Он сидит перед очагом, его фиолетовый глаз наблюдает за пламенем. Вопреки расслабленному поведению, внутри принца бушует настоящая буря, вызванная коронацией брата и дыханием приближающейся войны. Эймонд не был дураком или ребёнком, чтобы разделять взгляды своей матери на бескровное развитие событий, в котором нет места братоубийственной войне, а есть только ее старший сын-король.

Вороны приносят весть о мёртвом младенце-уродце в это ясное утро. Эймонд слышит от матери, что это было чудовищное существо, чудовище, что выбралось из чрева его сводной сестры. Придворные лицемеры наперебой говорят о том, что у младенца была дыра в груди и коротенький чешуйчатый хвост, подобный тому, что есть у драконов. Боги прокляли «Отраду королевства», чтобы благословить истинного короля, доброго короля Эйгона, кричал каждый от лорда до слуги. Но почему-то все дружно молчали, забыв упомянуть о шести пальцах на ногах и руках маленького принца Джейхейриса.

Его леди-мать ходит взад-вперед, каблуки ее туфель ритмично цокают по каменному полу, отбивая своеобразный ритм. Эймонд усмехается, когда наблюдает за тем, как королева нервно заламывает руки за голову и перебирает каштановые пряди в попытке успокоить себя. Его мать резко оборачивается на звук открывшейся двери, чтобы обнаружить собственного отца, который неспешно входит в королевские покои. Сир Отто обводит взглядом всех присутствующих, отмечая, что Эйгона здесь нет, он, кажется, остается довольным данным фактом. Он подходит к дочери и, переходя на шёпот, что-то настойчиво ей объясняет. Эймонд отдалённо слышит свое имя в глухом голосе деда.

— Рейнира собрала совет сторонников, — объявляет Отто Хайтауэр буквально спустя долю секунды. — Под ее командой дюжина лордов и знаменосцев. Они поклялись ей в верности, а значит и в своих мечах.

Его мать подходит к креслу, заявляя: — Они предатели.

Эймонд прислоняется к спинке сиденья и зло смеётся.

— Если мы будем называть каждого человека, кто присягнул Рейнире предателем, то скоро в Вестеросе не останется истинно верных людей. Большинство присягнуло на верность Рейнире как наследнице, — сухо произносит Эймонд.

— Прошли годы с того момента, — поворачивается к нему десница.

— Если бы клятвы так легко забывались с годами, но у большинства долгая память, дорогой дедушка.

— Нам нужен Штормовой Предел и его армия, — говорит его мать, настойчиво вглядываясь в лицо своего среднего сына. — Мы думаем, что если бы мы могли предложить лорду Борросу что-то существенное, то он поддержал бы твоего брата.

— Говори прямо, мама, — обрывает ее он.

— У лорда Баратеона четыре дочери, нам сгодится любая. Привези во дворец невесту, а твой брат получит армию. Дело Рейниры будет кончено, когда она поймёт, что у нее больше нет поддержки, — произносит десница уже третьего на своем веку короля. — Будь очарователен и любезен. Мы могли бы предложить ему то, что не может дать Рейнира, партию с принцем крови.

Эймонд какое-то время смотрит на свою руку, а после его накрывает хохот такой силы, что его мать и дед вздрагивают будто пара заговорщиков, секрет которых был кем-то раскрыт. Эймонд никогда не понимал свою ценность как второго сына. Ему не быть королем, не быть наследником земель, ему не быть кем-то, кто много предложит, но на войне он стал главным трофеем Зелёных, наездник Вхагар без жены. Трофей, который может получить лорд Баратеон.

— Какую из моих рук ему предложить? Правую или левую, матушка? — спрашивает Эймонд, выходя из тени и приближаясь к ним. — Едва ли шлюхам предоставляют большой выбор. Ты продал мою мать королю, сестру брату, теперь хочешь поиметь и мои интересы в угоду своим.

Эймонду было плевать на деда и брата. Он не собирался жениться на ком-то со Штормового Предела. В его памяти были слишком живы воспоминания о глазах цвета моря и неба.

— Если считаешь себя шлюхой, — говорит десница, хватая Эймонда за руку чуть выше локтя. — То постарайся продать себя подороже, потому что второй попытки у тебя уже не будет.

— Не беспокойтесь, я покажу себя лучшим принцем, чем когда-либо был Эйгон. У моего брата будет корона, а я получу девицу. Едва ли честная сделка, но другую мне не предоставят.

Он продолжал смотреть на то, как огонь пожирает дерево в камине. В это время вновь заговорила его мать.

— Нам нужен Штормовой предел, если ты допустишь ошибку, то…

— Я же сказал, что у вас будет помолвка, значит она будет, — Эймонд встал со своего кресла и направился к двери. — В конце концов разве можно устоять от такой сделки?

В этот момент было решено, что Эймонд полетит в Штормовые земли на спине Вхагар за рукой девушки, которую не знал.

— Постарайся выбрать ту, что придется тебе по душе и будет приятна, — шепчет ему на ухо мать перед отлётом. Эймонд только усмехается ей в ответ, едва ли та, что придется ему по душе, окажется в замке.

— Привезу ту, что найду менее отталкивающей, — улыбается он матери.

Когда Эймонд видит башни Штормового Предела, он понимает, что обратного пути у него уже нет. Не сказать, чтобы этот обратный путь вообще у него когда-то был. Сквозь дождь и ветер он видит, как огни горят в самых высоких башнях. Эймонд делает несколько кругов вокруг замка, прежде чем приземлиться возле главного входа за пределами высоких стен, не имея возможности разместить Вхагар во внутреннем дворе замка. Эймонд про себя отмечает, как ясное небо Королевской Гавани превращается в грозовые тучи над замком Баратеонов. Он входит в главные ворота, когда сверкает молния.

Молния озаряет окружающее его пространство и этих секунд хватает, чтобы Эймонд смог увидеть в небе дракона с серебряными крыльями. Холод проходит по его телу, ее не должно было быть здесь. Эймонд видел наездницу Среброкрылой последний раз несколько лет назад и не был готов видеть ее именно сейчас. Хотя когда-то и были ночи, в которых он слишком ясно представлял себе серебристые волосы морской красавицы. Эймонд уверенно проходит мимо гвардейцев, те расступаются, пропуская его вперед.

Никто из стражников даже не вздрогнул при появлении дракона, оставаясь недвижимыми на позициях, охраняющих вход в крепость. Эймонд не скрывал своего разочарования от столь спокойного приёма.

— Я принц Эймонд Таргариен, я прибыл к лорду Борросу Баратеону от имени своего брата, короля Эйгона, — произносит он, повышая голос, пытаясь заглушить гром и гул ветра. Один из гвардейцев кивает, приглашая его за собой.

Эймонд идет по темным коридорам замка, вглядываясь в каждое лицо, что появляется из пустоты вокруг него. Звук шагов по каменному полу отдается эхом в одном из длинных коридоров, ведущих в Большой зал Штормового Предела. Принц слышит отдалённые женские голоса, что идут в перепалку с мужским. С каждой секундой звук становится все громче и громче, пока темнота не заканчивается в большом помещении, представляющем собой нечто похожее на тронный зал Красного замка. Глаз Эймонда не сразу привыкает к яркому свету, но когда это происходит, он видит лорда Борроса на троне, по его левую руку стоят четыре женские фигуры, от самой высокой к самой низкой. Четыре шторма. Эймонд прибыл сюда за ними.

Лорды и дамы Штормового Предела быстро кланяются и делают реверансы, и даже лорд Боррос склоняет голову, когда принц входит в комнату и проходит мимо охранников.

— Принц Эймонд Таргариен.

Его имя было объявлено, когда он вошел в темный и жуткий зал Штормового Предела. В комнате было тихо, если не считать барабанного стука дождя по каменным стенам и стука его собственных каблуков по полу.

— Принц Эймонд, — поздоровался лорд Боррос Баратеон, уважительно склонив голову, хотя и не вставая со стула.

Эймонда не особенно заботила дерзость, которую оказал ему лорд, не желая встать, но скука от этого утомительного дела подталкивала принца к тому, чтобы поскорее покончить с этим и лететь домой. Он боялся снова встретить эти глаза.

— Милорд, — начал Эймонд, когда достиг середины зала и встал напротив лорда Баратеона. — Я принес послание от моего брата, короля Эйгона.

Боррос показал рукой, и к принцу подошёл гвардеец, забирая у него послание и передавая то своему лорду. Баратеон разворачивает пергамент, где аккуратный почерк его матери сообщает о намерении принца жениться на одной из дочерей лорда Штормового Предела, как знак дружбы и поддержки между их домами. Эймонд удивлён, когда лорд Боррос закатывает свои глаза и недовольно смотрит на мейстера.

— Ты приказываешь мне сделать это самому? — кричит Боррос, и мейстер, с трудом перебирая ногами, спешит к своему лорду. Старый мейстер пробегается взглядом по строчкам письма и передаёт его содержимое Баратеону. Эймонд едва сдерживает улыбку. Этот дурак не в силах разобрать и пары строк.

— Я не вижу ничего плохого в том, чтобы присоединиться к вашему делу, мой принц, — Боррос поднял бровь, вглядываясь в лицо Эймонда.

— Король Эйгон находится в союзе с большинством домов, и если вы вступите с нами в союз, то вы не только окажетесь на стороне победителя в этой войне, но и ваши внуки будут иметь драконью кровь в своих жилах.

Эймонд недовольно поморщился от этих слов, его совершенно не привлекала перспектива общих детей с одной из дочерей Баратеона. Но он исполнит свой долг перед семьей, даже если для этого придется идти наперекор своим желаниям и отвращению перед подобным союзом.

Однако он не должен улыбаться для того, чтобы все прошло идеально.

Лорд Баратеон задумался, его большая грудь вздымалась на глубоком выдохе, когда он кивнул в знак согласия.

— Вы получите мою поддержку, принц, — сказал он, и принц кивнул головой в знак благодарности, победа не наполнила его радостью, вопреки ожиданиям.

— Какую из моих дочерей возьмёшь? — смотрит тот на принца. — Отдам любую. Есть уже в расцвете лет, есть красивая, есть умная, есть сущий ребенок, которого можно воспитать согласно своим желаниям.

— Ваши дочери прекрасны, милорд, — говорит Эймонд даже не смотря в их сторону. Отдай мне другой цветок, что в замке, оставь своих дочерей. Но вместо этого Эймонд указывает рукой в сторону девушек, не особо замечая на какую конкретно указывает его рука. — Эта.

Эймонд не стал бы притворяться, что они неприятны ему, но когда его глаз пробежался по линии из женщин, игнорируя обнадеживающие и приятные улыбки, выгравированные на лицах каждой девушки, он нахмурился. Пустые, черноволосые и слишком хорошо обученные угождать. Он ушел в свои мысли, когда посланник объявил о прибытии еще одного гонца.

— Принц Люцерис Веларион, сын принцессы Рейниры Таргариен, — объявил охранник, а мальчишка-бастард откашлялся, чтобы заговорить.

— Лорд Боррос, я принес вам послание от моей матери, королевы, — мальчишка старался говорить уверенно, но Эймонд слышал липкий страх в его голосе.

Его слова были встречены гробовым молчанием, а губы Эймонда изогнулись еще больше, и на его лице отразилось мрачное веселье. Лорд Боррос весело усмехнулся.

— Я только что принял посланника от короля. Так кто нами правит? Король или королева? Похоже, дом дракона сам не знает, кто им правит.

Смех лорда Борроса разнесся по всему залу, как будто он нашел свои слова ужасно забавными, и Эймонду пришлось напомнить себе, чтобы он не закатывал глаза и что это не поможет ему сохранить дружбу гордого лорда.

— Каково сообщение твоей матери? — мальчишка поднимает руку с посланием, и один из гвардейцев берет его, прежде чем передать своему господину. Лорд Боррос даже не пытается развернуть пергамент, прежде чем позвать своего мейстера.

Неловкая тишина снова заполняет комнату, пока они ждут появления мейстера, а затем того момента, когда он прочитает сообщение и сообщит его содержание лорду Борросу. Мейстер шепчет ему на ухо сообщение, а Эймонд наблюдает за племянником, которого трясёт явно не от холода.

— Напомнила мне о клятве моего отца! — голос Борроса звучит возмущенно, он громкий и яростный. — Король Эйгон, по крайней мере, пришел с предложением: мои мечи и знамена в обмен на принца крови. Но твоя мать, если я сделаю то, что она велит, что я получу? На какой из моих дочерей ты женишься, мальчик?

Бастард тяжело сглатывает и пытается говорить ровным голосом, отвергая Повелителя Бури.

— Милорд, я не могу взять вашу дочь в жены. Я уже обручен с принцессой Рейной, моей кузиной.

Лорд Боррос усмехнулся, и Эймонд не смог остановить себя, чтобы не последовать его примеру, поэтому по залу разнесся холодный и мрачный смешок.

— Значит, ты пришел ко мне с пустыми руками? — Лорд Боррос усмехнулся, и Люк открыл рот, но, кажется, понятия не имел, что сказать, не желая подводить мать. — Иди домой, принц, и скажи этой сучке, своей матери, что лорд Штормового Предела — не та собака, которую она может свистнуть, когда нужно, чтобы натравить на своих врагов.

Мальчишка вздрагивает, сжимая кулаки, прежде чем повернуться, чтобы уйти. Однако Эймонд уже знает, что так просто его он не отпустит.

— Постой, мальчишка. Сначала заплати долг, который ты мне должен, — он с азартом наблюдает, как бастарда потрясывает. — У тебя есть глаз, который я хочу отобрать. Он мой по праву.

— Я ничем тебе не обязан, дядя. Я прибыл сюда в качестве посланника, а не воина, да и я считаю, что это было не похищение, а честный обмен, о чем ты сам ни раз упоминал.

Эймонд усмехается, крутя в руках кинжал: — Я заберу твой глаз или твою жизнь, дорогой племянник.

— Не здесь, — командует лорд Боррос. — Мальчик пришел как посланник. Я не хочу, чтобы под моей крышей пролилась кровь.

Эймонд порывается в сторону Люцериса, когда гвардейцы лорда Баратеона останавливают его. Он выкрикивает оскорбления в адрес племянника, стараясь сбросить руки охранников, которые удерживают его на расстоянии от принца.

— Моей матери нужен твой глаз, лорд Стронг, — кричит он, обращаясь к Люку. — Я заберу…

— Какого черта тут происходит?!

Женский голос разрезает пространство. Девушка буквально влетает в большой зал Штормового Предела. На ней белое платье, обнажающее ее плечи и спину. Ее серебряные волосы собраны в причёску, и ни одна прядь не выбивается из общего ансамбля. Голубые глаза женщины горят огнём, что, как помнил Эймонд, ей было более чем просто свойственно. Что-то всегда завораживало юного принца в ней, что-то всегда очаровывало, а что-то заставляло неистово желать. Сейчас все это переплелось в дикую кипящую смесь страсти и обожания, на которую может быть способен только человек с драконьей кровью в жилах.

— Кира, — лорд Боррос впервые с момента начала этого циркового представления встаёт со своего места и приветствует девушку, вошедшую в его зал. Эймонд замирает при звуке ее имени. Его голова повернулась, чтобы увидеть, как его леди входит в комнату. Ее щеки румяны от холода или от гнева. Оба варианта Эймонд находит привлекательными.

Эймонд никогда бы не подумал, что им будет управлять что-то такое простое, как обыкновенная похоть. Но затем он вспоминает их ночи в королевском замке, когда мечты о горячих губах и сжимающих перину пальцах уступали место совместным ночам в ее спальни. В те ночи они оба не заботились о стыде, когда женские пальцы скользили под ткань его одежды и вытягивали немыслимое удовольствие из его тела. Они провели слишком много ночей под одним одеялом, чтобы сейчас не испытывать ничего.

Кира встречается взглядом с Эймондом, и принц чувствует, как внутри нее бушует тот же ад, что и в нем. Они оба давно сгорели в этом пекле.

Кира Веларион была его главным в жизни испытанием и наваждением, которое он с успехом проваливал каждый раз при их встрече. Он увидел ее первый раз на похоронах ее старшей сестры Лейны в Дрифтмарке, где она выглядела настолько пронзительно красивой, что Эймонд был уверен, что сама дева сошла с небес, чтобы поприветствовать его. Она была старше его на пять лет, и, когда он был лишь мальчишкой, она была девушкой, красоте которой поклонялись. Принц с восторгом наблюдал за ней, стараясь не приближаться слишком близко к красавице с Дрифтмарка. Горе по сестре придало ее и без того бледному лицу еще большую белизну, из-за чего она была похожа на призрака или ангела. Эймонд пришел к выводу, что она больше напоминала ангела.

Он так и не решился бы к ней подойти, если бы его мать не подвела его к незнакомой красавице и не наказала ему высказать свои соболезнования по поводу смерти Лейны. Эймонд приблизился к ней, чтобы для себя навсегда понять, что только эта женщина может стать его женой.

— Примите мои соболезнования, леди Кира, — говорит он, стараясь выглядеть старше, чем есть на самом деле.

Девушка ничего не отвечает ему, лишь присаживается и крепко обнимает его, когда ее плечи слегка подрагивают от слез. В эту ночь он предъявляет свои права на Вхагар, и Кира единственная, кто улыбается в большом зале в доме своего отца, когда перепалка между его матерью и сестрой достигает пика. Она ловит его за руку, после того как он отправляется в свою спальню.

— Храбрый мальчик, — шёпотом произносит она, и ее голос эхом разносится по залам Дрифтмарка. — Ну или глупый. В любом случае награда того стоит.

Кира Веларион касается его лица там, где оно не тронуто шрамом, и произносит что-то на валирийском, значение этих слов он поймёт лишь спустя годы, когда выучит язык своих предков.

Через две луны она выйдет замуж за Лисандро Рогаре и покинет Вестерос. Тогда он посчитал, что это их последняя встреча.

Она вернётся в Вестерос спустя четыре года вместе с мужем и двумя детьми, став еще красивее, чем он когда-то ее помнил. Они встречаются в Красном Замке накануне именин его отца, когда ко двору прибывает партия Черных, место в которой гордо занимает и она. Эймонд замечает ее во время тренировки с сиром Кристоном.

Она стоит в тени, как собственно и всегда. Ее сопровождает отец. Две пары любопытных глаз следят за каждым его движением, пока Эймонд старательно пытается показать все, чему его научил Коль. Он с лёгкостью одолевает противника и видит, как девушка заливисто смеётся и хлопает в ладоши.

— Вы молодец, мой принц. Будете выигрывать турниры в мгновение ока, — хвалит его умения Коль.

Эймонд легко себе это представляет: он рыцарь, но не на коне, а на драконе, на роль королевы любви и красоты он давно нашёл претендентку.

Еще одна несбыточная мечта.

— Мне плевать на турниры, — заявляет он, обращаясь к девушке, стоящей поодаль. Она одета в красное платье с черным лифом, слишком открытым для Вестероса. Ткань платья слишком просвечивает, и девушка становится объектом взглядов мужской половины замка. Вот бы вырезать им всем глаза.

— Жаль, что вы так относитесь к турнирам, мой принц, у меня есть лента, но нет чемпиона, — кокетливо бросает она, уходя с внутреннего двора. Ее отец давно ушел, и теперь Эймонд почувствовал себя более уверенным в общении с ней.

— Если вы предложите мне эту честь, то я готов выступить на турнире хоть сейчас, леди Кира, — кричит он ей в след.

— Не люблю турниры, не считаю привлекательным смотреть на то, как мужчины летят лицом в грязь, — кривя нос, произносит Кира. — Сражения кипятят кровь и заставляют некоторых думать о том, что война хорошая штука. Хотя таковой она не является даже на словах.

— Похоже вы плохо учили историю, Эйгон Завоеватель бы с вами поспорил, — смеётся он. — Я мог бы рассказать вам больше о его войнах, преподать пару уроков.

Она заливисто смеётся, а потом пристально смотрит на него: — Скорее это я могу вас чему-то научить, мой принц.

Он уже не ребенок и хорошо понимает двусмысленность ее слов, когда подходит к Кире в намерении продолжить общение. В это мгновение девушку сгребает в объятия мужчина с серебряной копной волос и прекрасным лицом. Он говорит ей что-то на языке, которого Эймонд не знает, Кира улыбается ему сладкой, как мед, улыбкой. Девушка целует мужа и, когда отстраняется от него, в очередной раз бросает ухмылку в сторону Эймонда. Он крепко сжимает рукоять своего меча.

Конечно, он в очередной раз забыл, что Кира Веларион принадлежит не ему. Эймонд во второй раз решил, что больше ее не увидит.

— Проводите принца до его дракона, — звучит в зале голос Борроса и вырывает принца из воспоминаний. — Мальчик здесь посланник, и я не допущу битвы в стенах своего дома.

Люцерис Веларион спешно покидает негостеприимный дом, а Эймонд не может отвести взгляда от девушки напротив, на его лице играет улыбка, которую он не может в себе подавить. Его лицо источает абсолютное счастье, а яркие воспоминания прошлого заставляют закусывать губы, чтобы не сказать лишнего или не наплевать на все в желании поцеловать Киру. Он не видел ее около двух лет и сейчас был готов поспорить, что она точно так же, как и он, не может отвести взгляда и скрыть улыбку. Эймонд смотрит на нее, к своему неудовольствию, замечая, что ее взгляд прикован к лорду Борросу.

— Почему о смерти короля я узнаю из сплетен прислуги, а не из ваших уст, дядя? — ее голос пылает гневом, как и она сама. Эймонд находит это плохим знаком. — И о какой поддержке может идти речь, если этот дом присягал на верность королеве Рейнире, а ваш дом связан с ней кровью так же, как и со мной?

Эймонд был готов поклясться, что в эту минуту лорд Боррос был похож на мужчину, настигнутого женой в постели любовницы. Эта мысль изрядно его повеселила.

— Дело Рейниры погибельное, — ласково говорит лорд Штормового Предела. — Она вскоре это поймёт. И когда это произойдет, они с братом примирятся. В конце концов это королевство никогда не видело королевы, это подтвердил своим выбором и старый король. Зачем нарушать старые традиции?

— Видимо дело действительно было столь старо, что напрочь отшибло вам память, дорогой дядя, — Эймонд обратил внимание на то, как Кира постепенно успокаивается. Она никогда не была тем, кто будет убеждать сущего глупца в неправильности его идеи или снисходить до мольбы. — Оставлю вас с вашим новым зятем наедине. Он слеп, а у вас короткая память, вам будет о чем поговорить.

Эймонд наблюдает за тем, как Кира исчезает за дверьми, и видит ее уже под дождем.

— Нет, — шипит он про себя. Он не потеряет ее. Эймонд получает приглашение провести эту ночь в стенах замка, чтобы буря улеглась и ему не пришлось лететь под дождем, в любом другом случае он бы отказался, но женская фигура в белоснежном платье, развивающемся на ветру во внутреннем дворе, напомнила ему о том, что он слишком часто поощрял желания других, забывая о своих. Если он и женится на дочери Борроса, то только после того, как найдёт время для его племянницы. Он прощается с лордом и покидает большой зал, жестом показывая охране не следовать за ним.

Эймонд выходит под дождь, следуя за девушкой, к которой опускается дракон. Он крепко сжимает ее руку, когда находит ее: — Почему ты не сказала, что вернулась?

День

Кэтсия

Эймонд Таргариен никогда не хотел ничего так сильно, как дракона, женщину и корону. Но драконьим всадником он не был, женщина была женой другому, а корону обещали его сестре или брату, но только не ему. Как верно было замечено, история пишется победителями, а эта история затрагивает события одного дня, когда Эймонду приходится признать, что не все его желания могут быть исполнены.

Мартин Джордж «Принцесса и королева»

Мартин Джордж «Порочный принц»

Мартин Джордж «Пламя и Кровь»

Дом Дракона

Эймонд Таргариен/ОЖП

Эйгон II Таргариен

Рейнира Таргариен

Алисента Хайтауэр

Деймон Таргариен

Боррос Баратеон

Люцерис (Люк) Веларион

Последняя встреча

Эймонд глубоко и часто дышит, слыша шум собственной крови в ушах и бурление где-то глубоко в животе. Каждый дюйм его кожи горит адреналином, и он не может отвести взгляд от девушки в белом платье. Она уверенным движением держит его за руку и тянет за собой вглубь замка подальше от любопытных глаз. Принц несколько раз разрывает хватку ее руки, чтобы прижать девушку к каменным стенам замка, вторгаясь в ее рот требовательным поцелуем, а руками стараясь проникнуть, кажется, не только под ткань платья, но и под кожу. Под ее кожей сталь и пламя сочетались в равных долях. И желание было единственным, что он мог чувствовать в ее присутствии.

У нее сердце воина, такое же, как и у него. Он видит ее ровно такой, какой она является на самом деле, и это, безусловно, заставляет его еще больше гореть рядом с ней. Эймонд не может избавиться от своей потребности в ней. А если быть до конца честными, то он никогда и не пытался это сделать, просто не видел в этом возможности, нет, необходимости.

Ее приторная улыбка и влекущие глаза заползают под его кожу, подобно чуме, уничтожающей организм. Эймонд ловит себя на том, что смотрит на форму ее губ, мягких и полных, на грудь, что обнажена не по моде Вестероса. У нее мрамор вместо кожи и сталь вместо позвоночника, это сочетание заводит его больше, чем все в этом мире. Было время, когда он действительно ненавидел ее за то, как она ловко умеет владеть его телом и разумом. Он ненавидит ее за то, как она позволяет себе ночью сжимать простыни и выдыхать его имя, а утром смотреть на него, как на далёкого знакомого, посылая улыбки кому угодно, кроме него.

И единственное, о чем может думать принц, — это жажда ее взгляда. Посмотри на меня, — каждый раз молит он. Посмотри на творение своих рук и лживых слов, посмотри на существо, которое ты вылепила своими улыбками и голосом, посмотри, во что ты превратила меня, когда приблизила к себе.

Всегда хотел. Она же всегда знала, как сделать из него послушного принца на коротком поводке, едва скрещивая губы и кривя нос.

Жестокая правда была в том, что Кира Веларион никогда не принадлежала ему, никогда не могла принадлежать. Она была недосягаемой мечтой, от того такой желанной. Будучи вторым сыном короля, Эймонд всегда знал, что мало на что претендует. Но, как Таргариену, ему полагался дракон и женщина из благородной семьи, из его семьи в идеальном варианте. Но яйцо, что положили в его постель в детстве, не проклюнулось, сестер для брака у него не было. И тогда ему пришлось брать все в свои руки. Эймонд не помнил страха с того дня, как заявил свои права на Вхагар, на этот поступок его толкнуло отчаяние. Он устал быть предметом насмешек. Принц обменял глаз на дракона, самого большого дракона, и считал сделку выгодной. В день, когда он обрёл дракона, Эймонд встретил и женщину, которая, как он считал, была достойна лучшего будущего. Он счел ее самой красивой женщиной Вестероса, равной себе, с кровью Завоевателя в жилах, — большего для себя Эймонд не требовал.

Но как это было с драконом, и здесь его путь был сложным. Он забрал Вхагар после смерти ее прежней наездницы, женщина, которую он желал, также принадлежала другому.

Но он все равно требует ее для себя. Это выходит в разы сложнее, чем с драконом. Может тогда он понимает, что в общении с кем-то вроде Киры его желания не так важны, как ее собственные.

Она издает притворный визг, когда Эймонд прижимает ее к себе в одном из тёмных углов Красного замка. Они оба присутствуют на семейном ужине и после расходятся по комнатам, но он не находит в себе сил, чтобы расстаться и уверенно идет в сторону, в которой находится ее спальня. Эймонд слышит ее шаги прежде, чем видит ее силуэт.

Кира слышит его шаги за спиной и ядовито улыбается.

— Принц Эймонд, — говорит она, не оборачиваясь. Ее голос подобен чему-то тягучему, что погружает в себя с лёгкостью, но уже не отпускает из своих пут.

— Леди Кира, — его губы дергаются в улыбке, его взгляд скользит по тонкой ткани, что в Лисе называют одеждой. Кира улыбается, когда видит, как его взгляд останавливается на ее груди. Холодно, и она слишком открыта для него. Кира не без удовольствия наблюдает, как он тяжело дышит и сглатывает, когда смотрит на нее, его руки превращаются в кандалы на ее запястьях, он поднимает ее руки на головой.

— Разве ты не должен быть в постели, мой принц? — спрашивает она, выдыхая слова ему в лицо.

Он задыхается от собственного желания. Эймонд только рядом с ней вспоминает, что он еще мальчишка-подросток.

— Ты бы хотела, чтобы я был в постели? — он сильнее прижимается к ее телу. — Мне кажется, что ужин едва ли смог удовлетворить мой аппетит.

— Я не жареный ягнёнок, Эймонд, — они оба улыбаются от ее слов. — Едва ли я способна удовлетворить твой аппетит.

Желание расцветает глубоко внутри него, он чувствует запах вина, что исходит от ее горячего тела. Они оба часто дышат в попытке успокоиться, вот только ей это удаётся куда более легко. Кира проводит губами по его подбородку, и Эймонд готов поклясться, что этот незамысловатый жест равен самым искусным действиям женщин с домов удовольствий.

Его глаз встречается с ее, и они оба улыбаются, и Кира прерывает молчание: — Думаю, мы оба знаем, чего ты на самом деле хочешь.

Она первая целует его, покусывая его нижнюю губу. Его язык проникает в ее рот, когда его руки отпускают из плена ее запястья и очерчивают пленительные изгибы ее тела. Он задерживается на ее бёдрах, крепче сжимает талию, когда чувствует, как Кира смеётся в поцелуй. Желание Эймонда больше не скрывалось за быстрыми взглядами.

Его зубы впились ей в губу в попытке заставить ее перестать смеяться. Привкус ее крови наполняет их поцелуй. Он с трудом отрывается от нее и прижимает ладони к ее щекам. В голубых глазах Киры играет опасный огонёк, а Эймонд надеется, что это играет желание. Она нежно проводит пальцами по его скуле на щеке, что не обезображена шрамом, как когда-то в детстве. На секунду это красивое лицо становится серьёзным, и Эймонд чувствует, что страсть, еще секунду назад пылавшая в ее жилах, уступила место холоду и безразличию.

— Кира, — выдыхает он ее имя, которое стало для него болезнью и исцелением в одном флаконе. Она проклянет его, а после снимет с него свое проклятие, но вот только он готов вечно жить с ее именем на губах. — Кира.

Затуманенные желанием глаза больше не излучают страсти, они пристально смотрят на него.

— Не сегодня, — шепчет она ему, когда восстанавливает дыхание после сумасшедших ударов сердца. Кира отталкивает его и идет в сторону своей спальни. Он было подаётся за ней, но девушка останавливает его жестом и ускоряет шаг.

— Кира, пожалуйста, не убегай, — молит о пощаде Эймонд.

— Драконам не свойственно терпение, — обращаясь к нему, произносит Кира. — Но мне придётся преподать тебе этот урок.

Утром Эймонд навещает свою сестру Хелейну и племянников, он играется с принцессой Джехейрой, когда в комнату входит его мать и просит поучаствовать в прощании с семьей Рейниры, которая собирается уезжать. Приличия велят ему проводить сводную сестру и ее выводок, но он не особо злится из-за этого, потому что это значит еще пара минут наедине с Кирой. Он стоит на ступенях Красного замка и притворно льстиво прощается с семьей сестры на радость своему отцу. Рядом стоит Хелейна, которая, кажется, искренна в своих словах о том, что будет скучать по племянникам. Эймонд правда сдерживает себя от желания закатить глаза.

Эймонд наблюдает за кораблями Веларионов, к своему неудовольствию замечая, что Киры нет среди присутствующих в гавани. Он думает о ее губах, отчаянных и нетерпеливых. Ее тело, горячее и обнаженное. На вкус она была как специи и сладости из Лиса, в котором она успела обосноваться. Эймонд больше никого не хочет так, как ее. Робкая надежда на то, что она осталась в замке разрушается его братом.

— Где Кира? — спрашивает Эймонд у брата, все еще рассматривая лица присутствующих.

— Она улетела еще утром, сказала, что терпеть не может долгих прощаний, — отвечает ему Эйгон, со скукой смотря на окружающих. — Что явно жаль, потому что ее платья заставляют меня задуматься о том, что и в замке неплохо было бы ввести моду Лиса.

Он не дослушивает брата и со злостью садится на Вхагар. Эймонд летит над Королевскими землями, так и не решившись пуститься в погоню. Принц ломает несколько мечей в тот вечер, в после почти забивает своего оппонента по спаррингу, и только вмешательство Коля спасает ему жизнь. Он должен бы ее ненавидеть, но в тот день он клянётся себе, что увидит Киру Веларион в своей постели.

Ее искушающий смех радости послышался во дворе Красного замка уже спустя год. Эймонд был уверен, что сознание играет с ним злую шутку, подталкивая в голову воспоминания о девушке с Дрифтмарка. Потом ему кажется, что он видит водопады серебряных волос где-то за спинами лордов замка. Принц не может спросить о ней у кого-либо, потому что его одержимость станет очевидной для присутствующих. За ужином он не обращает внимания на членов своей семьи, потому что в его голове заливисто смеётся Кира Веларион. Он нервно сжимает руки, ненавидя себя за подобную слабость, ненавидя ее за лёгкость, с которой она приручила его. Его даже не раздражают грубые слова пьяного Эйгона, его не раздражает мать, перебирающая руки от волнения, он не замечает деда, что с подозрением смотрит на его брата.

После ужина его догоняет Хелейна: — Она в замке, прилетела навестить отца.

Он с недоверием смотрит в лицо сестры, удивляясь тому, как легко она прочитала его желания, и задумываясь многим ли открылось его истинное отношение к кузине.

— Не трудно догадаться, я видела, как ты на нее смотришь, — Хелейна улыбается и берет Эймонда за руку, потянув с собой в детскую. — Да и ты отверг уже несколько партий, что предложили тебе родители.

Эймонд видит Киру в детской, она что-то напевает Мейлору, укачивая младенца на своих руках. Рядом с ней играют принц с принцессой, а рядом с книгой сидит старший сын Киры. Эймонд просто наблюдает за ней.

На мгновение его накрывает дикий гнев, при взгляде на мальчика с глазами своей матери, еще одно напоминание о том, что Кира принадлежит другому мужчине. Она родила Рогару детей, а принца Вестероса не удостоила и сообщения о своем прибытии. Он выбегает из детской в полной уверенности, что больше никогда не позволит Кире играть с собой.

Это «никогда» продлится ровно один день.

Он приземляется на Вхагар у входа в Драконье логово, и хоть драконица не помещается в него, Эймонд предпочитает оставлять ее где-то поблизости. Он снимает перчатки и сбрасывает плащ, когда снова замечает ее. Девушка гладит свою драконицу, на ней костюм для верховой езды, и Эймонд готов поспорить, что она только что спустилась с неба, как и положено богине. Он удивлён, что они не встретились в небе, но оставляет догадки при себе. Ладонь Киры скользит по чешуе дракона, и Среброкрылая прикрывает глаза в удовольствии. Эймонд готов хоть сейчас стать заменой дракону. Он ухмыляется от мысли о том, как Кира Веларион может его оседлать.

Эймонд поворачивается к ней лицом, медленно настигая свою цель, подобно хищнику и его жертве, вот только он поздно поймёт, что в их случае добычей была не она. Эймонд настигает ее в несколько шагов, перехватывая ее руку и заключая в объятия. Он отбрасывает все обещания, что дал себе, и вдыхает аромат ее волос, от Киры пахнет драконом и морской солью. И принцу становится смешно от того, как сильно она олицетворяет своих родителей.

— Отпусти меня, — рычит она, вырываясь из его объятий. Кира грубо отталкивает его, а ее дракон со злостью смотрит на Эймонда, готовый к приказу от своей хозяйки.

На мгновение он теряет самообладание и хочет силой показать ей, что ей никогда не стоило с ним играть. Но после его взгляд смягчается: — Перестань бороться со мной, Кира. И хватит уже бежать.

Она видит отчаяние в его глазах и чувствует, что он на пределе возможного.

— Ты ненавидишь меня, — взвывает Эймонд и хватается за голову. — Ты проклятие на мою голову, Кира.

— Ты хочешь моей смерти, — кричит на нее он, переходят от гнева к просьбам, от ненависти к мольбе за несколько секунд.

— Неужели ты так сильно хочешь меня? — она смотрит на него своими синими глазами, и взгляд ее серьёзен. Она хмурит брови, будто не получает удовольствия от его агонии. Неужели в ней есть хоть какая-то доля сострадания? Ее взгляд скорее горький, чем торжествующий. Кира не знает как посмотреть на него, на ее лице отражается шок, кажется, что она сама до этого момента не знала, какой властью обладает над ним.

— Ты хочешь отвести меня в свою постель, мой принц? — спрашивает Кира, дыханием опаляя его кожу. Ее язык движется вниз по его шее, оставляя поцелуи и нанося невидимые глазу ожоги на теле и душе. Его пальцы доходят до выреза ее рубашки, теребя шнурки и распуская их достаточно, чтобы обнажить верхнюю часть ее груди. Ее руки исследуют его тело, поглаживая бедро, после этого Кира накрывает ладонью его пах, продолжая проводить рукой в такт. — А что ты можешь мне предложить?

Они сливаются в поцелуе, подобном тому, что когда-то уже разделяли. Только в этот раз принц не позволяет ей брать инициативу в свои руки и руководит всеми движениями, что происходят между их телами. Он прижимает ее к себе так близко, что чувствует, как девушка взвизгивает от резкого чувства боли. Эймонд видит в ее глазах ту же страсть, что пылает в его собственных. Он никогда прежде не хотел чего-то большего, чем Кира Веларион.

— Возьми все, — умоляет он, кусая ее за шею, оставляя следы. — Забирай мой меч, забирай мою душу, хочешь — вырежи сердце, хочешь — забирай жизнь.

Они оба ослеплены собственной похотью, принц протягивают руку в вырез ее рубашки и находит грудь, он слышит ее стон, когда его пальцы слегка сжимаются вокруг ее соска. Одной рукой Кира притягивает его к себе еще ближе, держа за шею, другой не прекращает движения в области его паха. Принц чувствует, как она улыбается, когда он шепчет ее имя. Эймонд злится на это, сильно прикусывая кожу на шее чуть ниже уха.

— Эймонд, — кричит она. Эйфория, которую он испытывает, от того, что она произнесла его имя, не похожа ни на что, что он когда-либо испытывал в своей жизни. Страсть была настолько всепоглощающей, что его глаз закрывается в попытке повторить в своей голове этот звук, а разум взрывается от радости, которую приносят ее прикосновения к выпуклости на его штанах. Эймонд слышит стук собственного сердца и тяжёлое дыхание Киры, которая пытается успокоиться. Ее щеки пылают огнём, рубашка спущена с плеч, а на шее остаются красные отметины. Ее кулаки сжаты, кажется, что она вот-вот пойдет на него с войной.

— Я дам тебе все, о чем ты только можешь мечтать, — говорит Эймонд, оставляя поцелуй на ее лбу. Он резко хватает ее руку и прижимает к своему сердцу, этот жест явно пугает девушку. — Это сердце всегда принадлежало тебе, мое самое большое в жизни мучение.

— Но как? — спрашивает Кира, ее лицо исказилось. — Как можно желать то, что причиняет тебе боль? Как можно называть страсть и похоть любовью? Не любовь руководит тобой, и жестоко называть это любовью.

Он смотрит на нее с обожанием и ненавистью одновременно: — Разве я делал что-то жестокое по отношению к тебе, Кира? Ты играешь с людьми, потому что хорошо знаешь, как действует на них твоя улыбка. Пустота в твоем сердце — вот главная жестокость.

— Ты ни черта не знаешь о моем сердце, — шипит Кира, ее глаза пылают. Она отталкивает его от себя и идет к выходу. Эймонд задаётся вопросом — есть ли у этой женщины сердце?

— Если бы я был не прав, то ты бы не бегала от меня каждый раз, когда что-то идет иначе, чем ты того хочешь, — кричит он ей в след.

Кира смотрит на него с сожалением во взгляде и шепчет: — Я не бегу, я лишь спасаю самодовольного мальчишку. В моем сердце Дрифтмарк, никогда не признаю ничего иного. А что руководит твоими порывами, во что верит сын короля? Какие слова шепчет перед сном и в порыве удовольствия?

Он смотрит на нее фиолетовым глазом, когда произносит девиз своего дома: — Пламя и кровь. И они опустятся на каждого, кто смеет думать, что он вправе играть и дразнить дракона. И к черту последствия, если ты будешь продолжать свою жестокую игру.

— У меня нет времени на игры, — шепчет Кира.

— Хорошо, потому что я не играю, Кира Веларион.

Эймонд Таргариен всегда знал, что в замке его недолюбливают. Он был вспыльчивым, импульсивным, вторым сыном короля, который всегда больше благоволил к своей первой дочери, чем к остальным детям. В разговоре Эймонд всегда был суров и язвителен, наедине он был так же склонен насмехаться над теми, кто вызвал в нем неприязнь. Он не любил семейные вечера во многом потому, что они были похожи один на другой, полные притворства и лживых улыбок.

Казалось, это всегда будет больше ложью и театром семьи актёров. Так что да, он не был самым популярным из братьев и сестер Таргариенов, но кого это волновало? Эймонд владел крупнейшим драконом Вестероса, был одним из лучших мечников королевства, он был умён и образован, буквально созданным, по его собственному мнению, для правления и трона. Он часто проходил мимо короны Завоевателя, представляя ее на своей голове. Но корону прочили его сводной сестре или родному брату, если заговор его деда и матери вступит в силу. Его всегда расценивали как запасной вариант, вариант, который сделает им преимущество перед врагом в битве, преимущество в случае заключения брака. И если отдать глаз за Вхагар он был готов, то смотреть на то, как Кира Веларион флиртует с мужской частью замка, а после уходит в спальню к своему мужу, — он был не намерен.

Кира Веларион приходит в тронный зал этим же вечером, когда король организовывает что-то похожее на бал. Его отец сидит на троне, и даже глупцу видно, что король доживает свои последние годы. Эймонд встаёт со своего места при виде нее, одетой в черное платье, покрытое блестящей чешуей дракона. Ее волосы распущены, они серебряными потоками спадают на ее плечи и спину. На ее лбу что-то напоминающее обруч с морским коньком в центре. Эймонд представляет, какими будут ее волосы в его руках, шелковистыми и мягкими. Он представляет, как вонзает пальцы в ее тело, когда она зарывается своими в его волосы. Эймонд глубоко вдыхает и крепко хватается за край стола.

Эймонду хотелось бы отвести от нее взгляд, но он оказывается в ловушке ее взгляда. Он хочет ее больше, чем всего в этом мире, за исключением короны отца. Он хочет срезать платье с ее тела и потребовать ее прямо перед своей семьей. Так же, как это было когда-то с Вхагар, он готов прилюдно предъявить на нее свои права, о том, что она теперь принадлежит ему и никто более не смеет не только касаться ее, но и смотреть в ее сторону.

— Леди Кира, — приветствует Киру Тиланд Ланнистер, провожая ее на место возле себя. Он даже не смотрит в ее глаза, он полностью поглащен видом ее груди. Эймонд сжимает угол стола до хруста костей. — Добро пожаловать в столицу.

Эймонд смотрит на то, как она беззастенчиво улыбается мастеру над монетой, и ему кажется, что порог его терпения скоро будет пройден. Он видит, что Ланнистер что-то говорит Кире на ухо и она смеётся над шуткой, которую до нее донесли. Она демонстративно игнорирует его за столом, будто не шептала его имя еще утром. Кира была сочетанием всего того, что он особенно не любил в людях, во многом потому, что она являлась его зеркальным отражением. Он не любил людей, а люди не любили его, а вот Киру обожали все.

— Вы прекрасно выглядите, миледи, — хвалит Киру Ланнистер, и Эймонд вскакивает со своего места, в секунду проделывая расстояние между ними.

— Леди Кира, не осчастливите ли вы меня танцем? — он уверенно протягивает ей руку, почему-то боясь, что она ее отвергнет, но Кира хватается за его ладонь, как за спасательный знак.

— Простите меня, сир Тиланд, — только и бросает Кира. Это было единственное, что она предложила Ланнистеру, прежде чем позволить Эймонду увлечь себя.

Он выводит ее в центр зала, и они оба молчат, будто не в силах начать этот долгий разговор. Эймонд видит, как щеки ее розовеют, и понимает, что это далеко не от духоты в зале. Они танцевали в тишине, радуясь, что им не нужно было ничего говорить, пока Кира бродила по своим мыслям. Они меняли партнеров, не говоря ни слова, и все равно возвращались друг к другу. После неудачной попытки лорда Амброза заговорить с ней, Кира будто от огня бежит от молодого человека, глазами ища Эймонда, она видит его в компании Мелары Пенроз. Веларион слишком грубо берет его за руку и тянет в центр зала. Именно здесь начинается первый раунд их игры.

Эймонд слышит музыку и подаёт девушке руку, Кира сжимает его ладонь в своей, и они оба начинают танец. Два поворота, в процессе которых Кира незаметно проводит своей рукой по его, потом еще один поворот, где он касается ее щеки. Отход друг от друга и зрительный контакт, резкое приближение и их руки снова находят друг друга. Она обходит Эймонда, пристально смотря ему в глаза, когда он едва касается ее голых плечей.

— Этой ночью я приду в твою спальню, — это не звучит как вопрос, Эймонд просто заявляет на нее свои права, и Кира не находит, что ответить. — Не запирай дверь, иначе весь замок услышит, как ее снимают с петель.

Они отходят друг от друга, на мгновения оказываясь в объятиях других партнёров. Кира смотрит на него и задается вопросом, сожжет ли он эту крепость до тла, если она не согласится. Эймонд Таргариен в этот момент выглядит опаснее, чем когда-либо она его видела. В чем он вообще ей давал выбор? Она слишком долго играла с ним, слишком долго играла с драконом внутри него. Огонь — это не то, с чем следует играть: дракон ты или нет. Его руки тянутся вниз по ее телу, сжимая ее талию и притягивая к себе. Он жесткий и готовый на все, она чувствует это. На секунду в ее глазах появляется страх, уж слишком много людей вокруг них, а он слишком сильно прижимает ее к себе.

— Никогда не смей так больше делать, — говорит Кира, отстранясь от него. Эймонд приходит к выводу, что она самое красивое существо, которое ему когда-либо доводилось видеть. Она похожа на падающую с неба звезду, на которой он не загадал желание. — Если ты не собираешься сделать это силой, то не жди, что я покорно пущу тебя в свою спальню.

— Мне не нужно заставлять женщину быть в моей постели, Кира, особенно, когда речь заходит о тебе, — усмехается Эймонд.

Смена партнеров в танце заставляет их ненадолго прервать свой диалог, Эймонд старается как можно быстрее избавиться от новой партнерши, в то время как Кира шутит с кем-то с двумя башнями на гербе.

— Конечно, вам не нужно никого заставлять, вам достаточно не оставить девушке выбора, — говорит Кира, когда они снова становятся в пару. — Да вы благородный человек, Эймонд Таргариен, самый благородный, что я встречала.

— На звание честного человека я никогда и не претендовал, а вот на тебя свои претензии я высказываю, — он хватает ее за руку, заставляя посмотреть ему в глаза. — Я хочу, чтобы ты была моей женой.

Так заливисто Кира не смеялась еще никогда, она закрывает рот в попытке успокоить смех, но тем не менее все равно привлекает внимание окружающих.

И хотя танец продолжается, Кира бежит из тронного зала, но Эймонд ее больше не догоняет. Он разговаривает с Хелейной, шутит над Эйгоном и, по общему признанию, впервые выглядит абсолютно расслабленным и счастливым. Его мать-королева подходит к нему и улыбается самой счастливой улыбкой, в лице ее сына нет ни намёка на месть или жестокость, он выглядит ровно таким, каким должен быть благородный принц. Кира Веларион была его грехом или искуплением, сам Эймонд ответить на этот вопрос так и не смог. Ее обещания любви выглядят извращенными и больными в представлении Эймонда, но они под стать ему.

Когда вечер окончен, он спешит в противоположную сторону от своей комнаты в спальню к Кире. Он улыбается гвардейцам, которых встречает на своем пути. Эймонд без труда добирается до спальни, которую занимает девушка, она находится всего в нескольких комнатах от апартаментов ее отца, и на мгновение принц опасается встречи с лордом Дрифтмарка. Но желание отвлекает его от мыслей, которые кажутся правильными, все их отношения с Кирой с самого их начала были больными, а один терять голову он не намерен. Эймонд открывает двери в ее комнату, в нос тут же бьет сладкий запах жасмина, в помещении погашены свечи, и принц буквально передвигается наощупь. Лунный свет освещает ее покои ближе к кровати, белый балдахин развивается на ветру, и принц ускоряет шаг в надежде застать там Киру. Отодвинув ткань, он громко ругается, потому что не находит девушки в кровати. Не находит он ее и в спальне, балкон оказывается пуст, и Эймонд в порыве злости швыряет стул в стену. Он сбрасывает со стола бумаги и пинает сундук.

Озлобленный, он летит в свою комнату. Эта девчонка в очередной раз посмеялась над ним, и теперь уж Эймонд наверняка вырвал пагубное чувство к ней из своего сердца. Он находит свою спальню удивительно холодной, когда снимает с себя жилет, оставаясь в свободной рубашке. Принц тянется к завязкам своих брюк, когда яркий запах жасмина заставляет его остановиться. Он улыбается и, кажется, даже ухмыляется. Эймонд идет в сторону балкона, где дверь открыта. Он сразу видит Киру, чьи руки хватаются за перила, волосы развиваются на ветру, а на ней нет ничего, кроме ночной рубашки. Кира вглядывается в ночь, что опустилась над городом, не обращая внимания на принца, но явно зная о его присутствии, потому что перехватывает ворот сорочки, чтобы ветер не обнажил ее.

Она что-то тихо напевала, когда подошла к нему и обняла его со спины, спрятав лицо где-то между его лопаток. Внутренний зверь Эймонда свернулся в клубок где-то внутри него.

— Ведь ночь еще не закончилась, мой принц, — шепчет она, а Эймонд не в силах повернуться к ней. Она гладит его живот своими ладонями, и принц впервые видит, как сильно ниже она его. — Некоторые принцы любят преследовать леди в темноте. Особенно, если леди этого хотят сами.

— Твой образ преследует меня при свете дня, считаю это равным обменом, — шепчет он ей, гладя ее замерзшие руки. — Тебе ведь холодно.

Он чувствует, как бьется ее сердце, и судорожно выдыхает. Принц тянет ее за руку в сторону кровати, когда Кира останавливает его:

— Что уж теперь? Доигралась. Сама пойду, — она заходит в его комнату и в сумраке ее почти не видно, лишь белый силуэт на черном фоне.

Он настигает ее в центре комнаты, прижимая к себе: — В этом мире не было человека, которого я желал бы больше.

Эймонду нравится, как из загнанного ягненка она превращается в искусительницу, у которой есть чему поучиться женщинам с Шелковой улицы. Потому что Кира отбрасывает его руки от своего тела и протягивает к своим плечам, чтобы освободить тело от ненужной ткани. Эймонд задерживает дыхание, когда видит, как шелковая ткань опускается к ее ногам. Она закусывает губу и отодвигается от принца, не разрывая взгляда. На ее лице все та же полу усмешка, от которой становится тесно в штанах, но его жажда длится недолго, потому что в следующую минуту она опускается перед ним на колени, и после этого Эймонд понимает, что загнали в угол далеко не Киру.

Последняя встреча

Содержание

День

Когда-то в прошлом

Ночь

Милая Кира

Беглянка

Комментарии (0)