Наклоняться с круглым животом на поздних сроках беременности тяжело, но у Цзянь Лань не было выбора.

Будучи дочерью одного чиновника из королевства Сяньлэ, она была похищена ублюдком из Юнъане, надругавшимся над ней. Тогда она поняла, что в этой жизни у нее есть надежда только на себя. Больше никому ты не нужен, порой даже родителям.

С того дня, как ее продали в бордель, минул год. Поначалу Цзянь Лань было сложно смириться с такой участью, но, так как она являлась одной из самых красивых девиц, ее под кого попало не подкладывали. Нехотя, но все же ей удалось привыкнуть к новому статусу достаточно быстро. Однако появился он…

Фэн Синь стал ее отдушиной, человеком, которого она искреннее полюбила. Они занимались любовью и часто разговаривали обо всем на свете. Но ему было тяжело — его одолевала усталость и раздражение. После падения королевства, когда Фэн Синь приходил к ней, она видела все его тревоги. В определенный момент Цзянь Лань решила, что лучше ей самой прогнать его, чем дожидаться, когда мужчина начнет раздражаться и жаловаться, а затем решит, что и вовсе ненавидит ее и не хочет больше видеть. Их отношения закончились громким скандалом. Позже выяснилось, что девушка понесла от него, но о своем положении она не рассказала ему.

Несколько украшений, полученных ею от посетителей публичного дома, Цзянь Лань тщательно завернула в хлопковый мешок. Этого ей с лихвой хватило бы на повозку, чтобы отправиться в другой город, где она смогла бы как-нибудь пристроиться. Вырученных за украшения средств хватило бы и на то, чтобы прожить несколько недель на постоялом дворе…

Взяв с собой немного провизии, девушка хорошенько укуталась в теплую одежду. Тяжело дыша, она постаралась вылезть в окно. Хоть было и невысоко, но для женщины на сносях это было еще тем испытанием. Однако у нее все получилось.

В борделе ей разрешили разродиться и даже какое-то время не работать после родов, при этом оставив ребенка себе. Почему же Цзянь Лань убегала? Брюнетка никогда не сможет дать ответ на этот вопрос. Она просто почувствовала, что нужно бежать, словно сама смерть дышала ей в спину.

И как же она была права, ведь 

 разыскивал ее, чтобы провести над ней и над ее не родившимся дитя темный обряд.

Порой судьба бывает слишком жестока. Удачно сбежав из одного борделя, Цзянь Лань попала в другой, и все по глупой случайности.

У нее ушло три дня на то, чтобы преодолеть путь до другого города. Как и планировала, она остановилась на постоялом дворе. Спустя пару дней по прибытии Цзянь Лань решила выйти на оживленную улицу, чтобы немного прогуляться и узнать город, как вдруг какой-то местный воришка обокрал ее, похитив все сбережения. Красивое лицо девушки исказилось гримасой ярости. В юности статус ее семьи позволял ей быть капризной по по поводу и без, однако сейчас она ненавидела саму жизнь. Как назло, ребенок внутри нее начал толкаться еще сильнее.

Цзянь Лань пыталась уговорить хозяйку постоялого двора дать ей хоть какую-то работу, но все было без толку. Уж больно девушка была красива, а муж этой курицы то и дело пускал слюни, глядя на нее. Поэтому, собрав всю волю в кулак, Цзянь Лань отправилась на поиски работы. К ее несчастью, никто не хотел брать к себе пузатую, хоть и красивую девушку, даже в прачки. Гнали ее отовсюду.

Разглядывая многообещающее название «Под вуалью», Цзянь Лань в очередной раз не могла не испытать горького разочарования. Неужто небожители не смилуются над ней? Нет, им всегда было все равно на мирские заботы людей. При одной мысли об одном конкретном боге у девушки закипала кровь от гнева. Но выбора у нее не было. Роды уже совсем скоро, а ей нужна крыша над головой и лекари, которые помогут принять ребенка на свет. Иронично, но именно в подобных местах можно было отыскать самых лучших специалистов. Когда одну девушку имеют десятки мужчин, то к концу трудового дня она просто не чувствует нижнюю часть своего тела. Лекари же поднимали их на ноги уже на следующие утро.

С тяжелым сердцем Цзянь Лань переступила порог публичного дома.

Подобные заведения сплошь были одинаковы: отделанные в темно-красные тона стены, развешанная повсюду легкая ткань, раздающиеся громкие сладострастные стоны, струящийся запах жасмина, окутывавший, казалось, все внутренности, стоило только его вдохнуть. Цзянь Лань ненавидела все это.

— Добро пожаловать, — практически прощебетав, к ней тут же подбежала женщина.

Цзянь Лань сразу догадалась, что это управительница дома. Одета она была в достаточно скромное, но от того не менее дорогое ханьфу, словно говорившее, что облаченная в него женщина находится здесь не для ублажения, но при этом она и не служанка.

— Что такая красавица ищет в нашем доме сладострастия? Есть ли у нее особые пожелания? Мы можем удовлетворить любые ваши нужды… — Женщина опустила взгляд на выпирающий живот Цзянь Лань и хитро улыбнулась. — Мы работаем с разными клиентами.

— Я не клиент… я пришла просить вас о работе. У меня есть опыт в этом деле.

С лица женщины тотчас исчезла улыбка, а ее взгляд стал острый, словно лезвие бритвы. Некоторое время она смотрела на Цзянь Лань, как на блохастую собаку, а затем демонстративно обошла вокруг, веером приподняла ее подбородок и, громко хмыкнув, сказала:

Сжав ладони в кулаки так, что те побелели, и раскрасневшись от ненависти к этому месту, Цзянь Лань тяжело вздохнула. Она ласково погладила живот и, прошептав «Все ради тебя», тихо последовала за хозяйкой.

Вскоре они оказались в светлом помещении, настолько сильно контрастирующем с общей обстановкой борделя, что девушка даже удивилась. Комната была оформлена в бело-голубых тонах, и даже подушки на креслах были соответствующих оттенков.

— Присаживайся, — женщина указала на кресло напротив стола, за который села и она сама. — Как тебя зовут?

— Меня зовут Цзянь Лань.

— А меня Юн Линь, я сестра хозяина «Под вуалью». Мой драгоценный брат сейчас не в городе, да и приедет, наверное, только через пару месяцев, так что все дела полностью на мне. Сразу скажу: лицом ты удалась, иначе я бы тут же прогнала тебя прочь. Наш дом удовольствий готов тебя принять, но вот твой живот… Сколько осталась до родов?

— Хм… обычно мы покупаем женщин, и они очень долго выплачивают долг. Но ты пришла сама, поэтому нам придется сразу назначить плату за твоих услуги. По видимому, к работе ты приступишь месяцев через три, а все это время будешь для нас лишним ртом, не считая твоего ребенка. Да и есть вероятность того, что ты умрешь при родах… Слишком много минусов…

— Давайте сразу договоримся, — твердо заявила Цзянь Лань, и Юн Лин выгнула бровь. — До родов я могу работать прачкой или швеей лишь за еду и кров над головой, поэтому какая-то выгода от моего содержания у вас будет. Если я умру во время родов, мое тело можете бросить на съедение собакам. Что в таком случае делать с моим дитя, вы решите самостоятельно — я никак не смогу на это повлиять. Только об одном попрошу: если захотите его убить, то пускай его смерть будет мгновенной. Но если я все-таки выживу, то присматривать и воспитывать ребенка буду я. А после моего восстановления, как вы правильно сказали, месяца через три я буду работать бесплатно целый год. Поверьте, с моим опытом мне можно давать более значимых клиентов.

— Два, — как отрезала, сказала Юн Лин.

— Что два? — не сразу поняла девушка.

— Два года ты будешь работать бесплатно, и только потом мы установим на тебя цену. Подарки от посетителей можешь оставлять себе, — женщина хитро улыбнулась.

— Отлично. Тогда прямо сейчас ты отправишься на обследование к нашему лекарю, чтобы мы могли быть уверены, что ты не больна, а то вдруг подхватила какую-нибудь заразу. Если все будет хорошо, то служанки проводят тебя в купель, а после предоставят тебе свободную комнату. Ну а дальше я найду для тебя дело. Ступай, — хозяйка махнула веером, слегка присвистнув, и в кабинет тут же вбежала служанка. — Бию, проводи нашу новую работницу к лекарям и ознакомь ее с нашим бытом.

Поклонившись, Цзянь Лань и служанка вышли из кабинета.

Роды состоялись через два дня. С громким плачем на свет появилась дивная девочка, которую назвали Цоцо. С матерью и ребенком все было хорошо. После восстановления в первый же день Цзянь Лань приняла шесть мужчин.

Где-то в небесных чертогах возвысился Фэн Синь.

Глава 1. Мама все решит

Jeran

inkyfox

nphl

Я ошибка для всех трех миров? Нет. Скорее …
Благословение для матери 
Забота для отца 
И Несчастье для князя

Мосян Тунсю «Благословение небожителей»

ОЖП/Пэй Мин

Цзянь Лань/Фэн Синь

ОЖП/Се Лянь

ОЖП/Му Цин

fem!Цоцо

Ошибка Небожителей

ru-oshibka-nebojitelei-jeran-soavtor-inkyfox-beta-nphl

Это был обычный будничный день, совершенно ничем не примечательный. На улице была слышна ругань возниц, столкнувшихся друг с другом и теперь разбиравшимися, кто кому и сколько должен заплатить за ущерб, какая-то женщина громко смеялась над шутками продавца. Из окна ветер принес сладкий запах карамели и свежеиспеченных булочек из пекарни неподалеку. Рот наполнялся слюной. Скоро обед.

— Какая ты у меня красавица, — прошептала женщина, нежно перебирая черные пряди волос дочери.

— А почему ты меня назвала Цоцо? Это же слово переводится как ошибка.

— Я хотела назвать тебя совсем по-другому — Дикая Орхидея либо Дикая Роза. Но нерадивая служанка перепутала иероглифы, когда вносила твое имя в реестр, и получилось то, что получилось, — громко цокнула она.

Тяжело вздохнув, а после легко улыбнувшись, Цоцо прикрыла глаза, наслаждаясь пением матери.

Девочке уже было семь лет, и все это время, живя в бордели, она знала, что ее любимая и драгоценная мама работает здесь шлюхой. Ей не нравилось это слово, но многие именно так величали матушку, поэтому пришлось смириться. Об отце, естественно, она не спрашивала, прекрасно понимая, что и сама мать может не знать его имени, а может, и лица, смотря в какой позе все происходило. Второй родитель ее не особо волновал, да и зачем он нужен, если мама заменяла всех. Цзянь Лань — так звали мать Цоцо — происходила из знатного рода, заставшего падение королевства. Жизнь ее, конечно, помотала, но мозги не выветрила, поэтому она обучала свое дитя грамоте, истории и искусству. Благодаря Цзянь Лань девочка имела возможность получить образование, достойное высокородной особы. Кстати, из-за привлекательной внешности и незаурядного ума матушка из разряда шлюхи обычной превратилась в шлюху элитную, что позволило ей принимать лишь пару постоянных клиентов в лице городских чиновников. Так что видеть ее уставшей и практически не передвигающейся под конец рабочего дня Цоцо не пришлось, что не могло не радовать, ведь таких женщин в борделе было очень много.

Цзянь Лань стала для дочки оплотом нежности и чистоты, она буквально купалась в ее любви и заботе. Иронично, но самая обычная шлюха была для Цоцо чище всех остальных людей.

Единственным ребенком в борделе она не была. Здесь обитали и другие дети, даже несколько из них были от одной и той же женщины. Цоцо с ними редко пересекалась, но с некоторым поначалу даже играла. В этом заведении мальчиков отправляли по разным поручениям, а у девочек был выбор: либо стать служанкой, либо эскортницей.

К тяжелому рутинному труду мать не привлекала Цоцо, но и сделать из нее проститутку не пыталась. Хотя возраст дочери уже давно подходил для обучения этому ремеслу — девочек начинали обучать с пяти лет.

У Цоцо были все шансы стать куртизанкой. Внешность ее будто само воплощение весеннего цветения. Поговаривали, что в младенчестве вместо молока мать девочки кормила ее божьей росой или вареньем из роз, настолько черты лица малышки были идеальны. У Цоцо были большие глаза не то голубого, не то зеленого, не то серого цвета — никто не мог точно описать их цвет. Матушка говорила, что они сияют словно звезды, причем их сияние всегда отливало новым оттенком. Обрамляли всю эту красоту веер густых черных ресниц и тонкие брови. У ее дитя также были правильный прямой нос и пухлые губы цвета чайной розы. В самом публичном доме было не мало прелестных с виду девиц, но все они меркли на фоне нежно распускавшегося цветка. С одной стороны, такая внешность стала приятным дополнением, ведь красота всегда была важна, но, с другой стороны, для девочки это был огромный минус, ибо, когда ты растешь среди шлюх, сама можешь стать одной из них.

Однажды вечером из своего путешествия вернулся хозяин борделя. Он решил устроить внеплановую проверку всех обитателей дома. Особенно его интересовали лишние рты, то есть дети его подопечных, и куда их можно было бы пристроить. Во время своего обхода, пересчитывая каждого ребенка, он остановился на Цоцо и начал пристально рассматривать ее с ног до головы. Тогда Цзянь Лань прижала к себе ребёнка настолько крепко, что, казалось, ее изящные тонкие руки превратились в сталь — не вдохнуть, не выдохнуть.

— Цзянь Лань, Цзянь Лань, ну какому же дивному дитя ты дала жизнь… — говорил мужчина медленно, смакуя каждое слово. Он опустился на одно колено, чтобы быть наравне с девочкой. — Дивное, дивное дитя… яркий рассвет и кристально чистая яшма…

Когда проверка была окончена, женщина отвела дочь в комнату и, уложив спать, села рядом. С горящей свечой она просидела так всю ночь, кусая до крови губы и нервно перебирая пряди волос. В это время одним глазом ребенок наблюдала за ней. То, каким тоном хозяин произнес те слова, взбудоражили и без того тревожную Цзянь Лань, после чего она принялась слезно выпрашивать драгоценности у своих клиентов и каждый день приносила разные цацки. При желании, продав их, можно было уехать в какой-нибудь далекий город и жить там, не работая, где-то пять, а то и семь лет, но при условии тратиться только на самое необходимое.

Как-то ночью Цоцо открыла глаза из-за того, что ее легонько потрясли за плечо.

— Матушка, — сонно бормотал ребенок, — ты чего?

— Вставай и одевайся, — резко выдала она, буквально поднимая девочку с постели и протирая лицо мокрым полотенцем.

Цоцо глянула в окно — на улице занялся рассвет. Обычно в такое время бордель как раз закрывался и все ложились спать.

— Матушка, что случилось?

Но Цзянь Лань ничего не слышала, словно погрузившись в транс. Вместо этого она начала одевать дочь в повседневное ханьфу прямо поверх белья. Руки ее дрожали и делали все поспешно, словно опаздывая куда-то.

— Мы уходим отсюда. Я попросила своего покровителя помочь мне с этим, и он согласился. Так что давай просыпайся и не стой столбом. Надо уходить, пока не передумали.

Цоцо знала, что ее мама пришла в этот бордель сама, поэтому как такового долга у нее не было. Однако покинуть это место просто так нельзя, нужно было выплатить определенную сумму, к тому же очень крупную. За проживание, еду и одежду, плюс все то же самое и за ребёнка.

— Не совсем, — ответила Цзянь Лань. Она уже собрала в сумку все их вещи и, взяв дочку за руки, потащила вниз к выходу.

Управительница дома Юн Лань провожала их взглядом, полным презрения, но стоило матери отдать ей увесистый мешок с монетами, та, громко цокнув, нехотя сказала:

Лишь тогда, когда за ними закрывалась дверь, Цоцо обернулась, поймав на себе пристальный взгляд и последующую за ним фразу: «Эх, какой был бы товар».

За пределами публичного дома мать с дочкой ждала достаточно вычурная повозка для господ и парочка крепких мужчин на конях, их охранники. Как только они сели в повозку, то мигом пустились в путь. Лишь спустя некоторое время Цзянь Лань рассказала Цоцо, что, пока хозяина не было на месте, один из ее постоянных посетителей выкупил ее из борделя за очень крупную сумму и теперь они будут жить в одном из его домов. Этот мужчина был женат, его семья находилась в этом городе, а они отправятся в другой — в провинцию Сиги, на северные границы страны.

— Все будет хорошо. Мамочка тебя никогда не оставит и будет о тебе заботиться, — крепко обнимая, шептала на ухо девочки Цзянь Лань, пребывая в состоянии легкой истерии. — Цоцо, у нас начнется новая жизнь. Больше не будет никаких угроз твоему… твоему телу.

Она не сразу уловила смысл последних слов матери. Лишь спустя долгое время, она вспомнит, как однажды ее вызывал к себе хозяин публичного дома, сказав, что такая красота должна принадлежать только ему одному и что он подождет, пока цветок распуститься. Гадство.

Натянутая тетива. Спокойное дыхание. Цоцо знает, что нужно делать, а потому выпускает стрелу. Миг — наконечник вонзился точно в цель.

Как бы Цзянь Лань не пыталась привить своему дитя любовь к танцам и игре на музыкальных инструментах, кровь ее отца брала свое, и у девочки тотчас загорались глаза, стоило лишь заговорить о стрельбе из лука. Точное попадание камешками в камыши на берегу речки порядком забавляло Цоцо, а вот настоящее оружие она долго стеснялась попросить. Средства, чтобы его заказать были, но страх разочаровать мать был сильнее, поэтому она молчала. Сама Цзянь Лань неожиданно поняла, что к чему, и, видимо, посчитав, что стрельба из лука может пригодиться дочке в будущем, купила ей все необходимое и преподнесла Цоцо свой подарок. Тогда ее дочка совсем неэлегантно завизжала и начала прыгать от счастья, увидев перед собой маленький деревянный лук со слегка острыми наконечниками у стрел — наверное, чтобы не пораниться.

— Точно в цель, — раздался сзади ласковый голос.

Улыбнувшись матери, Цоцо сказала:

— Я всегда была меткой. — Женщина ухмыльнулась.

С того самого дня, как они уехали из публичного дома, прошло три года. Любовник матери сдержал свое слово, купив для них небольшой домик, располагавшийся на окраине города. Район был тихий и спокойный. Ближайшие соседи жили достаточно далеко, наверное, минутах в двадцати пешим ходом. Мужчина даже нанял для матери служанку, чтобы та помогала с хозяйством. Сам он приезжал к ним, дай бог, раз в три месяца, и целую неделю куролесил с Цзянь Лань, а потом уезжал обратно, каждый раз оставляя небольшую шкатулку с украшениями и мешочек денег. В целом, жить можно.

Но вот минуло уже полгода, как он умер. Остается только гадать, что с ним произошло. Вроде бы он был убит конкурентами из-за торговли. Однако Цзянь Лань не особо горевала. Деньги у них были. Если будут вести более-менее скромную жизнь с минимальным количеством растрат, этого хватит лет на десять, учитывая, что работа служанки уже была оплачена на несколько лет вперед.

— Сходим в город? — спросила девочка, изрядно разрумянившаяся после своей тренировки.

— Давай, только… Цоцо, ты ведь знаешь условия, — не спрашивая, а уточняя, ответила мать.

Условия были до банального просты: Цоцо переодевается в мальчишку и накладывает на лицо немного косметики, чтобы хоть как-то скрыть свою внешность. К своей красоте она относилась вполне адекватно, но мать настаивала на этом, и не зря.

Служанка Гонга приходила ранним утром. Быстренько сделав уборку, приготовив для них завтрак и обед, а также закупив продукты, она уходила. Следующий ее приход был вечером. Тогда она стирала белье и занималась ужином, а после возвращалась к себе домой. Цоцо с ней редко пересекались, а когда они встречались, то всегда опускала взгляд вниз.

Но в один из дней, когда Гонга шла стирать, она опрокинула ведро с водой, и несколько вещей упали наземь. Девочка поспешила к ней и, желая помочь, принялась поднимать вещи, отряхивая их от пыли и грязи. Тогда Гонга посмотрела на нее в первый раз за все время своей службы и замерла в одночасье, стоило им встретиться глазами. Девочка спросила у нее, что с ней, а она лишь стояла и молча смотрела на нее. К несчастью Гонги, эту картину увидела мать девочки и тут же накричала на служанку, и та, низко поклонившись, удалилась выполнять работу. Цзянь Лань посмотрела на ребёнка так, словно она весь мир перевернула с ног на голову, а позже отчитала ее и наказала: «Постарайся прикрывать лицо либо веером, либо вуалью, поняла?!». Согласный кивок головой было для девочки нормой, она всегда боялась напугать или разочаровать мать, но вопросы роились в маленькой головке непроизвольно. Нигде не было четкого правила, что девочка десяти лет должна перед служанкой прикрывать свое лицо. Лишь спустя время Цзянь Лань, тяжело вздохнув, объяснила ей все с угрюмым лицом:

— Ты очень красива, дочка… Твоя красота способна заставлять людей застывать на месте. Так можно и беду на себя накликать.

Все-таки правду говорят, люди могут простить ум, даже талант, но красоту — никогда. Поэтому Цоцо растушевывала белила и наносила их на лицо по старой доброй технике, создавая на себе черты, хотя бы отдаленно напоминавшие мальчишечьи. С годами этот навык отточился, но вот только красота девочки стала еще заметнее.

Они жили в северной провинции, но климат здесь был сносный. Лишь один месяц зимы заставлял всех укутываться в несколько слоев одежды, чтобы не замерзнуть. Сам городок Бунду хоть и был маленький, но все необходимое для жизни здесь было. Через город пролегал торговый путь, поэтому здесь часто бывала большая яркая ярмарка, что аж прилавки ломились от переполнявших их разных товаров — бери не хочу. Минусом Бунду было, пожалуй, обилие бандитов. В каждом городе они есть, но здесь их было чересчур много. Эдакие местные охранники, которые за плату охраняли прилавки магазинов. Власти ничего с этим не делали, наоборот, казалось, что они даже поддерживали их. Мол, жить нам не мешают, да и хорошо.

В городе женщина часто баловала дочку: то фрукты в карамели купит, то пирожные со сладкими бобами, то еще что-нибудь придумает, чтобы порадовать свою Цоцо. Как бы жизнь не мотала Цзянь Лань, она относилась ко всему из представления о величии своего рода, поэтому стремилась дать своему дитя многое, чтобы ребенок не чувствовал себя голодным или ущемленным.

Мать с дочкой продвигались по оживленной улице, то и дело ловя на себе восторженные и завистливые взгляды. На фоне матери Цоцо казалась лишь мальчиком на побегушках, в частности благодаря своему наряду. Цзянь Лань же, наоборот, одевалась хоть и скромно, но всегда носила только качественное ханьфу, которое подчеркивало ее роскошные формы. Роскошные формы, кстати говоря, расположились именно «на передовой»: грудь у Цзянь Лань была словно надутые шары, большие и упругие, стоило женщине слегка ускорить темп, как те начинали неистово подпрыгивать, как мячики.

— Вы слышали?! — громко сказала девица, обращаясь к своим подружкам, которые сидели и распивали чай.

— Сугани, что такое? Давай быстрее рассказывай.

— В наших краях возвели несколько храмов одному из небожителей… — начала шептать она. Девочка с мамой тут же обратили на них внимание, ведь сидели совсем рядом с их столом в одном из чайных дворов.

— И что? — грубо удивилась другая девица. — У нас часто возводят новые храмы.

— Да погоди ты, не перебивай… Так вот, этот храм был построен в честь Бога войны Севера, Мингуана, — последние слова она произнесла тише, но ее красное лицо говорило о многом. Девушки между собой переглянусь и принялись щебетать еще больше, словно птички, слетевшиеся на одной ветке.

— Тот самый, который отдал горы золота, чтобы вызволить одну из самый красивых куртизанок из Гинкао?

— Говорят, он каждую свою женщину обеспечивает до конца ее дней независимо от того, сколько они были вместе.

— Говорят, он настолько силен в этом, что каждая девушка несколько дней не может отоспаться.

— Говорят, он может сорвать целый цветник любви за одну ночь.

Если до этого девушки имели хотя бы немного стыда, чтобы говорить тихо, то сейчас их шепот заполнил всю чайную, из-за чего каждый посетитель оборачивался на этих бесстыдниц и громко цокал.

«Они сказали, что это Бог войны, но такое ощущение, что он Бог любви или плотских утех»‎, — думала про себя девочка. Она взглянула на мать, которая демонстративно закатывала глаза на болтовню этих девиц, а затем грубо выдала:

Тихо захихикав, Цзянь Лань и Цоцо продолжили пить чай. Погода была хорошей, и ничто не помешало им насладиться ею сполна.

Дни сменялись ночами, ночи сменялись днями, и так без конца. Цоцо наслаждалась своим беззаботным детством. В свободное время она играла на эрху или гуцине, стреляла из лука по разным мишеням, читала книги или изучала традиционные танцы. Только их финансы стали причиной легкого волнения, но и то, похоже, что Цзянь Лань не растерялась и решила использовать свой главный инструмент — молодость и красоту, пока находилась на пике, и вроде бы нашла себе еще одного покровителя.

Однажды она объявила, что когда дочке исполнится четырнадцать, та может получать образование в Гекую, расположившемся на западе от их провинции. Там Цоцо могла бы сдать экзамены на придворную даму, что было неслыханной удачей, либо она могла бы преуспеть в каком-либо ремесле и открыть свое дело. Время пока было, поэтому Цзянь Лань дала дочери возможность поразмышлять о будущем.

Но все хорошее рано или поздно заканчивается. И в один из дней случилась беда…

Это был один самых солнечных дней, выдавшийся на северной границе, Цзянь Лань открыла окно и наслаждалась легким ветерком, стоя рядом с ним. Цоцо сидела чуть подальше за столом и пыталась кое-как заниматься грамматикой, параллельно упражняясь в каллиграфии. Несмотря на годы упорного труда, успехов в этом деле у нее было мало. Хотя, как казалось, девочке, местное население считало ее, наверное, ученым мужем. Служанка сидела в конце комнаты и штопала ханьфу девочки, которое та нечаянно порвала, когда лазала по деревьям.

Вдруг за окном послышался громкий мужской гогот, нарушив спокойную обстановку в доме.

— Вот она! — донесся до них чей-то грубый голос. Цоцо и служанка тут же поспешили к окну, но Цзянь Лань, стоявшую рядом с ним, словно перекосило, и она остановила их.

— Чтоб его, они меня уже увидели… — повернувшись к дочери, Цзянь Лань подбежала к ней. — Спрячься!

Девочка впала в ступор, но в дом уже вошли, и, судя по звуку шагов за дверью, неумолимо приближались к ним.

— Прячься, кому говорю! — лишь громче повторила мать.

Цзянь Лань резко толкнула дочь к служанке, выглядевшей белее мела, а затем кинула ей походную сумку, с которой сама часто выбиралась в город. Она успела всунуть туда лишь мужскую одежду, в которой дочь выходила в свет, и парочку красивых заколок, которые только что выдернула из волос, и пошла встречать «гостей».

В отличие от Цоцо Гонга не растерялась и повела ее в глубь комнаты. Резко повернув за угол к выходу в коридор, она спрятала их обеих в одном из шкафов, закрытый ширмой. Там было тесно для них двоих и слишком темно. Служанка закрыла рот девочки рукой и сильно прижала ее к себе, тихо прошептав:

— Молчи, — и та замолчала.

Яркий свет, достигавший прятавшихся через маленькую щель, разрезал темень, окружившую их. Несмотря на то, что шкаф был массивный, а стенки его были сделаны из дуба, все было слышно, а через щель и видно. Вряд ли девочка десяти лет может описать тот ужас и страх, сковавшие ее и заставившие заледенеть все тело, но одно точно: крики, удары и стоны, доносившееся до ее ушей на протяжении нескольких часов, она запомнит до конца своих дней.

Их было пятеро. Из разговора она поняла, что это какие-то бандиты, они прознали о ее матери и том, что она живет одна без мужчины, поэтому решили порадовать себя новым развлечением. Мать, к ее сожалению, начала сопротивляться, и они привязали ее, а потом впятером жестоко изнасиловали…

Биган, Деминг, Мао Хи, Ли Чан, Цзяньпин.

Так они обращались друг к другу, пока издевались над Цзянь Лань. Они надругались над ней, а затем осквернили ее бездыханное тело, окропив собственными испражнениями. В конце концов возле тела женщины образовалась лужа крови.

— Она подохла? — спросил с придыханием один.

— Походу… это ты, Мао Хи, перестарался, нахуй так было избивать ее в конце? Походу ты ей башку сломал.

— Эх, жаль, такая хорошая шлюха была, — с каким-то устрашающим сожалением сказал другой.

— Тьфу, — плюнул другой в тело Цзянь Лань. — Плевать, еще одна шлюха, разве что цацек на ней больше было.

— Уходим. Возьмите ее украшения и пойдем, у нас есть дела.

Бандиты тут же засуетились, начав обыскивать дом.

— И еще, что будем делать с домом?

— Да подожжём его к чертям, нахуй он нам нужен.

Цоцо уставилась на лужу крови и смотрела на нее не моргая. Внезапно кто-то настойчиво потянул ее за собой. Гонга, видимо, немного соображала, она умудрилась проскользнуть мимо мужиков, обыскивавших дом, и выпрыгнула с девочкой в окно. Таща Цоцо за руку, она побежала куда-то в лес. Цоцо же все это время следовала за Гонгой машинально и, кажется, даже ни разу не моргнула.

— Вроде оторвались, — тяжело дышала служанка, пытаясь перевести дыхание.

Девочка с какой-то заторможенностью посмотрела на небо и поняла, что уже ночь. Внутри нее была лишь пустота и больше ничего. Кажется, Гонга что-то сказала, но она ее не услышала, перед глазами до сих пор стояла лужа крови. Но вдруг ее щеку резко обожгло.

— Приди в себя!!! — крикнула служанка, и Цоцо наконец обратила на нее внимание. — У тебя больше нет дома! Эти бандиты всё разворовали и подожгли дом вместе с госпожой.

Прижав руку к щеке, чтобы немного унять боль от оставленной на ней пощечины, ребенок пытался понять смысл слов служанки, и, к ее счастью, он начал доходить.

— Я говорю, переодевайся в мужское ханьфу. Я тебя к себе не возьму домой, у меня дети, еще и свекровь дрянная будет орать. Твоя мать кинула тебе одежду, переодевайся, что столбом стоишь!

Цоцо судорожно начала снимать с себя голубое ханьфу и, надевав неброское мужское, накинула на голову нечто, похожее на шапочку.

— Хорошо… — служанка строго оглядела девочку. Подумав, она взяла из-под ног немного грязи и короткими движениями оставила на лице девочки следы. — Эх, не спасет тебя это… — достаточно завистливо сказала она. — Но хоть на время веснушки помогут… — Она взяла Цоцо за плечи, крепко сжав их, и начала говорить: — Слушай внимательно, я тебе ничем не смогу помочь. И дома у тебя тоже нет, теперь ты одна… Но ты грамотная, и я видела, как госпожа учила тебя играть на гуцине…

«И почему она перестала называть меня госпожой и перешла на ты?» — промелькнула у Цоцо мысль.

— …В центре города рядом с синим домом госпожи Хэнсюнь есть мастерская, где изготавливают музыкальные инструменты. Я слышала, что мастеру нужен подмастерье, он ищет мальчика, владеющего грамотой. Попробуй устроиться туда, — дождавшись кивка от девочки, Гонга начала поправлять и свою одежду. Уже собираясь покинуть остолбеневшую бывшую госпожу на обочине, она выдала: — Иди прямо по дороге вдоль леса — и там будет город. Советую поспешить, иначе ночью тебя уже могут не принять. Притворяйся парнем, так будет безопаснее. Потом спасибо мне скажешь, а ведь я могла продать тебя в публичным дом и заработать на этом хорошие деньги… Так что бывай, — и махнув рукой, Гонга пошла в другую сторону.

Цоцо долго смотрела ей вслед, не плача и не обижаясь. Лишь когда силуэт служанки растворился в темноте, она наконец хрипло сказала:

Ошибка Небожителей

Содержание

Глава 1. Мама все решит

Глава 2. Ошибка

Комментарии (0)