Азкабан, Северное море, Великобритания

Тяжелые шаги отбивают такт в тишине коридора — темного, пропитанного насквозь сырым, липнущим к стенам воздухом. Гарри смотрит, как две мрачные тени скользят вверх по высоким каменным сводам, чувствуя приближение привычной смеси отчаяния и тревоги: она преследует его с тех пор, как он впервые вышел с допроса в этой чертовой комнате.

Прошел целый год с того дня, когда он в последний раз видел 

Поттер не осмеливается называть ее имя. Даже в мыслях не может сложить в слово несколько букв — только крепче сжимает палочку и отсчитывает шаги.

Холод ползет по запястью — фантомный след, что 

 оставила. Гарри кажется, что он чувствует женскую руку в своей руке, почти настоящую.

Хмурый охранник останавливается у барьера, где другой надзиратель выдает ему черный шар с номером шесть-восемь-три. Он лениво поглядывает на часы, выжидая обратный отсчет механизма, и спустя минуту протягивает Гарри портключ.

Поттер смотрит на него секунду-другую, пытаясь набраться решительности — он проделывал этот путь сотню раз за последние двенадцать месяцев, но все еще не может совладать с тревогой. Если нервные клетки когда-то и были предусмотрены в системе его организма, то, должно быть, давно сгорели дотла, став окровавленным пепелищем.

Гарри вытягивает руку вперед и касается портключа. Стоит ему почувствовать холод черного шара на коже, как все вокруг необратимо съедается в блеклые полосы. Доля мгновения — и он, немного пошатываясь, оказывается перед дверью с номером шестьсот восемьдесят три.

В такие моменты он почти ненавидит магию. Тело нихрена не выдерживает этих жестких скачков — здоровье в последнее время просто ни к черту. Гарри стирает капли пота со лба и опрокидывает в рот бутылек восстанавливающего зелья.

Ему нужны силы для предстоящего разговора.

— Палочку, сэр, — звучит робкий голос охранника. Поттер знает его — работал с этим аврором на заданиях несколько раз и, кажется, даже спас ему как-то шкуру.

— Вашу палочку, сэр, — уже смелее повторяет тот. — Мне придется ее изъять. Временно.

— На каких основаниях? — Гарри с подозрением выгибает бровь, инстинктивно сильнее сжимая оружие.

Охранник тяжело сглатывает. Моргает два раза кряду и, немного придя в себя, распрямляет плечи.

— Распоряжение Министерства, сэр. Таковы правила для… 

Поттер дергает губы в нервной усмешке. Разумеется, Кингсли отправил им уведомление.

— Правила вообще не предусматривают посетителей на уровне С, — цедит он. — Тем не менее, как мы знаем, к этому заключенному их допускают.

Уровень С — верхняя часть тюрьмы, отведенная для особо опасных преступников. Почти все заключенные здесь — Пожиратели Смерти или их последователи. Дементоров тут почти в три раза больше, чем волшебников — и они, благодаря реформе Кингсли, существуют здесь на правах узников, а не надзирателей.

Неудивительно, что у него все еще периодически темнеет в глазах. Гарри шарит в карманах в поиске шершавой обертки из «Сладкого королевства» и закидывает леденец под язык.

Когда Волдеморт был убит и Темное Правительство пало, во главе руин былого режима встал Кингсли. Он не сразу принял свое назначение — считал, что перед тем, как стать новым Министром Магии, нужно сначала отстроить Министерство, которое планируешь возглавлять. Он начал с малого: восстанавливал объекты первой необходимости, собирал временный послевоенный парламент, формировал антикризисные отделы, пересматривал сомнительные законы.

Только спустя четыре месяца после падения Волдеморта были проведены министерские выборы. Шеклболт выиграл их с перевесом в восемьдесят шесть процентов.

Главные активы Ордена считали это пустой тратой времени — в конце концов, они были и оставались людьми действия. Солдатами, что за долгие годы войны забыли о ценности юрисдикции и здоровых структурах общества. У них была цель — уничтожить Темную сторону. У них также был лидер. И они за ним следовали: через боль, через страх, через потери. Им не нужны были выборы, чтобы идти за ним дальше.

Он был против самоуправства. Против поспешных решений и радикального захвата власти. Он собирался сделать все правильно. Говорил, что если Орден хочет повлечь настоящие изменения, то должен действовать по-другому.

Гарри очень поддерживал его в этом стремлении… пока не осознал, что 

 имел в виду Кингсли, когда говорил, что будет решать вопросы иначе.

Он имел в виду честно. Он имел в виду 

Гарри никогда не признает, но порой он ненавидел Кингсли за это. Он провел так много времени в бегах нарушая эти чертовы правила, что когда они действительно начали иметь хоть какой-то смысл, он все еще отрицал их. Все еще не мог заставить себя им подчиняться. Разумеется, большинство волшебников назвали бы это звездной болезнью. Старая история: герой слетел с катушек. Ведь кто следит за смотрителями?

Но для Гарри это все еще был он сам против всего мира. Так что когда Шеклболт взялся лично модерировать допросы Малфоя, запрещая ему переходить любую черту, Поттер чувствовал себя охренительно преданным. Он знал, что Кингсли был прав; знал, что превышал все возможные полномочия. Но речь шла 

 — и Гарри просто не мог по-другому.

Охранник демонстративно прочищает горло и раскрывает обернутую в перчатку ладонь. Гарри недовольно ведет челюстью, но отдает палочку. Тот помещает ее в сейф слева от камеры и запечатывает его заклинаниями, после чего принимается звенеть большой связкой ключей.

Скрежет железа неприятно царапает тишину. Характерный щелчок — и дверь камеры открывается.

— Помните, в случае нападения или другой нежелательной ситуации, вы можете воспользоваться персональным портключем, который находится справа от входа, — напоминает охранник.

Гарри кивает и делает шаг вперед. Дверь за ним с грохотом закрывается.

Единственный источник света в камере — маленькое окно, защищенное тысячей заклинаний. Лунный свет льется из него, подобно надежде, проводя четкую линию по силуэту волшебника, сидящего за столом.

Гарри не видит, но чувствует: Малфой ухмыляется, когда выпускает густое облако дыма, звеня металлическими браслетами на запястьях.

— Никак не удается выбросить тебя из головы, — с неожиданным спокойствием в голосе отвечает он.

Что-то ломается в напряжении между ними, но Гарри не сразу удается распознать, почему. Только когда он отталкивается спиной от стены и обессиленно опускается на место напротив Малфоя, он понимает: это усталость. Безвыходная и обреченная.

Они перепробовали все.

Сыворотку правды. Пытки. Угрозы.

В ходе первичных допросов им не удалось выведать ни-че-го. Малфой лишь затягивал процесс следствия: сводил их с ума своим безразличием, говорил сухими фактами, не выдавал ни одного лишнего слова 

 Все знали, что он удерживает информацию — горы свидетельских показаний указывали на то, что он находился с ней в постоянном контакте.

Но никто не мог выбить из него правду.

Малфой никогда не врал. Только увиливал и воздерживался от ответов — даже под ударными дозировками зелья; даже, когда они допрашивали его сутками напролет. Гарри пробовал пытать его — хотел залезть ему в голову, выпотрошить его наизнанку.

Но Драко был искусным легилиментом. И он не поддавался даже самым жестким допросам.

Когда они, наконец, поняли, что у него выработана толерантность, было уже слишком поздно: они поили его зельем так долго, что собственноручно помогли повысить ему резистентность. В день, когда Малфой признал, что принимал сыворотку в малых дозах на протяжении нескольких лет, Гарри впервые по-настоящему слетел с крючка.

Он просто набросился на него — даже не потянулся за палочкой. Пытался размозжить Малфою череп о металлический стол. Пытался задушить его.

Рон остановил его прежде, чем Гарри удалось это сделать. С тех пор Кингсли лично присутствовал на каждом допросе.

Поэтому, сидя напротив Драко — человека, которого он истязал несколько месяцев кряду — сейчас, Гарри неожиданно понимает, как сильно устал.

От пыток. От поражений. От чувства вины.

От собственного отражения в зеркале.

Малфой смотрит на него с отблеском искр от сигареты в потухших глазах:

— Что, слышишь мои стоны всякий раз, когда прикладываешься головой к подушке?

— Иногда, — признается Поттер.

Драко беззвучно усмехается и откидывается на спинку стула.

— Так в чем план? — спрашивает, доставая из пачки еще одну сигарету; в воздухе мелькает запах спелой вишни. — Ты пришел сюда, чтобы что? Освежить воспоминания?

Теперь, когда между ними ничего, кроме голой правды, Гарри чувствует себя намного уверенней.

— Я не собираюсь пытать тебя, Малфой, — он приподнимает очки, чтобы потереть переносицу.

— Не знал, что в вашем меню есть другие позиции.

Вообще-то, он собирался.

Вчера, когда оформлял пропуск на посещение в Министерстве. И даже сегодня утром.

Гарри думал, что за пару месяцев без сыворотки толерантность Малфоя к зелью ослабнет, и он, наконец, сможет выпытать из него правду. Сможет понять, что случилось 

Он не ожидал, что придет на встречу с покойником.

По крайней мере, таким Малфой казался — уже не совсем живым, еще не совсем мертвым.

Должно быть, так выглядят смертники. Люди, знающие, что их ничего не ждет.

И что-то в этой картине заставляет Гарри сложить оружие. Он не хочет пыток, не хочет угроз. Он настолько на грани, что хочет просто поговорить с Малфоем. Просто попросить его рассказать правду. В конце концов, они оба любили ее — в этом у Гарри не осталось сомнений, как бы он ни хотел отрицать.

— Я устал воевать с тобой.

Драко не врет. Это всегда был бой Гарри с собственной тенью. С последствиями поступков, которые он сам совершил. Но он не собирается окунаться в это темное озеро, поэтому просто тянется за пачкой сигарет и закуривает вслед за Малфоем.

— Я пришел поговорить.

Щелчки зажигалки натягивают тонкую нить диалога.

— Тебе не хватило сотни наших других… разговоров?

— Подумал, что время и обстоятельства развяжут тебе язык, — пожимает плечами Гарри. — Я пришел не как следователь. Я пришел как 

 друг. Я… Я просто хочу поговорить с кем-то, кто тоже знал ее. Мне нечего больше терять. Тебе — тоже.

 кто-либо по-настоящему знал.

— Свидетельства указывают на другое, — нехотя цедит Гарри.

На мгновение — всего на мгновение — ему кажется, что он потеряет контроль. Эти… колкости, эти намеки… Они слишком сильно напоминают о времени, когда Малфой злорадно выплевывал всю свою ненависть к нему на допросах. Когда он скалил рот в едкой ухмылке и бил его двусмысленностями ниже пояса.

Гарри тяжело вздыхает и прикрывает глаза.

— Поздновато для этого, не находишь?

— Ты никогда не отличался быстрой сообразительностью.

Дым стоит между ними, словно завеса. Блеклая грань между правдой и вымыслом. Что есть черное, что есть белое? Гарри не знает — слишком давно сбился с пути.

— Послушай, — нервно теребит пальцы, пытаясь мысленно построить порядок вопросов. — Давай начнем все с начала. Просто расскажи мне о том, как все случилось. Помоги мне понять, как она оказалась… на другой стороне.

Драко выгибает бровь и еле заметно ведет голову в сторону — так, словно пытается расслышать что-то в давящей тишине.

— Я уже говорил, что не участвовал в ее 

— Но ведь я спросил не об этом, — многозначительно говорит Гарри.

— А о чем именно ты спросил? — интересуется Малфой, заставляя его тяжело вздохнуть и сцепить руки в замок.

— Я хочу, чтобы ты рассказал о том дне, когда она впервые переступила порог твоего дома. И о том, что случилось после. Что она делала, как себя чувствовала. Я просто… — Гарри сглатывает ком в горле. — Я просто пытаюсь собрать все, что знаю о ней. У меня есть воспоминания ребят из Отряда о тех нескольких месяцах в Хогвартсе до ее исчезновения. И у меня есть воспоминания тех, кто видел ее… после, — образ волшебницы в темной мантии всплывает в его голове, и он живо отметает его к черту. — Но этого все еще ничтожно мало, и в контексте общей истории в них нет никакого смысла. Я… Мне нужно это, Малфой, — отчаянно говорит он, оставив в стороне всякую гордость. — Прошу.

Драко какое-то время молчит, не отрывая взгляда от точки в другом конце комнаты. И только спустя несколько долгих мгновений задумчиво произносит:

— Знаешь, в чем между нами разница, Поттер?

Гарри не утруждает себя ответом, позволяя ему продолжить.

— Ты был готов пожертвовать ею, чтобы уйти спасать свой гребанный мир. Я же был готов выжечь его дотла, чтобы с ней остаться, — с опасным огнем в глазах говорит Малфой. — 

 почему ты пришел ко мне за ответами. Потому что я был рядом. А ты — нет.

Гарри хочет убить его. Снова.

Но он учится на своих ошибках, поэтому лишь платит Малфою той же монетой:

— И посмотри, куда это нас привело.

Драко выглядит так, будто его оглушили. Просто замирает на своем месте с пугающим, бездушным холодом в стеклянных глазах. Словно пытается понять, не совершил ли ошибку. Словно внезапно осознает, что все произошедшее — возможно, и его вина тоже.

Пролог

lucid dreaming

Tomoko_IV

Lisa Bell

Здесь, на дне своего отчаяния, Джинни обнаруживает горькую правду: порой, чтобы уничтожить монстра, нужно им стать.

Роулинг Джоан «Гарри Поттер»

Драко Малфой/Джинни Уизли

Теодор Нотт/Пэнси Паркинсон

Билл Уизли/Флёр Делакур

Гарри Поттер/Гермиона Грейнджер

Северус Снейп

Том Марволо Реддл

Отступники / High Fidelity

ru-otstupniki-high-fidelity-lucid-dreaming-beta-tomoko-iv-gamma-lisa-bell

Капли дождя стучат по оконному выступу и, скопившись на подоконнике, медленно ползут вниз по стене. Гарри неосознанно ежится от сочащейся в воздухе сырости. Это не похоже на промозглость после дождя или на естественную влажность вблизи моря. Нет, такие затхлость и прелость встречаются только в насквозь пропитанных, годами мокнущих каменных стойлах.

За долгие годы войны им с Роном и Гермионой не раз приходилось искать ночлега ровно в таких подворотнях: Гарри до сих пор помнит, как тяжело становилось дышать, когда чувство липкости едко оседало в легких под утро.

Малфой, кажется, даже не замечает перемены в погоде.

Его лицо вернуло себе прежние замкнутость и уверенность. Те, с которыми он всегда встречал Гарри, когда тот приходил к нему на допрос. Маска, треснувшая минутами ранее в их разговоре, снова оказывается на своем месте, приклеенная с хирургической точностью.

Он хороший актер. Гарри обнаруживает это почему-то впервые — что надменность, которую он когда-то считал врожденной чертой всех Малфоев, всего лишь акт игры, когда речь заходит о Драко. Настолько же привычный ему, как и кожа.

Эта находка озадачивает Поттера. Вскраивает все типичные характеристики Малфоя, что он вынужденно собирал годами: напыщенный, чванливый, трусливый и скользкий; изворотливый, беспринципный, бессердечный и даже жестокий; поганец, не имеющий другого морального компаса, кроме своей фамилии; циник, готовый из глупой выгоды продать что угодно, включая собственную душу.

Ничего из этого не описывает его сейчас.

Манеры Малфоя все еще отдают гордыней и высокомерием, но они лишены бравады. Он больше не тот мальчишка, что хвастливо пятит вперед грудь, расхаживая в тайком заимствованной у папочки мантии, которая явно ему велика. Теперь его плечи расправлены широко и уверенно: ему не нужно имитировать их внушительность, прибегая к толстым подкладкам; не нужно заявлять о своей важности, примеряя на себя важность отца.

И, кажется, приобрел неприязнь к мантиям.

На смену трусости пришла выдержка, на смену беспринципности — несгибаемый стержень. Гордыня теперь — лишь броня, скрывающая боль и сомнения; цинизм прячет чувства.

Кто-то сбил с него эту спесь.

Стала ли она его новым моральным компасом? Или, возможно, она была лишь клинком, что вспорол горстку защитных слоев, позволив всем его чувствам и страхам выбраться, спустя столько лет, наружу?

Гарри никогда раньше не видел, как змеи сбрасывают кожу.

Рассматривая Малфоя сейчас, ему кажется, что это очень болезненно.

— Ты когда-нибудь думал… с чего все это началось?

Драко коротко усмехается, и Гарри неожиданно понимает, что проговорил вопрос вслух. Должно быть, Малфой находит его чересчур философским, так как в следующий момент с ухмылкой отвечает:

— Все еще жалеешь, что не вернул то рукопожатие?

Он говорит без злобы, почти по-ребячески. Эта эмоция странным образом отражается на его лице: такое взрослое и порой устрашающее, оно удивляет своей подвижностью, своей живостью в этот момент.

Драко шутит, но Гарри думает, что если бы у того рукопожатия была подобная сила — если бы оно могло предотвратить 

 падение — он бы вернул его, не раздумывая. Он бы назвал Малфоя своим лучшим другом, продул бы все квиддичные чемпионаты, отдал бы лучшие воспоминания, что угодно — лишь бы уберечь 

— Ты ведь знаешь, что я имею в виду совсем другое.

Цепи скрипят на его запястьях, когда Малфой разводит ладони:

Поттер хмурится — не от его патологического желания вечно уходить от ответа, а от тотальной усталости. Этот разговор измотал его, едва начавшись: он провоцирует воспоминания, к которым Гарри не возвращался прежде; заставляет озвучивать даже самые тяготящие страхи.

Поттер прилагает усилия, чтобы продолжить:

— Думал ли ты… когда для нее наступил тот момент невозврата? Случилось ли это когда она перешла на другую сторону, или, возможно, когда я оставил ее бороться с темными силами в одиночку? — размышляет вслух он, стыдливо опуская к ладоням глаза. — Может, еще раньше? В день, когда она встретила твоего отца? Или все мы были прокляты с самого начала?

Он ожидает, что Малфой снова над ним посмеется, но тот лишь сцепляет пальцы в замок, сосредоточенно рассматривая поверхность стола.

— Думаю, все всегда вело ее к тому дню… и к тому выбору, — заключает Драко, не отрывая взгляд от потертой столешницы. — Эта глава ее жизни началась задолго до того, как я стал ее частью, Поттер. Тебе стоит начать ставить вопросы правильно.

— Что неправильного в этом вопросе?

Малфой вскидывает подбородок, его лицо снова отражает привычную холодность.

— Ты пытаешься определить, какой момент в истории перечеркнул для нее все другие дороги, но совершенно не думаешь про момент, когда она решила по ним не идти. В этом заключается твоя главная проблема, как следователя. Ты разбираешься в последствиях и обстоятельствах, упуская поиск причины. Пытаешься понять, что было изменить невозможно, когда надо искать то, что не меняли намеренно, — с явным недоумением указывает ему он. — Намного важнее понять, когда она осознала свою роль во всем этом. Когда смирилась с тем, что ей предначертано. Когда 

 не смотреть назад. Все остальное… не имеет значения.

— Ты говоришь так, будто уже тогда знал все ответы, — с сомнением язвит Поттер.

— Я знал достаточно, чтобы понять, что она ходит по грани, — сурово заявляет Малфой. — Ее вечные вспышки агрессии. И эта граничащая с мазохизмом беспечность. Это было так очевидно, — его губы изгибаются в нескрываемом презрении. — Ваши друзья из Отряда предпочитали закрывать на все это глаза. Они радостно восхваляли свою героиню за храбрые акты сопротивления. Предпочитали не видеть, чего ей все это стоит. Не хотели знать, почему она теряет контроль.

Гарри понимает, о чем говорит Малфой, и это — самое страшное. Он пересмотрел тысячи воспоминаний с того первого военного года в Хогвартсе, и почти во всех находил по частичке пазла, каждая из которых становилась свидетельством: у нее были тайны. У нее были секреты.

И у нее не было дороги назад.

— А что именно видел ты, Малфой? — не сдерживаясь, парирует Гарри. — Что такого мог видеть ты, чего не видели десятки наших друзей, находясь рядом? Все мы можем оглядываться назад и считать, что знали что-то заранее. Только вот жизнь так 

— Темную магию не видят, — тихо произносит он. — Ее чувствуют.

— Темную магию? — Гарри почти усмехается. — Хочешь сказать, она использовала темную магию еще в Хогвартсе?

— Ты совсем не умеешь нащупывать смыслы, — разочарованно вздыхает Драко, принимаясь покручивать в руках зажигалку. — Я не говорил, что она 

 темную магию. Я сказал, что 

Гарри смотрит на него в замешательстве, не в силах распознать разницу.

— Свойства магии определяются двумя факторами, — раздраженно продолжает Малфой, замечая его растерянность. — Намерение и характер силы. Использовать темную магию — это делать преднамеренный выбор, всякий раз, когда поднимаешь палочку. 

 темной магией — значит жить с ней. Все время, без остановок.

— И ты понял это за те пару раз, что она приставила тебя к стенке? — с издевкой говорит Поттер.

Они оба знают, что он имеет в виду.

— Я понял это, — Малфой склоняет голову, и в его глазах появляется озорной блеск, — как только она впервые коснулась меня, — он дает словам осесть в воздухе, после чего добавляет с ехидством: — Очень эмоциональная сцена. Хочешь подробности?

— Вообще-то, хочу, — цедит Гарри. — Думал, мы это уже обсудили.

Драко с блеклым артистизмом пожимает плечами.

— Ну, знаешь, как такое случается, — медленно ведет пальцем по столу он. — Темный пролет винтовой лестницы. Мы с ней вдвоем. Она рвет на мне одежду…

— Достаточно! — рявкает Поттер, вскакивая со стула. Еле давит желание вмазать морду Малфоя в стол.

Потому что Драко не врет. Он никогда не врет, и от этого тошно.

Разумеется, это лишь провокация. Гарри мог представить сотню контекстов, в которых эти слова не звучали бы так оскорбительно. Но маленькая, крохотная искра сомнения, зародившаяся на месте всего того, что произошло после… больно дает знать о себе.

С самого начала все они как-то безмолвно решили, что эта связь между ними — между ней и Малфоем — началась позже. Что, возможно, жизнь на другой стороне в изоляции от родных подтолкнула ее к отношениям с ним. Что беспощадное одиночество заставило ее найти хоть какое-то утешение. Но что, если…

— Ты ведь сам сказал, что хочешь подробности.

Гарри бросает окурок в пепельницу и запивает горечь от разговора дешевым кофе. Раньше на допросах часто бывала Флер — она всегда заботилась о том, чтобы им не приходилось пить это пойло. Но теперь она отказывается от любой связи с аврорами в пользу семьи, ограничивая работу социальными проектами для Министерства.

Она потеряла в этой войне слишком много.

— Хорошо, — Гарри продолжает медленно измерять шагами комнату. — Допустим, ее магия уже тогда была темной. Это… вписывается в известные сведения. Но ведь всю осень она активно участвовала в Сопротивлении, значит, в начале года еще не подозревала, что ей придется покинуть Хогвартс. Так что случилось потом? У тебя есть какие-то предположения? И не говори мне про отработки у Снейпа, я и так знаю о них из показаний, но дело ведь явно не в том, что у нее просто 

— Думаю, это был Хэллоуин, — отрешенно говорит Драко, пока дым тянется из уголков его губ и прячется от света ламп под мрачным потолком камеры. — Тот момент, когда все изменилось? Это пришло ко мне спустя годы, если быть честным. Но, да, оборачиваясь назад, это началось в Хэллоуин. Это началось с меня.

Гарри останавливается посреди камеры, резко оглядываясь в сторону Малфоя: его лицо замкнуто, глаза потеряли видимый фокус.

— О чем ты говоришь? — с опаской спрашивает Поттер, выдергивая его из забвения.

— Ты ведь знаешь, что она вытворяла, пока тебя не было в Хогвартсе? — уточняет Драко, и Гарри поспешно кивает, побуждая его продолжить. — Все они вели себя безрассудно, но она заходила так далеко в своих выходках, что в какой-то момент ее невозможно было застать 

 признаков пыток. Они бы убили ее, если бы она продолжила в том же духе. Амикус мечтал сделать это еще с того дня, когда впервые увидел ее на Астрономической башне.

Боль и беспомощность бьют тревогой по легким, когда он представляет ссадины на ее теле. Когда видит, словно вживую, как меняется изгиб ее теплой улыбки из-за подбитых губ.

Гарри жмурится на пару мгновений.

— Разве тебе было тогда до этого какое-то дело? — давит сквозь зубы он.

— Веришь ты или нет, мы не наслаждались этим безумием.

Поттер по привычке пытается возразить, но сдерживается, так и не озвучив укора. Оглядываясь на судьбы многих слизеринцев сейчас, с заявлением Малфоя сложно поспорить.

Каждый из них заплатил свою цену. Каждый ответил за свои проступки.

— Что ты сделал? — возвращается к теме он, приходя снова в движение.

— Я отвел ее к Северусу. Решил, в лучшем случае, ему удалось бы привести ее в чувство. В худшем — она бы отбывала наказание у него вместо Кэрроу. Беспроигрышная ситуация, — с сарказмом добавляет Драко, хотя в его словах есть здравый смысл.

Информация о том, что Северус Снейп никогда не пытал студентов не была новостью. Разведка военных времен подтверждала, что за все три года своего назначения он ни разу не проявлял жестокость и, даже наоборот, демонстрировал подозрительное милосердие к неугодным.

Недостаточная строгость его методов активно критиковалась недоброжелателями, о чем неоднократно свидетельствовали доносы. Сдать ее Снейпу действительно было наилучшим решением, если такое решение вообще можно было найти.

— После того разговора она почти перестала провоцировать Амикуса и Алекто, — продолжает Малфой. — Вмешивалась, только если ситуация становилась критической. Несколько дней в неделю проводила на отработках. Мне казалось, что это к лучшему. Думал, что спас ей жизнь.

Гарри останавливается напротив него и упирается кулаками в бедра.

— Но это вовсе ей не было свойственно, разве нет? Главная активистка ОД не стала бы слушать нотации Северуса. И уж точно не бросила бы Сопротивление.

Что бы ни произошло в тот день в кабинете директора, это запустило обратный отсчет.

— Верно, — вздыхает Малфой, подтверждая его догадку.

Гарри пропускает пальцы сквозь волосы и с тяжелым вздохом сцепляет на затылке ладони.

— Без понятия, — он прикуривает изрядно помятую пальцами сигарету. — Я уехал из Хогвартса на каникулы и не вернулся.

— И когда ты в последний раз видел ее до похищения?

— Тогда же, — пожимает плечами Драко. — В поезде, перед Рождеством.

— Она устроила драку в твоем вагоне, — подсказывает Гарри, который уже много раз слышал, как Малфой отвечает на этот вопрос.

— О чем вы с ней говорили?

— По-твоему, драка подразумевает важные для расследования разговоры?

— Несколько свидетелей этой сцены поделились воспоминаниями, в которых ты вывел ее из вагона и вернулся только спустя несколько минут.

Малфой недовольно вздыхает.

— Я сказал, чтобы она держалась от меня и моих друзей подальше, Поттер. Очевидно, она плохо меня расслышала, потому что в следующий раз я увидел ее уже в своем собственном доме.

— Ты помнишь точную дату? — Гарри снова садится, доставая еще одну сигарету. — День, когда ее доставили в мэнор?

Он не рассчитывает, что Драко ответит, но тот резко подается вперед, щелкая зажигалкой у него перед носом.

— Пятого апреля, — говорит он, чуть не сдувая пламя горячим дыханием.

Гарри спешно прикуривает, обескураженный и его жестом, и остротой памяти.

— Что ты помнишь об этом дне?

Отступники / High Fidelity

Содержание

Пролог

Часть 1. Глава 1. Призрак

Глава 2. Клятва

Глава 3. Созвездия

Часть 2. Глава 1. Отряд

Глава 2. Хэллоуин

Глава 3. Сторона

Глава 4. Метка

Комментарии (0)