Тот бестолковый день с массой необоснованных обвинений, аргументом к которым выступало лишь моё бурное прошлое, кончился на удивление без потерь. На этой проклятой земле мужчины даже работу свою выполнять должным образом не в состоянии – там, где индиец бы всё решал головой и силой, тут мельтешащие и трусливые мистеры лишь жеманно 

тыкать пальцем в того, кого страшно боятся. В того, кто способен размозжить безмозглую голову голой ладонью. Хм, может, всё же не зря опасаются?

Я усмехаюсь собственным мыслям, но вмиг становлюсь серьёзнее, вспоминая о той, что заварила всю кашу. Честно? Меня на секунду даже обуял восторг. Я не ошибся по поводу этой птички – смелая, решительная и достаточно умная для того, чтобы вовремя обернуться невинной овечкой. Впрочем, несвойственное мне беспокойство всё равно закрадывалось в душу, звуча в голове набатом: «А что, если…»

– Нет! – выдыхаю вслух, на мгновение разрывая тишину в гостевой спальне. Никаких «если», особенно после того, что ты учудила, госпожа Шарма. Убить ту дуру на её же приеме, остаться там и вести себя как ни в чём не бывало, признаться мне в содеянном, после чего целовать… Голова не на месте? Прав был Кайрас – эта девчонка бед не оберётся. Нужно спасать.

Сменив одежду на более свободную, подхожу к окну. В этом гадком месте даже погода паршивая – тучи снова нависли над озером, давяще пригибаясь к пожелтевшим листьям местных деревьев. Дождя нет и вчера не было – земля не такая сырая. Заниматься должно быть удобно. Нельзя терять сноровку, особенно при нынешних обстоятельствах.

Прикрепив на пояс кинжал в ножнах, покидаю спальню. В соседнюю от моей дверь входит девушка в голубом сари, однако, услыхав звук, тут же высовывается обратно. Племянница.

– Дядя, привет! – хорошенькое лицо Сарасвати загорается радостью, но практически сразу гаснет со следующими словами: – Они больше не появлялись? Констебли.

– Нет. Второй камердинер Де Клера передал, что вопрос уладили до следующего прошения. Пока коронер изучает тело и проводит дактилоскопическую экспертизу

 – они ничего не смеют мне предъявлять, – говорю уверенно, не желая нервировать девушку. На самом деле, всё не так радужно – отпечатки пальцев ничто до тех пор, пока не нашли оружие. А если его найдут… на нём есть мои пальцы, но то полбеды. Страшнее, что на кинжале есть 

отпечатки. Кстати, о ней. – Сара, ты не видела госпожу Шарма? – перевожу разговор на тему, волнующую последние дни до невменяемой одержимости. Возможно, моё лицо оказывается слишком заинтересованным, потому как в следующее мгновение глаза Сарасвати хитро вспыхивают, а губы её растягиваются в улыбке. Давай, маленькая, выпусти коготки и поязви.

– Хм, не видела. Можно в спальне поискать, только вот…

– Что? – лицо становится ещё хитрее, а из глаз младшенькой прямо сыпятся искры. Как не вовремя из тебя материнский характер лезет, балда!

– Что подумает прислуга, увидев тебя входящим или выходящим в покои невесты их преславного милорда? – Сарасвати складывает руки на груди, плечом упираясь в дверной косяк, и внимательно смотрит. Не выдерживая показного спектакля, закатываю глаза.

Но если переживаешь за нашу репутацию перед местной шудрой – можешь сама сходить и передать, что я жду её с другой стороны озера, ближе к саду.

– Попроси прислугу! – Сара, не доводи до беды. Подействуй на нервы ещё секунду – и я снесу голову первому встречному! Споко-ойно, Доран, дыши. Племянница не виновата, что тебя окружают одни идиоты.

– Мне не нужны лишние уши, – говорю, чуть склонившись поближе к девушке. Доверительный тон и пытливый взгляд выбивают остатки баловства, и Сарасвати молча кивает.

– Сейчас переоденусь и зайду к ней.

– Спасибо, племянница. – Благодарно улыбаюсь и разворачиваюсь в сторону лестницы. Хвала Богам, это кончилось. Разговаривать со своими родными женщинами всегда непросто – строптивый нрав в них проглядывается слишком отчетливо. Спорить с Видией или двойняшками – почти то же самое, что засунуть голову в пасть крокодилу – себе дороже. Хитрые, своевольные – ночной кошмар индийских мужчин. И я ради них мир переверну.

По пути к озеру замечаю, как тихо сегодня вокруг – никто не мельтешит, не бегает по коридорам, и даже миссис Батлер не видно в столовой для персонала.

Итак, что мы имеем? Мёртвую леди Суинфорд, «убитого горем» мстительного ублюдка и закоренелого расиста Бернарда, тупых и трусливых стражей порядка, не вовремя сгеройствовашую госпожу Шарма и проклятый разлад на родине. Дерьмо! Разрулить это всё так сразу не выйдет, значит… нужно действовать в приоритетном порядке. Приоритетном, да.

Огибая озеро по влажной пожухлой траве, бросаю взгляд на парадный вход. Её всё ещё не было видно на помпезном крыльце. Я напряжённо замираю посреди сада, когда голову простреливает неочевидная мысль, вбиваясь в темечко постулатом и крупными буквами: 

Все беды, проблемы, угрозы внешнего мира меркнут и блекнут на фоне бед и проблем, способных разрушить жизнь драгоценной, асуры б её попутали, Госпоже! Как это называется? И есть ли вообще этому чувству название…

Подхожу к ближайшему от воды дереву и опускаюсь на землю, спиной прижимаясь к шершавой коре старого дуба. Мысли начинают плутать по тропе, на которую в принципе запрещено ступать, и несутся по ней неуловимым вихрем. Как так вышло, что за все свои тридцать шесть лет я впервые не могу описать то, что испытываю к конкретному человеку? Это точно не страсть, не похоть, интересом или увлечением тоже назвать язык не повернётся, вожделение и любовь – всё мимо. Тут словно бы… всего по чуть-чуть. И приправлено злостью и жаждой присвоить то, что под строгим запретом. Ощущение, словно мышонок попрыгал перед голодным котом, покривлялся, раздразнил и теперь бежит, перебирая крошечными лапками, а у кота на уме лишь одно – поймать и попробовать. 

Ну и что это за проклятье? Слишком тривиально и плоско, чтобы суметь оправдать собственное нездоровое помешательство на чужой судьбе. И её кровное родство с Кайрасом не причина. И то, что она круглая сирота, нахлебавшаяся горя малютка – аб-со-лют-но всё – НЕ ТО! Жалеть её станет лишь полный кретин – в дымчато-серых глазах не получится высмотреть ни капли страдания, там буйствуют мятежный огонь и решительность. Дивия Шарма точно не тот человек, которого следовало бы жалеть. Но отчего-то в первую очередь мне хочется уберечь именно её. Укрыть от малейшего шлейфа опасности, защитить ото всех и от самой себя в том числе. Никому, никогда, ни за что не позволить коснуться и волоска на красивой умной головке. Я идиот?

– Я идиот, – негромко озвучиваю неоспоримый факт для деревьев, озера и самого себя, но моё одиночное рандеву прерывает красивый голос с язвительной ноткой:

– Туше. Не спешите поедать самого себя, господин Басу – предоставьте это мне.

Птичка подкралась незаметно, и теперь стояла передо мной невообразимо довольная. Красивая, хитрая, слегка раскрасневшаяся – так быстро бежала? И сходу плюётся ядом. Вот что мне с ней делать? Придётся действовать по наитию.

«Это не первое твоё убийство, и если после каждого ты будешь так нервничать – лишишься рассудка быстрее, чем разберешься со всем», – слова Рама крутятся в абсолютно потерянной голове, и даже чай с Кэтрин не смог отвлечь от тревоги, поедающей всё внутри. Как, за что, почему я? Или скорее: почему 

Клара Суинфорд… даже после смерти от тебя сплошные беды!

Тяжёлый день. Тяжёлый год. Тяжёлый век. Ещё с детства судьба поспешила поставить на мне крест, а сейчас я в полной растерянности и понятия не имею, куда идти. И есть ли смысл идти 

По иронии судьбы, прямо сейчас я иду. Устало плетусь по коридору огромного дома, в котором всегда кто-то гуляет – то служанки, то сквозняки, то все вместе. Единственное, чего хочу прямо сейчас – стащить с себя это многослойное платье, упасть лицом на подушку и проспать до скончания времён. Ну или хотя бы до завтра…

Не успеваю положить пальцы на ручку двери – из-за угла появляется Сара и с хитрой ухмылкой семенит прямиком ко мне. Я знаю это лицо. И мне тут же становится страшно…

– Драгоценная госпожа, уделите мне минутку вашего 

времени, – театрально пропевает младшенькая из Басу и, убедившись, что в коридоре никого – тут же бесцеремонно заталкивает меня в мою же спальню. Я не успеваю и пикнуть, как эта фривольная бестия уже захлопывает дверь и прижимается к ней, намекая, что пути отступления мне заказаны. Великая Мать, Сара! Как будто от тебя возможно сбежать.

– Что за представление? – в эту секунду я недовольно закатываю глаза, жутко уставшая за день… за всю свою жизнь.

– Вы с дядей что, надышались местным унынием? Один требует сразу к делу, вторая выступает. А как же прелюдия? – Сарасвати обходит меня и опускается на кушетку, блаженно откидывая голову на подушки. Молчит.

– Так, ты пришла просто поболтать или по делу? – расслабляюсь и иду к подруге, откидывая её ноги, чтобы затем опустить их себе на бёдра, усевшись на вторую часть зелёной софы. Гладкая смуглая голень львицы украшена росписью мехенди, стертым наполовину. Веду пальцем по витиеватым линиям и позволяю себе не думать ни о чем важном, кроме цветов на хорошенькой ножке юной Басу. Девушка игриво двигает ступней, несильно лягая меня в бедро, и наконец отвечает на мой вопрос:

– Скорее по делу. Выполняю работу обслуги, – её мелодичный голос звучит недовольно, с примесью вынужденного долга. Ухмыляюсь себе под нос, поражаясь услышанному. Кто смог 

львицу нацепить роль девочки на побегушках?

– Зачем? – не могу не спросить. Жуть, как интересно!

– Дядя попросил. – Ах, вот оно что! Аргумент. Заставить делать что-то против воли кого-то из семейки Басу может лишь другой представитель Басу. Всё становится на свои места, вот только…

– Зачем? – вырывается без моего ведома. Зачем, зачем... Как попугай заладила.

– Я думала, ты мне скажешь, – её необыкновенно красивые глаза хитро блестят и слегка сужаются, делая взгляд совсем хищным. Ах ты ж маленькая затейница! Вот почему согласилась выполнить его просьбу – чтобы меня расспросить.

– Сара, – закатываю глаза, шлепая её по обнаженной ноге. Она вновь ею дёргает, пытаясь меня пихнуть, но я прилагаю усилия и надавливаю, оставляя лежать голень на своих бёдрах. Отвечаю вполне себе честно: – Самой бы знать. Учитывая его непостоянство и репутацию, от господина Басу я могу ожидать в равной степени как поддержки, так и жажды оставить меня без головы. – Да, или ещё чего похуже… и тогда мне останется смиренно принять на себя статус падшей женщины: крутить шашни с женатым мужчиной в доме собственного жениха. Дивно!

Сарасвати недовольно морщит нос и встает с кушетки. Бросает взгляд на окно.

– Оденься удобнее. Дядя уходил в одежде для тренировок, может хочет с тобой позаниматься. Но, Деви, – взгляд Басу становится пристальным, доверительным и серьёзным: – Как бы он на тебя не смотрел, не забывай главного – смотрит он на тебя 

Я неуютно веду плечами, отводя на секунду взгляд. Опомнившись, усмехаюсь, встречаясь с выжидающим взором подруги:

– Нет мне дела до его глаз. И семейного положения в том числе, – звучит крайне неубедительно, знаю.

– Конечно, – Сарасвати снисходительно улыбается. – Тогда не буду тебя задерживать. Доран ждёт на другой стороне озера, в самом начале сада. Хорошей вам 

– подозрительно улыбнувшись и более не добавив ни слова, Сара выходит за дверь, оставляя меня в полной растерянности. Великая Мать, у них это в крови, что ли: то сами сходят с ума, то мастерски сводят с него других?

Просить бестолковую Лидию помогать в переодевании нет никакого желания, и я самостоятельно сбрасываю с тела это проклятое платье с рюшами и десятью юбками, в которых убиться проще, чем напоровшись на кинжал глоткой. Облачаюсь в свою форму для тренировок, закалываю волосы в тугой пучок, цепляю на пояс оружие. Не удержавшись, бросаю взгляд в сторону зеркала. Просто для себя! Мне нет дела до его мнения. Абсолютно никакого. Особенно после того, что он сделал. Или, вернее будет сказать: после того, как он 

Покидая спальню, я вновь задумываюсь о случившемся несколько дней назад. Бал, Доран с Камалом в кабинете Бернарда, проклятый кинжал в моих руках, эта гадкая Клара Суинфорд… хвала Богам, её невежество и иноверие уберегли эту никчёмную душу, заперев двери в Тамас-Виталу. Представить даже страшно, каким бхутом она бы могла стать.

Выйдя на улицу, я упиваюсь свежим холодным воздухом. Озеро приближается неумолимо, как и моё волнение. Не к месту, не к месту, не к месту! Хищники чуют страх. Они им питаются…

В попытках успокоить собственные нервы, вспоминаю Деймоса. Как там мой мальчик? Надеюсь, не бранит меня последними словами за то, что вынужденно оставила его. Его своевольный характер не сахар, и ключик к этому зверю найти получилось лишь у меня. Оттого особенно ценной была любовь к этому чуду. Доверяет лишь мне, и я обязательно объяснюсь с ним по приезде и заглажу вину самыми вкусными яблоками нашего сада!

Издалека показывается силуэт. Сердце стучит с каждым шагом всё стремительнее, а в голове мыслей возникает опасно много. С нашего последнего разговора прошло несколько дней, и за это время Доран ни разу не подумал о том, чтобы обсудить случившееся. И почему у меня складывается такое ощущение, что он и вовсе пытался меня избегать? Но счёл это недостойным своего поведения и решил вот расставить все точки над i. Признается ли, что для него тот поцелуй стал ошибкой? Поможет отстоять меня вместе с Кристианом? Или попросит оставить его в покое? Последнее очень даже может быть, учитывая свободолюбивый нрав господина Басу и его стремление всегда и всё контролировать. А с моим появлением в его жизни контролировать 

станет крайне проблематично. Во что я снова вляпалась? Для чего ему я – с целым ворохом проблем, без ума и опыта, осиротевшая и обезумевшая? С периодически возникающей фантомной болью в районе живота, на котором должен был остаться уродливый шрам, но вместо него – лишь пустота и 

. Словно бы вместе со шрамом у меня отняли право выбирать. Теперь я должна следовать по тропе, которую прокладывает 

И с каждым днём во мне остается все меньше меня. Живу по соседству с безумием, неконтролируемо вырывающимся и убивающим всех на своем пути. Я безнадежна. И моё влечение к Дорану безнадёжно. Ощущение, словно своей рукой швырнула на иссохшую доску спичку на своем личном мосту и стою по центру, наблюдая, как огонь пожирает все и меня в том числе.

Не покажу ему, как изнемогала все эти дни. Как с замиранием сердца ждала разговора. И лучшей защитой в моем случае оказывается, как ни странно, нападение.

Доран выглядит отстраненным, погруженным в собственные мысли так глубоко, будто здесь находится лишь его тело, а сам он где-то очень далеко. Сидит, положив локти на колени и свесив ладони вниз. Смотрит в землю, себе под ноги, и я впервые вижу этого воинственного Льва таким уязвлённым перед окружающим его миром. Я сбавляю шаг, почти крадучись преодолевая оставшиеся метры. Подхожу, хищно нависнув сбоку. Хочу уже объявить о своем приходе, как вдруг слышу тихое, слегка обреченное:

– Я идиот. – Понимаю сразу, что сказанное не для моих ушей. Идиот? Нет, ты ракшас, пожирающий мою душу уж какой день, но не подозревающий об этом! Вслух же язвлю, задыхаясь от удовольствия развернувшейся перед глазами картины самопорицания:

Секунда – и вот янтарные глаза поднимаются, а мне с трудом удаётся удерживать невозмутимое выражение. Его пронзительный взгляд устремляется в путешествие по мне, иначе назвать это не получится – разгуливает по лицу, бродит вдоль острых ключиц, чтобы затем пройтись по округлостям, что я сама выбрала бесстыдно подчеркнуть, собираясь на эту встречу. Белую мужскую рубашку свободного кроя заправила в облегающие штаны, и моё тело было так обтянуто тканью, что на родине – да и здесь тоже – это сочли бы верхом  бесстыдства. Но я знала, что 

Мужчина молчит. Я не решаюсь разрушить возникшее между нами безмолвие, которое с каждой секундой становится дестабилизирующим, неловким. Воздух между нами сгущается донельзя, и в моей голове начинают проноситься обрывки из прошлого. Его рука, сдерживающая мои запястья над головой. Исследующие мою кожу мужские губы. Желание, накатывающее волнами. Асуры! Нашла время…

С ужасом ощущаю, как к лицу приливает жар, и решаюсь бросить как можно небрежнее:

– Так и будете молчать?

Что за женщина! Нацепила эти ужасные тряпки, которые так беззастенчиво демонстрируют идеальные пропорции тела. Мне едва хватает сил удержать себя в руках, чтобы не пялиться. Отвратительная английская одежда на ней смотрится до того превосходно, что я начинаю ненавидеть её все сильнее. Не Деви и не одежду. Англию.

По одному острому взгляду и резким фразам улавливаю настроение птички. Спорить не хочется. Ругаться тоже. Но и блеять перед маленькой фурией в планы не входит. Поэтому молча встаю и, сделав к ней шаг, спокойно спрашиваю:

Шарма. На «ты» не переходили, – цедит недовольно, глядя прямо в глаза. Аккуратный подбородок гордо вздернут, пухлые губы сжаты, а брови нахмурены. Даже злится красиво… Не могу упустить возможности и не поддеть маленькую бунтарку:

– На «ты» не переходили, это верно. 

. Рискну предположить, что «тыкать» позволите только после совместной ночи? Или даже тогда нет? – захожу за грань и наслаждаюсь её эмоциями. Вот она ошарашено пучит глаза, а после кривит губы от ярости. Наконец, маленькую ракшаси одолевает смущение, и её щеки краснеют. А потом она делает то, что напрочь лишает меня покоя – улыбается. Сквозь это своё злое смущение растягивает губы в такой довольной ухмылке… Я на мгновение теряю лицо. Вот оно, то самое оружие, которым госпожа Шарма машет во все стороны, сама того не ведая. За ней плетётся толпа поверженных ею же, павших в ноги этой маленькой женщине, вожделеющих её взгляда, её внимания. А она ни сном, ни духом об этом. Невинная простота. Мне хочется поведать ей этот секрет в ту же секунду, но Деви меня опережает:

– Даже тогда нет, господин Басу. Вы не заслужили этого. – Ауч, точно пощёчину влепила. Хочу пошутить, но она вновь улыбается, и я тут же забываю все слова. Я могу простоять вот так, глядя в светло-серые глаза девушки, бесконечно долго, но она отворачивается. Поднимает голову в небо и, что-то высмотрев, наконец возвращает свой взгляд ко мне.

– Птицы летают низко. Скоро начнется дождь. Давайте приступим к занятию, пока есть такая возможность.

Хорошо, маленькая командирша, давай приступим.

Я принимаюсь объяснять все тонкости боя, не упуская возможности прикасаться к изящному телу госпожи Шарма. Делаю это так ненавязчиво, что девушка практически не замечает, но тем самым раздразниваю себя донельзя. Вот она делает выпад, ныряя мне под руку, я перехватываю её руки, ставлю подножку и валю на себя. В последний момент отрываю голову, чтобы не поздороваться затылком с землей, и опираюсь на локти. Распластавшася по мне птичка поднимает лицо, уверенно пряча испуг от падения. Осторожно шевелится, прижимаясь своим гибким хорошеньким телом непозволительно близко.

Разве возможно остаться равнодушным к глубине лунных глаз, глядящих с затаившимся в них доверием? От Дивии Шарма веяло неуловимой опасностью. Скрытым смыслом, невысказанной угрозой, предсмертной агонией. Дело было не в интеллекте или внешности девушки, всё упиралось в беспощадное прошлое. Оно настолько отчаянно стремилось погубить хрупкую душу, что против воли выковало из неё сталь, облачая в доспехи. Из боли, утраты и страха возникла непоколебимая твердость. Она отталкивала, но не всех. Это именно то, что мне всегда было нужно – чувствовать привкус опасности до приятного напряжения, когда кровь гонит отголоски испуга по венам, возбуждая адреналин. Не доставляет удовольствия запугивать самому, но остаётся неотъемлемой частью меня. Страх притупляется с каждой прерванной мною жизнью, и лишь сейчас я вновь ощущаю его вкус на кончиках пальцев, в закромах сердца – так глубоко, что не разглядеть. Я начинаю бояться. Не её. 

– Я повалила Вас, – мурлычет с довольной улыбкой, держась на таком крошечном от моего лица расстоянии, что я чувствую исходящий от кожи аромат масла – миндально-ванильный шлейф пробуждает нешуточный аппетит. Провести носом по нежной шее, скользя ниже, чтобы оставить на ямочке между ключиц влажный поцелуй. Если не прекращу думать об этом – точно сорвусь, и тем самым могу навлечь на Деви целый ворох проблем. Как будто мало ей бед…

Скалюсь, приближаясь ещё немного, и шепчу в самые губы:

– Ещё с той самой встречи в моём коридоре. Уложила на лопатки, я бы сказал, – и резко отстраняюсь, приподнимая девушку за подмышки и устремляясь следом. Ставлю её на ноги и как ни в чем не бывало продолжаю тренировку. А в голове мелькают картинки того, что я бы мог с ней сделать, не будь мы сейчас в этом ужасном месте, связанные убийством какой-то идиотки, где Деви – рука, в которую я лично вложил тот проклятый кинжал.

Доран Басу. До чего же наглый, бестактный! Сумасшедше красивый... Ощущать желание, чуждую доселе безотказность и возмущение одновременно рядом с ним становится настолько привычным делом, что бурная смесь из эмоций совершенно перестает пугать и нервировать. А его руки на моём теле смотрятся до того органично, что приклеить их или даже пришить – так, для надежности, – перестаёт казаться идеей больной на голову влюблённой особы.

– Уложила на лопатки, я бы сказал. – Его большие ладони ставят меня на землю – ощущаю себя безвольной куклой, против своей же гордости растекаясь ему под ноги, с бесконечным желанием просто пропасть, испариться – лишь бы не показывать Дорану, как сильно его слова влияют на моё эмоциональное равновесие.

От его цепкого взгляда не укрыться, и я подмечаю довольную усмешку. Чтоб тебе роти

 поперек горла встало, ракшас!

Спустя час активных действий я чувствую, как ноги отказываются держать тело, а пальцы, сжимающие кинжал, немеют и отекают. Испарина и слипшиеся у лба волосы раздражают, и я решаю покончить со всем. С трудом признаюсь самой себе в том, как сильно разочарована равнодушным молчанием Дорана. Не в силах терпеть его самодовольство, нарочно швыряю тренировочный нож мужчины в густые кусты – звука пробитого дерева не слышу и понимаю, что приземлился предмет в траву. Иди, ищи.

Перевожу на него взгляд, старательно делая вид, что испытываю вину. Глаза округляются, словно бы говоря: «я так старалась попасть, да не вышло! Совсем не ожидала, что он угодит в те заросли…» Но злорадная ухмылка рвется наружу, и губы будто бы против воли растягиваются по сторонам, рисуя победный оскал. Сообразительный Лев вмиг улавливает мой коварный прищур, и настроение его стремительно меняется. Суровость, какую я наблюдала в первый день знакомства, вновь нацеливается на меня. О, нет!

– Ракшаси, совсем обезумела?! – его густые брови сдвигаются на переносице, а золото в кошачьих глазах превращается в темную медь. Палач выходит, пора бежать.

– Я случайно! – выкрикиваю почти обиженно, словно и правда хотела попасть в дерево, а не выкинуть кинжал от него подальше из вредности. Лев наступает, и моя идея тут же кажется мне глупой до безнадёжности. Чтобы совсем не позориться, собираю остатки гордости в кулак и вскидываю голову вверх. Выплевываю сквозь зубы: – Хотя, если добиться твоего внимания можно лишь подлостью, то я готова твоими кинжалами крошить декоративные камни в пруду Де Клера. Посмотрим, как будешь выкручиваться в бою с отупевшими лезвиями.

Брови Дорана поднимаются в легком недоумении, а сам он с сомнением в голосе спрашивает:

Настырно молчу, отворачивая лицо в сторону. Хочу в том случае, если и дальше будешь так отвратительно вести себя рядом со мной! Целовать – отстраняться, целовать – отстраняться. Не позволю!

Мысли прерывают настойчивые касания. Доран приближается и, осторожно поддев пальцами мой подбородок, вынуждает взглянуть на него. Недовольно дёргаю головой, но оказываюсь прижатой к горячему мощному телу. И проклятое сердце тут же трепещет от удовольствия.

– Пусти меня, Доран! Нас могут увидеть! – старательно продолжаю отпихивать его от себя, но быстро осознаю, что смысла в моих трепыханиях никакого: толкать господина Басу почти то же самое, что толкать голыми руками скалу Кайласанатхи

– Посмотри-ка, мы уже перешли на ты. – Да он издевается!

– Пытаешься цену себе набить? – он бесцеремонно подхватывает меня на руки, унося подальше от озера, к деревьям, образующим небольшую рощу.

– О, проницательно. И как, у меня получается? – всё дергаюсь в его руках, мысленно умоляя ненавистное сердце заткнуться и не томиться в отчаянном нетерпении. Сама не знаю, в ожидании 

– Вполне. У меня столько золота точно не наскребётся. Или 

принимает только камушками? – господин Басу наконец ставит меня на землю и тут же притягивает к себе. Заправляет выбившийся локон мне за ухо и мурлычет: – Дикарка. Тебе идёт быть такой.

– Какой? – тяжело дыша, опускаю руки, оставляя их безвольно висеть вдоль тела. Всё, проиграла. Не хватает ни сил, ни желания держаться подальше от этого человека. Боги свидетели, я пыталась.

– Я обещал тебе что-то? – внезапная смена темы сбивает с толку. Хмурюсь, пытаясь понять, о чем он. Качаю головой, не сводя взгляда с решительного лица. – Вот и не выделывайся. Понимаю твоё смятение и раздражение, но я не вижу смысла заводить 

разговоры до той поры, пока ты сама в себе ковыряешься. Не хотел говорить, чтобы не сбивать с толку, но твоё уж слишком отчаянное желание надеть мне петлю на шею и с улыбкой глядеть, как я болтаю ногами в воздухе, начинает пугать. 

я испытываю к тебе влечение и не только. Но пока до конца не разобрался в себе – не хочу дурить голову. Я… – на секунду Доран отводит взгляд и тяжело вздыхает. Молчит, словно решает: сказать или не стоит. И, наконец, заканчивает, отправляя меня и мои чувства к асурам. – Я не хочу, чтобы ты стала одной из девочек, что научились плотским утехам на мне и перестали быть чем-то важнее кошки за углом дома. – Честно, прямо, хлестко. И добавить нечего.

Вопреки тому, что говорит Палач не самые приятные для ушей слова, отпускать он меня не стремится. Держит ладони на спине, ближе к талии, и смотрит с высоты своего выдающегося роста так цепко, будто надеется высмотреть что-то особенно важное. А мне хочется зарядить ему по голове, чтобы избавиться от ощущений обиды и разочарования, заполняющих грудную клетку как-то уж слишком стремительно.

Разве не учили меня держать лицо и эмоции при себе? Разве я имею право влюбляться при нынешних обстоятельствах? Разве я не помолвлена с другим человеком? Разве, разве, разве… всё это неважно. Самое главное сейчас – не разрыдаться и вникнуть в смысл сказанного. Обдумаю позже. Мой покой важнее.

– Я услышала Вас, господин Басу. В таком случае… – я замолкаю, когда до ушей доносится звук треснувшей ветки, и как только Доран меня отпускает – отскакиваю от мужчины подальше. Мы успеваем взглядом договориться о том, что вернёмся к этому позже, и поворачиваемся в сторону звука.

К нам семенит малознакомая мне служанка. Не дойдя несколько метров, она выкрикивает взволнованно:

– Мистер Басу, мисс Шарма, скорее! Милорд хочет с Вами поговорить, – обращение к Дорану сопровождается глазным тиком, или это она так подмигивает? Боги, что за глупости. – Он ждёт в своём кабинете. А Вас, мисс Шарма, – смотрит менее учтиво, но с легким страхом во взгляде. Всё правильно, бойся. – Хотела видеть миссис Батлер. У неё вопрос по фарфору.

Мы с Дораном направляемся вслед за прислугой. Как там её, Мэгги?

– По какому ещё фарфору? – слегка морщусь от глупости предстоящего разговора.

– Который будет стоять на свадебном столе в бальной зале, – с готовностью отвечает служанка, а я ловлю на себе насмешливое внимание Дорана. Злорадствуешь? В таком случае оставлю тебя без тарелки на свадьбе! – Господин Басу, я провожу Вас, – улыбается англичанка, бросая на мужчину уж больно странные взгляды. Сжимаю челюсти, едва не скрипя зубами от злости. Если стану хозяйкой поместья – первым делом выкину тебя за забор.

Её характер – его проблемы.

ксюша энтелис

el_white

Прав был великий Шекспир, говоря о том, что избыток вкуса убивает всякое удовольствие. Оттого Шарма для меня так притягательна с первого дня знакомства, и как сейчас выяснилось – во всех смыслах. Мне никак не удается её распробовать. Аромат, нотки её самой вертятся на языке, но ускользают вместе с ней же шустро и стремительно, повелевая догнать, чтобы попробовать снова. И так по кругу.

Клуб Романтики: Кали: Пламя Сансары

Дивия Шарма/Доран Басу

Сарасвати Басу

Лорд Кристиан де Клер

Может перейдем, наконец, на ты?

ru-mojet-pereidem-nakonec-na-ty-ksusha-entelis-soavtor-el-white

Приведя себя в порядок, я наведываюсь в местную библиотеку, чтобы подыскать интересное чтиво на вечер. Замечаю в углу мужчину – высокий, темные волосы собраны в аккуратный пучок, а на глаз натянута чёрная повязка. Младший Дубейский отпрыск.

– Доброго дня, – не глядя здороваюсь с Рамом, который продолжает сидеть на диване как истукан и пялиться между полок. Тут же вспоминаю все его взгляды, усмешки и неуместное внимание в сторону нашей драгоценной госпожи. Вот оно – причина моей неприязни к этой семейке. Один коршуном наседает на Радху, будучи без пяти минут женатым, второй не отстаёт от бесстыжего брата и пытается посягнуть на святое. На святую. Как будто свет на ней клином сошелся! Хотя… мне ли осуждать этих двоих? Сам по уши утопаю в дерьме.

– Здравствуйте, господин Басу, – брахман с демонстративной неохотой выдавливает из себя вежливую фразу, но я её полностью игнорирую и, схватив с самой ближайшей полки первый попавшийся томик, разворачиваюсь на пятках, покидая просторное помещение библиотеки. Находиться в одной комнате с божественным засранцем нет никакого желания.

Шагая по коридору до своей временной спальни, бросаю взгляд на книгу в руке. «Ярмарка тщеславия» – гласит название на обложке. Беззвучно смеюсь, поражаясь тому, как же мне это всё напоминает сложившуюся ситуацию. Иронично…

С литературой не вяжется. Сидя на кровати прямо в одежде и упираясь спиной в перьевые подушки, в который раз перечитываю страницу. Буквы плывут перед глазами, упрямо пряча от меня смыслы текста. Мысли вновь возвращаются к разговору в кабинете Де Клера.

Лорд ясно дает понять, что намерен сотрудничать. Судя по циничному взгляду и услужливой вовлеченности, дело вовсе не в искренних чувствах и бескорыстном желании уберечь собственную невесту. Тут скорее личная выгода и нежелание упасть лицом в грязь перед обществом, дабы не стать тем самым неудачником, что умудрился «запачкать руки» о связь с убийцей. Генерал-губернатор, представитель короны, усаженный на трон в 

 самой королевой, не имеет права на ошибку. А быть столь недальновидным – это 

Учитывая все нюансы, уповать на порядочность лорда я не имею права. Защита Деви по-прежнему полноценно лежит на моих плечах. Сам не осознаю, но уже с твердой уверенностью принимаю эту ответственность. И откладываю книгу на тумбочку.

Устраивая голову на подушках, вспоминаю сегодняшнюю тренировку. Самолюбие тешит тот факт, что птичка ко мне неравнодушна – её злость и демонстративная дерзость подтвердили это без лишних слов. И в какой-то момент у неё получилось вывести меня из себя. Я ведь совсем не собирался выкладывать всё, как есть…

Перед глазами застывает образ гордой госпожи Шарма. Красивая и уверенная в себе, она не растеряла достоинства даже в таких обстоятельствах – я ведь буквально отверг её чувства на время. Любой женщине – да и мужчине – подобные слова от близкого сердцу человека будут подобно плевку в лицо. Но лучше горькая правда, ведь так? 

Прикусывая губу, серьёзно задумываюсь над тем, сказал ли я правду девушке? Ведь обстоятельства слегка изменились. И если ещё буквально месяц назад я позволял вольности в голове, представляя, как усаживаю Деви на себя, нависаю сверху или приказываю упасть на колени… то теперь готов вспороть себе брюхо за подобные грязные мысли, и самому стоять на коленях уже перед ней. Как можно было задуматься о сестре близкого друга в 

 ключе – полбеды, тут высокой моральной оценкой личности и не пахнет: я никогда себя таковым не считал. Но вспоминая её искренние глаза и добрую улыбку, обращенную ко мне. Асуры! Нет! Нет, я не могу! Не хочу думать об этом, но, не в силах остановиться, вскакиваю с кровати.

Сердце ускоряет свой ритм. Ловлю себя на том, что не задумываясь бросился к двери. Чтобы что? Рвануть к ней в спальню и извиняться за всю ту грязь, что о ней фантазировал? Я идиот, и обвинять себя в том, что естественно – тоже идиотский поступок, но не могу перестать думать о том, что вытворять 

 всякую похабщину недопустимо. Потому что такой необыкновенной женщины я ещё не встречал.

Было удивительно и невыносимо приятно осознавать, что, когда на эту красивейшую ракшаси смотрят, разинув рты от восхищения, самые благородные мужчины Бенгалии, она ловит на себе 

 взгляд. Мой! И это греет мне сердце, как какому-то сопливому мальчишке.

Разворачиваюсь от двери и падаю в кресло, наливая из стоящего на подносе графина воды в стеклянный стакан. Делаю глоток и принимаю важные для себя решения. Я и пальцем не прикоснусь больше к Дивии Шарма до тех пор, пока не смогу четко ответить, что чувствую по отношению к ней. В мыслях проносится одна из немногочисленных встреч в Калькутте, где я впервые нарушил границы дозволенного с наследницей Шарма и получил положительный сигнал на покорение этой вершины. Причем с её же подачи.

– Драгоценная госпожа вольна делать всё, что ей заблагорассудится. И почему-то я вовсе не удивлен, что именно Вы оказались той самой исключительной особой помимо женщин Басу, кому позволили управлять собственным родом невзирая на пол и возраст. – Как обычно уверенный и прямолинейный, Доран нависал над наследницей Шарма, точно она не хищная птица, а воробей. Смотрел изучающе, пристально, не скрывая при этом, как нравилось ему то, что видел перед собой. Молодая, уверенная в себе, она привлекала именитого Палача своим вольным характером и пылким нравом.

А ещё ему безумно нравилось её смущать…

– Господин Басу, Вы единственный мужчина из дюжины, кто с таким восторгом принимает на власть девушку, – хмыкнула Деви, достойно выдерживая его бессовестный взгляд. Будь Доран на десяток лет помоложе, не стал бы так осторожничать – схватил бы в охапку и женился, плюя на все запреты и предрассудки. Но угроза развалить дюжину охлаждала пыл своенравного льва.

– Быть может, потому что я рос под крылом женщин? Моя вера принадлежит Великой Махакали – могущественной женщине. И родила меня тоже женщина? Я вообще считаю, вы гораздо лучше нас и достойны большего, чем быть простыми прислужницами для бестолковых мужчин. Удивительно, что англичане в этом вопросе оказались намного мудрее. Даже у них хватило ума усадить на трон королеву, а не очередного буржуя, – сказано это было тоном, которым впору излагать истину. Деви удивленно выгнула бровь и недоверчиво бросила:

– Неужто супруге своей Вы отводите власть в семье?

Доран расхохотался – его очаровывала упорная наглость плевать на неделикатность вопроса. Хочет – спрашивает, и неважно: прилично это или же нет. Именно этим она была так похожа на него самого.

– М-м, скажем так: ей доступна свобода и воля, а на моих плечах благополучие и статус. В любом случае, для общества мы примерная семья, где женщина априори должна быть несчастной и загнанной. Но в действительности, госпожа Шарма, эта женщина не нуждается в любви и внимании, – закончил с наглой ухмылкой.

Последнюю фразу Деви восприняла точно пощечину. Скрыть раздражение не удалось, как и колючий взгляд. «Почти признаётся, как лелеет свою жену? Какого асура тогда прилепился ко мне, точно банные листья на спину?!»

– Неужто окутываете её заботой и внимаем? – улыбка вышла язвительной. Драгоценная госпожа скрипнула зубами, жалея, что под рукой не оказалось кханды или хотя бы дубинки. Первую воткнула бы в ногу меж мягких тканей – чтобы до боли, но не смертельно. Вторая со звонким стуком прилетела бы в голову, выбивая из неё дерзость и цинизм.

Басу вновь не сдержался – разразился таким громким смехом, от которого беседка в саду резиденции Шарма едва не развалилась. С трудом успокоился, переводя дыхание. Улыбнулся иначе – игриво и так обольстительно, что Деви тут же смутилась. 

 на неё ещё никто и никогда не смотрел.

– Ревнуете, драгоценная госпожа? – И, заметив, как её глаза возмущенно округлились, а рот приоткрылся, намереваясь выдать порцию оправданий, тут же поспешно добавил: – Поверьте, в последнее время окутывать заботой и вниманием мне хочется совершенно иную женщину. Одну особенную птичку, – Лев с довольной улыбкой подпер подбородок рукой, с удовольствием подмечая, как смуглая кожа госпожи Шарма заливается нежно-вишневым оттенком.

Она отчаянно избегала взгляда бессовестного мужчины, мысленно проклиная его за то, что посмел так вести себя с ней. Посмел быть таким привлекательным. Задавать свои правила и тут же их нарушать, в очередной раз доказывая – для него не существует никаких границ. А если кто-то всё-таки пытается его в них заключить – он с равнодушной решительностью покинет любые рамки дозволенного, вытянув оттуда и Деви.

– Прекратите, – женский голос звучал неуверенно и сердито. Тогда Доран позволил себе опустить ладонь на её колено, уверенно его сжав. Басу приводило в восторг смущать и сбивать с толку неприступную драгоценную госпожу.

– Уясните одну элементарную истину, Дивия: чем сильнее Вы мне сопротивляетесь – тем отчаяннее я желаю Вас заполучить.

Ухмыляюсь, с наслаждением вспоминая ее задирающий взгляд и не по-девичьи острый язычок. Великие Боги, мне определенно точно нельзя пускать эту женщину замуж. Ни за кого. Разве что, за себя. Чуть позже.

И если была в моей жизни ситуация глупее и безнадежнее, чем вляпаться по самое не хочу в любовные безрассудства с самим Палачом, то сейчас я таковой припомнить никак не могу. Неподъемным грузом на сердце лежали чувства к тому, к кому их испытывать точно не следует. А ситуацию усугубляют его семейное положение, мой статус и наши характеры.

Сижу перед Сарой и пропускаю мимо ушей все её щебетания. В голове прокручиваю неоднозначное завершение нашего с Дораном диалога. И вроде бы сказал прямо, что о случившемся не жалеет и испытывает ко мне симпатию, но ответственность за тот поцелуй с себя благополучно снял обычным мужским «разберись в себе, а я пока разберусь в себе. Похожу, поищу, может кого получше найду». По крайней мере, для меня это прозвучало именно так. И что делать теперь с этой своей влюбленностью, я не имела никакого понятия.

– Так, мне кажется, или ты совершенно меня не слушаешь?! – поднявшийся на несколько тонов тембр голоса Сарасвати сбивает меня с мыслей. Чуть сконфуженно поднимаю глаза и вижу недовольное красивое личико, чье выражение направлено в эту секунду лишь на меня.

– Сара, сейчас тебя слышал весь дом. И я в том числе. Но врать не буду – слушаю с перерывами, – признаюсь, тяжело вздыхая, и наверняка выгляжу крайне кисло – настолько, что младшенькая Басу тут же подсаживается ко мне ближе и, оставляя чашку с молочным чаем на столике, притягивает к себе.

– Признавайся, что у вас произошло? – спрашивает тихо, устраивая меня в теплых объятиях. Я удивленно поднимаю голову, заглядывая в её спокойное лицо. Сара игнорирует пристальный взгляд, продолжая гладить меня по предплечьям, и кажется чересчур серьезной.

– И почему мне неловко? – усмехаюсь себе под нос, кладя ладони на изящные пальцы Басу.

 – слова едва не застревают в горле, но вырываются изо рта быстрее, чем я умудряюсь развить мысль. Чувствую, как подруга тяжко вздыхает.

– А с кем тебе ещё говорить об этом? Может, с прислугой? Или с сестричкой своего жениха? – слышу в тоне младшенькой львицы иронию и мысленно соглашаюсь – список людей, с которыми можно обсудить дела любовные, не впечатляет. Камал по шее надает за увлечение его другом, говорить о таком с Рамом или Архатом ещё более странно, а больше нет никого. Сарасвати – меньшее из зол. И я решаюсь.

– Хорошо. Только ему ни слова! – получаю несильный шлепок по руке за собственные сомнения и, выдержав паузу, продолжаю: – Я 

призналась ему, что испытываю симпатию. А он 

Тишина. Госпожа Басу размыкает кольцо объятий и немного отсаживается, чтобы иметь возможность смотреть на меня во время беседы. Её брови взлетают вверх, а голос становится громче, когда девушка выдает удивленно:

– Быть такого не может!

– Он не может игнорировать эту симпатию, потому что сам только и делал, что добивался твоего внимания всё последнее время! – заявляет уверенно львица, и я приоткрываю рот от удивления, не сразу найдя, что ответить. Пауза затягивается, и Сарасвати подскакивает с софы, глядя на меня, как на дурочку. – Что он сказал тебе? Дословно, – требует рассказать Басу, и я хмурюсь, пытаясь вспомнить детали.

– Сказал, что не хочет дурить мне голову, пока сам в себе до конца не разобрался. И что мне тоже нужно определиться, что я чувствую.

– О, Великая Мать! Ты серьезно? Это по твоему «почти отверг»? Деви, это называется «действия взрослого человека, который задумывается о последствиях и не рискует бросаться в крайности, чтобы не подставляться и не подставлять тебя»! Да он же влюблен как мальчишка!

Шок, отразившийся на моем лице калейдоскопом эмоций от надежды до отрицания, веселит Сарасвати. Она складывает руки на груди и довольно прищуривается. А я мастерски восстанавливаю уверенное выражение на лице и заявляю, приправляя свой тон легкой насмешкой:

– Сара, какое ещё «влюблен»? Не говори глупостей!

– Деви, у тебя что, нет глаз? Да дураку понятно, что это не просто «увлечение»! Дядя с трудом слюни подбирает при виде тебя, и взгляд у него горит так, будто ты последняя женщина на этой планете! И чем больше он пытается скрыть свою заинтересованность тобой, тем больше я это вижу. Считай чутьем, семейной связью, но факт остается фактом: Радха в попытке скрыть свои отношения с Раджем против воли натаскала меня, и я стала различать скрытое влечение невооруженным взглядом. Лучше всего у меня получается определять подобное у кого-то из семьи, так что… – Сарасвати многозначительно прерывается, игриво дернув бровями. Я растерянно устремляюсь в одну точку перед собой. Басу молча допивает остывший чай и даёт мне время переварить услышанное. В конце концов, я решаюсь поделиться собственными мыслями.

– Хорошо, возможно, всё так. Но это ничего не меняет. Он женат. И ты сама мне напоминала об этом сегодня! – поднимаю указательный палец вверх, подчеркивая важность последнего предложения. Сара согласно кивает.

– Всё верно, женат. И я бы на твоем месте подумала сто раз, прежде чем затевать с ним игру. Но кто ж способен противиться собственным чувствам? – грустно вздыхает Басу, и я почти уверена, что думает она в эту секунду о Радхе.

На следующий день. POV Доран.

С утра пораньше, пока многие пребывали в объятиях Сапнешвари, или как там в Европе называют Бога сна, меня пригласил на завтрак Де Клер, чтобы сообщить «радостную» весть, которую принесли его люди.

Ха! Маленькая служанка добровольно поведала, будто бы я – тот самый негодяй, убивший бедную Клару Суинфорд. Чего и стоило ожидать. Не сомневаюсь, к этому признанию приложил свою поганую руку братец покойной. Чтоб ему асуры брюхо вспороли за наглую ложь!

Злюсь, меряя шагами уже свою спальню. Столовую я покинул два часа тому назад, так и не закинув в рот ни единой крошки, в скверном и взвинченном настроении, но не без гордости, присущей каждому из членов семьи Басу.

В руках кинжал, когда-то подаренный другом. Лезвие, как и всегда, остро заточено и готово к бою. Хочется самому воткнуть холодную сталь по самую рукоять в этого поганого англичанина и хорошенько её провернуть, напомнив о том вечере, который всем нам дал ясно понять – индийские гости с самого первого дня стали костью в горле для всей страны, и Англия не переставала пренебрежение своё охотно демонстрировать. Разумеется, это взаимно.

Интересно, что там положено за убийство влиятельной особы: плаха, повешение, расстрел? Тюрьмой точно не отделаюсь.

Тяжело вздыхаю. Одной смерти и так достаточно. По крайней мере, все будут точно убеждены, что именно Доран Басу убил эту гнусную семейку, и на Деви не падёт и тень сомнений. Лучше уж я, чем птичка. Укажи девчонка пальцем на драгоценную госпожу – не стал бы раздумывать ни секунды, взяв всю вину на себя. Этот вариант должен устроить каждого: невеста лорда окажется не при делах, кровожадные трусливые мистеры смогут примерить на себя образы «палачей» и попробовать мне отомстить за смерти их жалких приятелей, а я… а, собственно, что мне терять? Так, стоп. В какой мрак понесло!

Хочется развеяться, привести в порядок мысли, которые не дают покоя ещё со вчерашнего дня. По-хорошему надо бы всё обсудить с Камалом, а то в последнее время со стороны кажется, будто я избегаю лучшего друга. Но внутреннее чутье буквально вопит, что задушевной беседе следует случиться позднее. Даже спасительная тренировка кажется не в состоянии принести мне должного покоя. Смелости хватает признаться самому себе в том, что сейчас рядом хочется видеть лишь одного человека, или, если быть точнее – другую. Одну своенравную госпожу.

Выглядываю в окно и вижу, как по бледному небу плывут серые кучевые облака. Судя по их цвету, дождя не предвидится. Но не стоит обольщаться – погода в Англии слишком переменчива. Вот сейчас идёт дождь, а минут через пять сквозь тонкую завесу проглядывают слабые лучи солнца.

Решаю всё-таки выйти на улицу. Уж лучше там, чем сидеть здесь, в четырёх стенах, смиренно выжидая, пока по мою душу явится констебль с конвоем и заберёт в тюрьму. И хотя утром генерал-губернатор со спокойной уверенностью заверял, что это недоразумение он уладит, чутьё подсказывало обратное – этот гад Суинфорд ни перед чем не остановится. Ему надо совершить правосудие, а я идеальный кандидат на роль злодея. Не зря же меня именуют Палачом.

Перед тем как выйти из комнаты, беру в руки бумагу и перо. Почти не задумываясь, вывожу на чистом листе слова на бенгали. Рука движется быстро, а слова складываются в два коротких предложения:

«Госпожа Шарма, предлагаю провести этот день с пользой. Буду ждать Вас на конюшне».

Подпись не оставляю. Сгибаю лист пополам, убираю в карман шервани и только тогда покидаю покои.

На удачу, я почти сразу сталкиваюсь со служанкой – молчаливой и исполнительной женщиной средних лет – пожалуй, единственной в доме, кто всё это время не проявлял к нашей делегации никакого интереса. Она приветствует меня вежливым поклоном и тихо спрашивает «что угодно?», стоит мне задержать её. Вручаю письмо и называю имя получателя. Пристально слежу за реакцией прислуги на имя госпожи Шарма и пытаюсь понять: побежит ли тут же докладывать Де Клеру о просьбе индийского гостя или же промолчит. Но она безучастно кивает мне и обещает непременно передать послание, предназначенное невесте лорда.

Последние слова прислуги служат напоминанием, что прямо сейчас я совершаю глупость, решив пригласить драгоценную госпожу на прогулку под носом у её жениха. Но это не пугает, лишь ещё больше раззадоривает сидящего внутри меня хищника.

– Желательно сделать это в ближайшие минуты, – я отворачиваюсь, так и не удостоив вниманием прощальный книксен, и шагаю в сторону лестницы.

– То есть ты мне предлагаешь сесть на эту кобылу, которая годится разве что только для милых леди? – грозно смотрю на стоящего передо мной мальчишку, у которого только-только проявились усы над верхней губой.

– Н-но, мистер… – заикаясь, произносит юнец, пятясь к стойлу той самой лошади, о которой шла речь. Мой грозный вид произвёл на одного из помощников конюха неизгладимое впечатление, от чего тот затрясся.

Морщусь от очередного «мистера» в свою сторону.

– Об-бычно гости выбирают эту лошадь для прогулок.

— Мы не проедем и мили, как твоя кобыла выдохнется, и мне придётся тащить её до особняка на своих плечах. Поэтому предлагаю тебе хорошенько подумать прежде, чем предлагать новый вариант, – для острастки достаю кинжал из-за пояса, чтобы простимулировать работу мозга помощника конюха.

Приваливаюсь к стене конюшни и слежу за тем, как молодой англичанин беспокойно бегает от стойла к деннику и присматривает для меня лошадь. Время от времени чувствую на себе его взгляд. Стоит нам встретиться глазами – он тут же вжимает голову в плечи и начинает двигаться боком, видимо полагая, что так становится менее заметным.

Поведение мальчишки даже забавляет меня и на время отвлекает от волнующих мыслей: решится ли госпожа Шарма на прогулку, или же отвергнет предложение. Судя по тому, что я ей наговорил в последнюю нашу встречу, шансов у меня мало. Не хочется признавать, но, если последует отказ – чему я не удивлюсь, – это расстроит меня. Качаю головой. Возможно, даже к лучшему будет, если она не придет. И всё же…

– Мистер… – слышу робкий голос помощника конюха. Оказывается мальчишка подошёл ко мне, а я не приметил.

Басу. Пора бы запомнить, – раздражённо бросаю ему в ответ. – Всё готово?

– М-м, – точно корова мычит юнец, подыскивая нужные слова. – Есть одна проблема, мис… господин Басу. Я нашёл для Вас один вариант. Лошадь довольно своенравная, но очень выносливая, если знаешь, как с ней сладить.

– Покажи мне, – в предвкушении отрываюсь от стены. – Люблю своенравных, – уже тише добавляю, и перед моим взором тут же предстаёт облик драгоценной госпожи.

Стоит нам поравняться со денником, я тут же оттесняю мальчишку в сторону и впериваюсь взглядом в коня буланой масти. Песчаный оттенок шерсти с лёгким золотистым отливом. Грива же, хвост и ноги тёмные, почти чёрные. Карий глаз смотрит на меня с неким вызовом. Животное недовольно трясёт головой и ступает с ноги на ногу, звонко стуча подковами по каменному полу. От коня исходит неуёмная сила и энергия.

Чувствую, как рядом со мной дрожит мальчишка. Видно, этот конь пугает его не на шутку. А я с неким детским восторгом рассматриваю животное, и с нетерпением сжимаю руками дверь денника.

– Дождёмся смотрителя. Он должен подойти совсем скоро. Только его одного Тейлор привечает, – помощник нервно кивает в сторону коня. – Даже лорд Де Клер не решается седлать этого жеребца. Держит лишь из-за того, что это подарок отца… – юнец резко обрывает свою речь, решив, что и так слишком много поведал гостю.

– Так-так, с тигром нашёл общий язык, а с конём нет. Любопытно, – и, недолго думая, отбрасываю крюк, распахивая дверь денника.

Может перейдем, наконец, на ты?

Содержание

Её характер – его проблемы.

Последствия любви к своенравным

Другие стороны личностей

Комментарии (0)