Неуверенный фемский голос вырвал рэкера из забытья. Дурацкий вопрос, но об этом ли стоило сейчас волноваться... Впрочем, да, он все еще функционировал, хотя предпочел бы умереть вместе с остальными крушителями… со своей командой.

Уиллджек тяжело прогнал воздух, и этот характерный свист в системах был единственным свидетельством того, что автобот наконец вернулся онлайн. Тем не менее, поврежденная в бою оптика не активизировалась. Рэкер вспоминал…

Победа была так близка. Казалось, она витала в воздухе, и лишь считанные мгновения отделяли автоботов от завершения этой длительной, жестокой войны в свою пользу. Захватив военный корабль десептиконов, они намеревались вернуться на Кибертрон и возродить родную планету. Поднявшись из руин, Кибертрон никогда больше не падет, они не позволят. Уверенность в этом, осознание того, что скоро они будут дома, заставляли искру трепетать в груди, воодушевляли… и вынуждали очертя шлем рваться в бой, забывая об осторожности.

Что пошло не так, Уиллджек не знал. Бросившись вместе с остальными крушителями на штурм капитанского мостика «Немезиса», меченосец не был свидетелем развернувшегося в пределах восстановленного и обновленного Замка Омеги боя. Он не видел, как погиб Бамблби, как мощные лучи легендарной пушки Мегатрона проделали огромную дыру в его груди. Корпус разведчика не успел еще даже войти в атмосферу Земли, когда его оптика затухла…навечно.

Не видел, как когтистая ладонь Шоквейва пробила грудной отсек Рэтчета и резко дернулась назад, вырывая камеру Искры медика со всеми подключенными к ней проводами и шлангами. Слабое голубое мерцание покинуло линзы автобота, и безжизненный взгляд застыл на сражающихся лидерах. Тогда Прайм совершил свою вторую ошибку: недооценив стремление десептиконов к победе любой ценой, он позволил еще и эмоциям взять над собой вверх – и проиграл. Впрочем, винить его в этом никто был не в праве. Они никогда не задумывались над этим, но, возможно, его с медботом связывали куда более сильные чувства, чем взаимное уважение и признательность. Теперь же Рэтчет был мертв.

Но Уиллджек так и не понял бы, что значит любить, если бы в тот день не потерял своего единственного настоящего друга. Из их небольшой рэкерской компании – всего, что осталось от некогда легендарного военного подразделения – Балкхед погиб первым. Пытаясь спасти обреченную Мико, он стремглав бросился наперерез выстрелам. Громила упрямо приближался к врагам, пока лучи разрывали его броню, пробивали жизненно важные системы… проходя насквозь. Зеленый рэкер замертво упал до того, как услышал бы отчаянный детский визг. Он уже не видел, что стало с той девочкой, к которой успел притерпеться искрой, но видел Уиллджек…

Белый корпус содрогнулся. За считанные секунды Джек разом потерял двоих своих напарников, но был искренне благодарен Праймасу, что тот не позволил им увидеть гибель друг друга. А затем меченосец почувствовал, как что-то взорвалось болью в процессоре – и перед тем, как его накрыл непроглядный мрак, на краю сознания мелькнула мысль: «Вскоре мы будем едины…»

Но Уиллджек ошибся. Его оставили в живых, чтобы еще сильнее истерзать и без того вопящую от боли искру.

– Уиллджек, ты меня слышишь? – снова позвал тихий фемский голос.

Арси… Это могла быть только она.

Джек повернул шлем на голос и попытался активизировать линзы. Осознание того, что недавний взрыв в процессоре оказался выстрелом в голову, пришло одновременно с пониманием, что последние видеосигналы, зафиксированные им в памяти при жизни, были связаны с гибелью его друзей. А он остался жив…

Рэкер тихо взвыл, и тем сложнее стало Арси смотреть в эти развороченные пустые глазницы. Фемботка отвела взгляд.

– Джек… Джеки… Если я скажу, что все будет хорошо, это ведь будет жестоко, да?.. Мы проиграли, но я знаю… все скоро закончится… – а затем совсем тихо добавила: – Джек… Как ты думаешь, Праймас приютит у себя души тех, кто пал, сражаясь в чужой войне? За наш дом…

Уиллджек поднял на автоботку невидящую оптику… и неожиданно слабо улыбнулся, но оттого этот взгляд еще болезненнее ударил в искру.

– Несомненно. Ты ведь веришь в это? И я верю… и верил бы Балкхед. Этого достаточно.

По тонким губам Арси мелькнула грустная улыбка. Они были чем-то похожи. Оба прошли войну, сумели выжить наперекор всему, видели смерти тех, кем дорожили. И оба были слишком упрямы, чтобы признать: так же, как и все, они нуждаются в поддержке. Одиночество - лишь защита от новой боли, которой сильный духом воин прикрывает свои истинные чувства. Но сейчас ни он, ни она не хотели быть одиноки.

Если бы только она могла прикоснуться к этому кибертронцу, нежно провести изящными пальцами по забавно торчащему в сторону «уху», прижать к себе и разделить с ним его боль… их общую боль, боль от потери тех, кого уже никогда не вернуть. Но магнитные захваты, удерживавшие манипуляторы, не позволяли даже пошевелиться.

– Уиллджек… Это будет слабостью, если я скажу, что хочу умереть?

– Нет… Это неизбежность, к величайшему облегчению, ожидающая нас всех…

– И, тем не менее, я хочу, чтобы вы умоляли меня об этом, – неожиданно раздавшийся в отсеке сладкий голосок заставил автоботов вздрогнуть.

Нокаут вышел из-за Арси и победным взглядом окинул своих пленников. Его черные с алым ореолом внутри линзы так и блестели восторгом, а на тонких губах застыла улыбка садиста, которому, наконец, позволили вволю наиграться со своей жертвой. Уиллджеку дважды удавалось сбегать из-под надзора и Старскрима, и Шоквейва, но на этот раз судьба – в лице Нокаута – повернулась к нему бампером. Что до Арси… что поделаешь, если десептиконского ученого привлекали не только большие блестящие ободья грузовиков, но и изящные формы мотоцикла. В основном, конечно, в качестве подопытного материала.

Тонкий коготь очертил поврежденные выстрелом, рваные края шлема Уиллджека. Светлый фейсплет приблизился настолько близко к лицевой пластине автобота, что стоило только крушителю резко податься вперед – и массивный, а ныне расколотый и искрящийся, выступ на лбу Джека оставил бы внушительную вмятину на лощеном корпусе медкона. Впрочем, на это не было ни сил, ни желания. Ни какого-либо смысла: ради кого или чего сражаться, если все, чем они дорожили, погибло, ушло в небытие вместе с командой Прайма и их маленькими юными друзьями.

– Итак, сегодня я великодушен, а потому позволю тебе выбирать. Один из вас должен умереть сейчас. Но зато второй останется со мной очень надолго, и, должен предупредить сразу, я куда умнее и изобретательнее и Старскрима, и Шоквейва вместе взятых. У тебя три клика, чтобы принять решение. В противном случае я выберу сам и, прямо так скажем, буду очень огорчен твоей нерешительностью. Да, кстати, что бы ты ни решил, привести приговор в действие тоже придется тебе. Надеюсь, ты не промахнешься. Что скажешь, рэкер?

– Скажу, что очень жалею, что не успел добраться до тебя раньше.

– Полагаю, ты бы отвинтил мне шлем, вырвал искру, разобрал на шестеренки и бла-бла-бла, – передразнил медик. Оптика насмешливо сузилась, в упор глядя на Уиллджека. – Остроумный ответ, но не тот, который я от тебя ожидаю. Один клик…

Меченосец прищурился. Оплавленный надлинзовый щиток сдвинулся к переносице, посеревшие расколотые линзы остались безучастны, так же как и корпус рэкера, когда до аудиосенсоров донесся тихий, характерный визг активизируемой внутри бластера смертоносной энергии. И только тихий голос фемботки заставил побежденного, но еще не раздавленного ни физически, ни морально воина вздрогнуть.

Столько в этом коротком слове было скрытой, робкой мольбы, что на мгновение Уиллджек растерялся. Он знал, что должен сделать, во всяком случае, думал, что знает. Но мог ли он так поступить? Или же… это был его долг? За все рано или поздно приходится платить: за бесстрашие и невероятное везение, не раз спасавшие ему жизнь, за силу и выносливость, которыми наградили его корпус. Его не надо было ни о чем просить: решение, принятое в глубине искры – лишь ничтожная цена за жизнь, которую он прожил… со своими друзьями или вдали от них.

– …Открой оптику и расслабь системы. Ощущаешь, как холодок пробегает по спине? Как сводит судорогой нейросеть, а ладони сами собой сжимаются в кулаки и тут же разжимаются? – шипящий голос, казалось, проникал прямо в процессор, того и гляди аудиосенсор начнет щекотать раздвоенный змеиный язык, заставляя стоящего на коленях автобота дрожать. Разведенные, закованные в кандалы и удерживаемые цепями, прибитыми к полу, манипуляторы периодически дергались, однако Смоукскрин, несмотря на относительную свободу передвижения в пределах нескольких метров, тем не менее, не предпринял попытки даже подняться.

Старскрим зловеще улыбнулся. Разработанный Шоквейвом совместно с Нокаутом препарат был превосходен. Воздействуя на цепи процессора, он поднимал волны ярости в искре жертвы, заставлял ее видеть образы, которые нашептывал на аудиодатчик сладкий, но жестокий по натуре голос. И кто, как не автобот, лучше всего подходил на роль подопытного. Старскрим же, разумеется, был вне конкуренции по части сладостных, губительных речей.

– Чувствуешь, как системы нагрелись от захватившей их в свои тиски ярости?.. И страха… Страха, что если ничего не предпримешь, тот, кем ты восхищаешься, погибнет. Или я должен сказать «та»? Ты скрывал эти чувства в своей искре уже очень долго, но так и не смог сказать ей о том, кем она для тебя стала. Сейчас не самое лучшее время, веришь? Но ты можешь спасти ее. Поступки красноречивее любых слов… – продолжил сикер.

Он медленно подготавливал отравленный препаратом разум юного автобота, чтобы привести его к тому, чего они добивались с Нокаутом. Для них это была игра, всего лишь глупое, но такое приятное времяпрепровождение, гордо представленное начальству под кодовым названием «важный научный эксперимент». Повелся ли Лорд Мегатрон на сладкую ложь авиатора, приправленную его многообещающей улыбкой, уже было не столь важно.

Война закончена и они победили. Автоботы пали один за другим, и, несомненно, это была заслуга и его в том числе, Тирана небес, лучшего из лучших. И тем не менее, отказать себе в удовольствии сломить волю оставшихся в живых, растерзать в клочья их и без того ноющие, болезненно пульсирующие от осознания того, что они потеряли все, ради чего стоило жить, искры, Старскрим не мог. Иначе он не был бы собой.

– Он убьет ее, если ты ничего не сделаешь… Ударь первым – и она будет свободна. Ты же хочешь, чтобы она жила, хочешь, чтобы Арси всегда помнила твой благородный поступок?..

Слова давались Смоукскрину нелегко. Слишком много сил уходило на подчинение своих эмоций собственной воле, но и в этом автобот потерпел фиаско. С каждым словом сикера, точно кинжалом, раз за разом вонзающимся в грудь и убивающем снова и снова, сине-желтый кибертронец все необратимее терял себя. Ярость захлестывала сознание, грозясь обернуться ужасными последствиями. Хотя куда уж хуже.

Смоукскрин видел, что в нескольких десятках метров перед ним находятся три кибертронца. Их корпуса были очень размыты, лишь бесформенные разноцветные пятна, но одно он знал точно: там, среди этих ярких красок, есть та, которую он должен защитить. Во что бы то ни стало. Ему было совершенно все равно, чьи обманчиво ласковые слова он слышит в своем процессоре и кто те двое, что отделяют его от Арси. Он обязан успеть, иначе ему незачем жить дальше. Но манипуляторы не слушались, пальцы едва сжимались, а встроенный бластер наперекор всему отказывался активироваться.

– Чего ты медлишь? Ты не уверен в своих чувствах? Он убьет ее – и ты даже не попытаешься ему помешать?! Если ты останешься в стороне, ты так же будешь повинен в ее смерти, как и убийца! Решайся. И решайся сейчас, иначе потом будет поздно!

Старскрим расплылся в улыбке и переглянулся с Нокаутом. Сейчас он ощущал себя дьяволом, подбивающим свою жертву на грех, и ему чертовски нравилась эта роль. Видеть, как мечется в растерянности юный бот, как мучительно мигают голубые линзы, как отрывисто полыхает истерзанная искра, какой-то своей частичкой понимая, в какой лжи она погрязла – все это оказалось великолепной и вполне заслуженной наградой за годы боли, унижения и страха. Сейчас же страх он наблюдал в линзах своих врагов. В отличие от Смоукскрина, которому действие препарата не позволяло различать эмоции на лицах своих сознаковцев, заместитель Мегатрона видел каждый блик, мелькнувший в оптике автоботки… и каждую тень, упавшую на мрачный фейсплет Уиллджека, когда тот вскидывал бластер с одним-единственным зарядом. От восторга Старскрим даже приоткрыл рот и подался вперед, когда дуло пушки коснулось груди Арси, а затем встрепенулся и, вспомнив о своей роли, в последний раз шепнул на аудиосенсор своего пленника:

– Ты – ее последняя надежда…

В дальнейшем принимать участие он не хотел, заняв почетное место независимого зрителя. А посмотреть действительно было на что…

…Уиллджек медлил. Он принял это решение давно, но не мог заставить себя послать команду на выстрел.

– Ну же, давай… Ты ведь сильный, ты сможешь… – прошептала Арси, едва шевеля губами.

Оптика медленно потухла, накрывшись стальными диафрагмами… и из уголка линзы по светлому фейсплету скатилась голубая дорожка. Было ли ей страшно? Да, как и любому кибертронцу, который знает, что сейчас его жизнь оборвется, но больше всего фемботка боялась за Уиллджека. Несмотря на то, что они проиграли, вскоре она воссоединится с Праймасом, с погибшими друзьями, с теми, кого когда-либо знала, но потеряла давным-давно, в то время как рэкер останется здесь, в плену врагов. Она обрекла его на боль и страдания.

– Я знаю… – так же тихо ответил Джек. – Я сделал свой выбор. Прощай, Арси… Служить вместе с тобой было честью…

– Взаимно. Спасибо, Джек…

Он выстрелил одновременно со Смоукскрином, но когда луч бластера сине-желтого автобота достиг цели, пробив грудной отсек Уиллджека, Арси уже была мертва. И вместе со стоном рэкера, ощутившего, как внутренние системы разрывает на части, раздался полный боли душераздирающий вопль.

Смоукскрин круглыми от ужаса линзами смотрел, как расплывчатые доселе пятна приобретают знакомые очертания, как разрастается дыра в груди крушителя, как острые, обожженные края раны окрашиваются голубоватой светящейся субстанцией. Энергон стекал по грязно-белой истерзанной броне вниз, в образовавшуюся под смертельно раненым автоботом лужу.

– Я не знал… прости, я не знал… – губы Смоукскрина подрагивали, но он шептал одно и то же, снова и снова, содрогаясь от беззвучных рыданий. Сквозь пелену в оптике он вряд ли заметил, как висящий на одном манипуляторе Уиллджек с трудом поднял шлем, невидящим взором глядя в сторону сознаковца, и как едва различимая улыбка скользула по его разбитым губам.

– Спасибо… Смоукскрин.

Он простил… потому что иначе быть не может. А затем корпус обвис в цепях и стремительно потерял свои краски, в то время как синий гонщик обессиленно упал на бок, сжавшись дрожащим беспомощным комком на стальном холодном полу.

– Ты ведь восхищался им?.. – шепнул знакомый голос на аудиосенсор. – Каково это, Смоукскрин, осознавать, что последний крушитель пал от твоего манипулятора? В этом всегда было твое величайшее предназначение, знаешь…

Старскрим отстранился и хрипло рассмеялся. Его заразный смех тут же подхватил Нокаут, приблизившийся к единственному выжившему в этом отсеке автоботу.

– Пожалуй, победителя я заберу к себе на опыты, если Лорд Мегатрон не будет против.

Взгляд скользнул в сторону, где в проеме двери, прислонившись мощным наплечником к стене, уже долгое время стоял, усмехаясь, повелитель десептиконов. Позади лидера виднелась мощная фигура Шоквейва.

Поняв, что его присутствие на этом представлении раскрыто, Мегатрон театрально зааплодировал и, отлипнув от стены, направился к подчиненным. На губах появилась зловещая, но оттого не менее довольная улыбка, обнажившая острые дентопластины заборчиком.

– Вот что я называю образцовой командной работой.

Смоукскрин поднял на окруживших его врагов затуманенную оптику и судорожно прошептал.

– Будьте вы прокляты…

– Вне всякого сомнения, так и будет, – самодовольно заверил его Мегатрон – и загоготал вместе со всеми.

Ссылка на исходную публикацию - https://ficbook.net/readfic/1334796

Часть 1

Femochko-Ferry

Победа автоботов была близка, но удача повернулась к ним спиной. 
Альтернативная концовка сериала "Трансформеры: Прайм"

Неизбежность

Комментарии (0)