пальцы в пшеничные волосы и давлю на затылок — Борис нужен мне ещё ближе, — и он отзывается более грубой лаской, кусая, сильнее сжимая, надавливая своей ногой между моими бёдрами.

Во мне всё горит, кричит и плавится, я хочу больше и не желаю просыпаться. Кровь — раскалённая лава, дыхание выжжено, сорвано, я не похожа на себя прежнюю, но и знать ту прошлую Лэйн не хочу. Я сейчас — единственно подлинный экземпляр, Борис Романов делает меня такой, собирая из осколков проклятый портрет.

Он меняет позицию — тянет зубами второй сосок, отчего я кричу, мажет кончиком языка по ареоле, а холодными пальцами скользит по моим рёбрам вниз, но это ни капли не остужает.

Наивно жду, фантазируя, как эти пальцы окажутся под бельём, но у Бориса другие планы: он застывает на талии, приподнимает голову, смотря мне в глаза — заискивающе, маня в эпицентр пороков. Только это лишнее — я уже там, обосновалась прочно.

— Целуй же, — снова шепчу, потому что на большее нет сил.

— Где, Лэйн? — Уголок губ Бориса ползёт вверх; он как будто смеётся надо мной, говоря, что всё обо мне знает.

Я приподнимаюсь на локте, отчего он вынужден немного отклониться назад. Моя сорочка застряла в районе талии, как раз под ладонью Бориса — всего-то надо потянуть её вниз, чтобы оставить меня почти без всего. Но это нечестно: сам он в брюках, и одно из моих желаний — стянуть их ко всем адским чертям.

— Здесь. — Я цепляю шёлк указательным пальцем, чуть приподнимая. — Целуй.

— Покажи, — говорит он настойчиво, твёрдо, а потом добавляет иронично: — Не хочу опять ошибиться.

— Дьявол! — шикаю, отчего он, не дьявол — Борис, негромко смеётся.

Моя ладонь опускается ниже под его голодный, буквально пожирающий взгляд. Двигаю ей по животу, проникаю под резинку белья на боку, тяну его прочь, и Борису приходится помочь: он снова толкает меня дальше, почти на противоположный конец стола, раздевает полностью. Я проиграла и выиграла одновременно.

— Я всё ещё жду, — напоминает Борис.

Возвращаю свою руку обратно, двигаюсь медленно, стараясь прочувствовать каждый миллиметр разгорячённой кожи и увидеть себя глазами Бориса. Он доволен, улыбка практически хищная, он — снова охотник, который догнал добычу, только в этот раз без ружья. Я лежу перед ним нагая, раскрытая, поражённая и побеждённая, я добровольно сдаюсь одному его виду.

Достигаю пальцами влажных складок, раздвигаю, трогаю клитор, неотрывно глядя в глаза Бориса. Знаю, что он хочет разорвать зрительный контакт, проконтролировать действия, но это оставит победу за мной в раунде, который никто не объявлял. Продолжая себя неспешно ласкать, прижимаю лодыжки к бёдрам Бориса и возвращаю ему ту же нахальную улыбку «я-здесь-главный», потому что главная сейчас я. Это мой сон, я могу поставить его на колени, только почему-то хочу опуститься сама.

— Если не будешь смотреть, то опять ошибёшься. — Я склоняю голову в сторону, и волосы светлым водопадом спадают с плеча, щекоча спину.

Борис реагирует — перехватывает меня под коленями, разводя ноги шире, наклоняется и сразу ведёт языком по промежности, задевая мои пальцы. Я громко стону, буквально падаю на спину, отдаюсь ощущениям, хочу убрать свою руку, но Борис фиксирует её на месте.

— Вдруг я забуду. — Он отвлекается, чтобы посмотреть на меня, и я понимаю, что застряла на границе помешательства.

Этот вид, его лицо между моих бёдер, язык, что скользит по верхней губе, стирая смазку…

— Блядство! — Это практически выкрикиваю вслух.

— Ну, зачем же так грубо, — смеётся Борис, мастерски рисуя на своём лице почти невинность.

Ему можно поверить: мягкая улыбка, ясные радужки глаз, золотистые пряди волос, что сейчас находятся в беспорядке вопреки привычной, присущей ему идеальности во всём. Но я не верю — теперь наверняка знаю, что мы одинаково порочны, и потому нажимаю на его затылок.

Борис снова кружит языком, иногда толкается им внутрь, заставляя меня с каждым разом стонать всё громче. Его пальцы с силой впиваются в мою задницу, наверняка оставляя отметины, — хочу эти штампы, чтобы знать, что мы были вместе. Я отпускаю себя окончательно, продолжаю давить на клитор, второй ладонью мну грудь, выгибаюсь и ёрзаю, создавая на скатерти складки. Я подмахиваю бёдрами, буквально трусь о лицо Бориса, ловлю тот самый нужный ритм и угол, и через считанные мгновения сознание разлетается на атомы. Трясусь, бесполезно ища за что зацепиться, кусаю губы, закатив глаза от восторга; ноги сводит, всё тело напоминает оголённые нервы, а Борис продолжает трахать меня языком.

Не могу сравнить этот оргазм ни с чем: он как пожар и цунами одновременно, как снежная лавина, что недавно накрыла Сибирь, он рвёт на части, он вгоняет в безумство. Он, определённо, лучшее, что случалось со мной в этой новой жизни.

Тяну волосы Бориса, одновременно пытаясь прийти в себя, всё сверхчувствительное, каждое его движение отзывается сладостными спазмами. Теперь не стону, а лишь рвано выдыхаю, вздрагивая, — Борис выписывает последний круг возле клитора и отстраняется. Он с деланным равнодушием вытирает уголки своих губ, склоняет голову, ожидая от меня продолжения. Однако я пока за гранью нормального восприятия мира.

Борис гладит мои ноги, безмолвно наблюдая. Конечно, о чём нам говорить? Какая-то часть меня — совестливая, виноватая — шёпотом подсказывает, что стоит извиниться. И, не до конца даже осознавая свой порыв, приподнимаюсь на локтях, смотрю Борису в глаза — наверное, это странно, учитывая мои разведённые в стороны колени, — говорю:

Он сбит с толку. Пальцы застывают в районе щиколоток, на лицо набегает непонимание.

Размышляю, за что я извиняюсь. За то, что убила, проткнув сердце? Не встала на его сторону, предав одному ему известные ценности? За то, что даже после смерти не оставляю в покое, постоянно возвращая в мысли?

— Не думай об этом, — наконец-то отвечает Борис, и теперь я введена в замешательство. — Не нужно портить эту ночь воспоминаниями.

. Неожиданно осознаю, что у нас есть срок годности. Если всё это красное царство исключительно сон, то я проснусь, возвратясь в привычные уныние, серость и отсутствие Бориса. Сколько осталось жалких минут? Здесь нет часов, и я в принципе не ощущаю времени, всё слишком нереально, и, кажется, если себя ущипнуть, то мгновенно наступит рассвет. Но я не щипаю, я слишком сильно хочу отсрочить неизбежное пробуждение.

Сажусь на столе, подгибая под себя ноги, и Борису приходится отодвинуться назад. Тянусь к его ремню — пришло время быть в одном положении; одетый, он кажется победителем, и меня такой расклад не устраивает.

На мои действия Борис опять ухмыляется, упирается ладонями в столешницу и следит, как ловко я справляюсь с металлической позвякивающей пряжкой, а потом и брюками. Тяну его одежду прочь, куда-то бросаю, запоздало думая, что вокруг нас вода, но это быстро утрачивает всякое значение.

Мы поменялись местами: теперь я между ног Бориса, буквально чувствую его напряжение и предвкушение. Его член уже твёрдый, большой, на нём красиво выступают вены, и по каждой мне хочется провести языком. Чего-то жду, возможно, хочу получить приказ, сыграть в поддавки, но Борис в свойственной ему манере — чертовски спокойной, будто мы по-дружески попиваем чай, — спрашивает:

— Это желание, извинение или благодарность?

Дьявол! Необходимость ударить его чем-то вспыхивает и растёт. Наверное, на моём лице отражается слишком много, потому Борис мягко смеётся, тянется к моей щеке, проводит по ней костяшками, мгновенно расслабляя.

— Это желание, — пытаюсь спокойно сказать я, но голос слушается скверно.

— Не могу тебе в нём отказать.

Его ладонь со скулы перемещается выше, утопает в моих волосах, пальцы зарываются в пряди, оттягивают, и мне приходится приподнять подбородок и встретиться со взглядом. Борис тянется ко мне, к хватке на затылке добавляется ещё одна: он сжимает мои щёки — и впивается в губы своими, опять запрещая дышать и возвращая чувство бешеного возбуждения.

Я отвечаю ему охотно, сама проталкиваю в рот язык, веду по нёбу, мы сливаемся в одно целое. Перестаю контролировать происходящее, опасно рискую снова отдать Борису власть и оказаться под ним, поэтому резко отталкиваю его, наконец-то вызывая новые эмоции: он недоволен. Неожиданно даже для себя самой — смеюсь. Мне хорошо.

Нажимая ладонями на его грудь, призываю опуститься ниже, сама придвигаюсь ближе, удобнее устраиваясь. Не уверена, что делала это раньше, но искушение велико — даже запредельно. Обхватываю член у основания, трогаю большим пальцем вену и перевожу взгляд на Бориса. Стараюсь подражать ему, играть в невинность, даже хлопаю ресницами — он низко стонет, давит мне на шею сзади, пытаясь склонить, хрипит:

— Это же мои фантазии. — Я сейчас однозначно в выигрыше. — И ты не можешь мне отказать.

Борис почти зол, но контролирует себя, пусть кончики пальцев с силой впиваются в основание моей шеи, буквально впечатывая в кожу цепочку. Страстно желаю таких его эмоций, не нарисованных на тонком картоне — настоящих, какие, возможно, трудно обуздать. Однако есть во всём этом проблема: я и сама в западне, несмотря на то, что технически сверху.

Разжимаю руку, с извращённым удовольствием наблюдая, как у Бориса сводит челюсть. 

, потому сама буквально дрожу от желания, мне нужны новые прикосновения, мне до хруста костей нужен 

Наклоняюсь ещё ниже, упираюсь ладонями в мужские бёдра, и несмело дотрагиваюсь кончиком языка до члена у основания, чем вырываю из груди Бориса тихий рваный стон. Он возвращает пальцы в волосы и одобрительно их поглаживает. Скольжу по крепкому стволу вверх, стараясь повторять реки выпуклых вен, а в губы отдаёт приятной вибрацией.

Не до конца в себе уверена, но все стопы и пломбы сорваны, я добираюсь до вершины, кружу по головке, не забывая смотреть, и чувствую, что хватка на загривке теперь сильнее. Всё это отзывается ноющими пульсациями внизу моего живота, так сильно, что можно обезуметь.

— Верни руку, — подсказывает мне Борис, и я повинуюсь, обхватывая налитую кровью плоть, сдвигаю чуть вниз и наконец беру в рот, машинально прикрыв глаза.

Борис толкается вперёд, то ли помогая мне, то ли не имея больше сил терпеть эти медленные танцы. Его член упирается мне в щёку, я неспешно двигаю ладонью, отстраняясь, а потом стараюсь заглотить глубже и больше — вобрать его до максимума, но поза слишком неудобная, я задыхаюсь, в уголках глаз выступают слёзы. Прекращать, конечно, не думаю и не собираюсь.

— Встань на колени. — Борис тянет назад мои волосы, но совсем не больно, и я повинуюсь, разжимая пальцы.

Всё вокруг походит на выжженную пустыню — настолько мне жарко, — но красную и с водой вместо обжигающего ступни песка. Мы всё ещё на столе, здесь нет других вариантов, если не считать тот, где опускаемся на дно алого моря. Борис поднимается на ноги — ему плевать на смятую нашими телами скатерть — уже двумя руками жмёт мне на затылок, и я хватаю губами член, а руками сжимаю бёдра.

— Не спеши, Лэйн, — снова говорит он, мягко направляя и задавая ритм.

Я поддаюсь, повинуюсь, заглатываю ствол ровно так, как Борис хочет, скользя по нему кончиком языка. Моё желание — сделать ему хорошо. Борис меня приручил, он проник ядом в голову, вены, достиг заиндевевшего сердца, надколов толстый слой ледяных пик. Странно думать о сердце, когда стоишь на коленях, но рядом с Борисом меня раздирает на части, он пробуждает давно забытое или даже отмершее, несмотря на то, что всё это просто сон.

Из странной и совершенно неуместной рефлексии Борис вырывает меня грубым толчком. Ему уже недостаточно, он заставляет запрокинуть голову, гладит по шее и командует расслабить горло. Я пытаюсь, стараюсь, даю ему возможность трахать меня вот так, а сама стону и задыхаюсь, впиваясь ногтями в поисках опоры. Чёрт возьми, Борис Романов может позволить себе всё, а меня — особенно.

• ∞ •

AlyaLi

avenrock

ГлупаяИра

… И всё это — порочное — сейчас самое верное. Мораль и правила растворились вместе с алой рубашкой, оставив нас посреди лабиринта желаний. И вместо того, чтобы искать выход, мы зашли в самые тёмные его углы.

Клуб Романтики: Секрет небес: Реквием

Борис Романов/Лэйн

Лабиринт желаний

ru-labirint-jelanii-alyali-beta-avenrock-gamma-glupayaira

На форумах поклонников «Клуба Романтики» сломано много копий по поводу того, какая из интерактивных историй – самая захватывающая. Однако почти все фанаты вносят в свои личные топ-3 «Секрет Небес» за авторством писателя Алисы (она же – Элис). История девушки Вики, которая после смерти пытается разобраться в своих чувствах, встречает знойного красавца Люцифера и вычисляет имя своего убийцы, впечатлила читателей своей продуманностью и реалистичностью. Как и любая хорошая история, эта породила множество фанфиков и теорий на форумах поклонников.
Мы отделили зёрна от плевел и опубликовали в нашем фэндоме только лучшие фанфики «Секрета Небес». Читайте наши ФФ, и вы узнаете, как сложились бы отношения Вики и Дино при появлении сильного ОЖП, а также какую сторону в итоге выберет полукровка Мальбонте. У нас есть произведения и по 2-ой части этой интерактивной истории – с участием Астарота, Эрагона и всех всадников Апокалипсиса, включая одиозного Голода. Особо впечатлительных предупреждаем сразу: часть наших историй имеет возрастное ограничение 18+ и может быть ну очень горячей! 

От оригинальной книги Брэма Стокера душа прямо-таки уходит в пятки. Однако «Клуб Романтики» сумел превратить ужастик о кровожадном графе из Трансильвании в сентиментальную интерактивную историю. «Дракула. История Любви» вполне себе вписывается в современный тренд, который показывает, что вампиры могут не только рычать и сосать кровь, но и ухаживать за девушками – причём куда красивее простых смертных.
Читая наши фанфики по «Дракуле История Любви», вы отправитесь назад во времени в Османскую империю XV века вместе с реставратором Лайей, чтобы разобраться, кто же такой этот загадочный филантроп Влад и почему шесть веков назад он выглядел так же неотразимо, как сейчас. В нашем каталоге вас ждут ФФ с ОЖП и ОМП, а также кроссоверы с другими фэндомами. Однако призываем вас быть осторожными: персонажи историй настолько очаровательны, что прощаться с ними вам будет очень тяжело!

Лабиринт желаний

Комментарии (0)