Глаза слипались, в голове шумело от слабости, и все же Лив упрямо не сводила взгляда с лица Андвари. Цверг кашлял, содрогаясь всем телом, но не двигался. Правая рука по-прежнему свешивалась с лавки, бессильная даже смахнуть с щеки прилипшие мокрые пряди. Лив потянулась помочь, но вздрогнула, едва коснувшись посеревшей кожи.

– Сагр, он как ледышка!

Лекарь мимоходом поднял взгляд от плошки с настоем.

– Конечно. Сколько в реке пробыл? С водой ему так не везет, что пора бы учиться превращаться в рыбу... Не переживай: сейчас и просушим, и согреем.

Он стащил с цверга сапоги, выплеснув на пол еще добрую порцию воды, взялся за камзол. Ткань угрожающе затрещала, верхняя пуговица отлетела невесть куда. По синим от холода губам Андвари пробежала судорога – или это была брезгливая гримаса?

Он взглянул непонимающе.

– Ты его вертеть намучаешься. Тяжеловат он для девушки вроде тебя.

– Ничего, справлюсь. А то вряд ли Андвари понравится, если его одежда превратится в лохмотья.

Сагр что-то проворчал насчет того, что для цверга не проблема поправить пару застежек, но больше спорить не стал, отошел к очагу.

Вздохнув, Лив склонилась над Андвари. От усталости руки дрожали так, что едва ли она управлялась с чужой одеждой ловчее Сагра, но рядом с ней цверг хотя бы лежал спокойно. Даже чересчур спокойно – это было все равно что большую куклу раздевать.

Лив медленно расстегивала пуговицы камзола одну за другой, и от этой вынужденной медлительности ей самой становилось неловко. Она ведь не думала ни о чем сексуальном? Как вообще можно думать о чем-то сексуальном в комнате, полной народа, который громко переговаривается, ест, устраивается на ночлег... уж не говоря о том, что объект ее стараний едва ли в сознании? Она бы первая не захотела иметь никаких дел с такой извращенкой. Нет, всему виной был отупевший от избытка событий мозг, гонявший по кругу странные мысли.

И все же щеки – это Лив чувствовала сама – горели. Она заставила себя взяться за шейный платок. Узел оказался тугим и неожиданно сложным; Лив никак не удавалось его поддеть. Она зашипела, чуть не сломав ноготь, и тут холодная перчатка проскользнула под ее рукой. Одно движение – и темная лента слетела, обнажая шею.

– Просто надо знать, где взяться, госпожа.

Андвари по-прежнему выглядел измученным, нос заострился, как у покойника, и все же в голосе звучал намек на улыбку, а к глазам вернулся прежний аметистовый блеск. Лив чувствовала, что краснеет все больше. Перчатка Андвари по-прежнему холодила ее ладонь.

– Тебя надо просушить... согреть... – механически повторив слова Сагра, она схватилась за край перчатки как самого невинного предмета одежды.

К немалому изумлению Лив, Андвари сжал кулак.

– Нет. – Он даже не добавил «госпожа», что было вовсе на него не похоже.

– Что такое? У тебя в них ледяные руки...

На лице Андвари появилось капризно-упрямое выражение, которое обычно приберегалось для других спутников. Хмурясь, он отвернул лицо от Лив, по-прежнему сжимая кулаки, как будто она намеревалась содрать перчатки силой.

Запоздало Лив сообразила, что идея быть раздетым ее руками могла вовсе не прийтись Андвари по вкусу. Даже во время поцелуя он не позволил прикоснуться к нему в ответ; а уж сейчас, когда он не в состоянии даже сесть... Возможно, ему было легче принять помощь от другого мужчины.

– Мне позвать Сагра? Или Тора?

Но Лив даже не успела встать, прежде чем пальцы Андвари невесомо скользнули по ее запястью.

– Ваши заботы, госпожа, куда приятней, чем услуги моего так называемого хускарла, – губы цверга вновь брезгливо скривились.

Вспомнив, как Тор швырнул Андвари на лавку, точно мешок с картошкой, Лив не смогла не согласиться. Однако ее собственная задача уж точно не становилась проще. Раздевать бесчувственного цверга было неловко – а каково было делать это теперь, когда он был в сознании?

И все же, пока она смущалась, Андвари мог закоченеть до смерти. Злясь на себя, Лив принялась за пуговицы рубашки, расстегивая их с куда меньшей осторожностью, и торопливо сдернула ее с плеч, стаскивая вместе с камзолом. Безволосое тело цверга было поджарым и худощавым, и все же в нем ощущалась скрытая сила. Взгляд Лив невольно скользнул вниз, по обнажившемуся плечу, почти физически ощущая, как напрягаются, точно от прикосновения пальцев или губ, мышцы Андвари. С необыкновенной ясностью представилось, какой может оказаться на вкус эта гладкая кожа, как будет ощущаться на языке маленький твердый сосок, как...

– Ну, я же говорил: тяжеловат он для тебя будет, – в голосе Сагра звучал отчетливый упрек, и Лив в панике соскочила со скамьи, спасаясь от непотребных мыслей.

Без всяких церемоний Андвари был разоблачен до подштанников, закатан в одеяло, точно начинка в лепешку, и брошен на лежанку. Насупив брови, цверг попытался возмутиться, но тут же Сагр заткнул ему рот плошкой и неумолимо проследил, чтобы настой был проглочен до последней капли. Глядя на то, как Андвари тщетно бьется в надежных руках лекаря, который с отцовской суровостью кутает его еще и в медвежью шкуру, Лив не смогла сдержать улыбки.

Не чувствуя под собой ног, она добрела до сухой лавки, но крепкий сон так и не пришел. Лив задремывала, вновь открывала глаза, смотрела в потолок, прислушивалась к чужому дыханию и храпу, пока не сдалась. Осторожно пройдя между спящими, она присела на край лежанки. Андвари дышал ровно и глубоко, не кашлял, не ворочался. В полутьме его лицо по-прежнему казалось землистым, но, по крайней мере, утратило пугающую кукольность. Высохшие волосы разметались по лежанке, непривычно спутанные и лохматые. Лив безотчетно протянула руку, чтобы расчесать их хотя бы пальцами, но тут же спохватилась: не стоило будить Андвари.

– Ложитесь рядом, госпожа, – пробормотал цверг, не открывая глаз. – Тут достаточно места.

Глаза Андвари сверкнули в темноте, как у кота. Очень довольного кота.

– Несомненно, тут вам будет куда удобнее, чем на лавке. Кроме того, мне доводилось слышать, что замерзших лучше всего согревает живое тепло.

Можно было не сомневаться – происходящее забавляет цверга. Клялся служить ему Тор, а обязанности телохранительницы и няньки добровольно взвалила на себя валькирия из Мидгарда? И все же что-то еще слышалось в его голосе... признательность?

Так или иначе, отказываться сейчас было бы верхом лицемерия. Лив целомудренно прилегла на краешек лежанки, оставив Андвари шкуру и одеяло. Цверг, то ли фыркнув, то ли вздохнув, придвинулся к ней – и Лив сама не поняла, как под ее щекой оказалось его плечо. От волос и кожи, мешаясь с запахом речной воды, шел собственный запах Андвари – странное, но неожиданно приятное сочетание гвоздики и металла.

– Добрых вам снов, госпожа, – с обычной своей церемонностью пожелал цверг, и Лив спрятала невольную улыбку в ямке между его плечом и шеей, прежде чем заснуть так сладко и глубоко, как не спала, кажется, целую вечность.

Живое тепло

Сагонна Адера

Служить Андвари клялся Тор, но обязанности няньки и телохранительницы почему-то взвалила на себя некая валькирия из Мидгарда...

Клуб Романтики: Путь Валькирии

Лив/Андвари

О людях и цвергах

Блеск огромных кристаллов завораживал, но все-таки журчание струящегося между ними ручейка радовало куда сильнее. Лив напилась холодной вкусной воды, наконец-то избавившись от ощущения, что в глотку ей насыпали щебня, и принялась умываться. Содранная кожа саднила, мышцы ныли, но в остальном она чувствовала себя на удивление хорошо для человека, который совсем недавно чуть не превратился в фарш.

Чувствовала – да. А вот выглядела...

Лив всмотрелась в прозрачно-фиолетовую грань трехметрового аметиста. Даже столь необычное зеркало не сотворило чуда с ее внешностью. Грязи на лице стало поменьше, но царапины на щеках и носу никуда не делись, а волосы торчали такими вихрами, что Лив могла сыграть роль Черной Ведьмы в пару к Ванадис.

(Если та еще жива... Как и все остальные...)

Лив тряхнула головой, будто от тяжелых мыслей можно было избавиться так же просто, как от воды в ухе, и заметила позади себя Андвари.  Цверг пробирался по скользким камням брезгливо и осторожно, словно кот.

Невольно Лив приподнялась – готовая подхватить, придержать за шиворот, если что – и Андвари заметил с глубоким вздохом:

– Печально знать, что вы считаете меня настолько неуклюжим, госпожа. Когда меня не застают врасплох, я вовсе не так легко попадаю в... неприятности подобного рода.

– Извини, – Лив потерла пальцами переносицу. – Кажется, это входит у меня в дурную привычку.

– Могу заметить, что она льстит мне столь же сильно, как и огорчает, – глаза Андвари блеснули ярче аметиста.

Он опустился на колени спиной к Лив, и все же в отражении кристалла напротив она прекрасно видела, как цверг закатывает рукава камзола и поддергивает манжеты рубашки, прежде чем погрузить руки в воду.

Он просто умывался, однако Лив почувствовала себя так, словно подглядывает за чем-то интимным. Обычно Андвари будто остерегался выставить на обозрение лишний кусочек кожи: застегнутый на все пуговицы камзол, шейный платок, перчатки, даже лицо, постоянно затененное полями шляпы... – и вот по доброй воле обнажил руки до самых локтей.

Лив почти собралась спросить, есть ли доля правды в поверье, что цверги обращаются в камень при солнечном свете, и не решилась: таким умиротворенным выглядел сейчас Андвари. Его движения оставались неторопливыми, почти чувственными, когда он скользил по лицу сверху вниз влажными ладонями и вскидывал голову, счастливо жмурясь. Тонкие запястья казались по-детски беззащитными, однако Лив помнила, как эти изящные руки удерживали ее над пропастью. Определенно, маленький цверг был чем-то большим, чем хрупкая разряженная куколка, точно так же, как выделанная кожа перчаток скрывала сталь протезов.

Спохватившись при этой мысли, Лив отвела взгляд. Меньше всего хотелось, чтобы ее внимание вновь расценили как праздное любопытство к чужому увечью – да и привести себя в порядок тоже следовало.

Несколько минут она безуспешно сражалась со своими волосами. Вычесать каменную пыль кое-как удалось, но вихры так и торчали в разные стороны. Пригладить их не получилось ни водой, ни расческой, и Лив, чертыхнувшись, опустила руки.

– Госпоже требуется помощь?

Андвари протягивал ей щетку для волос. Такие Лив видела только в музеях: массивная штука с тяжелой серебряной ручкой и невероятно жесткой на вид щетиной, которой наверняка можно было процарапать металлический лист.

– Боюсь, меня спасет только чудо, – она невольно отодвинулась от опасного на вид дара. – Ты не можешь что-нибудь сделать?..

– Увы, над волосами, как и над плотью, у меня нет власти. Но, пожалуй, мне известен другой способ... – Андвари прикрыл глаза, пряча подозрительный блеск. – Повернитесь, госпожа.

Вопрос повис в воздухе: Андвари повелительно махнул щеткой. Не рискнув проверять, стукнут ли ее по лбу за ослушание, Лив вновь села лицом к кристаллу. Собственное отражение вновь заставило ее поморщиться.

Теперь настал черед Лив выразительно молчать, глядя на цверга. Тот слегка дернул уголком рта.

– Поверьте, госпожа, так вам будет намного... удобнее.

Что-то в его вежливой полуулыбке неуловимо напоминало о коварных ухмылочках Локи; теперь Лив не удивляло, как эти двое могли сойтись. И так же, как с Локи, уступить злокозненному призыву было куда интересней, чем сопротивляться.

Только вот уступить Андвари хотелось по менее невинным причинам, чем скука и любопытство.

Она смежила веки, проглотив совсем уж недостойный валькирии вопрос: «Это будет больно?» Темнота добавляла неуверенности;  Лив настороженно прислушивалась к тому, что творилось за спиной. Андвари сел, не забыв поддернуть перед этим брюки, немного наклонился, так что дыхание коснулось ее волос, ловкими пальцами отделил и приподнял прядь...

Лив невольно зажмурилась сильнее, ожидая, что жесткая щетина безжалостно рванет волосы, но прикосновение вышло осторожным и нежным. Андвари расчесывал ее неторопливо, останавливаясь перед каждым узлом. Пробегал через спутанную прядь пальцами, легонько тянул – и по спине пробегала приятная дрожь, когда прохладные кончики искусственных пальцев мимолетно касались шеи. Лив могла только надеяться, что не покраснела и что на ее лице не отражается чего-нибудь... этакого. Она уже не сомневалась, что ради этого Андвари и попросил ее закрыть глаза. А она сама – не открывала, даже когда на кону стояла ее репутация.

Отрезвляющая боль сейчас стала бы спасением, но ужасающая на вид щетка оказалась вовсе не так плоха. Ритмичные широкие взмахи завораживали, щетинки приятно покалывали кожу, посылая вниз по шее – и не только – новые волны мурашек. К своему ужасу Лив почувствовала, как твердеют соски. Она втянула воздух сквозь сжатые зубы, и Андвари немедленно опустил щетку.

Только вот наклонился еще ниже, почти касаясь губами волос над ухом, взметнувшихся от его дыхания.

– Желаете, чтобы я остановился, госпожа?

– Нет! То есть ты весьма... искусен в этом деле.

Теперь, казалось, она могла почувствовать кожей его улыбку.

– Благодарю, госпожа. Продемонстрировать вам некоторые из моих скромных талантов – честь для меня.

Похоже, этот вопрос Лив задала с большим волнением, чем следовало, потому что губы скользнули в опасной близости от шеи, прежде чем Андвари отстранился.

– Прошу вас проявить еще немного терпения, госпожа. Мне требуется чуть больше времени.

Лив не отважилась уточнять, для чего. Ее терпение, несомненно, проходило величайшую проверку на прочность. Андвари просто касался ее волос, которые она подравнивала и укладывала в парикмахерской сотни раз, считая чужой уход за ними возможностью разве что лениво понежиться, и голова ничуть не казалась ей эрогенной зоной... до сегодняшнего дня.

И вот сейчас она вздрагивала и безотчетно стискивала бедра, сама не зная, как отнестись к такой странной перспективе – оргазму от расчесывания волос. Из груди едва не вырвался разочарованный вздох, когда Андвари убрал щетку – но теперь он подхватывал, разделял и осторожно соединял ее волосы собственными руками. Мурашки исчезли, сменившись расслабляющей нежностью. По-прежнему сидя с закрытыми глазами, Лив начала задремывать, когда почувствовала прикосновение к плечу.

– Прошу вас, взгляните, госпожа.

После темноты даже слабый свет зачарованных камней показался слишком ярким и резким. Лив потребовалось время, чтобы проморгаться и вглядеться в отражение.

– Это точно не магия? – ахнула она.

– Разумеется, нет, госпожа! Я не имею привычки лгать о пределах моих возможностей.

Казалось, цверга искренне возмутило само предположение о возможной нечестности, и все же восторг Лив явно его обрадовал. Он не только расчесал волосы так, что они лежали волосок к волоску, гладкие и блестящие, но и заплел в косу – не позабыв украсить причудливым украшением в виде побега вьюнка. Белые нежные цветы казались почти живыми, страшно было коснуться их и смять, а ведь наверняка чудесное преображение было совершено при помощи какого-нибудь кусочка проволоки.

– У тебя воистину золотые руки, – благодарно произнесла Лив.

Улыбка Андвари неожиданно потухла. Его взгляд метнулся вниз, к искусственным пальцам и зияющему промежутку между большим и мизинцем. Резким движением цверг поджал их, пытаясь спрятать от глаз Лив, но металл у основания по-прежнему поблескивал на живой плоти.

– Прошу меня извинить, госпожа, – так же стремительно Андвари поднялся на ноги. – Мне все же стоит заняться ремонтом.

Лив вздохнула, перебарывая желание побиться лбом о ближайший аметист. Где-то она могла понять неловкость Андвари, но неужели он думал, что она готова с отвращением отшатнуться из-за протеза, считает его чем-то уродливым, отвратительным? Так и собирался прятать от нее руки?

Нет, со всем этим надо было разобраться. И как можно скорее.

Золотые руки

Лив не считала себя циничной и все-таки выражение «заняться любовью» никогда ей не нравилось. Было в нем что-то пошлое и жеманное, наводящее на мысли о романах в ярких обложках, колючем кружевном белье, свечах с химическими отдушками и банально алых розах.

Секс – это секс. Разогревающая прелюдия, энергичное взаимодействие на подходящей поверхности, взаимная физическая разрядка и приятная усталость после. Самое то для взрослого человека, а не девчонки с романтическими бреднями в голове.

И вот сейчас, кажется, она была готова провести вечность, просто обнимаясь с Андвари на одеяле среди завораживающего и жутковатого мерцания огней в аметистовых гранях. Ни он, ни она даже не расстегнули одежду. Ни разу не коснулись друг друга в местах, до которых нельзя было бы дотронуться прилюдно. И все же Лив млела, задыхалась, таяла от невероятной интимности происходящего.

Оказалось, этого почти достаточно – просто прижимать Андвари к себе, чувствуя каждую косточку, наслаждаясь теплом хрупкого тела. Неторопливо накручивать на палец упругие блестящие волосы, наблюдая, как отскакивает свернувшийся пружинкой локон. Заметив, что цверг по-прежнему старается не касаться ее протезами, прижимать свою ладонь к его левой ладони, переплетать пальцы, целовать выступающие костяшки. Вновь и вновь ловить губами острый прохладный кончик уха, сжимать его, покусывать, медленно спускаясь к мочке. Шептать, потираясь носом о шею, какой Андвари красивый, какой изящный, так бы его и съела, – и слышать в ответ мягкий довольный смешок.

Позволять ему перехватывать инициативу, укладывать ее на спину. Прикрыв глаза, чувствовать, как Андвари осторожно целует смеженные веки, крылья носа, уголки губ. После короткого колебания обводит их металлическим пальцем, слегка нажимает, позволяя быстро провести языком по самому кончику. Гладит медленными чувственными движениями ее шею и подбородок, заставляя вздыхать от удовольствия, нежно массирует затылок – и тоже шепчет, как госпожа восхитительна, безупречна, как ему хочется утонуть в ее шелковистой коже. И точно так же, как и ему, Лив вовсе не казались смешными эти сбивчивые невнятные признания. Сейчас ничего не могло показаться смешным или неправильным.

Андвари вдруг высвободился из ее объятий, и Лив невольно потянулась за ним с испуганным восклицанием. Это не стало бы для нее совсем неожиданностью, вздумай цверг привести в порядок одежду, нахлобучить шляпу и с обычной учтивостью поблагодарить за приятную компанию, как делал уже не раз... но сейчас это бы ее просто убило.

Однако вместо того, чтобы поправить сбившийся шейный платок, Андвари отколол булавку. Еще не до конца поверив в происходящее, Лив завороженно проследила за тем, как черная шелковая лента проскользила между его пальцев и стекла на пол.

Так же неспешно и аккуратно цверг начал расстегивать пуговицы камзола. В отличие от нее, он не провожал взглядом каждую ложившуюся на пол деталь гардероба, и Лив почувствовала, что краснеет. Это за ней Андвари наблюдал с таким непроницаемо серьезным видом, это ее реакцию впитывал с такой же жадностью, как она сама – каждый обнажавшийся участок кожи.

За камзолом последовала рубашка, за рубашкой – сапоги. От брюк и белья Андвари избавился разом, но дал себе труд сложить их рядом с обувью так же аккуратно, как остальное, после чего с явным наслаждением потянулся, открывая всего себя глазам Лив. Он ничуть не смущался – напротив, держался так, словно нагота была самым изысканным его нарядом.

Вполне возможно, решила Лив, так оно и было.

В сиянии аметистов серая безволосая кожа Андвари приобрела лавандовый оттенок, отчего он еще больше напоминал изящную статуэтку. Узкоплечий и узкобедрый, он был соразмерно сложен, и взгляд Лив с удовольствием скользил от выпуклых мышц груди к стройным ногам, подолгу задерживаясь чуть ниже плоского живота. Все и тут было изящным и соразмерным, однако длиннее и толще, чем она рассчитывала. Лив почти могла почувствовать на языке чуть солоноватый вкус кожи, нежную упругость плоти. Достаточно только притянуть Андвари к себе, сминая ладонями ягодицы... Она невольно облизнула губы.

По телу цверга прошла заметная дрожь.

– Тебе холодно?  – Это был настолько не вопрос соблазнительницы, что Лив сама его смутилась. Но, с другой стороны, о чем она думала? Они глубоко под землей, Андвари стоит босиком на холодных камнях... Не самая подходящая обстановка для пряной эротики.

– Ничуть, госпожа, – цверг даже слегка поклонился. – Прохлада приятна разгоряченной коже.

– Пожалуй, мне тоже необходимо... охладиться, – Лив потерла ладонями зардевшиеся щеки. Презрение к свечам и кружевам выходило ей боком: она совершенно не знала, как приступить к занятиям любовью.

Да, именно этого ей хотелось сейчас. Не секса, не энергичной горизонтальной борьбы, а чего-то бесконечно нежного, красивого, с бабочками в животе и музыкой небесных сфер на фоне, как бывает в тех самых романчиках под яркими обложками.

К ее удивлению, уголки рта Андвари опустились; казалось, цверг растерялся. Наконец Лив сообразила, насколько двусмысленно прозвучали ее слова. Неужто теперь он решил, что она собралась встать и уйти?

– То есть я тоже хочу раздеться! – выпалила Лив, окончательно смутившись.

Она сбросила жилет и штаны, принялась стягивать рубашку, чувствуя, что с разгромным счетом проигрывает в этом искусстве Андвари. Пытаясь побыстрее разделаться с одеждой, Лив дернула ткань вверх... и зацепилась сережкой за горловину рубашки.

Каким-то чудом ей удалось не выругаться, разрушая остатки романтического настроения.

Андвари без труда отцепил ткань и помог избавиться от рубашки. Аккуратно сложив ее рядом со своей одеждой, цверг с явным любопытством принялся изучать лифчик, пройдясь теплыми ладонями по ткани и коже. От прикосновения к вершинам грудей по телу Лив прошла дрожь, она невольно подалась вперед – но Андвари, обнаружив застежку, теперь героически пытался расстегнуть ее одной рукой. Он закусил губу, сдвинул на переносице тонкие брови. Представляя, как увидит это выражение в еще более интимный момент, Лив погладила круглое гладкое плечо, скользнула пальцами к выступающим ключицам и ямке на шее.

– Прошу вас, дайте мне еще немного времени, госпожа, – Андвари заправил за ухо выбившуюся прядь волос. – Я хотел бы самостоятельно разобраться в секрете этого интересного устройства.

– Ох, так мое белье интересней для тебя, чем все остальное? – не удержавшись, поддразнила его Лив.

Она бросила мимолетный взгляд вдоль своего тела и похолодела. Конечно, бесконечные стычки и падения на камни не могли пройти для нее бесследно, но все же Лив не подозревала, что дело может обстоять так плохо. Один большой синяк на боку уже отцветал, другой, на бедре, только наливался. А сколько их было мелких, всех форм и оттенков, и подживающих ссадин... Да уж, той еще героиней романа она сейчас была!..

– Что ж, оснащение этого последнего бастиона скромности выглядит довольно любопытно. Мидгардцы, очевидно, продвинулись... В чем дело, госпожа? Я сделал вам больно?

Лив неловко улыбнулась.

– Нет, все в порядке. Только, должно быть, не очень красиво выглядит?

Андвари переводил взгляд с ее лица на тело.

– Госпожа имеет в виду следы битвы? – наконец осторожно уточнил он.

– Ну, можно сказать и так, – пробормотала Лив.

Андвари глубоко вздохнул и вдруг наклонился к ее бедрам. Мягкие пряди волос нежно скользнули по коже, но еще приятнее оказалось деликатное прикосновение губ к контуру синяка. Лив сжала кулаки, борясь с желанием запустить пальцы в локоны цверга.

– В Мидгарде госпожа ведь занималась поисками сокровищ? – Дыхание цверга волной мурашек расходилось по всему телу Лив, но неожиданный вопрос заставил отвлечься от сладких ощущений.

Он переместил пальцы чуть ниже, коснулся края трусиков.

– В своих странствиях вам наверняка случалось раскапывать и статуи?

– Случалось... – шепнула Лив, чувствуя, как очень медленно ползет вниз тонкая ткань.

– Должно быть, их покрывала грязь веков, сколы и щербины? А может, и вовсе разрозненные куски мрамора валялись в земляной яме?

Она почти выкрикнула эти слова. Все труднее было соображать, когда палец Андвари принялся кружить вокруг клитора так медленно и невесомо, что хотелось рыдать.

Цверг помедлил со следующим вопросом, давая ей время.

– Но неужели вы хоть раз подумали, госпожа, что эти почерневшие статуи выглядят отвратительно? Не любовались ими, гордясь тем, что они пережили все испытания, прежде чем попасть в ваши руки, и теперь вы вернете им прежнюю красоту?

– Андвари! – простонала она вместо ответа, когда один палец скользнул внутрь, и почти сразу к нему присоединился второй. Металлический. Контраст живой плоти и прохладного металла среди жара и влаги оказался ошеломляющим.

– Прошу прощения, госпожа, мне не стоило так спешить, – извинился цверг, и совершенно завороженная Лив уставилась на то, как он облизывает пальцы,

прежде чем согреть металл во рту. – Мне непривычно быть нежным. Обычно все происходит иначе.

– Тебе не нравится нежность? – меньше всего Лив ожидала услышать это признание от галантного церемонного цверга; это и обескураживало, и пробуждало любопытство.

– Нравится с вами, – казалось, одни эти слова заставили Лив застонать и подобраться, когда пальцы Андвари вновь толкнулись в нее. – Я любуюсь вами, госпожа. Я вижу прекрасную валькирию... отважную, сильную женщину, которая столько раз рисковала жизнью ради своих друзей – и меня тоже. Спасала и оберегала. Каждая ваша царапина, каждый кровоподтек – это знак доблести. Я не в силах их исцелить, но хочу отблагодарить вас... Почтительно... благоговейно... неторопливо...

Лив заскулила, отчаянно желая, чтобы Андвари не переводил дыхание на слова, а применил рот по более приятному назначению, и цверг тихо рассмеялся.

– Я буду очень нежен ради вас, госпожа.

И что-то в его коварной улыбке намекало, что со всей его нежностью Лив не раз попросит пощады в эту ночь.

Нежность

Лив прикрыла за собой дверь как можно аккуратнее, но в чертогах Одина явно не приходилось опасаться скрипучих петель. Смех, разговоры, победное восклицание Улля и разочарованный стон Сагра как отрезало. Лив стояла в тишине и темноте большой спальни, в любое другое время показавшейся бы ей очень уютной – особенно после ночевок на твердой земле и камнях.

Сейчас же все выглядело каким-то мрачным. Объемистые лари выступали из теней, будто саркофаги, меха на постелях вздыбились, как готовые к прыжку звери. Лив оглядывалась, встревоженная тем, что нигде не видит цверга.

Долго сидеть со всеми Андвари не стал, в обычной своей манере заявив, что под отдыхом понимает нечто слегка более тихое, чем игра в кости, и удалился в пустующий соседний чертог.

В этом не было ничего удивительного, если бы... Если бы не открывшаяся сегодня правда.

– Андвари? – неуверенно позвала Лив.

Она была готова к тому, что ей не ответят, но еще одна тень отлепилась от стены у самого пола, приобретая знакомые изящные очертания. Лив изумленно моргнула: казалось почти невероятным, что Андвари пришла в голову мысль усесться на голые доски.

– Да, госпожа? – Голос звучал как обычно, но ей показалось, что цверг быстро вытер рукавом лицо. – Прошу меня извинить. Кажется, я в самом деле сильно устал.

Тень качнулась, будто Андвари пытался встать, да так и осталась на своем месте. Страх подтолкнул Лив в спину; в один стремительный шаг она преодолела разделявшее их расстояние.

– Ты в порядке? – Этот короткий дурацкий вопрос не включал даже пятой доли ее сомнений и тревог.

Андвари, как всегда, смотрел на нее снизу вверх, чуть запрокинув голову. Лив уже достаточно привыкла к темноте, чтобы разглядеть и лихорадочный блеск фиолетовых глаз, и опущенные уголки губ. Шляпу он снял и положил рядом. Пышные волосы казались непривычно растрепанными, словно их только что ерошили и дергали.

– Не стоит беспокоиться, госпожа. Я всего лишь хочу побыть в тишине.

Андвари ответил не сразу.

– Ваше общество никогда не тяготит меня.

Лив сползла по стене рядом с ним, села на пол, не касаясь Андвари. Гладкие доски приятно холодили затылок. В воздухе витал слабый аромат смолы, будто деревья срубили совсем недавно. Невольно вспомнился лес, где они встретили Улля. Локи, готовый обнять весь мир, Локи, вылетающий с воплем из чащи, на бегу желая всем удачи... Дурашливый, вредный, беспечный Локи.

Это надо же было так ошибиться.

– Прости, – выдохнула она.

К ее удивлению, Андвари усмехнулся.

– Вы думаете, у меня оставались какие-то иллюзии на счет Локи, госпожа? После общения с ним особенно хорошо понимаешь, что ложь не бывает утешительной.

Казалось, последняя фраза вырвалась у него случайно. Цверг надолго замолчал, разглядывая носки сапог. Лив тоже сидела, полузакрыв глаза, прислушиваясь к дыханию Андвари. Оно не было ни ровным, ни спокойным – как и ее собственное.

Еще недавно происходящее казалось какой-то безумной игрой – опасной, но хотя бы бескровной. И вот – Исангрим и Ханар мертвы. На что еще пойдет Локи, чтобы построить свой прекрасный новый мир, на чем сыграет? Что если жажда мести поставит Андвари под удар? Что если он оказался бы в еще большей опасности, вздумай она смолчать?

Последствия, последствия. У каждого деяния и бездействия. Лив даже не знала, чего ей хочется больше – выругаться или заплакать.

Не выдержав, она протянула руку, коснулась ладони Андвари. Он не отпрянул, но живые пальцы казались такими же холодными, как металлические. Лив мягко сжала их, пытаясь согреть собственным теплом. Цверг еле слышно вздохнул.

– Мне почему-то казалось, что в темноте будет легче думать о Ханаре. Он был такой яркий... И все равно – эти воспоминания слепят, госпожа.

– Закрой глаза, – она осторожно потянула его к себе. – Отдохни.

Голова Андвари опустилась на ее колени. Несколько мгновений он лежал напряженный, в любое мгновение готовый вскочить – и вдруг с бесконечно усталым вздохом смежил веки. Даже сейчас лицо не расслабилось, будто цверг боялся хоть на мгновение сбросить маску. Лив запустила пальцы в мягкие пряди, осторожно провела – и долго сидела так, бездумно поглаживая Андвари по голове, в обманчиво мирной тишине покоев.

Последствия

"Это не прощание навсегда".

Лив сбилась со счету, сколько раз повторила про себя эту короткую фразу, – и почему-то с каждым шагом слова звучали все ужаснее.

(Конечно, она не прощается. Всего лишь собирается войти во владения Хель, вернуть Бальдра и вернуться с победой к Одину – одна нога здесь, другая там. Если повезет, и сотни лет не пройдет...)

Андвари шел впереди – так легко и размеренно, что даже подвески на шляпе не звякали. Зато звон стоял в голове Лив, одновременно пустой и тяжелой.

– Уверена, Локи что-то замышляет, – сказала она, лишь бы прервать затянувшееся молчание.

– Не сомневаюсь насчет него, госпожа.

– Не сомневаюсь насчет вас, госпожа.

– Но меня беспокоит, что когда Тор вернется из Хельхельма, срок его службы тебе истечет...

Цверг остановился так неожиданно, что Лив едва не влетела в его узкую спину. Развернулся.

– Вы в самом деле хотите потратить после... эти минуты на разговоры о Торе и Локи?

Лив не могла разглядеть выражения его лица, затененного широкими полями шляпы. И голос звучал как обычно – деловито. Может быть, чуточку сварливо. Но Лив видела его руки, и они подрагивали.

"Последние". Андвари хотел сказать – "последние минуты".

Сама не понимая, что делает, Лив схватила его за руку. Обтянутые лайкой пальцы, железные и живые, были одинаково холодны.

Безотчетно, бездумно с губ сорвались слова – единственные настоящие, которые она так старалась оставить при себе:

Пальцы Андвари стальным кольцом охватили запястье. Он дернул Лив вниз, к себе, заставляя опуститься на одно колено. Теперь цверг возвышался над ней, а она – снизу вверх глядела в его блестящие глаза, на кривящиеся губы.

Широкополая шляпа слетела на снег. Не отпуская Лив, Андвари крепко, почти грубо, обхватил ее лицо.

Только сейчас Лив поняла, что Андвари имел в виду, говоря, что не привык к нежности. Этот поцелуй ничуть не походил на прежние – деликатные, почти учтивые даже в самые горячие минуты. Цверг буквально сминал ее рот, глубоко проталкивал язык, терзал губы маленькими острыми зубами – по-прежнему не выпуская ни ее лица, ни ее запястья из своей хватки.

Не помня себя, Лив потянулась свободной рукой к густым каштановым кудрям, зарылась в них пальцами, сжала, потянула. Андвари, кажется, и не почувствовал – как и она не чувствовала боли от поцелуев-укусов. Эта боль была сущей глупостью по сравнению с настоящей.

Локи мог в очередной раз обхитрить ее и ударить в спину.

Хель могла не выпустить из своих владений.

Это прощание могло быть навсегда.

Будто услышав ее мысли, Андвари разорвал поцелуй. Пальцы, только что сжимавшие лицо Лив, скользнули по коже, точно паутинка.

– После горечи разлуки только слаще мед новой встречи, – проговорил цверг, все еще слегка задыхаясь. – Я буду ждать вас, госпожа.

Все так же нежно, но с прежней властной настойчивостью пальцы Андвари легли на ее губы.

– Миру живых вы нужнее, чем миру мертвых, госпожа. И вам не стоит тревожиться из-за моего... соглашения с Тором. Оно остается в силе. Изменилась лишь пара пунктов.

Андвари усмехнулся. Слегка качнул головой, словно досадуя на ее упрямство, и вдруг легчайшими поцелуями прикоснулся к ее виску, ресницам, запястью. Склонился над ее рукой надолго, лаская бьющуюся жилку пульса.

– Никакого Тора и никакого Локи, – согласилась Лив. – Но я должна что-то получить взамен? Пообещай, что когда-нибудь снова назовешь меня по имени, а то все "госпожа" да "госпожа"...

Она ожидала увидеть новую улыбку, может быть, услышать поддразнивание, что ей придется хорошо попросить – как в ту их ночь вместе, – но взгляд фиолетовых глаз оказался абсолютно серьезен.

Не прощание

Держать себя в рамках приличий почти невыносимо. Андвари рядом, только руку протяни: задевает плечом ее плечо, кончиками пушистых волос – щеку; их бедра тесно прижимаются на лавке, пальцы встречаются у огня – и ничего большего нельзя позволить себе в крохотном домике, где их компания ютится буквально на головах друг у друга.

Конечно, еще есть деревня... где из-под снега торчат руки и спины мертвецов. Есть лес, в котором младенческим плачем заливаются голодные утбурды. Есть двор, где у костра крутится Локи, чья сладчайшая ухмылка наводит на мысли, что он не прочь подсесть к Лив и Андвари и поделиться кое-какими воспоминаниями, а может быть, даже впечатлениями.

Разумеется, дело не только в желании сорвать с Андвари одежду и предаться любви на любой не слишком жесткой и холодной поверхности, – хотя и это тоже. Лив хочется убедиться, что на его теле не прибавилось шрамов и нового металла, расспросить без посторонних глаз, ушей и сочувственно-понимающих физиономий. Хочется трогать его, целовать, шептать всякие глупости...

В итоге пришлось только думать об этом, ворочаясь на шкурах у тлеющего очага, под мирное посапывание и раскатистый храп со всех сторон.

Лив в очередной раз обхватила себя руками, зажмурилась, опрокинулась на спину, попыталась сосчитать овец, сбилась еще на пятой, перевернулась на другой бок, сердито распахнула бессонные глаза – и увидела Андвари.

Он лежал очень тихо, так что от дыхания даже не колыхались бубенчики поставленной рядом шляпы, чинно подложив ладони под щеку, – и неотрывно смотрел на Лив, будто оглаживая ее долгим теплым взглядом.

Она была уже готова шепнуть его имя, но вовремя опомнилась – любое слово прозвучало бы слишком громко. Просто протянула руку. Андвари замешкался лишь на секунду, чтобы зубами стянуть перчатку, – и протянул в ответ свою. Покалеченную.

Им обоим пришлось сдвинуться, потянуться навстречу друг другу, чтобы соприкоснуться, мазнуть друг друга кончиками пальцев, и наконец слиться в рукопожатии. Лив водила подушечкой большого пальца по ладони Андвари, осторожно пересчитывала мозоли и металлические сочленения. Кажется, кожа цверга стала грубее, и выпуклого шрамика – от огня? от кислоты? – раньше не было...

Цверг улыбнулся, поймав ее вопросительный взгляд, и мягко потянул руку Лив к себе. Помедлил, обдавая теплым дыханием костяшки, и начал целовать их одну за другой. Напоследок неторопливо провел по ним языком, и Лив вздрогнула.

Их пальцы оставались переплетены, ладони прижаты друг к другу, когда Андвари скользнул к ней по полу еще ближе, оставляя позади шляпу, чей предательский звон мог выдать их в любой момент. Протянул вторую руку. Коснулся виска, трепещущих ресниц, щеки, крыла носа, уголка рта – будто вспоминая, будто пытаясь поверить...

Забывая об осторожности, Лив опрокинулась на спину, позволяя жадным губам Андвари повторять путь пальцев. Он по-прежнему сдерживался, позволяя себе целомудренные, быстрые, бесшумные поцелуи, но в фиолетовых глазах, необыкновенно ярких в полутьме, горело что-то похожее на безумие.

Лив почти перестала дышать, когда рука цверга легла ей на грудь. Он поймал ее взгляд и замер, словно позволяя впитать саму ночь, кожей почувствовать не только его, но и чужое присутствие. На сундуке у двери чмокает губами и что-то бормочет во сне Лиод, а по обе стороны от очага, как две гончие, растянулись оба Улля. Ванадис спит сладко, глубоко, Сиф дышит громко, но спокойно, под окном похрапывает Сагр, и ему вторит, взрыкивая и посвистывая, Тор. Только Локи не видно и не слышно, и это должно было бы тревожить, но сейчас – безразлично. Как и все остальное, кроме горячей, почти болезненной пульсации между ног.

О людях и цвергах

Содержание

Живое тепло

Золотые руки

Нежность

Последствия

Не прощание

Молча, украдкой

Комментарии (0)