Знаете какое утро можно назвать по-настоящему добрым? Правильно — то, в которое никуда не нужно идти.

Сквозь неплотно задернутые шторы пробиваются полосы утреннего света, солнечные лучи приятно греют щеку. Я потягиваюсь всем телом, неспешно и с удовольствием. Мысли всё ещё лениво-туманны, как бывает в первые минуты после пробуждения. Рука привычно падает на вторую половину кровати, которая вдруг оказывается пустой и холодной. Мозг моментально разгоняется, я подскакиваю на месте, запутавшись в одеяле, и сграбастываю с тумбочки телефон. Глянув на время, со стоном падаю лицом в подушку — уже полдень, я безнадежно проспала.

Для справки: сегодня у моего парня первый рабочий день, а я, вместо того, чтобы проводить его утром и поцеловать на прощание, дрыхла как сурок. Быстро набираю смс Джейсону: «Прости, я все проспала,» переворачиваюсь на спину и, зевая, провожу руками по лицу, чтобы сбросить остатки сна.

Кстати, кто не в курсе — мы с Джейсоном уже почти три месяца живём в Нью-Йорке. После возвращения из Ирака мы сняли уютную квартирку на высоченном этаже, с фантастическим видом на город и панорамными окнами. И хотя надолго такую красоту мы не сможем себе позволить — компенсация за молчание от Ковчега была приличной, но не безразмерной — все же решили раскошелиться и оплатили аренду сразу на год. Ладно, это я захотела, а Джейсон просто не смог мне отказать, как часто случается в последнее время. Все потому, что он беспокоится обо мне.

Много всего произошло там, на военной базе посреди пустыни, преимущественно плохого конечно, поэтому я здраво расценила, что огни ночного Нью-Йорка помогут мне быстрее забыть все невзгоды. Разумеется, они не помогли. Первое время мне было очень не сладко. Не знаю почему, но пока мы не покинули Ирак, мне казалось, что я стойко перенесла наше ужасное приключение, в финале которого едва не погибла под завалом. До сих пор вспоминаю, как тяжеленные камни сыпались сверху и прибивали меня к полу, болезненным эхом отзываясь по всему телу… Ощущение не из приятных. Но ничего, меня успешно подлатали и отпустили домой.

Сразу после возвращения в Штаты все резко стало хуже: меня вдруг стали одолевать изнуряющие кошмары. В этих тяжёлых снах я снова и снова падала в бездну, пробиралась сквозь душные и темные коридоры подземного шумерского храма, бежала от жутких инопланетных тварей, слышала предсмертные крики друзей… В какой-то момент Джейсон не выдержал моих бурных пробуждений, а может побоялся, что я окончательно спячу, и за руку отвёл меня к мозгоправу. То есть психотерапевту, простите. Стало полегче, правда, но я всё ещё посещаю доктора Хоффмана дважды в месяц.

Джейсон по-своему адаптируется к новой главе нашей жизни. Внешне он никак не показывает свои переживания, хоть я знаю, что они были и есть. Но вытянуть из него что-то — дохлый номер, потому что этот упрямый осел, как всегда, пытается оградить меня от своих проблем, особенно на фоне моих собственных. Тем более, что справляется он с ними куда лучше меня. По крайней мере, он сам так думает.

В общем, мы — все те, кто выжил в той фантастической мясорубке — понемногу приходим в себя, так или иначе. Ник и Рейчел поселились в пригороде, в часе езды от нас. Купили большой двухэтажный дом с палисадником и обустраивают там семейное гнёздышко. Дальновидно, ничего не скажешь. Не то, что пара разгильдяев, которые даже не знают, где будут жить через год… Так что нас с Джейсоном в ближайшее время ждёт приглашение на новоселье. Не сказать, что мы с Рейчел такие уж подруги, но Ник и Джейсон крепко сдружились за время службы, так что и нам с ней ничего не остаётся, кроме как наладить общение. Однако некоторая напряжённость между нами никак не исчезает, все-таки ее бывший муж, Эрик Кинг, изменил ей со мной когда-то. Это было давно, ещё до отношений с Джейсоном, да и я была вдрызг пьяная, а Эрик так ещё сильнее… Поверьте, мне до сих пор стыдно за тот случай.

О самом Эрике ничего не слышно. После нашего грандиозного провала с Целусом, проектом всей его жизни, там же, в Ираке, путь к заказам Министерства обороны для него был закрыт, но он быстро сориентировался и перешёл работать в тот самый Ковчег. Эрик действительно одаренный учёный, и эта возможность подвернулась для него очень вовремя. Поэтому он единственный из всех выживших остался в Ираке, помогать разгребать последствия нашего случайного вторжения в шумерский храм. Уверена, исследование загадочной инопланетной цивилизации, поглощённой не менее загадочной паразитической формой жизни, принесет ему желаемый успех на научном поприще.

Ах да, среди выживших был ещё один, иракский солдат Салим, наш товарищ по несчастью. Он отправился домой, к сыну, сразу после того, как мы выбрались на поверхность. Я этого, правда, не помню, потому что умирала на руках у Джейсона от потери крови и повреждения парочки внутренних органов. Мы с Салимом даже не попрощались, а ведь он стал моим другом и даже спас мне жизнь, рискуя собой. Видели бы вы, как мы отбивались от той тварюги… Мне очень хочется верить, что нам ещё доведётся встретиться.

Итак, первые месяцы мы с Джейсоном просто наслаждались жизнью и друг другом, бесконечно гуляя по городу, любуясь ночными видами, ну и делая все то, что обычно делают влюбленные. Ведь, несмотря ни на что, мы по-прежнему остаёмся молодой парой и только-только узнаем друг друга. В условиях закрытого военного лагеря все кажется проще, и вы будто знакомы целую вечность, но теперь стало понятно, что в таких рафинированных условиях сложно по-настоящему прикоснуться к человеку, понять какой он. Вот вы знали, что Джейсон не любит оливки? Это уму непостижимо, как вообще можно не любить оливки? По ним я скучала больше всего, пока была в командировке, а он с них плюется. А ещё смешно морщится и втягивает голову, почти как черепашка. И таких мелочей ещё очень много, так что скучать нам некогда.

Однако долго сидеть без дела трудно нам обоим. Джейсон, как бывший морской пехотинец с опытом боевой службы, довольно быстро устроился в службу безопасности в организацию при правительстве. Вернее, они сами на него вышли. Напрягло ли меня это? Ещё как. Это, конечно, не армейский контракт, и уровень опасности гораздо ниже, но тем не менее это снова политика и сопутствующие риски. После долгих разговоров мы все же решили, что попробовать стоит. Я, конечно, все равно переживаю, но успокаиваю себя тем, что это его стихия, ведь охрана такого уровня шишек (а уровень там ого-го, голова может запросто закружится) почти что армия, и работают там сплошь бывшие морпехи. К тому же, зарплата с таким приятным количеством нулей на дороге не валяется, а для Джейсона это важно, такой уж он. Ещё одним аргументов «за» стала новость, что Ник будет работать там же, вот пусть присматривают друг за другом, мне спокойней будет.

Так что Джейсон теперь при деле, а вот моя удача меня подводит. Как и всегда. Не то, чтобы был повод для паники, но я разослала резюме в несколько организаций, и только из одной пришел вежливый отказ, остальные меня просто игнорируют. С моей узкой специализацией, а это, напомню, ядерная физика, не особо разгуляешься. Вдобавок, я здорово испортила себе репутацию серией из трёх увольнений и участием в провальном проекте Эрика… Но я стараюсь не унывать. Да, я помню, что клялась уйти из этой тусовки, но черт возьми… Я так много сил вложила в свое обучение, чтобы вот так все бросить. Но эта попытка последняя, если не получу ответ до конца месяца, то буду искать что-нибудь попроще.

«Только посмотрите, кто проснулся».

«Как первый рабочий день?»

«Пока неплохо. Знакомлюсь со всеми. Кстати, нас уже позвали в бар в субботу вечером».

«Я ужасно соскучилась. Передавай привет Нику.»

Я отложила телефон и почесала живот, с сожалением отметив, что, будь Джейсон рядом, я бы поприставала к нему немного. Или много. Ну да ладно, пора бы и вставать, а то в планах на сегодня значится грандиозная уборка нашего хлева. Положа руку на сердце, именно я и есть главный источник бардака в доме, у Джейсона-то все по полочкам — сказывается армейская закалка. Минимализм и порядок — его второе имя. Поначалу он и меня пытался приучить к тому же, но быстро сдался на милость неизбежного. Думаю, он понял, что творческий беспорядок — часть моей хаотичной натуры.

Я быстренько принимаю душ и переодеваюсь в домашний костюм с короткими шортиками, которые мне маловаты и едва прикрывают попец. Кстати, именно по этой причине они нежно любимы Джейсоном, вот и подразню его заодно. Весь день в одиночестве дома, да ещё и без утренних приятностей — это вам не шутка. Имею право на маленькую шалость вечером.

Ну а пока до вечера ещё далеко, я врубаю проигрыватель на полную катушку, благо в квартире хорошая звукоизоляция, хоть режь кого-нибудь — никто не услышит. Мы с Бритни неплохо проводим время вместе: я орудую шваброй и подпеваю: «I'm addicted to you. Don't you know that you're toxic?» Затем так же весело мы расправляемся со вчерашними тарелками в мойке. На то, чтобы раскидать вещи по своим местам ушло ещё пару часов. Под конец спина у меня начала ныть, но оно того стоило: чистый блеск едва не ослепил меня, стоило окинуть взором результат своих трудов.

Вообще, мне очень нравится наша квартирка. Она не большая, всего одна спальня, да гостиная, совмещённая с кухней. Но это не важно, главное, что небо здесь кажется кажется таким близким, а солнце — большим и ярким. Первое время я часами сидела и смотрела вниз, как маленькие-маленькие люди далеко под нами спешат по своим делам, как газуют и торопятся машины, и как ветер гоняет сухую листву и обрывки газет. А здесь, наверху, так спокойно. Появляется ощущение, что все проблемы где-то там, внизу, и не могут подняться сюда, в самое небо. Доктор Хоффман, мой психотерапевт, говорит что мне это полезно. С тоской думаю о том моменте, когда придется съезжать.

Однако часы показывают, что любоваться видами некогда, иначе мой мужчина рискует остаться голодным после рабочего дня. Этого никак нельзя допустить, потому я, сдув волосы со лба, надеваю кухонный фартук, чтобы не загадить всю красоту, и принимаюсь за новый мудреный рецепт запеканки. Но для начала достаю из холодильника бутылку винишка. Ну а что, могу себе позволить, красиво жить не запретишь. После пары глотков настроение начинает подниматься, в голове становится пустенько и хорошо. Пританцовывая с фужером в руке, я чищу и режу все ингредиенты, складываю их в противень и ставлю в духовку. Не сказать, что я уверена в результате, но уже в любом случае слишком поздно, будь что будет. Теперь это дело судьбы.

Задребезжал дверной звонок. Господи, надо уже сменить его, он просто играет на моих нервах… Я бросаюсь к двери, ощутив, что сердце забилось быстрее, и откидываю цепочку. Дверь открывается, и входит… Самый сексуальный мужик в мире. Мой, кстати. Сама себе завидую. Нет, серьезно, в жизни не видела человека, которому так шла бы форма охранника. На бедре к него позвякивают наручники, от вида которых у меня внизу живота все немножко напряглось.

— Ты слишком сексуально выглядишь в этом, — я скрещиваю руки на груди. — На тебя там весь женский коллектив небось слюни пускает.

— Вам не стоит об этом волноваться, мэм.

Уголки его губ приподнимаются, а глаза пробегают по всему моему телу и задерживаются на тех шортиках. Затем, присмотревшись ко мне, он прищуривается, явно заметив, как у меня блестят глаза от вина, и поднимает брови. Я, с невинным видом, быстро целую его и бормочу:

Затем поворачиваюсь спиной, как бы невзначай открывая виды поинтереснее, и убегаю обратно на кухню. Однако стоит мне взять ложку и потянуться к духовке, как со спины ко мне прижимается горячее, пышущее даром даже сквозь рубашку, тело Джейсона. Его бедра вжимаются в мои ягодицы, и я ощущаю его возбуждение, от которого у меня вырывается выдох. Ложка с грохотом падает на пол.

— А может, сразу к десерту? — бормочет он мне на ухо. — Кстати, вы арестованы за слишком соблазнительный вид.

Слегка улыбнувшись, он ловит мои руки и и сводит их за спиной. Его намерения угадать не сложно: не у меня одной возникли развратные мыслишки насчёт использования этих наручников не по прямому назначению. В действиях Джейсона нет спешки, нет принуждения. Он даёт мне время понять, готова ли я к подобному эксперименту, и возможность остановиться, пока все не зашло слишком далеко. Но я уже охвачена волнением и позволяю ему осуществить задуманное.

Холодный металл касается кожи, вызывая волну лёгких мурашек. Раздается тихий щелчок, от которого я слегка вздрагиваю. Я никогда не баловалась подобными штуками, хоть некоторые из моих парней и пытались настоять на этом. Такие игры предполагают особый уровень доверия. Дело ведь не в скованных руках, а в том, готов ли ты довериться конкретному человеку. И Джейсон стал первым человеком, которому, как мне кажется, я готова отдать всю себя, без остатка.

Горячие ладони тем временем уже проникли под мою футболку, и я шумно выдыхаю, прикусив нижнюю губу. Его руки, жёсткие и нежные одновременно, сжимают мою грудь, затем приподнимают футболку, обнажая кожу. Я запрокидываю голову на его плечо и прикрываю глаза. Наручники избавляют меня от необходимости отвлекаться на ответные ласки, и я полностью сосредоточена на своих ощущениях. Шеи касается горячее дыхание, Джейсон проводит носом по коже, вдыхая аромат моего шампуня, и прикусывает тонкую кожу. Большие пальцы проходят по соскам, спускаются ниже, к бёдрам, гладят и сжимают кожу. Я хочу сильнее, но знаю, что он слишком боится сделать мне больно и сдерживает себя. По крайней мере, пока сам не потеряет голову.

Через секунду меня отрывает пола, как пушинку. Ощущать себя такой лёгкой в сильных руках — отдельный вид удовольствия, которым я никак не могу насытиться. Мы оказываемся в комнате, тут царит полумрак, свет из коридора обрисовывает лишь наши силуэты. Воздух моментально электризуется, кожа становится такой чувствительной, что я физически чувствую разряды тока на кончиках пальцев, от которых волоски на обратной стороне шеи становятся дыбом.

Джейсон осторожно опускает меня на постель, переворачивает на живот и притягивает за бедра к себе. Простыни, не успевшие нагреться от наших тел, приятно холодят разгоряченную грудь и шею. Мои руки все также сведены на спиной, поэтому я слегка поворачиваю голову, чтобы было удобней удерживать свой вес. Слегка подрагивающими от нетерпения пальцами Джейсон подхватывают резинку шортов и медленно спускают их до колен, вместе с бельем. Я почти полностью обнажена ниже пояса, и полностью открыта его взгляду. Я в его власти, это пьянит и заставляет терять голову. И не только меня. Как я и говорила, наручники не вопрос обладания телом, тело — это вообще ерунда.

Время замерло в ожидании. Воздух холодит промежность, уже влажную от смазки — алкоголь делает свое дело, завожусь я с пол-оборота. Ловлю себя на том, что кусаю губы в нетерпении. Наручники немного натирают кожу, но сейчас меня и это заводит. Я один большой оголенный нерв.

Комнату оглашает громкой шлепок, правую ягодицу на секунду обжигает, и я сильно вздрагиваю, издав хриплый стон.

— Как тебе? — голос Джейсона тоже просел на пару тонов.

Он резко выдыхает, чтобы не потерять остатки контроля, и делает ещё два чувствительных шлепка. Боль растекается по телу и через секунду сменяется мурашками. Я слегка покачиваюсь после каждого, ощущения, необычные и от этого особенно сильные, захлестывает меня и туманят разум. Я в беспамятстве подаюсь бедрами навстречу Джейсону, руки сжимаются в кулаки, ногти царапают кожу на ладонях. Гремит пряжка ремня, затем тихо жужжит замок брюк. Большой палец тем временем размазывает смазку и проникает внутрь, через секунду его сменяет твердый, горячий член.

У меня нет времени опомниться, Джейсон двигается быстро и размашисто, но полностью контролирует процесс — из-за его размера это важно. Не знаю как, но он всегда чувствует, где грань между моим удовольствием и «чересчур», и это ещё один повод для доверия. Я уверена, что могу полностью расслабиться и отдаться ему, забыв обо всем. В венах кипит ртуть, воздуха совсем не осталось. Все, что я могу — с силой хватать воздух, уже не пытаясь сдерживать криков. Слишком много удовольствия мне дарит каждый толчок. Слишком сильно его пальцы, наконец, сжимают мои бедра, до синяков, как я люблю. Слишком заводит, как он кайфует от меня, я легко распознаю это по низким стонам, которые срываются с его губ, по неразборчивому бормотанию. Решаю немного подлить масла в огонь и шепчу:

Он сгребает мои запястья и притягивает к себе, осторожно придерживая второй рукой. Моя спина, мокрая от пота, прижимается к его груди, и я ощущаю как бешено бьётся его сердце. Угол проникновения меняется, член входит ещё глубже, и мои глаза распахиваются от новой волны удовольствия. На шею ложится широкая ладонь, затем, через пару секунд, поднимается выше, к подбородку, вынуждая запрокинуть голову.

Наши взгляды пересекаются, его глаза темные от полумрака и возбуждения, зрачки слегка расширены. Большой палец очерчивает мою нижнюю губу, я обхватываю его зубами и провожу языком по подушечке. Джейсон слегка закатывает глаза, на долю секунды прикрыв веки, следующий толчок настолько глубокий, что я всхлипываю сквозь зубы. Он снова очерчивает мои губы и, наклонившись ближе, проводит по ним языком. Я уже едва ли могу увидеть что-то перед собой, по телу проходит крупная дрожь, напряжение внутри достигает пика. Все тело тело сжимается, и я выдыхаю:

Его хватка ослабевает, я без сил падаю обратно на кровать. Он опускается вслед за мной, оперевшись на руку, матрас прогибается под его весом. Пара секунд, и он со сдавленным стоном выходит из меня и прижимается лбом к моему плечу. По спине течет теплая сперма. Джейсон падает на спину рядом, прикрыв глаза локтем. Рукой на ощупь находит мое бедро, поглаживает его, сжимает ягодицу. Мне тоже нужно немного времени, в голове разлилась приятная легкость, уши немного заложило. Тело размякло, и стало тяжёлым и ленивым. Через пару минут я шумно выдыхаю и хихикаю. Всегда смеюсь после хорошего секса. Джейсон тоже издает тихий смешок — он об этом знает. Я сажусь в кровати, чуть не завалившись набок, и протягиваю ему руки, которые уже наверняка начали синеть от наручников.

— Ладно, это было круто. Фух. А теперь сними с меня это.

Он как-то странно замирает, ладонь напрягается и перестает гладить меня. Я, заподозрив неладное, медленно поворачиваю голову в его сторону и натыкаюсь на растерянный взгляд.

— Ты сильно расстроишься, если я скажу, что забыл ключ на работе?

Не знаю, что именно отразилось у меня на лице, но Джейсон не выдерживает и, расхохотавшись, поспешно добавляет:

Я остолбеневаю на мгновение, не сразу осознав, что купилась на такой нехитрый розыгрыш. Потом, извиваясь как червяк, подползаю поудобнее и пытаюсь легонько пнуть Джейсона, но он со смехом уворачивается, и, все также лежа, разворачивает спиной к себе. Оставив несколько невесомых поцелуев на шее, открывает замок. Я разминаю затёкшие запястья, отметив пару царапин на каждом из них. Впрочем, это совсем не заботит меня, скорее ещё некоторое время будет служить напоминанием об этом вечере. Джейсон привлекает меня к себе, наши губы почти встречаются, как вдруг нос улавливает подозрительный запах.

Я срываюсь с места и, с грохотом соскочив на пол, несусь на кухню. Из духовки валит густой черный дым, я открываю ее и закашливаюсь, отмахиваясь руками.

— Ужинаем пиццей? — раздался за спиной голос Джейсона, уже набирающего номер доставки.

— Определенно, — я, сморщив нос, рассматриваю кипящие угольки. Ну, я все равно не была уверена, что это съедобно, может оно и к лучшему.

Остаток вечера проходит просто, но уютно: мы объелись пиццей и залегли на диван в гостиной, включив какой-то старый фильм. Я лежу на груди Джейсона и вдыхаю лёгкий шлейф его одеколона, ещё не выветрившийся после душа. Шершавые ладони поглаживают мою спину, чуть царапая ее ногтями. Делаю глубокий вдох и впитываю ощущение покоя, которое всегда охватывает меня, когда он рядом.

— Я так люблю тебя, Джой, — шепчет Джейсон тихо, но я слышу каждое слово.

Я мурчу что-то в ответ, и трусь щекой об него, крепче стискивая руки на его шее. Он чуть отстраняется и вдруг спрашивает:

— Так значит тебя заводят наручники?

— Я, знаешь, как-то не распробовала, — с притворным сомнением тяну я. — Надо бы повторить разок.

— Это можно, — по голосу слышу, что он доволен.

Я уже засыпаю, когда раздается телефонный звонок. Джейсон тянется к журнальному столику и сгребает телефон, вглядываясь в экран.

— Твой. Неизвестный номер.

— Опять рекламщики, — бормочу я сквозь сон. — Забей.

Сегодня мы засыпаем в обнимку на диване, под тихое бормотание телевизора, и совсем не слышим еще несколько настойчивых звонков на мобильный.

Часть 1. Огни большого города

Lynn Fragile

— Ну почему все, что я делаю, возвращается мне же по лбу?
— В химии это называется обратная реакция.
— Кажется, их слишком много в моей жизни.

The Dark Pictures Anthology: House of Ashes

Джейсон Колчек/ОЖП

Ник Кей

Рейчел Кинг

Эрик Кинг

Салим Осман

Обратные реакции

На следующее утро из сна меня выдергивает противное дребезжание будильника. Я недовольно морщусь, тянусь рукой на звук и наощупь бью по нужной кнопке, после чего зарываюсь носом в шею Джейсона. Вставать ужасно не хочется, мне тепло и уютно, и это не говоря о том, что я давным-давно отвыкла от ранних подъемов — отсутствие графика меня здорово расхолаживает. Но увы, сегодня разлеживаться некогда. Хотя… ещё пять минуточек не повредит, я думаю.

Джейсон, привыкший вставать по первому звонку, осторожно высвобождается из моих объятий и встаёт. Я слышу его тихие шаги, пока он ходит по комнате и разминается после сна. В утреннем свете видно, как под его кожей перекатываются крепкие мышцы, а взгляд немного сонный, но уже сосредоточенный.

— Спи, — он замечает, что я наблюдаю за ним. — Ещё семи нет.

— Не могу, — зевая во весь рот, тру глаза и поясняю, — у меня Хоффман в девять. Перенес сеанс, а то у него какое-то семейное торжество вечером.

Я совсем не готова к сегодняшнему сеансу: не знаю, что хочу обсудить, запроса у меня нет, и в голову ничего не приходит. Но пропускать не буду — Джейсон взял с меня слово, и я его сдержу. К тому же, каждая встреча идёт мне на пользу, хоть иногда я этого и не замечаю. По крайней мере, доктор Хоффман так говорит, и мне остаётся лишь довериться ему.

Словом, приходится мне приложить усилия и затащить свою бренную тушку в душ. Включаю водичку попрохладней, чтобы сбросить остатки сна. Капли приятно холодят кожу, мысли постепенно проясняются, и я начинаю обдумывать планы на ближайшие дни. Их, прямо скажем, негусто: в субботу намечается увеселительная программа с коллегами Джейсона — хоть какое-то развлечение, а то я совсем затухну сидеть одна дома. Других планов, собственно, у меня нет.

Как-то внезапно приходит мысль, что у меня совсем не осталось друзей. Раньше я всегда тусовалась с однокурсниками, веселая у нас была компашка — все со своими заскоками, но друг за друга стояли горой. А уж про наши вечеринки слагали легенды… С физикой, знаете, без юмора никак, а то крышечка отлетит. Но со временем жизнь раскидала нас по разным городам, и за последний год я потеряла связь со всеми. Хотя, про мои приключения каждая собака в курсе, я давно уже притча во языцех в наших кругах. А ведь когда-то я подавала неплохие надежды… Впрочем, как и Кларисса, моя подруга по студенческим тусовкам и по несчастью.

В груди неприятно колет от воспоминаний: когда она в последний смотрела мне в глаза, мы стояли на противоположных уступах в пещере, на глубине черт знает скольки метров под землёй. Между нами зияла бездонная, холодная пропасть, которая в итоге стала могилой моей подруги. Впрочем, ее организм уже был поражен инопланетным паразитом, и шансов на излечение почти не было, мы просто не успели бы ей помочь… Рейчел предложила бросить ее там, совсем одну, и это было разумно, но я никогда бы так не поступила. Я до последнего пыталась помочь ей, но судьба распорядилась по другому. Я предпочитаю думать, что именно тогда мы виделись в последний раз, и то, что я встретила позже, в катакомбах, уже не было Клариссой… Ну вот, снова плачу, совсем расклеилась. Кажется, рано мне ещё прощаться с Хоффманом.

Быстро смываю слезы и выбегаю из душа. Замечаю Джейсона на беговой дорожке — даже после увольнения из армии он продолжает выполнять свою спортивную норму, такая уж привычка. Восхищаюсь его силой воли, я все никак не заставлю себя хотя бы зарядку делать. Чтобы немного сгладить свою лень и несобранность, иду на кухню и принимаюсь за готовку. Тосты и яичница с беконом определенно способны скрасить даже такое раннее утро.

Когда все готово, я раскладываю еду по тарелкам и, усевшись на высокий барный стул, проверяю телефон. Обнаружив несколько вчерашних пропущенных, хмурюсь и пытаюсь прикинуть, кто это мог быть. Только сейчас в голову приходит мысль, что рекламщики не звонят так поздно. Номер ещё странный, не знаю такого. Не нравятся мне подобные звонки, они плохо влияют на мои расшатанные нервы.

Из мыслей меня вырывает голос Джейсона, который как всегда бесшумно появляется рядом и целует меня в щеку. Он уже успел сходить в душ и одеться, пока я возилась с завтраком. Мотаю головой и тут же отворачиваюсь к кофеварке, чтобы он не видел моего беспокойства. Не хочу нагружать его лишними проблемами, ведь объективно ничего страшного не происходит, лишь мое предчувствие. А оно очень ненадежный товарищ. Мы быстро завтракаем, я провожаю Джейсона на работу и сама выбегаю через пятнадцать минут, чтобы не опоздать на сеанс. В кои-то веки.

Частный кабинет доктора Адама Хоффмана располагается на шестнадцатом этаже фешенебельного бизнес-центра. Психологи неплохо зарабатывают, скажу я вам. С Адамом мы были шапочно знакомы, вернее, пересекались пару раз в общей компании, поэтому я сразу вспомнила о нем, когда искала специалиста. Найти его контакт в интернете было несложно, благодаря обширной практике и рекламе. Он внимательно выслушал меня по телефону и пригласил на консультацию. И вот уже два месяца я регулярно появляюсь в его кабинете.

Я поднимаюсь в лифте на нужный этаж и, тихо постучавшись, захожу в светлое, просторное помещение. Обстановка внутри минималистичная: рабочий стол светлого дерева, огромный диван для пациентов, да полка с книгами по психологии и парой живых цветов в горшках. Стены увешаны дипломами и сертификатами, призванными убедить меня в безупречной квалификации их владельца. Посреди комнаты установлен огромный, под потолок, аквариум — предмет моего восхищения и лишнее свидетельство состоятельности Хоффмана, ведь содержание такой красоты стоит недешево. Впервые оказавшись здесь, я подумала, что такой специалист окажется мне не по карману, но, к моему удивлению, расценки оказались посильными.

Хозяин комнаты уже ждёт меня, приготовив блокнот и ручку.

— Здравствуйте, Джой, — он жестом приглашает меня внутрь.

Я киваю в знак приветствия и, поставив перед Хоффманом стаканчик с кофе, усаживаюсь на диван, слегка утонув в его плюшевом сиденье. Всегда прихожу сюда с ванильным капучино, чтобы иметь возможность отвлечься на него, пока обдумываю ответ или не знаю, что сказать. Одной как-то неудобно пить, вот я и стала приносить вторую порцию. Теперь это своего рода ритуал. Вкусы в кофе у нас сошлись.

Пока Хоффман ищет записи с нашего последнего сеанса, я исподтишка разглядываю его, от нечего делать. У него тонкие черты лица, светлые, почти бесцветные глаза и черные волосы, спадающие на лоб. Очки в тонкой оправе придают ему эффектности, эдакий строгий красавчик-врач из сериалов про медицину. Отмечаю некоторую бледность, сверх той, что свойственна ему обычно. Явно не выспался, ну а кто виноват? Нечего было переносить время. Он же старше меня, может чуть за тридцать, а старость — не радость, знаете ли. С возрастом начинаешь ценить хороший режим сна.

— Как вы себя чувствуете? — он наконец находит нужную страницу и задаёт мне стандартный вопрос, пока пробегает глазами по заметкам.

— Честно говоря, сложно сказать, — я пожимаю плечами. — Вроде нормально. Расплакалась сегодня в душе.

— Я бы не стал утверждать, что это нормально, — Адам делает запись в блокноте. — О чем вы думали в это момент?

— Вспомнила о Клариссе. Об остальных. Да и вообще…

В носу начинает щипать. Я царапаю ногтем стаканчик с кофе, который поставила на столик перед собой, и пытаюсь сформулировать ответ. Попытка терпит крах, слова никак не идут, вязнут в горле. Как это всегда бывает, слезы прорываются неожиданно, но меня тут же отвлекает другое происшествие — одно неловкое движение, и я умудряюсь опрокинуть кофе. По толстому стеклу растекается бежевая лужа, я подпрыгиваю на месте и бормочу извинения. Адам, внимательно наблюдавший за мной поверх очков, тут же встаёт, наливает стакан воды из кувшина и, захватив коробку с салфетками, подходит ко мне. Вручив мне воду, он сам ликвидирует последствия моей криворукости, пока я делаю пару глотков, чтобы успокоиться. Затем возвращается на свое место и, как ни в чем не бывало, продолжает:

— Как часто случаются такие эпизоды?

— Гораздо реже, — я выдыхаю, обрадовавшись возможности уйти в более комфортную сторону. — Сама не знаю, что на меня нашло.

— Может, что-то случилось накануне? Я хочу понять, что могло стать триггером для этих мыслей.

— Да вроде ничего особенного. Встала, убралась в квартире. Встретила Джейсона с работы. Все хорошо.

— Джейсон нашел работу? — ещё одна заметка в блокноте.

— Да, и вроде доволен. А вот я пока остаюсь в подвешенном состоянии.

— Немного, — я откидываюсь на спинку дивана, но тут же выпрямляюсь вновь. — Нет, мне некуда торопиться. Опять же, Джейсон хотел бы, чтобы я занялась своим здоровьем. В смысле, психическим. То есть, он не так сказал, конечно, но смысл в этом.

Несмотря на мою сбивчивую речь, беседа потихоньку продвигается. Хоффман периодически задает вопросы, и мне не всегда очевидно, к чему они, но я стараюсь отвечать обдуманно и честно, потому что от этого зависит результат. Спустя какое-то время мы нащупываем нужное направление.

— Может, меня просто пугает перспектива проводить целые дни в одиночестве? — наконец, спрашиваю я, глядя в потолок. — Поэтому задумалась о Клариссе и своей старой жизни.

— Мы не говорили о ваших родителях, — осторожно спросил Хоффман. — Сами вы тоже не упоминали о них.

— Не о чем говорить, — я пожимаю плечами. — Погибли в автокатастрофе шесть лет назад. Я как раз училась в колледже, так что было нелегко. Очень нелегко. Но теперь все в порядке, я привыкла. Сейчас даже лучше, ведь ещё год назад у меня не было никого, а теперь есть Джейсон.

Я намеренно умалчиваю о том, что эта новость едва не стоила мне учебы. Не хочу говорить об этом. Мы с родителями не были так уж близки, слишком занятыми они были. Блестящие учёные, а значит всегда в разъездах, всегда недоступны. «Конференции», «исследования», «командировки» — эти слова я выучила раньше, чем «мама» и «папа». Меня всегда удивляло, как родители умудрились завести меня, они друг друга-то не так уж часто видели, поскольку трудились в разных научных сферах.

Я росла тяжелым ребенком и вечно их расстраивала. Ум был хорош, этому они отдавали должное, а вот поведение — оторви и выбрось. В детстве это не так бросалось в глаза, но к шестнадцати годам я постоянно сбегала ночью из дома, курила за школой и приобрела стойкую тягу к плохим парням. Меня ловили, родителей вызывали из командировок, чему они не слишком радовались. Я их не боялась, скорее чувствовала, что они будто не знали, как вести себя со мной. Воспитание и педагогика не входили в перечень их научных изысканий. Нечастые семейные ужины сопровождались обсуждением их достижений и моих промахов. Но черт возьми, я все равно любила эти моменты. Хотя бы так мы проводили время все вместе.

Потом я поступила в колледж и выбрала ядерную физику, самую сложную из всех преподаваемых там дисциплин. Учиться было до одури тяжело, хоть и весело, но я пообещала себе, что смогу. Были моменты, и немало, когда все держалось только на моем упрямстве. Я рыдала, швыряла учебники, не спала ночами, но сдавала экзамены и успешно осваивала курс. И множество раз представляла, как мама и папа приедут на мой выпускной и наконец похвалят меня, ведь они просто не смогут не гордиться дочерью, которая стала физиком-ядерщиком. Я не оставлю им выбора.

А потом мне позвонили из полиции и сказали, что их больше нет. Они ехали навестить меня, хотели сделать сюрприз. Им помешал встречный грузовик, потерявший управление. Какая дурацкая ирония, что в тот редкий случай, когда они взялись делать что-то вдвоем, все пошло прахом. Им никогда не удавались совместные проекты. Я не знала, что чувствовать. Больше всего меня сводил с ума тот факт, что я никогда не узнаю, с чего вдруг они решили приехать. Совесть замучила? Хотели наладить отношения? Или наоборот, вычеркнуть меня из завещания? Что?

В тот период я связалась с действительно плохим парнем и плохой компанией: подсела на наркоту, вляпалась в кучу проблем, едва не села… Все это дошло до руководства колледжа, и только вмешательство родителей Клариссы, которые входили в совет попечителей, спасло меня от исключения. Я была удивлена, что Кларисса помогла мне. Ангелом она не была, мы вместе тусовались в той компании, но мне всегда казалось, что я ей не нравлюсь. После той передряги мы стали общаться больше.

Адам замечает, что мои мысли унесло слишком далеко, и задаёт следующий вопрос:

— Может, вам стоит завести друзей? Или возобновить дружбу с кем-то из старого окружения?

— Я думала об этом. Наверно, так и сделаю.

— Только призываю вас следить за своим состоянием. Возврат к прошлому может спровоцировать негативную реакцию. Если что, у вас есть мой номер.

— Обещаю не звонить посреди ночи, — вяло пошутила я.

— Вы можете звонить в любое время.

От его неожиданно вкрадчивой интонации атмосфера в комнате резко меняется. Наши взгляды пересекаются на несколько секунд, и на дне его зрачков мне чудится странный отблеск. Мое тело застывает, деревенеет, становится трудно дышать, как от панической атаки, но это не она. Я ощущаю себя кроликом перед затаившимся удавом. Тиканье секундной стрелки набатом отзывается в голове. Я первая отвожу взгляд в сторону, где висят настенные часы. Хоффман слегка улыбается, будто сам себе, и громко произносит:

— Наше время подошло к концу. Я запишу вас на следующий сеанс, через две недели, в обычное время.

Я киваю в знак согласия и, промямлив что-то на прощание, на негнущихся ногах направляюсь к выходу. Спину мне жжет пристальный взгляд, я физически чувствую его и, подавив желание обернуться, встряхиваю плечами. Только закрыв за собой дверь, я ускоряю шаг. Лифт едет особенно медленно, эти секунды кажутся мне бесконечностью. Наконец, я почти выбегаю на улицу и хватаю ртом свежий воздух, прислонив ладони к горящим щекам.

Финальная часть сеанса оставила странное впечатление, такого ещё ни разу не было. А самое главное, я даже не могу понять, что именно не так. Хоффман был вежлив, как всегда. И нет ничего странного в том, что он разрешил мне звонить ему. Кажется, я слишком погрузилась в воспоминания и чуть не словила паническую атаку. Или паранойю, черт его разберёт.

Немного отдышавшись, достаю из кармана телефон, чтобы включить звук, который всегда выключаю перед сеансами с Хоффманом, и замечаю новый пропущенный, с того же незнакомого номера. Нервы не выдерживают, и прежде, чем я успеваю всё обдумать, пальцы уверенно нажимают кнопку вызова. Пора, в конце концов, узнать кому я так сильно понадобилась. Но голос в трубке говорит лишь: «Абонент недоступен».

Ссылка на исходную публикацию - https://ficbook.net/readfic/0194a866-0492-76d9-8e67-bafb850d9065

Обратные реакции

Содержание

Часть 1. Огни большого города

Часть 2. Адам Хоффман

Комментарии (0)