— Прекрасно!.. — говорит его же голос надменно и устало. — Он еще и идиот!.. Хватит опираться на левую руку, ОНА СЛОМАНА.

Вэй Ин мелко и часто вздрагивает от этого крика, но опираться перестает, глаза закрывает и просто падает лицом в мерзкую слизкую грязь, голову с трудом поворачивает, дышит тяжело ртом, смотрит на того, кто пришел к нему.

Это человек в ветхих черных одеждах. У него — его лицо. Но старше. И злей. И…

— Почему ты старик, — бормочет Вэй Ин.

— Я не старик!.. — возмущается этот, который с его лицом. — Мне двадцать два года всего!.. — Он замолкает, привычно жмурится, от чего у глаз собираются морщинки, говорит: — Было. Пока я не умер.

— Нет. Мне семнадцать. Мне семнадцать. Я умру в семнадцать. Потом стану злым духом и вечность буду преследовать…

— О! — фыркает, перебивая тот, что с его лицом. — Хватит драматизировать!.. Ты выживешь, ступишь на темный путь, натворишь много глупостей, а потом убьешь себя в двадцать два. Успокойся уже. Опирайся на левую руку и ползи вон к тем кустам — на них ягоды. Они немного ядовитые, если съесть больше семи, но от пяти штук сработают как обезболивающее зелье.

— У меня левая рука сломана, — напоминает Вэй Ин.

— А, точно, — кивает тот, что с его лицом, — тогда опирайся на правую. Давай-давай. Живей. Мне еще остальной Диюй обследовать, когда с тобой наиграюсь.

Он ухмыляется и идет к тем самым кустам. Вэй Ин уверен, что он умер. Или бредит и недалек от смерти.

— Как мне тебя звать? — спрашивает Вэй Ин, раскусывая пятую уже терпко-горькую ягоду.

Боль потихоньку стихает, а тот, что с его лицом, никуда не девается — кружит рядом, хмыкает, когда понимает, что ничего толком коснуться не может. Он не призрак. Не дух. Не классический. Странный донельзя, но именно таким, наверное, сам Вэй Ин и переродится, а?.. Всё по заветам и девизам, ага.

— Вэй Усянь, — говорит тот, что с его лицом. — А ты… — Он фыркает. — Ты пока даже не личинка меня. Так. Маленькая странная копия. То, что может стать мной, невероятным и непревзойденным Старейшиной Илин!..

Он хохочет страшно, темно, а потом смотрит с невероятной горечью и говорит:

— Тем, кто всё потерял.

— Это того стоило? — зачем-то спрашивает Вэй Ин.

— Да, — просто говорит Вэй Усянь. — Я дал обреченным еще два года жизни. И сам прожил на два года больше, чем мне обещали. На упрямстве тянул, представляешь?.. Стал сильным, чтобы убить Вэней, а умер — защищая их… почти.

— Почти, — повторяет Вэй Ин. — О чем ты вообще говоришь?

— Ты поймешь, — до жути ласково обещает Вэй Усянь. — А сейчас ты встаешь и идешь за мной. До пещеры Фумо далеко, конечно, потому идти будем четыре дня. Жрать тут почти нечего, но придется, так что не смей воротить нос. Инедия тебе недоступна, золотое ядро ты уже отдал, а… Что ты сидишь и смотришь на меня? Я, конечно, дико хорош, но время налюбоваться еще будет!.. Вставай!..

До пещеры Фумо они добираются пять дней. Вэй Ин послушно ест то, на что показывает ему Вэй Усянь. Ягоды он взял с собой, так что идти почти и не больно.

Наверное, тот, что носит его лицо, на самом деле — редкая какая-то тварь или демон, который заманивает добычу к себе, чтобы сожрать. Вэй Ин почти в это верит, вот только…

— Ты бережешь левую руку, — говорит Вэй Ин.

— Ты ее очень сильно переломал, — не оборачивается на него Вэй Усянь. — Потом, когда на флейте играть будешь, старайся выбирать мелодии, где левая рука почти недвижна. Иначе… пальцы потом ломить сильно будет.

Вэй Ин хмурится, смотрит на свои искореженные пальцы, которые он кое-как зафиксировал, чтобы совсем уж странно не кривились. Он не верит, что это можно выправить так, что потом на флейте играть получится.

— О, перестань сомневаться во мне!.. — даже не оборачивается Вэй Усянь. — Я всё выправлю в тебе. Но.

Он оборачивается и смотрит со страшной насмешливой тьмой знания во взгляде.

О, Вэй Ин даже не сомневается!..

В пещере Фумо есть… углубление — каменная чаша с водой. Вода здесь застоявшаяся, дождевая — кажется, где-то свод пещеры протекает и вся вода стекает сюда. Странно только понимать, что  даже над Могильными Холмами идут дожди.

Вэй Ин смотрит на Вэй Усяня, а тот просто кивает.

Соскользнуть в эту воду прямо в одежде… так хорошо. Она — одновременно светлая и темная, напитанная силой этого места, но несущая в самой сути своей природное очищение Небес.

Вэй Ин находит уступ, садится на него, опирается лопатками на каменную стену чаши темного пруда.

— А теперь повторяй за мной, — мягко говорит Вэй Усянь. — Или… Дай, я сам сделаю.

Вэй Ин не понимает, что произошло — просто вдруг его тело ему перестает подчиняться, само прокусывает палец, чертит на камнях символы кровью, плещет водой… и потом просто становится больно.

Боль сильная, злая, поглощающая до дна, перемалывающая, выпивающая любое желание сопротивляться. Вэй Ин и не может.

— Эй, да живой ты, живой, — ворчит Вэй Усянь. — Давай-давай, открывай глаза, посмотри на меня. Живой, почти целый… руку ты сильно переломал, конечно, не восстановится до конца. И хромать иногда будешь, если дашь сильную нагрузку на правую ногу. Эй.

— Проваливай, — говорит Вэй Ин, с трудом выбираясь из темного пруда. — Что ты сделал?..

— Что-то, — говорит Вэй Усянь. — Я помню эти… — Он замолкает вдруг. — Я помню эти символы, потому что мне их показали. Я не помню, кто показал. Но я помню, что рисовал их своей рукой на каменной стене этого пруда. Безумие какое-то!..

Вэй Ин сжимает-разжимает свои ладони и уточняет:

— Ты помнишь эти символы, потому что ты мне их показал?..

— Да, — соглашается Вэй Усянь. — Но должны ли они откуда-то взяться изначально?.. Нет, ладно, наверное, на самом деле я нашел какие-то записи… К слову, чем меньше пользуешься темной ци, тем сильнее болит тело. Алкоголь помогает, но очень уж в большом количестве.

— Значит, у меня другого пути нет, — говорит Вэй Ин тихо. — Нет мне иного пути, кроме темного.

— Либо так, либо смерть, — просто соглашается Вэй Усянь. — Ну что? Хочешь отомстить, мальчик?..

— Я не мальчик, — хмыкает Вэй Ин. — Я — последователь темного пути.

— Как будто последователи темного пути не могут быть детьми! — смеется Вэй Усянь, а потом говорит: — О. Значит, я прожил не на два года больше, а на… четыре. Почти пять. Когда там тебе восемнадцать?.. Я умер через две луны после двадцати двух.

Вэй Ин просто падает на спину и рассматривает каменистый потолок пещеры, а потом спрашивает:

— Потому что я так хочу, — просто говорит Вэй Усянь. — Это — моя пещера. Я тут всем заправляю. А тебе нужно сделать флейту и получить пару уроков. Не отправлять же тебя в мир совсем беззащитным, м?.. Как ты Вэням мстить будешь, ребенок?..

— Я не ребенок, — качает головой Вэй Ин. — Те, кто хочет чужой смерти… они уже не дети.

Вэй Усянь с ним не спорит.

— Вот, он начал ползти, так держать!.. — радостно и — очень — ехидно говорит Вэй Усянь.

Объяснял он с потрясающей путанной гениальностью, и Вэй Ину нравилось сознавать, что за его мыслью поспел бы не каждый, а вот у него выходит, он уже через декаду дней начал мертвецов поднимать и подчинять.

— Медленно, — вздыхает Вэй Усянь. — Ты можешь быстрее. Потому что я могу быстрее.

— Ага, — говорит Вэй Ин. — Ты из колыбели прямо встал и побежал, даже ходить не учился.

Вэй Усянь смеется, но соглашается с ним. Они вообще оба мыслят странно, но схоже, и каждый наслаждается этим общением, несмотря на то, что жрать приходится то, что получится найти на Могильных Холмах.

— Вот бы супу, — говорит Вэй Ин. — Но нельзя. Я быстро Вэней убью и сюда… наверное. Тут естественная высокая концентрация темной ци. Тело болеть будет меньше, да?..

— Да, — странно смотрит на него Вэй Усянь. — И чем меньше боли, тем ясней твой разум… не всегда.

— Я запомню, — обещает Вэй Ин.

Что-то страшное есть во взгляде Вэй Усяня — темное знание того, что сбудется, и Вэй Ин хочет погрузиться в это знание, но и боится этого. И знает, что Вэй Усянь не позволит ему… знать наперед.

— Я тут для того, чтобы научить, а потом снова шляться по Диюйю!.. — смеется Вэй Усянь.

И Вэй Ин учится, чтобы покинуть Могильные Холмы и убить столько Вэней, сколько он может.

Вэй Ин пересекает барьер Могильных Холмов и оборачивается коротко назад.

— За мной… кто-то шел?..

За ним никто не шел. И в Могильных Холмах он был один. Вроде?.. В голове мутится от темной силы. Он вообще в полубреду провел время в этих проклятых землях.

Но сейчас у него есть дело — убить столько Вэней, сколько он сможет.

Он убивает столько Вэней, что хватило бы создать еще одни Могильные Холмы.

Он знает, что выиграет в войне и выживет.

Жить без темной ци… больно.

На горе Луанцзан, что расположена в сердце Могильных Холмов, большая концентрация темной ци.

— Пещера Фумо, — шепчет Вэй Усянь.

Отчего-то всё это так… знакомо.

— Пять-семь ягод приглушат боль, — говорит Вэй Усянь. — Хорошо помогает.

Вэнь Цин внимательно смотрит на предложенное, а потом уточняет очень опасным тоном:

— Ты снова рылся в моих книгах? Откуда ты знаешь?..

— Я их ел, — просто говорит Вэй Усянь, — когда оказался здесь в первый раз.

И было что-то еще. Что-то важное было. Что-то, что он забыл.

Он вспоминает, когда перед смертью видит собственное лицо у призрака, что стоит и с грустью смотрит на него.

Тот, кто носит его лицо, мягко качает головой, разворачивается и уходит в пещеру Фумо, позволяя Вэй Усяню умереть.

Калех

Сброшенный с меча умирать Вэй Ин встречает на Могильных Холмах призрак Вэй Усяня. 

Или: 

Многие говорят, что они дошли до всего своим умом, что сделали и научили себя сами всем премудростям.

Что же.

Он сделал это буквально.

Петля

Комментарии (0)