— Томико-чан? Что-то случилось? И почему здесь такой ужасный запах?

Запах. Мерзкий знакомый запах, смешивающийся с насыщенным запахом крови, что на морозе еще оставляла свой яркий след.

Ноги утопали в сугробах, в лицо бросались хлопья снега. Чем ближе она подходила к знакомому дому, тем отчетливее приходило понимание — не успела.

Рядом со знакомым домом сновали люди, вытаскивая из разрушенного, залитого кровью дома обезображенные и уже остывшие тела.

Тошнотворный запах витал в воздухе. Такой не узнать сложно. Демоны.

Томико замерла на месте, глазами пересчитывая тела. Раз, два, три…

— Кто вы такая? — ее наконец заметили и встретили крайне настороженно и недружелюбно. — А ну отвечайте!

— Кто-нибудь… выжил? — по щеке скатилась слеза.

Корзинка со сладостями выпала из рук.

— У тебя чудесные дети, Танджуро.

— Я знаю, — мужчина улыбнулся.

Томико провела ладонью по детской макушке, подцепляя когтями пряди волос, не сдержала спокойную, нежную улыбку. После чего потянулась к любезно предоставленному угощению. Алкоголь скользнул по губам, домашняя настойка, вышедшая из-под рук друга, приятно прокатилась по горлу. Один из лежащих детей дернулся во сне, теснее прижимаясь, обхватывая пушистый золотистый хвост руками.

— Сколько тебе еще осталось?

— Не знаю, — мужчина устало улыбнулся и с любовью окинул взглядом спящих детей. Томико ревниво дернула всеми пятью хвостами, обвивая маленькие, хрупкие тельца с особой лаской. — Никогда не думал, что кицунэ настолько любят детей.

— Значит, мне повезло, — мужчина усмехнулся и потрепал по голове старшего сына, который, обхватив хвост отцовской гостьи, сладко спал, свернувшись клубком. — Присмотришь за ними?

Томико всегда приходила зимой, в самую снежную пору, ведомая каким-то символизмом, а возможно сантиментами, что не должно быть свойственно ей, лисице, жившей уже достаточно давно, чтобы относиться к людям с равнодушием. Вот только суть кицунэ в том, что потерять интерес к жизни для них смерти подобно.

Равнодушная лиса — мертвая лиса.

Ну, а что до Танджуро Комадо, то он был не тем человеком, мимо которого можно было пройти.

Слишком теплый. Несущий в себе огонь, что согревает и обжигает. Слишком добрый. Слишком чистый для человека.

Странная это была дружба между человеком и кицунэ. Завязавшаяся случайно и даже нелепо. Но тем не менее бывшая очень крепкой.

В тот зимний день Томико поразила доброта тогда еще совсем юного Танджуро, что, рискуя жизнью, полез спасать дикого лисенка из ловушки. Спас. А его спасла Томико. Так и познакомились.

Так и повелось, раз в год или два Томико приходила из своего храма на другом склоне горы в дом Танджуро в самую снежную пору, чтобы распить с другом согревающего алкоголя, поговорить ни о чем, погреться столь редкой для людей искренней добротой, а позже, когда Танджуро нашел свою жену, понянчить его детей.

За друга, нашедшего свое счастье, Томико была рада. Только иногда с грустью смотрела на свое запястье, обвитое огненным узором. И чуть-чуть, самую малость, завидовала. Свою судьбу она уже давно не искала. Быть может, она еще не родилась, а быть может, уже давно умерла, не сумев с ней встретиться.

Но у нее было достаточно времени, чтобы смириться с этим.

Смерть Танджуро Томико почувствовала, но прийти решила лишь через год. Видимо, зря.

Пальцы дрожали, когда она сложила ладони в молитвенном жесте. На поясе сквозь ткань жгла кожу маска и веер.

Кицунэ не любили сражаться с кем-либо.

Но это не значит, что они не умели мстить.

Среди тел ныне мертвой семьи Комадо не было Танджиро и Незуко.

— Музан Кибуцуджи… — женщина выдохнула дым и задумчиво замолчала. Девять серебристых хвостов раскинулись по всей веранде. — Наглеет.

Между «демонами» и демонами был заключен негласный договор о невмешательстве. Да и сами духи и екаи совсем не горели желанием встречаться с этой заразой, которую люди назвали «демонами».

Давно уже кицунэ и тануки не показывались людям. Давно не казали носа другие духи, даже юкки-онна больше не является людям, предпочитая скрываться в снегу и метелях. Те же Тенгу больше не наводят шороху. Истребители Демонов и не знают о них теперь. И демоны тоже не знают. А потому все чаще нарушают границы дозволенного.

Но Музан Кибуцуджи мало того что зашел на их гору, так еще и убил семью, что приглянулась всем кицунэ. Семью Комадо знали и любили, слишком давно она жила в этих горах. На редкость приятные люди, которые умели молчать и привечать самых разных тварей.

Помочь им не считалось зазорным. Иногда даже сама Аянэ, накинув на себя иллюзии, гуляя по горе, нет-нет да и приглядывала за маленькими людьми.

— Ты отомстить хочешь?

Томико нервно дернула хвостами и задумалась, пытаясь разобраться в себе.

— Скорее найти младших Комадо и удостовериться, что с ними… все хорошо.

Дым из кисеру закружился причудливыми витками, соткался в узор, разбежался туманными фигурами и рассеялся.

— Люди не должны о нас узнать, ты же понимаешь? Нам лучше оставаться сказками. Вмешательство же в конфликт может привести к непредсказуемым последствиям. Не важно, кому мы будем помогать: людям, демонам, себе ли — все равно может статься так, что окажемся крайними.

Люди, как семья Комадо, очень редки. Другие не отличаются такой добротой, пониманием, принятием и простотой. Редко какой человек готов отказаться от всех благ в пользу простой, тяжелой жизни.

Но именно таких редких людей и нужно оберегать.

Девятихвостая вздохнула, наблюдая за Томико и ее решимостью.

— Ты не воин. Твоя сила — это иллюзии и целительство. Да, прячешься ты хорошо, но…

— Аянэ-сама, я просто найду младших Комадо.

Кицунэ прикрыла глаза. Если бы все было так просто… Но, увы, семья Комадо не так уж и проста. К большому сожалению девятихвостой лисицы.

— Если ты уйдешь, то больше в храм не вернешься.

Томико замирает, потрясенно раскрыв глаза.

Храм, спрятанный в глубине гор иллюзиями и лисьими тропами, был домом. Там всегда ждали, там всегда могли встретить и обогреть. Храм был местом покоя, огненных плясок под звездным небом, лисьих игр и танца иллюзий. Веселья и смеха, шуточек и задора.

Затерянный Храм богини Инари, их покровительницы и хозяйки этого места. Покинуть его, оставив свою лисью маску, означало, что больше в храм дороги нет. Это не было изгнанием, совсем нет, просто, решившись на этот шаг, лиса или лис ступали на другой путь, и пока его не закончат, вернуться не сумеют.

Если вообще захотят возвращаться. Многие лисы нашли себя среди смертных людей, которые даже и не подозревали об этом.

Но иногда они возвращались. Каяо — прекраснейшая из ойран. Акира — кузнец и мастер своего дела, прославившийся своими мечами. Тора, артист, меняющий свой облик так же легко, как и дышит, становясь то прекрасным юношей, то старушкой, то принцессой, то ребенком, то седовласым воином. Кицунэ может быть кем угодно, хоть мужчиной, хоть женщиной, если сам пожелает

А Ясуко-сан одним касанием может вырастить персики на снегу.

Все они — лисы, ветренные, хитрые, лукавые, озорные. Воины, актеры, ремесленники, земледельцы, путешественники. Те, кем желают быть.

Спустившись с горы, будь готова вернуться домой хоть через день, а быть может, через столетия.

Томико сняла с пояса маску и с тихим стуком положила на пол перед собой.

Девятихвостая лисица выдохнула дым, задумчиво посмотрела на падающий снег, после чего, покачав головой, взяла свой шелковый, расписной веер и протянула Томико.

Томико низко поклонилась, прежде чем тихо покинуть девятихвостую лису, оставляя ее наедине со своими мыслями.

Младший брат Юки-чан плакал, когда Томико уходила прочь по обрывистой тропе, спускаясь с горы.

Слишком он был мал для таких путешествий. Но дома за ним есть кому присмотреть.

Томико несла на плечах котомку с подарками, отданными другими лисами с собой в дорогу, и вздыхала. Скрытые иллюзией хвосты и уши приносили неудобство, поскольку так и норовили нырнуть под ноги прохожим или скинуть с головы ту же соломенную шляпу.

Сплошные неудобства. В долгом путешествии ей придется многому научиться.

Человеческий мир был странным местом. И опасным. Томико почти за три года многое успела узнать, еще больше удивиться и даже порой разочароваться.

В некотором роде почувствовала себя старой. Одичала она, что ли, за три века, что жила совсем невылазно в своих горах?..

Ей пришлось приспосабливаться. Учиться ходить так, чтобы хвосты не задевали прохожих, из-за чего и так плавная походка, отличающаяся от людской, так как хвосты тоже весили немало, превратилась в танцующую. В толпе приходилось буквально танцевать, проскальзывая мимо людей, не давая им оттоптать конечности.

Пришлось учить более современный язык. Научиться не так явно удивляться диковинкам и распознавать тончайшие оттенки лжи. Избегать встречи как с Истребителями Демонов, так и с самими демонами, ловко прячась от всех.

Много чем ей помогли лисы, встреченные в человеческих городах и деревнях, чуявшие сородича очень чутко. За что Томико была им благодарна.

Но никто ничего не знал о младших Комадо, и это расстраивало.

— Ты так упорно ищешь этих людей, что это даже вызывает беспокойство, — Хана, семихвостая кицунэ, протянула Томико ароматный чай. Держащая свою собственную чайную в этом городе, она готовила просто восхитительный чай. Ее спутник души ушел в свое приключение, и она понятия не имела, куда занесло ее блудного лиса, и весьма легко относилась к его отсутствию, предпочитая воспитывать двух своих лисят одна.

— Я обещала присмотреть за ними.

— Ты даже не знаешь, живы ли они.

— Надежда — это хорошо.

— К слову, как насчет прогулки? У нас в городе очень даже милый рынок. И последний день фестиваля. Заодно зайдем и купим тебе заранее билет на поезд, — Хана задорно улыбнулась и подалась вперед. — А как насчет красивого наряда, м? А еще можно какому-нибудь красавчику и голову задурить смеха ради! Как тебе план?

Томико спрятала веселую улыбку за фарфором с чаем.

— А что дети? Они найдут чем себя занять, — отмахнулась Хана. — Давай же, за новый наряд я заплачу!

Томико слишком долго сомневается, так что, когда замечает себя в лавке с ворохом одежды, притащенной заговорившей зубы Ханой, ей остается только смириться. Когда наряды пошли уже на третий десяток, она не выдержала и попыталась с помощью морока покинуть место пыток, но куда там!

— Вот, какая красотка! — восторженно вертясь вокруг нее, проговорила Хана. — Эй, Джиро-кун, оцени-ка нашу лисичку? Как она тебе?

Екай-продавец магазина одежды для сверхъестественных сущностей вяло буркнул согласие.

— И куда я в ней? — фыркнула Томоко, смотря на простую, но в то же время очень красивую юкату.

— Как куда? Красотой своей разить наповал глупых мужчин! — с этими словами Хана вытащила младшую подругу на улицу.

Роскошные золотисто-пламенные волосы были спрятаны под иллюзией темных, собранных в прическу. Хотя, по правде сказать, кицунэ никогда волосы в сложные прически не собирали — уши мешают. Да и чувствительная слишком зона, чуть дернешь — больно, а ухо погладишь — почти соблазнишь.

Томико давно так не развлекалась, а Хана и рада заморочить и с толку сбить падких на красоту мужчин. Завлечь и в дураках оставить.

В какой момент они разделились, Томико не знает. Просто зашла в тихое местечко парка, спряталась за листвой кустов и деревьев и, широко раскрыв глаза, уставилась на взрывающиеся в небе фейерверки.

Воу-Воу

Sofi_coffee

Кёджуро Ренгоку бы поверил в странные мороки, если бы руку не обжигал рисунок танцующей в пламени лисы.

Лисы

Рекомендуем к прочтению

Комментарии (0)