— Спасибо, мисс Грейнджер, — поспешно откликнулся Кингсли, когда Гермиона замолчала, дочитав свой доклад. В зале собраний было тихо и душно. Главы отделов нетерпеливо переглядывались между собой, как будто только что озвученное заявление о необходимости сохранить популяции глубоководных поющих слизняков, пятиглавых ящериц и жуков-трещетников было сущей нелепицей. А ведь они использовались в приготовлении жизненно важных зелий и вообще, как считала Гермиона, имели право на спокойное существование.

Поджав губы, начальница отдела регулирования магических популяций сложила руки на груди и сердито уставилась перед собой. Теперь ей не казалось — она знала, что работу её отдела ни во что не ставят.

— Мы готовы выслушать главу отдела международного магического сотрудничества. Мистер Малфой, прошу вас…

«Мистер Малфой», — мысленно передразнила Гермиона писклявым голосом и исподлобья взглянула на сидящего по другую сторону неширокого стола холеного павлина. Драко Малфой был ослепителен, как и каждую чертову секунду своей жизни. На его пальце, отбарабанивающем ритм по лакированной поверхности стола, сиял фамильный перстень. Казалось, сверкание изумруда в нем так и кричало: ослепни от моего великолепия! Время от времени в кругу друзей Гермиона любила называть Малфоя маленькой модницей, таскающей папины драгоценности, но каждый раз ловила себя на мысли о том, что не видела еще ни одного человека, с которым бы так гармонировало это излишество.

Гермиона много времени потратила на то, чтобы понять, почему женщины из её отдела странно пищат, когда мимо них проходит этот пижон, затянутый в безукоризненно сшитый костюм и форменную мантию. Сначала Грейнджер считала, что это из-за запаха его парфюма, кажется сотканного из самих денег, но вскоре отмела это предположение. Сама она отплевывалась, едва до обоняния доносилось это мерзопакостное зловоние дерева и хвои.

И дело было точно не в его лице. Драко Малфоя нельзя было назвать красивым в традиционном смысле этого слова. Черты скул, носа и подбородка были, пожалуй, слишком резкими, из-за чего выражение его лица порой казалось властным и жестоким. Но стоило Малфою обворожительно улыбнуться и сморозить очередную лицемерную чушь, как все вокруг таяло, плавилось, начинался всемирный потоп, и Гермиона с недовольным лицом уплывала на волнах всеобщего сумасшествия. В конце концов общими усилиями Гермионы, Джинни и Флер было установлено: Драко Малфой чертовски хорошо умел подать себя.

Вот и теперь, расправив широкие плечи, умелая подчеркнутость которых была заслугой дизайнерской одежды, Малфой поднял листы с отчетом и, взглянув в них всего раз, начал говорить.

— Сделка с южными провинциями Волшебного Китая проходит превосходно даже несмотря на то, что в одной из партий волшебной древесины моими сотрудниками был обнаружен изъян сердцевинных волокон. Разоблачение послужило нам на руку, и я сделал все, чтобы экспортеру пришлось заменить товар на условиях, выгодных для нас. Китайские коллеги обязались выполнить все наши требования взамен на обещание Министерства магии Британии хранить молчание об этом досадном инциденте, — закончив фразу, Малфой окинул зашумевший вдруг зал собраний самодовольным взглядом. Гермиона закатила глаза и, не сдержавшись, громко фыркнула. Цепкий серый взгляд безжалостно впился в её зрачки. Малфой сморщил нос, как бывало всякий раз перед тем, когда он собирался назвать её грязнокровкой. И, хотя Гермиона не слышала подобного оскорбления со школы, каждый раз, сталкиваясь с Драко Малфоем, она все же боялась услышать это мерзкое слово.

— Прекрасно! — напряжение развеял Кингсли, наконец оживший после доклада про ценность поющих слизняков, ящериц и кого-то там еще. — Назовите же нам эти условия!

— Южные провинции обязуются до конца действия установленного соглашения, а именно пять следующих лет, поставлять в магическую Британию волшебную древесину высшего качества со снижением цены на тридцать пять процентов.

В зале для собраний послышалось одобряющее гудение, и Гермиона, не желая больше созерцать всеобщее одобрение дел Малфоя, перевела взгляд на сидящего рядом с ним Рона. Тот был бледен и наверняка почти не понимал, о чем идет речь. Гермиона шикнула, привлекая его внимание. Уизли неуверенно улыбнулся — день у него не задался.

В отделе магических игр и спорта, где Рон работал уже два года, прямо перед собранием отделов внезапно заболел начальник. Как заместителю, Уизли требовалось только прочитать уже готовый доклад, но, как назло, весь вчерашний день он провел в «Дырявом котле» и теперь страдал от жуткого похмелья. Тяжелым и грустным взглядом Рон упирался в противоположную стенку, пытаясь сдержать приступы подкатывающей тошноты.

Сначала Гермиона злилась на него. Вчерашний вечер они планировали провести вместе, но все сорвалось, когда Рону повстречался какой-то там «старый друг, приехавший издалека всего на день». Как оказалось, на ночь этот друг тоже остался, потому что Уизли вернулся в их маленькую съемную квартирку в центре Лондона лишь рано утром — помятый, уставший и все еще пьяный. Пообещав Гермионе объяснить все позже, он завалился спать на диване в гостиной. Грейнджер промолчала, потому что знала: толка от разговора с Роном в таком состоянии не будет. Честно говоря, она уже сомневалась, был ли толк от разговоров с ним в принципе. И все же Гермиона была зла все утро, весь обед и все начало вечера, пока не увидела своего благоверного здесь, на собрании. Вид у Рона был подавленный и слегка зеленоватый, так что девушка тут же забыла про обиду и прониклась к нему искренним сочувствием.

Но на похмелье неудачи Уизли не заканчивались. Из-за опоздания ему пришлось занять последнее свободное место, и оно по стечению досадных обстоятельств оказалось рядом с Малфоем, не преминувшим тут же брезгливо сморщить свой аристократичный нос. Но дальше оскорблений мимикой в этот раз слизеринский уж не зашел, полностью погрузившись в процесс собрания. Гермиона несколько раз пыталась сдвинуть свой стул в сторону, чтобы оказаться прямо напротив Рона, а не между ним и Малфоем, но сидящая слева необъятная миссис Споуз могла пошевелиться только в том случае, если бы кто-то закричал про тележку с пирожными. Еще раз безрезультатно дернувшись, Гермиона глубоко вдохнула и выдохнула, а потом, обреченно уставившись в собственные бумаги, откинулась на спинку кресла.

— Таким образом, отдел международных магических связей выдвигает вопрос о заключении соглашения между магической Великобританией и магическим Ираном для взаимовыгодной торговли… — продолжал вещать Малфой, и Гермионе вдруг стало жаль тех бедолаг, которые практически выворачивали шеи, чтобы заглянуть ему в рот. Конечно, она не могла не признавать, что засранец говорил с увлечением и стопроцентным знанием дела, но слушать его не хотелось чисто из вредности.

Уголки губ девушки непроизвольно опустились, когда взгляд снова упал на посеревшего еще больше Рона. Самым ужасным в его соседстве с Малфоем было то, что они слишком контрастировали на фоне друг друга, и нетрудно было догадаться, кто от этого выигрывает. Какие-то злые силы, думала Гермиона, посадили их вместе. С таким же успехом можно было поставить в один ряд новенький блестящий ягуар и разваливающуюся колымагу столетней давности. Грейнджер вдруг испытала острую неприязнь, перемежающуюся с тайным стыдом за своего партнера, но тут же испугалась её.

Все же Джинни оказалась права. Гермионе пора было насторожиться и взять все в свои руки, если она, разумеется, хотела сохранить эти отношения. Сцепив пальцы в замок, Грейнджер зажмурилась и попыталась вспомнить, когда в последний раз они с Роном хорошо проводили время.

В памяти тут же всплыл семейный вечер в Норе, случившийся по поводу дня рождения Билла в прошлом месяце. Гермиона помнила, с каким удовольствием собиралась, выискивая подходящие платье и туфли, укладывая волосы и нанося макияж. В тот вечер она нравилась самой себе и заслужила кучу комплиментов от Гарри, Джорджа и даже мистера Уизли, однако теперь не могла вспомнить, сказал ли что-то Рон по поводу её внешнего вида. В памяти осталось совсем другое: танец Джинни и Гарри, исполненный нежности, нечаянно подсмотренный страстный поцелуй Билла и Флер на кухне, глупое переглядывание Джорджа и его новой подружки, невесть чем занимающихся под столом. Но что же было с ней и Роном? Гермиона напряглась, чтобы вспомнить, и тут же пожалела об этом. Ведь в памяти возродился тот неловкий момент, когда она, закусив губу, пригнулась к Рону и шепотом предложила уединиться, на что он, нисколько не смущаясь сидевших рядом гостей, пробасил: «Герм, зачем нам в мою комнату? Мама сейчас принесет мясной пирог, и я не хочу пробовать его остывшим». Сочувственные взгляды женской половины буквально придавили Гермиону к полу.

— Мисс Грейнджер, у вас возник какой-то вопрос? — Малфой изящно изогнул светлую бровь, недоумевающе смотря на её застывшее в злобе лицо.

— О, — она отмерла, с ужасом понимая, что все это время, думая о своем, смотрела сквозь Малфоя. — Нет! Пожалуйста, продолжайте.

Гермионе хотелось провалиться на месте, потому что даже миссис Споуз сделала над собой усилие и повернула голову, чтобы посмотреть на неё. Министр призывно прокашлялся, и Малфой, тихо хмыкнув, продолжил отчет. Гермиона заметно расслабилась и, чтобы успокоиться, решила вспомнить что-то более приятное.

День святого Валентина две недели назад. Девушка слегка покраснела, вспомнив тот развратный комплект, который она, заткнув природную скромность, все же купила. О, каким было это бельё! Черного цвета, с тонким кружевом и ажурными подвязками… Оно было создано для того, чтобы заново зажигать огонь потухшей страсти. Смотрясь в зеркало, Гермиона не могла не признавать, что сама себя заводит. Наверное, играли роль те возбуждающие чары, что были наложены на бельё, но даже сейчас, не будучи под их влиянием, Гермиона испытывала волнение, вспоминая о впивающихся в её кожу шелковых лентах. Но что же сказал Рон? Мечтательная улыбка тут же померкла, и Гермиона постаралась убедить себя в том, что он совсем не хотел её обидеть, сказав: «Герм, что за цвет? И вообще, такое бельё лучше носить девушкам с грудью побольше». Да, он вовсе не хотел её обидеть, но все же сделал это. Белье было заброшено в самый дальний ящик.

— Милая, с вами все в порядке? — псевдошепотом пробасила миссис Споуз, и Гермиона наконец расцепила пальцы, которыми все это время неистово впивалась в собственные волосы. Малфой не замолчал, но проследил за нервными движениями Грейнджер с подозрительной внимательностью.

Последнее время она казалась ему еще более психованной, чем в Хогвартсе. Проносясь мимо него, зазнайка постоянно кривилась так, словно съела конфету со вкусом ушной серы. Драко Малфой старался думать, что это его нисколько не задевает, но каждый раз удерживал себя от язвительной шпильки в её адрес.

Грейнджер была похожа на ураган, время от времени сотрясающий все десять этажей Министерства Магии. Она выступала с памфлетами в защиту лесных пикси, собирала подписи для петиции против рабства домовых эльфов и занималась прочей волокитой, которую Драко в глубине души считал полной чушью. Но он, чувствуя какую-то странную вину перед лохматой девчонкой из школы, каждый раз приказывал всем в своем отделе поставить подпись там, где заучка прикажет. Он делал это через своего заместителя, и потому никто не распускал слухи о том, что начальник отдела международного магического сотрудничества вдруг сделался заступником сирых и убогих. Грейнджер, конечно же, тоже не знала, а потому продолжала корчить свой ротик, едва Драко Малфой появлялся на горизонте. А там он маячил слишком уж часто для человека, работающего на другом этаже.

Он говорил себе, что ходит в министерский кафетерий ровно в полдень только для того, чтобы выпить чашку отвратительно сваренного кофе, а не потому, что Грейнджер спускается к обеду в это самое время. Нет, нет и еще раз нет! Вид её растрепанной шевелюры мог перебить аппетит у кого угодно, и Драко с удовольствием отмечал, что созерцание Грейнджер позволяет ему не набирать лишних килограммов. И именно свою строгую диету Малфой обвинял в том, что он не мог отвести глаз от смакующей крем с пирожного Грейнджер двумя днями ранее. И ему, разумеется, совершенно не понравилось то, как она неловко облизнула испачканные в сладости кончики пальцев.

Задержав взгляд на Грейнджер еще немного, он продолжил читать, пытаясь игнорировать острый запах перегара, навеваемый со стороны Уизли. Рыжий недоумок бесил Драко с каждым днем все сильнее, хотя казалось, что это уже невозможно. Даже с Поттером Малфою удалось установить более-менее приятельские отношения (ведь дружба с начальником Аврората еще никому не повредила!), но вот Уизли оставался тем морально непреодолимым препятствием, о которое Драко, чертыхаясь, всякий раз спотыкался.

Каждая черта в лице рыжего и каждая интонация его голоса бесили до белого каления, а потому Малфой старался избегать встреч с экс-гриффиндорцем. Но Министерство было не таким огромным, как хотелось бы, и несколько раз в месяц они все же пересекались. Это было неизбежным злом, и Драко мужественно стискивал зубы всякий раз, когда заставал Уизли в буфете уплетающим сытный обед, или за разговором с пышной секретаршей своего босса, или просто за бесцельным просиживанием в отделе магических игр и спорта. Но, как бы ни бесил сам рыжий остолоп, Грейнджер, холящая и лелеющая его, бесила еще больше. Драко понимал, что надежда всегда умирает последней, но в случае отношений героев войны было ясно: её труп уже давно сгнил и источал смрадный запах, похожий на тот, что сейчас исходил от Уизли.

Малфой понимал, почему Грейнджер стала еще большей стервой, и про себя отмечал, что на её месте уже начал бы зверски убивать.

— У меня все, — Драко кивнул и, получив одобряющий взгляд Кингсли, отложил бумаги.

— Следующим выступит глава отдела магического правопорядка, — объявил министр, и все взгляды устремились в противоположный конец стола.

Гермиона все еще пребывала в подавленном настроении. Негативные воспоминания заставили её почувствовать странное одиночество и неполноценность. То, что их с Роном отношения давно перестали приносить радость, отрицать и дальше было невозможно. Она с досадой осознала, что их совместная жизнь стала похожа на поздние годы супружества престарелой пары. Они приходили домой, ужинали, смотрели телевизор или читали газеты, а затем ложились спать на разных концах кровати, каждый думая о своём. Гермиона больше не рассказывала о своих новых проектах, потому что со стороны Рона они вызывали интереса не больше, чем с её, когда он говорил о последних новостях спорта. Секс перестал приносить удовлетворение, а вскоре почти исчез из жизни, по-видимому, из-за того, что никто из них не видел в занятиях любовью никакого смысла. И, хотя Гермиона время от времени пыталась всколыхнуть их отношения, а Рон даже подыгрывал ей как мог, каждый понимал, что от былой страсти не осталось и следа.

А ведь Молли была свято уверена, что они скоро поженятся! Гермиона испуганно моргнула, уставившись на Рона во все глаза. При мысли о будущей жизни, похожей на эту, что-то в груди съежилось и заплакало. Перед ней сидел мужчина, с которым она уже давно не была так близка, как в начале отношений. Гермиона ощутила смутную вину за то, что до сих пор дурачила своих и его родителей, друзей, знакомых и даже саму себя, прикидываясь счастливой девушкой.

«Надо что-то делать», — как-то раз тревожно прошептала Джинни, заметив нарастающую между парой холодность.

«Надо что-то делать», — про себя повторила Гермиона.

Конечно, младшая Уизли дала несколько советов, но почти ни один из них не помог так, как этого бы хотелось. Например, месяц назад Гермиона, решив прислушаться к подруге, устроила романтический ужин при свечах. Она заказала еду из ресторана, купила прекрасное вино и надела новоприобретенное маленькое платье, которое, по словам продавца, не могло оставить равнодушным ни одного мужчину. Но в конце концов Рон обратил внимание лишь на еду, сказав: «Это потрясающе, Герм. Когда ты научилась так восхитительно готовить?» Она ответила, что недавно. В тот день она соврала ему и себе, чтобы сохранить иллюзию счастья.

Планом «б» была попытка введения в их жизнь новых сексуальных практик. Гермиона медленно умирала от смущения, пока Джинни объясняла ей (на личном опыте!), что некоторые мужчины любят «плохих девочек» в постели. Потом мисс Грейнджер так же долго репетировала перед зеркалом, чтобы научиться говорить пошлости, не заливаясь краской. Она даже приобрела какую-то плетку, надеясь использовать её в тех самых целях, на которые намекала подруга, но в день, когда Гермиона решилась осуществить план «б», до упомянутого инструмента дело так и не дошло. Рон недоумевающе наблюдал её разнузданное поведение весь вечер. Сначала, когда он спокойно смотрел телевизор, Гермиона вдруг встала напротив него, выронила книгу из своих рук, неискренне ойкнула и нагнулась, демонстрируя тонкие и почти ничего не прикрывающие трусики. Рон вежливо попросил её отойти, потому что приближался финал матча, и последний гол он пропустить никак не мог. Но Гермиона не отступила и, когда Уизли пошел на кухню, ловко запрыгнула на стол, преграждая путь к ящикам с продуктами. Рон попросил передать ему малиновый джем и хлеб, совершенно не заострив внимание на кожаной портупее, обвившей тело девушки под распахнутой рубашкой. В конце концов Гермиона не выдержала и, шлепнув его по заднице, приказала себя немедленно трахнуть, за что получила обиженный взгляд и хлесткую фразу: «Ты сегодня какая-то грубая, Герм, но не надо срываться! Я не виноват, что у тебя "эти" дни!» В ту секунду Гермионе захотелось огреть Рона приготовленной плеткой далеко не в целях сексуального удовлетворения.

Четко составленного плана «в» не было, и поэтому ради общего спокойствия Гермиона отреклась от своих попыток зажечь прежний огонек. Но теперь, сидя напротив человека, бывшего когда-то любовью всей её жизни, и не наблюдая в нем уже ничего, что раньше привлекало, Грейнджер по-настоящему испугалась.

«Надо что-то делать!» — лихорадочно возопило сознание. Нет, Гермиона Грейнджер просто не могла забросить пять лет отношений в мусорную корзину! Она относилась к тому типу людей, которые не тратили впустую ни минуты жизни — что уж говорить о стольких годах?

«Удиви его, заставь испытать возбуждение в экстремальных условиях, — пронесся в голове голос Джинни. — Мужчины любят опасность».

Закусив губу, Гермиона судорожно посмотрела на свои бумаги, потом — на руки и обреченно закрыла глаза. Мысль о том, что «надо что-то делать», завладела её сознанием, а теперь стремительно превращалась в паранойю. Внезапно в голову пришла странная и опасная идея. Несмотря на то, что она попахивала безумием, шанс перенести фантазию в реальность был только один — здесь и сейчас.

Гермиона замерла, затаив дыхание, и огляделась по сторонам. Так как за столом заседаний она занимала крайнее место, соседка у неё была одна, и в данную секунду она, повернув свою массивную голову в сторону докладчика, совсем не обращала внимания на происходящее справа от себя. На противоположной стороне с краю сидел только Малфой, но он что-то увлеченно чертил на чистом пергаменте. Никому не было дела до того, что происходило в конце стола.

Облизнув пересохшие губы и набрав в грудь немного больше воздуха, Гермиона осторожно высвободила правую ногу из туфли и слегка покрутила стопу, расслабляя уставшие мышцы. День, проведенный на каблуках, давал о себе знать ломотой в пальцах. На всякий случай еще раз оглянувшись по сторонам, она придвинула кресло ближе к столу и слегка съехала по спинке, вытягивая ногу. К тому времени, как носок её стопы прикоснулся к ткани мужских брюк, ладошки вспотели, а дыхание сбилось. Она чувствовала себя, как порой выражалась Джинни, «грязной девчонкой», но это почему-то совсем не мешало сладкой взволнованности разрастаться в теле.

Рассмотреть выражение лица Рона помешал неприятный скрежещущий звук, заставивший притаившуюся Гермиону побледнеть от испуга. Рон повернул голову влево, со злорадством посмотрев на сломанное перо в руках Малфоя, а потом нашел взглядом испуганное лицо своей девушки и довольно улыбнулся ей. Замершее было сердце Гермионы затолкалось в груди с новой силой, и она, наконец вдохнув, расслабила ногу и повела ею вверх, к мужскому колену. Рон прикрыл глаза, откидываясь на спинку кресла, и девушка захотела запищать от восторга: «Получилось!» Немного осмелев, она начала водить ногой вверх-вниз, дразня и раззадоривая. Посмотрев в сторону министра, Рон нетерпеливо зажмурился и схватился за перо. На столе перед Гермионой тихо зашелестела магия, и чистый клочок пергамента проявил пять слов:

«У тебя большая проблема, дорогая».

Гермиона взволнованно закусила губу и подарила Рону восхищенный взгляд. Она столько лет заставляла его освоить чары тайного послания! Каждый раз Уизли отмахивался, но, видимо, все-таки взялся за ум и наконец-то овладел ими. Чары были хороши тем, что сообщения появлялись перед глазами адресата, недоступные прочтению других. Чтобы ответить, достаточно было наложить на свое перо заклинание, а потом написать что-то на том же месте, где появилось предыдущее послание. Ответ немедленно посылался тому, кто написал первое сообщение, где бы он ни находился, и это было очень удобно.

Гермиона схватилась за свое перо и, произнеся нужное заклинание, быстро написала:

«Большая и уже твердая, я полагаю?»

Сначала она устыдилась собственной вольности, но, увидев заинтересованное лицо Рона, расслабилась и продолжила путешествие по его ноге. Пальцами касаясь жесткой ткани брюк, она поднималась все выше и выше, пока наконец горячая мужская рука не остановила её, легко сжав стопу. Гермиона шумно вдохнула и снова огляделась по сторонам, не позволяя себе терять бдительности.

«Нравятся грязные игры? Вот уж не ожидал».

Гермиона лукаво улыбнулась и склонила голову, обнажая шею.

«Разве то белье тебе ни о чем не намекнуло?»

Она подняла на Рона томный взгляд, не веря своему счастью. Затевая все это, Гермиона даже не предполагала, что план по соблазнению сработает. Скорее всего, эту попытку она совершала ради самой себя, чтобы потом не чувствовать вины за бездействие. Но все в кои-то веки пошло не так, как предполагалось — это будоражило нервы и питало растущее возбуждение.

«То бельё?» — немного подумав, все же написал Малфой. Строчка исчезла с его пергамента, и в следующую секунду в умных глазах Грейнджер мелькнуло сомнение.

Драко не знал, чего он добивался. С одной стороны, стоило сейчас же прекратить попытку Грейнджер изнасиловать его, но с другой… Ох, как же все было сложно с другой стороны! Она не смотрела на него, но продолжала ласкать ногой до того момента, пока Малфой не перехватил её в опасной близости от той самой «большой проблемы». Он понимал, что если Грейнджер продолжит свои издевательства, то пути назад уже не будет. О да! Драко Малфой прекрасно себя знал. Он бы никогда не упустил такой шанс.

Мелкая зазнайка постоянно обитала в какой-то клетке, не подпуская никого к себе ближе, чем позволяет безразличие, и потому Драко ощущал себя изнуренным хищником, нарезающим круги около своей жертвы. Он мог рычать и биться в прутья сколько угодно — Грейнджер была неприступна. И вот какие-то святые силы, в которые Малфой до сегодняшнего дня не верил, послали ему этот знак. Драко был растерян настолько же, насколько взволнован. Он видел: взволнована и она. Еще никогда Грейнджер не была такой беззащитной и очаровательной, как сейчас. Железная маска стервозности спала с её лица, обнажая скрытое желание разделить засевшую глубоко внутри тела страсть с кем-то еще. С кем-то, кто мог бы боготворить её, если бы она только позволила.

Малфой мог. Бросив взгляд на коллег, он осторожно опустил вторую руку под стол и провел большими пальцами вдоль ступни, ощущая дрожь маленькой ножки. Он знал, что Грейнджер стеснялась своего роста и каждый день носила каблуки только ради того, чтобы казаться выше. Часто Малфой замечал её, прислонившуюся к стене министерского коридора и поочередно поднимающую то одну, то вторую ногу. Каждый раз Драко думал, что Грейнджер плюнет на эти орудия пыток и сменит обувь на более удобную, но она упорно продолжала надевать каблуки изо дня в день.

Пробежавшись пальцами по подъему ступни, он принялся осторожно массировать лодыжку. Препятствие в виде тонкого капронового чулка раздражало Драко, потому что желание прикоснуться к её коже было невыносимее, чем когда-либо. Гермиона откинулась на спинку и блаженно выдохнула: сегодня с Роном творилось что-то необыкновенное. Мало того, что он так искусно ласкал её, так еще и прикидывался, будто не помнил того белья, чтобы заставить её описать все в деталях. Насладившись прикосновениями еще немного, Гермиона схватила перо.

«То самое, Рон. Черное, кружевное и очень развратное».

Некоторое время Драко тупо смотрел на листок, не желая верить своим глазам.

Не рассчитав силы из-за мгновенно вспыхнувшей ярости, он грубо сжал тонкую лодыжку пальцами, и Гермиона сдавленно охнула, привлекая внимание не только с чем-то там копошащегося Уизли, но и миссис Споуз. Все они смотрели на её нахмуренные брови с недоумением, и только Драко не знал, как ему следует реагировать.

Конечно, он с самого начала понимал, что эти прикосновения (скорее всего) предназначались не ему, но позволил себе окунуться в поток позорного самообмана. На какую-то секунду Малфой забыл, что Гермиона Грейнджер — чужая женщина, ведь её тело реагировало на его ласки так правильно, как будто только для них и было создано.

Соблазнять занятых леди было не в правилах Малфоев, и Драко искренне ненавидел тех мужчин, которые позволяли себе такие вольности. Но, даже понимая необходимость немедленно прекратить это безумие, он не мог отпустить её. Не мог — и все тут.

Очевидно, что Уизли был её недостоин, но Малфой наперед знал то, как могла бы ответить на это сама Грейнджер. Она бы сказала, что кому угодно, но не ему решать, кто кого достоин. …И все же Драко чувствовал, что он прав.

Посмотрев на Уизли, он понял, почему Гермиона так и не догадалась о своей фатальной ошибке. Руки рыжего недоумка также находились под столом, а глуповатое выражение лица, вероятно принятое Грейнджер за наслаждение, объяснялось присутствием в руках Уизли маггловской дряни под названием телефон. Драко с самого начала не одобрял проникновения немагических средств связи в волшебную среду, но разве его кто-то слушал? Теперь Уизли, тупо хмыкая, набирал кому-то длинные сообщения. Малфой прищурился и использовал невербальное заклятье приближения, чтобы различить слова.

«пупсик», «вечером», «возьми…», «…бросишь её?»

Прочитанных отрывков было достаточно, чтобы понять суть дела. Драко разочарованно закатил глаза и снова перевел взгляд на Грейнджер. Она напряженно всматривалась в Рона, пытаясь понять, в чем дело.

— Грейнджер, — преодолев тяжелое оцепенение, прошептал Драко. — У тебя блузка расстегнута. Вот тут, — и ткнул пальцем себе в грудь. Гермиона отмерла и возмущенно запыхтела, принимаясь за вынутую из петли невербальной магией пуговицу.

Малфою был необходим этот маневр, чтобы отвлечь её от созерцания Уизли. Не тратя времени, он быстро нацарапал следующую фразу.

«Прости. Не смог сдержаться, представив тебя в этом».

Справившись с пуговицей, Гермиона рассеянно посмотрела на слова и поджала губы. Ею завладело смятение, а потому захотелось тут же свернуть всю эту авантюру.

«Ничего. Мне не стоило начинать».

Малфой чуть не заскрежетал зубами. Искоса наблюдая за движениями рук Уизли, он подтянул ногу Гермионы ближе и позволил носочку её ступни почувствовать его твердую плоть. Нельзя было закончить все сейчас. Драко подумал о том, что она должна была узнать, кого так нагло ласкала. Только немного позже.

«Тебе придется понести ответственность за это, маленькая шалунья».

Гермиона моргнула и поерзала на сиденье, пытаясь унять возникший между бедер зуд. Но на этом её искуситель не остановился.

«Хочешь все закончить?»

Она неосознанно помотала головой, не отрывая взгляда от бумаги, что было только на руку Малфою.

«Брось. Я знаю, что ты уже очень мокрая там».

Закусив губу, Гермиона судорожно выдохнула и неловко подняла глаза на Рона. Он продолжал смотреть вниз, предположительно туда, где его ладони уже вовсю прижимали её стопу к эрекции.

Малфой с жадностью ловил каждый неровный выдох Гермионы, потому что знал, что её дыхание сбивается из-за него и принадлежит тоже только ему. К счастью Драко, Грейнджер довольно скоро снова схватилась за перо.

«Угадал. Я готова взять ответственность. Встретимся в моем кабинете?»

Драко бросил торопливый взгляд на отчитывающегося перед министром начальника отдела и отметил, что тот уже заканчивает. Пора было спускать тормоза.

«Лучше в моем, милая. Хочу взять тебя на своем столе».

Малфой не упустил того факта, что у Уизли не было личного кабинета, но Гермиону, кажется, совсем ничего не смутило. Она продолжала осторожно стимулировать его своими пальчиками.

«Твой начальник просто заболел».

«Это не значит, что ты можешь называть его стол своим».

Драко чуть не расхохотался. Эта девчонка не переставала его удивлять.

«Вы мне дерзите, мисс Грейнджер?» — поспешно написал он, замечая, что министр уже отпускает финальный комментарий.

Гермиона находила странным то, что Рон внезапно стал таким искусным в словах соблазнения, но была настолько возбуждена, что старалась об этом не думать.

«Возможно… сэр? Или мне стоит назвать вас мистер…»

«Мистер М», — послание вспыхнуло, перекрывая недописанное сообщение Гермионы, и она ошеломленно уставилась на пергамент. Почему Рон решил назваться «Мистером М»? И когда он стал так искусен в магии?

— Мистер Рональд Уизли!

Бас Кингсли ударил громом по барабанным перепонкам. Все произошло слишком стремительно.

Рональд вскакивает с места, у всех на виду убирая мобильник из рук в карман брюк.

1. Большая проблема

hazy forest

harrelson

Нечего на собрании отделов ноги распускать.

Роулинг Джоан «Гарри Поттер»

Гарри Поттер

Драко Малфой/Гермиона Грейнджер

Ошибка по Фрейду

ru-oshibka-po-freidu-hazy-forest-beta-harrelson

— Подожди, Гермиона! Ты так и не ответила. Зачем тебе вдруг понадобился рецепт маминого мясного пирога? — прозвучал голос Джинни из телефона, лежащего на полке.

В маленькой кухне творился хаос. Казалось, сам Волдеморт воскрес и решил напасть на квартиру Гермионы Грейнджер. В воздухе витала мука, а на столе, разбитые из-за неловких кулинарных заклинаний, растекались яйца.

— Джинни! — рявкнула Гермиона, одной рукой управляя палочкой, помешивающей тесто, а другой рыская в холодильнике в поисках мяса. — Это моя последняя надежда!

— Ты же ненавидишь готовить! И вообще, я очень сомневаюсь, что мясной пирог может быть хоть чьей-то последней надеждой!

— Ничего не работает, понимаешь? Я потратила кучу времени и сил, — Гермиона эмоционально взмахнула рукой с палочкой, и тесто плюхнулось на пол. — Вот черт!

— Что там у тебя происходит? — взволнованно прокричала Джинни в трубку.

— Мерлин, как Молли вообще с этим справляется?!

— Ты действительно думаешь, что приготовление мясного пирога — самая главная проблема человека, у которого семь детей?

— Так я виновата еще и в том, что не нарожала ему кучу маленьких Уизли?! — Гермиона устало опустилась на стул, окончательно отчаиваясь приготовить хоть что-то съедобное.

— Я имела в виду совсем не это, — слегка обиженно ответила подруга, и все замолкло. Некоторое время Гермиона подавленно молчала, уставившись на испачканные в муке руки. Она совсем не хотела обижать Джинни, но из-за этого дурацкого теста нервы накалились до предела.

— Прости, — наконец выдохнула Грейнджер и покачала головой. — Я в отчаянии, Джин.

— Вчера что-то случилось? — осторожно поинтересовалась подруга, и Гермиона нервно сглотнула. Она не стала бы рассказывать об этом ужасном инциденте даже под страхом краха всех своих проектов. — Ты обещала навестить нас с Гарри вчера вечером, но так и не пришла. Джеймс приготовил замечательный рисунок и очень расстроился, когда не смог отдать его своей крестной.

— Я… — Гермиона зажмурилась, почувствовав острый укол стыда. До сих пор маленький сын Поттеров был единственным ребенком, которого она обожала. — Я просто замоталась на работе.

— Это ведь ложь, не так ли?

— Все сложно. И я не уверена, что ты продолжишь со мной общаться, если узнаешь.

— Ты что, увела у меня Гарри?

— Что? — Гермиона непонимающе нахмурилась.

— Если нет, то не вижу никаких причин, чтобы прекратить с тобой общение.

— Спасибо, — прошептала волшебница и уперлась лбом в ладонь, совсем забыв, что её руки испачканы. — Давай созвонимся позже? Я должна убрать этот беспорядок до того, как Рон вернется. Не хватало еще его «остроумных» комментариев.

— Ладно, тогда… Постой! — Джинни встрепенулась. — В понедельник мы устраиваем ужин. Судя по всему, ожидается всего одна персона. Гарри сказал, что этот человек очень помог ему, и он хотел выразить благодарность. Почему бы вам с Роном не присоединиться? Приходите! Будет неловко сервировать стол только на троих.

— О, я не знаю. Вдруг возникнет дополнительная работа? И к тому же я и Рон…

— И ты лишишь малыша Джеймса счастья вручить тебе тот самый рисунок, над которым он трудился целый день? Каждый вечер перед тем, как лечь спать, он кладет его возле себя и…

— После Волдеморта ты самый страшный человек, знала? — Гермиона коротко рассмеялась, поднимаясь на ноги.

— Гарри упоминает что-то такое, когда мы ссоримся, — фыркнула Джинни. — Так что, вы придете?

— Я постараюсь, но Рон…

— Его я возьму на себя, — затараторила подруга. — Тебе останется только прийти и наслаждаться шикарным вечером.

— Хорошо-хорошо. До связи.

Раздались короткие гудки, и Гермиона выдохнула, опуская телефон на столешницу. Улыбка медленно сползла с её лица. Насколько бы солнечным человеком ни была Джинни, в такие отчаянные времена Гермиону ничто не могло обрадовать надолго. Едва её взгляд упал на тесто, растекшееся по полу, прежнее раздражение вернулось с утроенной силой. Гермиона насупилась и решительно приподняла подбородок. Ну уж нет! Героиня войны, одолевшая Волдеморта, просто не могла проиграть мясному пирогу. Она еще покажет Рону, что может абсолютно все, и…

Стук в дверь прервал поток воодушевленных мыслей. Нервно вздрогнув и рассеянно оглянувшись по сторонам, волшебница глухо застонала. Еще никто не заставал квартиру Гермионы в таком состоянии, и она не была намерена допускать появления первопроходцев. Орудуя палочкой с невероятной быстротой, она наскоро замела мусор в ведро, по неосторожности смахнув туда парочку хороших продуктов и даже большую деревянную ложку, а потом наложила несколько очищающих. Стук повторился. Кто-то за дверью терял терпение.

— Иду! — крикнула Гермиона, путаясь в узле испачканного фартука. Из-за поспешности затянув его только крепче, волшебница чертыхнулась.

Три оглушительных удара потрясли дверь, и Гермиона, заведомо разозлившись на бесцеремонного гостя, рванула ко входу. Щелкнул замок, и все замерло.

— Да ладно… — сдавленно выдохнула она, окинув взглядом фигуру Малфоя. Он собирался что-то сказать, но так и замер, оценивая её внешний вид. В отличие от Драко, облаченного в изумительное темное пальто и тонкий серый шарф, Гермиона совсем не выглядела как модель с обложки «Ведьмополитена». Малфой заинтересованным взглядом остановился сперва на испачканных в муке волосах и щеке, потом — на презабавном фартучке с изображением котят в корзинке, и не сдержал смешка.

— Скажи честно, Грейнджер, это часть твоего проекта? — он показательно обвел её взглядом. — Ты решила перевоплотиться в домового эльфа и под прикрытием проникнуть в их ряды, чтобы подговорить на революцию?

— Зачем ты пришел, Малфой? — прервала она его издевки, складывая руки на груди. — Учти: Рон дома и у тебя не получится совершить какую-нибудь пакость, — Гермиона не знала, насколько убедительно звучал её блеф, но попытаться стоило.

— Сегодня игра между квиддичными сборными Великобритании и Италии. Так что Уизли с вероятностью в сто десять процентов сейчас орет лозунги поддержки в Кабаньей голове, — сказав это, Драко шагнул вперед, чтобы пересечь порог, но тут же натолкнулся на невидимую стену.

— Ох, да это же магический барьер, — криво усмехнулся Малфой и провел рукой по невидимой преграде. — Пригласишь меня? Невежливо разговаривать через порог.

— Нет, Малфой. Мы не на светском рауте, так что я не стану прикидываться, что рада тебя видеть.

— Не будь такой грубой.

— Ты меня домогался, — практически прошипела она, словно боясь, что стены услышат эту страшную фразу. Это было странно, но Драко Малфой растерялся. Пока он старательно изображал невозмутимость, мысли в голове скакали туда-сюда, категорически не желая складываться во что-то определенное.

— Ты начала первая, — наконец выдал он и тут же понял, что это был явно не самый лучший комментарий к сложившейся ситуации.

— Мерлин, мы что, в детском саду? — Гермиона закатила глаза и сложила руки на груди.

— Ладно, ты права. Я поторопился.

— Поторопился? — она чуть не шагнула за барьер, но вовремя остановилась. — Что ты вообще себе позволяешь?

— Черт, Грейнджер, не начинай, — Драко поморщился так, словно у него внезапно разболелась голова. — Я пришел совсем не за этим. Правда. Было бы лучше, если бы ты позволила мне войти. Я не хочу извиняться как попало.

— Извиняться? — Гермиона недоверчиво вскинула бровь. — Ты заболел, что ли, Малфой?

Он напряженно сжал зубы и взглянул на неё странным, голодным взглядом. Драко не терпел небрежного отношения к себе и мог заткнуть любого, кто рискнул бы поставить под угрозу авторитетность положения Малфоев. Но Грейнджер… Чертова малявка! Она просто издевалась над ним, хотя даже не подозревала, что держит в своих руках такую исполинскую власть.

— Мое терпение велико, но не безгранично, — предупредил он, сжимая руки в кулаки. — Не испытывай судьбу. Сейчас ты защищена магическим барьером, но пройдут выходные, и мы встретимся в Министерстве.

— Так и будем разговаривать вопросами? — Гермиона нетерпеливо повела плечами. — Если хотел извиниться, заканчивай поскорее и убирайся.

— Разумеется. Прости меня, — холодно ухмыльнулся он. — Прости за то, что вчера позволил тебе сбежать.

Гермиона замерла, почувствовав невесомое прикосновение на шее. Было такое впечатление, что её задел порыв ветра. Замерев лишь на мгновение и приложив ладонь к коже, она ошеломленно посмотрела на Малфоя.

— Этот щит… — Драко наблюдал за ней сосредоточенным взглядом. — Он ведь не пропускает через себя только опасную магию? Ну конечно… — Малфой глухо рассмеялся, и Гермиона ойкнула, почувствовав еще одно прикосновение на подбородке. — Иначе как бы к тебе попадала волшебная почта?

— Что это за магия? — Грейнджер сделала небольшой шаг вперед. Ею, как и всегда, завладел азарт познания.

— Секрет, — лукаво улыбнулся Малфой, но скулы его дрожали от напряжения. Гермиона нахмурилась. Магия, может быть, и правда была безобидной, но уж точно не самой простой. — Но я расскажу тебе, если ты закроешь глаза.

— Может, еще и барьер снять?

— Было бы чудесно, — Драко медленно подошел ближе к порогу и положил ладони на невидимую преграду. — Ну же, Грейнджер, не трусь. Барьер защитит тебя от страшного и злого Драко Малфоя.

— Я не трушу, — она вздернула подбородок, ожидаемо уязвленная таким нелепым принижением.

— Храбрая девочка, — прошептал Малфой на змеиный манер, и кожа Гермионы внезапно покрылась мурашками. — Так докажи.

О, он определенно знал, на что давить. Гермиона хмыкнула так расслабленно, как смогла, и демонстративно зажмурила глаза. Но, сколько бы она ни храбрилась, немного страшно все же было. Череда томительных мгновений, охваченных темнотой и абсолютной неизвестностью, заставила волшебницу почувствовать себя неуютно. И, когда очередное прохладное прикосновение коснулось впадинки между ключицами, Гермиона вздрогнула слишком явственно, чтобы и дальше делать вид, что ей совсем не страшно.

— Тшш, — протянул Малфой, сосредоточенно скользя взглядом по её телу. — Я ищу.

Гермиона хотела что-то сказать, но язык отнялся, и она только беспомощно поджала губы. Страх постепенно отступал: очевидно, Малфой не собирался взламывать барьер. К тому же Гермионе стало весьма любопытно, что же он все-таки ищет. Магия заскользила вокруг её руки подобно змее и опутала каждый из пальцев. Потом, словно не найдя того, что искал, Малфой перенаправил создаваемую энергию на лодыжки Гермионы, и она вздрогнула, когда подушечки неосязаемых ледяных пальцев скользнули вверх и обласкали кожу под сгибом колена.

— Только посмей тронуть меня выше, — не очень-то грозно прошептала она, забавно хмурясь. — И… Магия может принимать формы чего угодно?

— Да, — так же тихо ответил Малфой, от напряжения побледневший больше обычного. — Чего угодно. Пальцев, губ… — нечто мягкое и холодное коснулось щеки Гермионы, и она охнула от неожиданности, поворачивая голову набок. — Языка…

Когда нечто влажное прошлось по коже за ушком, нездоровая дрожь пульсацией пробежалась по телу, заставляя коленки предательски подогнуться. Не сдержавшись, Гермиона тихо вскрикнула и оперлась рукой о стену, чтобы не упасть. Внизу живота было подозрительно горячо.

— Ах, так вот же оно… — довольно протянул Малфой, расслабляясь. — Твое чувствительное местечко. Одно из многих, я полагаю. Мне понадобится немного больше времени, чтобы узнать о каждом, — он окинул её жадным взглядом и прижал ладони к барьеру сильнее, словно надеясь раскрошить его. Гермиона испуганно отшатнулась, потому что вдруг перестала надеяться на защитную магию. Она чувствовала себя загнанной в клетку жертвой, за которой наблюдали жадные глаза хищника. Их хитрый блеск говорил о том, что когда-нибудь преграда рухнет. — Хотя я и так догадываюсь, 

— Ты ничего… — она задыхалась, хотя все это время стояла на месте. — Ты ничего обо мне не знаешь!

— Правда? Что ж, с чего бы начать… — Драко отрывисто вдохнул и закрыл глаза, прислоняясь лбом к барьеру. — Ты ненавидишь сидеть в тени и даже в самый жаркий день выбираешь то место, куда падают солнечные лучи, потому что тепло делает тебя счастливой. Ты обожаешь общаться со старыми людьми, ведь они кажутся тебе добрее, чем все остальные. Ты презираешь несправедливость и за чужими проблемами не видишь своих собственных. А когда кто-то отказывается подписывать твои безумные петиции, ты смертельно расстраиваешься и помочь твоему настроению может только банановое пирожное с карамельной начинкой.

— Ах да, — собравшись с силами, он глубоко вдохнул и оттолкнулся от барьера. — Ты просто не выносишь сахар в кофе.

— То, что ты следил за мной…

— Ничего не значит? — опередил её Малфой, сверля пристальным взглядом. — Может быть. Но спроси себя, — он приблизился к барьеру и снизил голос до шепота. — Сможет ли Уизли назвать хоть что-то из этого?

Гермиона отшатнулась, и ужас непроизвольно охватил черты её лица.

— Приятных выходных, — Малфой сделал резкий шаг назад и, грубо улыбнувшись, аппарировал прочь.

Остаток дня прошел как в тумане. Гермионе расхотелось даже пытаться что-то приготовить, и она бесцельно слонялась по квартире, пустым взглядом прожигая стены. В конце концов она села на диван в гостиной и пристально посмотрела на колдографию в рамке, стоящую на журнальном столике. С магического изображения, весело махая руками и улыбаясь во весь рот, на Гермиону смотрело её более юное отражение. Рядом мелькало счастливое лицо Рона, его губы шевелились, и она помнила каждое слово, произнесенное в тот момент.

«Ты не могла выбрать более неподходящий момент? Я похож на обгоревшего тролля и весь мокрый».

«Брось, Рон, ты всегда так выглядишь».

Они сделали эту фотографию во время отдыха в Австралии, как раз тогда, когда Гермионе удалось вернуть родителям память. Прошло полгода после войны, и то счастье, которое все они испытывали, было самым ярким.

Где же была эта легкость сейчас? Почему они больше не могли так улыбаться?

Гермиона долго пыталась понять, когда все пошло наперекосяк. Может, когда она поступила в институт Магического права, а Рон, проучившись совсем немного, пошел работать в Министерство в качестве стажера? Или когда она погрузилась в свои проекты и потеряла счет времени? Гермиона помнила обиженный взгляд Рона, когда он заставал её позднее возвращение. Он ревновал её, строил нелепые догадки, а она все повторяла и повторяла, что работа в Министерстве очень важна.

И вдруг — пустота. Ни ревности, ни догадок, ни бесконечных повторений.

Хлопнула входная дверь, и Гермиона очнулась. Только сейчас она поняла, что сидела в абсолютной темноте.

— Герм? — из прихожей крикнул Рон, и она подскочила на месте.

— Я здесь, — тихо, слишком тихо ответила Гермиона.

— Прости, в пабе встретились знакомые из Хогвартса. Мы разговорились и совсем забыли про время, — объяснился Рон и, окинув Гермиону коротким взглядом, проследовал на кухню. — Опять ничего? Черт, так хочется есть… — он говорил это без злобы, без возмущения, но Гермиона почувствовала, как сжимается её сердце.

— Рон, — дрожащим голосом окликнула она, вцепившись пальцами в коленки. Её взгляд застыл на колдографии.

— Что? — он вышел из кухни, жуя наскоро сделанный бутерброд.

— Ты знаешь… — Гермиона медленно повернула голову, боясь задать этот пустяковый вопрос. Ей казалось, что она стояла над бездной с закрытыми глазами. — Сколько ложек сахара я кладу в кофе?

Рон свел брови на переносице и некоторое время молчал, изумленно уставившись на свою девушку.

— Эти твои внезапные вопросы… — наконец отмерев, пробормотал он и откусил бутерброд. — Конечно же две с половиной!

Гермиона молчала, и в темноте было не видно, как дрогнул её взгляд.

— Я спать, — объявил Рон, заглотив остатки бутерброда, а потом скрылся в дверном проеме.

Закрыв глаза, волшебница потянулась рукой к рамке и одним резким движением опрокинула её на стол изображением вниз.

Этой ночью Гермиона так и не пересекла порог спальни. Поджав ноги и обняв себя руками, она пролежала так до утра и смогла уснуть, лишь когда комната заполнилась теплыми лучами восхода.

— Как я выгляжу? — Драко придирчиво посмотрел на себя в зеркало, а потом отошел на несколько шагов. Отражение продолжало вертеться, и Малфой прищурился, оценивая то, как сидит на нем новый костюм.

— Прекрасно, милый. Но почему это тебя так беспокоит? — Нарцисса поднесла к губам изящную чашку и вдохнула аромат травяного чая. — Ты перестал интересоваться моим мнением о твоей одежде с пятнадцати лет, так почему сейчас?

2. Кофе без сахара

В пять часов тридцать минут у порога дома на Гриммо появились двое. Ни один из них не горел желанием заходить внутрь. Гермиона смертельно устала на работе и желала сейчас лишь упасть лицом в подушку, а Уизли казался чересчур задумчивым и отстраненным. По привычке они чмокнулись при встрече, и волшебница заметила, что это прикосновение вызывало у неё чувств не больше, чем при обычном рукопожатии.

Переборов настойчивое желание аппарировать прочь, Гермиона шагнула вперед и дважды постучала. Втайне Грейнджер все еще надеялась, что дома никого не окажется, но спустя секунду дверь распахнулась, и на пришедших повеяло запахом прекрасного ужина.

— Ох, Гермиона, Рон! Мы так рады, что вы все-таки заглянули к нам сегодня! — Джинни, затянутая в восхитительное ярко-красное платье, махнула рукой, приглашая гостей в дом. Гермиона нахмурилась и неуютно поежилась, подумав о своей мрачной офисной одежде, но тут же забыла об этом: подруга налетела на неё с объятьями.

— Ты пообещала открутить мне голову, если я не приду, — проворчал Рон, стаскивая свою куртку и почти не глядя бросая её на вешалку. — Я ужасно голоден!

Ошибка по Фрейду

Содержание

1. Большая проблема

2. Кофе без сахара

3. Поттер!

4. Проклятье!

5. Патлатая восьминожка

6. Шесть сердец

7. Кружева, кожа и фальшивая скромность

8. Женатые мужчины

9. Сто девятнадцать комнат

10. Игры с наручниками

11. Жалость

12. Лучшая ошибка

Комментарии (0)