Гермиона прикрывает глаза. Вокруг тишина, в её голове — беспорядок. Шум, неразбериха и мужчина напротив.

Незнакомый. Нечитаемый.

И ей так чертовски сильно хочется вылететь из кабинета Министра, что она уже слышит хлопнувшую в мыслях тяжёлую дверь.

— Нет, — на удивление твёрдо, чего не скажешь о земле под её ногами.

На языке всё ещё чувствуется вкус лечебных зелий, цветными разводами растекающихся по глубокой луже, в которую её толкнули несколько дней назад. Поднесёшь спичку — и бензин вспыхнет, пока она будет захлёбываться собственным поражением в тумане успокоительных. Повезёт, если притупленные эмоции выйдут на свет раньше, чем Гермиона сможет понять, кого к ней пытаются приставить.

На данный момент вся информация, которой она владеет, лишь имя. И ей это не нравится.

— Это вынужденная мера, мисс Грейнджер, — Кингсли кажется слишком спокойным.

Она вдыхает терпкий, слишком душный воздух. Вспоминает, что возможность дышать в её случае — уже привилегия. Отодвигает эмоции назад, заменяя их привычным расчётом.

Никто не имеет права распоряжаться её свободой, но есть ли смысл в её пыле, если решает всегда только трезвость?

Внимание Гермионы снова возвращается к человеку, стоящему по правую руку от Министра. От него несёт смертельным холодом. Не была бы она так горда — отвела бы взгляд от греха подальше.

Но Грейнджер не выходит из игры. Просто не умеет. И теперь она разглядывает его по-настоящему. Бесстыдно и развязно. Так, как умеет лучше всего.

Плечи Драко Малфоя обхватывают кожаные ремни. Она уводит взгляд ниже, замечая две палочки, выглядывающие из кобуры, прикреплённой к портупее. Возвращается к его лицу и видит… ничего. Он даже не смотрит на неё.

Трезвость — вот что ей нужно. Но третий человек в комнате лишает её даже малейшей возможности прийти в себя. Легче думать о седативном эффекте зелий из Мунго, нежели о том, что кто-то лишь одним своим молчаливым присутствием рушит её иллюзию собранности.

— Почему вы считаете, что это хорошая идея? — сменив тактику, спрашивает Гермиона и подходит ближе. — Насколько вы уверены в ней?

Она берёт чёрную папку со стола. Переговоры — один из методов альтернативного урегулирования споров — её новая попытка найти компромисс. В этом Грейнджер всегда была одной из лучших, но сложно переубедить в чём-то человека, который в политике дольше, чем она живёт на свете.

В жёсткой обложке досье, как она и предполагала. Кингсли следит за её действиями с тем же непоколебимым видом, даже не пытаясь остановить.

— Вы хотите знать, насколько я уверен в мистере Малфое?

Она листает страницы. Пробегает по строчкам глазами, цепляясь за сухие факты. Захлопывает папку, внутренне ликуя.

— Да, Министр. Это именно то, что я хочу знать. Насколько вы можете быть уверены в окклюменте? Предположим, — она делает ещё несколько шагов вокруг стола, — Мистер Малфой будет не восприимчив к сыворотке правды. Что тогда?

— Если вы ставите под сомнения мои решения…

— При всём уважении, Министр, я делаю это только потому, что ваша попытка обеспечить мою безопасность может подвергнуть меня ещё большей опасности. Мне не нужно сопровождение.

Кингсли прищуривается. Она бы нашла этот жест более суровым, если бы не обратила внимание на то, как уголок губ Малфоя дёрнулся с её словами.

— Следите за своим тоном, мисс Грейнджер, — Министр выпрямляется, не сводя с неё глаз. — Вы не ребёнок, чтобы иметь «сопровождение». Но ввиду последних событий охрана — это меньшее, что я должен обеспечить для вас.

Она набирает в лёгкие воздух, чтобы возразить, но тут же замолкает, когда Кингсли почти незаметно повышает тон:

— Мистер Малфой — квалифицированный специалист по защите должностных лиц. Я доверяю ему, как и знаю о его способностях в области инвазивной магии. Недавнее покушение на вашу жизнь поставило под сомнение авторитет правительства, и, пока преступники не будут пойманы, вы будете беспрекословно следовать моим приказам. Это понятно?

Гермиона стискивает зубы от разочарования. Ей не нужен телохранитель. Ей нужно лишь переждать шумиху, не вызвав при этом нового волнения.

Возможно, через какое-то короткое время всё наладится, и тогда… И тогда она забудет последнюю неделю, как страшный сон. Или этот мужчина, больше похожий на наёмного убийцу, чем на того, кто встанет между ней и несущимся в её сторону проклятьем, подорвёт доверие Министра. Этот вариант на долю секунды кажется ей предпочтительнее.

Если несколькими минутами ранее она хотела встретить его взгляд, то сейчас Гермиона сомневается в этом своём порыве.

— Да, сэр, — так спокойно, как только можно в данной ситуации.

«Отпусти это», — мысленно повторяет себе, прикусывая язык. Ей пора бы научиться усмирять свой характер в такие моменты. Больше, чем недавнее плачевное происшествие, её может выставить уязвимой только несдержанность.

Кингсли кивает, жестом давая Малфою знак.

Она не спускает с него глаз, когда человек, который на неопределённое время станет её тенью, подходит ближе. Малфой останавливается за её спиной, протянув руку. Перед её глазами свисает тонкая серебряная цепочка, выпущенная из его ладони.

— Мне нужно надеть это на тебя, — прямо над ухом. Так небрежно, что аж во рту сохнет от желания использовать уже собственные вербальные навыки.

О, Гермиона бы превзошла его. Был бы только повод.

Она смотрит на Кингсли, убеждаясь в том, что он всё ещё не забыл о её несогласии с таким решением. Это не её воля.

— Тебе не нужно моё разрешение.

Малфой хмыкает и перекидывает её волосы через плечо, когда понимает, что она не пойдёт на уступки.

Кожу на шее обжигает холодом металла, но Грейнджер уверена, что, будь это его руки на ней, а не крошечные плетёные звенья, температура была бы ниже.

Малфой невесомо касается палочкой цепочки между её грудей и ведёт рукой к своему запястью, вычерчивая руну на браслете. Она знает, как работают такого рода аксессуары. Более того, Гермиона чувствует это сейчас. Теперь Малфой будет круглосуточно в курсе её местоположения и…

Глубокий вдох и жар, на мгновение кольнувший грудь.

… И сможет отслеживать частоту её сердечного ритма, предвидя опасные для жизни ситуации.

Недавно Гермиона восхищалась этой разработкой, но вряд ли продолжила бы это дело, зная, что когда-то уже её собственное сердце будет биться для кого-то настолько чужого.

— Считайте, что теперь это ваша работа — оставаться в живых до конца расследования, — Кингсли дожидается тяжёлого кивка, прежде чем осчастливить её тем же.

Повернувшись на каблуках к выходу, Грейнджер видит его. Запрокидывает голову и тут же ощущает, как шею берёт спазмом. Почти душит его высотой и невозможностью заглянуть в серебристые глаза так, как ей бы очень того не хотелось. Но иногда мы делаем то, чего не желаем, ведомые одним единственным бессознательным стремлением — любопытством.

И тогда, в момент, когда она понимает, что поддалась своему внутреннему «я», Малфой опускает взгляд. Впервые смотрит на неё, приковывая к себе. Не так, как сделал это мгновением назад, связав их магией, а по-настоящему.

Его губы слегка, совсем чуть-чуть, растягиваются в намёке на ухмылку.

— Тебе не нужно моё разрешение, чтобы выйти из кабинета, Грейнджер, знаешь? — произносит так, что слышит только она. Тянет слова, будто без этого её губы не приоткрылись бы от отсутствия всяких формальностей.

Гермиона склоняет голову набок. Закрывает рот, прикусывая щёку. Опускает глаза к его ботинкам и ведёт вверх, медленно возвращаясь к острым чертам лица.

Это не анализ, а всего лишь игра. Совокупность жестов, которая бы заставила смутиться кого угодно, но, очевидно, не Малфоя. Но он не произносит ни слова, позволяя ей выйти за дверь победителем.

И тогда она думает, что, возможно, он тоже поддался ей.

Другие скажут, что он поглощён новостями, скользя взглядом по страницам «Пророка». Они скажут, что видят его на одном и том же месте ежедневно. Некоторые даже смогут с точностью повторить его заказ — простой чёрный кофе. Слишком горячий для нормального человека, но Малфой никогда и не казался ей таким.

Другие подумают, что он очень занят. Они не станут пытаться заговорить с ним по объективным причинам. И только Гермиона прекрасно знает, что всё его пристальное внимание приковано исключительно к её персоне.

Каждую проходящую минуту.

Она крутит между пальцами серебряную цепочку, не сводя с него взгляда.

Малфой мог казаться занятым, но никто в кафе Министерства не смог бы сказать, из какого он отдела. Прошло три месяца, но ни один её коллега даже не задумался об этом.

Разочарование? Скорее, подтверждение его профессионализма.

Он перелистывает страницу. Отгибает хрустящие развороты. Тянется к чашке со свежим кофе и устремляет взгляд к ней. Недостаточно долгий для того, чтобы тот показался преднамеренным, но достаточно впечатляющий, чтобы Гермиона знала о его осведомлённости в том, что её глаза выжигают в нём дыру.

Она почти не слушает Джинни, будучи сосредоточенной на биении собственного сердца в этот момент. Цепочка холодит пальцы, впиваясь в кожу от натяжения.

Джинни смотрит на неё с усталостью в глазах. Такой очевидной, что Гермионе хочется прижать её к себе и шептать слова извинений до тех пор, пока не потеряет их смысл. Такое удушающее, печальное проявление слабости.

Она говорит об Аврорате. О Гарри. И о том, что почти не видит его.

— И… Вчера я проверяла почту…

Её сердце на миг замирает, а потом начинает колотиться сильнее. Она выпрямляется, уставившись на Джинни с отчётливым беспокойством. Всё остальное мгновенно отходит на второй план. Дрожащая рука задевает чашку с кофе, и та с неприятным звуком пошатывается на месте, оставляя на салфетке несколько пролитых капель.

Ей даже не требовалось уточнять. Понадобилось лишь одно слово, чтобы земля моментально ушла у Гермионы из-под ног.

— Оно было адресовано Гарри, — Джинни заламывает пальцы и поджимает губы, предпочитая смотреть на кофейные подтёки, нежели на неё. — Там были довольно красочные угрозы, предназначенные ему. Экспертиза показала, что отправитель тот же, что шлёт письма и тебе. Гарри ещё не успел тебе сказать.

Гермиона прикрывает глаза и видит за ними только отражение своего страха и прошлых опасений — близкие люди делают её слишком лёгкой мишенью, и она всё ещё не научилась мириться с этим.

— Они знают, что весь Аврорат подключён к делу о нападении на тебя, — продолжает Джинни. — Даже спустя почти три месяца.

К сожалению, предложенный Гермионой закон о дискриминации маглорождённых, который получил поддержку и в итоге был принят Визенгамотом, не только положил конец многолетней несправедливости, но и вызвал волну ожидаемых протестов.

Люди, род которых на протяжении веков приравнивал маглов к грязи, который верил, что волшебники с нечистой кровью отбирают у них магию, никак не могли смириться с тем, что теперь на законодательном уровне маглорождённые имели право занимать те же должности, что и они. Что теперь маглорождённые дети могли учиться в любой магической школе наравне с чистокровными и полукровками.

Они не могли принять то, что не были лучше. Не были чище и привилегированней. Все их убеждения в один момент были поставлены под сомнения чем-то большим, чем научные статьи и публичные высказывания.

А Гермиона была тем, кто предложил, а затем продвинул его, наступив на горло целому сообществу очень влиятельных людей.

Реакция была незамедлительной — спустя неделю после принятия законопроекта несколько мужчин в масках перехватили её у точки аппарации, когда Гермиона возвращалась домой.

Она пролежала в Мунго две недели.

Несмотря на то, что ей удалось отбиться и аппарировать на Гриммо, её задело несколькими проклятиями, одно из которых заставляло её буквально проживать тот вечер снова и снова, пока Грейнджер пребывала в магической коме.

Красные вспышки. Порванная блузка. Удар и рассечённая губа. Ещё вспышки. Снова. Снова. И снова.

Казалось, это длилось целую вечность, пока она не услышала разъярённого Гарри в приёмной больницы сквозь магический сон.

— Мне очень жаль, Джинни, — произносит Гермиона, чувствуя, как её кровь закипает от злости. — Но этого следовало ожидать.

— Ты знаешь, что Гарри не прекратит расследование, как и не допустит нового покушения.

Она роняет руки на стол, изогнув губы в усмешке.

— Мне не нужна ещё большая защита. А пока он усиливает меры предосторожности, размахивая красной тряпкой перед их глазами, это лишь показывает общественности наш страх перед этими ублюдками.

Джинни сводит брови, смотря на неё так, будто видит впервые.

— Тебя чуть не убили, Гермиона.

Грейнджер втягивает носом воздух, слыша шум сердца в ушах. Несколько смазанных кадров трёхмесячной давности проскальзывают у неё перед глазами, заливая окружающий мир красным.

Она смотрит за плечо Джинни.

Если раньше Малфой оставлял её на периферии зрения, то сейчас его взгляд полностью сосредоточен на ней и окружающей обстановке. Гермиона с уверенностью может сказать, что тонкий чёрный браслет на его руке в данный момент пульсирует, оповещая его о том, что её сердцебиение участилось.

Глава 1: Проигрыши

Сахарница Горькая

DramaGirl

_lepra

Покушение на жизнь Гермионы Грейнджер после принятого законопроекта о дискриминации маглорождённых подрывает авторитет Министерства. До конца расследования к ней приставляют телохранителя, в чьих руках теперь находится её жизнь, репутация и сердце.

Роулинг Джоан «Гарри Поттер»

Гарри Поттер

Драко Малфой/Гермиона Грейнджер

Кингсли Бруствер

Джинни Уизли

Побеждай, а проигрыши я возьму на себя

ru-pobejdai-a-proigryshi-ya-vozmu-na-sebya-saharnica-gorkaya-beta-dramagirl-gamma-lepra

Она в седьмой раз сканирует письмо, проводя палочкой и шепча заклинание обнаружения.

В первый раз, когда на пороге её дома оказался красный конверт, Грейнджер пыталась сделать это не менее пятидесяти раз.

Она боялась. Чертовски сильно.

Письмо, пришедшее ей, содержало в себе настолько разносторонние угрозы, что даже с её выдержкой Гермиона не смогла дочитать его до конца. Сейчас же она не делает этого вовсе.

Посыл всегда примерно один и тот же. Ничего нового уже три месяца.

Она вздыхает и делает глоток виски. Как там говорят? Не бывает тщетных попыток?

Палочка вновь в её руках. Гермиона воображает, будто сейчас она завибрирует и перед её глазами впервые появится скрытый магический отпечаток отправителя.

Но ничего так и не происходит — работал профессионал.

Письмо разлетается на мелкие кусочки, пока она снова подносит стакан к губам, от злости опрокидывая его в себя полностью.

Спустя час Гермиона начинает чувствовать давление стен своей квартиры. Будто вакуум, они обнимают её теснотой и норовят задушить, запечатав с этим неподъёмным эмоциональным грузом внутри навсегда.

Она принимает решение впервые за последние полгода посетить бар, который когда-то каждый раз дружелюбно встречал её, в каком бы состоянии Гермиона ни была, — потрёпанной прошедшим днём или полной энергии сделать больше, чем другие.

«Красный Дракон» отсвечивает неоном, чуть слепя уставшие от перенапряжения глаза. Бумажная волокита никогда не входила в список её любимых занятий, и не важно, что это — новый законопроект или письменные угрозы. Везде требовалась её вовлечённость и то, что принято называть рассудком, хотя Грейнджер уже давно сомневалась в своём обладании им.

Первые два стакана она даже не замечает. Третий заставляет её чуть покачнуться на стуле, как бы предупреждая, что пора заканчивать. Четвёртый же останавливает чья-то рука в считанных сантиметрах от её губ.

— Ты не предупредила меня о том, что собираешься выйти из дома.

— Тебе не приходило в голову, что мне нужно было побыть одной?

Гермиона поворачивает голову вбок, взглянув в те же знакомые серые глаза.

Она мотает головой. Прогоняет очень несвоевременные мысли и снова утыкается взглядом в полированную барную стойку, в которой отражаются красные огни подсветки в помещении.

— Я даже не стану отвечать на это, Грейнджер. Даже в таком состоянии ты точно понимаешь, что этот аргумент слишком глуп, — его голос обволакивает. Гермиона вспоминает вчерашнюю ночь и то, как он поддался её рукам.

Острые ощущения опасности и ожидания до сих пор время от времени приятно ударяют в низ живота.

Схожие чувства она бы испытывала, зайдя в клетку к хищному животному, получив до этого смятые заверения о том, что он давно приручен. Но дело было в том, что инстинкты не поддаются дрессировке, как и Малфой никогда не поддастся ей, если только не найдёт в этом выгоду.

 не должно это нравиться. Но её же тело говорит ей об обратном.

— Я не буду искать других аргументов, — Гермиона ставит стакан на стойку, следя за янтарными переливами в бутылке между ними. Она улыбается. — Если только ты не захочешь выпить вместе со мной.

Малфой так смотрит на неё, будто бы Гермиона только что предложила ему выкрасть младенца у соседей.

— Да, знаю. Можешь считать это прямым поручением.

— Я не работаю на тебя, Грейнджер. Я в подчинении только у Министра, — его хмурое выражение лица заставляет её прыснуть.

— Как всегда, очень обходительно, Малфой. Пятьдесят очков… — Грейнджер притворно надувает губы, как бы раздумывая. — Дурмстрангу? Матохокоро? Сложно выбрать, когда не знаешь внутреннюю политику обеих школ.

Он зловеще улыбается, склоняясь над ней. Теперь черты его лица кажутся острее.

— Ни в одной из школ не было этой детской системы «кнут-пряник», Грейнджер. Теперь я понимаю, почему Хогвартс в большинстве своём выпускает таких тряпок.

— Не получил свою наклейку в дневник, Малфой? Поэтому ты так обозлился? — усмехается она.

Алкоголь развязал ей язык, и она не знает, чем это закончится.

— Вместо наклеек нам давали что-то вроде увольнения. Согласись, лучше провести пару дней вдали от училища, чем пускать слюни на звёздочку за особые успехи или факультетские баллы.

Гермиона смотрит на него ещё какое-то время, прежде чем решается задать вопрос.

— Почему ты стал тем, кем есть сейчас? — она неопределённо указывает на него. — Статус твоей фамилии, твоя семья, происхождение. Ты бы никогда ни в чём не нуждался, если бы пошёл дорогой, вытоптанной тебе родом. Просто объясни мне.

Малфой всё же на мгновение косится на бутылку. Интересно, сколько времени должно пройти, чтобы он смог выносить её только под градусом алкоголя?

— Не всем нужно влияние, Грейнджер.

Гермиона недоверчиво хмыкает.

— Даже в политике есть триггеры, Малфой. Так что стало твоим спусковым механизмом?

— Иногда я задумываюсь о том, почему ты не выбрала Аврорат, как Поттер, но потом вспоминаю о твоих амбициях, — тихо смеётся он и снова отставляет её бокал подальше.

— Так может, это были и твои амбиции? — Грейнджер постукивает по стойке и раздумывает вслух. — Сублимация детской травмы? Ведь всю жизнь золотые горы и ожидания давили твоё истинное «я».

Скептически взглянув на неё, он наконец выдыхает, смирившись с её упрямством. И Малфой точно не кажется довольным таким раскладом.

— Моего наставника обвинили в измене и убили, когда я учился в Дурмстранге. На севере всегда были свои законы, — его рука неосознанно проделывает путь от одной трещины в стойке до другой. — Он был моим опекуном тогда, когда родители отказались от меня из-за того, что я не разделял их взгляды относительно полукровок и маглорождённых.

Её спина выпрямляется. Гермиона поджимает губы, когда пазлы в её голове постепенно соединяются в одну большую и печальную картину.

— Не так уж и неожиданно. Знаешь, тяжело испытывать ненависть к товарищам по учёбе, которые несколько раз спасали тебя от смерти, только из-за того, что их кровь не так чиста, как моя. Северус был полукровкой, но он был гораздо более принципиальным и самоотверженным, чем я, — фокус его омрачённого прошлым взгляда концентрируется на ней. — Сложно ненавидеть кого-то, вроде тебя, когда ты делаешь поступки более смелые, чем те, на которые я когда-либо буду способен.

Грейнджер не знает, что волнует её сейчас больше: то, что он знает, что она рылась в его деле, раз не дал уточнений тому, кто такой Северус, или то, что Малфой своеобразно признал её моральные качества выше тех, какими владел сам.

Что ж, теперь она хотя бы знает, почему его так вывел их разговор в Министерстве. Гермиона надавила на самое больное место.

— Чаще всего мы просто не так хорошо знаем себя, когда делаем подобные выводы, — спустя время тихо говорит она.

Краем глаза Гермиона замечает его ухмылку.

— И где была эта мудрость два дня назад, Грейнджер?

Малфой закатывает глаза, когда она приподнимает украденный у него из-под носа стакан с виски.

— Тебе не стоит быть здесь. Тебе в принципе не стоило приходить сюда, — его стальной взгляд вернулся, хоть и где-то там, в глубине, возможно, для неё появилась гравировка с вырубкой двери. Ещё не выполненная в полном объёме, но хотя бы намеченная. — В таком состоянии ты — слишком лёгкая добыча.

— Для кого? Симпатичных парней, решивших воспользоваться теми стаканами виски, которые я успела выпить до твоего прихода? Этот район патрулируют авроры, и я знала об этом, когда шла сюда, — Гермиона складывает руки перед собой, проходясь по нему глазами. — Давай каждый будет заниматься своим делом, как тебе такая идея?

Малфой толкает пальцем пыльный стакан, который она сейчас обозначила «своим делом», и насмешливо хмыкает.

— Согласись, из нас двоих я лучше выполняю свою работу.

— Возможно, но от меня зависит вся магическая Британия, а от тебя только одна жизнь.

— Да, но, в отличие от всего остального населения магической Британии, именно ты большую часть времени пытаешься умереть, усложняя мне жизнь, — она прилагает все возможные усилия, чтобы не закатить глаза. — Скажи честно, Грейнджер, ты просто хочешь скомпрометировать меня?

— Ценой своей жизни? — Гермиона фыркает. — Определённо очень логичный вывод, Малфой.

— Если твоя ненависть так…

Она резко выпрямляется, чуть ли не упав со стула. Только Мерлин мог знать, что эта его незаконченная фраза перевернёт что-то внутри неё.

— Тогда какого чёрта делаешь всё это? — на лице Малфоя будто бы застыло это вопросительное «разве нет?», так сильно задевшее её.

Грейнджер в который раз за вечер засматривается на него. Просто не может ничего поделать с собой.

Очевидно, её язык влечения очень специфичен.

Отчасти ложь, отчасти правда.

Он смотрит на неё какое-то время, прежде чем его губы немного, совсем чуть-чуть, приоткрываются.

И… Гермиона готова поклясться, что 

Гром. Молния. Катастрофа.

— Святое дерьмо, это же Гермиона Грейнджер, — слышится пьяный возглас.

По бару идёт шепот, очень скоро переходящий в гул, но она не может оторвать от него глаз. Да, именно так она и умрёт. Сгорит от стыда и осыпется пеплом к его ногам.

— Мы уходим, — Малфой всё ещё не спускает с неё взгляда, прерывая её казнь только тогда, когда за ними закрываются тяжёлые двери бара.

Они выходят на улицу, быстрым шагом направляясь к точке аппарации. Гермиону мутит, а мир в глазах начинает крениться.

— Именно об этом я и говорил, — шипит он. — Кто знает, смогла бы ты что-то сделать, если бы на тебя напал какой-нибудь ублюдок в этой дыре, — Малфой оборачивается. Столько злости она видит в нём впервые. — Грейнджер, ты, блядь, пьяна. Ты хоть понимаешь, насколько это глупо?

Она проходит мимо него и протягивает руку для аппарации. Не отвечает. Просто и не нужно.

В тот вечер он больше тоже не произносит ни слова. Это молчание абсолютно обоюдно, а день бесповоротно испорчен её провалом.

И всё бы ничего, если бы Гермиона не проигрывала всухую уже три месяца.

Звон в ушах прерывается несколькими вспышками колдокамер. Она прокручивает в голове сегодняшнее утро.

Страшное похмелье было самым лёгким, что Гермионе предстояло пережить в этот день. Потом было слишком много света, пудры и совещаний. Кингсли вытряс из неё всю душу, пока напоминал, что ей стоит говорить этим вечером, а что — нет. С кем ей стоит говорить, а с кем — нет.

А потом был Драко Малфой.

Такой до невозможности серьёзный и закрытый.

Его сухое «мы опаздываем» превзошло даже Шардоне, что разливали сегодня. Он сказал ей не более пяти фраз за всё то время, в течение которого они готовились к светскому вечеру, устроенному по поводу утверждения её законопроекта. Празднование получилось немного отсроченным, но в связи с нападением этого стоило ожидать.

Гермиона жалеет о том, что надавила на него вчера. Она вообще жалеет о том, что решила выйти из дома, потому что, не сделай она этого, — они бы просто напросто не пересеклись.

Не было бы этого разговора. Не было бы этой удушающей тяжести, которая повисла между ними.

Малфой мог и дальше делать вид, будто бы ничего не было. Но сколько бы ему ни приходилось работать под прикрытием, — всё, что связано с его личностью и отношениями с другими, — выбивает его из колеи. Ему не скрыть этого от неё.

— Ты вообще слушаешь меня? — Гарри повышает голос.

— Будь внимательна сегодня. Празднование по такому поводу, скорее всего, разозлило их не на шутку. Здание патрулируют, но всегда присутствует человеческий фактор — мы просто можем чего-то не заметить, Гермиона.

— Я понимаю, Гарри. Но авроры — не единственная моя защита сегодня.

Гарри закатывает глаза.

— Мне сложно признавать это, но Малфой тоже человек. Он тоже может ошибаться и тоже может не оказаться в нужном месте в нужное время.

Гермиона кладёт руку ему на плечо, обнадёживающе улыбнувшись.

Глава 2: Победы

Джоан Роулинг – лучший пример непоколебимой веры в собственный талант. Если бы после многочисленных отказов издательств она сдалась, мы бы не узнали историю о мальчике, который выжил. Книга про Гарри Поттера принесла автору состояние более миллиарда долларов. А нам подарила разнообразные компьютерные игры, мерч и игрушки.
Прихватите волшебную палочку и отправляйтесь в захватывающий магический мир при помощи наших фанфиков по Гарри Поттеру. Узнайте у самой Гермионы Грейнджер, сколько раз нужно рассечь воздух палочкой, чтобы перо взлетело? А может, вас интересует не магия, а продвинутая химия? Профессор Северус Снейп готов обучить вас зельеварению – и не только. Станьте попаданцем и испытайте с персонажами все самые яркие чувства: любовь и ненависть, дружбу и вражду. Узнайте тайны самого Темного Лорда, отправившись назад во времени, в прошлое Тома Реддла. Получите карту мародеров от близнецов Уизли и исследуйте все запретные места Хогвартса. Не обходите вниманием и горячие новинки: законченные произведения в жанрах «слэш», «фем-флэш» и «омегаверс» с весьма пикантными сценами. Будьте с нашим фэндомом: у нас круто, ведь читать фанфики по Гарри Поттеру из нашего сборника можно совершенно бесплатно.

Побеждай, а проигрыши я возьму на себя

Содержание

Глава 1: Проигрыши

Глава 2: Победы

Комментарии (0)